Ченстохова. Подглядели про Польшу

Упоминания о Ченстоховской Божьей Матери запомнились мне с детства, рассыпанные по страницам книг, как ягоды рябины на скучном снегу – как будто бы специально для придания какого-то особого колорита.

« -   Патер   ностер...   Езус   Христос...  Матка   боска  Острабрамска, Ченстоховска...  -  бормочет Юзефа.  Это  она призывает  мне в  помощь  всех небесных заступников, продолжая кропить меня слезами».



 

Книгу Александры Бруштейн «За далью даль», про «дореволюционную жизнь» интеллигентной семьи брал в районной библиотеке. Хорошая книжка.

« - Пан Езус! Это специально для Збигнева и Каспера новость! Только наладился соснуть,  так на тебе!  - проворчал Сташек,  который положил было уже голову на стол.
     И трое его товарищей слушали боцмана пятое через десятое, а тут с них и сон и хмель как ветром сдуло. У Каспера сердце чуть не выскочило из груди.
     - Матка  бозка  Ченстоховска!  -  закричал  он,  бросаясь  к пану Конопке.  - Вуек, Вуек, ты знаешь Миколая Коперника! Что же ты молчал? Збышек, как тебе это нравится!
     Однако Збигневу это не нравилось».

Это некая (вполне достойная) Зинаида Шишова, из повести «Приключения Каспера Берната в Польше и других странах». Как будто обязательно – если Польша – то нельзя без Матки бозки Ченстоховски. 

И не только ведь у отечественных писателей. Вот  и Гюнтер Грасс пишет про своего героя: «Рано  овдовев,  он  совершил паломничество в Ченстохову, и Матка Боска Ченстоховска повелела ему признать ее будущей королевой Польши.  С той поры Винцент только и делал, что рылся в диковинных книгах, отыскивал в каждой фразе подтверждение прав Богоматери на польский  престол,  а сестре передоверил  все  хлопоты по  двору и полю».

Правда, это все иностранцы – по отношению к польской литературе. В ней я упоминаний о Ченстоховской Божьей матери вот так вот сходу не нашел. Ну, уверен, что плохо искал.

Вобщем, к чему это я? К тому, что  нельзя было отказываться от возможности посмотреть на этот символ католической Польши. А возможность представилась, когда наш туристический автобус катил из белорусского Бреста в чешский Оломоуц. За семь евро с человека, вне зависимости от вероисповедания, автобус готов был немного изменить маршрут и заехать в Ченстохову. Точнее, не в саму Ченстохову, а в Ясногорский монастырь где и хранится икона.

 

Монастырь начал создаваться на Ясной Горе  с XIV века, когда князь Владислав Опольчик привез туда знаменитую икону, до этого она успела побывать и на Руси, и в Константинополе, и, по преданию в Иерусалиме. По тому же преданию, написана она евангелистом Лукой на оборотной стороне столешнице. Стол из того самого дома где воспитывался и рос Иисус Христос.

По мнению ученых, икона написана в Византии в IX-X веках. Достоверно ее судьба прослеживается с XIII века, когда Галицко-Волынский князь Лев поместил ее в городе Белз (сейчас – территория Украины).

Так получилось, что во времена территориального расчленения Польши икона стала восприниматься во многом как символ национального единства. Государственная символика украшает и сейчас ворота базилики.

Монастырь строился в течении нескольких веков и представляет достаточно пестрое собрание зданий в разных стилях. Самое роскошное – это трехнефный собор Святого Креста и Рождества Богородицы. Особенно впечатляюще он выглядит на фоне многих других, как правило, довольно скромных, храмов Польши (эта жуткая фотография, сделанная в почти полной тьме, почти не дает представляя о барочной роскоши убранства).

Сама икона находится в относительно скромной Часовне Божьей Матери. Фотографировать саму икону мы не пытались, сделали несколько кадров недалеко от входов в часовню. Стены ее увешаны дарами  Богородице. Интересно, что в основном как мы поняли, это не индивидуальные подношения, а дары от групп паломников, от целых городов, от однополчан.

Есть даже дар от движения «Солидарность».

Люди молились в основном, стоя коленями на небольших скамеечках. Но ближе к иконе все стояли коленями прямо на полу. Потом многие пройдут на коленях за алтарной частью, вокруг иконы. Много молодых людей, не юношей безусых, а, например, молодых семейных пар с детьми.

Исповедальни пока пусты.

На выходе из часовни на границе полутьмы и яркого дневного света глаз цепляется за детали оформления.

Идем к автобусу. Паркинг напоминал паддок формулы-1 в день Гран-При – по количеству автобусов-моторхоумов и туристов. От стоянки к самому монастырю идешь по дорожке между двух каменных стен, здесь паломники и туристы немного рассредоточиваются и идти можно спокойнее. А вот как шли паломники к монастырю лет сто назад:

«     Поезд пришел в Ченстохов рано утром. От вокзала до монастыря, стоявшего на высоком зеленом холме, было далеко.
     Из  вагона вышли богомольцы  - польские крестьяне  и крестьянки. Среди них были и  городские обыватели в пыльных котелках; Старый,  тучный ксендз и мальчики-причетники в кружевных одеяниях ждали богомольцев на вокзале.
     Тут  же, около  вокзала, процессия богомольцев выстроилась  на  пыльной дороге. Ксендз благословил ее  и пробормотал в нос молитву. Толпа рухнула на колени и поползла к монастырю, распевая псалмы.
     Толпа ползла на коленях до  самого монастырского собора. Впереди ползла седая  женщина  с  белым исступленным  лицом. Она  держала  в  руках  черное деревянное распятие.
     Ксендз  медленно  и равнодушно  шел  впереди  этой  толпы. Было  жарко, пыльно,  пот катился по  лицам.  Люди хрипло дышали,  гневно оглядываясь  на отстающих.
     Я схватил бабушку за руку. - Зачем это? - спросил я шепотом.
     --  Не бойся, - ответила  бабушка  по-польски.- Они грешники.  Они хотят вымолить прощение у пана бога».

Это вспоминает Константин Паустовский.

Его привезла в монастырь бабушка. Возможно, он был примерно в таком вот возрасте, как эти маленькие девочки в белых платьицах – мы встречали их повсюду.



Но девочки, как правило, выглядели вполне довольными жизнью, платьями, чудесным весенним и днем и предстоящей встречей с Маткой Боской. А Паустовскому в монастыре не понравилось – он пугался лежащих на полу паломников и не стал  целовать сутану кардиналу.

Кардиналов мы не видели, а вот обычные ксендзы бодро шли по своим делам, отражаясь в чисто вымытых фольсквагенах.

Может быть, все дело в том, что Паустовский чувствовал себя чужим на этом празднике жизни? Именно празднике.

«Бабушка велела, чтобы в монастыре я не разговаривал по-русски. От этого мне было страшно. По-польски я знал всего несколько слов.
Я  заблудился,  попал  в  узкий  проход между стенами.  Он  был вымощен треснувшими плитами.  В  трещинах цвел подорожник. К стенам  были привинчены чугунные  фонари. Их, должно  быть, давно  не зажигали - в одном  фонаре я разглядел птичье гнездо».

Мы тоже чувствовали себя не совсем своими. Хотя русская речь тут никого не пугала, и никто косо на нас не смотрел. Было ощущение, что мы немного «подглядели» чужой жизни – ощущение, которого нет, например, когда посещаешь Собор Святого Петра в Риме. Но от этого подглядывающего взгляда мы узнали о Польше чуть больше. Так что рекомендую – если есть возможность, заезжайте в Ченстохову.