Научная фантастика в литературе, ее основные особенности — Теория литературы
В древнегреческой мифологии был бог сна Морфей. Его брат Фантаз ведал на Олимпе иллюзиями. От его имени произошло слово «фантазия». От него же образовалось и слово «фантастика» (от греч. phantastike — искусство воображать). Таким образом, фантастика является одним из главных компонентов в мифе, сказке и самом новом виде литературы — научной фантастике, которая появилась во второй половине XIX в., когда стало ощущаться влияние науки на развитие цивилизации.
Рождение научной фантастики связывают с именем французского писателя Жюля Верна (1828 — 1905), он по праву считается ее «отцом». Самые известные его романы: «Дети капитана Гранта», «Двадцать тысяч лье под водой», «Пятнадцатилетний капитан».
Поскольку фантастика лежит и в основе сказки, и в основе научно-фантастических произведений, то важно уяснить в чём же их отличие.
Самые причудливые фантазии сказки вырастали из того реального мира, в котором жил древний человек.
А человека XIX и особенно XX в. окружал совсем другой мир. Он был создан наукой и техникой. Это и определило характер современной фантастики, которую называют научной.
Научная фантастика открыла и постепенно освоила целые миры, многое предсказала в науке и технике, отправила человека к неведомым галактикам. Но главное для неё не эти новые миры и новые открытия, а сам человек. Писатель-фантаст помешает своих героев в критическую ситуацию, созданную с помощью науки. Делается это с одной целью — глубже исследовать человека, чтобы понять, каким он может быть при изменённых обстоятельствах.
Заслуга писателей-фантастов не в том, что они предвосхитили некоторые научные открытия, а в том, что показали нам того человека, который может сформироваться под влиянием научно-технических открытий.
Основные особенности научной фантастики в литературе:
- в основе научная проблема;
- содержит фантастические образы и ситуации;
- неожиданная точка зрения;
- присутствует элемент научного предвидения;
- предлагает психологические, социальные прогнозы;
- исследует человека в обстоятельствах, созданных наукой.
Источник: Пивнюк Н.А., Гребницкая Н.М. Литература: Учебник для 8 класса. — К.: Грамота, 2008
| |
Любовь и Магия едины 
Зачем нужна научная фантастика и почему она актуальна сейчас
Сегодня много спорят о том, умерла ли научно-фантастическая литература, какой мы знали ее в XX веке, или же разговоры о ее кончине преждевременны. Изменилось время, изменилась наука, изменился читатель. Вместе с ними трансформировалась и научная фантастика. Так почему же рано хоронить жанр научной фантастики и возможна ли его перезагрузка? Об этом мы спросили у писателей Марины и Сергея Дяченко, которые в 2019 году вошли в состав жюри литературной премии «Будущее время», организуемой благотворительным фондом «Система».
Марина и Сергей Дяченко,
писатели, члены жюри литературной премии «Будущее время»
Научная фантастика: литература и источник идей
Почему не стоит недооценивать научную фантастику? Может быть, потому что это работающий источник идей, в том числе реализованных, лежащих в основании современного мира?
Кто первым использовал слово «робот»? Карел Чапек. Когда? Пьеса «R.U.R.» опубликована в 1921 году. В далеком дремучем году писателю (и великому научному фантасту) пришло в голову проанализировать этические проблемы, которые могут возникнуть в результате серийного производства «искусственных людей». Чапека интересовали гражданские права искусственного интеллекта, которого на тот момент не было нигде, кроме как в его воображении. В 1945 году Артур Кларк предсказал спутниковую связь.
Коммуникаторы из сериала «Звездный путь» подозрительно похожи на современные смартфоны и умные часы. Команда ученых на Гавайях вот прямо сейчас предсказывает будущее взаимодействие человека и компьютера, анализируя фантастические книги и фильмы.
© imdb
Особая сила научной фантастики именно в том, что это литература. Идею можно изложить в виде научной статьи, но ее аудитория будет в миллион раз скуднее, чем аудитория хорошо написанного романа. Жюль Верн переживал оттого, что не предсказал торпеды — его «Наутилус» просто таранил врагов. Но Жюль Верн изобрел Паганеля, а один Паганель стоит десятка «Наутилусов».
Обычно научная фантастика расцветает, когда технологии обновляются, общество развивается, всем хочется знать, что будет завтра и что еще выдумают эти ученые.
Тогда наступает золотой век жанра, а потом, когда люди обнаруживают, что будущее наступило, что оно безрадостно и нового не предвидится, начинается время мистических историй, зомби, вампиров и заколдованных принцесс.
Продвинутые читатели берутся сетовать, что твердой научной фантастики никто не пишет, потому что не умеют думать, хотят только развлекаться и развлекать, не знают науки, а если и знают, то современные открытия такие сложные и специфические, что широкой публике их все равно не понять. В общем, все это обычные слова, которые говорятся в досаде на недостаток новых книг в жанре НФ. Но времена в очередной раз меняются: в настоящем сразу во множестве научных областей накопилась критическая масса открытий, прорывов, а значит, научная фантастика должна получить «перезагрузку».
При этом жанр прекрасно чувствует себя, например, в голливудском кинематографе. Только за последние годы вышли «Гравитация», «Пассажиры», «Марсианин», «К звездам». Одновременно показали «Время первых» и «Салют семь» — космические фильмы о случившемся не завтра, а вчера, но с идеей, что завтра наступит и надо быть готовым.
Кадр из фильма «Гравитация»
© imdb
Жить в будущем
Тема литературного конкурса «Будущее время» 2019 года — «Дополненная личность». Мы несовершенны и потому существуем. В научной фантастике есть только один, на наш взгляд, но замечательный путь для отражения темы дополненной личности: рассказ о том, как она взаимодействует с социумом. То есть изначально был простой посыл: дополняем личность и смотрим, что получится. А на выходе получается социальная фантастика.
Социальная фантастика — бесконечно широкая тема, сотни исследователей уже посвятили ей тысячи страниц. История будущего — это история общества будущего. Научные открытия тем весомее, чем заметнее они меняют отношения между людьми. Причем у каждого явления есть свет и тень: за прогресс и безопасность, например, люди часто платят свободой.
Рано или поздно биологи презентуют искусственную матку, а кибернетики — робота-няньку. Скорее всего, это приведет к полному слому существующих человеческих отношений. Вот пример неизбежного научного (инженерного) решения, которое изменит общество необратимо, причем уже послезавтра.
Социальная фантастика переживает расцвет во время исторических сломов. Антиутопий всегда больше, чем утопий, потому что чем драматичнее мир, тем интереснее его описывать, да и страхи надо ведь куда-то сливать. Но попытка смоделировать противоречивый мир будущего — неоднозначный, с тенью и светом — привлекает еще больше.
Вот почему, например, таким интересным нам показался один из рассказов конкурса «Будущее время» на тему «Дополненная личность» — «Оптимум». Общество близкого будущего описано в нем пугающе достоверно, и оно прикидывается обществом победившей утопии. Хотя это жуткая антиутопия, уж лучше мир «постапока» — постапокалипсиса, мир после ядерной войны (один из поджанров социальной фантастики).
Кадр из сериала «Рассказ служанки»
© imdb
И можете ли вы поверить, что и Маргарет Этвуд («Рассказ служанки»), и Сьюзен Коллинз («Голодные игры»), а также романы Лю Цысиня и Дмитрия Глуховского — это все социальная фантастика?! Но да, так и есть.
Идеальный писатель и идеальный читатель
Говорить о социальных, этических проблемах можно и нужно языком литературы. Характеры, детали, стиль — все, что требуется от хорошего литературного текста.
Нельзя на ровном месте захотеть «стать научным фантастом» — это заведомое поражение. Можно захотеть реализовать идею, рассказать людям о чем-то, что важно. «Стать научным фантастом» — это инструмент. Это поезд или троллейбус, но зачем нужен поезд, если нет пассажиров? «Пассажир» — это мысль, идея, которую надо донести до людей.
Хотелось бы напомнить слова создателя социальной фантастики Герберта Уэллса о том, что она «не может быть ни просто искусством, ни наукой в узком смысле этого слова, она собрание знаний, представляемых в вымышленной форме с присутствием личного элемента, иначе говоря, литература в наиболее возвышенном смысле этого понятия».
что такое «Роскон» и зачем он нужен / Новости города / Сайт Москвы
«Роскон» — самая крупная и авторитетная российская конференция по вопросам фантастики. На ней вручают престижные премии, обсуждают перспективы развития этого литературного направления, устраивают семинары и мастер-классы.
Сюда приезжают писатели, издатели, журналисты, литературные агенты, критики и, конечно, читатели. В этом году на конвенции побывали Сергей Лукьяненко, Вадим Панов, Роман Злотников, Олег Дивов, Евгений Лукин и другие современные авторы.
«Роскон» — это творчество, непринуждённость и веселье. Не стоит удивляться, если мимо, бряцая оружием, протопает грозный орк или выскочит из-за спины персонаж популярного аниме. Многие привозят сюда костюмы: в один из вечеров конвента традиционно проходит фантастическая дискотека.
Но и о серьёзных вещах на конвенции не забывают — подвели литературные итоги года и вручили премии. Фантастом года стала Елена Звёздная: её книги были напечатаны в 2016 году самыми большими тиражами. Этот автор пишет в жанрах боевой фантастики и любовного юмористического фэнтези. Его ещё часто называют кратко — ромфант. И этот жанр, как отметил писатель Вадим Панов, будет всё популярнее. «Романтическое фэнтези — зверь для нас новый, немного неожиданный, но все мы прекрасно понимаем, что после “Сумерек” и “50 оттенков серого” истории безумных чувств обязательно примерят на себя костюмы магов и прекрасных принцев. Ведь по сути, романтическая фантастика есть сказка, а сказки тяготеют к необычному антуражу», — считает он.
Премию «Большой Роскон» за выдающийся вклад в развитие жанра фантастики получил Николай Науменко. Лучшим романом признали книгу Мирослава Князева «Полный набор. Наследие древних», а лучшим рассказом стал «Холод, голод, интеллект» Олега Дивова. А ещё на «Росконе» традиционно вручают премию «Алиса» за вклад в детскую фантастику. В этом году награда досталась Вадиму Панову и Роману Папсуеву за книгу «Ириска и Звезда Забвения». Первый трудился над текстом, а второй стал полноправным соавтором благодаря работе над иллюстрациями.
Мастер-классы, дискуссии и премьерыНачинающие авторы смогли поучиться у мэтров на мастер-классах. Занятия проводили Сергей Лукьяненко и Евгений Лукин. А Владимир Васильев оценивал участников конкурса сверхкороткого рассказа имени О’Генри.
Также на «Росконе» прошло несколько дискуссий о судьбе фантастической литературы. Участники обсудили, в каком она состоянии, что её ждет, почему одни книги становятся бестселлерами, а другие нет.
Не обошлось без препарации. Писатель Дмитрий Рус подробно разбирал бестселлеры «Гарри Поттер» и «50 оттенков серого» на предмет характеристик успеха. А Олег Дивов рассказал, как работали с авторским правом русские классики и чему стоит у них поучиться. Повезло и киноманам: на «Росконе» прошли предпремьерные показы фильмов «Время первых» и «Танцы насмерть».
Были мероприятия и погорячее — например, поединок между авторами-фантастами: женщины vs мужчины. По словам писателя Александра Конторовича, победу с явным численным перевесом одержали представительницы прекрасного пола: «Голосов оказалось больше, как, впрочем, и участниц дискуссии. Мы спросили авторов, отличается ли мужская и женская фантастика. В целом все согласились, что отличается. Мужская — более конкретная и точная в описании событий, более логичная и стройная. Женская же крайне импульсивная, оперирует больше чувствами и возвышенными идеями».
А вот писатель Дмитрий Казаков, получавший премию «Роскона» за лучший роман, смотрит на этот вопрос иначе.
Он считает, что мужская и женская фантастика в идеале ничем не отличается. «На уровне современной российской фантастики есть чёткое разделение по сериям: есть серии для девушек — это ромфант, есть для мужиков — это всякого рода фантбоевики. Но умение писать не зависит от пола автора вообще никак», — сказал Дмитрий Казаков.
На «Росконе» есть ещё одно традиционное испытание — «Рассказ за час». В нём может поучаствовать абсолютно любой желающий — неважно, писали вы когда-нибудь раньше или нет. Суть конкурса ясна из его названия: надо сочинить небольшой рассказ за 60 минут.
Сложность не только в жёстком тайминге, но и в том, что тема достаётся участникам непосредственно перед испытанием в результате жеребьёвки. С другой стороны, полный перечень направлений для сочинительства огласили накануне, поэтому в теории ночь перед конкурсом можно было провести, корпя над заготовками. В этом году участники «Рассказа за час» писали, например, о бале зомби, фотосессии големов, семинаре лепреконов и субботнике сатиров.
Эксцентрично, но неудивительно, ведь конференция посвящена фантастике. Оценивал работы Дмитрий Казаков.
«Мы заранее задаём темы, а участники в результате жеребьёвки получают одну из них непосредственно перед конкурсом. За час они пишут рассказ, потом я получаю все тексты и читаю их. А на следующий день провожу мастер-класс, фактически это разбор работ», — рассказал он.
В этом году победительницей конкурса стала Лариса Бортникова за рассказ «Ангел».
Настоящее и будущее фантастики«Роскон» не только место встречи авторов, критиков, издателей и читателей. Это в определённой мере зеркало отечественной фантастики, и глядя в него, можно понять, как будет развиваться это направление литературы, о чём будут писать авторы, какие книги появятся на прилавках.
Александр Конторович считает, что всегда найдёт своего читателя боевая фантастика: «ЛитРПГ (жанр фантастической литературы, основанный на популярных ролевых компьютерных играх.
— Прим. mos.ru) — тоже, но там требовательность читателя ниже, её читает народ, который привык к клиповому мышлению».
По мнению писателя и политолога Кирилла Бенедиктова, результаты «Роскона» хорошо иллюстрируют определяющие тенденции российской фантастики, которая «устремилась на привольные луга массовой литературы, стала ближе к народу, может быть, даже ближе, чем она сама бы хотела». И это утверждение подтверждает победа Елены Звёздной. «По большому счёту, разница между Еленой Звёздной и Дарьей Донцовой невелика, — говорит Кирилл Бенедиктов, — Отличие только в инструментарии. Одна работает на ниве иронического детектива, другая — фантастики». Но рассчитаны книги на одну аудиторию — ту, которая хочет лёгкого незамысловатого чтива, чтобы отдохнуть и расслабиться.
Фантастика — это попытка представить, какая судьба нас ждёт в недалёком, а может, и далёком будущем. Что найдёт отражение на страницах книг в ближайшее время и каким станет мир на самом деле?
«Хочется, чтобы писатели больше внимания уделяли вызовам будущего.
Чтобы фантасты попробовали ответить на вопрос “Куда мы идём?”, чтобы они подумали о возможных вариантах грядущего и описали это грядущее с достоверным оптимизмом», — такой видит российскую фантастику член жюри нескольких литературных премий Владимир Ларионов.
Круглый стол «Российская научная фантастика» в «Архэ»
А.Первушин, Е.Клещенко, К.Еськов. Фото Н.ДеминойЕ. Клещенко:
Мы очень рады видеть такой существенно заполненный зал по нынешним временам. Давайте сразу к делу.
Темой сегодняшнего обсуждения является научная фантастика — существует ли она в России? Если «да», то какой ценой, если «нет», то почему?
Сразу представим ораторов: Борис Евгеньевич Штерн, астрофизик, доктор математических наук, главный редактор газеты ученых и научных журналистов «Троицкий вариант», автор научно-популярной книги «Прорыв за край мира» и автор книги научно-фантастической «Ковчег 47 Либра». Далее Антон Первушин — писатель, журналист, просветитель.
Писатель научно-фантастический. Далее Василий Владимирский, критик, публицист. Насколько я понимаю, Василий придерживается мнения, что фантастика — тоже литература, и судить ее надо как литературу, а не как продукцию индустрии.
Я — Елена Клещенко, заместитель главного редактора журнала «Химия и жизнь», в просветительстве я уже лет 20, фантастику, бывает, пишу, но главное, что уже 13 лет я координатор журнала конкурса фантастики. Так что тема мне эта тоже близка. Максим Борисов, тоже журналист из «Троицкого варианта», с огромным просветительским опытом. И Кирилл Юрьевич Еськов, палеонтолог, арахнолог, известный писатель и преподаватель. Автор замечательной книги «История Земли и жизни на ней», книга примечательна тем, что адресована она учащимся биологических специальностей, но я знаю многих небиологов, которые ее с удовольствием прочитали, так что относительно просвещения — это к нему, безусловно. Относительно фантастики — тоже будут вопросы.
Ну, и давайте по плану, предложенному к обсуждению. Первый вопрос: Что происходит с научной фантастикой в России и в мире? Какие виды фантастики существуют? И какие из них не являются научной фантастикой, но имеют к ней отношение? Этот вопрос, безусловно, к Василию.
М.Борисов, В.Владимирский, Б.Штерн. Фото Н.ДеминойВ. Владимирский:
Было бы наивно полагать, что за пять-десять минут мы сумеем найти ответы на вопрос, над которым люди бьются лет почти сто уже: «Что такое научная фантастика?» Каковы ее свойства, что это за направление, вид, жанр, прием, тема? Если говорить об истории этого термина, то впервые словосочетание «научная фантастика» использовал в 1914 году известный научный популяризатор Перельман, классик этого жанра не только в России, но и в мире, когда написал дополнительную главу к роману Жюля Верна «Из пушки на Луну» («С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут») — в общем, такой «фанфик» о завтраке в невесомости. Антон может об этом много рассказывать.
Впервые в подзаголовке было использовано словосочетание «научно-фантастическое».
Впоследствии в 1923 году начал активно использовать это словосочетание Хьюго Гернсбек, он придумал термин, если не ошибаюсь, scientifiсtion. Science fiction — научная фантастика, scientifiсtion — это довольно неуклюжий неологизм. При этом у Гернсбека было странное представление о научной фантастике, в 1926 году он сформулировал это: научная фантастика — это такая литература, которую писали Эдгар По, Жюль Верн и Герберт Уэллс. Авторы очень разные, с разным творческим почерком, тем не менее, он к ним отослал.
Впоследствии этому термину пытались найти трактовку и Айзек Азимов, и Роберт Хайнлайн, и Артур Кларк. И Кларк, и Хайнлайн полагали, что научная фантастика — это «литература размышлений, либо литература идей, либо литература логики». На самом деле, впоследствии восторжествовало мнение, что научная фантастика — это литература, которая основана на неких строго научных теориях и гипотезах.
Тем не менее, мы можем вспомнить множество произведений, где нарушаются основополагающие физические принципы, например описывается перемещение быстрее скорости света. Не знаю, насколько современная наука считает такое нарушение возможным, но в науке того периода, когда начали писаться эти произведения, это было нарушением причинного принципа. Однако эти произведения тоже называли научно-фантастическими.
Практически, вся американская научная фантастика «золотого века», вся советская научная фантастика с конца 1950-х и до сих пор описывают космические корабли, которые бороздят просторы на скорости, превышающей скорость света. Не знаю, как это возможно. Невозможно. Тем не менее, это произведения научно-фантастические, по авторскому определению, по определению литературных критиков, историков.
Сейчас в прессе, в просторечии существуют определения «фантастика» и «фэнтези». Употребляют в таком звучании. Словосочетание «научная фантастика» не фигурирует. В лучшем случае — как название одноименного телеканала.
Понятно, что это от невысокой грамотности журналистов и критиков, понятно, что «фантастика», «fiction» — это любая литература, где используется некое фантастическое допущение, некая выдумка, неважно, какое допущение. Либо это перемещение быстрее скорости света, либо это некое описание определенного развития общества. Это всё фантастика.
Научная фантастика — вероятно, можно сказать, что она имеет отношение к науке, но какое — боюсь, что не смогу сейчас сформулировать. Хайнлайн, например, называл научную фантастику «литературой рациональной», Артур Кларк придерживался того же мнения. Есть очень разные взгляды. Я не смогу сказать, почему, например, «Звездные войны» — это не научная или научная фантастика. Разные литературоведы придерживаются разных принципов.
Е. Клещенко:
То есть кто-то считает «Звездные войны» научной фантастикой?
В. Владимирский:
Безусловно, там же звездолеты, антураж. «Космическая опера» — тоже научная фантастика. Уже давно идет дробление внутри жанра.
Почему «Космическая опера» не научная фантастика? Ее показывают на канале Science Fiction.
Е. Клещенко:
Ну да, аргумент.
В. Владимирский:
Тоже возможный вариант определения — что научная фантастика это то, что печатают под брендом «научная фантастика» или показывают под этим брендом.
Е. Клещенко:
Ну да, можно идти от этого. Василий, тогда еще короткий вопрос: а киберпанк (cyberpunk)? Его мы тоже можем взять в научную фантастику?
В. Владимирский:
Конечно. Он, конечно, имеет больше отношения к fiction, чем к science, то есть к литературе как таковой, но почему бы и нет? Естественно, киберпанк — это научная фантастика. Я больше скажу: наверное, филологически такие романы, например, у Сэмюеля Дилэни «Вавилон 17», — это тоже научная фантастика, хотя в нем главное внимание автор уделяет развитию языка, эволюции речи, влиянию языка на происходящие процессы в мозгу главных героев, формирование характера и так далее.
Тоже некие научные данные положены в основу.
Е. Клещенко:
Так, в целом мы определились, хорошо. И космооперу в научную фантастику приняли, и киберпанк. Максим хочет что-то добавить?
В. Владимирский:
Я не претендую ни на какие определения, ничего не берусь утверждать, можно и по-другому перекрутить это всё. А для разговора можно и утопию с антиутопией включить в этот кластер научной фантастики.
К. Еськов:
Некоторое количество произведений — все они разного жанра, стиля и всего прочего. Но чистой научной фантастики, по-моему, там нет ни одной.
Е. Клещенко:
Альтернативная история, да. Ее мы не включаем.
К. Еськов:
Альтернативная история — она-то с какого конца?
Е. Клещенко:
История — это наука?
К. Еськов:
Да ну ладно, с чего это она наука? Можно я «приму подачу» от Василия Владимирского? Прошу прощение за самоцитирование. У меня довольно давно было рассуждение о классификационных процедурах, что научная фантастика, а что — не научная.
Я говорил, что, вообще, все эти рассуждения, все эти разделения — вещь совершенно дурацкая.
Раз уж вы меня помянули, то у меня есть вещь «Дежа вю», которая была написана на пари, чтобы досадить номинационной комиссии премии «Странник». У них там разные номинации — science fiction, фэнтези, horror и «альтернативка». Я специально написал эту короткую вещь — ее можно номинировать по трем позициям, horror’a там нет. Это «альтернативка»? Это киберпанк? Ведь киберпанк — это чистая научная фантастика. Или это фэнтези — потому что действие этой оживающей игры происходит в фантазийном мире? Это я к тому, что считаю: все эти классификационные процедуры — глупость.
Но если уж от меня категорически потребовать дать определение science fiction, я, выругавшись про себя, дам определение: «Это литературное направление, которое изучает психологические и социологические эффекты, индивидуальные и коллективные, которые возникают при столкновении человека с неизвестными ранее технологиями и законами природы».
Идеологией science fiction является позитивизм — он по определению в вводных. Отсутствуют потусторонние силы — это мы сразу выводим.
Отсюда: мир в science fiction не познанный, но познаваемый. Отсюда: science fiction — это принципиально литература социального оптимизма. Социальный оптимизм с хеппи-эндами не путаем.
Примерно так.
Е. Клещенко: А «Звездные войны»?
К. Еськов: «Звездные войны»— это чистое фэнтези, где рыцари, переодетые из панцирей в скафандры.
М. Борисов: Я хотел высказаться по первому вопросу. На самом деле, прямое отношение к нашему разговору имеет термин «твердая фантастика», или «hard science fiction». Это явление и термин появились где-то в 1940-1950-х, когда происходило возвращение к каким-то первоосновам (после периода отхода от первоначальных установок).
Любая вещь развивается по спирали — и в Америке, и в нашей стране были очень интересные параллели на этот счет. С одной стороны, параллели, а с другой — совершенно разные истории.
Тот же Хайнлайн говорил о возвращении более «твердой научной фантастики», а у нас всё это было еще драматичнее — расширение горизонтов после какого-то периода господства так называемой фантастики ближнего прицела. Это, с одной стороны, была более твердая фантастика…
Но «твердость» бывает разных степеней и в разных измерениях. Под твердостью может подразумеваться надежность научной основы, либо на первом плане могут оказаться не человеческие взаимоотношения, а какая-то фантастическая идея. Наша нынешняя ситуация — это очередное развитие по спирали: раздаются голоса, что нам хорошо бы вернуться к «твердой фантастике» или даже «сверхтвердой». Часть книжки Бориса Штерна можно так обозначить (под конец и у него «не очень твердая» фантастика пошла со всех точек зрения). Термин «твердая научная фантастика» можно взять в оборот и рассуждать на нашей встрече именно об этом явлении.
Е. Клещенко:
В общем, кажется, мы договорились, что «научная фантастика» — это про науку и без вызывающе наглых отклонений от научных истин.
Ну, скорость света простим. Теперь второй вопрос, провокационный: есть ли в обществе потенциальный спрос на научную фантастику? Среди какой категории читателей и на какую фантастику?
Давайте все выскажемся по очереди, потому что почти все здесь сидящие испытали себя и в образовательных, и в просветительских, и в научно-фантастических жанрах. То есть сравнили на собственном опыте спрос. Начнем с Антона.
А. Первушин:
Спасибо. Ну, из моего собственного опыта — а вопрос подразумевает его — интерес к современной научной фантастике испытывают прежде всего те люди, которые выросли на фантастике в принципе. Люди, которые в свое время были выращены на классической фантастике, и тогда научная фантастика была для нас фантастикой в прямом смысле. Потому что в том, что публиковалось, она преобладала.
Поэтому сегодня — поскольку наши убеждения были воспитаны на ней — мы возвращаемся к истокам своей молодости, когда читаем новых научных фантастов, которые приходят именно потому, что эта фантастика нам больше всего нравится в силу воспитания.
А новое поколение (к фантастике проявляют интерес старшие школьники или младшие студенты) — в силу того, что современная фантастика, прежде всего научная, дает основу для обобщения.
Информации со всех сторон очень много, есть тенденция к тому, что информация подается такими короткими блоками, считается, что так она лучше усваивается, а на самом деле ее так трудно воспринимать. Она не дает некоего системного взгляда. К сожалению, научно-популярная литература — а я много читаю такой литературы и ее рецензирую, поэтому могу сказать — не дает общей картины.
Более того, сама научно-популярная литература часто вынуждена прибегать к примерам из фантастики, именно потому, что у нее нет инструментария, чтобы сделать обобщение более глобальное, чем рассказав о какой-то научной дисциплине — и поэтому та молодежь, которая хочет иметь более-менее общий взгляд на то, что происходит в науке, куда движется наше общество и цивилизация, интересуются фантастикой. Ведь там есть разного уровня авторы.
Я сейчас не разделяю на российскую и западную фантастику. Надеюсь, что мы позже поговорим о том, почему на Западе всё хорошо, а у нас такие проблемы, сравним две модели. Сейчас я говорю о фантастике в общем. Интерес к ней есть, и он растет.
Е. Клещенко:
Вы сейчас важную вещь сказали, что просветители — научные журналисты — берут примеры из фантастики не потому, что им хочется «живенько», а потому, что фантастика может то, чего не могут они. Хорошо. Борис Евгеньевич, вы что-нибудь скажете?
Б. Штерн:
Очень коротко. Я написал две книжки. Одну — научно-популярную, другую — научно-фантастическую. Вложил в каждую примерно одинаковое количества труда и души. Научно-фантастическая «идет» в три раза медленнее, так что судите сами о читательском спросе. Может быть, моя позиция играет роль — мои коллеги считают, наверное, что я маюсь дурью, написав фантастическую книжку. Но, тем не менее, фантастика «идет» хуже примерно с одной и той же позиции.
Е.
Клещенко:
Получается, что, поскольку есть просветительство, научная фантастика не очень нужна? Это Жюль Верн мог сообщать читателям разные интересные факты из географии и биологии, развлекая, а теперь есть научные журналисты, может быть, фантасты не должны этим заниматься?
В. Владимирский:
Что касается спроса — он есть на переводную научную фантастику. Почему на переводную? Может быть, я опережу Антона: наши фантасты не умеют писать литературу как таковую, к сожалению. Проблема в том, что у наших фантастов, даже самых эрудированных и самых умных, отсутствует системное гуманитарное образование, нет его. А для того, чтобы писать литературу, надо любить литературу, а не науку. Это раз.
Второе, по поводу популяризаторов: по-моему, сейчас всё хорошо с научно-популярной литературой, с «живинкой». С научно-популярными сайтами. А из научной фантастики хорошо с переводной: Питер Уотс, Рейнольдс, Робертсон, Йен Макдональд, киберпанк — всё прекрасно. Писатели хорошие, умеют писать.
Вот и всё.
Е. Клещенко:
Давно мечтаю спросить Кирилла Юрьевича: почему вы не пишете научную фантастику? Не хочется?
К. Еськов:
Я полагаю, что время научной фантастики категорически прошло. Наша юность прошла под именами Азимова, Кларка. Что мы теперь видим? Есть портал «Элементы.ру», из которого можем «вылезать» в любые вещи. Есть замечательные просветительские сериалы BBC . И вообще, все мы можем получать по образовательной части оттуда.
Хорошо, был Азимов, который был все-таки химик по образованию, или Кларк — инженер. У них, по крайней мере, в тексте не было стремительно падающих домкратов. С одной стороны, с точки зрения науки — ужас, с другой стороны — с литературной стороны просто никуда, по сравнению с настоящей литературой.
Та фантастика выполняла нужную роль, ее терпели — она звала молодежь во ВТУЗы, как тогда назывались институты. А по нынешнему времени эту задачу хорошо решает популярная литература. Жить в обществе и быть от него свободным нельзя.
Мы живем 25 лет в обществе, которое панически боится будущего. Панически боится любых изменений. Стабильность в мозги не внедряют, это действительно запрос общества, которое напугано. И власть некоторым образом это канонизирует. Поэтому в таких условиях я был бы удивлен, если бы был спрос на научную фантастику.
А маргинальный спрос, который есть, отлично удовлетворяется западной переводной фантастикой. Слава богу, что хотя бы здесь импортозамещения не происходит. Давайте сравним «Затерянный мир» Конан Дойля и «Парк юрского периода» Майкла Крайтона. Все мы помним великолепных героев Конан Дойля и замечательные диалоги. И какое на этом фоне имеет значение, что гинго не растет в Южной Америке? Что в Южной Америке не могло быть антропоидов? Это — литература, мы ее с помним с детства.
Научно-популярная «жвачка» Крайтона в одно ухо влетела, в другое вылетело, если бы не экранизация, про нее никто бы и не вспомнил. Вот в этом и состоит разница. Старое разделение фантастики — одни пишут о людях на фоне некоторых механизмов, как Уэллс, а другие пишут про механизмы, для которых приходится вводить всяких дурацких героев.
Поэтому Конан Дойль — литература про людей, нам памятная и сидит в голове, а Крайтон — это ерунда. С моей точки зрения.
Е. Клещенко:
Интересно, а при Конан Дойле был «социальный заказ» на науку?
М. Борисов:
Хочу высказать противоположную мысль. С одной стороны, конечно, можно согласиться, что фантастика — это прежде всего литература. И фантастика бывает разная. Но все-таки я бы сказал, что обсуждения последнего времени показывают, что у читателей есть потребности и в другой научной фантастике.
Год-два назад выходили американские блокбастеры вроде «Гравитации», «Марсианина», «Интерстеллера», «Земли будущего». Там было, во-первых, явное стремление сделать всё «строго по науке» (пошли потом споры, насколько адекватно получилось, но искреннее стремление было), а во-вторых, звучал некий гимн науке, донося до самых широких масс мысль о том, что наука — это круто, она необходима, она помогает. Эти фильмы широко востребованы и неплохи с художественной точки зрения.
Еще можно упомянуть и наших писателей, например Ника Гарькавого. Понимаю, что к его книгам можно по-разному относиться… Или Лёху Андреева, например (есть имена). И у Бориса Штерна в первой его книжке в духе того же Якова Перельмана даны НФ-зарисовки (про воображаемых европиан) — это с удовольствием читается, такое направление вполне перспективно .
Е. Клещенко:
Мы плавно переходим к третьему вопросу: как соотносится просветительство, популяризация науки с научной фантастикой, что общего и в чем между ними разница? Есть ли между ними что-то общее?
Б. Штерн:
Если один человек способен писать и то и другое, то общее есть. Но перекрытие не очень большое, на самом деле. То есть и то и другое должно быть литературой. Популярная литература — прежде всего литература. В популярных вещах полно эмоций. Фантастика, о которой идет речь и которая имеет какое-то просветительское звучание (потому что фантастика в общем случае не обязана быть просветительской, в ней центр тяжести переносится на эмоции).
Не объяснить что-то, не впарить информацию, а «зажечь» человека. Воодушевить его, чтобы у него появился интерес, и он то, что надо, смог узнавать сам.
Е. Клещенко:
Да, но всё это могут делать и другие жанры, не обязательно научная фантастика. Я, например, не очень гуманитарно образованный человек. Но при прочтении «Америка reload game» (просветительский потенциал этого произведения был очень велик) я всё время лазила в «Википедию», чтобы понять, что было в нашей ветке реальности, а что автор придумал для своего мира. Кстати, Кирилл Юрьевич, вопрос: это было умышленно?
К. Еськов:
Это была одна из «фишек», чтобы было непонятно: это реально или принадлежит альтернативной ветке. И там сплошь и рядом факты, которые кажутся невозможными, но являются чистой правдой, и есть факты, которые кажутся естественными, но такого не было. Игра с этими вещами, чтобы нельзя было отличить одно от другого, — одна из главных особенностей этого романа.
Надо сказать (если упомянули «Америку…»), что это как раз гимн эпохе просвещения, лучшему временем в истории человечества, когда мир был открыт и понятен.
Это ведь в некотором роде стимпанк, это как фэнтези. Но в фэнтези романтизируется Средневековье, а в стимпанке — викторианская и эдвардианская эпохи, эпоха профессора Челленджера, Аллана Квотермейна, ранних героев Беляева и прочих. Вот отсюда и общее мироощущение, и все такие дела. Нет, там нет никакой сталинской эпохи, это — идеальный мир, который вырастает из эдвардианской эпохи.
В. Владимирский:
Я только хотел сказать, что с этим «панком» совсем не то, что сказал Кирилл, но это, наверное, тема для отдельного круглого стола. Можно вспомнить классические произведения стимпанка и сравнить с тем описанием, что он сейчас привел. Это «Машина различия» Уильяма Гибсона и Брюса Стерлинга, это «Подземный левиафан» Джеймса Блэйлока и тому подобное. Это нечто совсем другое.
Е. Клещенко:
А можно в двух словах разницу для тех, кто не читал?
В. Владимирский:
Во-первых, никакого исторического оптимизма в этих произведениях нет, во-вторых, они совершенно не обязательно о викторианской эпохе.
К. Еськов:
Прошу прощения. Если уж мы идет по индуктивному пути, а не по дедуктивному, «Ходячий замок Хаула» — это что? Это стимпанк или не стимпанк?
В. Владимирский:
Понятия не имею. Нет, конечно, это не стимпанк.
К. Еськов:
Отличный ответ!
Е. Клещенко:
Давайте вернемся к научной фантастике. Что еще она такого просветительского может, чего не может альтернативная история? Раз уж мы решили историю в науку поднимать. По поводу оптимизма, по поводу техники имеем мы что-то сказать?
А. Первушин:
Вы не поверите, но недавно я написал еще одну книгу о Юрии Гагарине. Отдельная глава была посвящена его работам, потому что он был не только первым космонавтом, он занимался еще и другими вещами. У него была книга «Психология и космос», которую он написал совместно с психологом центра подготовки космонавтов Лебедевым, читается совершенно запросто любым человеком, не только психологом.
В этой книге есть глава, которая посвящена взаимодействию человека и машины.
Эта тема в то время активно обсуждалась и эксплуатировалась, в том числе и в фантастике. Довольно большую и важную роль играют в космическом корабле автоматические приборы, которые управляют кораблем, наблюдают за окружающим пространством. Как экипаж с ними взаимодействует? Этому был посвящен отдельный раздел.
Как вы думаете, к каким примерам обращаются Гагарин и Лебедев в этой книге? К фантастике. К Азимову и к Лему. Почему? Потому что в то время было еще мало примеров, мало, кто мог работать в этой автоматизированной среде. И для того, чтобы описать эти процессы для людей, далеких от этого, описать психологию человека, работающего с механизмами, которые обеспечивают его существование во враждебной среде, приходилось прибегать к примерам из опережающего знания.
Такое знание давала и дает до сих пор научная фантастика, потому что фэнтези и альтернативная история — тут в названии всё заложено — мы тут оперируем прошедшими процессами, вчерашним днем. Да, мы можем обращать к этим жанрам какие-то наши рефлексии.
Кстати, я не понял, почему за этим круглым столом — двумя столами — поднимался вопрос художественности.
Если мы говорим о художественной литературе — фантастика же часть художественной литературы, это подразумевается «по умолчанию», — то зачем еще раз поднимать эту тему? Ясно же, что художественная литература отличается от популяризаторской наличием развитой рефлексии у персонажа. Фантастика позволяет делать вещи, которые не может обычная литература.
Разумеется, мы всегда говорим о людях, даже, если мы говорим об инопланетянах, но не всегда мы можем представить себе людей в опережающем знании. Грубо говоря, могут быть три вещи: обобщение того знания, которое мы накопили и которое нас куда-то ведет, пространство знания, в котором люди оказываются сегодня и которое надо как-то для себя упорядочить. Оказывается, проще его отрефлексировать через персонажей, чем директивно его пересказать.
Второе — это определенный социальный заказ, то есть помещая наших персонажей в определенные обстоятельства и рефлексируя по поводу вещей, которые еще не произошли (как делали Уэллс и Жюль Верн), мы можем себе их представить и посмотреть, как мы к этим вещам будем относиться — то есть это определенный социальный заказ.
И третье, что несет научная фантастика — почему она опережает литературу и что невозможно в научно-популярной литературе, — это определенная философия. Философия восприятия действительности и, кроме того, философия науки. Пример про Гагарина указывает, что некоторые вещи мы не сможем проговорить, чтобы нас поняли.
Недавно был нашумевший фильм «Прибытие» по знаменитому рассказу Теда Чана. И в рассказе, и в фильме поднят довольно серьезный вопрос из раздела философии науки. По поводу языка — как это может спроецироваться на общество, на человека, на его судьбу и так далее. Эта проблема просто так не проговаривается, ее можно понять только через художественный образ, через рефлексию. И это тоже одна из задач фантастики.
Е. Клещенко:
Можно подвести промежуточные итоги нашего обсуждения? Научная фантастика обращена в будущее. Фантастика создает ситуации, которых еще нет, но которые могут вскорости появиться. И фантастика помещает в эти ситуации живых людей, с которыми можно отождествлять себя, за которыми интересно наблюдать.
Это три позиции, которые она могла бы использовать.
А можно спросить: пользуется ли этими возможностями российская научная фантастика? Пожалуй, это еще часть третьего вопроса.
Тогда перейдем к четвертому: какая компонента важнее в научной фантастике — литературная, художественная или просветительская? Насколько они конфликтуют друг с другом? Я надеюсь, что никто не скажет, что литературная не важна, нет?
Насчет конфликта: научным фантастам всё время хочется что-то такое рассказать. Кирилл Юрьевич, вы ведь тоже всё время что-то такое рассказывали — про закон Бернулли, про разные каналы, через которые выходя газы. Что, без этого никак? Это зачем-то хотелось сделать?
К. Еськов:
Во всяком случае, я не ставил себе такой задачи напрямую. Но избегать — ведь это та же игра. Могло быть или не могло, было или не было. Ведь «Америка» — это одна большая игра В несколько слоев, несколькими способами. Закон Бернулли, по-моему, из школы убрали, но возьмите и поищите, что это такое.
Посмотрите — обман это или не обман, могло такое быть или не могло. Не мне судить, портит это произведении или нет.
А по поводу альтернативной истории — я полагаю, что к фантастике она не имеет никакого отношения вообще. Ведь главная вещь в альтернативной истории — найти развилку. «Лошадь захромала, командир убит, враг вступает в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя». Поиск этого гвоздя, где история могла перескочить на другую стрелку. Поиск развилки, хоть сколько-то правдоподобной. И задача поиска этой развилки — она скорее детективная. С моей точки зрения это уже не фантастика, а раздел детектива.
Е. Клещенко:
Давайте спросим других участников — зачем им научная составляющая, которую многие ругают, во всяком случае, издатели?
А. Первушин:
Понятно, что наука нужна — если вы пишите научную фантастику, то вы прибегаете к науке. На этот вопрос трудно ответить, потому что в вопросе уже половина ответа. Собственно, для тех, кто хочет писать научную фантастику, тут вопросов нет.
Для тех, кто не хочет, — тоже вопросов нет.
В. Владимирский:
Собственно, какая компонента важнее? Несколько лет назад на Петербургской фантастической ассамблее был в гостях американский научный фантаст Питер Уоттс, кстати, гидробиолог. И он рассказывал, как он подает некую научную информацию. Если пытаться прямым текстом, как он сказал, то получается какая-то унылая «жюльверновщина», совершенно неудобоваримая.
И как он делает? Главного героя, который хранит некую тайну, пытает маньяк. И в процессе этой пытки маньяк пытается тайну выведать, а главный герой пытается ее сохранить, и в его внутреннем монологе всё и содержится. Чисто литературная игра, к научному методу никакого отношения не имеет.
Научная информация только тогда входит в сознание читателя, когда она каким-то образом объясняет мотивацию главного героя, когда она является частью тропов — что такое тропы, я думаю, все филологи в зале знают. Когда эта научная информация каким-то образом формирует характер, формирует среду, в которой живет главный герой.
Только так и не иначе. Так что литература, безусловно, на первом месте.
Б. Штерн:
Насчет литературы на первом месте согласен, но насчет того, что «только так и не иначе» — тут, извините, кто как хочет, тот так и делает. Получится у него или не получится — это другой вопрос. Примеры перебирать не будем сейчас из-за недостатка времени. Конечно, делать это тяжело. Наука — это как матчасть. В литературе тоже должна быть матчасть, например описание крестьянского быта. Это создает некий фундамент. И делать это сложно, потому что впихнуть в человека много информации тяжело.
Потому что теряется человеческая составляющая и так далее. Для меня это было тяжело. Кое-что получилось — можно было впихнуть рассуждения о технике в отрывок, когда люди «бухают». Кое-где пришлось изображать как пресс-конференцию, но это уже хуже. Подобное было у Пелевина в «Generation П», когда он свои взгляды изложил в «письме Че Гевары». Получилось не очень органично. И это, действительно, проблема.
Я эту проблему почувствовал на собственной шкуре: где-то решил ее удачно, где-то нет. Сейчас хочется немного переделать.
М. Борисов:
На самом деле, конечно, литературная составляющая и в научно-популярной литературе важна. Потому что у нее с научно-фантастической много общего. В научно-популярной литературе есть свои идеи и свои находки, свое наследование. Например, кто-то первый придумал описывать, как работает квантовая механика. Потом кто-то пытается найти какой-то другой язык, другой способ описания. Очень важно, чтобы текст был «читабельным», особенно для массовой аудитории. Волей-неволей научно-популярная литература — это тоже ЛИТЕРАТУРА. «Смычка» происходит в очень многих вещах, например в биографиях ученых. Там тоже могут появляться предположительные элементы, чуть ли не альтернативная история. Разговор долгий, на самом деле, не для текущего момента.
Б. Штерн:
Крайний пример того, как впихивается и впихивается информация — это последняя вещь Амнуэля, причем мне она понравилась, я читал.
Но я более-менее понимаю, о чем он пишет. Там есть юмор, много интересного, но «средний» человек, наверное, вспотеет, читая.
Е. Клещенко:
Давайте перейдем к пятому вопросу: «Зачем ученые и инженеры пишут фантастику?» Я забыла, что мы имели в виду, когда придумывали вопросы. Зачем им это надо или зачем это надо народу? Допустим, зачем ИМ это надо. И кто вообще должен писать, согласно профессий и навыков? Ну, сознавайтесь.
Б. Штерн:
Многие люди хотят писать, есть масса графоманов. Графомана от не графомана, как в хорошей и плохой архитектуре, «отличают всего 10 см». Определить очень сложно. Решает только время. То есть люди хотят писать. В свое время я писал довольно много стихов, популярной литературы, не только фантастику. Из людей это всё «прет», это никуда не денется. А если говорить именно о фантастике, то ученые и инженеры — это наиболее подходящий для этой литературы контингент, только и всего.
Е. Клещенко:
Но, прошу прощения, Станислав Лем, насколько я помню, по образованию был медиком, да еще и медиком-недоучкой, как подсказывает Антон.
Как он мог писать о ракетах? Значит, все-таки можно?
Б. Штерн:
Везде есть какие-то распределения. Если мы сейчас начнем перечислять исходные специальности фантастов, то тут будет сильный перевес в сторону науки и всяких инженерных специальностей. Хотя, конечно, всегда есть исключения.
Е. Клещенко:
Спросим у Кирилла Юрьевича.
К. Еськов:
Мне ответить на этот вопрос очень просто. Дело в том, что я написал за свою жизнь довольно много научных текстов и некоторое количество художественных Разницу между научным и художественным текстом я хорошо понимаю — теперь. Как хорошо сформулировал Саша Раутян: «Ученым платят за строчки, а писателям платят за межстрочные пробелы, которые читатель заполняет сам, по собственному разумению». В этом — принципиальная разница. Научные и художественные тексты строятся абсолютно по разным законам.
В моей первой вещи «Евангелие от Афрания», если вы помните первою часть: она построена по законам, по которым строится научный текст: постановка задачи, обзор литературы, обсуждение, резюме и всё прочее.
Это не библеистика, это не научный текст. Но так строится научный текст. А дальше письмо начальника тайной службы — собственно, мне нужно было объяснить, что же произошло на самом деле.
Через некоторое время я понял, что потерял контроль над текстом, он живет сам, некоторым образом я над ним совершенно не властен. И фраза Пушкина на вопрос, выйдет ли Татьяна замуж: «А почем я знаю, спросите у нее!» — да, действительно, это так и есть. Художественный текст — это текст, который пишется сам, а ты только стоишь рядом и стараешься что-то записать. Вот и различие с научным.
Поэтому для ученого или инженера, если у него есть какие-то склонности к написанию (поскольку и наука — это тоже интеллектуальная игра), это тоже интеллектуальная игра, но другого характера. С моей точки зрения, это очень интересно. Вообще, когда я слышу, что «литература должна…» — да кому она должна? Никто никому ничего не должен.
Е. Клещенко:
Давайте перейдем к следующим вопросам. У нас их осталось всего два.
Могу я немного добавить по предыдущим ? По-моему, не вполне отчетливо прозвучало следующее: говорили, что научная фантастика заглядывает в будущее, что она моделирует ситуации, которые вскоре произойдут, но есть еще один момент. Научная фантастика, за счет того, что ее создатель знает немного больше, чем ее читатель, моделирует интересные ситуации, которые не пришли бы в голову человеку, который этим предметом не интересуется.
Хотя бы твердая установка у Бориса Евгеньевича на то, что летать быстрее света нельзя и лететь до звезды придется тысячелетия, создают интересную ситуацию, которая достаточно редко встречается в литературе. Не просто разрыв в десятки тысяч лет, а дело, которое делается с такими разрывами, когда людям всё еще интересно продолжать его делать. Как это достигается? Ну, как-то достигается, а иначе не получится история, которую автор придумал.
Я считаю, что нельзя сбрасывать со счетов и то, что иногда научная фантастика может достичь в плане занимательности того, чего не могут достичь другие жанры.
А. Первушин:
Хотел бы сказать, что как жанр фантастика появилась именно благодаря научной фантастике. До Жюля Верна, до Уэллса это был лишь прием, который использовали наши классики (извини, Василий, мне пришлось вернуться к тому, с чего начали), но не как жанр, с этим не спорят ведущие «фантастоведы» — ни Елена Ковтун, ни Леонид Геллер. Я читал в их работах, что как жанр фантастика появилась тогда, когда туда пришла наука. Когда появился научный метод, от которого зависели персонажи, сюжет. Поэтому говорить о фантастике без научной фантастики бессмысленно.
Я могу привести пример того, как это формируется: сначала был Жюль Верн со своей «Из пушки на Луну». Допущение — сделали большую пушку и из нее бабахнули на Луну. Отсюда пошла идея космических полетов. До этого космические полеты были связаны с мифологией, а не с научным мышлением. Далее идея полетов была обработана Уэллсом для того, чтобы представить, как будет выглядеть общество на этих планетах, из космической появилась фантастика социальная.
Далее это общество стало приобретать разные описания — появились разные формы в воображении писателей, и появилась платформа для фэнтези — общество, построенное на магических принципах. Научная идея, проходя через фантастику, проходит от науки через социальную фантастику, развлекательную фантастику — тут где-то и космическая опера затесалась со своими развлекательными инструментами — и приходит и к фэнтези.
Что бы мы ни говорили, научная фантастика является стержнем жанра. Не может фэнтези, основанное на мифологическом сознании, породить что-то новое, чего нет в этом сознании. Это пересказ мифа на новый лад. А научная фантастика генерирует новые идеи, новые образы, новые смыслы в процессе развития науки. Наука развивается, дает нам новые термины, новые понимания Вселенной — и литература через разную фантастику всё это использует. Поэтому научная фантастика является стержнем фантастики как таковой до сих пор.
В. Владимирский:
Сейчас в серьезном западном литературоведении первым научно-фантастическим произведением всерьез считается «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли.
А. Первушин:
Согласен, согласен. Наверное, имеет смысл идти именно от «Франкенштейна».
Е. Клещенко:
Давайте ответим на шестой вопрос: «Что могла бы дать обществу НФ, существуй она в России как явление?» За рубежом она все-таки существует, я считаю.
Б. Штерн:
Давайте, я скажу. Мне понравилось определение, которое Кирилл дал научной фантастике. В таком определении НФ дала был сильный стимул против мракобесия, которое накрывает сейчас у нас очень широкие слои. Вот и всё. Этот стимул — примерно то же, что и просвещение, но более эмоционально. И это доходит до гораздо более широкой публики. Вот что могла бы дать научная фантастика — противоядие против мракобесия.
М. Борисов:
Вообще, можно заметить, что в советское время фантастику писали не просто ученые. А действующие ученые. Понятно, что особо на этих литературных трудах выживать не удавалось, как и сейчас, но, тем не менее, они делали важную вещь: они транслировали матрицу своего мышления на общество.
Очень важно, когда человек говорит на ОЧЕНЬ массовую аудиторию, заражая не только подростков, но и взрослых людей. А сейчас всё резко изменилось. Не только писатели фэнтези, но и более «научные» писатели (они, конечно, получили высшее образование, но работают где-то в банках или еще где) — все люди, которые пишут, заметно сменились. Они уже транслируют совершенно другую матрицу — всякие «попаданцы» пошли, много юмористического фэнтези, много женского. Это даже преобладает.
И преобладает развлекательный элемент, порой чисто развлекательный, без попытки донести гуманистическую мысль или что-то еще, не говоря уже о какой-то технической идее. Эта социология очень важна — если бы писали, действительно, люди, которые занимаются наукой, то, вероятно, посыл бы изменился и до какой-то степени изменялось бы и общество.
В. Владимирский:
Хочу возразить. Тут вспоминали фантастов «золотого века». Но я вынужден разочаровать присутствующих — дело в том, что сейчас к этим писателям у современных западных фантастов и современных исследователей отношение примерно такое же, как у физиков к опытам Ломоносова.
Да, основоположник, да? великолепные персонажи, но это уже настолько архаично, что если посмотреть на перечень тех, кто повлиял на пишущих авторов сегодня, то среди них не найдете авторов «золотого века».
Литература в фантастике, фантастика в литературе начинается с новой волны. Это совершенно другие авторы, другие персонажи с другими целями, другими задачами. Они реально повлияли на ту научную фантастику, которую пишут сегодня. А Азимов, Кларк — это люди без системного гуманитарного образования, зачастую не очень хорошо знавшие английский язык. Да, Азимов плохо знал английский язык — и он писал фантастику, что позволяло ему знание языка. Он признавался, что не читает современную литературу, он не интересовался этим. Хайнлайн ближе к Азимову, правда, он американец и владел американским английским языком лучше Азимова.
Е. Клещенко:
Мы куда-то ушли от вопроса. Максим?
М. Борисов:
Я выступил тут своего рода «адвокатом дьявола», потому что тоже считаю, что в фантастике наиболее важна литературная составляющая.
Но я все-таки говорил про основы советской фантастики, а она от научных работников, если перечислять имена — Ефремов, Стругацкие, Булычёв, Биленкин…
Е. Клещенко:
А мне кажется, что Василий сказал очень важную вещь: разница между российской и мировой НФ — в разных основоположниках. Мы всё еще пытаемся возрождать Азимова, тогда как зарубежная НФ стоит на совершенно другом базисе. Может быть, это вносит какой-то вклад и в различный успех того и другого. Мы еще обсудим, как можно организовать просветительство через НФ, постараемся потянуть.
М. Борисов:
Я просто хочу констатировать, что наш «золотой фонд» фантастики более однозначен, чем американский.
А. Первушин:
Я коротко по шестому вопросу. Вы ушли от вопроса: «Что дала бы российскому обществу НФ, если бы она была?». Вопрос был касающийся нас всех. На мой взгляд, научная фантастика позволяет взглянуть на общество с позиции будущего! На нашу современность. И таким образом помогает увидеть какие-то вещи, кажущиеся важными, увидеть, что они не важные.
Именно она позволяет сказать, что ерунда все эти возрождающиеся «мироточащие традиции» и прочее. Не всякая литература показывает ужас Средневековья, наоборот, бывает, что показывает, как хорошо жить в Средневековье, замечательно!
Е. Клещенко:
Давайте перейдем к седьмому вопросу: «Как можно организовать просветительство через НФ? Насколько важно жанровое отделение от видов фэнтези?». Кирилл Юрьевич уже высказался: никак, и не надо этим заниматься. Есть «Элементы.ру». Для начала, я бы сказала, надо повысить популярность НФ.
А. Первушин:
У нас перед глазами примеры из нашей собственной практики. Конечно, Василий может говорить всё, что угодно, но есть Ник Горькавый, который имеет свою аудиторию и уже расширяется — его уже переводят на английский, скоро будут экранизировать. Он определил свою аудиторию, сказал, что читатель его историй про Астровитянку — это аудитория от 14 до 20 лет. А для сказок — аудитория от 8 до 14. И он стал целенаправленно работать с этими аудиториями.
То есть для того, чтобы продвигать просветительство через фантастику, через художественную литературу, будем говорить шире, необходимо понимать, на кого рассчитан текст, и прибегать к соответствующему арсеналу средств. Конечно, тут всё зависит от писательского опыта. Для искушенного писателя это просто вопрос техники, а для кого-то это будет «открытием велосипеда». Но путь понятен — если вам что-то интересно и хочется донести это до аудитории, то надо выбрать аудиторию, а потом использовать весь арсенал средств, чтобы вещь донести.
К вопросу о доле научности и художественности — существуют разные методы. Сегодня активно развивается жанр докуфикшн (docufiction). Для меня это идеальный вариант, чтобы донести идею в чистом виде. Это есть в кино, но и в литературе он начинает появляться. Хороший пример — фильм «Чужая планета». Там нет персонажей, только два робота с интеллектом ребенка, которых отправили на другую планету. И сам фильм — это погружение в животный мир другой планеты, это фильм о другой экологии, другой биологии.
Это очень интересно смотреть, поскольку фактически появляется альтернатива нашей биосфере, и их можно сравнивать, проводить какие-то параллели.
Возникает ситуация даже для научного осмысления у зрителя, потребителя, который ученым не является, но ему удается научный метод. Это вроде бы не художественный объект, но, тем не менее, этот фильм позволяет зрителю развить воображение. Фактически, персонажем является он сам. Да, это частный вопрос, давайте общий.
Б. Штерн:
Пара замечаний. Если говорить о фантастике в определении Еськова — Хайнлайна, то это вещь, близкая ко всяким просветительским вещам. Я думаю, что этим ее можно было немного «пристегнуть» ко всяким просветительским изданиям, газетам, сайтам и так далее. Тиражи у них большие. Везде нужно еще много делать. Это в каком-то плане «нишевая» литература, и эту нишу, в принципе, можно как-то объединить с просветительской нишей. Сумма их станет больше, и совместно проще их продвигать.
Самое тяжелое – это сбыт литературы. Надо поговорить с людьми, которые этим занимаются, как это можно было бы сделать, чтобы мелкие издательства, которые, в общем, и публикуют фантастику, как-то скооперировались по части сбыта. По части рекламы и продвижения «Троицкий вариант» отчасти этим тоже может заняться, «Химия и жизнь», как я понимаю, этим уже занимается.
Е. Клещенко:
У нас есть раздел фантастики в каждом номере. Но только это не научная фантастика. Уже при мне был конкурс, когда было условие, что это должна быть только научная фантастика. Это было ужасное зрелище. Когда людей заставляют писать так, а они не имеют к этому призвания, это ужасно. Больше мы так не делали. Пишите сказки, пишите фэнтези, пишите то, к чему душа лежит. Не надо сажать героев в ракету, если вы не знаете, с какого конца она зажигается.
Б. Штерн:
Хорошо. Появилась какая-то приличная вещь, и на своих страницах ее надо похвалить – это же тоже продвижение? Грамотно похвалить, интервью с автором взять.
Е. Клещенко:
Что касается критики в фантастике – это к Василию.
Б. Штерн:
А почему не к вам? У Василия – свой канал, у вас будет свой, у нас в «Троицком варианте» будет свой. И все еще будут друг с другом «на ножах». Это очень хорошо.
Е. Клещенко:
Нужен человек, хорошо знающий фантастику, именно эту область.
Б. Штерн:
А может, и не очень хорошо знающий. Может, нужен «свежий взгляд».
Е. Клещенко:
Еще кто-то хочет добавить или мы переходим к дискуссии? Давайте микрофон в зал.
Коллаж М. БорисоваРеплика из зала — 1:
Меня зовут Сергей, я критик, фантастиковед. У меня вопрос по конкретной книге, где, на мой взгляд, та тема, которую мы сейчас обсуждаем, – современная российская научная фантастика – отразилась как некоторая квинтэссенция.
Я говорю о романе «Роза и червь» и вопрос адресую Кириллу и Роману, наверное, они этот роман читали.
Почему я считаю этот роман показателем того состояния, в котором находится современная научная фантастика? Этот роман был тепло и радостно встречен читательской аудиторией. Свою первоначальную известность он заработал еще в «самиздате», потом вышел в бумажном варианте. Но при этом этот роман, по сути, фантастикой не является, это такая космоопера с принцем, принцессой и командором и их интригами.
Второй момент: действие этой книги было отнесено в будущее, и это будущее отсылает нас к лучшим образцам англо-американской и англо-саксонской фантастики, где идет активное освоение Солнечной системы, обживают астероиды. Эта модель нам знакома и новой не является. А вот что отражает «отечественный» вклад – это то, что при этом в таком продвинутом «сеттинге» вплетены абсолютно феодальные социальные отношения. Когда есть какие-то ханы на Земле, которая оказалась отброшена назад в своем развитии после атаки инопланетян, но при этом и в самом космосе, где такого влияния не было, тоже действую отважные командоры, которые отправляют своих красивых дочерей на важные задания.
Е. Клещенко:
А ваш вопрос?
Сергей:
Да, у меня вопрос смешан с репликой. И этот роман получился не научной фантастикой, хотя именно как научную фантастику его в свое время поднимали на щит, в том числе и Антон. Во-вторых, он получился довольно двусмысленным. И при внешней демонстрации достаточно продвинутого будущего он несет в себе совершенно архаичную социальную структуру. Что, на мой взгляд, как раз отражает положение, в котором находится современная отечественная научная фантастика. Хотелось бы услышать ваше мнение по этому вопросу. Да, Кирилл, ваше – обязательно. Спасибо.
К. Еськов:
Я из романа «Роза и червь» прочел первые 25 страниц, закрыл и убрал. С моей точки зрения, это читать нельзя.
А. Первушин:
Я рекомендовал этот роман к прочтению, на первой странице даже стоит моя рекомендация, так я и отвечу. Во-первых, я не согласен с Сергеем, что это не совсем научная фантастика, космоопера.
На мой взгляд, научная фантастика выражается в двух вещах, которые, если присутствуют, то уже можно говорить, что это – научная фантастика. Это познаваемый материалистический мир – а там он, безусловно, познаваемый и материалистический — и наличие научного поиска – научный поиск там есть, это попытка расшифровать сигналы, которые идут с Эдны, попытка понять замысел инопланетян, пока с ними так или иначе контактировать приходится. Это такой «научный поиск в чистом виде», я бы сказал.
То, что цивилизация в романе отброшена в Средневековье – там это объяснено, она была разрушена и поэтому приобрела такие архаичные формы. По инопланетянам – да, тут можно сказать, что автор недоработал, ему не нужно было раскрывать то, как там было всё устроено у инопланетян.
В свое время Лем даже не показал инопланетян в романе, хотя весь роман был построен на поиске этих инопланетян. Их не было в кадре, мы так и не узнали, как они выглядят. В «Розе» надо было сделать то же самое, упростить.
Но в целом роман вызвал противоположные отзывы. Кстати, это хорошо – когда есть те, кто хвалят, и те, кто ругают, этот разброс означает, что роман состоялся, вещь получилась. Ее еще будут обсуждать, а что еще нужно от литературы? Чтобы ее прочли и чтобы ее обсуждали.
Е. Клещенко:
То, что «Роза и червь» имела такой успех, несмотря на большие и малые минусы, говорит нам о том, что некий потенциал у научной фантастики есть. Хочет ли еще кто-то про «Розу и червь» высказаться?
Б. Штерн:
Я прочел его до трети, просто времени больше не было. Мне кое-что понравилось. Видно, что автор обладает более-менее бэкграундом. Хотя способ, которым инопланетяне уничтожили Землю, у меня вызвал ярость, потому что напоминает один сильно идиотский проект, реально существующий.
М. Борисов:
Дело в том, что Елена Клещенко опубликовала у нас в «Троицком варианте» год назад список литературы, которая претендует на звание новой научной фантастики, и мы ознакомились с ним, именно поэтому Борис Штерн читал «Розу».
Я тоже роман одолел на треть.
Литературная основа там довольно слабая, но вообще-то интересно и свежо. Может быть, я дочитаю. В принципе, над этим надо подумать, это всё же какое-то явление. Не всегда литература – это то единственное, из-за чего вещи читают. Иногда… Кстати, Горькавый тоже входил в список.
Реплика из зала — 2:
Здравствуйте, меня зовут Александр, я аналитик по профессии. У меня такой вопрос: здесь очень много говорили о просветительской функции научной фантастики, но у нее есть еще функция – моделирование. Моделирование будущего. Говорят, что писатели – инженеры человеческих душ. Тут затронули вопрос, что сейчас в стране идет возврат к державно-архаической идеологии, к неомонархии.
У меня вопрос: а может быть, современная российская научная фантастика и должна сформулировать для нас новую идеологию? Новую цель, новую модель общества? Из того, что я читал из фантастики – Стругацких – у них ярко сформулирована модель будущего, и эта модель привлекательна для простого человека.
Должна ли, может ли современная научная российская фантастика стать локомотивом для простого человека, маяком, указателем общества, к которому мы должны стремиться?
В. Владимирский:
У нас есть такой писатель – Владимир Сорокин. Он уже нарисовал нам наше потенциальное будущее в романах «Сахарный Кремль», «День опричника», «Теллурия». Скоро выходит его новая работа. Читайте – там будущее России и мира, пережившего две, по-моему, исламские революции. То, что мы сейчас переживаем, у него описано очень ярко, правда, стоит ли к этому стремиться, я не знаю. Но прогностика у него очень яркая.
Е. Клещенко:
Чтобы было не так ядовито – «для хлопка нужно две ладони», как учат нас буддисты. Стругацкие работали немного в другое время, у них была аудитория, готовая этот призыв воспринять. Более того, ждавшая этого призыва. Сейчас у нас немного всё изменилось. Вот может ли литература повести за собой, когда никто этого зова не ждет – я не знаю.
Я рада была бы ответить с оптимизмом, но не уверена, возможно ли такое.
Б. Штерн:
Еще короткая реплика. Будущего не может вам нарисовать никто, любой сядет в лужу, это уже проверено много раз. Можно создать какой-то психологический и нравственный фон, немного воодушевить людей.
Реплика из зала — 3:
Добрый день. Яковлев Андрей Викторович. Можно ли высказаться по шестому вопросу? Спасибо. Что можно было бы ожидать от современной фантастики? Дело в том, что фантастика, помимо того, что она дает современникам, интересна еще и в следующем отношении.
Когда мы копаемся в фантастике 1950-1960-х годов, то для нас становится более полным образ человека этих лет. Мы отчетливо представляем себе, о каком будущем люди мечтали в то время, какого будущего в то время они страшились. Какого будущего, начинающего сбываться, они почему-то себе не представляли.
В «Мечети Парижской Богоматери» Елены Чудиновой есть короткий пассаж относительно того, что никто из писателей-фантастов не предсказал исламизацию Европы.
Фантастика делает для потомков более полным образ того времени, той эпохи, когда она создавалась. Спасибо.
Б. Штерн:
Я согласен с предыдущим оратором.
М. Борисов:
Если вспомнить «Дюну» Херберта, то там довольно много исламских мотивов. Но, вообще, поискать надо.
Реплика из зала — 4:
Константин, программист. У меня реплика по поводу научной фантастики. Классическая научная фантастика в современном виде выглядит достаточно бессмысленно. Говорят, что фантастика должна быть о науке. Но если мы пишем роман, и в нем главное действующее лицо – наука, то это называется производственный роман. Фантастика, если брать современную научную, литература, где автор делает определенное допущение, но при этом в том, что он пишет, придерживается принципа научности. Вот мое такое мнение.
Реплика из зала — 5:
Добрый день.
Евгений, географ. Большое спасибо, уважаемые докладчики. Прекрасно описаны основные проблемы отечественной фантастики – оторванность от матчасти и оторванность от реального современного потребителя. Здесь многократно упоминали классиков «золотого века» фантастики и отцов-основателей.
Но, простите, Жюль Верн – это какой век? Хайнлайн когда начинал писать? Еще до Второй мировой. Стругацкие – какое десятилетие? По поводу оторванности от матчасти. Здесь была увлекательная дискуссия между знающими авторитетными людьми, являются ли «Звездные войны» фантастикой. Но, простите, «Звездным войнам» скоро будет уже 40 лет.
В литературе по «Звездным войнам» давно написано про все предпосылки, которыми пользовался Лукас, что он хотел сказать своим произведением и что не хотел. Еще в сегодняшней дискуссии прозвучало интересное, что стимпанк – это идеализация викторианской эпохи. Ну что же, видимо, я читал какой-то другой стимпанк.
Е. Клещенко:
Стимпанк бывает разный.
Реплика из зала — 5 (продолжение):
По поводу того, что, оказывается, все беды от того, что народ боится будущего. Не могу сказать, что боится. Сейчас народ вполне себе активно ходит на фантастические фильмы, обеспечивая им вполне неплохую кассу, в том числе – вы не поверите – даже на отечественные. Народ с удовольствием читает фантастику. Всё дело в том, что определенные фантасты знают, о чем хотят писать, и умеют это делать, а другие, увы, хотят писать фантастику, но не знают, с какого конца зажигают ракету. Спасибо.
А. Первушин:
Я не понял, честно говоря, этого замечания, тем более, что тут звучали фамилии и Уоттса, и Рейнольдса, Робинсона, Крайтона, не только писателей «золотого века». Поле обсуждения было достаточно широкое. Видимо, мы недостаточно внятно говорили.
Действительно, у нас сегодня проблема с российской фантастикой серьезная, я бы даже сказал, вопиющая, хотя до сих пор вспоминают роман 2006 года Жарковского «Я, Хобо», хотя, на мой взгляд, это такая «мягкая» научная фантастика, не «строгая».
В этом смысле Ибатуллин ближе к «твердой» НФ.
Есть два нашумевших романа – Жарковского и Ибатуллина. На самом деле, это очень плохо, это катастрофа, что более чем за 15 лет у нас всего два романа фантастических российских, вызвавших интерес. Конечно, вообще их больше. Я говорю про российскую фантастику. Видимо, не вся аудитория поняла, что мы говорим про РОССИЙСКУЮ фантастику.
Е. Клещенко:
Я не совсем поняла, в чем претензия к основоположникам, которых — вы же сами сказали – издают и переиздают. У литературы есть срок годности? Когда писал Толстой – беда… А Пушкин!
Реплика из зала — 5 (продолжение):
У литературы – нет, у научной фантастики – есть.
Е. Клещенко:
Интересно, что начали с Жюля Верна – с зарождения жанра!
М. Борисов:
Я хотел бы обратить внимание на то, что мы как раз не сошлись в вопросе «золотого века» фантастики.
И само по себе это сейчас вызывает очень большие споры. Очень многие говорят, что советскую фантастику забыли, ничего не читают, даже Стругацких. Ну, думаю, что Стругацких читают. Сам по себе это вопрос спорный, он разделил, судя по всему, даже сидящих здесь за столом.
Реплика из зала — 6:
Добрый день. Я хотела бы немного добавить к теме про «запросы». Буквально сегодня в разговоре наблюдала: очень сильный запрос идет от этой самой молодежной аудитории к этим, на самом деле, понятным мирам научной фантастики. На самом деле, там не так всё плохо, может, и литературе сложно конкурировать с кино в плане получения информации, но в то же время желание разобраться в устройстве другой Вселенной есть.
Наука – это модель. С моделью всегда проще, чем с тем, что эта модель описывает. Так вот, запрос есть, и он очень большой. Желающих прочитать и узнать – их больше, чем кажется. Ну а дальше – да, есть талантливые и не очень литераторы. Спасибо.
Е. Клещенко:
Спасибо на добром слове.
Реплика из зала — 7:
Я по шестому вопросу: «Что могла бы дать научная фантастика?». В значительной степени я согласна с Антоном в том, что научная фантастика – это некое ядро жанра. Как сказал один ребенок на литературном семинаре: «Фантастика – это то, что было».
То есть ее можно прочитывать в зависимости от особенности произведения как притчу, как сказку, но у нее всегда существует тот слой, на котором она воспринимается как потенциально возможная реальность. Это могло быть – в том числе с точки зрения науки, с точки зрения того, что наука знает или что пишущие или читающие знают о науке.
И это очень важно, потому что это увеличивает степень моральной ответственности, с которой воспринимаются изложенные в произведении коллизии. Потому что это дает представление о том, что незнание законов природы и общества от этой ответственности никого не освобождает. Это кому-то может дать желание в этих законах природы и общества разобраться.
В то же время это, безусловно, литература, и это тоже очень важно. Потому что мы сейчас имеем ситуацию, когда просветители вместо всех остальных общественных институтов работают на представление людей об обществе и о возможном будущем. И у этого представления нет разумной «прокладки» в виде представления о том, что должно, чего бы мы хотели, о чем мы мечтаем.
В результате получаются коллизии, как с одним известным генетиком, которого обвинили за его высказывание о том, что для репродуктивного успеха женщина должна быть поглупее. Это высказывание было воспринято без «прокладки». А мы хотим такое общество, в котором это важнее всего? Нам это нужно, нам это интересно? К каким последствиям это приведет? Литература все-таки имеет важную ценную составляющую, которая от таких вещей страхует. У меня всё.
Е. Клещенко:
Я бы добавила, что педагогическая составляющая в фантастике – это очень тонкое дело. Как только она становится слишком явной, как только читатель подозревает, что его чему-то учат, он бросает книжку.
В. Владимирский:
Дидактика называется.
Е. Клещенко:
Да. А вообще, конечно, в целом – согласна.
Реплика из зала — 8:
Роль научной фантастики очень велика. И здесь хотел бы ответить Елене, которая сказала, что нет достаточного спроса на научную фантастику. Нам с вами не нужен большой спрос на это, потому что, как говорил Шпенглер: «Достаточно роты солдат для того, чтобы перевернуть мир». Для научной фантастики не нужны тиражи Донцовой, а нужны несколько тысяч читателей, которые будут потом менять и создавать образ будущего.
И в этом смысле роль образовательная и просветительская, потому что это не только борьба с мракобесием, а еще и формирование образа будущего – в этом смысле, действительно, довольно близко к Стругацким, но не только, потому что они формировали какую-то свою аудиторию. Это с одной стороны.
С другой стороны, научная фантастика заставляет нас смотреть на что-то, что внутри нас.
И в этом смысле я всегда апеллирую к Филипу Дику. Потому что в целом это не научная фантастика, но он всегда заставляет смотреть нас, делая различные ракурсы. В зависимости от того, что он дает. И всё равно мы считаем это научной фантастикой. Поэтому взгляд внутри нас — также важная функция.
Е. Клещенко:
О взгляде внутри нас мы вроде бы говорили!
Реплика из зала — 8 (продолжение):
Говорили, да.
Е. Клещенко:
А что касается спроса, то вы считаете, что эти несколько тысяч у нас есть?
Реплика из зала — 8 (продолжение):
Да, конечно. Конечно, есть.
Е. Клещенко:
Спасибо, мы рады это слышать.
Реплика из зала — 8 (продолжение):
Мне кажется, и аудитория это подтверждает.
Реплика из зала — 9:
Здравствуйте, меня зовут Ирина Кулагина.
Я хочу сказать по поводу того, что мы сегодня определяли как научную фантастику. Почему-то ее мы в течение всей нашей беседы определяли как фантастику технологическую. Мы отбросили фантастику историческую.
Если говорить о том, что первым фантастическим произведением считают «Франкенштейн» (это середина XIX века), то тогда можно сказать, что психологии как науки тогда не существовало. Сейчас психология как наука существует и, соответственно, любую фантастику, которая рассматривает психологические вопросы, можно рассматривать, как фантастику научную. Давайте вспомним прекрасное произведение Дэниела Киза «Цветы для Элджернона» – можем ли мы его считать научной фантастикой? Я, например, считаю это, безусловно, научной фантастикой!
Е. Клещенко:
А почему нет? Там же нейрофизиология, а чем нейрофизиология не наука?
Реплика из зала — 9:
А мы ушли в тему о том, что научной фантастикой мы считаем только фантастику технологическую.
Е. Клещенко:
О, а один вопрос у нас не вычеркнут! Я хотела спросить Кирилла Юрьевича про круглый стол на Фантассамблее: почему в России нет биологической НФ? К чему вы там пришли?
К. Еськов:
Поскольку стол вели мы с Галиной, два кандидата биологических наук, то мы сошлись на том, что по большей части не хватает образования у пишущих.
Е. Клещенко:
Вот поэтому у нас и нет новых «Цветов для Элджернона», понятно.
Реплика из зала — 10:
Здравствуйте. Георгий Виноградов. Никто не пытался рассматривать такую вещь, что в тот самый «золотой век», о котором тут столько говорили, люди «ковали» чистый металл. Была научная фантастика, которая «ковала» научную фантастику. Была фэнтези, которая творила чистую фэнтези. А сейчас – время сплавов. Какую вещь мы ни возьмем – везде сплав. Чистая фантастика есть, но она уходит в сплавы.
Может быть, «чистой» НФ уже место в Парижской палате мер и весов, но, не зная чистого металла, сплава не сделать. Про такую сторону вы не думали?
Е. Клещенко:
На мой непросвещенный взгляд в этом есть резон. Василий?
В. Владимирский:
На Западе давно «чистой» НФ не существует, но я боюсь, что проблема российских фантастов в том, что они в первую очередь именно фантасты, писатели они – во вторую. Они не следят за литературным процессом, скажем так, не следят за тем, что происходит за пределами этого нашего сообщества. Это печально, потому что это сильно обедняет фантастику и писателей. Может быть, наши дети начнут писать толковую научную фантастику, которая и литература и так далее. Потому что с нынешним поколением ничего добиться уже невозможно, извините.
Реплика из зала — 11:
Станислав Кириллов. У меня вопрос к Василию: почему не вносить специфические термины в язык фантастики?
В.
Владимирский:
Это было бы очень интересно, но, насколько я знаю, у нас было две более-менее успешные попытки проводить в жанре научной фантастики. Это роман Сергея Жарковского «Я, хобо» (2006), у него были эксперименты с языком, попытка создания языка будущего, языка, на котором говорят люди, живущие в далеком космосе, – более короткие предложения, очень много научных коротких терминов, аббревиатуры и так далее.
И вторая попытка – Алексей Андреев в романе «2048», там и программистский сленг инкорпорирован в русский язык, и много биологических, химических и физических терминов введено. Но этот роман написан в 2003 году, а опубликован в 2011.
Было много экспериментов, в том числе с языком науки, у писателей, которых обычно не относят к фантастам, – и блестящий стилизатор Владимир Сорокин, замечательный Виктор Пелевин – использование и научной терминологии, например, роман «S.N.U.F.F.». И у других авторов из «большого мира».
Просто и у Пелевина, и у Сорокина в некотором роде прогностическая литература, и там именно язык науки становится частью нового русского языка будущего.
Б. Штерн:
Вы можете назвать вещи, в которых ученые разговаривают нормальным языком ученых? Я могу привести в пример только одну книгу, наверное, – Фреда Хойла.
В. Владимирский:
Поскольку я больше всего из ученых общаюсь с филологами и литературоведами, то практически любая книга про филологов или литературоведов – она о том, как они общаются языком ученых. «Люди в голом» Андрея Аствацатурова, например. Замечательный роман, рекомендую. Правда, он ни разу не фантастический, но зачем же нам ограничивать себя фантастикой?
К. Еськов:
Рекомендую всем в аудитории: почитайте «Путешествие натуралиста на корабле «Бигль»». И вы поймете, что вся так называемая приключенческая литература XIX века просто «нервно курит в уголке», как говорится, по сравнению с тем, как наш Чарльз Спенсерович [Дарвин] просто описывал это всё.
В. Владимирский:
Совершенно верно. Просто человек получил широкое системное — в том числе гуманитарное — образование.
Е. Клещенко:
«Бигль» прекрасен, но всё же для беллетристики нужно искать какое-нибудь письмо.
К. Еськов:
Возьмите Обручева. Вполне себе качественная литература. При этом Обручев – крупный ученый. Кстати говоря, в те времена было положено, чтобы ученый мог связно выражать свои мысли. Вот и всё.
Е. Клещенко:
То, что сейчас на биофаке вернули русский язык как предмет, который преподают, – это правильно.
Аплодисменты.
Избранные моменты из круглого стола:
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
См. также:
Виталий Бугров ★ Довоенная советская фантастика читать книгу онлайн бесплатно
А — Л
ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ
В предыдущем свердловском выпуске сборника («Поиск-83») был опубликован наш биобиблиографический обзор «Фантастика в дореволюционной русской литературе». Логическим продолжением этой работы являются предлагаемые читателю материалы к биобиблиографии советской фантастики, изданной на русском языке до Великой Отечественной войны.
Следует отметить, что данный период изучен куда основательнее, чем дореволюционный. Существует и обширная критическая литература (о довоенной советской фантастике писали в разное время Е. Брандис, А. Бритиков, Б. Ляпунов и другие авторы), и даже специальные библиографические работы — таковы соответствующие разделы «Библиографии» Б. Ляпунова, помещенной в книге А. Бритикова «Русский советский научно-фантастический роман» (Л.: Наука, 1970), и обзоры «Советская фантастика» А.
Евдокимова в сборниках «Фантастика-67» и «Фантастика-68» (М.: Молодая гвардия, 1967 и 1968).
Чем же в таком случае объяснить появление данных материалов — еще одной работы, признаемся сразу — очень трудоемкой, потребовавшей немалых затрат времени и сил?
Основных причин две.
Во-первых, в названных выше библиографиях, на исчерпывающую полноту, естественно, не претендовавших, многое попросту не учтено и — возможно, именно поэтому — остается до сих пор в тени, по-прежнему ускользает от внимания исследователей, а значит, — и из поля зрения рядовых читателей фантастики. И это в то время, когда интерес к истории, к первым шагам советской «литературы мечты» не только не ослабевает, а, наоборот, с каждым годом растет (о том свидетельствует, к примеру, почта «Уральского следопыта»).
Во-вторых, именно аннотированная (пусть даже, по необходимости, и очень скупо) биобиблиография способна более наглядно и убедительно, чем иной объемистый трактат, представить читателю, с одной стороны, состав авторов, вносивших свой — разумеется, неравноценный — вклад в общее дело становления советской фантастики, а с другой стороны — обилие НФ тем, идей и ситуаций, с высоты наших восьмидесятых годов кажущихся иной раз откровенно неожиданными в произведениях полувековой давности.
Среди авторов ранней советской фантастики мы встречаем не только имена литераторов, писателей, в том числе и широко известных. Традиционно влекла к себе фантастика в те годы ученых и инженеров, вообще людей, связанных с передовой по тем временам техникой (например, авиаторов). Но особо хочется отметить, что увлеченно мечтать о далеком или близком будущем, делиться своими мечтами с читателями не считали для себя зазорным и люди, непосредственно утверждавшие на нашей земле новую жизнь, боровшиеся за нее, — революционеры, активные участники Октябрьских событий и гражданской войны, командиры и политработники Красной Армии.
Если же говорить об идеях, ситуациях, моделях будущего в книгах тех лет, то нельзя не отметить, что довоенная советская фантастика нередко была поистине прозорливой. Она и впрямь знала многое, многое предполагала и писала о многом, вновь появившемся на страницах НФ лишь годы и годы спустя.
Один-единственный пример: атомная энергия, ее практическое использование.
Читателям полюбознательней известны, вероятно, романы В. Никольского «Через 1000 лет» (1927) и В. Орловского «Бунт атомов» (1928). Но эти две книги отнюдь не были чем-то исключительным на фоне многочисленных тогда сочинений о «лучах смерти», из которых, пожалуй, лишь «Гиперболоид инженера Гарина» заслуженно пережил свою эпоху. Внимательно всмотревшись в предлагаемые материалы к биобиблиографии, читатель обнаружит, что вопросами извлечения энергии из атома интересовались и С. Бобров («Спецификация идитола»), и А. Глебов («RAF-1»), и В. Гончаров («Долина смерти»), и Ф. Ильин («Долина Новой Жизни»), и А. Коломейцев («Ущелье Дьявола»), и А. Луначарская («Город пробуждается»). Между тем перед вами лишь первая часть подготовленной работы, в силу большого ее объема прерванной пока на букве «Л».
Как и в предыдущей нашей публикации, в целях экономии места максимально лаконичны биографические сведения об авторах и аннотации к произведениям. Опущены данные о переизданиях, если таковые достаточно часты и общедоступны.
В обзор сознательно не включена НФ поэзия; не вошли и активно переиздававшиеся, но первоначально появившиеся еще до революции книги — А. Богданова и Н. Комарова, например, равно как и написанные в этот период, но изданные лишь после Великой Отечественной войны произведения В. Брюсова, М. Булгакова. Минимально представлены в обзоре НФ очерки, в частности, нередкие в предвоенной периодике «эпизоды будущей войны»; почти не затронуты юмористика и сказочная фантастика; отсутствуют рассказы и повести о жизни первобытных людей, а также книги, где фантастичен (поскольку отнесен в будущее) лишь эпилог, — такие, как «Село Екатерининское» А. Демидова (1929), «Лена из Журавлиной рощи» А. Караваевой (1938) и др. По вполне понятным причинам мы стремились оставить за рамками обзора всевозможные «страшные истории», сочинения откровенно мистические, а также идеологически чуждые, заведомо утопические построения — подобное нет-нет да и появлялось в первые годы Советской власти.
Что такое фантастика в литературе? Определение, примеры фэнтези в литературе
Определение фэнтези в литературе: Фэнтези — это художественное произведение, содержащее такие элементы, как средневековый или воображаемый сеттинг с персонажами, которых можно назвать магическими.
Что такое фантастика?
В фантастической фантастике действие истории происходит в воображаемом месте или в средневековом, особенно в эпоху Артура. Персонажи в этом произведении часто состоят из волшебных людей, зверей или других существ, таких как феи.
Пример фантазии
Серия «Гарри Поттер » Дж. К. Роулинг является примером фантастической фантастики. В этом печально известном сериале главными героями являются ведьмы и волшебники, которым предстоит спасти воображаемую школу Хогвартс от злых существ.
Фэнтези против научной фантастики
Хотя и фэнтези, и научная фантастика содержат схожие элементы, такие как включение элементов исследования нереального и воображаемого, эти два жанра имеют четкое различие.В научной фантастике автор делает акцент на силе будущих технологий и наук в своем сюжете.
Пример научной фантастики:
Роман Орсона Скотта Карда «Игра Эндера » является примером научной фантастики.
В этом романе мальчик Эндер является частью футуристического, высокотехнологичного общества, которое обучает своих юных жителей тому, как стать искусными борцами с инопланетными существами.
Типы/Жанры фэнтези
Современные народные сказки : В современных народных сказках история вращается вокруг сильного конфликта, который быстро разрешается с помощью краткого сюжета, представленного в сказке.
- Примером современной сказки может быть «Гензель и Гретель», написанная братьями Гримм. В этой короткой сказке двое детей отправляются в лес и неожиданно оказываются обманутыми злой старухой.
Волшебное фэнтези : Этот тип фэнтези включает в себя такие элементы, как персонажи с магическими способностями или объекты в истории, обладающие такими способностями.
- Фильм « Click » с Адамом Сэндлером в главной роли — пример магического фэнтези.В этом фильме Сэндлер оказывается во владении пульта дистанционного управления, который обладает магическими способностями управлять своей жизнью, просто нажимая нужные кнопки.
Квест/Героическое фэнтези (высокое фэнтези) : Высокое фэнтези — это, как это звучит, история, в которой персонажи находятся в поисках, и во время этого путешествия происходит множество столкновений между добром и злом.
- Примером высокого фэнтези является Властелин колец Дж. Р. Р.Толкин. В этой знаменитой трилогии юный Фродо находится в поисках и сталкивается с несколькими сражениями со злыми силами, пытающимися помешать его миссии.
Функция фантазии
Вся художественная литература позволяет читателю погрузиться в историю; однако фэнтези позволяет тем же самым читателям погрузиться в совершенно другой мир с элементами, столь отличными от нашего собственного. Таким образом, фэнтези позволяет читателям испытывать чувство бегства от действительности и продолжать развивать воображение во взрослой жизни.
Резюме: Что такое фэнтезийная история?
Дайте определение фэнтези в литературе: Подводя итог, можно сказать, что произведение фэнтези включает в себя обстановку, которая является воображаемой и часто магической по своей природе.
Персонажи фантастических произведений часто обладают магическими способностями или включают в себя волшебных существ, таких как звери.
Последний пример:
Детская книга «Лев, колдунья и платяной шкаф » К. С. Льюиса является примером книги в жанре фэнтези.В этой классической истории группа молодых братьев и сестер находит волшебный мир, который существует в глубине шкафа. Эти дети убегают в этот мир и оказываются в компании волшебных существ и злых персонажей.
10 произведений литературного фэнтези, которые стоит прочесть ‹ Literary Hub
Сегодня выходит одна из самых ожидаемых книг года: « Черный леопард, Красный волк » Марлона Джеймса, обширное литературное фэнтези и первое в запланированной серии .Джеймс — один из наших лучших и самых интересных современных писателей, и я предлагаю вам прочитать его последнюю книгу, а также ряд других произведений литературного фэнтези, некоторые из которых я порекомендую ниже.
Но сначала, что я подразумеваю под «литературной фантастикой»? Вероятно, существует столько же определений этого термина (и большинства жанровых терминов, которые в лучшем случае расплывчаты), сколько и читателей, но для целей этого списка я использую его для обозначения произведений фэнтези, в которых приоритет отдается творчеству на уровне предложений. и / или сложные тематические структуры, и / или которые играют с ожиданиями и фантастическими образами, и / или которые фокусируются на персонажах и внутреннем мире как на основных целях работы.Я имею в виду не только «хорошо написанное фэнтези» или «литературные романы, в которых есть магия», хотя здесь можно найти оба типа книг. Я имею в виду книги, которые связаны с условностями обоих жанров: фэнтези и художественной литературы и основаны на них. Это значит, что могут быть и драконы, и путешествие героя, и лирические описания, и семейные конфликты. Конечно, есть некоторый пересечение научной фантастики и литературной научной фантастики, но я постараюсь изо всех сил не смешивать их.
Итак, после всего сказанного, вот несколько замечательных произведений литературного фэнтези, которые я рекомендую всем любителям фэнтези и всем любителям художественной фантастики. (Обратите внимание, что это, конечно, только начало — не стесняйтесь упоминать больше книг и писателей ниже.) Если это неопределенные воды для вас, что ж, сбросьте свои жанровые очки и попробуйте что-то новое! Вы не пожалеете.
Марлон Джеймс, Черный Леопард, Красный Волк
В своем новейшем романе Джеймс создал сюрреалистическую воображаемую Африку, которую Мичико Какутани назвал «литературным эквивалентом вселенной Marvel Comics, наполненной головокружительными, сорокообразными отсылками к старым фильмам и недавним телепередачам, древним мифам и классическим комиксам, во что-то новое и поразительное своим даром языка и явной изобретательностью.. . . [Это] похоже на место, нанесенное на карту Габриэлем Гарсиа Маркесом и Иеронимом Босхом с помощью Сальвадора Дали».
Это эпический квест с монстрами и хаосом на каждом шагу, но также и сложный литературный пейзаж, не имеющий себе равных.
Чендлер Кланг Смит, Небо принадлежит тебе
Еще одна недавняя дверная защелка, которая мне очень понравилась: это безумное приключение от Чендлера Кланга Смита, в котором два стареющих дракона кружат над разрушенным городом, традиция наследника поздних капиталистов, а богатая девушка со слишком большим количеством зубов во рту оказывается королевой преступников. .Кроме того, у вас есть дикий, нелепый, прекрасный язык, отсылки к Infinite Jest , сумасбродные приключения и все персонажи, с которыми вы можете справиться. Это абсолютное удовольствие.
Рэйчел Ингаллс, миссис Калибан
Если вы вообще читаете этот сайт, вы, наверное, уже знаете, что мы все любим Рэйчел Ингаллс и миссис Калибан . В противном случае представьте, если через несколько страниц Дорога Революций появится огромный лягушачий монстр, и они с Эйприл влюбятся друг в друга.
Я знаю: это действительно улучшило бы ситуацию.
Наоми Новик, Spinning Silver
Технически, это переосмысление истории Румпельштильцхена, но это гораздо больше: речь идет о дочери ростовщика, которая берет на себя семейный бизнес и у которой это получается настолько хорошо, что она привлекает внимание волшебного лорда. кто хочет вечной зимы. Это также о женщине, вынужденной выйти замуж за демона, и о том, что она делает. Это также касается матерей и дочерей, религии и чести.Это, вероятно, самое близкое к прямому фэнтези в этом списке, и это может быть YA, но искусный язык и сложность темы делают это литературное фэнтези для меня нокаутом.
Келли Линк, Magic для начинающих
Келли Линк — королева литературного фэнтези — или, я полагаю, литературного-ужаса-фантастического-фантастического-сюрреалистического-спекулятивного-фэнтези, потому что она никогда не выбирает, и ей никогда не приходится этого делать.
Все отлично. Магия для начинающих , вероятно, до сих пор является моей любимой ее коллекцией, но рассматривайте эту запись как мягкое предложение прочитать все ее творчество, изобилующее сумочками фейри, волшебными телешоу, вампирами, новыми бойфрендами, зубными щетками с привидениями и прочей славой. .
Кадзуо Исигуро, Погребенный великан
Посмотрим правде в глаза: все, что напишет Исигуро, будет литературным — этот человек только что получил Нобелевскую премию. Но этот роман, его набег на артуровское фэнтези, полный драконов, рыцарей, пикси и сэра Гавейна, Зеленого рыцаря, был довольно спорным: некоторым он понравился, а некоторые думали, что он действительно сошел с рельсов. К счастью, я люблю, когда признанные авторы сходят с ума, и этот раз не исключение. Это роман о памяти, о семье, но, что более важно, как писал Нил Гейман, он «делает то, что делают важные книги: он остается в памяти еще долго после того, как был прочитан, отказываясь уйти, заставляя перевернуть его и перевернуть».
над.При втором прочтении и при третьем его персонажи, события и мотивы становятся более понятными, но даже при этом он бережно хранит свои тайны и свой мир».
Н. К. Джемисин, Пятый сезон
Вот еще одна книга, о которой я постоянно говорю (как мне сказали): потрясающая « Пятый сезон » Н. К. Джемисина и ее продолжения. В нем есть все, что было бы в традиционном фэнтезийном романе, и еще кое-что: глубокое развитие персонажей и внутреннее содержание, интенсивное рассмотрение мира и того, что люди делают с ним, возвышенный язык.Я едва вышел глотнуть воздуха.
Сюзанна Кларк, Джонатан Стрэндж и мистер Норрелл
Вы могли или не могли только что пролистать этот список в поисках Джонатана Стрэнджа и мистера Норрелла . Если да, то здравствуйте, и я вас не виню: это очень литературное произведение, альтернативная история, которая берет стилистические подсказки Диккенса и Бронте, но также углубляется в практику и проблемы магии.
Очень приятно, независимо от ваших интересов.
Джордж Сондерс, Линкольн в Бардо
Это в высшей степени экспериментально, и, безусловно, частью проекта являются его форма и язык, но действие также происходит в чистилище, и большинство персонажей, которые не являются Авраамом Линкольном, являются призраками, и некоторые из них глупы, а некоторые грустны. .Первый роман Сондерса действительно не поддается общему описанию, но это не ужасы, не научная фантастика и не спекулятивные рассуждения, поэтому я включаю его сюда. Почему нет?
Жанрово-гендерное, остроумное и странное, внутреннее и волшебное и полностью Вульфское, это классическое любовное письмо является ур-текстом литературного фэнтези.
Фэнтези: определение и примеры | Литературные термины
I. Что такое фантастика?
Фэнтези , от греческого ϕαντασία , что означает «делать видимым», представляет собой жанр фантастики , который концентрируется на воображаемых элементах (фантастическом).
Это может быть магия, сверхъестественное, альтернативные миры, супергерои, монстры, феи, волшебные существа, мифологические герои — в общем, все, что автор может представить вне реальности. В фэнтези магические или сверхъестественные элементы служат основой сюжета, сеттинга, характеристики или сюжетной линии в целом. В настоящее время фэнтези популярно в огромном количестве средств массовой информации — кино, телевидение, комиксы, игры, искусство и литература, — но его преобладающее и наиболее влиятельное место всегда было в литературе.
II. Примеры фэнтези
Истории в жанре фэнтези могут быть о чем угодно, где угодно и когда угодно, практически без каких-либо ограничений. Казалось бы, простая сюжетная линия может быть превращена в фантазию всего одним быстрым моментом:
Сюзи сидела за столом со всеми своими любимыми куклами и мягкими игрушками. Было время послеобеденного чая, и она начала обслуживать каждого из своих воображаемых друзей, как делала это каждый день.
Но сегодня был не обычный день.Когда Сьюзи подошла к креслу, на котором сидела ее любимая плюшевая мишка, у нее внезапно возникло странное ощущение, словно кто-то наблюдает за ней. Она перестала наливать чай и посмотрела на Медведя, который посмотрел в ответ своими стеклянными глазами и ответил: «Ну, привет!!»Как видно, превращая одну обыденную вещь в нечто фантастическое или воображаемое — как обычное плюшевое животное, оживающее на глазах у ребенка, — история превращается в фантазию.
III.Виды фэнтези
Существуют десятки видов и поджанров фэнтези; ниже приведены некоторые из наиболее известных и обычно используемых.
а. Средневековый фэнтезийные истории средневековья; особенно сосредоточены на таких темах, как король Артур и его рыцари, королевский двор, колдовство, магия и так далее. Кроме того, они обычно устанавливаются в средневековье. В них часто участвуют главные герои-люди, сталкивающиеся со сверхъестественными антагонистами — противниками, такими как огнедышащие драконы, злые ведьмы или могущественные волшебники.
Фэнтезийные истории, действие которых происходит в воображаемом мире и/или носят эпический характер; это означает, что они показывают героя в каком-то квесте. Этот поджанр стал особенно популярен в 20 -м -м веке и до сих пор продолжает доминировать в популярном фэнтези. Яркие примеры включают J.R.R. Толкина Хоббит и Властелин колец и К. С. Льюиса Хроники Нарнии.
г.Сказки Короткие рассказы с элементами фэнтези и персонажами, такими как гномы, феи, ведьмы и т. д., которые используют магические силы для достижения добра и/или зла. В этих сказках участвуют принцы и принцессы, феи-крестные и злые мачехи, полезные гномы и хитрые гоблины, волшебные единороги и летающие драконы. В сказках есть магические элементы, но они основаны на реальных событиях; например, «Белоснежка» происходит в человеческом королевстве, а также имеет волшебную ведьму.
Наиболее известные коллекции включают сказки братьев Гримм («Гензель и Гретель», «Рапунцель») и произведения Ганса Христиана Андерсона («Гадкий утенок», «Русалочка») и Шарля Перро («Золушка», «90 013 сказок Матушки Гусыни»). Истории других жанров также очень часто содержат элементы сказок, таких как шекспировский Сон в летнюю ночь , где люди не знают, что мир фантазий существует внутри их собственного.
Фантазии, включающие в себя элементы мифов и фольклора, которые обычно имеют древнее происхождение и часто помогают объяснить тайны вселенной и всех ее элементов — погоды, земли, существования существ и вещей и т. д. — а также исторические Мероприятия.Наиболее известны греческая и римская мифология; например, истории о греческих богах и таких героях, как Геракл, бесчисленное количество раз пересказывались в фантастических фильмах. Основные примеры включают эпические сказки Гомера «Илиада» и «Одиссея ».
Рассказы, похожие на сказки, но с участием анимированных животных в качестве главных героев. Самый известный сборник — это басни Эзопа, каждая из которых заканчивается короткой моралью; например, его сказка «Меркурий и Дровосек» завершается уроком: «Честность — лучшая политика.
IV. Важность фантазии
Хотя художественная литература в целом является популярным способом рассказывать истории, главное преимущество фэнтези заключается в том, что оно позволяет авторам делать вещи за пределами обычного мира. Снимая ограничения реальности, фантазия открывает истории возможности чего угодно . Люди могут стать супергероями, животные могут говорить, драконы могут стать настоящей опасностью, а магия может быть такой же обычной, как и все остальное в жизни. Самое главное, фэнтези для зрителя — оно позволяет людям уйти от реальности, погрузившись в захватывающие и необычные истории, будоражащие воображение.
Фэнтези позволяет авторам и зрителям воплощать в жизнь свои чудеса магии и сверхъестественного, исследуя то, что действительно возможно в нашем мире. Более того, некоторые фантастические истории (особенно сказки) сталкиваются с проблемами реального мира и предлагают решения с помощью магии или другого элемента фантазии.
V. Примеры фантастики в литературе
Пример 1Фантастические истории о королях и королевах, принцах и принцессах, рыцарях и драконах веками развлекали людей.Одним из старейших и важнейших произведений английской литературы является эпическая фантастическая поэма «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь ». В этой средневековой сказке зеленый рыцарь бросает вызов королю Артуру в матче, в котором каждый противник получает один удар топора по шее. Ниже отрывок из сказки, когда один из рыцарей Артура выступает, чтобы принять вызов вместо короля, а Зеленый рыцарь ходит первым…
Зеленый Рыцарь приспосабливается к земле, слегка наклоняет голову, укладывает свои длинные прекрасные локоны на макушку и обнажает шею для удара.
Затем Гавейн схватил топор и, высоко подняв его, быстро обрушил его на шею рыцаря и отсек голову от тела. Прекрасная голова упала с шеи на землю, и многие отворачивали ее ногами, когда она катилась вперед. Кровь хлынула из тела, но рыцарь не дрогнул и не упал; но он смело двинулся вперед на тугих голенях и яростно бросился вперед, схватился за голову и быстро поднял ее.
Здесь мы видим степень сверхъестественных способностей Зеленого Рыцаря — он обезглавлен топором и поднимает собственную голову, в остальном, казалось бы, невредимую.Однако король Артур и его рыцари — люди без сверхъестественных способностей. «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь» — классический пример средневекового фэнтези с главными героями-людьми и сверхъестественными антагонистами.
Пример 2 С его созданием Хоббит и последующего Властелин колец Дж.Р.Р. Толкин изменил фэнтези-литературу в том виде, в каком ее знал мир. Наиболее влиятельной частью его сочинений является тот факт, что действие историй происходит в мире фантазий — мире , полностью внешнем по отношению к нашему собственному — , ныне известном как высокое фэнтези или эпическое фэнтези.
В таком сеттинге элементы фэнтези являются стандартной частью этого мира. Ниже представлена карта Средиземья Толкиена:
До Толкина жанр фэнтези состоял из историй, происходящих в нашем мире, но с фантастическими элементами. Средиземье не является частью человеческой земли и является домом для рас, существ, языков, историй и фольклора, полностью созданных Толкином. В его мире вещи, которые мы считаем фантастическими, являются естественными частями созданной им вселенной.Толкин также разработал полную географию, историю, мифологию, происхождение и четырнадцать языков Средиземья.
Пример 3Очень влиятельный набор коротких рассказов в жанре фэнтези — это Басни Эзопа . Ниже представлена всем известная сказка «Заяц и черепаха»:
Заяц когда-то хвастался своей скоростью перед другими животными. «Меня еще никогда не били, — сказал он, — когда я пускался во весь опор. Я бросаю вызов любому здесь, чтобы участвовать в гонке со мной.
Черепаха тихо сказала: «Я принимаю твой вызов».
— Хорошая шутка, — сказал Заяц. — Я мог бы танцевать вокруг тебя всю дорогу.
«Не хвастайся, пока не выиграл», — ответила Черепаха. — Погоняем?
Итак, курс был определен, и старт был положен. Заяц почти сразу скрылся из виду, но вскоре остановился и, выказывая свое презрение к Черепахе, лег вздремнуть. Черепаха брела и брела, а когда Заяц очнулся от своего сна, он увидел Черепаху как раз возле победного столба и не смог вовремя подбежать, чтобы спасти гонку.
Тогда Черепаха сказала: «Медленный, но неуклонный прогресс побеждает в гонке».
Фантастический элемент этой истории — это, конечно же, говорящие черепаха и заяц и их способности рассуждать, как люди. Басни Эзопа короткие, запоминающиеся и приятные как детям, так и взрослым, поэтому они остаются актуальными спустя тысячи лет после написания. Они особенно запоминаются из-за морали или урока, завершающего каждую из историй; в этом случае «медленный, но неуклонный прогресс побеждает в гонке», что известно даже сегодня.
VI. Примеры фэнтези в поп-культуре
Фэнтези особенно широко представлено в популярной культуре, гораздо больше, чем большинство других жанров. Многие ныне известные книги и фильмы приобрели огромное количество поклонников, казалось бы, за одну ночь, от классики фэнтези, такой как «Властелин колец» и «Хроники Нарнии », до современных фаворитов, таких как серия «Гарри Поттер », «Сумерки ». сага и Перси Джексон и Олимпийцы .
Пример 1Буквально проданные миллиардами, самая популярная серия книг, когда-либо написанных на сегодняшний день, — это J.K. Роулинг из серии «Гарри Поттер ». На самом деле размеры вселенной Гарри Поттера в рамках массовой культуры неизмеримы. Поклонники этих фэнтезийных книг являются историческими и примечательными, как и возникающие в результате отношения между автором и ее поклонниками. Роулинг даже посвятила своим поклонникам последнее путешествие Гарри в «Гарри Поттер и Дары смерти :
».
В результате своей популярности семь книг о Гарри Поттере были превращены в восемь блокбастеров (одни из самых успешных в истории кинематографа), что привело к расширению бизнеса товаров и видеоигр, а затем к открытию Волшебный мир Гарри Поттера в Universal Studios — и это лишь некоторые из них.Кроме того, самоотверженность и энтузиазм ее поклонников побудили Роулинг разработать Pottermore , интерактивный онлайн-мир, созданный в рамках сюжетной линии серии о Гарри Поттере , где фанаты могут стать виртуальными волшебниками и студентами Хогвартса, и до сих пор выпускает контент. лет после публикации последней книги. Когда дело доходит до фэнтези в популярной культуре, Гарри Поттер — это электростанция.
Пример 2 Одним из самых популярных сериалов на телевидении является сериал HBO «Игра престолов », основанный на серии книг « Песнь льда и пламени » Джорджа Мартина.Как Дж.Р.Р. Действие произведения Толкина « Игра престолов » происходит в воображаемом мире.
Однако эти истории уникальны, потому что элементы фэнтези, которые являются частью книг — драконы, белые ходоки, гиганты и т. д. — все упоминаются, но считается, что они вымерли или прекратили свое существование много лет назад. Таким образом, драконы еще более волшебны и ужасны, потому что люди верят, что они ушли из мира.
Пример 3
Еще одна серия с огромной фан-базой — « Сумерки » Стефани Майер. «Сумерки » захватили рынок подростковой фантастики и вскоре превратились в четыре чрезвычайно успешных фильма. Зная заранее, что будет спрос, франшиза даже работала с дизайнером над воспроизведением свадебного платья Беллы Суонн, которое стало доступно одновременно с выходом одноименного фильма. Еще одна тенденция, возникшая из фильмов, — «Команда Эдварда» против «Команды Джейкоба» — битва между фанатами за то, с каким мужчиной должна быть Белла. Он захватил журналы, веб-сайты, социальные сети, компании по производству одежды и многое другое.
Мейер также особенно примечательны из-за огромной коллекции «фанфиков» — рассказов, написанных фанатами, в которых участвуют персонажи и/или элементы оригинальной истории, — которые появились в результате их публикации. На самом деле, вымысел одного фаната стал настолько известен, что был недавно опубликован — печально известные и невероятно успешные романы «50 оттенков». Кроме того, серия «Сумерки » сделала истории о вампирах «модными» — это привело к значительному росту популярности и производства литературы о вампирах, кино и телевидения.
VII. Связанные термины
Научная фантастика
Технически научную фантастику можно считать поджанром фэнтези, поскольку она включает в себя сверхъестественные элементы. Однако его всегда отличают от фэнтези, потому что он направлен на научный и футуристический, а не на магический и (часто) средневековый. На сегодняшний день самыми влиятельными научно-фантастическими произведениями являются, несомненно, фильмов Джорджа Лукаса «Звездные войны: »; другие примеры включают сериал «Звездный путь» и такие романы, как H.
«Война мира » Г. Уэллса и серия Дугласа Адамса «Автостопом по Галактике ».
Ужас
Как и научная фантастика, хоррор технически можно считать поджанром фэнтези, но его также всегда отличают от фэнтези. Основное внимание в жанре ужасов уделяется распространению страха и ужаса у аудитории, иногда с использованием сверхъестественных элементов, таких как призраки, зомби, монстры, демоны и т. д. Примеры включают классические фильмы, такие как «Экзорцист » и «Полтергейст », популярный сериал «Ходячие мертвецы». и романы ужасов Стивена Кинга, такие как Кладбище домашних животных.
VIII. Заключение
В заключение, фэнтези является одним из самых популярных и значимых жанров как в популярной культуре, так и в истории литературы. Десятки поджанров, совместимость с другими жанрами, способность адаптироваться к любым средствам массовой информации — влияние фэнтези нельзя сравнить со многими другими стилями.
Примеры и определение фэнтези
Определение фэнтези
Фэнтези — это форма литературного жанра, в котором сюжет не может возникнуть в реальном мире.Его сюжет обычно включает в себя колдовство или магию, действие которых происходит на неизведанной планете неизвестного мира. Его общая тема и обстановка включают в себя сочетание технологий, архитектуры и языка, которые иногда напоминают европейское средневековье. Самое интересное в фэнтези то, что в их сюжете участвуют ведьмы, колдуны, мифические и животные существа, говорящие как люди, и другие вещи, которых никогда не бывает в реальной жизни.
Типы фэнтези
Современные народные сказки
Современные народные сказки — это виды фэнтези, которые рассказчики рассказывают в традиционной сказке, сопровождаемой некоторыми типичными элементами, такими как сильный конфликт, небольшое описание персонажей, быстроразвивающийся сюжет с быстрым разрешением, а иногда и магические элементы и расплывчатые настройки.
Однако эти сказки популярны, поскольку их писали авторы на протяжении всей истории. Ханс Кристиан Андерсен написал несколько сказок этой категории:
- Newingingale
-
- Уродливый утенок
Animal Fantasy
Fantasy сказки о животных, ведущих себя как люди, говорящих, испытывающих эмоции и обладающих способностью рассуждать.Тем не менее, животные в животных фантазиях также сохраняют свои различные животные характеристики. Часто такие фантазии имеют простой сюжет и составляют литературную символику, представляя символическое выражение человеческих двойников. Популярные примеры фантазии животных включают в себя:
- Ветер в ивы, от Kenneth Grahame
- Интернет Шарлотта
- EB White
- Сказка о Питере кролика, by Beatrix Potter
Toy Fantasy
В рассказах об игрушечных фэнтези рассказчики оживляют свои любимые игрушки и превращают их в оживших существ, которые могут жить, говорить, думать, дышать, любить и вести себя как люди.
Вы бы увидели современные игрушечные фантазии в формате книжки с картинками. Примеры:
- Винни-Пух , А.А. Милн
- Приключения Пиноккио , Карло Коллоди
Волшебная фантазия
магический объект становится предметом повествования. Такие фантазии включают
- Чарли и шоколадные фабрики , на ROALD DAHL Sylvester и волшебная галька , от William Steig
Альтернативные миры и зачарованные поездки
в этих фантазиях, вы видите ведущий персонаж путешествие в альтернативный мир или мир фантазий.Хотя в реалистических сказках также используются путешествия, вы увидите, что волшебные вещи происходят только в фантастических путешествиях. Примеры включают:
Квест или Героическое фэнтези (высокое фэнтези)
Эти фэнтези включают в себя приключения с поиском, квестом и мотивом. Хотя этот квест может быть преследованием высшей цели, такой как справедливость и любовь, или получением награды, такой как спрятанное сокровище или магическая сила; конфликт героических фантазий фокусируется на борьбе зла и добра.
Главный герой борется с внутренней слабостью и искушениями, которые вы можете наблюдать в этих рассказах:
- Трилогия Властелин колец / Хоббит , Дж.Р. Р. Толкин
- Герой и корона, Робин МакКинли
- Книга Трех, Ллойд Александр.
Тайна и сверхъестественное фэнтези
Одна из наиболее распространенных форм сверхъестественного фэнтези известна как «история о привидениях». Призраки могут быть как полезными защитниками, так и грозными противниками. Однако в тайне разгадка всегда сверхъестественная или с помощью сверхъестественной помощи, такой как колдовство. Его лучший пример:
- Легенда о Сонной Лощине, Вашингтон Ирвинг
Научная фантастика
Научная фантастика — это тип художественной литературы.Он дает мысленную картину того, что может произойти на основе реалистичных научных принципов и фактов. Этот вымысел может изображать, например, мир, в котором молодые люди живут на Марсе.
Отсюда и название «футуристическая фантастика». Он драматизирует чудеса техники и напоминает героическое фэнтези, где магия заменена технологией. Вы можете найти этот тип творческой фантастики в следующих историях:
Киберпанк — это поджанр научной фантастики.
Функция фантазии
Все мы любим фантастические истории, и мы выросли, читая и слушая фантазии.Эти сказки питают наше воображение и удовлетворяют нашу жажду приключений. Таким образом, фантазия напрямую связана с нашими самыми сокровенными желаниями и мечтами. Вот почему они важны для увеличения силы воображения у растущих умов, особенно у детей. Кроме того, открывая наш разум романтике и волшебству, поиску идеальных героев и королев красоты, приключениям и даже обману, мы привлекаем внимание и воображение каждой возрастной группы. Кроме того, у фэнтези есть выдающийся стиль письма со свободой выражения — причина, по которой авторы могут экспериментировать и использовать элементы повествования, чтобы усилить свои рассказы.
Fantasy Fiction Жанр Определение | Найди мне автора
Как партнер Amazon я зарабатываю на соответствующих покупках без каких-либо дополнительных затрат для вас. Это помогает с оплатой сайта.
Определение жанра фантастики
Фэнтези-фантастика может быть описана как нечто, содержащее нереалистичные зачатки, такие как магические силы, говорящие животные и т. д. Для жанра часто характерен отход от принятых правил, по которым люди воспринимают окружающий мир; оно представляет собой то, что невозможно (необъяснимо) и выходит за рамки параметров нашей известной реальности.Притворство — вот что такое этот жанр.
Другим описанием фэнтезийного романа является любая книга, которая содержит нереалистичный сеттинг или магию, действие которой часто происходит в средневековой вселенной, или, возможно, включает мифических существ или сверхъестественные формы в качестве основного элемента сюжета, темы или сеттинга.
Что-то волшебное почти всегда является частью фэнтези, и волшебство можно увидеть в обстановке или в сюжете. Это могут даже практиковать персонажи.
В фэнтези обычно описываются те истории, которые не могли произойти в реальной жизни.Сказки известных авторов, таких как сказки Ганса Христиана Андерсена, считаются современным фэнтези и не имеют проблем с маленькими детьми; на самом деле большинство подростков растут, веря в фантазии. Они загадывают на свечи, ждут зубных фей, разговаривают со своими мягкими животными и играют с воображаемыми друзьями.
История жанра
Хотя этому жанру в его современном понимании меньше двух столетий, его прецеденты имеют долгую и выдающуюся историю.Фантастическая фантастика имеет богатую историю вдохновения критиков для анализа и применения к современному жанру. Ее часто рассматривают как современный аналог мифологии, но вызывает ли одна из этих практик другую и какая именно, вызывает горячие споры.
Фэнтези, уходящее своими корнями в мифы и легенды, является самым элементарным из всех жанров. Безусловно, интересно, что многие люди на протяжении многих поколений верили в мифы и легенды, что сильно повлияло на их жизнь и культуру.
Одно можно сказать наверняка: есть что-то вневременное в историях, в которых мотивирующие герои сталкиваются с большими трудностями против динамичных злодеев. (Можно также утверждать, что это элементарная основа большинства жанров коммерческой фантастики.) Добро есть добро, а зло есть зло. В конце концов, часто бывает счастливый конец, хотя важные второстепенные персонажи могут быть убиты.
Истории об Одиссее, Артуре и им подобных веками влияли на культуру и формировали ее.Героическая фантазия тоскует по временам жестких классовых различий, когда добро и зло были частью размножения. Когда сильные правили, слабые и слабые жили счастливо, создавая деревенскую атмосферу, как и подобает хорошим крестьянам.
В фэнтези читатель может вернуться в более простое время — мир, каким мы хотим его видеть.
Поджанры
Характеристики фантастической фантастики и множества ее пересекающихся поджанров являются предметом споров среди некоторых фанатов и писателей. Художественная литература может и часто является множественной вещью.Произведение может относиться как к жанру фэнтези, так и к жанру детектива, жанру мелодрамы и т. д.
Научная фантастика и фэнтези — совершенно разные категории, однако грань между ними часто очень тонкая. «Звездные войны» — хороший пример, так как он явно относится к жанру научной фантастики, но включает в себя некоторые необъяснимые фэнтезийные элементы (особенно «Сила», да пребудет со всеми вами). Оба типа жанра обычно помещаются на полку вместе, как из-за склонности их читательской аудитории к пересечению, так и из-за склонности авторов стирать границы между этими категориями.Многие авторы научной фантастики также написали произведения фэнтези.
Спекулятивная фантастика — жанр, который трудно классифицировать. Например, некоторые авторы могут утверждать, что большая часть спекулятивной фантастики — это чистое фэнтези, и все же фантастический рассказ, действие которого происходит в далеком будущем, скорее всего, будет классифицирован как «научная фантастика».
В последнее время термин «фэнтези», рассматриваемый как часть отдельного жанра, обычно напоминает рассказы о драконах, замках и рыцарях в сияющих доспехах, но на самом деле жанр в целом включает в себя гораздо больше.Некоторые примеры поджанров:
- Романтическая фантазия
- Сказки
- Альтернативная история
- Артуровское фэнтези
- Комическая фантазия
- Темное фэнтези
- Эпическое фэнтези
- Сказки и мифология
- Героическое фэнтези
- Высокая фантазия
- Таинственная фантазия
- Магический реализм
- Современная фантастика
- Меч и колдовство
Кроссоверы
Фэнтези — это жанр, на который меньше всего влияет возраст.
Многим взрослым нравятся книги о Хоббите или Гарри Поттере. Совсем недавно успех киноверсий «Властелина колец» и историй о Гарри Поттере резко повысил интерес к фэнтези наряду с «Хрониками Нарнии» К. С. Льюиса и киноверсией «Лев, колдунья и волшебный шкаф». Фэнтези по-прежнему значительно опережает научную фантастику.
Заключение
Мифы и легенды с самого начала были важной частью культуры.С этих рассказов началась литература. Они объясняли мир, в котором жили люди, давали уроки о поведении и последствиях, а также развлекали. Фэнтези открывает двери для переживания волшебства окружающего мира и, что более важно, волшебства в нас самих. Она может заключать в себе вихрь образов и поворотов сюжета и является одним из немногих жанров, в котором одну и ту же книгу могут читать взрослый и 12-летний ребенок — комфортно и без каких-либо объяснений.
5000 ПИСЬМЕННЫХ ПОДСКАЗОК: основной список сюжетных идей, творческих упражнений и многого другого
Почему нам нужна литература в жанре фэнтези
Какие книги являются наиболее сильными, наиболее вызывающими воспоминания, наиболее привлекательными для работы по евангелизации через литературу? Если мы посмотрим на ландшафт современной литературы с учетом этого вопроса, некоторые произведения художественной литературы образуют свою собственную горную цепь: Толкина, «Властелин колец» ; «Хроники Нарнии» и «Трилогия о выкупе» Льюиса; « Фантастов » Джорджа Макдональда.
Безусловно, произведения других авторов вырисовываются на фоне пейзажа — рассказы и романы Фланнери О’Коннор являются одним из самых ярких примеров. Но по моему собственному, по общему признанию, анекдотическому (хотя и обширному) опыту того, какие книги чаще всего упоминаются как важные для читательских путешествий веры, превосходство фэнтези примечательно.
Толкин и Льюис, несомненно, лидируют, потому что они такие выдающиеся писатели художественной литературы: творческие гении, которые, можно сказать, случайно выбрали фэнтези в качестве предпочтительной формы.Льюис, безусловно, показывает, что он является мастером общения в любом жанре или форме, которые он выбирает (как убедительно доказывает Стивен Биб в C.S. Lewis and the Craft of Communication ). Но я бы рискнул предположить, что сила их работы связана с их выбором фэнтези в качестве литературной формы. Это не означает, что фэнтези как жанр превосходит другие формы как таковые, но вполне возможно (действительно, я думаю вероятно), что у него есть особые преимущества для евангелизации и, в частности, для «управления красотой».
Сам К. С. Льюис писал в «, Удивленный радостью», , что чтение фантастического романа Джорджа Макдональда « Фантасты » «окрестило» его воображение, оказав решающее влияние задолго до того, как он задумался над интеллектуальным вопросом о том, истинно ли христианство. Многие другие были привлечены ко Христу благодаря собственным трудам Льюиса. В журнале «Простые христиане » Мэри Энн Фемистер и Эндрю Лазо собрали отзывы читателей о влиянии произведений Льюиса на их духовную жизнь.Например, Атесса Афшар, перешедшая в христианство из ислама, заметила, что «в Переландра он изобразил ангелов настолько близко к их библейскому откровению, насколько могут передать слова. Я был очарован: в этих эльдилов я мог поверить, потому что они не были нелепыми, росистыми херувимами». Филип Янси отметил, что трилогия о выкупе «сделала сверхъестественное настолько правдоподобным, что я не мог не задаться вопросом: Что, если это действительно правда? » Как я отметил в своих мемуарах « Не Божий тип », я могу засвидетельствовать глубокое влияние, которое произвел на меня «Властелин колец» Толкина ; задолго до того, как я всерьез задумался о притязаниях христианства, меня странным образом привлекло его видение мира, прекрасного и осмысленного.
Что делает фэнтези особенно важным для евангелизации? В этом отношении полезен собственный анализ фантазии Толкина в его эссе «О сказках». Он полагает, что одной из функций фантазии является то, что он называет Выздоровлением: «восстановление ясного видения» и, в частности, «видение вещей такими, какие мы есть (или должны были) видеть их» — как вещи, отличные от себя». Выражая «Выздоровление» таким образом, Толкин подчеркивает значение, стоящее за реальностью: мы предназначены для того, чтобы видеть вещи определенным образом.Имеется в виду кем? Нашим Творцом. Выбор Толкином синонимов подчеркивает, что мы потеряли то, что когда-то у нас было: обретение, восстановление, обновление, возвращение. Когда-то у нас было здоровье и ясность видения, которых нам сейчас не хватает; как христиане мы понимаем, что это результат грехопадения, разыгравшегося в нашей индивидуальной жизни.
Используя метафору грязного, заляпанного окна, чья сажа скрывает то, что мы видим через него, Толкин говорит, что нам нужно «мыть окна; чтобы вещи, видимые ясно, могли быть освобождены от тусклой мути банальности или фамильярности — от собственничества.
Когда мы думаем, что действительно знаем что-то или кого-то, то часто перестаем видеть по-настоящему. Действительно, Толкин отмечает, что наши знакомых «наиболее трудны для того, чтобы увидеть их свежим вниманием, восприняв их сходство и непохожесть: это лица, и все же уникальные лица». Странность и отличие фантастического мира, контраст, который он обеспечивает между воображаемым Вторичным миром и нашим реальным Первичным миром, облегчает процесс Выздоровления. Древобород Толкина и другие энты, пастухи деревьев, помогают нам яснее увидеть чудесную реальность и своеобразие деревьев: дубов, ясеней, буков, рябин.Домашние удобства второго завтрака в хоббичьей норе в Шире помогают нам распознать подлинную красоту простой трапезы дома в кругу семьи.
К. С. Льюис описывает во многом ту же концепцию, обсуждая создание «Хроник Нарнии» в своем эссе «Иногда сказки говорят лучше всего, что следует сказать»:
Я видел, как истории такого рода могли ускользнуть от определенного запрета, парализовавшего большую часть моей собственной религии в детстве.
Почему человеку было так трудно чувствовать то, что, как сказано, должно было относиться к Богу или к страданиям Христа? Я думал, что главная причина в том, что человеку сказали, что он должен.Обязательство чувствовать может заморозить чувства. И само благоговение причиняло вред. Весь предмет был связан с пониженными голосами; почти как если бы это было что-то медицинское. Но если предположить, что, поместив все эти вещи в воображаемый мир, лишив их ассоциации с витражами и воскресной школой, можно было бы заставить их впервые предстать в их реальной потенции? Нельзя ли таким образом прокрасться мимо этих бдительных драконов? Я думал, что можно.
Льюис отметил, что книги Нарнии «полностью посвящены Христу», однако они представляют собой что угодно, только не пропагандистские евангелизирующие трактаты.(Гнев, направленный против Хроник некоторыми, такими как Филип Пуллман, по иронии судьбы служит тому, чтобы подчеркнуть их литературную силу: никто не удосуживается поругать откровенно благочестивые и легко забываемые тома в обычном отделе христианской художественной литературы в книжном магазине.
) Хроники пропитаны Христом, сосредоточенным на фигуре Аслана, так что читатель вдыхает сам дух Христа при чтении, как подробно объяснил Майкл Уорд в Planet Narnia: The Seven Heavens in the Imagination of C.С. Льюис . Наше пребывание в фантастическом мире Нарнии помогает нам восстановить новое видение Христа, богатое и динамичное понимание того, кто Он такой и как мы можем узнать Его.
В своей более ранней статье о стихотворении Джерарда Мэнли Хопкинса «Как зимородки загораются» я указывал, как поэт помогает нам внимательно смотреть на мир, по-настоящему видеть, а не просто смотреть на что-то, и тем самым помогает нам момент, чтобы увидеть мир глазами веры. Читатель может на короткое время увидеть изнутри, что значит иметь идентичность во Христе или видеть мир таким, каким его видит Бог.Такой опыт может иметь продолжительный эффект.
Фэнтези, тщательно отмечает Толкин, имеет глубокую и необходимую связь с миром, каков он есть на самом деле: «Ибо творческая Фантазия основана на твердом признании того, что вещи в мире таковы, какими они предстают под солнцем; на признании факта, а не на рабстве перед ним».
Далее он объясняет, что «Фэнтези создано из Первичного мира. . . . И на самом деле сказки имеют дело в основном или (в лучших) в основном с простыми или фундаментальными вещами, нетронутыми фантазией, но эта простота становится еще более яркой благодаря их обстановке.. . . Именно в волшебных сказках я впервые угадал могущество слов и чудо вещей, таких как камень, дерево и железо; дерево и трава; хлеб и вино».
Завершая свой список тонким евхаристическим образом «хлеба и вина», Толкин намекает на силу Фантазии очищать наше зрение на самом глубоком уровне. Это всего лишь намек: он слишком мудр, чтобы вдаваться в подробности. Имеющий уши слышать, да слышит!
Желаемый конечный результат фэнтези, по словам Толкина, состоит в том, чтобы история «открыла ваш клад и позволила всем запертым вещам улететь, как птицам в клетке.Все драгоценные камни превращаются в цветы или пламя, и вас предупредят, что все, что у вас было (или вы знали), было опасным и могущественным, на самом деле не скованным цепями, свободным и диким».
И это дает нам руководство как евангелистам. Мы не должны пытаться превращать фантастические истории в жесткие аллегории или евангелизационные трактаты; мы не должны пытаться навязывать христианские связи людям, которые еще не готовы или не заинтересованы в их открытии.
Для этого нужно запереть птиц обратно в клетки и снова запереть клад.Скорее, мы должны позволить этим чудесным историям быть «свободными и дикими», то есть позволить читателям воспринять историю как историю и насладиться ею вместе с ими. Счастливый конец фэнтезийной истории, как пишет Толкин, не игнорирует «печали и неудачи», а скорее «отрицает (вопреки многочисленным свидетельствам, если хотите) всеобщее окончательное поражение и до сих пор является евангелием, давая мимолетный проблеск Радости, Радости за стенами мира, острой, как горе». Такая история не навязывает, а побуждает к дальнейшему размышлению об источнике этой таинственной Радости.Таким образом, как евангелисты, мы должны быть готовы быть, подобно Вергилию в «Божественной комедии» Данте, проводниками в путешествии для тех читателей, которые были заинтригованы или, возможно, встревожены этим проблеском надежды.
Мы можем помочь им увидеть еще яснее, что наш Первичный мир обладает глубиной смысла и красотой, превосходящими все, о чем можно было бы мечтать в самом захватывающем фэнтезийном романе из когда-либо написанных.
Почему фэнтези и другие жанры художественной литературы смотрят свысока в литературном мире?
Меня всегда удивляло, что люди, которые смотрят свысока на фэнтези, как правило, тесно связаны с написанием программ.По моему опыту, многие преподаватели литературы (в отличие от преподавателей творческого письма) не имеют такой предвзятости. Они любили читать, учиться и обсуждать. Они тратят меньше времени на «вы должны» и больше на «посмотрите, что делает эта интересная штука».
Это как разница между ученым и суеверным человеком. Первый тыкает в баг, гадая, какой ответ он даст, пытаясь извлечь из него уроки. Второй провозглашает, что цвет панциря жука является предзнаменованием зла.
В любом случае, да, я почувствовал дискриминацию, о которой вы говорите.
Я подал документы на программы MFA в большинстве ведущих школ по письму (Айова, Колумбия, Нью-Йоркский университет, Университет Юты), предоставив свою книгу «Путь королей» (первая попытка написать эту книгу) и не получил ничего, кроме отказов, с редкими примечаниями из «Мы не принимаем писателей жанра фантастики». Следует отметить, что «Путь королей» сейчас является одним из самых продаваемых фэнтезийных произведений моей эпохи.
Кажется, что в наших письменных программах есть некое очарование вещами, которые «реальны».Кроме того, существует своего рода обход фургонов, чтобы не допустить написания, которое может каким-то образом «испортить» программу вещами, считающимися легкомысленными. Напрашивается вопрос, что Шекспир, Остин, По или Диккенс подумали бы о людях, занимающих удобные штатные должности и отвергающих писательство за то, что оно слишком дружелюбно относится к читающей публике.
Другие мысли по теме
Это моё старое хобби – утверждать, что фэнтези и сама популярная фантастика – это вид искусства.
Это просто то, что меня интересует и беспокоит одновременно. Мне кажется, что те из нас, кто занимается художественной литературой, используют неправильные инструменты, когда пытаются отстаивать литературную или научную ценность своих произведений. Обычный аргумент, который мы приводим, состоит в том, чтобы указать на произведения, которые ЯВЛЯЮТСЯ более научными, такие как книги Урсулы Ле Гуин или даже дедушки Толкиена, и сказать: «Смотрите, фэнтези тоже может иметь литературную ценность!»
Проблема в том, что большинство из нас не Ле Гуин или Толкин, и мы не пытаемся ими быть.Что это говорит о нас? Если литературные произведения, подобные написанным Джином Вульфом, являются высшей формой нашего искусства, остальные из нас просто писаки? Этот аргумент может доказать, что некоторые фэнтези и научная фантастика имеют литературную ценность, но на самом деле он ничего не делает для жанра в целом. У меня та же проблема с аргументом, который указывает на художественную литературу, опубликованную важными авторами вне жанра художественной литературы, в которой есть элементы фантастики.
Этот аргумент говорит: «Смотрите, у Возлюбленного есть призраки! Это действительно фантастика! Что вы думаете о и ?» Этот аргумент просто говорит о том, что фантастические элементы не должны создавать мусора, но мало что делает для доказательства того, что мы — как писатели фэнтези — делаем что-то стоящее.
Последний аргумент — попытка взять литературные или научные условности и применить их к нашим собственным произведениям, стремясь завоевать научное доверие, говоря о жанровой фантастике в литературном ключе. Люди, которые выдвигают этот аргумент, обычно соглашаются с заблуждением «90% из все — дерьмо», но их собственные любимые книги всегда попадают в 10%, которые таковыми не являются. Даже те, кто не судит о большей части того, что существует, по моему мнению, используют метод аргументации, который просто не приносит нам никакой пользы как жанру.
Вы не можете использовать их правила, чтобы определить, что такое хорошая литература, ребята.
Они — литературоведы — создали эти правила для описания определенного вида письма, и это не мы ! Пытаться доказать, что популярные фэнтезийные книги имеют литературную ценность, используя аргументы истеблишмента, бесполезно. Жанр беллетристики отличен от художественной литературы. Научная литература — будь то толстая книга о потерянных коленах Израиля или новая беллетристика в стиле New Yorker — в первую очередь нацелена на то, чтобы занять разум.На мой взгляд, это не то, чем я занимаюсь как писатель. Да, я люблю умные сюжеты и интересные магические системы. Однако популярная художественная литература по своей сути основана на эмоциях.
Художественная литература, которую я пишу, , а не об обучении вас чему-то или о том, чтобы внести «выдающийся вклад в American Letters». Речь идет о написании чего-то, что заставляет моих читателей почувствовать каково это быть кем-то другим. Речь идет о мечтах, о воображении и о том, как заставить вас — на короткое время — стать кем-то другим и познать их мир.
Почему это важно? Не по научным причинам — не из-за прозы или из-за важности тем. Давайте посмотрим на мою историю — не на одну из тех, что я написал, а на одну из тех, что я пережил. Когда мне было 14, я впервые увлекся фэнтези, прочитав книгу Барбары Хэмбли « Dragonsbane ». Это история о женщине, пытающейся сделать выбор между карьерой — магией — и семьей. В нем также есть драконы, приключения и романтика. Когда я закончила эту книгу, я была удивлена, почувствовав, что я поняла каково это быть женщиной средних лет, вынужденной выбирать между своей карьерой и своей семьей, и я знаю, что моя мать много боролась с этим в те времена. годы.Я подумал, что, может быть, я мог видеть вещи из ее глаз немного лучше.
Барбара Хэмбли сделала это для меня, все время развлекая меня и заставляя мечтать одновременно. Это это то, что делает популярная фантастика. Это не «учит», на самом деле. Это позволяет нам ощутить жизнь чужими глазами и получить взрыв абсолютного удовольствия, пока мы это делаем.