Маленькая жизнь
A singularly profound and moving work . . . It’s not often that you read a book of this length and find yourself thinking «I wish it was longer» but Yanagihara takes you so deeply into the lives and minds of these characters that you struggle to leave them behind. (Fiona Wilson The Times)
A Little Life makes for near-hypnotically compelling reading, a vivid, hyperreal portrait of human existence that demands intense emotional investment . . . An astonishing achievement: a novel of grand drama and sentiment, but it’s a canvas Yanagihara has painted with delicate, subtle brushstrokes. (Independent)
One of the pleasures of fiction is how suddenly a brilliant writer can alter the literary landscape . . . Ms. Yanagihara’s immense new book . . . announces her, as decisively as a second work can, as a major American novelist. Here is an epic study of trauma and friendship written with such intelligence and depth of perception that it will be one of the benchmarks against which all other novels that broach those subjects (and they are legion) will be measured.
How often is a novel so deeply disturbing that you might find yourself weeping, and yet so revelatory about human kindness that you might also feel touched by grace? Yanagihara’s astonishing and unsettling second novel . . . plumbs the rich inner lives of all of her characters… You don’t just care deeply about all these lives. Thanks to the author’s exquisite skill, you feel as if you are living them . . . A Little Life is about the unimaginable cruelty of human beings, the savage things done to a child and his lifelong struggle to overcome the damage. Its pages are soaked with grief, but it’s also about the bottomless human capacity for love and endurance . . . It’s not hyperbole to call this novel a masterwork — if anything that word is simply just too little for it (San Francisco Chronicle)
Martin Amis once asked, «Who else but Tolstoy has made happiness really swing on the page?» And the surprising answer is that Hanya Yanagihara has: counterintuitively, the most moving parts of «A Little Life» are not its most brutal but its tenderest ones, moments when Jude receives kindness and support from his friends .
. . «A Little Life» feels elemental, irreducible-and, dark and disturbing though it is, there is beauty in it (Jon Michaud New Yorker)
Hanya Yanagihara’s no-holds-barred second novel A Little Life has established her as a major new voice in US fiction. (Tim Adams Observer)
Utterly compelling . . . quite an extraordinary novel. It is impossible to put down . . . And it is almost impossible to forget. (Mernie Gilmore Daily Express)
[The] spring’s must-read novel . . . Her debut . . . put her on the literary map, her massive new novel . . . signals the arrival of a major new voice in fiction . . . Her achievement has less to do with size than with her powerful evocation of the fragility of self . . . the pained beauty that suffuses this novel, an American epic that eloquently counters our culture’s fixation with redemptive narratives. (Vogue US)
[A] wholly immersive unforgettable read . . . You won’t stop reading. And it’s a novel that changes you. (Evening Standard)
The triumph of A Little Life’s many pages is significant: It wraps us so thoroughly in a character’s life that his trauma, his struggles, his griefs come to seem as familiar and inescapable as our own.
There’s no one way to experience loss, abuse, or the effects of trauma, of course, but the vividness of Jude’s character and experiences makes the pain almost tangible, the fall-out more comprehensible. It’s a monument of empathy, and that alone makes this novel wondrous (Huffington Post)
«Wer sich auf dieses Buch einlässt, geht auf eine Reise in die Dunkelheit. Keine Frage: Die US-Autorin Hanya Yanagihara schreibt fesselnd, keine ihrer fast tausend Seiten ist langweilig … Freundschaft ist das zentrale Thema in ‘Ein wenig Leben’, doch ob sie alle Wunden heilen kann, bleibt fraglich.» Brigitte, 04/2017
«Dass man nicht aufhören kann, diese Geschichte zu lesen, die in ihrer strömenden Klarheit eigentlich unerträglich sein müsste, liegt vielleicht an der Macht des Schönen in dieser Welt, an der Freundschaft der vier, die in ihren Details so allgemeingültig ist, dass sie wie eine Illustration der Idee von Freundschaft selbst erscheint, ohne dabei plakativ zu werden.» Hannah Lühmann, Die Literarische Welt, 29.
04.17
«Das Epos ist viel besprochen worden, zum Teil hymnisch, zum Teil abfällig, weil Kitschverdacht. Glauben Sie nur den Hymnen. Ich habe seit langer Zeit kein Buch gelesen, das so vielschichtig, interessant, berührend, übertreibend, märchenhaft und brutal war – die paar Längen, die sich eingeschlichen haben, fallen da überhaupt nicht ins Gewicht.» Christian Seiler, Tages-Anzeiger, 01.04.17
„Eines der aufwühlendsten Bücher, das ich seit langem gelesen habe. Ein richtiges literarisches Abenteuer … Ein kühnes, wirklich bewegendes Buch. Wenn Sie in diesem Frühjahr einen Roman lesen, lesen Sie diesen.“ Denis Scheck, ARD «Druckfrisch», 19.03.17
«An emotionaler Wucht vermag nichts aus unserer Gegenwartsliteratur den Vergleich mit dieser Geschichte um vier Freunde in New York aufzunehmen … Eines der berührendsten Bücher der Saison.» Denis Scheck, Tagesspiegel, 19.03.17
«Hanya Yanagihara zieht uns auf über 900 Seiten in diese hoffnungslose Geschichte hinein, blättert mit ungezählten wunderbaren Sätzen und Passagen mühelos eine Zeitraum von über drei Jahrzehnten vor uns auf.
„Ein außergewöhnliches Buch … Yanagihara macht sehr viel aus diesen tausend Seiten, nämlich weitaus mehr als es ein psychologischer Realismus könnte. Sie versucht, eine ganz eigene Erzähltechnik aufzufahren.» Mara Delius, SWR «lesenswert», 16.03.17
«Nachdem Sie diesen Roman gelesen haben, wollen Sie mit Ihren Freunden eine lange Nacht über Ihr eigenes Leben nachdenken!» Die Zeit, 16.03.17
«Ein Überwältigungsbuch, wie ich es in der Literatur einfach wahnsinnig gern habe und wie es nur selten geschieht, dass eben der kritische Verstand mitunter aussetzt und man nur mitgerissen wird von dieser fantastischen Reise.“ Volker Weidermann, ZDF „Literarisches Quartett“, 03.03.17
«Eines der sehr beeindruckenden Bücher in diesem Frühjahr.
… Ich fand es von Anfang an großartig … Ich konnte mich kaum gegen dieses Buch wehren … Wie sie diesen winzigen Moment Glück fasst – das kennt jeder, diese ganz kleinen Momente grenzenlosen Glücks, nach denen man nachher so viel Heimweh hat – das ist das Faszinierende an ihrer Art zu schreiben.“ Annemarie Stoltenberg, NDR Kultur „Gemischtes Doppel“, 21.02.17
„Ein sehr beeindruckender Roman. … Man wird fast gezwungen, weiterzulesen … Es gelingt der Autorin, einen ganz eigenen, unverwüstlichen Ton anzuschlagen. Das macht diesen Roman so packend.“ Rainer Moritz, NDR Kultur „Gemischtes Doppel“, 21.02.17
«‘Ein wenig Leben’ besitzt alle Eigenschaften, die es erlauben, von eindrücklicher, ja wuchtiger Literatur zu sprechen. Es ist eine Herausforderung für jeden Leser. … Im wahrsten Sinn des Wortes ein umwerfendes Buch.» Ursula März, Deutschlandfunk «Büchermarkt», 19.02.17
«Ein großes Buch über Freundschaft. … Ein Buch, das höchst beeindruckend zeigt, was es bedeutet, einen Freund fürs Leben zu haben.
» Thomas Böhm, rbb radioeins «Die Literatur-Agenten», 12.02.17
«‘Ein wenig Leben’ verfügt über eine Sogwirkung, der man sich nicht entziehen kann. … Bis auf ganz wenige Kitsch-Ausreißer ist die Sprache des Romans von großer Eleganz und trotz der Wucht des Geschilderten oft regelrecht zärtlich. Über diesen Roman wird man noch lange sprechen.» Sebastian Fasthuber, Falter, 08.02.17
«Ein Roman, der seinen Lesern den Boden unter den Füßen wegzieht.» B5 aktuell «Neues vom Buchmarkt», 08.02.17
«Der Roman macht süchtig. … ‘Ein wenig Leben’ ist ein trauriger, aber kein düsterer Roman. Dafür ist er zu reich und zu lebensklug und erzählt darüber hinaus eine gute Geschichte, bei der die Leser mitfiebern und mitbangen und auf ein glückliches Ende für Jude hoffen. ‘Ein wenig Leben’ ist nicht nur eine Hymne auf die Freundschaft, sondern auch auf die Kraft der Literatur, der es einmal wieder gelingt, Menschen auf der ganzen Welt über Tage zu fesseln.» Heide Soltau, NDR Info, 07.02.
«Das Buch hat einen irren Sog. … Große und gute Literatur. … ‘Ein wenig Leben’ zeigt uns, was modernes Erzählen sein kann. … Ich habe noch nie einen Roman gelesen, der so sehr die Geschlechterklischees aufgelöst hat. … Ein Buch, das aufwühlt, das einen begeistern kann mit seiner Wucht, das einen aber auch um Erfahrungen reicher macht, die man vielleicht lieber nicht gemacht hätte.» Anne-Dore Krohn, RBB Kulturradio «Lesestoff», 06.02.17
«‘Ein wenig Leben’ stellt die ganz großen Fragen. … Jude St. Francis ist ein besonderer Held, weil er kein Mann dieses Jahrhunderts zu sein scheint, obwohl sein Leben in unserer Zeit spielt. … Trotzdem ist er einer der gegenwärtigsten Helden, die einem in diesen Monaten zwischen zwei Buchdeckeln begegnen können. … Die Fiktion von ‘Ein wenig Leben’ berührt auf empfindlichste Weise das wahre Leben. Weil fast jeder von uns einen Jude hat, einen Menschen, für den wir Freund oder Familie sind und der uns trotzdem nicht reinlässt. Der uns trotz aller Nähe und geteilter Erfahrungen ein Rätsel bleibt.
«Es spiegelt sich das ganze Leben darin, in jedem einzelnen Satz, so wie eben nur in der ganz großen Literatur. … Hanya Yanagihara schreibt ohne Schnörkel. Mitgefühl zerreißt einem beim Lesen das Herz, und das Glück der Nähe beruhigt es wieder. … Während die Leser diesen Roman lesen, sind sie nicht allein, all ihr Kummer und ihre Sorgen werden besprochen. Wie in glasklaren Stunden in einer Küche morgens zwischen vier und fünf im Gespräch über die Frage: Was bedeutet es, ein Mensch zu sein? Was bedeutet in Wirklichkeit Leben?» Annemarie Stoltenberg, NDR Kultur, 31.01.17
«Diese Autorin folgt unbeirrbar einer Mission, die da zu lauten scheint: Literarische Erneuerung – und das ohne Rücksicht auf Verluste. … Hanya Yanagihara versucht etwas Neues, Radikales. … Hanya Yanagiharas Roman ist eine Erfahrung, die dich verletzt, verstört, nicht loslässt. … Dieser Roman deutet an, wie eine neue und von allen Skrupeln befreite Literatur dereinst aussehen könnte.
» Peter Henning, WDR 3 «Mosaik», 31.01.17
«Zweifellos ein großer Roman. … Fantastisch gut erzählt. … Yanagihara vorzuwerfen, sie beziehe sich in ihrem Roman zu wenig auf die reale Gegenwart, ginge völlig am Thema ihres Romans vorbei, das schlicht größer ist als die nackte, aktuelle Realität. Dieses Buch stellt bohrende Fragen an das Leben selbst.» Katharina Granzin, taz, 31.01.17
«Ein exzessiver Roman. … Es gibt nicht viele Bücher, die man verschlingt – und die dich verschlingen.» Peter Pisa, Kurier, 30.01.17
«Dieses Buch macht fassungslos. … Diese mitreißende, aber auch alles verschlingende Emotionalität treibt Hanya Yanagiharas Literatur an und auch über die Grenzen. Das ist ein Kunststück. Uns tut keine Sekunde leid, die wir mit diesem Buch verbracht haben. … Am Ende wünscht man sich, es würde weitergehen. Noch ein wenig Lesen, bitte. Aber los wird man das Buch ohnehin nicht mehr.» Andreas Platthaus, Frankfurter Allgemeine Zeitung, 28.01.17
«Ein Feuerwerk von einem Roman, mitleidlos und berührend.
… Ein Buch, für das es sich auszahlt, die Welt eine Woche lang auszusperren. … Das Buch löst einen wahren Schüttelfrost der Gefühle aus. Man möchte mit den Figuren lachen, mit ihnen feiern, sie beschützen, sie trösten. Andere hingegen möchte man mit Zähnen und Klauen in Stücke reißen, bis nichts mehr von ihnen übrig ist. … ‘Ein wenig Leben’ zeigt die ‘Conditio humana’ in ihrer abgründigsten Schwärze und in ihrem wärmsten Licht. All das tut das Buch in einer Sprache, die sich zwischen Sachlichkeit und ungewöhnlichen, poetischen Bildern einpendelt.» Doris Kraus, Die Presse, 28.01.17
«Ein sprachmächtiger Anti-Bildungsroman. … Der Kunstfertigkeit der Autorin verdankt sich die Sogwirkung dieses Romans, der man sich kaum entziehen kann.» Karin Janker, Süddeutsche Zeitung, 28.01.17
«Meisterhaft und ohne Vorurteile legt die Autorin Schicht um Schicht frei, was Erziehung, sexuelle Prägung und Konvention in unserer Gesellschaft übertünchen: die Grundfragen menschlichen Daseins: Wer bin ich, und wer will ich sein? … Hanya Yanagihara nimmt ihre Leser mit auf eine Reise zur schwierigsten und gefährlichsten aller Destinationen: der Liebe.
Das gelingt ihr zum Weinen schön und erhellend zugleich. Ein Roman, der weit mehr ist als reine Fiktion. … Das ist große Literatur, ein Meisterwerk. Und es ist auch ein Buch über das andere Amerika, das die Autorin uns Lesern in diesen Tagen zeigt. Weltoffen, radikal tolerant und voller Hoffnung.» Matthias Hügle, ZDF aspekte, 27.01.17
«Dieses Buch platzt voller Leben förmlich aus den Nähten. … ‘Ein wenig Leben’ ist ein Buch, das Sie verschlingen werden, und wahrscheinlich wird das Buch auch Sie verschlingen.» Katty Salié, ZDF aspekte, 27.01.17
«Man kann über ‘Ein wenig Leben’ nur ambivalent reden: Wie Hanya Yanagihara Zartheit und Wucht zu einem ergreifenden Melodram verbindet, in welche leuchtenden Farben sie die Freundschaft der vier Jungs schildert, das zieht einem, wie Wolfgang Herrndorf sagen würde, tatsächlich den Stecker. … ‘Ein wenig Leben’ erweitert den Raum dessen, was Liebe sein kann, radikal: Freundschaft, Beziehung, Sex, Adoption – die Grenzen sind viel fließender, als es unser schlichter Sittenkodex vorgibt.
… Absolut innovativ und bewegend.» Ijoma Mangold, Die Zeit, 26.01.17
«Mit einer emotionalen Intensität erzählt, die ihresgleichen in der neueren amerikanischen Literatur nicht hat. … Darüber wird noch viel gesprochen werden. Muss man lesen.» Andreas Platthaus, Frankfurter Allgemeine Zeitung, 09.01.17
Отрывок из бестселлера Ханьи Янагихары — Wonderzine
Когда Калеб впервые его ударил, он не слишком удивился. Это случилось в конце июля, он выехал с работы и приехал к Калебу около полуночи. В тот день он передвигался на кресле — в последнее время с ногами творилось что-то странное, он не понимал, что именно, но просто почти их не чувствовал, казалось, попытайся он ходить, непременно свалится, — но, приехав к Калебу, оставил кресло в машине и очень медленно пошёл к дому, неестественно высоко задирая ноги, чтобы не споткнуться.
Не успел он зайти, как понял — приходить не стоило, ясно было, что Калеб в отвратительном настроении, и даже воздух в квартире казался затхлым, раскалившимся от его злости.
Калеб наконец-то перебрался в дом в Цветочном квартале, но вещей ещё, считай, не распаковывал и сам был нервный, напряжённый и то и дело до скрипа стискивал зубы. Но он принёс еду и, передвигаясь очень медленно, выложил её на кухонную стойку, одновременно пытаясь беззаботной болтовнёй отвлечь Калеба от своей походки, отчаянно желая всё как-то поправить.
Ты почему так ходишь? оборвал его Калеб.
Невыносимо было говорить Калебу, что с ним ещё что-то не так, он не мог себя заставить снова пройти через это.
Уходи, сказал голос внутри него. Уходи немедленно.
Потом он будет вспоминать, как Калеб, не говоря ни слова, просто развернулся и ударил его тыльной стороной ладони, так что он упал, стукнувшись головой о покрытый ковролином пол.
Так, убирайся вон, Джуд, услышал он голос Калеба ещё до того, как к нему вернулось зрение; Калеб даже не кричал. Вон, я сейчас видеть тебя не могу.
И он пошёл вон, встав на ноги, шагая своей дурацкой чудовищной походкой, оставив Калеба убирать за ним.
На следующий день лицо у него расцветилось, кожа вокруг левого глаза окрасилась в невероятно прелестные оттенки: лиловые, янтарные, бутылочно-зелёные. К концу недели, когда он поехал на приём к Энди, щека у него стала мшистого цвета, глаз заплыл и почти не открывался, а верхняя губа вздулась, воспалилась и стала блестяще-красной.
Господи боже, Джуд, сказал Энди, когда его увидел. Пиздец какой, что случилось?
Теннис на инвалидных колясках, ответил он и даже улыбнулся, он эту улыбку вчера вечером отрепетировал перед зеркалом, щеку подёргивало от боли. Он всё выяснил: где проходят матчи, как часто, сколько человек состоит в клубе. Он выдумал историю, которую рассказывал сначала себе, а затем и коллегам, до тех пор, пока она не стала правдоподобной и даже комичной: соперник, который играл ещё с колледжа, подаёт правой, он не успевает повернуться, шмяк — мяч ему в лицо.
Всё это он рассказал и Энди, и тот слушал его, качая головой.
Ну, сказал он, я, конечно, рад, что ты чем-то увлёкся.
Но, чёрт, Джуд. Думаешь, это хорошая затея?
Ты сам мне всё время говоришь, чтобы я не перетруждал ноги, напомнил он Энди.
Знаю, знаю, сказал Энди, но ты ведь и так плаваешь, может, этого хватит? И вообще, надо было тогда сразу идти ко мне.
Энди, это обычный синяк, сказал он.
Это чертовски жуткий синяк. Чёрт, ну, Джуд.
Ладно, короче. Он старался говорить беззаботно и даже чуть-чуть грубовато. Мне нужно с тобой насчёт ног посоветоваться.
Советуйся.
Странные какие-то ощущения, я как будто ноги в бочки с цементом засунул. Я их не чувствую в пространстве — не могу их контролировать. Поднимаю одну ногу, а когда ставлю её на землю, то бедром-то чувствую, что поставил, но самой ноги не чувствую.
Ох, Джуд, сказал Энди. Значит, нервы у тебя повреждены. Он вздохнул. Хорошая новость — ну если не считать того, что у тебя это могло начаться гораздо раньше, — так вот, хорошая новость такая: это не навсегда. Плохая новость: я не могу тебе сказать, когда это закончится, начнётся ли это снова и когда.
И ещё одна плохая новость: единственное, чем тут можно помочь — ну кроме как ждать, пока пройдёт, — так это обезболивающими, которые ты, как я знаю, принимать не хочешь. Он помолчал. Джуд, я знаю, тебе не нравится, как ты себя чувствуешь под обезболивающими, но теперь на рынке появились средства куда лучше тех, которые продавались, когда тебе было двадцать, да и даже тридцать. Может, попробуешь? Дай я хотя бы выпишу тебе что-нибудь простенькое для лица — тебе, наверное, дико больно?
Да не очень, соврал он.
Но рецепт всё-таки взял.
Потому что с тех пор, как они стали встречаться с Калебом, он стал чаще себя резать.
Вернувшись на Грин-стрит, он припарковался на въездной дорожке перед гаражом и как раз отпирал парадную дверь, когда услышал, что кто-то его зовёт, и увидел вылезающего из машины Калеба. Он был в инвалидном кресле и попытался быстро заехать в подъезд. Но Калеб оказался быстрее, он успел схватить закрывавшуюся дверь, и вот они вдвоём снова оказались одни в вестибюле.
Ты зря пришёл, сказал он Калебу, на которого даже взглянуть не мог.
Джуд, послушай, сказал Калеб. Мне очень стыдно. Честно, очень. Мне просто… на работе такой кошмар творится, все ведут себя как распоследние мудаки… Я бы пораньше приехал, но я просто даже выбраться оттуда не мог… и вот, сорвался на тебя. Прости, пожалуйста. Он присел рядом с ним на корточки. Джуд. Взгляни на меня. Он вздохнул. Пожалуйста, прости. Он обхватил его лицо руками, развернул к себе. Бедное твоё лицо, тихо сказал он.
Он до сих пор не совсем понимает, зачем тогда разрешил Калебу подняться в квартиру. Впрочем, если быть до конца честным, он чувствует, что удар Калеба был неминуем, что после этого ему в какой-то мере даже стало легче: он ждал какого-то наказания за свою самоуверенность, за то, что думал, будто ему дозволено то же, что и другим, и вот — наконец — он наказан. Так тебе и надо, повторял голос у него в голове. Так тебе и надо за то, что строил из себя невесть что, за то, что считал себя не хуже других.
Он вспоминает, как Джей-Би боялся Джексона, и ему понятен этот страх, понятно, как один человек может полностью оказаться во власти другого и как то, что кажется плёвым делом — встать и уйти от них, — может быть непосильной задачей. К Калебу он чувствует то же, что когда-то чувствовал к брату Луке: он поспешил ему довериться, он возлагал на него столько надежд, он думал, что тот его спасёт. Но даже когда стало понятно — нет, они его не спасут, даже когда все надежды рухнули, он не сумел от них освободиться, не сумел уйти. И в том, что он прибился к Калебу, есть даже своего рода симметрия: они с ним как боль и больной, накренившаяся куча мусора и обнюхивающий её шакал. Они существуют только друг для друга — он не знал никого в жизни Калеба и ни с кем из своей жизни его не знакомил. Они оба знали, что делают что-то стыдное. Они оба связаны взаимным отвращением и неловкостью: Калеб терпит его тело, а он терпит омерзение Калеба.
Он всегда знал: захоти он найти себе пару — придётся чем-то поступиться.
Он знает, что Калеб — лучшее, на что он может рассчитывать. По крайней мере, Калеб хотя бы не урод, хотя бы не садист. Он не делает с ним ничего такого, чего с ним не делали раньше, — об этом он напоминает себе снова и снова.
Как-то на выходных в конце сентября он поехал в Бриджехэмптон, у друга Калеба там дом, где Калеб обосновался до начала октября. Презентация «Ротко» прошла гладко, и Калеб слегка расслабился, даже стал поласковее. Ударил его всего раз, под дых, так что он отлетел на несколько шагов и чуть не упал, но и то потом сразу извинился. Но в остальном — ничего примечательного: по средам и четвергам Калеб проводит вечера на Грин-стрит, затем в пятницу уезжает на побережье. Он рано утром уходит на работу и остаётся там допоздна. После успеха с «Удавом и Бастардом» он надеялся на передышку, хотя бы коротенькую, но ничего не вышло — появился новый клиент, инвестиционную компанию обвиняли в мошенничестве с ценными бумагами, и даже теперь ему совестно из-за того, что в субботу он не на работе.
Но если не считать этого, суббота выдалась отличной, и они почти весь день проводят на свежем воздухе за работой. Вечером Калеб поджаривает на гриле стейки. Калеб готовит и напевает, и тогда он отрывается от работы, чтобы его послушать, и понимает, что они оба — счастливы, что хотя бы на миг все их противоречия — не более чем пыль, нечто непостоянное, невесомое. Они рано ложатся спать, Калеб не заставляет его заниматься сексом, и он крепко засыпает — впервые за много недель.
«Маленькая жизнь» Ханьи Янагихары: самый важный роман года
На этой неделе в продажу поступит «Маленькая жизнь» Ханьи Янагихары — книга, которую в 2015 году обсуждали едва ли не больше, чем «Щегла» — в 2014-м. Катя Казбек прочитала новый великий американский роман как мощное социальное высказывание, которое должно быть услышано в России.
Я провела детство в мире из игрушек, историй и привилегий, который мастерски создала вокруг меня заботливая мама.
Но любимым моим увлечением было находить вокруг себя то, что, как я потом узнала, иногда пренебрежительно называют чернухой. Фильм Елены Цыплаковой «На тебя уповаю», рязановские «Небеса обетованные», «Я сюда больше никогда не вернусь» Ролана Быкова попадались мне по телевизору, я листала криминальные хроники в «Московском комсомольце» и «Комсомольской правде», где, если повезет, встречался очерк о новорожденном, которого засунули в морозилку, или зернистая фотография жителя Пермской области, продававшего на базаре котлеты из человечьего мяса. Во рту пересыхало, где-то в районе паха неприятно ныло, и я боялась облизнуть губы, потому что там как будто оставался вязкий вкус тех котлет, ощутив который я бы мгновенно потеряла все, что держало меня в безопасном детстве.
Если бы не липкая горечь, которую я чувствовала от всего этого, не ужас от малейшего намека на насилие, можно было бы подумать, что я расту маньяком. Но я просто очень искала в искусстве той правды, которая находилась за границей моей детской комнаты в постперестроечной, постсоветской Москве и дальше, на Кубани, у бабушки.
Воспитательниц в детском саду, которые грозились напоить нас таблетками, если мы не будем спать во время тихого часа и просили повара сварить им баксов; девочку Надю, которая сушила описанные колготки на батарее, чтобы папа потом не ругал; другую девочку, Дашу, которая потеряла сережки и серьезно боялась, что папа убьет и ее, и маму; дышащих алкогольными парами взрослых мужчин, которые могли обхватить со всей удалью и тискать, а потом уронить; сумасшедшей слепой прабабушки, которая раздевалась и прыгала через железную кровать, как художественная гимнастка; бомжа Валерку, который жил у нас во дворе и знал всех ворон по именам, а потом пропал без вести; мальчиков на улице с облезлыми, розовыми ноздрями и пакетами с желтым осадком клея на дне; расплывшихся, с пухлыми смуглыми лицами бесполых существ, которые слонялись, испитые, в переулках Старого Арбата; чужих родственников, которые, вернувшись с первой чеченской войны, по ночам завывали и тряслись; стылого воздуха, когда в мой день рождения в 93 году не показывали диснеевские мультики, зато стреляли в живых людей.
Всего того, что приходилось преодолевать, пока я и мое поколение учились любить.
Между детством и тем моментом, когда я впервые увидела книжку Ханьи Янагихары «Маленькая жизнь», лет двадцать. За это время я, благодаря семейному везению, убежала в Нью-Йорк и попала там, по наводке однокурсницы и преподавателя со своей литературной программы, на два мероприятия. Сначала — в бруклинской аудитории либерального колледжа, где разыгрывали холщовые сумки с именами главных героев романа, который собрал кучу номинаций и наград в англоязычном литературном мире. Стоял январь, толпились люди в свитерах, от их дыхания было жарко. В микрофон вещал редактор раздела «Книги» BuzzFeed, татуированный бородач Исаак Фицджералд, а сама Янагихара, мягкая женщина в красивых туфлях, рассказывала о том, как все это придумала. Фицджералд, смакуя каждое слово, называл ее книгу великим гей-романом. На следующий день то же повторилось в крошечном книжном в Вест-Виллидже, в квартале от того, где располагается знаменитый Стоунволл и проходит ежегодный прайд.
Вместе с Янагихарой выступал Гарт Гринуэлл, автор другого великого гей-романа. И я, слушая Гринуэлла описывающего, как его персонаж покупает своему больному сифилисом любовнику молочный коктейль из болгарского «Макдоналдса», и Янагихару, рассказывающую о своем персонаже Джуде, который режет себя лезвиями, вспоминая, как его до волдырей на спине избивали воспитатели, плакала. Во-первых, потому, что я тоже не так давно резала себя, чтобы спустить яд чужой обиды и не дать ему забродить внутри меня. Во-вторых, оттого, что слова обоих писателей, нерадостные, но честные, как сахарная слякоть на улице, оказались той самой чернухой из моего детства — только облеченной в литературную форму, на другом языке, с чугунными колоннами нью-йоркского Сохо на заднем плане, со свиданиями в суши-барах и современным искусством.
Как и в случае с постсоветской чернухой, находится куча несогласных с тем, что это действительно искусство, а не мелодраматизированное копание палкой в грязи. Моя знакомая писательница говорит, что по ходу чтения ей хотелось кинуть кирпич почти 800-страничной «Маленькой жизни» в поток проезжающих мимо машин — так, мол, плох слог и претенциозен сюжет.
Матерый критик Кристиан Лоренцен заметил, что единственный не выглядящий стереотипом персонаж романа — это залюбленный бабьим царством своей семьи художник Джей-Би. И он предсказуемо подсаживается на сухой винт. «Какой нормальный человек, оказавшись в этом романе, как в западне, не стал бы наркоманом?» — ворчит Лоренцен в своей рецензии для London Review of Books. И критик, и моя подруга по-своему правы. Иногда то, что делает Янагихара с местоимениями или наречиями, хочется расчеркать черной гелевой ручкой, а саму ее отправить на курсы по структуре сюжета и фильтровке клише.
Тем не менее книга Янагихары стала бестселлером, и до сих пор, спустя полтора года после релиза, расходится как свежие пончики, и у нее (что обычно редкость для взрослой, не фантастической литературы) есть свои верные фанаты — с тумблерами, мемами и мерчандайзом. И я тихо, но отчаянно радуюсь, как, наверное, радовались интеллигентные девицы, когда вышли «Маленькие женщины», как радовались афроамериканцы появлению Лэнгстона Хьюза — ну или как радовались садистические мизогины «Крейцеровой сонате» и радуются Дональду Трампу жан-жаковские либертарианцы.
Или когда в украино- и русскоязычном сегменте фейсбука была акция #янебоюсьсказать. Конечно, слово «радость» здесь сложно употреблять, но когда мои подруги, онлайн-знакомые и совершенно посторонние женщины (и мужчины) сошлись в едином порыве рассказать об ужасе, который они когда-то пережили, испытав сексуальное насилие, я чувствовала и радость тоже — от того, что мы уже не то общество, которое о таком молчит. «Зачем эта грязь?» — сыпались претензии от тех, кто не умеет пролистывать свой фид, но я, затаив дыхание, следила за тем, как мы все в едином порыве ножичком счищали с себя плесень и клали ее под микроскоп, чтобы изучить, раз и навсегда понять и разработать хоть какую-то вакцину.
В этом же состоит и важность «Маленькой жизни». Для тех, кто любит расслабляться и отвлекаться от быта за просмотром романтических комедий, а не за чтением биографий серийных убийц на википедии, этот роман дастся очень тяжело. Хотя Янагихара достаточно суха и клинична в своих описаниях, когда дело доходит до самой мякотки зла — насилия, сексуального и физического, над детьми и взрослыми, над близкими и посторонними, за деньги и ради удовольствия, — даже ее отстраненность не в силах сделать тяжесть написанного меньше.
Она лишь, как заботливая мама, дует на ранку, но нам — как и тем героям романа, которые близки его центральному персонажу Джуду, — остается признать, что все плохо и с этим ничего не поделаешь: можно только постараться разобраться с последствиями.
Оригинальная обложка «Маленькой жизни»
1 из 4Ханья Янагихара
© David Hartley/REX/Shutterstock
2 из 4Гарт Гринуэлл
© Ricardo Moutinho Ferreira
3 из 4Исаак Фицджералд
© Jane Bruce
4 из 4Между тем Джуд прекрасен. Он — это амальгамация заброшенных, изолированных детей из книг, которые мы все читали в детстве, от чахоточных девочек у Достоевского до замызганных крестьянских мальчишек у Чехова, от диккенсовских сирот до сконфуженной своей гендерной ролью Динки Валентины Осеевой.
Его болезненность, безвредность, безродность, израненность, красота и совершенная неспособность видеть свою важность и ценность — патология ребенка, которого за все детство ни разу не любили, — делает Джуда каким-то совсем бестелесным, трансцендентным и очень влекущим. Тот же Джей-Би, источник комического облегчения в романе, как-то говорит: «Вот как Джуди: мы не знаем, нравятся ему мальчики или девочки, мы не знаем, какой он расы, мы вообще ничего о нем не знаем. Вот тебе постсексуальность, пострасовость, постидентичность, постистория. Постчеловек. Джуд Постчеловек».
В принципе, такие же эпитеты отлично подходят ко всему роману Янагихары: даже среди литературы наиболее продвинутых в плане общечеловеческих свобод стран редко встретишь текст, в котором с такой непосредственностью переплетаются расы персонажей, возникают разно- и однополые пары, идентичности флюидны, свободны, не обременены внешними условностями. Я не совсем постчеловек (хотя очень бы хотела), но каждый раз замечала эту флюидность и думала: ну как же хорошо, что это упоминается вскользь, без пояснений, — ведь так и надо.
Если, конечно, успевала отдышаться от ужасов, происходивших с Джудом в прошлом, о которых Янагихара медленно, со спокойствием палача рассказывает на протяжении всего романа.
Вторая главная линия повествования — это кристальная, вечная, неумирающая дружба, позволяющая несмотря ни на что создать свою собственную, настоящую постсемью. И хотя изначально роман будто бы о четверых друзьях — Джуде, Джей-Би, красавчике-актере скандинавского происхождения Виллеме и ни в чем не уверенном архитекторе смешанных кровей Малкольме, — именно дружба между Джудом и Виллемом самая важная. В определенный момент как раз она становится любовью — такой, которую ждешь, затаив дыхание, как в сказке. Ну или в постсказке: гадкий утенок оказался лебедем и в него влюбился прекрасный принц.
Описывая эти отношения, Янагихара не стесняется задавать вопросы, на которые твердо сможет ответить только идеологически прокачанный человек. Чем отличается романтическая любовь от дружбы и отличаются ли они вообще? Возможна ли романтическая любовь без секса? Можно любить одного, а спать с другими? Кто должен быть ближе — лучший друг или возлюбленный? Есть ли в любви и дружбе место гендеру? И что важнее борьбы с одиночеством? Если подойти к этим вопросам с открытым сердцем, правильного ответа быть не может; вся жизнь — его поиски.
Проблема, впрочем, в том, что даже в постмире этого постромана о постчеловеке есть то, что было в России 90-х, есть в России 2010-х, а также в Индии, Австралии, Нигерии, Франции и США. Насилие, издевательство сильных над слабыми — то, что никуда не девается независимо от того, легализованы однополые браки в стране или нет, а остается на уровне каждой отдельной кухни, спальни, ванной. Да и гомофобия, и мизогиния, и все вообще страшное — это лишь разные проявления самого тайного и мерзкого в человеческой природе, того, что всплывает с оттепелью подснежниками трупов, разрастается сыпью на сиротах, определенных в интернаты для умственно отсталых, находится в багажнике машины с отрезанной головой убитой по пьянке жены или сгнивает вместе с зеленой картошкой на кухне у нищей пенсионерки. Когда об этом говорит писатель, у него не всегда выходит изящно. И у Янагихары, несмотря на прерывистый слог, получается все же красиво, хотя и страшно и пронзительно — как в песнях Ланы Дель Рей.
Примечательно, что недавно в Москве прошла акция, где художница-акционистка Катрин Ненашева около Кремля перевязывала пролежни настоящему аналогу Джуда — юноше Диме Жданову, социальному активисту и открытому гею, умному и пронзительному, чье тело, со сломанным позвоночником, с гниющими ранами, по его собственным словам, отражает все, что происходит в российской системе детских домов, скорее пенитенциарной, чем педагогической.
И конечно, смотреть на раны живого Димы — это куда важнее, чем читать американский мелодраматичный роман. Но у многих лучше получается симпатизировать вымышленным героям, чем настоящим, и поэтому нам пока так нужна нежная постчернуха и так нужно читать «Маленькую жизнь», которую наконец перевели на русский. За ней наверняка будут другие, уже про местное, и мы, если прочитаем и вытерпим, станем лучше. Наверное. Когда-нибудь.
Издательство Москва: Издательство АСТ: Corpus, 2017, пер. с англ. А.Борисенко, А.Завозовой, В.Сонькина
Маленькая жизнь: 10 причин читать и не читать
Все время, пока читала «Маленькую жизнь» Ханьи Янагихары меня не покидало странное ощущение, что этот текст нечто среднее между бездарностью и чем-то гениальным. Текст прочитан (не без мук и страданий), а ощущения остались те же.
О «Маленькой жизни» (в украинском переводе — «Маленьке життя» — издательство КМ-Букс) было уже столько всего написано, что чтение началось с каши в голове и убеждения, что читать нужно несмотря на все.
Если вы не слышали за последний год о романе Ханьи Янагихары, то или не очень в общем интересуетесь современной художественной литературой, или же совсем далеки от мейнстрима. Выход русского перевода вызвал скандалы и интриги в фейсбуке, ссорились все, кто мог. В американской сфере главный спор возник между редактором издательства Doubleday (в нем вышел роман) Джеральдом Говардом и критиком и обозревателем Дениэлем Мендельсоном. Второй закидывал книге попытку манипулировать читателем через преувеличения страданий главного героя, и тут мне трудно с этим не согласиться.
Этот роман, как американские горки, и ждать от него стоит всего: от восторга и запойного чтения и до разочарования, возмущения и даже нервных стрессов.
От первых 200 страниц прочитанных в поезде с восторгом, к бессоннице и фразе мужа «все, ты не будешь больше читать эту книгу». Кто-то из обозревателей писал правильно: читая эту книгу, ты проживаешь отдельную маленькую жизнь.
Книга на 700 (в переводах 800) страниц о страданиях мужчины, пережившего сексуальное насилие; профиль в Pinterest с фотографиями детей и страшных мотелей, которые вдохновили автора на этот рассказ, — создали для этой книги имидж «must».
Книга о мужской дружбе, книга без женских героев, книга о гей-отношениях и тд. Ореол скандальности так и тянется за «Маленьким жизнью». Которое по сути похоже на некий (800-страничный) глянцевый журнал, где все красиво, больно, и не совсем правдиво.
Чтобы не начинать бесконечные размышления об этой книге (которые продолжаются в моей голове с начала чтения), попробую очертить несколько причин для чтения и не чтения «Маленькой жизни». Вас никто убеждать не собирается. Единственная моя цель, стереть из этой истории магию однозначности.
Начнем с того, что меня задело, и заставляло читать дальше:
1. Мужская дружба. Янагихаре удалось (она сама ставила эту цель) описать идеальные дружеские отношения. В интервью да и в тексте автор не воспринимает традиционных брачных отношений, говорит, что эта организация уже изжила. А вот дружба — нет. И вот поэтому отношения Джуда, Джей-Би, Малкольма и Виллема выглядит действительно идеальными.
В названии использовала «мужская дружба», в романе почти отсутствуют женщины. Но дружба эта скорее между мужчинами, чем стереотипно «мужская». Здесь есть преданность, и забота, и мысли о друге, и отношения, которые длятся годами. Автор описала преданность другому человеку без каких-либо требований и мотиваций. Кажется, о таком можно только мечтать.
2. Богемная творческая тусовка. Роман порой напоминает глянец, но не плоский, а глянец с различными картинками и сферами жизни — искусства, театра, архитектуры, дизайна и тому подобного. Также, это Нью-Йорк, но не совсем реальный, а такой, о котором мы мечтаем. Как писала блогер Юлия Юрчук, мы все (творческие люди) мечтаем о такой жизни. Коммуны, интеллектуальные разговоры, вечеринки. Все красивое и изысканное. Картины Джей-Би, которые по описаниям мне бы понравились, увлечения архитектурой с детства Малькольма, актерская жизнь Виллема — все это не может не восхищать, и не провоцировать желания хотя бы немного приобщиться к такой жизни.
3. Простота языка. Возможно, кому-то он будет казаться слишком простым, даже примитивным. Да, ты начинаешь читать роман и захлебываешься, это как блог, или письмо, или просто пересказ услышанной на улице истории. Очень простые слова и предложения. Без каких-либо осложнений. Здесь трудно сказать, это плюс или минус романа. Меня часто такие тексты наоборот притягивают к себе. Как будто автор не пытается скрыть(ся) себя и смысл истории за красивостью языка.
4. Трогательные моменты. Если вы склонны к слезам, то можете смело запасаться бумажными платочками. Меня задели несколько моментов. Они также похожи на сцены из Голливудских фильмов, атмосферой, которой пропитана вся история. Но немного другие. Это усыновление взрослого человека, просто так (не ради материальной поддержки или чего-то реального), а только ради факта. И еще одна история о герое, который потерял маленького сына, и его невидимой связи с бывшей женой через эту потерю. Не буду пересказывать все, но эти вещи были описаны тонко и трогательно.
5. Темы. Нельзя упрекнуть, что Янагихара берется за неважные темы. Она действительно зацепила то, о чем говорить надо, даже необходимо. О насилии над детьми, над мальчиками, о судьбах сирот, травмах детства, сопровождающих нас всю жизнь; а также об нашей эпохе «пост» — (расы, гендера, традиционных ценностей и т.п.). Эти вещи очень интересные и важные. Но первая тема — слишком хрупкая. И мне показалось, что автор немного съехала в сторону и перегнула палку. Я бы хотела об этом почитать, но не так.
И несколько причин, которые отталкивали меня от текста:
6. Неоправданные сцены насилия. Автор выбирает путь очень откровенный, прямой, без украшений. Как будто берет палку и лупит по читателю. Главный герой Джуд свою историю не может никому рассказать (это для него слишком травматично, он сам едва с ней живет), и единственными слушателем-читателем ее становитесь вы. То есть Янагихара фактически жалеет всех, кроме тех, кто оказался с текстом один на один.
После определенного момента возникает ощущение, что мы живем в самом ужасном мире, что хуже быть не может. Я долго думала о том, для чего она это сделала. Для чего она погружает голову читателя в грязь, и держит за волосы, чтобы не дай бог не вынырнула? В одном из интервью Янагихара рассказала, что спорила с редактором относительно этих сцен и количества страданий в тексте, сколько читатель сможет вынести. Писательница хотела сознательно все преувеличить. Не только насилие, но и чувства, любовь и ужас. Вот это меня огорчило. Я не хочу, чтобы на мне что-то проверяли. Так, по словам автора, эта история могла бы произойти (она вымышленная). Согласна. Но зачем нам ее переживать? Чтобы просто проверить прочность нервов, нууу сомнительная цель для литературы. Здесь пусть лучше писала бы жанровую литературу, мясистые триллеры, у них есть своя аудитория. В детстве Янагихара любила помогать в морге подруге семьи, и это хорошо характеризует прочность ее нервов. К сожалению, или к счастью, не у всех такие.
7. Образ героя. Джуд — жертва и палач самого себя, мученик, и гениальный адвокат, и человек с самым ужасным в мире детством и очень даже хорошей (снаружи) взрослой жизнью. Несмотря на все это, его внутренняя жизнь не так сильно меняется на протяжении всех 800 страниц. Она остается неизменной. Он не принимает добра родных, не учится любить до конца. Он страдает, и считает, что этого заслуживает. Но еще хуже, он не может жить без собственных страданий. Извините, но такие герои вполне реальные, знаю, но это не то что захватывает. Его главная черта — это эгоистичность. И еще, это также невероятная история, потому что человек с таким прошлым смог достичь просто нереальных успехов. Это одновременно захватывает и пугает.
9. Мир без женщин. Этот прием не то что бы очень раздражал меня, а только делал эту всю историю менее правдоподобной. Все женщины, которые существовали возле главных героев как будто вообще не были людьми. Очень странное ощущение.
Да, конечно, я читала об сознательном намерении Янагихары описать чувства мужчин, и написать именно такой роман, но мотивации в этом я тоже не увидела. Ведь она описала лишь определенного типа мужчин, а не как явление.
10. Общая идея. Янагихара говорит о важности маленькой жизни, то есть о том, с чего все начинается, с детства. Но не о том, что все можно переосмыслить и преодолеть, в конце концов вырасти, нет, она говорит о неспособности взросления. О жизни с собственными страхами детства до конца жизни. Конечно, трудно это анализировать, потому что автор создает такие крайности, что никто из простых людей не сможет сказать, что он знает, что чувствует Джуд. Это просто нереально. Но и при этом, она создает совершенно прекрасный мир дружбы, который, если бы и не смог спасти Джуда, то по крайней мере как-то, хотя бы немного его изменить. Но нет. Все осталось как было. Из романа мы узнали, что детство — это все, что есть ад на земле, и те, кто пережил этот ад будет жить с ним всю жизнь.
И не стоит ничего делать. Лучше не будет уже никогда.
Мне лично эта тема очень интересна. Ведь многие люди живут с личными травмами, очень разными, большими и маленькими, мы приучились их скрывать, прятать где-то в углу, как это делает Джуд. Но есть какие-то вещи, или люди рядом, которые способны защитить, или по крайней мере хотя бы на йоту компенсировать твою боль. В этом смысл. Бороться, любить, жить. Это очень субъективные вещи, но мне такая философия ближе.
Несмотря на все фейспалмы этого романа, моменты, когда мне не хотелось эту книгу никогда больше открывать, когда я ее откровенно боялась, не жалею, что прочитала. Но и советовать ее откровенно не очень хочется.
Хочется только предупредить, что если с нервами у вас не все настолько хорошо, то можно и воздержаться. Что, если вы ищете в литературе новые смыслы, вдохновения, красивые истории, то можно что-то и другое поискать. Но вдруг вы очень часто проваливаетесь в страдания, и считаете, что мир вокруг — сплошной мрак, то возможно друзья Джуда вас немного убедят в обратном. Хотя, к сожалению, его убедить так и не смогли.
Мне кажется, «Маленькая жизнь» — это некое начало проговаривания в массовой литературе очень важных современных тем (пока что в слегка извращенном виде.) Возможно, со временем появится роман, который более нежно подойдет к этим вопросам. Не будет вызывать желание и самому сходить к психотерапевту. А наоборот покажет, как искать взаимопонимание с собственным маленьким жизнью. А может даже то, что не стоит так уж на ней зацикливаться. Как сделала Янагихара, исключив все остальные маркеры действительности, включая время и события в мире. Маленькая жизнь — хорошо, но ведь есть еще и большая.
Читать: Нашумевший роман «Маленькая жизнь» Ханьи Янагихары издан на украинском. Фрагмент произведения
В ожидании «Маленькой жизни»
Свой первый роман «The People in the Trees» Ханья Янагихара закончила в 2013-м году. В основе сюжета — история из жизни Даниела Карлтона Гайдузека. Врач-физиолог, Нобелевский лауреат, человек, своим открытием изменивший историю медицины, в 1996-м году он попал под суд по обвинению в растлении собственных приемных детей.
Гайдузек был другом семьи Янагихара, Ханья лично знала его и, когда он умер (в 2008-м), позаимствовала ключевые факты его биографии для своего дебюта. Она — дочь врача-гематолога — с детства интересовалась анатомией и медициной: «Болезни завораживают меня: то, что чужак может сделать с организмом хозяина, как захватчик с государством, и как инфекция…»; именно эту тему — тему паразитизма и слабости плоти — она взяла за основу, когда решила попробовать себя в литературе.
Критики хвалили книгу, называли самым амбициозным дебютом последнего времени. И было за что — в «Людях в деревьях» есть все необходимые ингредиенты Великого Американского Романа:
1) масштабный замысел: сюжет вращается вокруг открытия белка, замедляющего старение, то есть фактически «эликсира молодости»;
2) социальная критика: история о фармакологических компаниях, жадность которых стала причиной исчезновения целой культуры на острове в Микронезии;
3) сюжетная рамка, отсылающая к «Лолите»: главный герой — ненадежный рассказчик — пишет мемуары, пытаясь избежать обвинений в растлении малолетних.
И все же ни похвалы критиков, ни огромный размах не обеспечили роману особый успех у читателей. Да и сама Янагихара спустя два года в интервью для The Guardian сказала: «Это не та книга, в которую можно влюбиться». И написала следующую, в которую влюбились все.
Второй роман получил название «Маленькая жизнь» («A little life»), и хотя с дебютной книжкой он не пересекается, между ними все же есть внутренняя связь: если в «Людях в деревьях» автор дает читателю возможность заглянуть в голову к хищнику, растлителю, то в «Маленькой жизни» все наоборот — мы наблюдаем за жертвой сексуального насилия.
В центре внимания четыре друга: юрист Джуд, актер Виллем, художник Джей-Би и архитектор Малкольм. Ядро сюжета — жизнь Джуда; друзья и их истории вращаются вокруг него, как спутники. «A little life» — книга о власти прошлого, ее структура полностью отражает замысел: роман не линеен — в том смысле, что время здесь двигается одновременно вперед и назад. Все начинается, когда героям где-то по 25 лет, а дальше идет мозаика из событий прошлого и будущего. Такая композиция позволяет сделать историю не только очень динамичной, но и добавить в нее элемент тайны, квазидетективный сюжет — читатель сразу замечает белые пятна в биографии главного героя и начинает задавать вопросы: как Джуд получил свои травмы? и почему он увиливает от разговоров? Автор сама постоянно заостряет на этом внимание: «Ему нравилось делать вид, что он один из них, хотя он и знал, что это не так»; «Джуд боялся, что если не будет двигаться вперед, то соскользнет назад, в прошлое, в жизнь, которую он покинул и о которой никому из них не рассказывал».
В США, несмотря на восторженные рецензии, роман много критиковали за «излишнюю жестокость», но это сильное преувеличение. Довольно странно слышать такие претензии от американских рецензентов, у них есть и более жестокие и эпатажные писатели: в «Отеле Нью-Гемпшир» Джона Ирвинга есть сцена группового изнасилования, от которой волосы встают дыбом, в его же книге «В первом лице» свою жизнь во всех подробностях пересказывает герой, которого влечет к транссексуалам. Да и вообще, по сравнению с текстами Ирвинга (или Джонатана Литтелла), работа Янагихары — образец умеренности.
Наконец самое главное: на русском языке «Маленькая жизнь» выйдет в конце 2016-го, и это, кажется, идеальное время для появления такого большого, умного и провокационного романа. Сейчас, когда тема замалчивания травм прошлого и сексуального насилия в России все чаще всплывает в СМИ и в соцсетях, становится ясно — у нас пока просто не существует контекста, в рамках которого люди могли бы обсудить такие болезненные темы, у нас ведь «не принято выносить сор из избы»: даже робкие попытки женщин написать о своем травматичном опыте вызывают в обществе целую бурю эмоций, и в итоге вместо проработки проблемы все скатывается к обвинениям жертвы и слатшеймингу.
Михаил Сапитон о романе Ханьи Янагихары «Маленькая жизнь»
Ханья Янагихара. Маленькая жизнь
М.: АСТ. Corpus, 2017
Очередная запоздалая рецензия уже готова. В конце 2016 года все уважающие себя издания трубили о «Маленькой жизни» Ханьи Янагихары. Я ждал, потому что бросаться на книгу нахрапом было глупо. Произведение непростое, что было понятно уже по кратким выводам критиков: много боли, гомосексуальные отношения, насилие и холодные ветры Нью-Йорка. В целом, набор не новый — в голову почему-то приходит «Снежная королева» Каннингема, где все эти компоненты разыграли идеальную меланхолическую драму, засыпанную холодным американским снегом. Но «Маленькая жизнь» это не сонный снегопад, который вершит свое дело медленно и верно. Вообще говоря, затягивать в эти сравнения погоду не хочется. Она даже в самых яростных своих проявлениях звучит иначе.
«Маленькая жизнь» — это готический собор, который хмуро возвышается на продутой ветрами площади. Решительно непонятно, какие силы удерживают его замысловатые своды вместе и не дают обрушиться витым каменным конструкциям. Что заставляет это здание жить, пульсировать мрачной красотой вокруг. Как и архитектурные памятники, на возведение которых порой тратили сотни лет, книга Янагихары не балует краткостью. Однако и не выдаёт своего объёма — кажется, что сюжет может свернуть за любым углом и оставить нас наедине с искалеченным Джудом, чьи экзистенциальные вопросы никогда не подарят покоя. Янагихара очевидно легко делает из читателя беспомощную единицу — получая информацию строго выверенными порциями, он теряет всякий нюх. Как цепная собака, звенит узами, пытаясь раздобыть что-то за пределами досягаемости. Но ведь даже животные понимают тщетность своих попыток?
Так и читатель «Маленькой жизни». Он обрастает умением все быстрее пропускать через себя сотни тысяч знаков, наполненных страданием. Ему ещё предстоит главный трюк — понять, какие проблемы скрывает собственная подкорка. «Маленькая жизнь», по-моему, избегает в тексте моральных авторитетов, предпочитая им уязвлённых современностью личностей. Идолов в тексте не воздвигают. Их закапывают: и как искривляющие полотно пространства-времени чёрные звезды они лежат в своих логовах. Оттуда не льётся свет. Я не хочу нагнетать книге лишнего негатива — это успешно сделали для меня. Но поскольку читать без всякой эмпатии, к счастью, не умею, приходится смещать повествование в эту сторону.
Откровенно говоря, любая рецензия на «Маленькую жизнь» это всего лишь словесное упражнение в том, чтобы замаскировать бесконечную боль этого произведения. Не ту, что бъет под дых сиюминутным ударом, а бережно отпечатанную в памяти. И здесь мне пора опомниться, поскольку о сюжете я толком и не упомянул. Завязка у него банальная: четыре друга с проблемами разной степени очевидности. Их взаимная привязанность началась в институте. Первые несколько сотен страниц кажется, что она будет развиваться линейно. Надежды ломаются с погружением в воспоминания самого скрытного из героев, хромого интеллектуала Джуда, который носит одежду с длинными рукавами и наносит себе порезы. В этом холодном мире нет благих вестей, там только хлесткие и безжалостные удары плети.
Большего всего при чтении таких флешбеков вспоминаются слова Трумена Капоте. Он говорил, что искреннее боится жестокости ради самой жестокости. И прочтение «Маленькой жизни» заставит вас убедиться в мудрости этой формулировки — моментов безраздельного торжества жестокости будет достаточно, они справедливо ужасают. Но это разовые уколы. Все остальное время текст струится медленной и протяжной болью, продувающей кости. Остальные герои здесь выступают в качестве подвижных планет, которые кружат вокруг своего темного карлика (исключительно в астрономическом смысле), хранящего секреты далекого прошлого. Впрочем, в компании есть и Виллем, светловолосый актер, который ближе всего воспринимает проблемы Джуда. Постепенно между ними разыгрывается по-своему умилительная любовная линия, скрытая безнадежностью. Хотя по сути, сюжет вообще невозможно заспойлерить. Даже если бы я начистоту выложил все сюжетные перипетии, то это нисколько бы не изменило ваше восприятие текста. Потому что оно ВАШЕ с большой буквы. Этот текст очень умело резонирует с забытыми травмами, заставляя становиться осторожнее и вспоминать те несправедливости, которые подарили вам затянутые шрамами секреты. Ведь как только у нас появляются секреты, мы становимся личностями. Но одно дело скрывать пролитый на ковер компот, а совсем другое — сексуальное насилие.
«Маленькая жизнь» уделяет непростительно мало внимания бытовым сторонам формирования человека. Героев не создает городское пространство или образ жизни. Они только учатся милосердию друг друга и черпают психологические проблемы из прошлого. У Джуда там настоящий источник, которого хватило бы и на десяток искалеченных ребят. Но он терпеливо и мучительно все выносит, постепенно карабкаясь вверх по социальной лестнице. В этом вообще ни у кого нет проблем. Нет типичного для компании наркомана, который уносится прочь из этого мира раньше других. Все степенно: старательная работа, творческие метания и вроде бы логичный успех. Который едва стоит упоминания на фоне безраздельной власти страданий. Но когда вы пролистаете книгу до конца, стоит ожидать наступления туманной меланхолии. Потому что уроки из истории придется делать самому, никакого глобального смысла нет. Это история о личности и дружбе, о любви и её извращенных формах, о чем угодно. Например о том, как непросто её описать — приходится бесконечно кружить вокруг нескольких фокусных точек, от которых уже рябит в глазах. Но я скорее заявляю о том, что читать «Маленькую жизнь»… не совсем обязательно. Ведь по итогам придется выставить по отношению к себе серьезные требования: больше не получится просто так нарушать личное пространство. Для меня это один из двух главных выводов. А первый — слова о том, что всё прощать нужно прежде всего самому себе.
Этот и другие материалы — на Телеграм-канале «Booker»
Ранее в рубрике «Из блогов»:
• Сергей Соболев. Олаф Стэплдон как зеркало научной фантастики ХХ века
• Дмитрий Бавильский о романе Джейн Остин «Мэнсфилд-парк» в переводе Раисы Облонской
• Swgold: Первая юношеская. О романе Р.Хайнлайна «Ракетный корабль «Галилей»
• Маша Звездецкая. Совы не то, чем они кажутся. О романе Василия Мидянина «Повелители новостей»
• Swgold: Вселенная. Жизнь. Здравый смысл. О романе Р.Хайнлайна «Пасынки вселенной»
• Дмитрий Бавильский о книге Антонии Байетт «Ангелы и насекомые»
• Екатерина Доброхотова-Майкова. Почтовые лошади межгалактических трасс
Сергей Сиротин — Большая жизнь. Ханья Янагихара. Маленькая жизнь | редакторская колонка
Ханья Янагихара. Маленькая жизнь. / Пер. с англ. А. Борисенко, А. Завозовой, В. Сонькина. — М.: АСТ; Corpus, 2017.
Ханья Янагихара новое имя в американской литературе. Дебютировала она в 2013 году романом «Люди на деревьях», основанным на биографии вирусолога Дэниэла К. Гайдушека, лауреата Нобелевской премии по физиологии и медицине 1976 года. Критика приняла роман восторженно, хотя коммерчески успешным он не стал. Вторая книга, «Маленькая жизнь», была написана за восемнадцать месяцев и вышла в 2015 году. Она тоже была встречена с восторгом и стала бестселлером. Это гигантский роман — русское издание насчитывает почти 700 страниц формата А4 не самого крупного шрифта. Событий в нем происходит немного несмотря на то, что временной промежуток огромен. Центральный вопрос, который исследует автор, заключается в следующем: может ли дружба, самая чистая и искренняя, вылечить детскую травму человека? Все 700 страниц писательница пытается ответить на этот вопрос.
«Маленькая жизнь» — это рассказ о четверых друзьях, которые знакомятся в колледже и сохраняют дружбу на протяжении трёх десятков лет. Начинается история с того, что им всем около тридцати. Джуд — юрист, недавно окончивший юридическую школу, работает в федеральной прокуратуре. Его прошлое очень туманно, лишь к концу книги станут ясны все его детали. Он производит впечатление человека с искалеченной психикой. Дело не только в том, что он почти инвалид, с трудом ходит и изредка даже вынужден передвигаться в кресле; дело больше в том, что с ним детстве произошло что-то ужасное. Но он никому не говорит, что именно, и старательно обходит тему, если кто-либо заговаривает с ним о родителях. В тридцатилетнем возрасте его усыновляет преподаватель юридической школы, которому он действительно за годы обучения стал как сын. Джуд безмерно счастлив обрести наконец родителей, но чувствует, что не заслуживает такого счастья. В этом помимо постоянных телесных болей и состоит драма его жизни — он считает себя не предназначенным для нормального человеческого счастья. Позже он, правда, все же вступает в желанный однополый брак с вторым героем истории, актером Виллемом, хотя снова считает себя недостойным его. Виллем начинает карьеру в Нью-Йорке, подобно тысячам таких же искателей славы. Его никуда не зовут, многие постановки любительские или малоизвестные, и ему приходится подрабатывать официантом и ютиться в не самой лучшей съемной квартире. Однако со временем его известность растет, а через десять лет он превращается в самую настоящую кинозвезду. Он богат и знаменит, у него есть все, и главное — Джуд. С Джудом и Виллемом часто общается Джей Би, художник. Начинает он тоже, как и все, безвестным и тоже, подобно Виллему, приходит к успеху. Его работы охотно выставляются в галереях и покупаются. Джей Би проходит период увлечением наркотиками, и это его сильно тревожит, но в целом он продолжает творить. Наконец, четвертый герой книги — архитектор Малкольм. О нем Янагихара пишет меньше всего. Он помогает друзьям со строительством домов и планировкой комнат, но не получает такого внимания со стороны автора, как пара Виллем и Джуд. Вот как Джуд, самый подробно раскрытый герой, видит своих друзей: «В приюте он усвоил, есть три типа мальчишек: одни лезут в драку (это был Джей Би), другие сами не дерутся, но и других не выручают (это был Малкольм), а третьи изо всех сил стараются помочь (это был самый редкий тип, и к нему принадлежал Виллем)».
Переводчики романа в послесловии сообщают, что книга получилась очень герметичной, в чем ее и обвиняли критики в США. Действительно, романное время составляет почти тридцать лет, а примет современности почти нет. Сколько президентов сменилось в Америке за это время, сколько раз менялась международная обстановка, сколько военных конфликтов имело место — даже следа этого нет в книге. Несмотря на внешнее богатство, на постоянные вечеринки с кучей людей, несмотря на путешествия и карьерный рост, жизнь четверых друзей представляется какой-то замкнутой, закрытой. Это сугубо частная жизнь, которую невозможно связать не то что с судьбой страны, но даже с жизнью соответствующего социального класса. Янагихару интересует горстка отдельных людей, их проблемы и желания, и прежде всего то, как ломает судьбу человека травматический опыт. Ее герои чувствуют ответственность, но она не распространяется дальше самых близких людей. Это очень узкий мир друзей, их вроде бы и немало, и они постоянно встречаются, но мир этот не перерастает границ, установленных автором. Хочется даже обвинить Янагихару в незначительности избранной темы. И все же подробность, с которой она описывает то, как самый важный герой книги Джуд проходит через череду бесконечных кризисов, поражает и глубиной, и любовью к человеку и показывает в очередной раз, что каждый человек — это целая вселенная.
Джуд очень несчастен. Дело не только в юности, которой у него не было. Хоть интригу, связанную с прошлым Джуда, писательница раскрывает медленно, вскоре становится понятно, что Джуд был подкинут, его взял на воспитание монастырь, а там с ним обращались скверно, причем один из братьев оказался педофилом и, пообещав юному Джуду отдельный дом на природе, принудил его к занятию проституцией. С тех пор до поступления в колледж его жизнь была сплошным кошмаром. Он переезжал с места на место, всюду оказывая сексуальные услуги немолодым извращенцам, после чего наткнулся на доктора Трейлора, который оказался худшим из всех. В итоге доктор Трейлор переехал его на машине, итог — травма спины на всю жизнь. Теперь Джуд испытывает постоянные болевые приступы, у него болят и спина, и ноги, и с возрастом, несмотря на лживые обещания врачей, что станет легче, течение болезни только обостряется. В возрасте около пятидесяти лет он вынужден сделать ампутацию ног из-за незаживающих ран. Юность — корень всех бед Джуда, однако самое страшное — это не боли и даже не кошмарные воспоминания, которые его постоянно преследуют. Самое страшное то, что он запрещает себе быть счастливым. Общение с сексуальными извращенцами, которых подыскивал ему брат из монастыря, превратило его психику в нечто уродливое. С внешней стороны у него в жизни все прекрасно. Он сделал успешную карьеру в юридической фирме, защищая фармацевтические компании, у него есть немалый капитал, множество недвижимости, новообретенный пусть и не родной, но все-таки безмерно любящий его отец, не меньше любящий бойфренд, а потом брачный партнер Виллем, куча друзей и неусыпно следящий за его здоровьем доктор. Он окружен заботой и вниманием и вовсе не производит впечатления безвольного человека. И все же счастье он себе запрещает. Во всем он видит подвох, в каждом искреннем поступке друзей сомневается и убежден, что, как только про его прошлое станет известно, от него все отвернутся. Поэтому он тщательно его скрывает. Когда воспоминания настигают его, он берет бритву и режет себя. Эта привычка сохраняется у него всю жизнь, и шрамов на руках у него столько, что он скрывает их за длинными рукавами. Самоистязание очень беспокоит его друзей, а для Виллема становится поводом для нередких ссор. Врач (тоже близкий друг) рекомендует Джуду походить на психотерапевтические сеансы. Джуд делает все, чтобы не ходить, а если и ходит, то лишь для галочки и чтобы не расстраивать Виллема. Он уверен, что помочь ему нельзя, и в одиночку ведет безуспешную войну с призраками прошлого.
Гомосексуальная тема в романе Янагихары занимает немалое место и, наверное, отпугнет многих читателей в России. Удивляться есть чему даже толерантным людям: каждый второй брак в книге однополый. Причем такие отношения описываются с такой непосредственной естественностью, с таким ощущением не вызывающей сомнений нормы, что у героев книги даже отдаленно не вызывает ни малейших переживаний собственная ориентация. Виллем и Джуд вступают в брак по любви, а Гарольд и Джулия (приемные родители Джуда) да и все друзья за них искренне рады. Джей Би, в свою очередь, даже немного переживает, что Джуд выбрал Виллема, а не его. Впрочем, это не мешает ему менять партнеров-мужчин. Это и поражает у Янагихары больше всего. Не обилие однополых пар, а то, что сексуальная ориентация перестала быть поводом для какого бы то ни было дискомфорта. Права геев признаны в некоторых странах, но вряд ли можно сказать, что они чувствуют себя полностью в своей тарелке, ведь тогда они не продолжали бы свою борьбу. При чтении же Янагихары складывается ощущение, что борьба закончена, и вот оно, долгожданное равенство, не только в юридических сводах, но и в умах людей. Единственный момент напряжения в романе — это решение Виллема признать себя геем публично. Он немного боится, что это повлияет на его карьеру актера, но нет, это в итоге никак не повлияло. Наоборот, привлекло к нему дополнительное внимание таблоидов. В общем, для российского читателя книга Янагихары может показаться «перебором», хотя никакой пошлости здесь нет и в помине. Наоборот, отношения Виллема и Джуда выписаны очень деликатно, с любовью, вниманием и осторожностью.
«Маленькая жизнь», безусловно, очень значительный роман. Несмотря на то, что его нельзя связать с актуальными реалиями жизни в Америке, он производит сильное впечатление своим погружением в тему детской травмы. Янагихара безжалостна: Джуд так и не обретает спасения от прошлого. Даже успех в карьере, которого иные могли бы добиваться всю жизнь, служит лишь паллиативом. Вся жизнь Джуда — это череда срывов, после которых он иногда находит временное утешение. Сентиментальный, мягкий, написанный с тоном сочувствия и понимания, этот роман рассказывает вовсе не «маленькую», а гигантскую историю жизни, а также дружбы. Джуд — жертва прошлого, над которым он не может подняться. Даже удивительно, как первые пятнадцать лет, пусть и чудовищные, могли так повлиять на остальные сорок, притом что Джуд не стал невротиком, а сохранил колоссальную работоспособность, необходимую для работы в судах. Может быть, вся его история содержит какую-то литературную натяжку, хотя в целом в реалистичности происходящего сомневаться не приходится. Так или иначе, «Маленькая жизнь» вызывает сочувствие и даже сопереживание, а это в литературе всегда достижение.
Опубликовано в журнале «Урал», №10, 2017.
Сергей Сиротин
изданий «Маленькой жизни» Хани Янагихара
изд. «Маленькой жизни» Хани ЯнагихараАвтор: Ханья Янагихара Впервые опубликовано 10 марта 2015 г.
Опубликовано 10 марта 2015 г. по Doubleday
Первое издание, Твердая обложка, 720 страниц
ISBN:
0385539258 (ISBN13: 9780385539258)
Язык издания:
английский
Средний рейтинг:
4.29 (Оценок: 187,776)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 10 марта 2015 г. по Doubleday
Kindle Edition, 737 страниц
Язык издания:
английский
Средний рейтинг:
4.35 год (Оценок: 12,130)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 26 января 2016 г. Якорь
Мягкая обложка, 816 стр.
ISBN:
0804172706 (ISBN13: 9780804172707)
Язык издания:
английский
Средний рейтинг:
4.41 год (Оценок: 6792)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 21 мая 2015 г. автор Picador
Kindle Edition, 737 страниц
Язык издания:
английский
Средний рейтинг:
4.41 год (Оценок: 7,075)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 10 марта 2016 г. автор Picador
Мягкая обложка, 720 страниц
ISBN:
1447294831 (ISBN13: 9781447294832)
Язык издания:
английский
Средний рейтинг:
4.38 (Оценок: 4956)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано в 2015 г. по Doubleday
электронная книга, 951 стр.
ISBN:
0385539266 (ISBN13: 9780385539265)
Язык издания:
английский
Средний рейтинг:
4.38 (Оценок: 2946)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано в сентябре 2016 г. по Lumen
Мягкая обложка, 1008 страниц
ISBN:
6073148127 (ISBN13: 9786073148122)
Язык издания:
испанский
Средний рейтинг:
4.31 год (Оценок: 1,522)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 13 августа 2015 г. автор Picador
Мягкая обложка, 720 страниц
ISBN:
1447294823 (ISBN13: 9781447294825)
Язык издания:
английский
Средний рейтинг:
4.29 (Оценок: 3484)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 10 ноября 2016 г. Селлерио Эдиторе
электронная книга, 1104 страницы
ISBN:
883893584X (ISBN13: 9788838935848)
Язык издания:
Итальянский
Средний рейтинг:
4.34 (Оценок: 2139)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано: апрель 2016 г. от Nieuw Amsterdam
электронная книга, 725 страниц
ISBN:
20327 (ISBN13: 978
20322)
Средний рейтинг:
4.39 (Оценок: 3080)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 1 июня 2015 г. автор Picador
Kindle Edition, 736 страниц
Язык издания:
английский
Средний рейтинг:
4.38 (Оценок: 3633)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 27 апреля 2016 г. пользователя Wydawnictwo W.A.B.
Твердая обложка, 814 стр.
ISBN:
8328026481 (ISBN13: 9788328026483)
Средний рейтинг:
4.13 (Оценок: 2112)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 14 октября 2016 г. Альбер Бонниерс Ферлаг
1: Упплаган, Мягкая обложка, 734 страницы
ISBN:
58879
(ISBN13: 978
58873)
Язык издания:
Шведский
Средний рейтинг:
4.37 (Оценок: 2,009)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 30 января 2017 г. от Hanser Berlin
Kindle Edition, 961 стр.
Средний рейтинг:
4.44 год (Оценок: 1,428)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 11 апреля 2016 г. по записи
1, Мягкая обложка, 784 стр.
ISBN:
8501071544 (ISBN13: 9788501071545)
Язык издания:
португальский
Средний рейтинг:
4.55 (Оценок: 896)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано: апрель 2016 г. от Nieuw Amsterdam
Мягкая обложка, 752 стр.
ISBN:
20319 (ISBN13: 978
20315)
Средний рейтинг:
4.29 (Оценок: 1,555)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 10 марта 2015 г. Якорь
Kindle Edition, 737 страниц
Язык издания:
английский
Средний рейтинг:
4.39 (Оценок: 887)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано в марте 2017 г. по Тамми
Keltainen kirjasto, Твердый переплет, 939 страниц
ISBN:
951319177X (ISBN13: 9789513191771)
Язык издания:
Финский
Средний рейтинг:
4.30 (Оценок: 868)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано в феврале 2017 г. Автор: Editura Litera
Мягкая обложка, 706 стр.
ISBN:
6063310886 (ISBN13: 9786063310881)
Язык издания:
румынский
Средний рейтинг:
4.52 (Оценок: 654)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 15 января 2021 г. от Baltos lankos
Твердая обложка, 672 страницы
Язык издания:
Литовский
Средний рейтинг:
4.55 (Оценок: 384)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 8 сентября 2015 г. автор Picador
Твердая обложка, 720 страниц
ISBN:
1447294815 (ISBN13: 9781447294818)
Язык издания:
английский
Средний рейтинг:
4.26 (Оценок: 908)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 24 ноября 2016 г. автор: Ast
Твердая обложка, 688 стр.
ISBN:
5170971192 (ISBN13: 9785170971190)
Язык издания:
русский
Средний рейтинг:
4.37 (Оценок: 976)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 27 октября 2016 г. Селлерио
Il Contesto # 74, Мягкая обложка, 1104 страницы
ISBN:
8838935688 (ISBN13: 9788838935688)
Язык издания:
Итальянский
Средний рейтинг:
4.29 (Оценок: 461)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 6 июня 2017 г. от Одеон
Твердая обложка, 640 стр.
ISBN:
802071765X (ISBN13: 9788020717658)
Средний рейтинг:
4.47 (Оценок: 509)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 18 августа 2016 г. Автор: Politikens Forlag
1. udgave 1. oplag, Твердая обложка, 793 стр.
ISBN:
8740026736 (ISBN13: 9788740026733)
Средний рейтинг:
4.46 (Оценок: 622)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано в 2016 г. автор: Μεταίχμιο
электронная книга, 896 стр.
Язык издания:
Греческий, современный (1453-)
Средний рейтинг:
3.95 (Оценок: 348)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 4 января 2018 г. Автор Buchet Chastel
Мягкая обложка, 816 стр.
ISBN:
2283029481 (ISBN13: 9782283029480)
Средний рейтинг:
4.27 (Оценок: 212)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано в феврале 2018 г. Доган Китап
Мягкая обложка, 864 стр.
ISBN:
6050949883 (ISBN13: 9786050949889)
Язык издания:
турецкий
Средний рейтинг:
4.40 (Оценок: 159)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 15 сентября 2016 г. по Lumen
Мягкая обложка, 1008 страниц
ISBN:
8426403271 (ISBN13: 9788426403278)
Язык издания:
испанский
Средний рейтинг:
4.43 год (Оценок: 213)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
Опубликовано 30 января 2017 г. от Hanser Berlin
Твердая обложка, 960 страниц
ISBN:
3446254714 (ISBN13: 9783446254718)
Средний рейтинг:
4.33 (Оценок: 253)
Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз.
Оценить книгу
Очистить рейтинг
С возвращением. Подождите, пока мы войдем в вашу учетную запись Goodreads.
Подрывной блеск «Маленькой жизни»
В начале нового романа Хани Янагихара «Маленькая жизнь» четверо молодых людей, все выпускники одного и того же престижного университета Новой Англии, приступили к созданию своей взрослой жизни в Новой Зеландии. Йорк Сити.Это приятно разнообразная команда, тесно связанная друг с другом: Виллем Рагнарссон, красивый сын владельца ранчо в Вайоминге, который работает официантом, но мечтает стать актером; Малкольм Ирвин, двурасовый отпрыск богатой семьи Верхнего Ист-Сайда, получивший должность ассоциированного сотрудника с европейским звездным архитектором; Жан-Батист (JB) Марион, ребенок гаитянских иммигрантов, который работает секретарем в художественном журнале в центре города, на страницах которого, как он надеется, однажды скоро появится; и Джуд Сент-Франциск, юрист и математик, происхождение и этническое происхождение которого в значительной степени неизвестны даже его троице друзей.Позже мы узнаем, что Иуд был подкидышем, которого бросили в мешок на мусорном баке и вырастили монахи.
На первых пятидесяти страницах, когда персонажи посещают вечеринки, находят квартиры, ходят на свидания, сплетничают и ссорятся друг с другом, читателю легко подумать, что он знает, во что ввязывается: последний пример роман для аспирантов из Нью-Йорка, жанр, в котором было много выдающихся предков, в том числе «Группа» Мэри Маккарти и «Дети Императора» Клэр Мессад. В какой-то момент, после того как его актерская карьера взлетела, Виллем думает: «Нью-Йорк… был просто продолжением колледжа, где все знали его и Джей Би, и вся инфраструктура которого иногда, казалось, была перенесена из Бостона. и рухнул в радиусе нескольких кварталов в нижнем Манхэттене и на окраине Бруклина.Янагихара — способный летописец борьбы за успех среди молодых людей, которые каждую осень стекаются в Нью-Йорк, выдвигая претензии мира искусства и ресторана, в котором работает Виллем, который, как и следовало ожидать, укомплектован потенциальными актерами. «Нью-Йорк был населен амбициозными людьми», — отмечает Джей Би. «Часто это было единственное, что у всех здесь было общего…. Честолюбие и атеизм ».
Тем не менее, довольно скоро становится очевидным, что у автора на уме больше, чем у обычного билдунгсромана из большого города.Во-первых, в правой руке читателя огромный кусок бумаги: более семисот страниц, свидетельствующих о более грандиозных амбициях, чем рассказ об успешной карьере. Есть и любопытные пропуски в тексте. Янагихара очищает свою прозу от ссылок на важные исторические события. Ни о терактах 11 сентября, ни именах мэра, президента или каких-либо известных деятелей культуры, которые могли бы привязать повествование к конкретному году, не упоминаются. Эффект этого заключается в том, чтобы поместить роман в вечное настоящее, в котором эмоциональная жизнь персонажей выходит на первый план, а политический и культурный дух времени передается в расплывчатые декорации.
Но самым явным признаком того, что «Маленькая жизнь» не будет тем, чего мы ожидаем, является постепенное сосредоточение текста на загадочном и травматическом прошлом Джуда. По мере того, как страницы переворачиваются, ансамбль отступает, и на первый план выходит Джуд. И с Джудом в центре «Маленькая жизнь» становится удивительно подрывным романом — романом, в котором используются атрибуты натуралистической фантастики среднего класса, чтобы доставить тревожную медитацию о сексуальном насилии, страданиях и трудностях выздоровления. И, однажды нарушив наши ожидания, Янагихара делает это снова, отказывая нам в утешениях, которые мы привыкли ожидать от историй, которые принимают такой мрачный оборот.
Первый реальный намек на то, что нас ждет, появляется на странице 67, когда Джуд будит Виллема, своего соседа по комнате, говоря: «Произошел несчастный случай, Виллем; Мне жаль.» У Джуда сильное кровотечение из его руки, завернутой в полотенце. Он уклончиво объясняет причину раны и настаивает на том, что не хочет идти в больницу, вместо этого прося Виллема отвезти его к общему другу по имени Энди, который работает врачом. В конце визита, зашив рану Джуда, Энди говорит Виллему: «Ты же знаешь, что он порезался, не так ли?»
Огранка становится лейтмотивом.Каждые пятьдесят страниц или около того мы получаем сцену, в которой Джуд калечит свою собственную плоть лезвием бритвы. Он описан с прямотой, которая может вызвать у некоторых читателей тошнотворное: «У него давно закончилась чистая кожа на предплечьях, и теперь он восстанавливает старые порезы, используя край бритвы, чтобы пропилить жесткую ткань шрама. : когда новые порезы заживают, они образуют бородавчатые борозды, и он сразу же испытывает отвращение, тревогу и очарование тем, насколько сильно он себя деформировал ».
Порез является одновременно симптомом и механизмом контроля глубокого насилия, от которого Джуд страдал за годы до того, как он пришел в университет.Точная природа этого страдания тщательно описана Янагихарой в серии воспоминаний, каждое из которых более ужасно, чем его предшественники. Иуда научился резать себя братом Лукой, монахом, который похитил его из монастыря. Изначально брат Люк казался спасителем Иуда, увлекая его из учреждения, где его регулярно избивали и подвергали сексуальному насилию. Брат Люк обещает Джуду, что они пойдут и будут жить вместе, как отец и сын, в доме в лесу, но на самом деле их годы в дороге намного мрачнее.В конце концов, Джуд освобождается от брата Люка, но к тому времени он, кажется, подвергается сексуальному насилию. «Ты рожден для этого», — говорит ему брат Люк. И долгое время Джуд ему верил.
Графические изображения жестокого обращения и физических страданий, которые можно найти в «Маленькой жизни», редко встречаются в основной художественной литературе. Романы, посвященные этим вопросам, часто блекнут, когда начинается насилие. Оскорбления в «Лолите», например, в основном, так сказать, сняты за кадром или сложным образом обернуты в лирическую прозу Набокова.В «Комнате» Эммы Донохью ребенок-рассказчик изгнан в туалет, а его мать изнасилована похитителем. Вы с большей вероятностью найдете устойчивые и явные изображения разврата в жанровой художественной литературе, где авторы кажутся более свободными, чтобы быть менее приличными. «История Лизи» Стивена Кинга, «Девушка с татуировкой дракона» Стейга Ларссона и пытки Теона Грейджоя в «Игре престолов» — все это пришло мне на ум, когда я читал «Маленькая жизнь» (хотя пытки Теона — более явным в сериале HBO, чем в Джорджа Р.Книги Р. Мартина). Янагихара в изображении жестокого обращения с Джудом никогда не выглядит чрезмерным или сенсационным. Он не включен из-за шока или щекотки, как это иногда бывает в произведениях ужасов или криминальной фантастике. Страдания Джуда так подробно задокументированы, потому что это основа его характера.
Одним из немногих недавних романов, сравнимых в этом отношении с «Маленькой жизнью», является книга Мерритта Тирса «Люби меня в ответ», жестокая книга о саморазрушительной официантке из Техаса, которая режет и сжигает себя, злоупотребляет наркотиками и подчиняется себе. унижать сексуальные отношения.Но этот роман, всего двести страниц, представляет собой тонкий серебряный кинжал, а не палаш, которым владеет Янагихара. И в отличие от книги Тирса, в которой читателю мало передышки, Янагихара уравновешивает главы о страданиях Джуда расширенными разделами, описывающими его дружеские отношения и его успешную карьеру в качестве судебного специалиста по корпоративному праву. Одна из причин, по которой книга такая большая, заключается в том, что в ней используются более светлые участки, чтобы сделать более темные более терпимыми. Мартин Эмис однажды спросил: «Кто еще, кроме Толстого, заставил счастье действительно крутить на странице?» И неожиданный ответ у Ханьи Янагихара: как ни странно, самые трогательные части «Маленькой жизни» — это не самые жестокие, а самые нежные моменты, когда Джуд получает доброту и поддержку от своих друзей.
Что делает книгу о жестоком обращении и страданиях подрывной, так это то, что она не предлагает никакой возможности искупления и избавления за пределами этих нежных моментов. Это дает нам моральную вселенную, в которой духовного спасения такого рода не существует. Ни он, ни кто-либо еще никого из мучителей Иуда никогда не называли «злым». За годы страданий только однажды нам сказали, что Джуд молится «богу, в которого не верил» (обратите внимание на строчную букву «g _» _). Хотя он назван в честь покровителя безнадежных дел — имя, данное ему монахами, вырастившими его, — наиболее очевидно, что здесь теряется обещание духовного отпущения грехов или даже психологического исцеления.В этом безбожном мире дружба — единственное утешение, доступное каждому из нас.
Конечно, атеизм не редкость в современных литературных романах; За заметными исключениями, такими как работы Мэрилин Робинсон, немногие такие книги в наши дни имеют какой-либо религиозный оттенок. Но, возможно, именно поэтому они редко изображают крайние страдания — потому что с этим почти невозможно взаимодействовать напрямую, если вы не собираетесь предлагать какое-то духовное решение. «Бог нашептывает нам о наших удовольствиях … но кричит от наших страданий: это Его мегафон, чтобы разбудить глухой мир», — сказал К.С. Льюис написал в «Проблема боли». В «A Little Life» боль — это не послание от Бога или путь к просветлению, но Янигихара все равно его слушает.
Помимо юридической степени, Джуд получает степень магистра чистой математики. В какой-то момент он объясняет своим друзьям, что его тянет к математике, потому что она предлагает возможность «полностью доказуемого, непоколебимого абсолюта в сконструированном мире с очень немногими непоколебимыми абсолютами». Таким образом, для Джуда математика в некотором смысле заменяет религию.Позже, во время одного из своих худших эпизодов страдания, Джуд обращается к концепции, известной как аксиома равенства, которая гласит, что x всегда равно x .
Предполагается, что если у вас есть концептуальная вещь с именем x , она всегда должна быть эквивалентна самой себе, что у нее есть уникальность, что она обладает чем-то настолько несводимым, что мы должны предположить, что это абсолютно, неизменяемо. эквивалентен самому себе на все времена, что сама его стихия никогда не может быть изменена.Но это невозможно доказать. Не всем нравилась аксиома равенства… но он всегда ценил, насколько она неуловима, как красота самого уравнения всегда расстраивалась попытками его доказать. Это была аксиома, которая могла свести вас с ума, могла поглотить вас, которая легко могла стать целой жизнью.
Роман Янагихары также может свести вас с ума, поглотить и завладеть вашей жизнью. Подобно аксиоме равенства, «Маленькая жизнь» кажется элементарной, несводимой — и, несмотря на то, что она мрачна и тревожна, в ней есть красота.
«Маленькая жизнь» Хани Янагихара: NPR
Маленькая жизнь
, автор Hanya Yanagihara
Америка увлечена историями об искуплении и возрождении, будь то Шерил Стрэйд, заново открывающая себя, путешествуя по Тихоокеанскому маршруту, или покойный Дэвид Карр, вылезающий из крэка в The New York Times . Мы просто любим сказки об исцелении.
Но насколько мы должны им доверять? Это один из многих вопросов, поднятых A Little Life , новым романом Хани Янагихара, чей нашумевший дебют, The People in the Trees , появился 18 месяцев назад, казалось бы, из ниоткуда.Эта новая книга длинная, перелистывающая, захватывающая, иногда чрезмерная, но всегда наполненная весом подлинного опыта . Читая, я буквально каждую ночь мечтала об этом.
Книга рассказывает о трех десятилетиях жизни четырех друзей из шикарного колледжа. Есть добросердечный актер Виллем и эгоцентричный художник Джей Би из гаитян. Есть робкий потенциальный архитектор Малькольм, рожденный в богатой смешанной семье, и красивый хромой Джуд, блестящий адвокат, склонный к резанию.В начале книги они переехали в Нью-Йорк, чтобы заработать состояние, и на следующих 700 страницах — да, 700 — мы наблюдаем, как они поднимаются, теряют ориентацию, влюбляются, скатываются в ссоры и борются с неизбежными трагедиями жизни. .
Янагихара хорошо разбирается в социальных деталях, и, читая ее ранний рифф о таких актерах, как Виллем, которые работают официантами, вы можете подумать, что она предлагает что-то знакомое — портрет поколения, такой как Группа Мэри Маккарти или остроумный символический реализм Джонатана. Франзен.Фактически, очевидная нормальность книги уводит вас в лес чего-то более темного, странного и более мучительного. Оказывается, все в основном вращается вокруг , один из четырех — , Джуд, чье готическое прошлое Янагихара медленно раскрывает.
Для тех, кто хочет предупреждений о срабатывании триггеров, считайте себя предупрежденными — в рассказе Джуда достаточно триггеров для техасского оружейного шоу. Бедный парень может пережить самое суровое детство в художественной литературе, в равной степени детство Диккенса, Шаде и Сказки Гримма .Очевидно, названный в честь покровителя безнадежных и отчаявшихся, с Джудом обращаются так плохо, что я вспомнил, как мама читала мне книгу Beautiful Joe , о собаке, которую так жестоко избили, что я растворился в безутешном рыдании.
Знаменитый дебют Хани Янагихара, The People in the Trees , был выпущен 18 месяцев назад. Сэм Леви / любезно предоставлено Doubleday скрыть подпись
переключить подпись Сэм Леви / любезно предоставлено DoubledayЗнаменитый дебют Хани Янагихары, The People in the Trees , был выпущен 18 месяцев назад.
Сэм Леви / любезно предоставлено DoubledayЯнагихара с еще более резкой точностью пишет о шрамах на душе взрослого Джуда — ненависти к себе и саморазрушении, тоске по любви, пронизанной крайним недоверием, о барочных защитных механизмах, которые он воздвигает, чтобы никто не узнал, кто он на самом деле. Он снова и снова пытается оправиться от своего прошлого, в длинных неприятных подробностях, вместе с поддержкой своих друзей, его доктора Энди и наставника юридической школы Гарольда, который становится фигурой отца.
Теперь я должен также предупредить вас, что эта борьба становится слишком тяжелой, как это иногда случается с фильмом Джона Кассаветиса. Читатели будут готовы двигаться дальше, даже если Джуд не готов. С другой стороны, навязчивая идея книги неотделима от эмоциональной силы, которая заставит плакать бесчисленное количество читателей.
Кроме того, состояние Джуда — это способ Янагихары исследовать более серьезные проблемы. Даже несмотря на то, что книга демонстративно бросает вызов изящной, веселой арке популярных историй об искуплении — «Люди не меняются», — решает Джуд, — она вызывает наше воображаемое сочувствие.Янагихара очарован тем, как мы понимаем умы, которые сильно отличаются от наших. Здесь ужасная история Джуда помещает его в мысленную вселенную, в которую его друзья — и читатели — должны работать, чтобы войти. Не то чтобы это невозможно, заметьте. Он не инопланетянин. Настороженность Джуда делает его возвышенным воплощением тайного личного я, которое есть у всех всех , с нашими собственными успокаивающими ритуалами, ментальными убежищами и выходами для спасения.
Хотя A Little Life пронизан болью, это далеко не все темно.Страдания Иуда уравновешиваются порядочностью и состраданием тех, кто его любит; книга — мучительный портрет непреходящей милости дружбы. Обладая чувствительностью ко всему, от эмоциональных нюансов до игры света в вагоне метро, Янагихара превосходно запечатлевает сияющие моменты красоты, тепла и доброты, которые помогают избавиться от плохого. В A Little Life , это мимолетные благословения жизни, которые, возможно, но только возможно, могут спасти вас.
Ханя Янагихара: «Я хотела, чтобы все было слишком высоко» | Художественная литература
Что из нашего детства переживет? Когда Ханье Янагихара, необычный, грозный новый голос в американской художественной литературе, было 10 или 11 лет и она жила в Техасе, она интересовалась рисованием портретов.Ее отец, врач с Гавайев, несентиментально относящийся к телам, очень желавший, чтобы его дочь следовала своим увлечениям со всей строгостью, имел друга, патологоанатома. Он убедил патологоанатома позволить своей дочери сопровождать ее в морг, чтобы черпать из плоти.
«Она вытаскивала трупы и открывала их для меня, чтобы я мог их нарисовать», — говорит Янагихара. «Это было действительно замечательно. Она была очень крутой дамой. Они уже были аккуратно подрезаны, и она складывала створки. Я бы с удовольствием стал ученым.Болезнь действительно очаровывает меня, то, что захватчик может сделать с телом хозяина с имперской точки зрения, но также и как инфекция… »
Но это никогда не бывает абстрактным процессом, говорю я ей.
«Нет, — говорит она. «Но мне нравится обнаруживать, как далеко зайдет тело, чтобы защитить себя любой ценой. Как тяжело бороться за жизнь. Но дело в том, — предполагает она, — что наши тела вообще не заботятся о нас.
Трудно представить, чтобы кто-то читал 734 страницы романа Хани Янагихара « Маленькая жизнь, », не задумываясь о жизни писателя, создавшего его.Роман, который одновременно представляет собой дезориентирующую медитацию на травму, полученную от сексуального насилия над детьми, и трогательный дань уважения возможностям и ограничениям дружбы и любви взрослых мужчин, был широко встречен как книга знаковой честности — «самая амбициозная хроника истории мира». социальная и эмоциональная жизнь геев должна формироваться на протяжении многих лет »- о публикации в Америке весной (хотя некоторые критики сочли ее графические описания сексуального насилия одновременно вуайеристскими и невыносимыми).
Рецензент в Los Angeles Times чувствовал себя неспособным высказать свое мнение о книге вообще, помимо того факта, что это был единственный роман, который она прочитала во взрослом возрасте, который просто «заставил [ее] рыдать».Трезвый нью-йоркский стал нехарактерно задыхающимся, описав ее как книгу, которая может «свести вас с ума, поглотить вас и захватить вашу жизнь». За два или три дня и ночи, которые я провел за чтением A Little Life , я был вынужден следить за историей Джуда, блестящего нью-йоркского юриста, и воспоминаниями о его глубоко тревожном детстве, которые привели его к ярким самоповреждениям. трудно не согласиться с любым из этих суждений.
А в перерывах от чтения я обнаружил, что гуглил в поисках информации о самой Янагихаре, заинтригованный отрывками из исповеди, которые она предложила примерно во время публикации: что она, в различных случаях, основывала книгу на тревожной атмосфере серии фотографий и картины, которые она собирала 14 лет до написания.Что одни из самых незабываемых моментов ее детства были моменты, проведенные в придорожных мотелях в ожидании возвращения матери с покупками. Что она писала 375 000 слов своей книги в «лихорадочном» состоянии каждую ночь в течение 18 месяцев, возвращаясь домой с работы; и что она боролась со своим редактором, чтобы сохранить большую часть ужаса истории Джуда, поскольку он пытался оставить некоторые вещи невысказанными, чтобы дать читателю передышку.
Через день после окончания A Little Life , все еще пребывая в клаустрофобном мире, я встретил Янагихару в отеле Savoy, где она жила на выходные в Лондоне (ее дневная работа в течение последних нескольких лет была редактором в — большая часть журнала Condé Nast Traveler ; сейчас она редактор журнала New York Times style T ).Прежде чем мы перешли к теме патологии и рисования, мы начали с разговора о том, как A Little Life — который начинается как обычная история о четырех молодых людях, друзьях из колледжа, вечеринках, сплетнях и попытках найти свой путь. в Нью-Йорке, прежде чем это превратится во что-то гораздо более темное, захватило ее существование за последние три года.
«Я знал, когда начинал, это будет около 1000 страниц рукописи», — говорит Янагихара с чувством судьбы настоящего писателя.«Персонажи были у меня в голове долгое время. Я писал каждую ночь и все выходные, и я не обязательно рекомендую это. Хотя это был волнующий опыт, он также был отталкивающим. В первой части книги Джей Би [один из четырех друзей, художник] говорит о живописи и о том, как она становится более реальной, чем сама жизнь. Этот процесс, который я испытал, увлекателен и опасен. Вероятно, это тот, который у меня никогда не будет снова, и тот, которого я больше никогда не хочу.
Маленькая жизнь — второй роман Янагихары. Первый, T he People in the Trees , ненадежно рассказан выдающимся антропологом, который в конце своей карьеры был обвинен одним из молодых мужчин-подданных с островов Тихого океана, которых он «усыновил», в жестокости и жестоком обращении. (Книга была основана на реальной истории Даниэля Гайдусека, опального лауреата Нобелевской премии и дальнего друга семьи Янагихара.) На ее написание у нее ушло десяток лет. Прочитав обе книги подряд, мне кажется, что вторая предлагает исчерпывающий ответ на вопросы — культурной относительности и этики — поднятые в первой.Ее чревовещательный антрополог представляет собой законченный, самооправдывающий голос обидчика. В A Little Life она рассказывает историю жертвы. Так она это задумала?
«В некотором роде. Я действительно хочу делать что-то особенное с каждой книгой. Одним из писателей, которым я больше всего восхищаюсь, является Хилари Мантел, потому что в середине своей карьеры она полностью изменила свой путь и стала совершенно другим писателем. Язык меняется. Я думаю, что эта книга связана с первой, но подходит к ней совершенно иначе.Первая книга была намного холоднее и отстранённее. И намеренно так. Не думаю, что эту книгу кто-то любил, и мне она тоже не нравилась. Это не была книга, призванная пробудить любовь так, как, я думаю, эта ».
Писательница Хилари Мантел, радикальное изменение стиля которой в середине карьеры стало источником вдохновения для Янагихара. Фотография: Getty ImagesПолагаю, публикация первой книги вселила в нее уверенность и показала, на что именно она способна во второй?
«Да.Я думаю, что есть несколько приятных моментов в том, что я пришел к этому относительно поздно — мне сейчас 40 лет. У вас другая карьера, есть что сказать. Вы прожили свою жизнь. Обе эти книги в определенной степени о старении, и по мере того, как вы становитесь старше, вы понимаете, что на самом деле 65-летний мужчина может звучать в точности как 40-летняя женщина или что-то в этом роде. Мысль о том, что пожилые люди по-другому относятся к жизни, — выдумка. По мере того, как вы становитесь старше, вы не полагаетесь на чистое воображение, которое часто означает просто клише… »
Хотя ей потребовалось довольно много времени, чтобы добраться сюда, она, по-видимому, готовилась к этой книге почти вечно, собирая картинки. как наклонный справочный материал (см. ниже).Все фотографии, которые она собрала, — это портреты того или иного рода, от гротесков Дайан Арбус до фотографий Райана МакГинли, на которых молодые люди теряют себя в сексе и наркотиках. Она хранит их всех на странице Pinterest, называя их «художниками, которые используют свое средство не только для рассказа историй, но и для психологического грабежа». По ее словам, когда она села писать, эти 20 или около того изображений обеспечивали для нее не только тон, но и ход повествования в книге. Считает ли она, что все искусство — это тот или иной акт вуайеризма?
«Фотография — всегда своего рода воровство», — говорит она.«Воровство с предмета. Артисты во многих смыслах являются нападающими, и зритель причастен к этому нападению. Так же и с книгой. Я надеюсь, что читатели почувствуют себя запутанными в этих жизнях; они свидетельствуют о них, но в этом есть что-то навязчивое ».
«Художники во многих смыслах нападают, и зритель или читатель причастны к этому нападению»
Я напоминаю ей о спорах или дискуссиях, которые она велась со своим редактором в Doubleday, Джерри Ховардом, который просил ее озвучить тон. немного вниз и сократить длину отрывков, в которых говорится о жестоком обращении со стороны Иуды.Предположительно, она отказалась усилить это чувство соучастия?
«Одна из вещей, из-за которых мы с моим редактором спорили, — говорит она, — это идея того, сколько может вынести читатель. На мой взгляд, у вас нет ничего, кроме второго предположения, сколько читатель может выдержать, а сколько нет. Читатель всегда может сказать, когда вы сдерживаетесь, опасаясь обидеть его. Я хотел, чтобы в книге было что-то слишком много о насилии, но я также хотел, чтобы все было преувеличено, преувеличено любовь, сочувствие, жалость, ужас.Я хотел, чтобы все было слишком высоко. Я хотел, чтобы местами было немного пошло. Или всегда идти по грани между сентиментальностью и безупречностью и границами хорошего вкуса. Я хотел, чтобы читатель по-настоящему давил на это как можно сильнее, и если я коснусь этого в паре мест, ну, я действительно не смогу это остановить ».
Лично Янагихара — приятно размеренное лицо, расслабленное, манхэттенское, скромное, быстро находящее смех в вещах. Но в ее письмах используется тон, который в наши дни не часто можно услышать в романах.Хотя ее книга начинается как своего рода умный социальный роман двадцатилетних, напоминающий, например, книгу Мэри Маккарти Группа, , она приобретает гораздо более готический оттенок с потоком откровений о причинах членовредительства Джуда. Отсутствие утешения, которое предлагает книга, придает ей ощущение XIX века не только в ее мелодраматической длине, но и в отказе автора позволить читателю отвлечься. Читая его, вы чувствуете, что начинаете путь некоего знакомого путешествия, но вся ирония ускользает из-под вас.Был ли ее план таким образом обмануть читателя?
Она говорит, что считает эту книгу чем-то вроде притчи о взрослой жизни, которая начинается с чего-то полного социальных возможностей и сужается до чего-то все более интроспективного. «В конце концов, ты действительно остаешься один, — говорит она. «Если вы посмотрите на друзей, которые приходят и уходят из жизни Джуда, и то, как они не могут его спасти, — я думаю, эта часть является точным отражением моей взрослой жизни и, без сомнения, многих людей. ”
Одним из вдохновителей этой книги, по ее словам, был ее лучший друг Джаред Хольт, печатный редактор журнала New York .Хольт была ее первым читателем, и большая часть философии книги выросла из интенсивных разговоров, которые пара продолжает вести за ужином каждую пятницу вечером. «Джаред работает в большой группе друзей, которые были вместе со времен университета или раньше. Они ужасно усердно работают, чтобы оставаться друзьями. Никто из них не состоит в законном браке и не имеет детей, и эта книга также призвана отдать дань уважения другой взрослой жизни, которая не часто отмечается в художественной литературе, но, тем не менее, является взрослой жизнью. Взрослая жизнь, в которой важен приоритет дружбы.Возможно, это особенно характерно для Нью-Йорка, куда люди приехали, чтобы в какой-то степени стереть свое прошлое в семье единомышленников. ХХ век был сплошной романтикой, но эта идея возникла совсем недавно. Думаю, дружба — это, пожалуй, более чистые отношения ».
«Эта книга призвана отдать дань уважения другому типу взрослой жизни, который не часто отмечается в художественной литературе»
Всегда ли она жила одна?
«Есть. Я никогда не хотел семьи. Я не верю в брак, хотя, очевидно, считаю, что он должен быть законным для всех, кто хочет это сделать.Но это не то, во что я верю, ни персонажи моей книги, ни мои друзья ».
С этой точки зрения ее книга становится предельной аллегорией того, как друзья (в частности, будущий партнер и любовник Джуда, Виллем) могут помочь переделать разрушенную жизнь, а также пределы этих усилий, когда наносится ущерб. так глубоко.
«Меня действительно вдохновили некоторые сказки», — говорит она. «В сказках нет мам. Есть этакое несвоевременное качество.Они подвергают персонажей экстремальным страданиям, и часто награда — это просто женитьба… »
Разврат детства Иуда начинается, когда его оставляют у дверей монастыря в виде новорожденного ребенка. Идея узаконенного насилия, которому подвергаются потерявшиеся мальчики со стороны доверчивых лиц, во многом является кошмарной мифологией нашего времени. Была ли она привлечена к более широкой истории по некоторым из этих причин?
Ханья Янагихара: «Я помню, как в детстве я просто задавался вопросом о жизнях, которые жили в тех затемненных комнатах мотеля.Фотография: София Эванс / Observer«Не совсем. На самом деле я не очень заинтересован в жестоком обращении. Но что меня как писателя интересует, так это его долгосрочный эффект, особенно на мужчин. Я думаю, что женщины растут почти подготовленными к этому. Мальчики до сих пор этого не делают, и со многими из них такое случается. Это лишает их чувства мужественности. И, конечно же, они не имеют возможности и не поощряют говорить об этом. Это причиняет ужасный психический вред. Я смотрю на своих друзей, которые испытали это, и это люди, которые прошли курс лечения и могут обсуждать что угодно, но они не могут приблизиться к этому.
Некоторые мужчины подошли к Янагихаре, прочитав книгу, и сказали: «Это случилось со мной». Что она говорит?
«Все, что вы можете сказать в данный момент, — это то, что вы желаете им всего наилучшего. Но в таких признаниях есть странное свойство. Вы задаетесь вопросом, впервые ли они говорят это вслух. Но я не думаю, что художественная литература может заменить терапию. Я думаю, что они все еще сами с этим справляются ».
Это чувство одиночества человеческого положения, кажется, во многом определяет понимание Янагихара жизней ее персонажей.Заманчиво искать истоки этого в ее ранней жизни. Ее родители выросли на Гавайях, а мать родилась в Сеуле. Я где-то читал, что в детстве она часто передвигалась без корней?
«Мой отец много переезжал», — говорит она. «Он был врачом, и каждый раз, когда его вводило в заблуждение новое место, мы собирались, садились в машину и переезжали туда. Я родился в Лос-Анджелесе, затем мы переехали на Гавайи, затем мы переехали в Нью-Йорк, затем мы переехали в Балтимор, затем мы переехали в Калифорнию, затем мы переехали на Гавайи, затем мы переехали в Техас, затем мы переехали на Гавайи, затем мы переехали в Калифорнию.Это было до того, как мне исполнилось 17 лет ». Она немного смеется. «Он был беспокойным. Он много снимал ».
Это ощущение дороги осталось с ней, это пейзаж многих картин, которые она собирает, и фон мрачной истории Джуда. Ссылается ли он также на своеобразное американское самомнение?
«В Америке так много интересного — это все те истории, которые мы никогда не слышим, о жизни на обочине или вне сети»
«Да. Даже сейчас, когда я взрослый, когда я проезжаю мимо мотелей, которые являются такой знаковой частью американского пейзажа и этой книги, маленьких очагов тайны каждые 50 миль вдоль шоссе, я помню, как в детстве наткнулся на них и просто задумался о жизни, которые были прожиты в каждой из этих затемненных комнат.В Америке так много интересного, так это все те истории, которые мы никогда не слышим, о жизнях, которые находятся на обочине или вне сети ».
Она собирает некоторые из этих историй, использует их в своей работе. По ее словам, до того, как эта книга вышла в свет, она рассказывала об этом подруге коллеги, а женщина рассказала захватывающую историю о том, как несколько лет назад побывала в Мьюир-Вудс в северной Калифорнии. «Они с мужем гуляли и пришли на эту поляну. Они встретили мальчика 11 лет или около того, и они поговорили, и он сказал: «Ты хочешь вернуться в мой дом?» Так они и сделали, и он отвел их в эту маленькую хижину в лесу, и пришел этот пожилой мужчина. вышли, и они поговорили.Сначала женщина предположила, что этот мужчина был отцом мальчика, но она убедилась, что на самом деле этот мужчина был его любовником. Вернувшись на шоссе, она вызвала полицию. Многие жизни живут без внимания. История, подобная истории Джуда, невероятна, но определенно возможна.
Она сказала раньше, я говорю, что каждая женщина вырастает почти готовой к насилию. Это ее опыт?
Она не отвечает напрямую. «Что я скажу, так это то, что каждая женщина, которую я знаю, имела какой-то опыт, который не обязательно является насилием, но осознанием того, что вас сделали сексуальным существом, прежде чем вы будете готовы быть сексуальным существом», — говорит она.«Я думаю, что все, по крайней мере, хорошо осведомлены о вероятности этого …»
Антитеза жестокому обращению представлена в книге как дружба. Был ли у нее опыт помощи людям в таком состоянии?
«В гораздо меньшем масштабе, чем Джуд», — говорит она. «Я имею в виду, что у всех нас могло быть такое чувство: как друг, что я должен спасти того, кто не хочет быть спасенным? Или велите кому-то продолжать жить, когда он не хочет жить?
«В травмах интересно то, что они по-разному влияют на людей, но всегда, всегда влекут за собой огромные затраты.
Она рассказывает другую историю, которая, похоже, могла быть где-то на заднем плане A Little Life.
«В 80-х у меня была подруга, мать бросила ее в монастырь и уехала, а через несколько лет вернулась и сказала:« Я хочу ее вернуть ». И монахини вернули ее. А ее детство продолжало быть эпически странным и плохим. Они жили в картонных коробках на складах и все такое. Она выжила. Она поступила в институт. Она вышла замуж. Она учит.Но это кое-что отняло: у нее просто полная неспособность воспринимать что-либо всерьез. Вы скажете ей, что расстроены из-за смерти знакомого или чего-то в этом роде, и она либо рассмеется, либо скажет «Ой» и не будет знать, что сказать. Меня, конечно, интересует, что травмы уносят от людей ».
Янагихара несколько раз говорила, что не может писать больше ничего, по крайней мере, в этом масштабе и на эту тему. Она все еще чувствует себя в ловушке жизни своей книги?
«Я не писала, отчасти потому, что не чувствую, что мне нужно что-то срочно сказать, и не думаю, что мне следует начинать, пока я не это сделаю», — говорит она.«Я понимаю, почему писатели и художники снова и снова возвращаются к определенным проектам. С ними можно покончить, но с ними проект еще не закончен. Вы создали то, что любите и как бы возмущаетесь ». Она улыбается и повторяет утверждение, которое многим ее читателям кажется обычным. «Я надеюсь, что книга выйдет из меня, но на данный момент она все еще держит меня в своих руках».
«Маленькая жизнь» Ханьи Янагихара (Picador, 16,99 фунтов стерлингов). Чтобы заказать копию за 12,99 фунтов стерлингов, перейдите на bookshop.theguardian.com или позвоните по телефону 0330 333 6846.Бесплатная доставка по Великобритании на сумму более 10 фунтов стерлингов, только онлайн-заказы. Телефонные заказы мин. p & p 1,99 фунта стерлингов.
Каждая фотография… Ханя Янагихара на некоторых изображениях, раскрашивающих «Маленькая жизнь»
Истерический фейерверк (2007) Райана МакГинли. Фотография: любезно предоставлена Райаном МакГинли / Team Gallery NYCЯ хотел, чтобы мой персонаж Джуд чувствовал себя перед читателем как человек-самоучка: кто-то, кто в молодости должен был изучить и испытать в молодости ощущения и чувства — доверие, любовь, гнев — которые наиболее эффективно усваиваются в детстве.Однако одна вещь, с которой он никогда не сможет справиться, — это чувство заброшенности; это ощущение, что многие из нас способны в какой-то момент своей жизни (хоть и кратко) осознать, что наши тела являются нашими собственными, чтобы жить, двигаться и использовать так, как мы хотели бы, что они предназначены для пользы, но также и для удовольствия . Конечно, его друзья Виллем и Джей Би обладают этим навыком, и когда я писал их, я часто думал о работах Райана МакГинли, который прекрасно передает наркотическую, туманную, полную бесстрастность молодых и красивых, их движения, как будто невесомые, так что им никогда не придется думать о том, как их тела могут подвести их.
Рудимент Веласкеса (2010) Джеффри Чадси. Фотография: любезно предоставлена художником Я давно восхищаюсь картинами и рисунками Джеффри Чадси как за их странность, так и за их заряженные, сексуальные и вызывающе непривлекательные изображения мужчин. В совокупности его работы — портреты химерных мужчин и более ранние изображения групп молодых мальчиков студенческого возраста, вся сексуальная энергия, веселье и намеки на насилие — ощущаются как путешествие через саму мужественность, от тревожных проявлений близости между молодыми людьми до растущий стыд перед их изменяющимися телами.
Иногда я думаю об Америке не столько как о совокупности штатов, сколько как об одной длинной магистрали, перемежаемой мотелями. Одной из отличительных характеристик этих мотелей является их одинаковость: их окрестности всегда лишены деревьев; они каким-то образом скрытны, несмотря на то, насколько незащищенными, какими беззащитными они кажутся. Другая причина — их особое чувство печали: они являются вместилищами, через которые люди переходят из одного места в другое, и поэтому с архитектурной и эстетической точки зрения они не предназначены для того, чтобы вызывать привязанность.Некоторые из моих книг происходят в этих мотелях, и один из героев в своем роде олицетворяет мотель. В детстве я проводила много времени в мотелях, и это была странная пустота, которую я чувствовала в них, даже будучи молодой девушкой, которую я обнаружила в изображениях Хидо, которые я использовала, чтобы напомнить себе об атмосфере, которую я пыталась создать. заклинаю.
Эксклюзивный взгляд на новую книгу Хани Янагихара «В рай»
Фото-иллюстрация: автор: The Cut; Обложки книг: Anchor, Doubeday
С тех пор, как она начала писать художественную литературу вне рамок своей работы в качестве главного редактора журнала T: The New York Times Style Magazine, роли, которую она занимает с 2017 года, романы Хани Янагихара получили признание как читателей, так и критиков.Ее дебютный роман, Люди на деревьях, был назван одной из лучших книг 2013 года, но именно ее работа на втором курсе, Маленькая жизнь, , закрепила за ней статус крупной американской писательницы ».
Это современная классика, обсуждаемая во всем, от курсов в колледже до книжного клуба Кайи Гербер. Она выиграла премию Киркуса 2015 года и стала финалистом Букеровской премии и Национальной книжной премии. И хотя все 814 страниц из A Little Life были написаны за 18 месяцев, прошло более пяти лет с тех пор, как мы слышали от Янагихары о книжной обложке.
То есть до сих пор. Янагихара выпустит свой третий роман — To Paradise — в начале следующего года. Действие происходит в трех разных столетиях, в трех альтернативных версиях Америки, Янагихара сказала редакции, что она надеется, что «читатели увидят отражение на его страницах некоторых вопросов, которые мы все задавали о предпосылках этой страны, особенно в прошлом. четыре года.»
To Paradise открывается в 1893 году, Нью-Йорк, но не в версии истории в позолоченном веке — скорее, это часть воображаемых «Свободных Штатов» Янагихары, места, «где люди могут жить и любить кого угодно (или так кажется ) », — говорится в аннотации к книге.На этом фоне Янагихара рассказывает историю любви, в которой рассказывается, как «хрупкий молодой отпрыск выдающейся семьи сопротивляется обручению с достойным женихом, которого ничуть не привлекает очаровательная учительница музыки». Затем мы перенесемся в Манхэттен 1993 года — город, охваченный эпидемией СПИДа. Здесь Янагихара следует за жизнью молодого гавайца, который живет со своим богатым старшим партнером, от которого он должен скрыть свое травмирующее прошлое.
Последняя часть книги кажется самой пугающей. Он с нетерпением ждет Америки в 2093 году, мрачного будущего, которое, как представляет Янагихара, «раздирают чумы и управляются тоталитарным правлением».В этом мире она следует за внучкой влиятельного ученого, которая пытается жить без него, включая разгадку тайны исчезновения ее мужа.
To Paradise пьес на темы, которые Янагихара затронула в своей предыдущей работе — травма; богатство и убожество; гонка; государственность; и праведность сильных мира сего. Все эти вопросы сегодня кажутся более актуальными, чем когда-либо, и автор объединяет их в этом трио историй в том, что обещает стать «увлекательной и гениальной симфонией.”
To Paradise будет выпущен Doubleday в виде электронной книги и в твердом переплете 11 января 2022 года. Он также будет доступен в виде аудиокниги Penguin Random House.
Обзор: «Маленькая жизнь», травматический рассказ о мужской дружбе Хани Янагихара
Опубликованный в марте «Маленькая жизнь» Хани Янагихара оказался одним из самых обсуждаемых романов лета. Это объемное, эмоциональное, травматичное чтение с чувственным стилем прозы, который колеблется между изысканным и преувеличенным.Шутка про очень сильную мужскую дружбу, это явление sui generis, которое стало безудержным хитом. И теперь он вошел в финальный список претендентов на Букеровскую премию, которая будет вручена 13 октября.
«Маленькая жизнь» изначально выглядит как история четырех друзей по колледжу, которые приехали в Нью-Йорк из своей школы в Массачусетсе и являются умудряясь вести вместе замкнутую жизнь. Это Малькольм, который до сих пор живет со своими богатыми родителями; Дж. Б., уже амбициозный художник; Виллем, симпатичный официант; и Джуд, завораживающая раненая птица, которую другие не могут понять.Эти четверо намерены быть друзьями на всю жизнь, и в книге предполагается, что каждый из них когда-нибудь станет очень, очень успешным в выбранной им области.
Он открывается в неустановленное время, когда Джуд и Виллем живут в живописной бедности в Чайнатауне, их близость укрепляется общим лишением. Они также разделяют чувство страдания. Джуд скрывает свое прошлое, но мы быстро узнаем от Виллема, что до того, как он был «добрым человеком, он был добрым мальчиком». Его брат-инвалид умер молодым, и Виллем будет нести это воспоминание с собой, когда Джуд вырастет из красивого мальчика в человека, которому требуется все больше и больше терпения и любящей заботы.Их ранняя дружба описана так тепло, что перед этой яркой частью книги невозможно устоять.
Хорошая внешность и врожденный талант Виллема облегчают его актерский путь. Между тем, Джей Б., черный, оказывается талантливым художником, который сосредотачивается на картинах трех своих друзей. Он часто рисует Джуда, чье непостижимое происхождение из смешанной расы и таинственная атмосфера создают прекрасные образы, которые вскоре становятся предметом разговоров в мире искусства, хотя и сильно раздражают самого Джуда. И Малькольм, который наполовину черный, и Дж.Б. об этом обладает даром к архитектуре, который превращает его в успешный бизнес. Когда-нибудь он будет проектировать сказочно модные дома (да, во множественном числе), которые позволяет ему покупать благодаря успеху Джуда как яростного судебного исполнителя.
Итак, они все идут вверх. Но это печальная история. В его основе лежат тайные страдания Джуда, а Малькольм и Джей Б. вскоре превращаются в второстепенных персонажей, поскольку раса перестает быть проблемой. Оказывается, что Джуд провел всю свою жизнь — с того момента, как его впервые обнаружили, будучи новорожденным в мешке для мусора или рядом с ним — подвергался ужасным оскорблениям со стороны ряда садистов, которые просто бросают вызов веры.Их полный парад приносит почти больше страданий, чем может вместить один роман.
Ханя Янагихара, автор романа «Маленькая жизнь». Кредит … vSam LevyГ-жа Янагихара, которая сейчас работает в New York Times в качестве заместителя редактора журнала T, скупо делится воспоминаниями о них, нарушая разделить откровения Джуда на отдельные воспоминания, которые разбросаны по «Маленькой жизни». По мере того, как книга становится жестче и грустнее, эти воспоминания смешиваются с современными ужасами, связанными с неоднократными попытками Джуда искалечить себя, и небольшой армией любящих друзей, старейшин и профессионалов, отчаянно пытающихся помочь ему.
Проза г-жи Янагихара всегда полна модификаторов, например, когда книга вызывает в воображении крыс, которые «пышно пищат под ногами»; Могут ли крысы пищать тонко? Большая часть этой 720-страничной книги посвящена очень длинным и мощным описаниям, и, без сомнения, они обладают большой силой. Но ее смешение метафор создает беспорядок. Призраки, преследующие Джуда, могут быть гиенами с «щелкающими пенящимися челюстями» в один момент, «банши, требующими его внимания, хватая и рвущими его своими длинными острыми пальцами» в следующий.Банши и гиены появляются на одной странице вместе с человеческими демонами, которые заставили Джуда представить их себе.
Виллем и Джуди, как его часто называют, прошли долгий жизненный путь благодаря платоническим отношениям, даже несмотря на то, что они глубоко любят друг друга. При всей своей сильной страсти и сильном, даже омерзительном медицинском любопытстве, эта книга явно щепетильна в отношении секса. Это отражает ужасное прошлое Джуда, которое в конечном итоге раскрывается во всех подробностях, наполненных людоедами. Но гораздо больше физического внимания уделяется многочисленным ужасным ранам Джуда и его методам нанесения их себе самому, а также усилиям одного сверхчеловечески любящего доктора защитить его от самого себя, чем любому виду физического удовольствия.
Любовь Виллема и Джуда друг к другу существует на более высоком уровне, с Виллемом как любящим родителем, которого у Джуда никогда не было. Чтобы убедиться, что эта должность заполнена, у г-жи Янагихара также есть профессор права Гарольд и его жена Джулия, которые официально удочерили Джуда, когда он достигнет зрелого возраста. Джуд с трудом верит в свою удачу, когда он получает свидетельство о рождении с именами родителей.
Если иногда Джуд не может поверить в свою удачу, читатели могут столкнуться с той же проблемой. Описание идеального деревенского городка, построенного Джудом-юристом и Виллемом-кинозвездой, с его длинной подъездной дорогой, стеклянным домом, крытым и открытым бассейнами и очаровательными полевыми цветами, приводит Джуда в восторг, потому что это «место, где красота была такой несложный.«Чтобы получить двойную дозу заместителя, вам предлагается прижаться носом к этому стакану и ждать, пока ужасная история Джуда не уничтожит его.
«Маленькая жизнь» постепенно развивается по траектории неумолимого спуска. Это могло бы иметь еще большее влияние, если бы меньше диких зверей пробиралось по меньшему количеству страниц. Но г-жа Янагихара по-прежнему способна привнести в свою историю большое потрясение, чтобы превзойти ее предсказуемость. Одно из главных событий здесь — неожиданное, вызывающее вздох, суть жизни, но также и мелодрамы.Возможно, это не поднимет мрачного настроения, но многое объясняет популярный успех этой вуайеристской книги.
Маленькая жизнь | IndieBound.org
Маленькая жизнь
Ханья Янагихара
Мягкая обложка
Список цен: 18.00 *
* Цены в отдельных магазинах могут отличаться.
Другие издания этого названия:
Твердая обложка (10.03.2015)
Компакт-диск
(26.01.2016)
MP3 CD (3 ноября 2015 г.)
Компакт-диск
(26.01.2016)
Март ’15 Инди Следующий список
«С душераздирающим совершенством Янагихара следует за четырьмя соседями по комнате в колледже на протяжении трех десятилетий отношений, карьеры, борьбы и побед.Она открывает эпизодические окна в миры Джей Би, Малькольма, Виллема и Джуда — художника, архитектора, актера и юриста. В основе романа — Джуд, эмоциональный эпицентр группы и ее вечная тайна, который полон решимости скрыть свое прошлое и взять на себя его ужасные последствия для настоящего. «Маленькая жизнь» — это глубоко прочувствованное путешествие через дружбу, любовь, доверие и обиду, которое погружает читателя настолько полно, что каждый персонаж становится другом, и после того, как последняя страница перевернута, очень не хватает хитросплетений их жизни.”— Мелинда Пауэрс, книжный магазин Санта-Крус, Санта-Крус, Калифорния.
Просмотреть список
Описание
ОДНА ИЗ ЛУЧШИХ КНИГ ГОДАThe New York Times • The Washington Post • The Wall Street Journal • NPR • Vanity Fair • Vogue • Minneapolis Star Tribune43 • St. Louis Post-Dispatch • The Guardian • O, The Oprah Magazine • Slate • Newsday • Buzzfeed • The Economist • Newsweek • Люди • Kansas City Star • Полка • Time Out Нью-Йорк • Huffington Post • Book Riot • Refinery29 • Книжная страница • Publishers Weekly • Киркус
ПОБЕДИТЕЛЬ ПРИЗЫ AKIRKUS NINALER PRIZE
9060 BOOK AWARD FINALIST
Маленькая жизнь следует за четырьмя одноклассниками по колледжу — сломленными, плывущими по течению и поддерживаемыми только своей дружбой и амбициями — в их движении в Нью-Йорк в поисках славы и богатства.В то время как их отношения, окрашенные зависимостью, успехом и гордостью, с годами углубляются, мужчин объединяет их преданность блестящему и загадочному Джуду, человеку, пострадавшему от невыразимой детской травмы. Великолепный роман Ханьи Янагихара — гимн братским связям и мастерское изображение любви двадцать первого века — о семьях, в которых мы родились, и о семьях, которые мы создаем для себя.
Похвала
Маленькая жизнь … «Удивительный.»- The Atlantic« Глубоко трогательно. . . . Мучительный портрет непреходящей грации дружбы ». —NPR
«Элементарный, несократимый». — Житель Нью-Йорка
«Гипнотик. . . . Интимная, оперная дружба между четырьмя мужчинами ». — The Economist
«Вместительный и потребляющий. . . . Иммерсивный. » — The Boston Globe
«Прекрасно». — Los Angeles Times
«Изысканно.. . . Назвать этот роман шедевром — не преувеличение — во всяком случае, этого слова для этого слишком мало ». — San Francisco Chronicle
«Замечательно. . . . Эпическое исследование травмы и дружбы, написанное с таким умом и глубиной восприятия, что оно станет одним из критериев, по которым будут оцениваться все другие романы, затрагивающие эти темы (а их множество). . . . Маленькая жизнь объявляет [Янагихара] крупным американским писателем.»- The Wall Street Journal
« Совершенно захватывающе. Чудесно романтичный, а иногда и мучительный, A Little Life заставлял меня читать до поздней ночи, ночь за ночью ». —Эдмунд Уайт
«Заклинание. . . . Изысканно написанный, сложный триумф ». — O, The Oprah Magazine
«С необычайной детальностью нарисовано колдовской прозой. . . . Эффектный и трансцендентный ». — The Washington Post
«[ A Little Life ] приземляется с реальным чувством случая: появлением большого нового голоса в художественной литературе.. . . Достижение Янагихары меньше связано с размером. . . чем широтой и глубиной его значительной силы, которая говорит не о неукротимости духа, а о хрупкости личности ». — Vogue
«Изысканный. . . . Книга переходит от портрета поколений к чему-то более мрачному и нежному: исследованию глубины человеческой жестокости, уравновешенной восстанавливающей силой дружбы ». — Житель Нью-Йорка
«Книга, не похожая ни на одну другую.. . . A Little Life задает серьезные вопросы о гуманизме, эвтаназии и психиатрии, а также о многих пристрастиях современной западной жизни. . . . Разрушительное чтение, которое оставит ваше сердце, как у Гринча, на несколько размеров больше «. — The Guardian
«Очень хорошо». — Newsweek
« Маленькая жизнь не похож ни на что другое. Сверху, за гранью бледности и просто незабываемо ». — The Independent
«Пирсинг.. . . [Янагихара] автор, обладающий талантом исследовать самые низменные и самые прекрасные крайности человеческого поведения с постоянной, ушибающей интенсивностью ». — Литературное приложение к The Times
«Смелый роман. . . . Впечатляюще и трогательно ». — Литературное обозрение
«Захватывающий и полностью захватывающий. . . . Оглушительный.» — Ежедневные новости
Якорь, 9780804172707, 832пп.
Дата публикации: 26 января 2016 г.