От Холборн.виадука до Стрэнда: "Под сетью" Айрис Мердок.I.

 

 

 витрины, некогда полные духом мерчандайзинга, заколочены рифленой фанерой.


 

Очень легко представить себе, как на нее ложится тень от какого-нибудь Милвертона, а через пару секунд тут же проскальзывает силуэт крадущегося за ним Холмса.

Виадук сначала забрезжит вдали тонкой перемычкой, соединяющей дома на уровне третьего этажа,

 

а скоро будет виден во всех деталях своей безупречной конструкции.
 

 
С Фаррингдон-стрит

 

по драматично-пустынным лестницам

 
можно выйти на сам мост.

 

Холборнский виадук – это уникальное место. Благодаря тому, что оно не входит в число туристических достопримечательностей, он сохранило почти нетронутой память о викторианском Лондоне. И не только о нем. Остановимся на виадуке на некоторое время, и поговорим о его истории – а дальше уж двинемся в путь без задержек.

 
Строить Холборнский виадук начали в 1863 году. По объявленному в газетах замыслу, он должен был связать западную часть Холборна с Сити, обеспечив непрерывный трафик через загруженную Фаррингдон-стрит. Сначала предполагалось, что строительство обойдется в полтора миллиона фунтов, но потом смета еще увеличилась.



 

 

Помимо аллегорий, на мосту живут и другие интересные обитатели – грифоны.

 

Среди них можно обнаружить львиных грифонов (они стоят в начале и конце моста) ,

 
орлиных грифонов (они поддерживают геральдический щит в центре моста и вписаны в орнамент опор), грифонов с песье-лисьими головами,

 

 и даже смесь грифона с единорогом.

 

Откуда такое изобилие этих мифологических существ, выступающих символами могущества, власти, а также и бдительности, охраны, защиты?..

Дело в том, что Вильям Хейвуд (William Heywood), руководивший строительством виадука, принадлежал к одной из наиболее секретных древних организаций – масонской Ложе Грифона. Хотя формально ложа была создана в XVII веке, это было лишь одним из ее преображений. Можно сказать, что Ложа Грифона была лишь своеобразным прикрытием для много более древнего сообщества, которое очень-очень условно можно назвать Обществом Грифона (его настоящее название нам неизвестно).

Первые сведения о нем относятся к III веку нашей эры. Предполагается, что среди первых его членов были и кельтские жители Британии, причастные к друидическим тайнам, и римские легионеры, многие из которых были выходцами с Востока или успели повоевать там. Это объясняет присутствие в ранней символике Общества Грифона как кельтских, так и персидских элементов.

Сообществом двигали две основных идеи – стремление нести в общество свет науки и искусства, с одной стороны; с другой – копить, хранить и оберегать те знания, которые человечеству пока еще рано получить.

Первое святилище Общества Грифона было, кстати, не на месте современного Лондона, а неподалеку от него – в местечке Лаллингстоун. Уже в XX веке активистами Ложи Грифона это святилище было раскопано и сейчас туда может попасть любой посетитель.

Так вот, строительство Холборнского виадука было задумано как символическое воплощение идей Ложи Грифона, которая переживала во второй половине XIX века одно из своих возрождений (которые за всю ее историю чередовались с моментами полного упадка и почти что исчезновения – после каждого из которых, однако, шло новое возрождение). Устремленные вверх статуи символизируют свет знаний и искусств, который открыт народу, а грифоны – символ тайного могущества ордена и его готовности охранять свои секреты от непосвященных.

Под этим символическим пластом таятся еще многие смыслы, о которых можно только догадываться. Но несомненно, что важным элементом этого святилища-виадука было то, что расположено оно прямо на пересечении дорог, что придавало всему комплексу особую мистическую силу. Люди, круглосуточно идущие по виадуку (и под ним) должны были, незаметно для себя самих, проходить посвящение в первую ступень Ложи Грифона и, как следствие, стремиться к развитию наук и искусств.

Одной из первых это воздействие ощутила королева Виктория. В 1869 году королевская процессия проехала под виадуком (гравюра ниже), как бы освящая его открытие. На самом деле, в больше степени воздействие шло со стороны самого виадука. Именно этому воздействию можно приписать то, что викторианская эра стала торжеством просвещения.

 

 

Нельзя сказать, что мы не заметили ни единой души – все-таки какой-то транспорт по Фаррингдон-стрит проезжал, да и прохожие изредка мелькали. Но ни кошек, ни полисменов не было, тут со времен действия романа мало что изменилось. И Фаррингдон-стрит «текла под нами, как высохшая река».

«Хьюго… жил на Холборнском виадуке, в квартире, расположенной над несколькими этажами контор. На доске у двери, за которой начиналась каменная лестница, среди наименований торговых и юридических фирм значилась его фамилия - Белфаундер».

Раньше с каждой из сторон виадука стояли по четыре здания, построенных по общему проекту. Сейчас осталось лишь два из них.

 

Но доска та же самая, и двери, и вот так же, наверное, приносили сюда для всех жильцов почту в мешке от Royal Mail. Только в верхней планке нет фамилии Белфаундера – съехал, наверное.

 

Почему в верхней планке? Потому что Хьюго, как это ясно из текста, жил практически под крышей, на верхнем этаже, отделенном карнизом от первых трех. «Мы поднимались все выше и выше, мимо запертых контор оптовиков и нотариусов. Когда мы добрались до четвертого этажа, сверху послышался странный шум. (…) Мы не знали, что и думать. На цыпочках двинулись дальше, и шум стал определяться - много высоких голосов говорили разом, перебивая друг друга. (…) . До двери Хьюго оставался всего один марш. Я оттолкнул своих спутников и пошел дальше один. Дверь была приоткрыта. Голоса звучали теперь очень громко. Я расправил плечи и вошел.
Комната, в которой я очутился, была пуста. Прямо перед собой я увидел вторую дверь. Я быстро пересек комнату и отворил ее. Следующая комната тоже была пуста. Я попятился к выходу и налетел на Финна и Дэйва.
- Это птички, - сказал Финн.
И верно! Квартира Хьюго занимала угол здания, снаружи вдоль нее шел высокий парапет. Крутая крыша, выдаваясь над окном, почти касалась парапета; а в глубоком углу под крышей гнездились сотни скворцов. Они порхали и резвились между стеклом окна и парапетом, словно в клетке».

Фото ужасного качества, но угловую квартиру можно разглядеть.

 

 

прашивается – почему владелец преуспевающего (это подчеркивается) бизнеса, живет в угловой квартире под крышей?.. Да и вообще, почему над виадуком? Не самое тихое и спокойное место в городе.

Как мне кажется – на все эти вопросы ответ один. Каждому святилищу нужен свой священник, или – свой хранитель. Вот таким-то хранителем и был Хьюго, очевидно, входивший в Ложу Грифона. Правда, в 1950-х ложа переживала очередной упадок, но Айрис Мердок вполне могла встретиться в Оксфорде с кем-то из активных (или отошедших от дел) ее членов. Кстати говоря, еще в античные времена, по легенде, Афина обещала свое покровительство обществу, если в его члены смогу вступать и женщины. Эта традиция соблюдалась и даже в масонской ложе могли (полуофициально) состоять женщины. Так что Айрис Мердок, вполне возможно, могла пройти одну из ступеней посвящения. Во всяком случае, в ее творчестве символики Ложи Грифона много. Взять хотя бы названия ее романов – «Черный принц», «Зеленый рыцарь», «Единорог» - все это названия ступеней посвящения..

Кстати, другая английская писательница, Агата Кристи, тоже имела отношение к Ложе Грифона. В своих путешествиях она, возможно, выполняла задачу установить связи с потерявшимися сторонниками ложи на Востоке. В своей автобиографии она описывает это практически открытым текстом, лишь слегка скрывая туманной дымкой: «Из Тегерана мы полетели в Шираз (…). Помню, мы побывали в очень красивом доме. Спустя много лет, снова приехав в Шираз, я упорно пыталась найти его – увы, безуспешно. А в третий приезд мы его отыскали. Я узнала его по медальонам, которыми были расписаны стены и потолок одной из комнат. Один медальон изображал Холборнский виадук. Видимо, еще в викторианские времена местный шах, побывав в Лондоне, направил туда художника, приказав зарисовать приглянувшиеся владыке места. И вот спустя много лет Холборнский виадук, слегка, правда, выцветший, затертый и поцарапанный, все еще украшал стену ширазского дома. (…) Он послужил мне местом действия для рассказа «Дом в Ширазе». Изображение Холборнского виадука было одним из тайных знаков, совершенно безобидных для непосвященных.

И уж если мы перечисляем всех английских писательниц, то вспомним, что Джоан Роулинг в пародийной форме описала некоторые обычаи Ложи Грифона на страницах, посвященных Гриффиндору (в переводе - Золотой Грифон, высшая ступень посвящения).

Конечно, Хьюго, как хранитель виадука, не сидит привязанным к нему.

«Но тут Дэйв, который рыскал по комнате, воскликнул:
- Гляньте-ка! - И указал на записку, приколотую к двери: входя, мы ее не заметили. Записка гласила: "Ушел в кабак".
Дэйв мигом выскочил на площадку.
- Чего мы ждем? - У него был вид человека, которому хочется выпить. И у Финна, когда ему подали эту идею, сделался тоже такой вид».

Отчасти тут можно увидеть пародийное снижение темы древних мистерий. Но только отчасти. Ведь речь здесь идет о жажде, обуревающей героев. Но здесь не столько пародия, сколько метафора. Материальная жажда служит символом жажды духовной.

Неудовлетворенный застывшей Ложей Грифона (кризис 1950-х), Хьюго уходит на поиски нового источника утоления жажды. «Поход в кабак» – это метафора путешествия за священным Граалем, рыцарского паломничества за обретением новой духовной жизни (впрочем, по легенде, Грааль мог насыщать и вполне реальным питьем). Актуальная и для древних обществ, и для тамплиеров (под сетью которых тоже одно время скрывались «грифоны») идея гонит Хьюго в путь.

Герои готовы последовать за ним, но они находятся в более сложной ситуации. Не будучи причастными к древним мистериям, они теряются в кажущемся многообразии источников утоления духовной жажды, их смущает отсутствие однозначного ориентира:

«Я колебался.
- Мы не знаем, в какой кабак.
- Наверно, в ближайший, - сказал Дэйв, - или в один из ближайших. Можно поискать».

Дейв символизирует западный путь познания, основанный на постижении истины путем дедукции, последовательного постижения близких друг к другу сущностей. Но будет ли такой путь правильным? Герои опять выходят на Холборнский виадук. Здесь сцена приобретает прямо-таки сакральную тональность:

«Мы постояли возле бронзовых львов на виадуке. Чистый вечерний свет бил по шпилям и башням святой Бригитты на юге, святого Иакова - на севере, святого Андрея - на западе, Гроба господня, святого Леонарда Фостера и святой Марии-ле-Боу - на востоке. В вечернем свете дремали дома и одинокие белые шпили. Фаррингдон-стрит была все так же широка и пустынна.
- Куда пойдем? - спросил Дэйв».

Джейк Донахью, в попытках постичь правильный Путь, погружается в своего рода медитацию Он представляет себе модель духовных ориентиров, и пробует соединит свой дух с духом Хьюго, чтобы как бы принять решение от его лица:

«Я хорошо знаю Сити. Мы могли двинуться либо на запад, к "Королю Лудду" и барам Флит-стрит, либо на восток, к менее популярным кабачкам Сиги, зажатым среди кривых переулков и высоких церквей. Я вызвал в памяти облик Хьюго и сказал:
- На восток.
- А где восток? - спросил Финн.
- Пошли! - сказал я».

И они пошли. А по их следам, «к популярным кабачкам Сиги, зажатым среди кривых переулков и высоких церквей», пошли и мы. Но об этом будет во второй части рассказа.