Как открытая книга – — Я как открытая книга, рассказываю тебе все самое сокровенное! А ты не доверяешь мне! — Бесконечная трескотня не есть общение.— Я не трещу, я хочу тебя узнать Мы должны разговаривать!— Угу.

«Моя жизнь теперь как открытая книга«.

Моя жизнь для тебя, как открытая книга.

Честно говоря, я — как открытая книга, если ты пожелаешь довериться мне.

Я как открытая книга, понимаешь?

Нет, Саймон прост, как открытая книга.

Ты как открытая книга для меня, Логан.

Я как открытая книга, Мильтон.

Она как открытая книга.

Я как открытая книга.

Моя любовная жизнь как открытая книга короткая и неприятная.

А для меня вы как открытая книга.

Мой бизнес, как открытая книга, для правоохранительных органов.

Это город как открытая книга для меня.

Нет, если вы знаете жертву, а вы, Маршалл, для меня как открытая книга.

Ну что, все тайны вселенной снова как открытая книга?

Я как открытая книга.

context.reverso.net

«Как открытая книга» («Open book») by Chthonia

         Говорят, ищущий да обрящет…
        Я слышу знакомую, тягучую речь сына в глубине «Завитуша и Клякца» и останавливаюсь послушать. Он стоит за длинным стеллажом с книгами, разговаривая с Грязнокровкой. Они скрыты из виду. Как удобно!
        — Гадаешь над набором книг, Грэнджер? Или учителя, как обычно, дали преимущество своей любимице?
        — Уйди, Малфой. Тебе нечем больше заняться, как вышагивать тут и оскорблять людей?
        Ее раздражение очевидно, но в тоне звучит и некоторая настороженность. Так она что-то скрывает? Интересно.
        — Я не виноват в том, что ты попадаешься мне на пути, — говорит Драко. Его презрительная усмешка так же очевидна, как если бы я мог ее увидеть. – В любом случае, что ты тут делаешь?
        — Как ни странно, я ищу книгу, – отвечает она. – Не за этим ли обычно приходят люди в книжный магазин?
        Я сдерживаю улыбку. Язык Грязнокровки так же остр, как и приписываемый ей ум. Так или иначе, достаточно остр, чтобы привести Драко в затруднение. Но опять же, у нее было четыре года практики. А я четыре года об этом выслушивал. Четыре года – это слишком много.
        Самое время моему сыну научиться с этим справляться. Для слабаков нет места в мире воскресшего Темного Лорда.
        — Ты одна? – спрашивает Драко. – Никогда бы ни подумал, что увижу тебя без твоих дружков для защиты.
        — У меня есть своя жизнь, Малфой.
        — Ну и что же ты ей рискуешь, приходя сюда, Грэнджер? Тебе безопаснее оставаться с Муглами, где и есть твое место.
        Мне приходится прислушиваться, чтобы уловить его слова. Это хорошо – он все-таки научился быть осторожным после того глупого инцидента в поезде. Он еще больше понижает голос.
        — Отец говорит, что к Рождеству все Грязнокровки будут слишком напуганы, чтобы оставаться здесь. Так что лучше смотри по сторонам, если жизнь дорога.
        Возможно, и не таким уж осторожным, хотя его сыновья преданность трогательна. И очевидно, что он попал в точку. Она отвечает, и тихая ярость ее голоса могла бы разрезать алмаз.
        — Я – ведьма! И я буду приходить сюда, если захочу! И ни ты, ни твои глупые угрозы, ни твой ужасный отец меня не спугнут!
        Мне приходит в голову, что это подходящий момент для появления.
        Я откладываю книгу, которую для видимости просматривал, накладываю Заклятие Тишины /* Silencing Charm */ на близлежащее пространство и захожу за стеллаж. Грязнокровка стоит спиной ко мне. Она свирепо смотрит на Драко. В поле зрения больше никого нет.
        — А, вот ты где, Драко, — протягиваю я.
        Она заметно вздрагивает и медленно поворачивается ко мне лицом. «Так и не спугну, Грязнокровка?»
        — Привет, Отец.
        Драко благодарно ухмыляется, явно наслаждаясь ее реакцией не меньше меня.
        Реакции жертвы всегда пленительны, и у меня были годы на изучение всех их тончайших оттенков. Вот эта, например, стремительно переходит от замешательства к тревоге. Она огладывается на Драко, и тот между делом облокачивается на противоположный стеллаж. Там нет спасения. Ловкий ход, возможно, для парня еще не все потеряно.
        Она поворачивается ко мне, голова слегка наклонена, а глаза немного не сфокусированы. А… она прислушивается, понимает, что не улавливает журчания разговоров других покупателей. Понимает, что они не ее тоже не услышат. Страх в ее глазах становится еще отчетливее – возможно, она действительно так умна, как мне твердят эти помешанные на Муглах идиоты в Министерстве.
        Но, пока она стоит передо мной, застыв на месте и прижав книгу как щит к груди, ее выражение опять меняется. Большинство колдунов никогда бы не уловило сверкнувший в ее глазах вызов. Это так забавно. Что еще ожидать от Гриффиндорца? Не так уж и умна, в таком случае, но определенно более интересна.
        Я улыбаюсь.
        — Ты не собираешься представить меня своей подруге?
        Обоюдная гримаса отвращения при слове «подруга» довольно занятна.
        — Она не подруга, Отец, — поспешно оправдывается Драко. – Она просто оказалась здесь, когда я пришел за книгой, которую пытался достать.
        — И «она» это?…
        Конечно, я знаю кто она. Я не забыл, как эта шевелюрой наглым образом маячила перед нами весь финал Чемпионата Мира. Когда-нибудь, чиновники, нашедшие приемлемым пустить Грязнокровку в Высшую Ложу очень и очень пожалеют.
        — Я Гермиона Грэнджер, — ее голос звучит вызывающе, несмотря на дрожь.
        — Грэнджер? Грязнокровка?
        Изысканная смесь страха и гнева теперь приправлена изрядной дозой унижения. Хорошо. Время ей узнать свое место.
        Я шагаю к ней, останавливаясь, как только она начинает отодвигаться назад. Похоже, зона комфорта для нее равняется примерно двум метрам, по крайней мере, по отношению ко мне. Мне этого как раз хватает – у меня нет ни малейшего желания быть хоть сколько-нибудь ближе к ней. Но я делаю еще один шаг. Она слегка морщится, но не двигается. Отступить к Драко явно не входит в ее понятие о безопасности.
        С выражением праведного негодования на лице, она предпринимает жалкую попытку выбраться из ловушки. Но голос выдает ее отчаяние.
        «Что ж, у меня есть более важные занятия, чем стоять тут и слушать ваши оскорбления, так что, простите, но на этом я вас оставлю…»
        Она пытается уйти, но не может сдвинуть ногу. Такое полезное маленькое заклинанье! Выполненное правильно, оно даже не позволяет определить, удерживает ли вас нечто большее, нежели только ваш страх. А моей практики предостаточно, чтобы выполнять его правильно.
        Ее глаза расширяются от страха. Я позволяю себе улыбку.
        — Так скоро уходите, Мисс Грэнджер? Мы же только встретились. В Хогварце совсем перестали учить этикету?
        Она тянется к палочке.
        Безмозглое дитя! Что, по ее мнению, я сделаю с ней здесь? И что она может сделать мне?
        Я одариваю ее своим самым угрожающим взглядом.
        — Советую Вам убрать это, Мисс Грэнджер. Арест за нападение на друга Министра может серьезно повредить вашему прекрасному личному делу. Да и старостам Хогварца следовало бы подавать лучший пример, Вы не находите?
        Драко ухмыляется на это. Так приятно иметь одинаковое чувство юмора со своим сыном.
        Она все еще держит палочку в руках, но понимает меня.
        «Да, Грязнокровка, твое положение безнадежно. Почему бы тебе просто не признать это?»
        Но не слишком быстро. Вызывающие взгляды так развлекают.
        — Что Вам нужно?
        Так она может говорить. И она не так глупа, чтобы просить. Я поступлю так, как сочту нужным, и она это знает. И все равно так соблазнительно сопротивляется!
        — Что я хочу? – вторю я. – Всего лишь немного поболтать, теперь, когда нас, наконец, представили. Я много о Вас слышал.
        Это не успокаивает ее. Да этого и не планировалось.
        Я наслаждаюсь ужасом, появившимся в ее расширенных глазах, когда я достаю свою палочку.
        — Accio!
        Легкий взмах, и книга вырывается из рук. Я без труда ловлю ее.
        Она ничего не может поделать и стоит, скрестив руки на груди в жалкой попытке почувствовать себя менее уязвимой. Она изменилась с последней нашей встречи. Что-то сделала с этими нелепыми зубами и, похоже, наконец, начала делать попытки контролировать свои волосы. Мантия ей вполне идет. Она сшита из тонкого летнего материала… который прекрасно выдает ее дрожь.
        Она вполне могла бы сойти за ведьму, если бы каждое движение, каждый нюанс позы не кричали бы о том, что она чужая. Отвратительно, но, тем не менее, она, по-видимому, думает, что одобрение глупцов из Хогварца дает ей место в обществе. И Драко мне еще говорил, что она общается с болгарским Ищейкой? Крумам следовало бы быть более щепетильными.
        Я бросаю взгляд на книгу и приподнимаю брови.
        — Гиппогрифы, Мисс Грэнджер? Но разве Вы уже не эксперт по Гиппотгрифам?
        Она краснеет, но выдерживает мой взгляд. Восхитительно! Если бы она только знала, как мало людей делает это!
        — Да, — продолжаю я, — я знал, что этот идиот Хагрид не мог самостоятельно подготовить защиту для этой твари. Ведь это Вы помогали ему, не так ли?
        Я снисходительно улыбаюсь ей. Она бледнеет.
        — О, Вам незачем беспокоиться. Детали, выкопанной Вами в подразделе 7А кодекса Международной Конфедерации Чародеев об ограниченной ответственности, почти удалось создать мне некоторые сложности, но я не буду Вам это припоминать. Я люблю трудности.
        Такое опьяняющее смущение. Я бросаю взгляд на Драко, надеюсь, он оценит. Он еще станет знатоком страха.
        — Конечно, — говорю я ей, — у вас никогда не было шансов. Это полностью за границами Вашего понимания… но, я полагаю, это и не удивительно, учитывая Ваше происхождение. Нельзя все выучить из книг, Мисс Грэнджер. Когда дело доходит до того, как ведутся дела в настоящем мире, вы совершенно несведущи.
        Ее глаза сверкают – я задел за живое. Ясно, что Грязнокровке не нравится, когда ее ум подвергается сомнению.
        — По крайней мере, мне хватает ума не верить во весь этот бред про чистую кровь!
        Ах ты, самоуверенная маленькая сучка! Я практически проклинаю ее на месте, но все же умудряюсь сдержаться. Потерять самообладание из-за незначительного оскорбления будет плохим примером для Драко. Я опускаю палочку.
        — Об этом Вы тоже, очевидно, ничего не знаете, — говорю я мягко. – Вы и правда так глупы, чтобы считать, будто Вам здесь есть место?
        Я наслаждаюсь ее распахнутыми в ужасе глазами, когда она направляется на меня палочку.
        «Да, Грязнокровка, думай с кем говоришь, прежде чем открывать свой большой рот».
        Неужели она не понимает, как легко Драко может протянуть руку и выдернуть ее палочку? Я сигналю «нет». Есть более интересные способы справиться с ней.
        Я смеюсь над ней.
        — В самом деле, Мисс Грэнджер. Что, Мерлин Вас возьми, Вы думаете, я сделаю Вам в таком публичном месте?
        Я оставляю это ее воображению – она нарисует себе худшие кошмары гораздо ярче, чем смогу я. Публичные места могут быть столь удивительно уединенными, не так ли? Особенно, при разумном применении одного, двух Отталкивающих Заклятий.
        Страх, гнев, безысходность объединяются в выражении ей глазах, в то время как она тщетно ищет ответ в моих. Она ненавидит меня. Может быть, даже сильнее, чем я ненавижу ее. Мне это нравится – несбалансированные отношения так утомляют.
        Как же я жажду сломать прямо сейчас!
        Но не буду. Столь сладкий ужас надо смаковать медленно.
        И к тому же, я не забыл о любопытном выборе материала для чтения.
        Я пролистываю книгу.
        — Как Вылечить Вашего Гиппогрифа, — читаю я и внимательно всматриваюсь в нее. – У Вас есть Гиппогриф, нуждающийся в лечении? Уж Вам бы следовало знать о наказаниях за содержание магических животных в среде обитания Муглов.
        Молчание. Но причина ее внезапного напряжение другого рода, чем раньше. На этот раз она боится не за себя.
        Какой неожиданный подарок! Наиболее изысканный ужас приходит тогда, когда жертва знает, что ей останется что терять, даже если к ней я применю худшее из всего, что знаю. Я долго, слишком долго не наслаждался этим.
        Я не могу сдержать улыбку искренней признательности. Драко смотрит на меня с удивлением. Но он не видит ее лица, а даже если бы мог, даже если бы прочел его выражение правильно, он все равно бы не понял. Ему еще многому предстоит научиться.
        — Или, возможно, зверь принадлежит одному из Ваших друзей?
        Реакция! Я изображаю протяжно-скучающий тон, стараясь не показать своего волнения.
        — Вы ведь не собираетесь сказать мне, что Мальчик-Герой-Магического-Мира держит монстров под кроватью без лицензии?
        Ясно, что это не то. Жаль. Донести это до публики было бы очень заманчиво.
        — Вы не могли бы сделать мне одолжение отвечать на мои вопросы? Очевидно, Хогварц более не принимает во внимание социальные навыки при выборе старост.
        Она одаряет меня свирепым взглядом, но держит язык за зубами.
        «Как хочешь, Грязнокровка. Твое молчание более красноречиво, чем могли бы быть твои слова»
        Я закрываю книгу и пристально слежу за ней.
        — Хммм… Думаю, мы сразу можем вычеркнуть Уизли. Он никогда не смог бы прокормить его, только если он не слишком привязан к своим родственникам.
        Вспышка гнева на это, но не тот говорящий страх, что я ищу. И опять, очень жаль. Сомневаюсь, что жалкая Министерская карьера Артура Уизли выдержит еще один скандал.
        «Смотри и учись, Драко, смотри и учись».
        — Так, — размышляю я, — кто же это может быть?
        Я бросаю взгляд на сына.
        — Это, должен быть, Хагрид? – предполагает он.
        — Хагрид? – я думаю об этом. – Нет, сомневаюсь, что Хагрид попросил бы ветеринарной помощи у школьницы. Этот идиот может понятия не иметь о том, как контролировать своих чудовищ, но он, к сожалению, похоже, знает, как сохранить им жизнь.
        По какой-то причине это вызывает реакцию, но я не могу ее прочесть. Что это было? Думает ли она о чудовище, которому Хагрид не смог сохранить жизнь, несмотря на ее помощь?
        Хотя, подумаем об этом. Я так никогда и не выяснил, что в итоге произошло с тем зверем. Все что получил я от Комитета по уничтожению Опасных Животных, было чистейшей воды оправданиями. Даже в докладе Макнейра о том вечере было больше дыр, чем в заселенном гномами поле. Вот с таким непрофессионализмом приходится мириться, когда используешь официальные каналы! Скоро в этой утомительной деликатности не будет нужды.
        Я прощупываю землю еще немного дальше.
        — К тому же, — обращаюсь я к Драко, — ты и правда считаешь, что неуклюжий деревенщина захотел бы иметь еще одного Гиппогрифа после того, что случилось с последним?
        Он ухмыляется, но она…
        Это не страх. Это отчаяние. Это не секрет школьницы.
        «Ах, Грязнокровка, что же за блестящее сокровище ты пытаешься от меня скрыть?»
        Теперь я знаю, где искать, но я все еще не совсем уверен, что я ищу.
        — Ну, Мисс Грэнджер, мне следует поверить, что вам все же удалось найти способ спасти тварь?
        Ее поспешно подавленная паника показывает, что я на верном пути.
        — И где же она сейчас? – я говорю мягко, но добавляю зловещие нотки. Я не ценю ее вмешательство в этот вопрос, только не после того, как я приложил столько усилий, чтобы гарантировать, что тварь уничтожат. – Вы понимаете, как серьезно вас могут наказать за сокрытие беглого преступника?
        Она застывает в ужасе, не соответствующем моим словам.
        Что я такого я сказал?
        И тогда я вспоминаю о другом преступнике, сбежавшем той ночью. Неужели она покрывает этого отверженного Блэка? Северус всегда настаивал, что Поттер был замешан в побеге, но я никогда не придавал этому большого значения – его одержимость мальчиком может составить конкуренцию чувствам Драко. Но если маленькая Грязнокровка Поттера была вовлечена в это, то, возможно, в его словах был смысл. Эта информация действительно блестящий приз.
        Хотя, даже согласно описанию событий Северусом, в этом нет никакого смысла. Перемещения Поттера были полностью отслежены, и, насколько я понял, Грязнокровка была все время с ним. Они не могли быть в двух местах одновременно.
        Но, когда я смотрю на Драко, в моей голове всплывает воспоминание. Один из его бесконечных стонов о Грязнокровке и особом обращении с ней. О том, как она, будто бы, посещает каждое дополнительное занятие. Я помню, что сказал ему не выдумывать – она не может быть в трех местах одновременно.
        Кажется, я недооценил парня.
        Скорее кажется, что какой-то идиот доверил Грязнокровке Хроноворот. И скорее кажется, что некто – некто, если я не очень сильно ошибаюсь, с нелепой белой бородой, неуместной тягой к изгоям и одержимостью сластями – помог ей и Поттеру вмешаться в течение времени той ночью.
        Я почти смеюсь. Какая поразительная выходка. Какая поразительно противозаконная выходка! Если этого недостаточно, чтобы избавится от старого дурака… не то чтобы я могу что-либо доказать, конечно. Но пара тщательно продуманных слухов, да в нужные уши, могут быть гораздо более эффективными, чем всего какая-то там улика.
        Но я не хочу делать преждевременных выводов. Небольшое подтверждение от Грязнокровки – это все, что нужно, если мне удастся получить его так, чтобы Драко не догадался о том, о чем догадался я. Эта информация слишком ценна для слишком многих людей, чтобы рисковать тем, что он разменяет ее в школьной ссоре.
        Грязнокровка уставилась в пол. Глупое дитя, она действительно думает, что я собираюсь отказаться от преследования теперь, когда я почти загнал ее?
        Я делаю шаг вперед. Я действительно не хочу касаться создания, но вблизи сладкая интенсивность ее страданий является достаточной компенсацией. Двумя пальцами я спокойно заставляю ее поднять подбородок и посмотреть на меня.
        Такие превосходно выразительные глаза! Чистота ее ненависти поражает меня.
        Я смотрю на сына. У него тоже выразительные глаза, и в данный момент в них светится замешательство. Жаль, что я не могу ему доверять, но он пока не показал, что заслуживает доверия. Но, я надеюсь, скоро придет день, когда мы сможем работать вместе.
        — Видишь, Драко. Вот еще один пример предвзятости, с которой нам приходится иметь дело, — говорю я ему. – Можешь быть уверен, если бы это Слизеринец решил взять закон в свои руки, он получил бы выговор с занесением в личное дело. Но для ручной Грязнокровки Дамблдора, они, вероятно, просто повернули бы вспять колесо истории и сделали бы вид, что ничего этого и не было.
        Ничего. Она умудряется сохранить ничего не выражающее лицо. Вопреки себе, я впечатлен, но отсутствие реакции разоблачает ее так же, как если бы она вывернула душу наизнанку.
        «Неправильная реакция, Грязнокровка. Тебе следовало бы выглядеть возмущенной или, на худой конец, смущенной».
        Я триумфально улыбаюсь. Я хочу, чтобы она поняла, что сказала мне все так же ясно, как если бы я влил в нее Веритасерум.
        Что теперь? Весьма заманчиво желание добить ее прямо здесь. Драко, действительно, нужно выработать характер для подобных вещей, и маленькой несносной книжной моли так подойдет закончить жизнь размазанной по этим полкам. Как лучше показать этим выскочкам Грязнокровкам, что им везде грозит опасность? Если Муглолюбы хотят использовать ее как пример, я буду только рад угодить…
        Но не сейчас. Будет стыдно подарить ей такую легкую смерть, и, действительно, неразумно будет убить ее здесь. К тому же, кто знает, какие еще жемчужины можно выманить из грязи, используя правильные методы? Очень познавательно будет посмотреть, куда она побежит. И мы знаем, где найти ее, когда потребуется еще поизучать ее.
        Я протягиваю ей книгу.
        — Спасибо за столь поучительную дискуссию, Мисс Грэнджер. Разговаривать с Вами было огромным удовольствием, — я улыбаюсь, наслаждаясь ее ненавистью. – Я надеюсь, мы скоро встретимся.
        И каждое слово столь восхитительно правдиво. И я вижу, что она знает это.
        Внезапно, она осознает, что может двигаться. Пусть верит, что это она в действительности нашла в себе силы побороть мое заклятье! Она разворачивается, проталкивается мимо Драко, и убегает.
        «Беги, Грязнокровка, беги. Тебе это не поможет».
        Колокольчик на дверях звякает, когда дверь за ней захлопывается.
        Я надеюсь, она не забыла заплатить за книгу.
        Драко смотрит на меня нерешительно, видимо, беспокоясь, накажу ли я его за то, что он позволил ей сбежать. Он боится меня. С принципиальной точки зрения, в этом нет ничего плохого, конечно. Отец временами и в меня вселял ужас, но это не причинило мне никаких стойких проблем.
        Но в том, что планируется, Драко, мне нужен как союзник. Я надеялся, что он будет лучше подготовлен, хотя если бы я даже и послал его в Дурмштранг, он, вполне возможно, только перенял бы Каркаровскую марку трусости. Но теперь время пришло, и мы должны мужественно справляться с трудностями.
        Я приподнимаю бровь, на губах играет призрак улыбки, и он расслабляется.
        — Так это знаменитая Гермиона Грэнджер? – говорю я, — Довольно интересный экземпляр.
        Он сердито хмурится.
        — Они все одинаковые. Спесивые маленькие всезнайки, не имеющие ни понятия о том, как вести себя. Их вообще здесь быть не должно.
        И опять он лишь скулит! Почему он никак не поймет, что если он хочет что-то изменить, то надо действовать? Когда я был в Хогварце, имени Малфоя боялись, а не презирали.
        — Ты совершенно прав, Драко, — отвечаю я. – Им действительно нужно узнать свое место. Это созданье не имеет ни понятия о былом, — я смотрю ему прямо в глаза, чтобы он не мог не понять меня. – Ты ведь согласишься, что на этот раз мы преподали ей урок?
        «Я оставлю это наслаждение тебе, Драко. Надеюсь, ты оценишь, этот подарок».
        И когда он покажет себя достойным цели, мы будем работать вместе, чтобы вернуть нашей семье законное положение. Никаких больше любезностей с любимцами Фуджа. Никаких извращенных Грязнокровок. Мир на пороге изменений, и время действовать.
        Пусть Темный Лорд делает с Поттером, что хочет. Он, в конце концов, долго ждал.
        Но это грязная сучка наша.

lucius-malfoy.narod.ru

— Я как открытая книга, рассказываю тебе все самое сокровенное! А ты не доверяешь мне! — Бесконечная трескотня не есть общение.— Я не трещу, я хочу тебя узнать Мы должны разговаривать!— Угу.

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

-Да что я могу тебе дать? Машины нет, квартиры нет..
-Ты можешь дать мне крылья за спиной, пусть все едут, а я полечу…

Агата Кристи (100+)

Я бы обнял тебя, чтобы тебе не было грустно. Но я просто текст.

Неизвестный автор (1000+)

Я не хочу тебе выносить мозг, но ты мне нравишься, поэтому придется!

Неизвестный автор (1000+)

Я не скажу тебе, что значит дружба,
Мне кажется, слова излишни тут.
Ты лишь скажи, что тебе нужно,
И я приду, когда другие не придут.

Неизвестный автор (1000+)

Любовь – это не «ты виноват», а «давай поговорим».
Не «где ты», а «я здесь».
Не «как ты мог», а «я тебя понимаю».
Не «я бы хотел, что бы ты», а «спасибо за то, что ты».

Неизвестный автор (1000+)

Я не хочу зарабатывать на жизнь, я хочу жить!

Оскар Уайльд (500+)

Я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я с тобой.

Габриэль Гарсиа Маркес (50+)

Я просто хочу получать удовольствие от жизни! Я не хочу хамить, скандалить и что-то кому-то доказывать, не хочу тратить время на общение с теми, кто мне неприятен, с людьми, которые меня не понимают, и пытаться достучаться до них. Не хочу пытаться вмещать свои мысли в чужую голову. Мне некогда! Я хочу жить своим настоящим.

Олег Рой (100+)

Не говори со мной о своей духовности, дружище. Мне это не так интересно… Пожалуйста, не говори со мной о «чистой осознанности» или «проживании в абсолюте».
Я хочу посмотреть, как ты относишься к своему партнеру. К своим детям, родителям, к своему драгоценному телу.
Пожалуйста, не читай мне лекцию об иллюзии отдельного «Я» или о том, как ты достиг постоянного блаженства всего за 7 дней. Я хочу почувствовать неподдельное тепло, исходящее из твоего сердца. Я хочу услышать, как хорошо ты умеешь слушать. Воспринимать информацию, которая не соответствует твоей личной философии. Я хочу посмотреть, как ты общаешься с людьми, которые не согласны с тобой.
Не говори мне, что ты пробудился и свободен от эго. Я хочу узнать тебя вне слов. Я хочу знать, как ты себя чувствуешь, когда тебя настигают несчастья. Если ты можешь полностью погрузиться в боль и не притворяться неуязвимым. Если ты чувствуешь свой гнев, но не идешь в насилие. Если ты можешь спокойно допустить переживание своего горя, не став его рабом. Если ты можешь чувствовать свой позор, и не позорить других. Если ты можешь облажаться и признать это. Если ты можешь сказать «прости» и действительно иметь это в виду. Если ты можешь быть полностью человеком в своей восхитительной божественности.
Не говори со мной о своей духовности, дружище. Мне это не так интересно. Я просто хочу встретиться с ТОБОЙ. Познать твое драгоценное сердце. Понять прекрасного человека, борющегося за свет.
До слов «о духовном человеке». До всех искусных слов.

Джефф Фостер (2)

Я постараюсь больше не звонить,
Не бредить по тебе в объятьях ночи.
И больше никому не говорить,
Что нужен ты, родной, мне очень-очень.

Я постараюсь больше не писать,
И слез не лить, подумав, что другая
Готова так же жадно целовать,
В любимых мне объятьях утопая.

Я постараюсь больше не мечтать,
Ведь ты не мой, а я всегда хотела,
Чтоб каждый день и снова, и опять
Твоя улыбка душу мою грела.

Я постараюсь больше не любить.
Таких, как ты, и правда очень много.
Но знаешь… никогда ведь не забыть
Тебя… такого самого родного…

Неизвестный автор (1000+)

socratify.net

человек как открытая книга (часть 1)

Во вступлении к нашей статье, мы рассказали о возникновении графологии и остановились на её уникальности. Теперь же перейдём к самому интересному, а именно к практике определения характера человека по почерку.

Графология: человек как открытая книга (вступление)

О стиле письма в целом

Человек с обычным, уравновешенным характером, без показной вульгарности, обычно пишет почерком среднего размера (строчные буквы примерно 3мм). Закруглённый почерк говорит о доброте и тактичности натуры, а угловатый о проницательном уме и жёсткости. Как не трудно догадаться, первым чаще обладают женщины, а вторым мужчины.

Крупный округлый почерк выдает щедрого и открытого человека. А вот крупный угловатый почерк говорит об излишней гордыне. Чем почерк острее, тем человек злее и коварнее. Люди пишущие большими буквами в чём-то ещё дети – большинство детей пишут большими буквами, неосознанно пытаясь, стать чуть больше и значимей в этом мире. Крупный почерк встречается и у людей недовольных своим маленьким ростом.

Мелкий четкий почерк чаще всего свидетельствует об аккуратности и склонности к педантизму. У таково человека деловой склад ума, и ему зачастую не хватает фантазии. Впрочем, на величину почерка могут влиять разные факторы, например, близорукость.

Если по мере написания почерк увеличивается, то это говорит об открытости и искренности человека. Уменьшение почерка говорит о хитрости и скрытности. Плохо различимые буквы выдают человека, привыкшего скрывать свои истинные мысли.

Равномерная величина букв свидетельствует об уравновешенности характера, а вот разная величина букв о преобладании эмоций над разумом.

Чем почерк более изысканный, тем человек более тщеславен и эгоистичен. Обычный человек не будет привлекать к себе внимание фигурными завитушками.

Аккуратный почерк с равномерными промежутками между словами свидетельствуют о логичности мышления. Чересчур неопрятный и неразборчивый почерк является знаком неряшливости и неуравновешенности, очень часто встречается у талантливых людей. Если слова в данном почерке идут вкривь и вкось, то пишущий безалаберен, безграмотен, нетерпелив или куда-то спешит.

Нажим

Быстрые каракули говорят о нервозности и неспособности человека к глубокому мышлению. Такой почерк встречается как у неврастеников, так и у людей ведущих распутный образ жизни. Слабый почерк говорит о недостатке физических сил и общей робости натуры. Однако слишком сильный нажим (буквы вдавлены в бумагу или рвут её), свидетельствует о чересчур страстном человеке, неспособном сдерживать эмоции.

Тщательное выписанные буквы как в прописи говорит о ригидности человека, — его приверженности к жизни по схемам и стереотипам. У такого человека недостаточно воображения и он почти неспособен выразить собственное мнение.

Наклон

Наклон почерка — одна из самых важных его общих характеристик:

Полностью прямой почерк — говорит об уверенном в себе человеке, сдержанном и холодном. Легкий наклон вправо выдаёт эмоциональную чувствительную натуру.
Чем больше наклон вправо тем более человек эмоционален и несдержан в поступках.

Легкий наклон влево говорит о наличии гордости, и лёгком упрямстве.
Чем сильнее наклон влево, тем человек менее эмоционален и упрям.

Важно отметить, что наклон почерка сильно зависит от настроения в данный момент. Не маловажен и тот факт, правша или левша, человек писавший текст.

Промежутки между строками

Очень большие промежутки между строками говорят о щедрости и даже расточительности человека, а вот слишком маленькие об экономичности и жадности.
Неравные промежутки говорят о художественной натуре, и общем непостоянстве личности.

Поля

По полям можно узнать о человеке не так много, но бывает, что и эта информация бесценна. Полное отсутствие полей говорит о мелочном характере. Очень широкие поля наоборот говорят о расточительности. Чем поля более ровные, тем у человека сильнее развита воля. Нерегулярные поля, когда край текста идет волнистой линией, означают нерешительность, мягкость и недостаток психического равновесия.

На уверенность или неуверенность указывает «красная строка», чем она ближе к левому краю, тем человек решительнее и смелее.

Продолжение следует:

В нашей третьей главе мы остановимся на деталях почерка и отдельных буквах.

По материалам: Гороскоп.ру и школы Грифона

Алексей Витвицкий

Читать эту статью на английском: Graphology: a man like an open book (part 1)

www.yoki.ru

Сериал Открытая книга: фото, видео, описание серий

Выстрел, прогремевший поздним вечером над провинциальным городком Лопахиным, стал поворотным в судьбе братьев Львовых и девочки Тани. Митя Львов, шалопай-гимназист, стрелялся на дуэли со светским хлыщем Раевским, оспаривая первую красавицу города Глафиру. В последний момент гимназист не выдержал, отвел руку с пистолетом в сторону, и шальная пуля случайно попала в пробегавшую Таню Власенкову, работавшую посудомойкой в трактире.

Митя раненую девочку отнес к себе домой, где за ее лечение взялся его дядя, старый доктор Павел Петрович. Сидя у постели Тани, мечущейся между тем и этим светом, Львов решил стать врачом. Когда же Таня пришла в сознание, Митя, успокоившийся за жизнь жертвы его безответственности, занялся своими делами, а у постели Тани его сменил младший брат Андрей, который нашел в девочке благодарную слушательницу, внимающую всем его мыслям и идеям.

Произошедшая революция смешала социальные слои, уравняв их; Таня с Андреем оказались в одной школе. Глафира все-таки вышла замуж за злодея Раевского, Митя уехал учиться медицине, а доктор Павел Петрович на досуге читал школьникам лекции, рассказывая об истории врачевания и микробиологии, которой он посвятил свою жизнь.

Ребята, закончив учебу, тоже решили стать врачами, но судьба развела их, отправив одного – в Питер, другого – в Москву. 
Таня уже в институте вспомнила лекции старого доктора и решила заняться микробиологией, поставив себе цель – разобраться в лечебных свойствах плесени, о которых много говорил Павел Петрович.

Прошло много лет, ребята стали взрослыми, Митя занялся онкологией, Андрей стал эпидемиологом, Таня – микробиологом. Она продолжала изучать плесень, и преуспела даже не смотря на яростное сопротивление руководителя института Крамова, даже не смотря на то, что своими исследованиями ей приходилось заниматься чуть ли не подпольно. И каким мужественным человеком нужно было быть, чтобы не опустить руки после того, как стало известно – англичане опередили. Английские коллеги оказались прозорливее, поверили в плесень, дали возможность изучать ее, и уже к 43-ему году сумели наладить массовое производство. Каково было Татьяне Власенковой слышать восторги Крамова в адрес зарубежных коллег? Как она пережила распоряжение о закупках английского пенициллина – в то время, как отечественный препарат, названный «крустазином», был практически готов к использованию и даже прошел проверки на лабораторных животных?

А в 1945 году Флемингу, Флори и Чейну была присуждена Нобелевская премия. Как тут не вспомнить о похожей ситуации с изобретением радио – Попов, Маркони… Но Попова, по крайней мере, знают в России, а многие ли слышали о тех, кто занимался важнейшим лекарством, изобретенным в 20-м веке? Сухая строка в Большой Советской Энциклопедии – «В СССР П. был получен в 1942 З. В. Ермольевой и Т. И. Балезиной из P. crustosum». О Зинаиде Ермольевой, выдающемся ученом, еще несколько строк. О Татьяне Балезиной – ни одной.

И лишь благодаря Вениамину Каверину, написавшему роман-трилогию («Открытая книга», «Доктор Власенкова», «Поиски и находки»), в котором он вывел собирательный образ Татьяны Власенковой – основой для него послужили биографии З.В.Ермольевой и Т.И.Балезиной – мы помним о тех, кого не надо бы забывать.

Разумеется, как роман, так и фильм, не повествуют только лишь об исследованиях в области антибиотиков – в нем рассматриваются вечные проблемы таланта и воинствующей бездарности, нравственной чистоты, честности, чести. Ну и, конечно, любви – куда уж без нее! И, что немаловажно, фильм не страдает чрезмерной идеологической подоплекой, которой грешат многие серьезные фильмы, снятые в советский период.

Роли сыграли великолепные актеры, среди которых Ия Саввина, Юрий Богатырев, Георгий Тараторкин, Елена Соловей, Олег Табаков, Олег Янковский, Нина Ургант, Владимир Басов и другие.

Персонажи:

Татьяна Петровна Власенкова (Наталья Дикарева, Ия Саввина) — учёный-микробиолог, исследовавшая первый антибиотик пенициллин
Андрей Львов (Андрей Васильев, Юрий Богатырев) – эпидемиолог, ее муж
Дмитрий Львов (Георгий Тараторкин) – брат Андрея, вирусолог
Павел Петрович (Михаил Погоржельский) – дядя братьев Львовых, старый доктор, заинтересовавший троих главных героев медициной.
Глафира Сергеевна (Елена Соловей) — жена Раевского, затем Дмитрия Львова, затем жена Крамова
Раевский (Олег Янковский) – «злой гений» семьи Львовых
Крамов (Олег Табаков) – директор Института, в котором работала Татьяна
Николай Васильевич Заозерский (Всеволод Сафонов) – профессор микробиологии, Учитель Татьяны Власенковой 
Власенков Петр Николаевич (Владимир Басов) – отец Тани

www.vokrug.tv