Петр аксенов – Ювелир Петр Аксенов о смерти брендов, «Войне и мире» и теплохладной вере

AR: Ваши планы на будущее?
Петр: Сделать коллекцию, посвященную Эрмитажу, и запустить еще более демократичную и доступную линию для молодежи.  

AR: Есть ли у русского модного бизнеса будущее?
Петр: У России всегда есть будущее и очень великое. Закононадетелем модных тенденций всегда был Париж, а сейчас еще и Милан, Лондон, Нью-Йорк. Россия для меня имеет большее культурное значение, чем страна, на которую стоит надеяться в отношении модной индустрии.  

AR: Какие зарубежные бренды Вас вдохновляют?
Петр: Cartier мне интересен как старинный ювелирный дом с великой историей создания, Loree Rodkin как преуспевающий модный бренд. Также, мне нравится Codognato — итальянский бренд, основанный в Венеции. Каждая его вещь  — произведение искусства.  

AR: Не пугают ли православного верующего суровые законы модного мира? Или, наоборот, это помогает?

Интервью: Анастасия Третьякова
Фотограф: Анастасия Брановицкая

Параллельная мода: Петр Аксенов

Петр Аксенов об украшениях для нового сериала BBC «Война и мир»

Художник-универсал Петр Аксенов в преддверии открытия первой персональной выставки в Москве пригласил «Сплетник» в свою мастерскую на Чистых прудах.

Мастерская на последнем этаже одного из старинных московских особняков встретила нас огромными черно-белыми полотнами. В ожидании художника, я рассматриваю материал к готовящейся экспозиции Dead Brand о похороненных фетишах высшего света. Известные мировые бренды, служащие в определенных слоях общества мерилом успеха, погребены Аксеновым под массивными каменными монументами античных кладбищ.

Тема смерти, конечно, задействована Петром Аксеновым для провокации. Смерть модной индустрии — двойная провокация. Кто-то ненавидит все эти лейблы, кто-то не может жить без них, но в своих страхах перед вечностью все едины.

Художник призывает не бояться смерти, отделаться от внешних ограничений и стремиться в жизни к духовному началу.

Как же начался этот проект?

Для меня это серьезный глобальный проект, потому что я никогда не делал выставку для музейного пространства. Проект животрепещущий — это то, о чем я думаю. У каждого человека есть взлеты и падения, как бы там ни было — это жизнь. В конце жизни мы приходим к некому этапу, который заканчивается, естественно, смертью. Так родилась идея сделать проект-антиутопию. Я представил, что бренды, без которых люди не могут жить, в одночасье исчезают, умирают. По этому поводу родились скорбь, рыдания, эмоции. Я сделал надгробия основных брендов, которые считаю интересными, и назвал проект Dead Brand.

Что будет представлять из себя Dead Brand, только ли картины?

Это будут и картины (17 штук), и скульптура из мраморной крошки. Например, сумка Birkin Hermes и флакон Chanel № 5. Фотографии увядших цветов, утерявших свою свежесть, но не красоту. Серия портретов скорбящих манекенщиц с огромными слезами. Я их нарисовал в белых драпировках, они выглядят как византийские женщины. Получилось довольно забавно. Над всем этим я работал весь год.

Как шла работа над выставкой?

Я много путешествовал. Собирал информацию на мировых кладбищах, например, в Париже и Венеции. Да и на территории Донского монастыря целая кладезь потрясающих надгробий. Мемориалы, памятники, храмы — все это представляло огромный интерес. В этой выставке я делаю проект, который мне близок с одной стороны по части прошлых работ: мода, глянцевые журналы, дизайн, недели моды, реклама, люкс, презентации. С другой — это искусство.

Если говорить о живописцах, кто вас вдохновляет?

Серьезное искусство для меня — это Серов, Бакст, Коровин, Борисов-Мусатов. Конечно, это то, что мне нравится. Меня вдохновляют персоны-универсалы, которые сами создавали театральные костюмы, декорации к спектаклям, увлекались архитектурой, организовывали вечера, дружили с поэтами и писателями. Художник может быть многогранным, нет ничего позорного, если художник занимается модой или театром — это лишь внешняя форма. Многообъемность — мое кредо.

Люди, которые любят достаток и роскошь, подвержены стремлению к внешнему и страху перед смертью — потому что бессмертие это, пожалуй, единственное, что нельзя купить.

Ювелир Петр Аксенов о русском стиле жизни и свободе от моды

Понятна ли будет ваша ирония соответствующей публике?

Надеюсь. В своем проекте я стараюсь показать, что внешнее — это отнюдь не главное в жизни. Каждый человек приходит к своему завершающему этапу. Начало и конец. Хочется как-то вскользь, с иронией, но все-таки напомнить людям, что духовные и культурные ценности куда важнее материальных. Мой посыл обращения к смерти — дать возможность людям представить себя в другой ситуации. Я считаю, что мне это удается. А что до боязни смерти — то пора раскрыть глаза. Потому что итог жизни — это все-таки смерть. Тут уж ничего не поделаешь. В искусстве смерть сравнивается с любовью, кстати. Вспомнить хотя бы «Ромео и Джульетту».

В период кризиса тема особенно сложная…

В эпоху кризиса, наверное, важно понимать, что всему приходит конец. Сейчас у всех есть возможность задуматься о пресловутом вечном. Можно завершить жизнь, ничего не оставив после себя. Разве это правильно? Впрочем, можно ничего и не сделать, а просто быть хорошим человеком.

Петр, а вы патриот?

Я всегда жил в России. Очень ее люблю и никогда ни на что не променяю. Мне очень нравится в Европе, в Америке, но мои предки родились и жили в России, я исконно русский человек. Мне очень импонирует развитие, которое у нас сейчас есть, несмотря на наши проблемы. Я очень патриотичный человек.

Наша родина предоставляет огромный выбор тем для новых выставок…

Абсолютно верно! (смеется). Вот буквально вчера встречал на вокзале родственников и увидел бомжа, читающего свежий майский номер Vogue. У меня сразу же родилась идея, что следующая моя выставка будет о несовместимости персонажа и предмета, который он держит в руках или ситуации, в которой находится. Например, пузатый милиционер в балетном классе. А бомжа я даже сфотографировал.

Выставка Dead Brand пройдет на территории Московского музея современного искусства с 21 мая по 21 июня 2009 года.

СПЛЕТНИК. ru
12/05/09 13:16
Текст: Александра Сухостат

Петродворец

Ювелир Петр Аксенов открыл свой шоу-рум в старинном особняке в центре Москвы и сделал его похожим на аристократический салон XIX века. Рассказывает Евгения Микулина.

Я знаю Петра Аксенова много лет — мы познакомились, из всех мест в мире, на балу водяновского фонда «Обнаженные сердца» в Царицыно. Все годы нашей дружбы этот денди и любимец всех светских дам постсоветского пространства самым успешным образом скрывает от целующих его в щечку и щебечущих «Петя, Петя» красавиц одну чрезвычайно важную черту своего характера. Дело в том, что Аксенов — трудоголик. У него рабочее шило в одном месте — ему все время нужно что-нибудь делать и придумывать. За то время, что я его знаю, выпускник Иоанно-Богословского института успел профессионально пометаться.

Петр Аксенов

Он был арт-директором ресторанов (успешно), оформлял интерьеры (успешно — его собственная квартира украсила обложку AD в феврале 2009-го), стилизовал журнальные съемки (успешно), делал себе имя в качестве современного художника (успешно — его выставка «Смерть брендов» стала заметным, пусть и слегка скандальным, событием московской художественной жизни).

Но все это время, наблюдая за Петиной лихорадочной профессиональной жизнью, я за него немного волновалась — мне все казалось, что ни одно из его многочисленных занятий не приносит ему настоящего счастья и душевного спокойствия. Но все изменилось в тот миг, когда Петя занялся дизайном ювелирных украшений. Увидев (и примерив — драгоценности надо «проверять телом») первое кольцо по его дизайну, я поняла: Аксенов нашел себя и свое настоящее дело. Это было четыре года назад. За это время Аксенов-ювелир стал вполне себе международно известен — в кольце его работы Ева Грин появилась в фильме Тима Бертона «Мрачные тени». Стало понятно, что бренду, который успешно продается в разных точках от Москвы до Парижа, нужен собственный адрес.

«До поры до времени я работал у себя в квартире, и мне стало просто тесно — всюду эскизы, прототипы, не протолкнуться. Но иметь «просто магазин» где-то в торговом центре мне не хотелось. Хотелось открытого и уютного, почти жилого места. Не точки продаж, а своеобразного салона, куда люди приходили бы не столько за покупками, сколько в гости, общаться», — рассказывает Петр. Нужное место он искал долго и, найдя, дожидался год. Но оно того стоило — место-то не простое, а с так ценимыми Аксеновым литературно-культурными корнями. Пете удалось «отхватить» комнату в особняке между Поварской и Малой Никитской — легендарном ЦДЛ, том самом особняке, что считается прототипом дома Ростовых из «Войны и мира». «Возможно, мой салон находится как раз в спальне Наташи!» — смеется Петя. Перед тем как пригласить в свой «дом» гостей (это случилось в конце сентября), он проделал большую работу — отреставрировал лепнину и камин, выкрасил стены в небесно-голубой цвет в духе Воронцовского дворца в Алупке (недаром одновременно с ремонтом он разрабатывал ювелирную коллекцию, посвященную Крыму), постелил на старый паркет дагестанские ковры, купленные на рынке в Измайлово («я его очень люблю»).

Читайте также:

Будучи другом и поклонником таланта текстильного дизайнера Ольги Томпсон, Петя использовал для штор ее ткань «Народы России», а стулья из антикварного гарнитура конца XVIII века перетянул ее же тканью «Жар-птица». Как и в жилых интерьерах аксеновского дизайна, в его салоне (назвать прелестное шестидесятиметровое пространство шоу-румом не поворачивается язык), антиквариат смешан с современными вещами, дизайнерские предметы — с вещами с блошиных рынков. Ощущение, как и задумывалось, совершенно домашнее: настоящая гостиная в русской городской усадьбе. Четыре года назад, став ювелиром, мой друг Петр Аксенов нашел себя. И теперь я с радостью вижу, что он нашел и свой дом.

kanal21.ru

Параллельная мода: Петр Аксенов | Блогер poe-de-spell на сайте SPLETNIK.RU 26 августа 2017

Человек-самовар в шапке Мономаха, закусывающий после охоты ледяной штоф водки расстегаем с перепелками и молочным поросенком. Таким, если судить, как у нас принято — по одежке, представляет себя ювелир и батюшка всея Руси, а по совместительству — главный друг светских дам Петр Аксенов. 

Однако, достоверно  известно только то, что он создает украшения и обнимается для фото с каждой женщиной, муж которой готов его поддержать не словом, но делом. Начинал — как и многие другие «боги» нашего местечкового Олимпа — творя о себе легенды. В частности, о так называемом «богословском», затем художественном образовании. Подтверждений полученного образования найти не удалось, как нет подтверждений и старательно имитируемому благосостоянию вкупе с дворянской родословной. 

Стиль Петра — это купеческий православный шик прямиком из города, например, Гусь-Хрустальный (да, да, не всем же славянофилам быть из Усть-Каменогорска) на стыке веков. Каких именно веков, предпочитаю не уточнять, ибо стиль универсальный: византийская роскошь помноженная на барокко, рококо  и ренессанс вместе взятые. 

В благородном происхождении Петра, сами видите, сомневаться не приходится.  Иногда, правда, он забывается, какой именно дворянин был его далеким предком по материнской линии, а потому выглядит как потомок Султана Сулеймана от 128 жены из Херсона.  Это может диссонировать с кадилом, которое подошло бы как аксессуар для многих православных образов Петра. На заметку светским модницам: одно из двух — либо кадило, либо чалма, иначе образ «перегружен». 

В суждениях своих Петр строг и даже категоричен. Характерный прищур в адрес тех нерадивых православных, кто проигнорировал Петровский пост, известен многим из издания, которое «партер».

Сам Петр образ жизни ведет культурный и богобоязненный, в порочащих его связях с женщинами замечен, не был.  По собственному утверждению, высказанному в интервью Эху Москвы в феврале 2010 года Петр «постом старается не драться». А это уже, знаете ли, не мало.

Некоторую тень на безупречный образ московского дэнди отбрасывают слухи о том, как он просил взаймы у Оксаны Лаврентьевой и не только небольшую сумму этих проклятых денег — а куда без них — на лечение отца, после того как годами ранее на это самое лечение ему уже выделяли лепту другие обеспеченные товарки. У нас ведь как? Не каждый следует Евангелию. «У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне». Знает, и левая рука, и правая нога, и даже от Ксении Собчак сокрыть не удалось.

А вот фото из прошлого, когда Петр еще не успел превратиться в главного ценителя  славных российских дворянских традиций.

Чтобы завершить свой пост на оптимистической ноте, хотела бы сообщить уездным графиням, купчихам и княжнам с приданым или достойным жалованием, любящим культуру и изобразительное искусство, что Петр все еще не встретил суженую, но кольцо уже наготове. 

Продолжение следует. Следующий модник в сандалиях с носками  уже ждет своего часа.

Все фотографии найдены и одолжены на просторах интернета. 

www.spletnik.ru

Петр Аксенов: «Отчизны голос — голос лучшей музы»

Полина Аскери — топ-модель, телеведущая и актриса. После получения звания «Best comers girl in Russia» по версии Fashion TV, полетела покорять Париж. И это ей удалось — Полина подписала контракты с Домами Dior, Roberto Cavalli, Jitrois, Levi’s. А в качестве beauty-модели Полина успела поработать с L’Oreal и Feraud, став лицом успешных рекламных кампаний прославленных брендов.

Сегодня мы поговорим с человеком, который прошел путь от успешного художника, фотографа, стилиста и нашел себя в ювелирном искусстве — Петром Аксеновым. Свою дебютную ювелирную коллекцию Петр представил еще в 2011, и с тех пор дело его идет весьма успешно. Основной мотив для творчества Аксенова-ювелира — культурное и историческое наследие России.

Интересно, что же еще служит источником вдохновения для русского мастера?

Аксенова я знаю с детства. И уже более десяти лет наблюдаю за его творческим развитием, в равной степени, как и он — за моей карьерой. С такими людьми, как Петр Аксенов, всегда есть о чем поговорить. И это очень приятно.

Фото: Надежда Гамова

Полина Аскери: Петр, я была журналистом, затем PR-директором кинокомпании, после стала моделью и актрисой, так и ты, через фотографию, живопись, карьеру стилиста, пришел к тому, чтобы создавать ювелирные украшения…

Петр Аксенов: Основная причина, по которой я стал создавать ювелирные украшения — это желание заниматься делом, которое было бы непосредственно связанно с нашей культурой, с нашей эстетикой, которое имело бы русские корни. Я очень долго был за границей — путешествовал и учился — и понял, что Россия со всей своей великой культурой, — это мои корни, мои истоки, мое вдохновение.

Иными словами, «Отчизны голос — голос лучшей музы».

Творчество, основанное на культуре своей страны, несет позитивный характер. Когда я искал себя и думал, чем могу заняться, чтобы использовать свое культурное наследие, то задумывался о создании одежды, но, проанализировав, понял, что я не хочу этим заниматься. У меня много друзей среди русских дизайнеров и я понимаю, что это огромный труд и необходимость получения специального образования. К тому же любой дизайнер принадлежит индустрии, он не является художником в прямом смысле этого слова. Дизайнер должен следовать тенденциям моды. Есть, конечно, имена, как, например, Джон Гальяно, которые добились многого, хотя тот же Карл Лагерфельд, создавая вещи в рамках своей истории, своего вкуса, делает все для CHANEL. Безусловно, мне как художнику хочется большей свободы. То, чем я сейчас занимаюсь, это то, что хочу делать именно я, и никто не сможет мне диктовать свои условия. В ювелирном искусстве ты паришь на крыльях свободы! Когда я стал заниматься ювелиркой, все мои другие увлечения отошли на задний план.

Полина Аскери: А твое богословское образование помогает ли тебе как-то в ювелирной работе? Как относится твой батюшка к твоему увлечению?

Петр Аксенов: Богословское образование, оно фундаментальное. Для меня было важно его получить, и не факт, что тот путь, который я хотел пройти в своей жизни, для меня не будет пройден. Я не исключаю, что вернусь к этому через некоторое время. Мне нравится, что ювелирное дело не касается спорных вопросов между модой и духовностью. Сама ювелирка в церковном мире существует. К сожалению, 70 лет советской власти оставили неправильное представление о том, как должен выглядеть церковный человек. До революции и дворяне и крестьяне одевались красиво в церковь, ведь церковь не учит выглядеть замученно и бедно. Я думаю, что со временем я запущу церковную линию украшений.

Полина Аскери: Над чем ты работаешь сейчас?

Петр Аксенов: Сейчас я создаю коллекцию «Российский Крым». Это интересно, поскольку Крым всегда был местом, где отдыхала семья Романовых в летней резиденции князей Воронцовых грандиозном Воронцовском дворце в Алупке. Занимаясь ювелиркой, ты сам себя образовываешь: ездишь по интересным местам, общаешься с историками, археологами, которые все тебе показывают и рассказывают много интересного. Грубо говоря, это еще одна возможность развивать себя дальше.

Полина Аскери: Да, почему у дворянского сословия много гениев? Потому что это люди, у которых была возможность заниматься самообразованием, постоянное самообразование очень важно.

Петр Аксенов: Да, это идеальный способ вложения в себя, в создание своего мировоззрения. У нас настолько большой культурный бэкграунд — литература, музыка, балет — при этом столько сложных моментов в нашей истории — все это сделало нас великой страной и нацией. Все, что мы имеем в искусстве настолько высоко, что к этому хочется стремиться.

Полина Аскери: Многие сейчас уезжают из страны? Какие у тебя мысли на этот счет? Ты тот человек, который останется в стране и будет менять ее к лучшему?

Петр Аксенов: Я никогда не думал об эмиграции, конечно, если она не вынужденная. Если нужно было бы выбирать страну для этого, наверное, это была бы Франция. Возможно, потому что я учился во Франции и в Париже, мне там спокойно, и я чувствую некую близость между нами и французами. Путешествовать и отдыхать я предпочитаю в Италии. В Лондоне — смотреть на государственное устройство структуру страны, ¬¬которое утратили мы. Конечно, я бы не хотел покидать родину и, если бы мне предложили сотрудничество с иностранным брендом, я поработал бы, но вернулся обратно.

Полина Аскери: Последние пару лет, когда ты занялся активно ювелирным бизнесом, у тебя стало меньше провокаций и эпатажа в жизни, почему так происходит?

Петр Аксенов: Я думаю дело в том, что я повзрослел, а все провокации были от того, что я просто искал себя. У меня мама иконописец, отец фотограф, и, по-молодости, из чувства протеста, я всегда хотел избавиться от некого груза и того, что в меня вложено. Я как будто был ослеплен чем-то, а сейчас прозрел и нашел себя. Я жалею времени, проведенного в обществе, с которым тогда общался, и признаю ошибки своей молодости.

Полина Аскери: Как говорят многие психологи, ты являешься тем, кто ты есть, не только благодаря своему образованию, но также ошибкам, которые ты совершал, и тому, через что ты прошел… Расскажи мне, что тебе на данный момент не нравится в себе.

Петр Аксенов: С одной стороны, во мне есть некая мягкость, и я иду у людей на поводу. Зачастую это приводит не к самым положительным результатам.

Полина Аскери: А что не нравится в отношении других людей?

Петр Аксенов: Мне, конечно, не совсем комфортно, когда я знаю, что человек меня недолюбливает, это его право. Самое главное сохранить нейтралитет. Меня поражают другие моменты… Когда человек относится к тебе плохо и нарочито это показывает. Или еще хуже, когда люди лицемерно кидаются на шею и показывают, как любят, а через пять минут нелестно обсуждают тебя за глаза. Но я не хочу сказать, что меня сильно волнует мнение людей обо мне, ведь ты не можешь быть всем мил.

Я всегда первым делом исправляю свою ошибку и понимаю, что нужно хорошо относиться к людям.

Полина Аскери: Ты всегда выходишь в свет с разными девушками, я ни разу не видела тебя с постоянной девушкой?

Петр Аксенов: В основном девушки, которые со мной ходят на мероприятия, — это мои подруги и клиентки. Ведь выход на светское мероприятие — это способ пообщаться, поскольку у меня не всегда на это есть время. А девушка, от которой я хочу детей, уж точно не должна ходить по таким мероприятиям. Только, если она работает в этой сфере. Как и любому творческому человеку, мне бы хотелось, чтобы моя жена помогала мне вести дела и являлась моей музой. Мое мнение светские тусовки не для семьи. Для меня важно выходить на мероприятия командой, мне не хочется личную жизнь проецировать на светское общество. Поэтому для меня выйти с новой знакомой или давней подругой не составляет проблем.

Полина Аскери: Расскажи о своей семье.

Петр Аксенов: Мои родители не любят выставлять себя на показ. У меня есть сводные братья и сестры по отцу. Они очень со мной близки, и я провожу с ними много времени. Помогаю не совершать ошибок, которые я совершал в своей жизни.

Полина Аскери: Ты часто добавляешь в Instagram совершенно разные образы: то ты фотографируешь лепнину, то ты в костюме в театре, а вот фотографии в спорт зале несколько выбиваются из общего образа. Это что, тоже своего рода эпатаж?

Петр Аксенов: Возможно, я эпатирую, но, скорее, пропагандирую то, что считаю нужным для нашей страны. Я могу поделиться фото из церкви, могу и из клуба. Самое главное, чтобы атмосфера была мне близка. Мой внутренний мир — это спорт, церковь, культурная жизнь. Это меня цепляет. Мне жаль, но молодые люди совсем не занимаются спортом. Я всегда занимался спортом, балетом, русскими народными танцами, конькобежным спортом. Физическая культура — для меня это отдых. Я против того, чтобы люди добавляли фотографии того, что им не нравится. Нужно своим поведением и действиями подавать хороший пример.

www.love2beauty.ru

Пётр Аксёнов: Служить истинной красоте

Художник, чьи полотна находятся в частных коллекциях в России, Канаде, Америке. Фотограф, чьи работы не оставляют равнодушным, показывая грань между пороком и красотой. Ювелир, возрождающий традиции русского ювелирного дела.

Петр, вы закончили теологический факультет Иоанно-Богословского института и уже тогда привлекли внимание своей неординарностью, выбрав тему дипломной работы «Статус мирян на примере католической церковной организации Opus Dei». Почему?
Проблема, которая меня всегда интересовала, – взаимоотношения клира и простых мирян. Внутри католической церкви существует мощнейшая организация Opus Dei, которая состоит в основном из мирян, подчиняется Пантифику и активно участвует в жизни государств. Члены ордена работают в университетах, СМИ, кинокомпаниях и банках, входят в корпорации и правительства. Эта организация до сих пор является самой закрытой и загадочной, образуя некий раскол в католической церкви. Тема была и остается острой, поэтому я за нее взялся. Но посчитали, что она может подорвать авторитет института, так как в духовенстве не было выработано четкого отношения к этой проблеме. Пришлось перейти в другое учебное заведение, чтобы закончить свое исследование.

Как произошел ваш переход от духовного к мирскому после окончания института?
В то время мне хотелось путешествовать, заниматься искусством, реализовать себя в миру. Я не затворник. Мои профессии дают возможность общаться с людьми, и это главное.

Не испытывали внутреннего противоречия по поводу такого выбора?
Это было осознанное решение. Хотя во мне борются два начала: духовно-нравственное, которое с детства заложила мама, она иконописец-реставратор, и светское от отца – он был известным в совесткое время фотограф и продюсер. Сейчас я могу сказать, что абсолютно реализован и добился всего сам. Но мне нравится менять направления жизни, возможно, я когда-то приду и к служению.

Просыпаясь утром, кем вы себя ощущаете? Вы стилист, художник, богослов, может быть, кто-то еще?
В этот момент я мыслю себя творческим человеком. Могу ощущать себя и писателем, например. Если говорить об образе, который мне ближе всего, то это образ русского аристократа. К сожалению, он утерян, и никогда уже не вернется в нашу жизнь. Чем занималась аристократия – всю жизнь училась, самосовершенствовалась. Для этого были время и возможности. Я же должен зарабатывать деньги и получать удовольствие от того, что делаю.
Просыпаясь утром, я думаю, как мне все успеть: позвонить 35 людям, побывать на 12 встречах, нарисовать массу эскизов, посетить выставку и еще сделать много чего. Иногда так устаю, что начинаю завидовать спокойной жизни обычного человека, который ходит каждый день на работу.

Вас не напрягает необходимость вести светскую жизнь, тратя много времени на посещения мероприятий? Разве настоящему художнику не нужно уединение, особое пространство для творчества?
Честно? «Тусовки» и вечеринки очень тяготят. Мне давно перестала быть интересна роль «светского персонажа». Иногда приходится общаться с большим количеством неинтересных людей, и ты не можешь никого обделить вниманием, ты должен быть со всеми вежлив. Какие-то мероприятия важны для моей профессиональной деятельности, где-то необходимо почтить вниманием друзей, партнеров. Я стараюсь быть избирательным, чтобы оставалось время для себя: почитать книгу, позаниматься спортом.

Расскажите о вашем увлечении боксом. Что оно вам дает: умение отстаивать свои интересы, выработку жесткости характера?
Спорт мне необходим, для меня это отдых. Существует два места, где я полностью расслабляюсь и «отключаю» мозг – это церковь и фитнес-центр. Мне нравится бокс, который тренирует силу, выносливость.

А экстремальные виды спорта пробовали?
На лошадях катаюсь, могу галопом проскакать, но экстремальными видами спорта не занимался – считаю, что это не полезно для здоровья. Чтобы получить порцию адреналина, достаточно пойти волонтером в первую городскую больницу – это по-настоящему экстремально, и собственными руками там помочь, а не жертвовать деньги на аукционах.

С чего начался ваш интерес к ювелирному искусству?
Я работал для известных ювелирных брендов, постепенно увлекся коллекционированием старинных запонок, перстней – привозил из Венеции, Парижа, Лондона. Потом появилось ощущение, что могу делать все это сам.

И как возник образ вашего первого украшения?
Я очень люблю картину Васнецова «Сирин и Алконост. Песнь Радости и Печали», где изображены сказочные женщины-птицы. Я захотел сделать драгоценности в виде их крыльев. Дебютная коллекция Axenoff Jewellery выполнена по мотивам украшений знати, царей: это перстни «Шапка Мономаха», «Шамаханская царица», серьги «Перья Жар-птицы», кольца «Василиса», «Иван Царевич».

Вдохновением для нее послужили образы сказочных персонажей. Новая коллекция «Angel Tricks», где серебро и золото сочетаются с эмалью, создана в традициях русской живописи XVIII–XIX веков. На перстнях, брошах, серьгах – изображения ангелов и амуров в обрамлении топазов и сапфиров. Вдохновением для нее послужила прогулка по Павловскому дворцу в окрестностях Санкт-Петербурга.

Заниматься «русской темой», которая сейчас возрождается в искусстве – это проявление коммерции, желание заработать на спросе?
Я вырос в семье, где мама и отец были верующими, мой прапрадед был купцом и возводил храмы. Они не признавали советскую власть, не праздновали Новый год, только Рождество. Я не был ни пионером, ни комсомольцем. Но при этом мы любили свою родину – это важно! Вот, например, сейчас модно увлечение йогой, другими восточными практиками. Но зачем мне нужны эти чужие традиции, если мои предки были признанными талантливыми людьми и православными? Мне есть на кого равняться – это Пушкин, Достоевский, Толстой. Нужно возрождать в умах людей образ родины и русского человека, которые после развала Союза перестали существовать. Я раньше был абсолютно «прозападным», стремился подражать, отрицал все русское. Теперь работаю только в этом направлении и получаю намного больше удовольствия.

Какой стадией в разработке ювелирных украшений занимаетесь вы?
Контролирую процесс «от» и «до». Сначала возникает идея, потом она отрисовывается в виде эскиза, пишу техническое задание, продумываю, каким должен быть материал, фактура, размер изделия. Затем мастера делают эскиз в 3D. Отливается модель, и я подбираю к ней камни. Делается нужная огранка, создаются закрепки, и затем украшение чернится или радируется.

Ваши ювелирные украшения носят Скарлетт Йоханссон, Лана Дель Рей, Карл Лагерфельд. Каким образом вам удалось стать востребованным в пространстве знаменитостей?
Не могу сказать, что горжусь этим. Этот успех совершенно случайный. Порой даже не предполагаешь, что знакомишься на одном из мероприятий, например, с агентом Милен Фармер. Ева Грин купила мое кольцо, потому что оно ей было необходимо для съемок в телесериале «Камелот».

Как вы считаете, искусство должно быть актуальным или концептуальным?
Не люблю современное искусство. Я им долгое время занимался и разочаровался в нем. Я был художником, который ходит в бархатном пиджаке, ездит на машине с водителем, выставляется в правильной галерее «RuArts». Но потом понял, что в современном искусстве никто не смотрит на то, что ты делаешь.  А мне хотелось другого – донести до людей свое видение сегодняшней ситуации, мое мироощущение. Искусство  должно отражать действительность, уродовать, искажать ее, смеяться над ней, и тогда оно будет актуальным.

Как бы вы охарактеризовали образ русского человека?
Это открытый, воспитанный, начитанный, спортивный, знающий свою культуру и любящий Россию человек. Ему не чужды вера и почитание национальных традиций. Он не должен стремиться уехать на Запад, а делать что-то полезное здесь.

Каким вам видится образ русской женщины, воспетый поэтами и художниками? И насколько современные героини от него отличаются?
Сегодня всем не хватает культуры, знания своей истории, увлечения более глобальными ценностями, чем одежда и внешний облик. На мой взгляд, важно уметь разбираться не в известных брендах, а в искусстве, балете, музыке. Но для меня женщина, которая занимается воспитанием своих детей, априори прекрасна. Сила русских женщин – в сохранении семьи, поддержании семейных и культурных традиций, в любви.

А что бы вы привнесли в этот образ как стилист?
Русская женщина может одеваться как угодно: не обязательно носить длинные юбки, косы, платки. Самое главное – не быть вульгарной. Она должна быть строгой, умеренной, уметь очаровывать.

Тема нашего номера «мода на звезды». Сначала вы стали известным, и у вас появились звездные клиенты, или вы начали работать со знаменитостями, а затем пришла слава?
Когда мои серьги надевает Рената Литвинова, каким бы я ни был известным ювелиром, она для меня – звезда. Я сделал себе имя в период работы стилистом, фотографом, художником. Поэтому, выбирая название для собственного бренда, остановился, по совету друзей, на своей фамилии, она уже сама за себя говорила.

Работать со «звездами» сложно?
Выстраивать отношения с известными людьми – это тяжелая работа. Это сейчас я приезжаю на съемку, у меня есть имя, и звезды уже не показывают свои «понты», а раньше все это было. Могу сказать, что самым приятным общением была встреча с Евой Грин. На съемочной площадке она выполняла все, что ей говорили.

Вам как человеку духовному тяжело встраиваться в светскую среду?
Я соблюдаю правила, принятые в этой среде. Я был разным по отношению к ней: и агрессивным, и таким, что мне было все равно, как меня принимают. Сейчас я стал мягким, спокойным, открытым. Не хочу вызывать ни у кого агрессии.

У нас эклектичная страна в плане смешения культур. Мы заимствовали понемногу у каждой и создали свою – неповторимую и разнообразную. Мне понравилась ваша фраза: «Я по сути своей законченный эклектик». Прокомментируйте, пожалуйста.
Я приемлю все стили: барокко, рококо, классицизм. Пару дней назад наткнулся на японское аниме – мультфильм потрясающей красоты: там были красные облака, голубые и розовые сады, печальный принц, которого никто не может спасти… Очень красиво – тоже искусство. Мне и американская культура интересна. Мне многое нравится, если это не чересчур.

Вы зачастую иронизируете по поводу светских персонажей. Никто не обижался?

Я ни над кем не смеюсь, но в любой среде есть люди, которые делают какие-то глупые вещи. Например, я показываю одной даме каталог кукол благотворительного аукциона, она его смотрит и говорит: «Ну, это же игрушки! А я в них уже не играю!» Вот такие женщины обычно покупают известные бренды, чтобы вещь была явно узнаваемой и оцененной окружением – я для них не бренд. Они говорят: «Мы купим твои украшения, а ты сходишь с нами на мероприятие, и мы попадем в светскую хронику». Нет, дорогие, до свидания, сразу!

Беседовала Евгения Стрига
Фотографии: Дмитрий Коробейников, Ян Величко

Благодарим за помощь в организации
интервью и фотосъемку в интерьере Bosco Cafe’

Метка Евгения Стрига, Пётр Аксёнов, Ювелир

Еще на эту тему

• 

  Юрий Грымов: «В театре сейчас больше свободы…»

  Мы поговорили с художественным руководителем самого быстроразвивающегося московского театра «Модерн» об изменениях, новых спектаклях, ощущении современности на сцене, о том, стоит ли режиссерам учиться по книгам и о смерти маркетинга.

• 

  Кайзер покинул здание

  Креативный директор дома моды Chanel дизайнер собственного бренда Karl Lagerfeld модельер, фотограф, коллекционер и издатель, человек-бренд и просто Кайзер моды скончался сегодня в возрасте 85 лет.

• 

  Фотохудожник Павел Мороз: Не стоит ограничивать себя рамками

  Как оказалось, роман с Неглинной – его давняя история. И, между прочим, эта любовь дала  фотографу новые возможности.

eclectic-magazine.ru

Петр Аксенов

Художник, дизайнер интерьеров и стилист важным в моде считает период XIX – начала XX века, преклоняется перед талантом Ральфа Лорена и Валентино, говорит, что Том Форд всегда одет с иголочки, а бренд Versace на сегодняшний день, по его мнению, совсем не соответствует духу времени.

О детстве
Любовь к моде возникла у меня еще в детстве. Мой папа был выездным и всегда хорошо одевался, опережая веяния, которые царили в Советском Союзе. Поэтому и у меня всегда было все самое модное: костюмы, куртки на молнии, джинсы, серые туфли из мягкой кожи… Даже школьную форму мне подгоняли по фигуре мамины портные. В то время как все ходили в шубах из искусственного меха и шапках-петушках, я щеголял в дубленке и натуральной меховой шапке. В общем, был настоящим пижоном. Но особую страсть я уже тогда испытывал к красивой обуви. Ботинки, в которых нужно было идти 1 сентября на торжественную линейку, я начинал выбирать чуть ли не за полгода, они должны были быть яркими, необычными и никак не черными, а цветными – золотистыми, серыми, коричневыми.

О любимой эпохе в моде
Центрообразующим и концептуально важным в моде я считаю период конца XIX – начала XX века. Именно в эту эпоху зарождается эстетика, которая имеет сильнейшее влияние на моду (впрочем, и на другие сферы жизни) и по сей день. В это время происходит переход от старого костюма к современному, уже полувоенному, но при этом не лишенному стиля и элегантности. Для меня абсолютно безупречные герои того времени – Оскар Уайльд, Феликс Юсупов, Рудольф Валентино, Александр Блок, Сергей Есенин, Федор Шаляпин. Но и наше время кажется мне очень удачным с точки зрения моды и стиля. Царящая сейчас эклектика позволяет человеку быть во всем личностью и ярко выражать собственную индивидуальность, в том числе и посредством одежды.

О дизайнерах
Я преклоняюсь перед талантом таких дизайнеров, как Валентино, Ральф Лорен, Ив Сен-Лоран, Том Форд. На мой взгляд, все коллекции Ralph Lauren наполнены не только стилем, но и смыслом, и комфортом. Yves Saint Laurent всегда создает модные классические образы и лучшую в мире модель обуви – Jonny Boot (у меня около пятидесяти пар только этой модели в разных цветах и коже – крокодил, страус, питон), а Том Форд делает очень красивые и модные вещи вне зависимости от того, для какого модного дома работает. Что касается женской одежды, лидерами тут, без сомнения, являются Alexander McQueen, Marc Jacobs, Balenciaga и Jil Sander. Думаю, что в ближайшие десять-двадцать лет на самые топовые позиции выйдет также Bottega Veneta. Очень странными и остановившимися в своем развитии мне кажутся марки Byblos, Cavalli, Versace. В тот момент, когда обществу хотелось экстравагантности и чрезмерной роскоши, Versace, конечно, соответствовал духу времени. Но сейчас, к сожалению, этого о марке не скажешь.

Об иконах стиля
К сожалению, практически никто из наших соотечественников не может считаться иконой стиля в полном смысле этого слова: мы мало соответствуем мировым представлениям о моде. Пока большинство наших девушек (да и мужчин тоже) все еще нуждаются в хорошем стилисте. Тем ценнее люди, которые всегда одеваются безупречно, такие как Мирослава Дума, Светлана Маниович, Юлия Коровина, Юлия Визгалина, Айдан Салахова, Ольга Свиблова. Среди мужчин я хотел бы отметить Евгения Бакаева (архитектор, совладелец галереи дизайна Room. – Прим. ред.) – он не только очень точно чувствует, что модно, но и всегда одевается в соответствии с ситуацией: может быть в пиджаке и бабочке, а может – в джинсах Denis Simachev и майке. Если говорить о западных законодателях моды и стиля, для меня это Джуд Лоу, Мадонна, Кейт Бланшетт, Гвинет Пэлтроу, Ева Грин, Карла Бруни. Всегда с иголочки одет Том Форд.

О моде и искусстве
Для меня модная индустрия является дополнением к тому, чем я занимаюсь по жизни, – к современному искусству. Интеллектуалы никогда не отделяли моду от современного искусства, потому что это очень близкие и взаимосвязанные вещи. Достаточно вспомнить, что Энди Уорхол, человек, который принес современное искусство в массы и помог понять его домохозяйкам и техасским фермерам, семь лет проработал арт-директором модного журнала Harper’s Bazaar и вся его жизнь была неразрывно связана с фэшн-индустрией. Конечно, многие проекты, в которых я участвую, связаны с модой. Я очень люблю стилизовать современные съемки под разные исторические эпохи: начало XX века, 1920-е или 1960-е годы. Никогда не забуду свою первую съемку, которую я делал для журнала Vogue с фотографом Ладо Алекси: мы снимали девушек, которые проводят предновогодние вечера в старинных усадьбах, в эстетике салона Анны Павловны Шерер. Эта съемка принесла мне удачу и много хороших воспоминаний.

О Москве и Петербурге
Московский стиль определенно отличается от петербургского. В Северной столице принято одеваться скромно и со вкусом, в Москве – роскошно, порой даже вычурно, с огромным количеством лейблов. С другой стороны, более буржуазные образы лучше удаются московским светским девушкам. Мне самому ближе не московский и не петербургский, а скорее европейский стиль.

Про и контра
Мой мастхэв на этот сезон – джинсы клеш Yves Saint Laurent, черная водолазка, тренч и модная сумка из новой коллекции. Что уже совсем неактуально и вызывает только отвращение, это гей-стиль: джинсы на бедрах, шорты выше колена, майки-«алкоголички» и обилие аксессуаров от Dolce & Gabbana. 

www.sobaka.ru

Петр Аксенов: Неслучайная случайность

Я всегда верила в «неслучайные» встречи, которые даются нам для того, чтобы что-то понять, чему-то научиться, что-то изменить. И все же такие знаковые знакомства – большая редкость, а потому не всегда возможно сразу их распознать.

Петя Аксенов появился в моей жизни как-то чересчур обычно и до неприличия случайно. «Алло, Тоня? Это Петр Аксенов – ну, ты меня знаешь…», — раздалось в один из зимних вечеров в моей телефонной трубке. Я не знала.

Дальше были сумбурные разговоры о работе, несколько пространных писем, обрывки идей и мыслей, за которыми сложно разглядеть реальную значимость чего бы то ни было. И, наверняка, все так бы и осталось «обычным», если бы не произошла та встреча. Встреча, благодаря которой, вы и читаете сейчас это интервью. Встреча, которая открыла мне совершенно незнакомого, но невероятно интересного человека, с которым хочется говорить, которого хочется слушать и о котором хочется писать, — Петра Аксенова.

«Я понял, что могу влиять на людей своим внутренним миром»

Петр Аксенов широко известен в медиа — и fashion — кругах Москвы. На его счету сотрудничество в качестве стилиста с журналами L’Officiel, ELLE, Vogue, GQ, MENU Удовольствий, создание fashion-проектов – May Fashion, Nightlight Awards, руководство арт-кафе «Галерея», многочисленные выставки и художественные проекты. Его творческие работы уже давно нашли отклик в сердцах Умы Турман, Милы Йовович, Марата Загидулова, Александра Карманова, Милен Фармер, Лорана Бутона, закрепив за художником славу настоящего эстета. Первая персональная выставка Аксенова «Трагедия Белоснежки» открылась 15 сентября в галерее RuArts.

— Петя, что ты чувствуешь сейчас, спустя неделю с момента открытия выставки, когда страсти уже немного улеглись?

— Как бы это пафосно не звучало, но, когда я проснулся на следующее после открытия утро, то почувствовал, что теперь моя жизнь все же станет другой. Ведь до этого момента род моей деятельности так или иначе представлял сферу пусть и каких-то необыкновенных, но все же услуг. То я, словно по мановению волшебной палочки, старался превращать в праздник любые проекты. То делал какие-то фантастические проекты со съемками. То собирал интересных творческих людей для работы над совместными художественными проектами. Но, как бы то ни было, я все время создавал что-то для кого-то. «Трагедию Белоснежки» я задумывал, прежде всего, для себя. Хотя, конечно же, и для людей. А еще одна вещь, которая меня поразила, — это то, что многие гости выставки (часто совсем не знакомые мне люди), посмотрев на мои работы, говорили, что действительно не ожидали такого увидеть. И каждый находил в них что-то свое: для кого-то выставка по-новому открыла Красоту, кто-то почувствовал в ней мощную социальную подоплеку, для кого-то она стала образцом профессионализма в работе. Я считаю, что каждый должен в жизни что-то проповедовать, и «Трагедию Белоснежки» можно считать моей проповедью. Главное, что я сейчас ощутил, — это то, что я могу влиять на людей не своими внешними проявлениями, а внутренним миром.

— То есть, когда ты задумывал выставку, ты к этому не стремился?

— Признаться честно, я задумывал этот проект как некую провокацию, больше связанную с современным артом. А получилось нечто большее. Представители современного арт-искусства, конечно, пока относятся ко мне с недоверием, но я тем не менее уже попал во многие престижные коллекции как в Европе, так и в Америке и Канаде.

— Ты ощущаешь негатив по отношению к тебе?

— Да, на меня идет ополчение со стороны представителей двух сфер: «мастодонтов» современного арта и людей из той среды, в которой я жил и общался до сих пор, — мира моды, например. Если какой-то главный редактор, кино — или телезвезда видел меня на модных съемках, это еще не дает ему права говорить обо мне только в этом аспекте. Я семь лет учился в художественной школе, три года – в художественном училище, мой отец – художник и фотограф, а мать – известный специалист по реставрации икон и иконописец. Люди, которые знают меня не больше трех лет, не могут понять и поверить, что за свои тридцать лет я успел многое пережить, многого достичь, что у меня вполне может быть два высших образования, и я действительно многое умею. Складывается впечатление, что, если даже я прямо сейчас сяду за фортепиано и сыграю, скажем, Рахманинова, люди не поверят, что я окончил музыкальную школу и владею инструментом. Окружающие почему-то как-то неадекватно и нервно реагируют на чужой успех. Но это было предсказуемо, потому что, как сказала мне арт-директор галереи RuArts, люди задолго до открытия выставки звонили и в достаточно язвительной форме пытались что-то о ней «разузнать». Почему-то людьми овладела обида на то, что «стилист делает выставку». И еще обиднее для них было убедиться, что король-то не голый. Вообще, негатив – это зависть, а я таким чувством не страдаю. Ведь все знают, кому завидовала Кортни Лав…

На создание работ для «Трагедии Белоснежки» Петра вдохновило творчество режиссера Тима Бартона и художника Эндрю Зендора, а также всемирно известная сказка братьев Гримм «Белоснежка и семь гномов». Наложив образы литературного произведения на социально-философскую структуру мира, Аксенов сосредоточил свое внимание на двух центральных образах сказки – Белоснежке и Злой королеве – мачехе, символизирующих два абсолютно разных женских архетипа.

— В концепции моей выставки заложена идея двух миров. Один – мир красоты, искусства, сказки. Второй – тот мир, который мы не замечаем, — мир страданий, смерти, морали, ценностей, которые мы растеряли за последнее время, но о которых мне хочется напомнить людям. В своем следующем проекте я буду закрывать розы в газовую камеру. Мне кажется, что ГАЗПРОМ и ЛУКОЙЛ поглотили человеческие души, а потому главная ценность современного мира – это газ и нефть. Посредством своих работ я постараюсь донести до окружающих свой взгляд на происходящее, которое мне совсем не близко.

— Но ведь ты же сам – часть этого мира…

— Знаешь, вчера я был на одной вечеринке. Там были очень правильно подобранные и хорошо организованные люди. Красиво одетые, богатые. Играющие в «светское общество». Далекие от духовности… Для меня это все неприятно и даже в какой-то мере смешно. Я стараюсь абстрагироваться. С одной стороны, я с этими людьми, я их понимаю, но, с другой, — я не могу им верить. Нельзя сказать, чтобы они были плохими. Просто каждый из них одинок и по-своему несчастен.

— С отрицательными сторонами все понятно, интересно другое: что такого ты находишь в этих людях, что позволяет тебе с ними сосуществовать?

— Просто так сложилось, что одна из сфер моей деятельности плотно соприкасается с подобного рода людьми. На самом деле, я хотел бы от всего этого отказаться и начать служить какому-то социальному миру. Но пока я не чувствую в себе необходимой силы. Ведь эти люди по-своему очень притягательны: в их руках власть, они правят миром. Думаю, что и в этом обществе я призван что-то сказать, что и пытаюсь сделать. И потом: там, где тяжело, там и плоды будут больше.

— Петь, это действительно желание что-то сказать, самовыразиться, или стремление же быть причастным к этому миру, тоже иметь определенного рода власть?

— Сложно сказать, что мне близка эта формулировка, — «править миром». Но, с другой стороны, — это же ведь не однозначно негативное понятие. Имея определенную власть, можно дарить людям прекрасное. Конечно, выбор все равно остается за человеком. Я не смогу никакими чарами, словами или картинами, например, заставить человека мыслить иначе. Все, что я могу, — это дать ему правильный импульс к чему-то, но я никогда не смогу предугадать, как он поступит в итоге. Хотя русская нация, кстати, мне кажется очень предсказуемой во многих своих оценках и поступках, потому что в нас исторически заложены понятия нравственности, стыда. И мне это нравится! Ни в Европе, ни в Азии я этого не встречал. А потому я очень большой патриот, я горжусь своей нацией. Хотя у меня нет никаких расовых предрассудков, и я одинаково хорошо отношусь к людям любых национальностей. Возможно, эта «всеядность» и повлияла на решение претворить в жизнь мой следующий проект «Арт-война». Хотя, мне кажется, что общественность может принять его в штыки…

— Почему?

— В нем я так или иначе приравниваю разные нации друг другу. Для меня русский ребенок – это Мессия, но и еврейский, и арабский – тоже. В любой нации есть добродетель, и я научился видеть ее в первую очередь, а не во вторую.

— То есть ты либерал?

— Ну уж нет. Кто такой либерал? Это человек, который, как Винни-Пух, — ест и сгущенку, и варенье, и мед, а потом не может пролезть в дверь и ждет, когда другие либералы его подтолкнут (смеется).

— Петь, а признайся честно, что является для тебя самым важным во время создания того или иного проекта?

— Безусловно, важны все составляющие. Может показаться, что главное для меня – это, чтобы мои картины были проданы, но это не так. Иногда работаю, что называется, «в стол», понимая, что вот эти картины вообще никогда не продадутся. Но, тем не менее, коммерческая составляющая тоже важна. В этом вопросе, как, впрочем, и в любом другом, я пытаюсь найти «царский путь» — золотую середину, — как учили меня с детства родители. Когда Христос пришел на землю, он учил не только образованных людей, но и мытарей, грешников, рыбаков (и именно они, кстати, были самыми преданными его последователями). Именно к этому и нужно стремиться. Материальное, конечно, может сочетаться с духовным, главное – чтобы оно не делало человека тяжелым, позволяло ему «взлететь». А уж если обладающий богатством человек может с ним расстаться – это огромный подвиг, который, правда, не всегда под силу оценить бедному.

— Ты говоришь очень правильные вещи – с точки зрения морали, нравственности, Закона Божьего. Но ведь ты же тоже человек…

— Конечно, и передо мной постоянно возникают какие-то соблазны. Что помогает мне выстоять? Воспитание. Церковь. Совесть. Бог. Пример других людей. Свои собственные ошибки. Я понимаю, что не идеален — тщеславен, во многих вещах непримирим, эгоцентричен… Но есть в нашей жизни одна вещь, которая делает людей мудрыми, — постоянный труд. Я, например, учась в музыкальной, художественной, танцевальной школах, занимаясь с лучшими репетиторами Москвы по живописи и рисунку, все равно никогда не любил и не умел работать. И в институте мне нравились только те предметы, которые были легки и доступны. Но где-то на последнем курсе я вдруг почувствовал непреодолимое желание доказать себе самому, что я могу себя перебороть, что-то сделать, достичь в чем-то совершенства. Потому что именно в духовном совершенствовании заключается истинный смысл жизни. А понимание каких-то высших истин очень быстро приходит через желание работать. Я считаю, что человек может быть трижды необразованным, но если у него есть какая-то искорка, если он может пойти на риск, чтобы добиться какой-то высокой цели, если он искренне хочет трудиться, — у него все получится и он достигнет гармонии с собой и миром.

— Свое окружение ты выбираешь по этому признаку – желанию работать?

— Честно говоря, вокруг меня очень много людей, которых я просто жалею и стараюсь им всячески помогать, видя, как им тяжело по жизни. Но в какой-то момент мое общение с такими людьми сводится к нулю. Потому что это неудачники, амебы, люди, которые просто не могут собраться и сделать что-то. Хотя я, конечно, понимаю, что в жизни бывает много разных обстоятельств, которые не позволяют им это сделать. У кого – больной сын, у кого – внутренние комплексы, у кого – еще что-то. Я, в общем-то, всех людей жалею и люблю, но работать хочу только в отличной команде, которая действительно умеет это делать. Потому что, если я работаю, то я не ем, не сплю и полностью отдаюсь проекту. На создание «Трагедии Белоснежки» у меня ушло семь месяцев, хотя никто об этом, конечно, не задумывается.

— Когда я говорю кому-то, что люблю всех без исключения людей, меня упрекают в неискренности.

— Это, наверное, проблема тех людей, которые просто не умеют любить, а потому не могут поверить в то, что я всех люблю. Как я уже говорил, я просто для себя понял, все люди по-своему несчастны…

— Ты сам – счастливый человек?

— Я мегасчастливый. И не потому, что есть кто-то рядом, — мне это не нужно. Просто я знаю, что стараюсь любому человеку что-то дать. И это движет мной, моей жизнью, моими чувствами и поступками.

— Когда все время что-то отдаешь, рано или поздно, наступает момент опустошения…

— Да, бывает. Тогда я стараюсь взять что-то у других людей. Многие люди мне что-то дали. Так, например, я безмерно благодарен Аркадию Новикову, с которым мы, может, и не так много общались, но который меня действительно многому научил. Именно ему я обязан умением работать, ценить труд других людей, быть жестким и мягким, когда это нужно. Многие вещи мне открыла мать, невероятно сильный и глубокий человек. Чему-то меня учили, порой, просто случайные люди… Бывает иногда очень скверно. Сидишь и улыбаешься собеседнику, втыкая себе под столом вилку в ладонь, потому что не можешь, не имеешь права испортить ему настроение своими проблемами. Вообще, все мы, конечно, безумно одиноки и никому, по большому счету, не нужны. Но если у человека внутри есть Бог, у него все обязательно будет хорошо.

— В каком состоянии проще писать картины? Можно ли их вообще писать в период опустошения, упадка?

— Писать, конечно, можно только, когда все «горит». Вообще нужно «гореть» во всем, в любой работе. Я считаю, что нужно выполнять любую работу хорошо: подметаешь ли ты пол или пишешь картину. В детстве нас всех учили красиво выводить в линеечках буквы и цифры – именно так и должно быть во всем.

— Не остужает пыл негативное восприятие оплотов твоего труда окружающими?

— Да, этот вопрос меня сейчас, конечно, как никогда, волнует. Я всегда готов радоваться за людей, меня переполняет чувство сопричастности к чему-то прекрасному. И мне всегда казалось, что если я сам такой, то и другие ко мне будут относиться так же, а в ответ – сплошное непонимание. Знаешь, вот, 16 октября мне исполняется тридцать лет. Не хочу устраивать никаких вечеринок, которых было и так чересчур много в моей жизни. Я очень люблю «Реквием» Моцарта, а потому в свой день рождения решил собрать дорогих мне людей в костеле на Малой Грузинской, где это произведение и прозвучит в исполнении симфонического оркестра и хора. Мечтаю, чтобы присутствующие прониклись всей той скорбью, трагичностью, которая заложена в «Реквием». Мечтаю, чтобы они поняли, каков я есть на самом деле.

— И, тем не менее, от прошлой жизни, полной вечеринок и приемов, ты не отказываешься.

— В моей жизни их стало гораздо меньше, и я уверен, что совсем скоро их почти не останется. Часто я прихожу домой вечером, просматриваю приглашения, долго собираюсь, одеваюсь в соответствии с дресс-кодом… Смокинг сидит на мне идеально, а я смотрю в зеркало — и понимаю, что не хочу туда идти. Желания «потусоваться» я больше не испытываю, особенно в Москве. Раньше я напитывался чужой энергетикой, сейчас же я могу сам ее генерировать.

— Из твоих слов чувствуется, что ты сейчас переходишь на какую-то новую жизненную «ступеньку». Собираешься оставить все, что было «до», в прошлом?

— Постепенно расстаюсь с деятельностью стилиста, промоутера, организатора мероприятий. Мне это больше не интересно. Я работаю с командой, которой доверяю и которая прекрасно все делает, в то время как я лишь курирую ее работу и задаю ей направление. Мне же хочется развиваться в другом направлении, идти дальше…

— К чему?

— Если говорить о ближайших планах, то огромное и очень значимое место для меня в них занимает участие в качестве художника-постановщика в проекте «Великие сыноубийцы», который готовит сейчас известный режиссер Ольга Дарфи. Это пьеса про трех великих русских правителей: Ивана Грозного, Петра Первого и Иосифа Сталина, — которая, как мне кажется, таит в себе огромный социальный посыл. А если говорить глобально, то моя мечта – стать человеком, за которым пойдут другие люди, — не важно как за художником, ресторатором или даже своего рода пророком. Я хочу помогать и служить людям и думаю, что в дальнейшем это станет моим основным занятием.

Антонина Голубева

www.woman.ru