Можно было подумать что он уже нашел какой то исход: Lingvids.ru >> 78. ; ;

Теория вероятностей, Теория любви — фанфик по фэндому «Haikyuu!!»

Кагеяма забросил волейбол после поражения в Китагаве, когда команда от него отвернулась, лишив себя последнего шанса, пусть и небольшого, на победу. Сначала без ощущения мяча на кончиках пальцев было очень тяжело, он даже порой срывался и, нарушая данное самому себе обещание, брал потрёпанный от долгих одиночных тренировок мяч и выходил с ним на задний двор, чтобы несколько часов отрабатывать верхний приём у стены дома. Но с каждым месяцем такие порывы подавлялись всё чаще, получалось всё хуже, точнее, требовалось всё больше времени, чтобы вернуть прежнюю форму, пропадало последнее желание вновь выходить на подобные тренировки. Через пару лет Тобио окончательно завязал с волейболом и погрузился в учёбу. Это позволило ему поднять баллы и перевестись в более престижный класс. Выпускался он как один из лучших учеников Карасуно. Учителя отмечали его поразительные способности в логистике, стратегии и точных науках, а он вспоминал, как когда-то применял это только на площадке, и это было в разы сложнее, ведь там, на матче, решение нужно принять за считанные секунды, а от точности зависит исход розыгрыша. Учёба свела его с Тсукишимой — ещё одним успешным учеником — у них был совместный проект. Как-то они смогли стать больше, чем просто приятели и коллеги, — друзьями. Но у них была табуированная тема — волейбол. Кей ходил в клуб старшей школы, участвовал в соревнованиях, но ни словом не обмолвливался о соревнованиях и тренировках, за что Кагеяма был ему безмерно благодарен. Разговаривали они не только об учёбе. Ближе к выпуску в речи Тсукишимы всё чаще появлялся его друг — Ямагучи. И говорил он с таким трепетом и желанием новой встречи, что у Тобио всё яснее рождалась мысль, что между ними искрится более глубокое чувство, но молчал, позволяя им самим понять это. Порой, когда он был особо щедрым и добрым, задавал наводящие вопросы, потихоньку подталкивающие друга к принятию своей любви. Но тот был слеп не только физически, старательно отрицал все факты, хотя все прекрасно понимали причину: боязнь стать отвергнутым. Вскоре они стали говорить об этом открыто, а Кагеяма приводил сотни и тысячи аргументов, почему стоит признаться во всём Тадаши. Стороннему наблюдателю, слышавшему истории из первых уст, была настолько очевидна взаимность, что все предположения Кея в формате: «А что, если это просто…» — казались до ужаса смешными. Ладно, раз или два это могло стать совпадением, но когда каждый раз выполняется то, вероятность чего ниже десяти процентов, то в счастливые случайности уже не верится, так как такая череда удачных вариантов была соотносима одной миллиардной процента. И как бы Тобио ни хотел верить в судьбу, математике верил охотнее. Именно поэтому путём долгих уговоров он заставил Тсукишиму признаться в день выпускного, ведь у их пары было будущее, они же поступили в один университет (абсолютно «случайно» как и всегда). Сам Кагеяма, пользующийся популярностью у девушек засчёт ауры таинственности и самоуверенности, составлял пару только со своими ещё нереализованными проектами, занимавшими его мысли почти постоянно. Готовые же попадали в портфолио для поступления в институт и на работу, предоставляемую студентам. Окончание школы, поступление, всё закружилось слишком быстро. Хотелось отдохнуть после тяжёлого учебного года и экзаменов, но надо было заниматься различными бумажками и заканчивать собирать свои работы. А пока Тобио старался не выгореть, Кей рассказывал о развитии своих отношений. Радоваться за друга порой не хватало сил, но советами и поддержкой Кагеяма часто помогал. Немного странно, но его рекомендации и правда работали, несмотря на полное отсутствие опыта. Все они рождались только путём выстраивания логических цепочек, так что это мог спокойно сделать и сам Тсукишима, отличавшийся не меньшими способностями. Но либо любовь и правда делала людей глупее, либо Кей просто не мог спроецировать эти факты на себя и выбрать нужные исходные данные. Порой Кагеяма замечал некую зависимость друга от своей второй половинки, и это пугало, ведь тот начал тратить куда меньше времени на личностное развитие, что могло погубить его потенциал. Зато он был вдохновлён и счастлив, пока Тобио в одиночестве готовил все необходимые бумаги, руководствуясь призрачной целью и словом «надо». И эти старания хотя бы были оправданы. Через пару месяцев ему прислали приглашение в университет. Радости не было предела, он почти сразу стал собирать вещи, ведь нужно было переезжать в Токио. Столица встретила огромными, устремлёнными в небо зданиями, пестрящими неоновыми вывесками и рекламой. Казалось, этот город никогда не спал — шум машин, музыки не смолкал даже ночью, люди работали в полные смены, город озаряли сотни огней, освещая не хуже солнца. Тут уже не было тех тихих спокойных сумерек, когда можно было услышать пение цикад, здесь абсолютно другая, бурная и активная жизнь. Университет и общежитие были почти в самом центре города, что льстило самооценке, лишний раз напоминая о престижности этого заведения. Вся эта атмосфера поражала и вдохновляла, позволяя адаптироваться и начать работу сразу в день приезда. Кагеяме понадобилась пара часов, чтобы разложить все вещи в выделенной ему комнате и познакомиться с соседом — тоже увлечённым и умным парнем, Акааши Кейджи. Они определённо не будут друг другу сильно мешать, предпочитая работу и дополнительные занятия тусовкам. Как оказалось, тот тоже увлекался волейболом, и, узнав этот факт, Тобио поспешил установить то же правило, что было в их общении с Тсукишимой: никаких разговоров об этом спорте. Акааши равнодушно пожал плечами и предупредил о своём шумном друге, который мог иногда приходить. На это Кагеяма добродушно махнул рукой — ничего страшного, потерпит. А уже завтра с утра должны были начаться пары. Проснуться утром оказалось несложно, слишком долго и нетерпеливо Тобио ждал этого дня. Форма приготовлена заранее, расписание давно выучено наизусть. Не больше получаса для приведения себя в приличный вид, переодевания и сбора рюкзака. Закончив, он посмотрел в зеркало. Одежда сидела хорошо и даже походила на его прежний стиль, в основном в чёрных тонах. Можно было подумать, что это мрачновато, но он считал иначе, поэтому без раздумий выскользнул из комнаты, не дожидаясь пробуждения Кейджи. Они были на разных факультетах, так что пары начинались не в одно время. Дальше предстояла несложная задачка: добраться до нужного корпуса. Затем — чуть сложнее: отыскать аудиторию. Но так или иначе Кагеяма успел вовремя, за несколько минут до начала лекции. Её должен был проводить их декан, на которого стоило сразу произвести хорошее впечатление. Всё же именно этот человек будет помогать (или же наоборот) ему до самого выпуска. Это оказался приятный мужчина лет тридцати, слушать речь которого было весьма интересно. Тобио не пропускал ни слова, именно поэтому он сразу отреагировал на то, что прозвучало: — Что касается учебной практики, то есть вашей работы в компании N, у каждого из вас будет куратор, ученик старших курсов нашего института. Итак, заодно познакомимся, я называю ваши имена по списку, вы поднимаете руку, и я представляю вам вашего куратора, если вы начинаете практику с этого года, — голос звучал так же бодро, как и прежде, но у Кагеямы появилось странное предчувствие, словно на этот раз парная работа будет не такой, как было с Кеем, а куда более сложной. Возможно, это было объяснимо. В тот раз они были не просто ровесниками, но и равноправными участниками, а тут какое-никакое, но начальство.

Чуждый суевериям, он словил себя на том, что скрестил пальцы. Впрочем, исправлять это он не торопился, а вдруг и правда поможет. Начали по алфавиту. Тобио следил за поднимающими руки, в попытках запомнить имена каждого. После первого же студента стало понятно, что все кураторы с самого начала пары находились в аудитории на первых рядах. Их было меньше, чем первокурсников, но и далеко не все из последних проходили практику с первого года. До него ещё ни один попечитель не повторился, и появлялась надежда, что у каждого из них будет только один подшефный, что улучшит их рабочие взаимоотношения. И эта надежда оправдалась, только не совсем так, как этого хотел новоиспечённый студент. — Так, следующий. Кагеяма Тобио! Ага, вижу. Правильно произнёс? — в ответ кивок. — Так, Ваш куратор — Ойкава Тоору. Что? Ему не послышалось? Ойкава Тоору? Неужели тот самый, что учился с ним ещё в средней школе? Тот самый задира и ловелас смог добиться таких высот? Связей у него не было, так почему же он поступил сюда? Ответ пришёл сам собой: волейбол. Зубы сомкнулись от давней боли. Тот и правда был крут, а его подачи… Сам Кагеяма хотел научиться такой силовой с прыжка на каникулах перед старшей школой, вот только тот матч изменил все его планы, и он так и остался в отстающих. Проснулось давно забытое чувство — зависть. Судя по выражению лица Ойкавы, по правилам поднявшегося с места, тот тоже был обескуражен этой новостью, и декан не смог не заметить этого, стараясь разрядить обстановку нелепой шуткой про то, что эти двое уже знакомы или про то, что они точно сработаются. Тобио не знал, он не слышал, только смотрел в чужие светло-шоколадные глаза, не веря в происходящее. Вот теория вероятности именно в его жизни дала сбой. Вот от кого-кого, а от его с недавних пор любимой математики такого предательства Кагеяма не ожидал. Получить себе в наставники самого Великого короля! Просто предел мечтаний! Возмущался такой несправедливости он до конца лекции, уже не обращая ни малейшего внимания на слова декана. Возможно, это обернётся ему неприятностями уже на этой неделе, но думать ни о чём другом он просто не мог. Ненадолго вынырнул из своих дум Тобио только тогда, когда все стали разговаривать, подниматься с мест и уходить из аудитории. Он бы автоматически выскользнул за дверь вслед за большинством, но его остановили, причём даже не словами, а рукой, преградившей дорогу. Скорее всего, это была крайняя мера из-за того, что дозваться его в таком состоянии не мог абсолютно никто. Врезавшись во внезапную преграду, он пришёл в себя и нахмурился, переводя усталый и дерзкий взгляд на наглеца, посмевшего помешать ходу его мыслей. Ему невероятно повезло, что перед ним оказался не преподаватель, хотя альтернатива тоже не радовала. — Ого, какой взгляд, — в игривом голосе звучала весёлая усмешка, — ты и в детстве был угрюмым мальчиком, а теперь вон как. Совсем подрос, — закончив с раздражающим вступлением, Ойкава принялся неохотно выполнять роль не самого образцового, но всё-таки куратора. Хотя, конечно, он был бы только рад ещё немного подразнить своего бывшего коохая, с которым судьба их неосторожно свела вновь. — Прекрати уже сверлить во мне дыру, Тобио-чан, — Тоору не мог не признаться себе, что соскучился по этому обращению и этим сведённым к переносице бровям, даже в средней школе появлявшихся после ласковой приставки, — это не я, витая в облаках, прослушал распоряжение декана, — только после этих слов Кагеяма смирился с участью попасть в общежитие позже остальных и ушёл с дороги, позволяя остальным беспрепятственно выйти. Спрашивать о том, что именно упустил, он не стал, уверенный в том, что и без этого узнает, благодаря общительности Ойкавы, и не ошибся. — Мы должны познакомиться, с этим мы уже справились, и обсудить хотя бы примерное направление для практики. У тебя же есть портфолио? — как оказалось, не всё потеряно. В словах появились серьёзность и вдумчивость, и теперь можно было бы поверить в то, что Тоору — старшекурсник, обладающий опытом и знаниями, которого можно уважать. Это радовало. — Есть, — неохотно в ответ буркнул Тобио, позволяя Ойкаве вновь насладиться возмужавшим голосом. Для Кагеямы его исполненные проекты были чем-то личным и сокровенным, ведь, если посмотреть на них не разрозненно, а провести минимальные логические связи, можно узнать про него куда больше, чем за часы разговора. Там и цели, и ценности, и образ мышления, и даже слабые места. И ладно показывать это приёмной комиссии, чтобы поступить в институт мечты, но делиться с кем-то вроде Тоору — идея сомнительная. Но объективных причин да и возможности оставить это личным не было. А раз так, то стоило поскорее с этим покончить, чтобы не стоять в предвкушении чего-то неприятного. Поэтому резким движением плеча рюкзак оказался в руке, и вскоре он протянул аккуратную папку своему куратору. Как только всё необходимое было передано, Тобио уже хотел рвануть к себе в комнату, чтобы закончить или хотя бы продвинуть новый проект, но снова врезался в выставленную руку. — Ну что ещё? — не смог сдержать негодования он, отступая и бросая вымученный взгляд на причину всех своих сегодняшних бед. — Да уж, реакция у тебя уже не такая быстрая, — как же обойтись без неприятных фактов, конечно. Кагеяма только скрестил руки на груди, выражая своё недовольство и ожидая не менее увлекательное продолжение. — А ещё, я хотел бы тебя уже сегодня пристроить на неплохую и весьма прибыльную должность, пока никто из первачков её не занял, но, раз ты так торопишься и не готов сегодня ничего обсуждать со мной, то дело твоё, — и сколько бы равнодушия и полного безразличия не было напущено в голос, задорный взгляд, бросающий дерзкий вызов, и хитрая улыбка на лице, словно он уже победил, выдавали Ойкаву с головой. Хотя вряд ли он вообще пытался это скрыть. Может, это новая форма их соперничества? Что же, если так, то на этот раз у Тобио просто нет права проиграть. И если уж на то пошло, то нужно вступить в игру сразу, а не бегать от неё, вечно откладывая старт на потом, а потом уже априори оставаясь среди трусов и неудачников. Что же, Тоору, сыграем. — Ладно, давай обсудим сегодня, — будто бы смиренно принял чужие правила Кагеяма, на деле решительно намеренный выиграть. И пусть придётся задержаться, ничего, зато ему может повезти, и его и правда возьмут на эту загадочную престижную должность. Хотя, раз она такая особенная, наверное, к кандидатам предъявлены высокие требования. Но разве он усердным трудом не заслужил чего-то получше, чем у остальных? Да даже если не выйдет, нестрашно, зато у Ойкавы точно не будет права говорить, что он испугался, не решившись даже попробовать. — И что теперь, босс? —в обращении явно сквозило издёвкой, а этим вопросом он хотел поставить Тоору в неудобное положение, поторопить, заставить растеряться, и самому занять более уверенную позицию. Но всё было не так просто, как и стоило ожидать от человека, заслужившего себе ещё в школьное время прозвище «Великий король». — Можешь называть меня просто «Ойкава-сенпай», —великодушно отмахнулся недоделанный учитель, а потом едва не подскочил, озарённый гениальной идеей. — Или «сенсей». Я же теперь твой куратор, — он шутливо приосанился и состроил важное лицо, поправляя несуществующие очки жеманным жестом. От этого спектакля в другой раз Кагеяма бы возможно и тихо прыснул, но не сейчас, пока они временные соперники под прикрытием. Поэтому за усилия актёру досталась лишь снисходительная улыбка. К слову, это могло сойти за оскал, ведь у Тобио прежде особо не находилось повода улыбнуться, а без тренировок результат мог быть пугающим. Но Тоору был не из тех, кого смущала неловкая мимика, поэтому он продолжил свой монолог, только теперь со сдерживаемой улыбкой. — А теперь предлагаю пойти в более уютное место, чтобы я мог ознакомиться с твоим портфолио, — не то предложил, не то настоял он, убирая папку к себе в рюкзак и подходя к двери кабинета. Тобио ничего не оставалось, кроме как согласиться и последовать за ним, скрываясь с глаз удивлённого декана, наблюдавшего за этой парочкой, да он и против-то не был. Этим более уютным местом оказалось кафе неподалёку от главного здания университета, и правда комфортно декорированное и приправленное спокойной музыкой. Скорее всего, именно здесь студенты пишут курсовые работы, чтобы не отвлекаться, или перекусывают во время окон между парами. Так что не оценить выбор было нельзя, а вот не сказать об этом вслух — запросто, что и сделал Кагеяма без зазрения совести. Они нашли свободный столик, в которых не было недостатка утром первого же учебного дня, и расположились за ним. Тоору почти сразу же принялся изучать содержимое папки, а Тобио более беззаботно заказал кофе и пару десертов. Угадать с любимым видом для Ойкавы было несложно, потому что в средней школе именно третьегодки хвастались своими предпочтениями в таком взрослом напитке, а им оставалось только запоминать и завидовать. Вот и осталось в памяти так надолго, зато теперь можно было удивить своего куратора. Зачем? Да просто чтобы выделиться, чтоб не зазнавался. А то он и заведение нашёл неплохое, и не вылетел за все три года из этого университета, и в волейболе хорош, авось зазнался, тогда стоит опустить его на землю. Следующие пара часов прошли в вялотекущей беседе о деталях проекта. Не зря они учились на одну и ту же специальность, вопросы Тоору задавал неглупые, даже подавал идеи для оптимизации. И как было ни прискорбно признавать, но Кагеяма даже зауважал его. Вскоре всё необходимое для устройства на работу было выяснено, и Ойкава даже расщедрился на советы для прохождения собеседования, не зря же тоже там отработал какое-то время. Конечно, большинство из них были абсолютно бесполезны для Тобио, если касались доброжелательного стиля общения, но даже они отложились в памяти на крайний случай. Приличия ради прозвучали слова благодарности, когда портфолио вернулось к владельцу, а после повисла неловкая тишина. Десерты всё ещё были почти не тронуты, а вот кофе кончился уже не в первый раз. Подозвав несчастного официанта, они попросили очередной повтор, который двумя горячими чашками вскоре оказался у них на столе, а вместе с ним стал неизбежен неформальный разговор, которого с самой их встречи так боялся Кагеяма. — Итак, Тобио-чан, — нарушил тишину первым Тоору, отпивая совсем немного из своей чашки и чуть жмурясь от удовольствия и теплоты напитка, — выходит, выучился на программиста? — неожиданно, но в словах и даже интонации не было насмешки, только интерес и, возможно, уважение, если это не показалось Тобио, обычно не употребляющего горький напиток такими дозами. Осознав это, он немного расслабился, понимая, что каверзных вопросов пока не предвидится, но ошибся. Видимо, Ойкаве эта тема показалась слишком скучной, а собственный вопрос — риторическим, как и было на самом деле, вот только если Кагеяму это более чем устраивало, то о нём сказать того же было нельзя. Именно поэтому он позволил себе перебить ещё не начавшуюся речь, заставив Тобио возмущённо выдохнуть уже взятый для этого воздух. — Хотя нет, не отвечай. Это слишком просто и… — он на миг задумался и скорчил жалостливую рожицу, — банально, — после взгляд стал почти хищным, хитрым и коварным. Не почувствовать надвигающейся беды в виде какого-нибудь особо изощрённого вопроса не смог бы никто, даже такой непрошибаемый человек, как Кагеяма. — Лучше скажи, почему ты заказал именно этот кофе? — на лице Тоору проступила самоуверенная ухмылка, обозначающая твёрдость его намерения узнать ответ. Прекрасно это прочитав, никто не стал увиливать, прозвучал лишь честный и простой ответ. — Вы его любите, — разглагольствовать дальше и рассказывать всю историю Тобио не стал, надеясь, что ему позволят оставить это при себе. Обратившись чрезмерно уважительно, он лишь решительно посмотрел в чужие глаза, переходя в наступление. — Или я ошибся? — конечно, он прекрасно понимал, что прав. Не только из-за собственных воспоминаний, но и из-за того, что Ойкава в принципе задал этот вопрос. Поэтому он и не удивился, когда в ответ лишь отрицательно покачали головой. Кажется, ему удалось выбить собеседника из колеи. Стоило успеть этим воспользоваться, чтобы выведать что-то интересное, вот только почти на все вопросы, которые он мог задать, Кагеяма уже нашёл ответ. Точнее, как минимум догадывался о нём. Затянулась неловкая пауза, он панически думал, как же продолжить диалог или тактично уйти, пока рука вилкой разламывала десерт, чтобы отвлечься. В это время в голове Тоору строилось множество теорий, откуда же он узнал такие подробности его предпочтений? В это заведение он вечно ходил один, растрепать было некому, да и Тобио не тот человек, который стал бы расспрашивать каждого встречного о вкусах другого. Да и вообще, они до последней пары и не знали о месте обучения друг друга. Оставался последний вариант: средняя школа. Но с чего бы Кагеяме вообще запоминать о нём что-то подобное? Или это очередное проявление его гениальности? На миг где-то вновь проснулась давняя обида на чужие способности, это прослеживалось даже в коде, которые были написаны этим талантливым первогодкой. Сам бы Ойкава вряд ли догадался о путях решения таких задач, но всё же был у Тобио один изъян — стихийность, порождённая даром. Отсюда шли даже не ошибки, а недочёты, увеличивающие время работы программы, а именно их своей упорной работой и полученными знаниями научился замечать Тоору. Возможно, их совместная работа пойдёт на пользу обоим, а их проекты станут более чем хорошими. От таких мыслей на губах появилась мягкая улыбка, явно смутившая Кагеяму. Зато теперь он был на все сто уверен, что не прогадал, что его «ученика» ждёт большое будущее в этой сфере, а он лишь постарается поддерживать да утроить его получше поначалу. Пусть даже когда-то учителя и будет суждено превзойти по всем канонам старой доброй поговорки. — Можете считать, что я угадал, — наконец очнулся от раздумий Тобио, так и не придумав ничего нового, поэтому просто решил сначала закончить ту неловкую тему. Надо же, креативность и находчивость не подводили его даже перед лицом самых сложных и ещё никем не решённых вопросов, а как только дело коснулось общения, так сразу ужасающая пустота. Такое не раз случалось и при разговорах с Тсукишимой, вот только этим грешили они оба, и оба же знали о такой же слабости у второго, в то время как сейчас воспоминания упорно твердили о высоких навыках коммуникации Ойкавы, который может и не простить таких заминок. В стрессовой ситуации мозг всё же справился, предлагая хоть что-то нормальное. — А что за должность-то? — да, отличный вариант. Логичный и правильный вопрос для человека, заинтересованного в личностном росте и трудоустройстве, серьёзного и основательного. Идеально. Захотелось даже самому себе дать пять за такое решение. — Угадывать любимый кофе начальника и приносить его, — отшутился Тоору, оставляя это в секрете с хитрой улыбкой. Кагеяма лишь шумно и долго выдохнул, смотря на собеседника так, словно перед ним не его куратор, а ребёнок-переросток, в котором всё ещё играет озорство. Он мог бы даже пожалеть, что сам утратил или глубоко спрятал у себя способность так баловаться, не думая о том, кто и как на него после проделок посмотрит. — Завтра узнаешь, собеседование будет рано, часов в… — он замялся, видимо, размышляя, когда менеджер сможет принять очередного соискателя, — восемь. Успеешь? — после согласия разговор пошёл проще. Они поделились частью своих историй, случившихся за время разлуки. Как оказалось, под давлением некоего Ушиваки, не раз упоминаемого Ойкавой, тот перешёл в академию Шираторизава, открывшую ту самую возможность поступления сюда. К слову, о Вакатоши складывалось двойственное впечатление у стороннего слушателя. Вроде и сильный талантливый волейболист, и лидер, а на словах Тоору — скучный зануда, в словах даже появлялись ворчливые интонации при каждом его упоминании. Это ребячество веселило Тобио, и вскоре он тоже смог открыть часть своей жизни. Проговорили они до самого вечера. Разве что смущать персонал в какой-то момент перестали, переместившись на улицы города. Параллельно Ойкава провёл для Кагеямы экскурсию по корпусу университета и интересным местам неподалёку. Особенно вспыльчивого первокурсника заинтересовала комната гнева. Наверное, там он станет частым гостем. Сымитировав своё в ней присутствие, размахивая воображаемой битой и круша такие же иллюзорные тарелки, он впервые за долгое время повёл себя «глупо» и повеселился. Воздух прорезал его задорный смех, смешавшийся с хихиканьем наблюдавшего за представлением Тоору. Поразительно, но оказывается он многое терял, постоянно запрещая себе выходить из серьёзного и взрослого образа. Это стало ещё очевиднее, когда он понял, что ему почти нечего рассказывать. И если бы у него не было Кея, из-за своей влюблённости порой попадавшего в неприятности и вовлекавшего и самого Тобио в них, благодаря их совместной работе, то вся его жизнь после средней школы запросто бы описывалась недолгим предложением: «Бросил волейбол, стал лучше учиться, перевёлся, выпустился с отличием и поступил сюда». Именно такие мысли занимали его после утомительной, но интереснейшей гулянки, пока он лежал на своей кровати, влажный после душа. Он смотрел в потолок, вспоминал, как чеканил над собой мяч прежде, и вдруг вновь захотел сыграть в волейбол. Поразительные результаты удивительной встречи. Чтобы отвлечься от таких паразитических мыслей, он решил написать Тсукишиме, а заодно и поблагодарить его за какие-никакие краски в течении серых будней старшей школы. Писать первому было непривычно, обычно таким занимался Кей, без приветствия вламываясь в личные сообщения с очередным вопросом о Тадаши. Он даже усмехнулся, вспоминая то обилие восклицательных знаков и полное паники лицо друга, обычно всплывавшее в воображении Кагеямы после прочтения уведомлений. А теперь же он сам выступал инициатором и задумчиво держал руки над клавиатурой, думая, как бы начать. Банальное «Привет»? Слишком странно. Начинать сразу с благодарности — ещё более глупо. Наверное, он бы оставил эту затею и пошёл спать, откладывая разговор на завтра, но пальцы сами напечатали не менее банальную, чем планируемые, строчку:

Ты не представляешь, кто мой куратор!

Ты бесконечно прав, не представляю Всё так плохо?

Даже не знаю, это бывший капитан моей волейбольной команды Ещё средней школы

Значит плохо

Нет, вовсе нет! Кстати, спасибо тебе За всё

В смысле? Эй, ты там в порядке? Тебя взломали? Совсем поехал головкой от переезда в большой город? Пессимизм и волнение Тсукишимы забавляли, Тобио даже искренне улыбнулся экрану в темноте. Если Акааши не спал, то мог бы испугаться такому лицу, подсвеченному телефоном, но, к счастью, уставший сосед уже дремал, тихо посапывая, поэтому Кагеяма мог не скрывать своих истинных эмоций, пока всё подробно разъяснял другу, по-нормальному благодарил, делился переживаниями о завтрашнем собеседовании и обсуждал первый день Кея в университете. Под самый конец разговора, перед сном, когда глаза начинали уже упрямо слипаться, он был ошарашен новостью: Тсукишима получил свой первый поцелуй. И если отбросить все восхищённые описания, то останется только то, что ему понравилось. Последней мыслью перед погружением в сон стало: «А мне, наверное, тоже бы хотелось чего-то такого…» — а потом — темнота.

Тайна — фанфик по фэндому «Minecraft», «Летсплейщики»

Набросок из нескольких строк, еще не ставший полноценным произведением
Например, «тут будет первая часть» или «я пока не написала, я с телефона».

Мнения о событиях или описания своей жизни, похожие на записи в личном дневнике
Не путать с «Мэри Сью» — они мало кому нравятся, но не нарушают правил.

Конкурс, мероприятие, флешмоб, объявление, обращение к читателям
Все это автору следовало бы оставить для других мест.

Подборка цитат, изречений, анекдотов, постов, логов, переводы песен
Текст состоит из скопированных кусков и не является фанфиком или статьей.
Если текст содержит исследование, основанное на цитатах, то он не нарушает правил.

Текст не на русском языке
Вставки на иностранном языке допустимы.

Список признаков или причин, плюсы и минусы, анкета персонажей
Перечисление чего-либо не является полноценным фанфиком, ориджиналом или статьей.

Часть работы со ссылкой на продолжение на другом сайте
Пример: Вот первая глава, остальное читайте по ссылке. ..

Нарушение в сносках работы

Если в работе задействованы персонажи, не достигшие возраста согласия, или она написана по мотивам недавних мировых трагедий, обратитесь в службу поддержки со ссылкой на текст и цитатой проблемного фрагмента.

История народов: Странствия Луция | ArcheAge

Друзья!

Перед вами последняя глава книги «История народов». Луций искал помощи среди тех, кто некогда ступил на земли Сада Матери… но нашел вовсе не их. История завершилась, а ее продолжение вы знаете. Война, смерть, исход с Изначального материка.

Напомним, что предыдущую часть можно найти здесь.

Он шел по зачарованному лесу, нисколько не торопясь, вдыхая сладкий аромат прелой листвы и улыбаясь, словно старому другу, выцветшему небу, которое порой проглядывало среди плотно сомкнутых крон. Сами собой рождались в голове стихи; он декламировал их вслух и тотчас забывал. Подумаешь, мелочи, его главный труд еще впереди, кажется, еще немного — и найдутся нужные слова.

Вышел к огромному дереву, двинулся вдоль ствола, рассеянно трогая твердую теплую кору, рассматривая статуи… Воин. Дева. Пахарь. Пророк. Красиво! Он зажмурился от удовольствия и сел — не на один из тронов, а прямо у корней, в густую траву. Запрокинул голову: ему показалось, что на этом дереве, толстом, коряжистом, совершенно не похожем на плодовое, непременно должны расти апельсины.

Точно! Вон они, рыжеют среди ветвей. А еще два, сочные, слегка переспелые, лежат в траве у самых ног. Он подобрал их и принялся жонглировать. Ни дать ни взять артист с бродячей ярмарки.

«Вижу, Луций Квинтон, тебе не нужно бремя бога».

Он нисколько не удивился. Наоборот — был уверен в этой встрече, что бы там ни говорили Анна или Джин. Слишком уж много совпадений.

«Ты видишь меня насквозь, Мать. Я не хочу быть богом. Это бремя не по мне».

«А чего же ты хочешь, Луций Квинтон?»

Легко расхохотался:

«О! Много чего. Хочу жить вечно. Хочу написать по-настоящему великую вещь. Хочу видеть все, что происходит в мире. Летать в небесах, плыть под водой, ползать под землей — хочу познать вселенную и написать об этом! — И, посерьезнев: — Хочу найти Анну. Быть с ней столько, сколько позволит судьба».

Он умолк, и небеса тоже молчали, словно обдумывая ответ. А затем:

«Что ж, Луций Квинтон. Твои желания исполнятся — все до единого! Но не ропщи, когда это произойдет».

Он вновь стоял перед воротами сада — счастливый, легкий, казалось, вот-вот взлетит. Засмеялся от переполнявшей его радости — но из горла вырвалось хриплое карканье. С изумлением понял, что руки превратились в два черных крыла.

Ворон!.. Луций сперва неуверенно, затем быстрее и быстрее полетел сквозь пещеры, сквозь колодец ввысь, к солнцу, на свободу. Опустился за краем кратера — там, где по-осеннему желтела трава и колосились дикие злаки. Едва коснулся земли, вновь обернулся человеком. Вот это дар!..

Прочие дары оказались не хуже. Из травы донеслись тоненькие голоса, и, присмотревшись, Луций заметил семейство мышей-полевок. По неосторожности он чуть не разрушил их жилище, и теперь они возмущенно переговаривались между собой, кляня чужака на все лады. Он понимал их язык!..

А в следующий миг он уже видел перед собой темную уютную норку, выстланную сухой соломой и колосками. Он смотрел на мир глазами полевки!..

Это открытие настолько поразило его, что некоторое время он развлекался, вселяясь то в лисицу, чей рыжий хвост мелькнул далеко в полях, то в ястреба, парившего среди облаков, то в крупного окуня, меланхолично дремавшего на дне озерца среди бурых водорослей…

Оказалось, видеть зверя собственными глазами не обязательно. Достаточно чужих. Он мог стать волком, гонящим оленя через лес; тут же — самим оленем, пугливо мчащимся от хищника сквозь чащу, и снова волком. Отныне для него не существовало расстояний и преград. Более того, однажды вселившись в существо, он мог затем вернуться в его шкуру когда угодно и откуда угодно.

А самое удивительное — некоторых животных, особенно домашних, он мог заставить говорить человечьим языком!.. Когда лохматая овчарка легонько тронула лапой дремлющего пастуха и, глядя ему в глаза, доверительно сообщила: «Проснись, хозяин, пора гнать стадо домой», — тот от испуга покатился кубарем с обрыва, к счастью, невысокого, и навсегда зарекся прикасаться к бутылке, — а Луций хохотал так, что слезы из глаз потекли.

Роптать? Он наслаждался так, как никогда в жизни. А главное, теперь он знал, что непременно отыщет Анну: к его услугам глаза зверей по всей земле.

И через месяц или два, кружа над южными скалами крачкой, он увидел ее. Она стояла на утесе, безмолвная, неподвижная, исхудавшая, и по ее лицу текли слезы.

Его веселье как рукой сняло…

Мчался к ней почти без передышек — пока не отказывались двигаться уставшие крылья. Долетел. Обнял. Заглянул в пустые глаза, которые его не узнавали.

Докричался. Согрел. Добился, чтобы она его вспомнила. Выслушал рассказ о том, что произошло. Ужаснулся…

Хотел кричать, хотел выть волком. Девочка моя, светлая, веселая, солнечная, что она с тобой сделала?.. За что?..

Потом успокоился. Понял, какой он молодец: выторговал себе не сто, не двести лет, а вечность. Значит, Анне не придется быть одной. Он всегда будет рядом. Вместе как-нибудь справятся…

Месяц за месяцем, год за годом чувствовал, что теряет ее. Видел, как она отдаляется, уходит, становится недостижимой и холодной, будто каменная статуя. Бросился за советом к Олло — первому из восьмерых, кого смог отыскать. Но того, что хотел, не услышал…

Настал день, когда он уже не смог ее согреть. И вечность с ней превратилась в вечность без нее, став проклятием.

Он поклялся, что найдет способ избавить ее от этого бремени. Может, кто-то из оставшихся знает ответ…

Песчаная змейка из иферийской пустыни принесла ему имя: Кириос. Альбатрос из далекого эльфийского королевства Эрноа слышал гул голосов, возносивших молитвы Дауте. Теперь Луций знал, где искать.

В двери покоев постучали — негромко, вкрадчиво, если так можно сказать про стук.

«Входи», — поморщился король. В последнее время советник внушал ему все большее и большее отвращение.

Приоткрылась створка, и Анталлон вошел — нет, по-змеиному проскользнул в зал.

«Владыка, я хочу напомнить вам о нашем разговоре. Вы обещали подумать…»

Он уже давно не смел звать правителя Иферии мальчиком. Король за два столетия вошел в силу, научился справляться с гневом и… направлять его. Не позволил Кириосу завладеть своей душой, не сломался, но изменился — навсегда. Уже не принц Политимос и даже не Джин Эвернайт. Иное существо. Опасное. Очень опасное.

«Опять ты за свое, Анталлон».

На подоконник бесшумно опустилась большая черная птица. Наклонила голову, наблюдая, прислушиваясь.

«Владыка, предложите людям вечную жизнь — и они последуют за вами. Что Иферия? Что окрестные государства? Весь мир будет у ваших ног!»

«Это — жизнь?!»

В глазах короля вспыхнул огонь. Он рывком поднялся с трона и схватил советника за тщедушную шею.

«Взгляни на себя, ходячий мертвец. Такое существование хуже, чем гибель!»

Отпустил. Тяжело рухнул на трон.

Анталлон потер шею, откашлялся и с видимым удовольствием оглядел свои мощи, закутанные в багровую мантию.

«Это прекрасное тело, владыка. Не устаю благодарить вас за него. Любой почтет за счастье жить полуистлевшим мертвецом, лишь бы жить. Прикажите, и я начну эксперименты. Лаборатория уже готова, дело за материалом. Если бы вы отдали мне пленных, взятых в последнем сражении…»

«Прочь!..» — взревел король.

«Не гневайтесь, владыка. Обдумайте мои слова, и вы поймете, что я прав. Представьте себе — вечная армия! Солдаты, которые раз за разом восстают и снова идут в бой. Никто не сможет нас одолеть. Вы будете править миром!»

В воздухе просвистел тяжелый меч, вонзаясь в створку двери там, где только что был Анталлон, но советник уже успел ускользнуть, скрыться от гнева своего повелителя.

Король закрыл лицо руками. Некоторое время сидел молча, не шевелясь. Затем произнес:

«Кипроза, помоги мне устоять. Порой мне кажется, что он меня почти убедил».

И крикнул:

«Мирр!..»

В небе мелькнула огромная тень. Дракон! Ворон испуганно вспорхнул с подоконника.

Мирр завис в воздухе, мерно хлопая крыльями. Король выпрыгнул в окно, выпрямился в седле, хлопнул дракона по чешуйчатой спине.

«Туда, где кипит битва, Мирр. Туда, где я смогу отвлечься».

Ворон немного покружил над городскими башнями, развернулся и полетел в сторону Эрноа. Существо, которое он увидел, уже не было Джином Эвернайтом. Оно ничем не могло ему помочь.

У синего моря на белоснежном песке стоял прекрасный замок. Издалека он казался игрушечным. Две башни: одна на берегу, вторая на островке, отделенном от суши тонкой полоской воды; между ними перекинулся ажурный невесомый мост.

Много веков назад в этом замке жила королева. Ее имени история не сохранила. Только прозвище: Проклятие Эрноа. Ведьма, чья злая воля унесла больше жизней, чем любая из войн. Луций точно не помнил, чем кончилась эта история; знал только, что замок запечатали мощным заклятием, и с тех пор там никто не жил.

Но именно здесь, паря над волнами альбатросом, он ощутил присутствие чужой силы, сходной с той, что исходила от Олло, Джина… и Анны.

Ворота замка были искорежены. Одна из створок сорвана, другая, покосившаяся, едва держалась в петлях. Из песка торчали зазубренные обломки крупных раковин и высохшие морские звезды. Казалось, на берег обрушилось страшное цунами, сметая все на своем пути.

А ведь так и было, с ужасом понял Луций.

Богиня вернулась домой.

В замке — ни души. Только песок. Тонкий слой песка на полу, мебели, зеркалах… В абсолютной тишине его хруст казался оглушающим, и Луций вновь принял облик ворона, лишь бы не слышать этот звук.

Зов силы привел его в башню высоко над морем. Окна были распахнуты настежь. Занавеси колыхались и бились на ветру. В углу — потемневшее зеркало в старинной раме. На столе дневник…

«…Я думала, она умерла, погибла в тот день на террасе. Я почти поверила, что все это был дурной сон. Но там, в саду, я поняла, что она тенью преследовала меня всю жизнь. Ждала, когда сможет забрать у меня тело и занять мое место…»

«…Моя сила растет с каждым днем. Но ее сила тоже растет. Похоже, дар Матери достался нам обеим… Аранзеб, почему тебя нет рядом, когда ты так мне нужен?»

«…Она мучает меня. Насылает образы и видения. Ждет, когда я дрогну, чтобы нанести удар. С каждым днем все тяжелее и больнее… Аранзеб! Где ты?.. Помоги…»

«. ..Я должна защитить мир от нее… От себя. Вернусь в ее замок. Там — зеркало, когда-то служившее ей проходом. Теперь, стараниями лучших эльфийских магов, оно ведет только в одну сторону. Обратного пути не будет. Ни ей… Ни мне. Кто бы из нас ни взял верх».

…По ту сторону зеркала царили кромешный мрак да бесконечный шум волн. Но затеплился, задрожал огонек свечи — и Луций увидел Аранзебию.

«Кто здесь?»

На миг ему показалось, что она почувствовала его взгляд, и уже отпрянул было от зеркала — но понял, что ее слова были обращены не к нему. Из темноты один за другим выходили силуэты и вставали на границе круга света.

…Она поднимает свечу выше — и видит их лица. Их лицо. Лицо Аранзеба. Оно смотрит на нее отовсюду — спереди, сзади, сбоку…

«Хватит! — в голосе Аранзебии поровну отчаяния и ярости. — Уходите! Сгиньте!..»

Силуэты послушно рассыпаются морской пеной. Свеча гаснет.

«Ведьма! Сколько?! Сколько еще ты будешь меня терзать?!»

В темноте не видно, но Луций знает, что она плачет. ..

…Черная птица стремительно мчалась прочь от замка, стоявшего на берегу моря. Его хозяйка не могла помочь даже себе самой.

Перед вами последняя глава книги «История народов». Луций искал помощи среди тех, кто некогда ступил на земли Сада Матери… но нашел вовсе не их. История завершилась, а ее продолжение вы знаете. Война, смерть, исход с Изначального материка.

%d1%81%d1%82%d0%b8%d1%85%20%d0%bd%d0%b0%d1%88%d1%91%d0%bb — со всех языков на все языки

Все языкиРусскийАнглийскийИспанский────────Айнский языкАканАлбанскийАлтайскийАрабскийАрагонскийАрмянскийАрумынскийАстурийскийАфрикаансБагобоБаскскийБашкирскийБелорусскийБолгарскийБурятскийВаллийскийВарайскийВенгерскийВепсскийВерхнелужицкийВьетнамскийГаитянскийГреческийГрузинскийГуараниГэльскийДатскийДолганскийДревнерусский языкИвритИдишИнгушскийИндонезийскийИнупиакИрландскийИсландскийИтальянскийЙорубаКазахскийКарачаевскийКаталанскийКвеньяКечуаКиргизскийКитайскийКлингонскийКомиКомиКорейскийКриКрымскотатарскийКумыкскийКурдскийКхмерскийЛатинскийЛатышскийЛингалаЛитовскийЛюксембургскийМайяМакедонскийМалайскийМаньчжурскийМаориМарийскийМикенскийМокшанскийМонгольскийНауатльНемецкийНидерландскийНогайскийНорвежскийОрокскийОсетинскийОсманскийПалиПапьяментоПенджабскийПерсидскийПольскийПортугальскийРумынский, МолдавскийСанскритСеверносаамскийСербскийСефардскийСилезскийСловацкийСловенскийСуахилиТагальскийТаджикскийТайскийТатарскийТвиТибетскийТофаларскийТувинскийТурецкийТуркменскийУдмуртскийУзбекскийУйгурскийУкраинскийУрдуУрумскийФарерскийФинскийФранцузскийХиндиХорватскийЦерковнославянский (Старославянский)ЧеркесскийЧерокиЧеченскийЧешскийЧувашскийШайенскогоШведскийШорскийШумерскийЭвенкийскийЭльзасскийЭрзянскийЭсперантоЭстонскийЮпийскийЯкутскийЯпонский

 

Все языкиРусскийАнглийскийИспанский────────АймараАйнский языкАлбанскийАлтайскийАрабскийАрмянскийАфрикаансБаскскийБашкирскийБелорусскийБолгарскийВенгерскийВепсскийВодскийВьетнамскийГаитянскийГалисийскийГреческийГрузинскийДатскийДревнерусский языкИвритИдишИжорскийИнгушскийИндонезийскийИрландскийИсландскийИтальянскийЙорубаКазахскийКарачаевскийКаталанскийКвеньяКечуаКитайскийКлингонскийКорейскийКрымскотатарскийКумыкскийКурдскийКхмерскийЛатинскийЛатышскийЛингалаЛитовскийЛожбанМайяМакедонскийМалайскийМальтийскийМаориМарийскийМокшанскийМонгольскийНемецкийНидерландскийНорвежскийОсетинскийПалиПапьяментоПенджабскийПерсидскийПольскийПортугальскийПуштуРумынский, МолдавскийСербскийСловацкийСловенскийСуахилиТагальскийТаджикскийТайскийТамильскийТатарскийТурецкийТуркменскийУдмуртскийУзбекскийУйгурскийУкраинскийУрдуУрумскийФарерскийФинскийФранцузскийХиндиХорватскийЦерковнославянский (Старославянский)ЧаморроЧерокиЧеченскийЧешскийЧувашскийШведскийШорскийЭвенкийскийЭльзасскийЭрзянскийЭсперантоЭстонскийЯкутскийЯпонский

Вальтер Скотт Айвенго Читать

Увеличить

Глава XVI           В глуши, от суеты мирской вдали,     Отшельника святого дни текли;     Он спал на мху, в пещере жизнь влача,     Он ел плоды, пил воду из ключа,     О боге думал, избегал людей     И лишь молитвой занят был своей.     Парнелл       Читатель, вероятно, не забыл, что исход турнира был решён вмешательством неизвестного рыцаря — того самого, кто за своё равнодушие и безучастность получил сначала прозвище Чёрного Лентяя. Оказав помощь Айвенго, рыцарь, когда поединок закончился победой, тотчас покинул арену, и его нигде не могли отыскать, чтобы вручить награду за доблесть. Пока трубачи и герольды призывали его, рыцарь давно уже углубился в лес, держа путь к северу, избегая торных дорог. Он остановился на ночлег в маленькой харчевне, стоявшей в стороне от большой дороги. Там он узнал от странствующего менестреля, чем кончился турнир.    На другой день рыцарь выехал рано, предполагая совершить длинный переезд; накануне он так заботливо берёг силы своего коня, что теперь имел полную возможность ехать без длительных остановок. Но чрезвычайно запутанные тропинки помешали ему выполнить своё намерение. К наступлению сумерек он достиг лишь западной границы Йоркшира. А между тем ночь надвигалась быстро. Всадник и его лошадь были крайне утомлены. Необходимо было подумать о ночлеге.    Казалось, в местах, где очутился к тому времени рыцарь, негде было найти кров для ночлега и ужин. По-видимому, ему, как это часто случалось со странствующими рыцарями, оставалось одно: пустить свою лошадь пастись, а самому лечь под дубом и предаться мечтам о своей возлюбленной. Но у Чёрного Рыцаря, должно быть, не было возлюбленной; или, обладая таким же хладнокровием в любви, какое проявлял в битве, он не мог настолько погрузиться в мысли о её красоте и непреклонности, чтобы забыть о собственной усталости и голоде; любовные мечты, как видно, не могли заменить ему существенных радостей ночлега и ужина. Поэтому он с большим неудовольствием озирался вокруг, видя, что забрался в такую глушь, где хоть и много было лужаек, следов и тропинок, но было ясно, что они протоптаны пасущимися стадами или дикими оленями и теми охотниками, которые за ними гонялись.    До сих пор рыцарь держал свой путь по солнцу; но оно уже скрылось за Дербиширскими холмами, и легко было сбиться с дороги. Тщетно пробовал он выбирать торные тропы в надежде наткнуться на пастушеский шалаш или домик лесного сторожа. Всё было напрасно. Тогда, не надеясь больше на себя, рыцарь решился положиться на чутьё своего коня. По собственному опыту он хорошо знал, что лошади нередко обладают удивительной способностью находить нужное направление.    Как только добрый конь, изнемогающий под тяжёлым седоком в боевых доспехах, почувствовал по ослабленным поводьям, что он предоставлен собственной воле, силы его как бы удвоились. До сир пор он только жалобным ржаньем отзывался на понукания и пришпоривание. Теперь же, словно гордясь оказанным ему доверием, он насторожил уши и пошёл гораздо быстрее. Выбранная им тропинка круто сворачивала в сторону от прежнего пути, но, видя, с какой уверенностью его конь двинулся по новой дороге, рыцарь не противился ему.    Конь оправдал такое доверие. Тропинка стала шире, утоптаннее, а слабый звон небольшого колокола указывал на то, что где-то поблизости есть часовня или хижина отшельника.    Вскоре рыцарь выехал на открытую поляну; на другой стороне её возвышался огромный утёс с крутыми, изъеденными ветром и дождём серыми склонами. Кое-где в его расщелинах пустили корни и росли дубки и кусты остролиста, местами густой плющ зелёной мантией окутывал склоны и колыхался над обрывами, подобно султанам над шлемами воинов, придавая изящество тому, что само по себе было грозно и внушительно. У подножия скалы, прилепившись к ней одной стеной, стояла хижина, сложенная из нетесаных брёвен, добытых в соседнем лесу; щели, которые оставались между ними, были замазаны глиной, смешанной со мхом. Перед дверью воткнуто было в землю очищенное от ветвей молодое сосновое деревце с перекладиной наверху, служившее бесхитростной эмблемой креста. Немного правее из расселины утёса выбивалась прозрачная струя воды, падавшая на широкий камень, выдолбленный наподобие чащи. Переполняя этот естественный бассейн, вода переливалась через край на поляну и, проложив себе естественное русло, журча текла по ней, чтобы потеряться в ближайшем лесу.    Возле источника видны были развалины очень маленькой часовни с обвалившейся крышей. Всё здание когда-то было никак не больше шестнадцати футов в длину и двенадцати в ширину, а низкая крыша покоилась на четырех концентрических сводах, опиравшихся по углам на короткие и толстые колонны; ещё были целы две арки, хотя крыша между ними обрушилась. Низкий, закруглённый вверху вход в эту старинную часовню был украшен высеченными из камня зубцами наподобие зубов акулы, что нередко встречается на древних образцах орнамента саксонского зодчества. Над порталом на четырех небольших колоннах возвышалась колокольня, где висел позеленевший от времени и непогод колокол. Его слабый звон и слышал в лесу Чёрный Рыцарь.    В полумраке сгустившихся сумерек открылась взорам путника эта мирная и спокойная картина, внушая ему твёрдую надежду на пристанище, так как одной из непременных обязанностей отшельников, удалявшихся на житьё в леса, было гостеприимство, оказываемое запоздавшим или сбившимся с дороги путникам.    Рыцарь не терял времени на то, чтобы рассматривать в подробностях описанную нами картину, а, соскочив с коня и поблагодарив святого Юлиана — покровителя путешественников за ниспослание ему надёжного ночлега, древком копья постучал в дверь хижины.    Довольно долго никто не отзывался. И когда он наконец добился ответа, нельзя сказать, чтобы он был приятным.    — Проходи мимо, — послышался низкий, сиплый голос, — не мешай служителю господа и святого Дунстана читать вечерние молитвы.    — Преподобный отец, — сказал рыцарь, — я бедный странник, заблудившийся в этих лесах; воспользуйся случаем проявить милосердие и гостеприимство.    — Добрый брат мой, — отвечал обитатель хижины, — пресвятой деве и святому Дунстану угодно было, чтобы я сам нуждался и в милосердии и в гостеприимстве, где уже тут оказывать их. Моя пища такова, что и собака от неё отвернётся, а постель такая, что любая лошадь из барской конюшни откажется от неё. Проходи своей дорогой, бог тебе поможет.    — Как же мне искать дорогу, — возразил рыцарь, — в такой глуши, да ещё тёмной ночью? Прошу тебя, честной отец, если ты христианин, отопри дверь и укажи мне по крайней мере, в какую сторону ехать.    — А я тебя прошу, брат мой во Христе, не приставай ко мне, сделай милость! — сказал пустынник. — Ты и так заставил меня пропустить молитвы — одну pater, две aves и одну credo, которые я, окаянный грешник, должен был, согласно своему обету, прочитать до восхода луны.    — Дорогу! Укажи мне дорогу! — заорал рыцарь. — Хоть дорогу-то укажи, если ничего больше от тебя не дождёшься!    — Дорогу, — отвечал отшельник, — указать нетрудно. Как выйдешь по тропинке из лесу, тут тебе будет болото, а за ним — река. Дождей на этих днях не было, так через неё, пожалуй, можно переправиться. Когда переправишься через брод, ступай по левому берегу. Только смотри не оборвись, потому что берег-то крут. Да ещё я слыхал, что тропинка в некоторых местах осыпалась. Оттуда уже всё прямо…    — Что же это — и тропинка осыпалась, и крутизна, и брод, да ещё и болото! — прервал его рыцарь. — Ну, сэр отшельник, будь ты хоть рассвятой, не заставишь ты меня пуститься ночью по такой дороге. Я тебе толком говорю… Ты живёшь подаянием соседей и не имеешь права отказать в ночлеге заблудившемуся путнику. Скорей отпирай дверь, не то, клянусь небом, я её выломаю!    — Ах, друг мой, — сказал отшельник, — перестань надоедать мне! Если ты принудишь меня защищаться мирским оружием, тебе же будет хуже.    В этот момент отдалённое ворчанье и тявканье собак, которое путник слышал уже давно, превратилось в яростный лай. Рыцарь догадался, что отшельник, испуганный его угрозой ворваться насильно, кликнул на помощь собак, находившихся внутри. Взбешённый этими приготовлениями, рыцарь ударил в дверь ногой с такой силой, что стены и столбы хижины дрогнули.    Пустынник, как видно не желая вторично подвергать дверь такому удару, громким голосом закричал:    — Имей же терпение! Подожди, добрый странник, сейчас я сам отопру дверь, хотя не ручаюсь, что этим доставлю тебе удовольствие.    Дверь распахнулась, и перед рыцарем предстал отшельник — человек высокого роста, крепкого телосложения, в длинной власянице, подпоясанной соломенным жгутом. В одной руке он держал зажжённый факел, а в другой — толстую и увесистую дубинку. Две большие мохнатые собаки, помесь борзой с дворняжкой, стояли по сторонам, готовые по первому знаку броситься на непрошеного гостя. Но когда при свете факела сверкнули высокий шлем и золотые шпоры рыцаря, стоявшего снаружи, отшельник изменил своё первоначальное намерение. Он усмирил разъярённых псов и вежливо пригласил рыцаря войти, объяснив свой отказ отпереть дверь боязнью воров и разбойников, которые не почитают ни пресвятую богородицу, ни святого Дунстана, а потому не щадят и святых отшельников, проводящих жизнь в молитвах.    — Однако, мой отец, — сказал рыцарь, рассматривая жалую обстановку хижины, где не было ничего, кроме кучи сухих листьев, служивших постелью, деревянного распятия, молитвенника, грубо обтёсанных стола и двух скамеек, — вы так бедны, что могли бы, кажется, не бояться грабителей; к тому же ваши собаки так сильны, что, по-моему, могут свалить и оленя, а не то что человека.    — Это добрый лесной сторож привёл мне собак, — сказал отшельник, — чтобы они охраняли моё одиночество до тех пор, пока не наступят более спокойные времена.    Говоря это, он воткнул факел в согнутую полосу железа, заменявшую подсвечник, поставил трехногий дубовый стол поближе к очагу, подбросил на угасавшие уголья несколько сухих поленьев, придвинул скамью к столу и движением руки пригласил рыцаря сесть напротив.    Они уселись и некоторое время внимательно смотрели друг на друга. Каждый из них думал, что редко ему случалось встречать более крепкого и атлетически сложенного человека, чем тот, который в эту минуту сидел перед ним.    — Преподобный отшельник, — сказал рыцарь, долго и пристально смотревший на хозяина, — позвольте ещё раз прервать ваши благочестивые размышления. Мне бы хотелось спросить вашу святость о трех вещах: во-первых, куда мне поставить коня, во-вторых, чем мне поужинать и, в-третьих, где я могу отдохнуть?    — Я тебе отвечу жестом, — сказал пустынник, — потому что я придерживаюсь правила не употреблять слова, когда можно объясниться знаками. — Сказав это, он указал на два противоположных угла хижины и добавил: — Вот тебе конюшня, а вот постель, а вот и ужин, — закончил он, сняв с полки деревянную тарелку, на которой было горсти две сушёного гороха, и поставил её на стол.    Рыцарь, пожав плечами, вышел из хижины, ввёл свою лошадь, которую перед тем привязал к дереву, заботливо расседлал её и покрыл собственным плащом.    На отшельника, видимо, произвело впечатление то, с какой заботой и ловкостью незнакомец обращался с конём. Пробормотав что-то насчёт корма, оставшегося после лошади лесничего, он вытащил откуда-то охапку сена и положил её перед рыцарским конём, потом принёс сухого папоротника и бросил его в том углу, где должен был спать рыцарь. Рыцарь учтиво поблагодарил его за любезность. Сделав всё это, оба снова присели к столу, на котором стояла тарелка с горохом. Отшельник произнёс длинную молитву, от латинского языка которой осталось всего лишь несколько слов; по окончании молитвы он показал гостю пример, скромно положив себе в рот с белыми и крепкими зубами, похожими на кабаньи клыки, три или четыре горошины — слишком жалкий помол для такой большой и благоустроенной мельницы.    Желая последовать этому похвальному примеру, гость отложил в сторону шлем, снял панцирь и часть доспехов. Перед пустынником предстал статный воин с густыми курчавыми светло-русыми волосами, орлиным носом, голубыми глазами, сверкавшими умом и живостью, и красиво очерченным ртом, оттенённым усами более тёмными, чем волосы; вся его осанка изобличала смелого и предприимчивого человека.    Отшельник, как бы желая ответить доверием на доверчивость гостя, тоже откинул на спину капюшон и обнажил круглую, как шар, голову человека в расцвете лет. Его бритая макушка была окружена венцом жёстких чёрных волос, что придавало ей сходство с приходским загоном для овец, обнесённым высокой живой изгородью. Черты его лица не обличали ни монашеской суровости, ни аскетического воздержания. Напротив, у него было открытое свежее лицо с густыми чёрными бровями, чёрная курчавая борода, хорошо очерченный лоб и такие круглые пунцовые щёки, какие бывают у трубачей. Лицо и могучее сложение отшельника говорили скорее о сочных кусках мяса и окороках, нежели о горохе и бобах, и это сразу бросилось в глаза рыцарю.    Рыцарь с большим трудом прожевал горсть сухого гороха и попросил благочестивого хозяина дать ему запить эту еду. Тогда отшельник поставил перед ним большую кружку чистейшей родниковой воды.    — Это из купели святого Дунстана, — сказал он. — В один день, от восхода до заката солнца, он окрестил там пятьсот язычников — датчан и британцев. Благословенно имя его!    С этими словами он приник своей чёрной бородой к кружке и отпил маленький глоточек.    — Мне кажется, преподобный отче, — сказал рыцарь, — что твоя скудная пища и священная, но безвкусная влага, который ты утоляешь свою жажду, отлично идут тебе впрок. Тебе куда больше подходило бы драться на кулачках или дубинках, чем жить в пустыне, читать молитвенник да питаться сухим горохом и холодной водой.    — Ах, сэр рыцарь, — отвечал пустынник, — мысли у вас, как и у всех невежественных мирян, заняты плотью. Владычице нашей богородице и моему святому покровителю угодно было благословить мою скудную пищу, как издревле благословенны были стручья и вода, которыми питались отроки Содрах, Мисах и Авденаго, не пожелавшие вкушать от вин и яств, присылаемых им сарацинским царём.    — Святой отец, — сказал рыцарь, — поистине бог творит чудеса над тобою, а потому дозволь грешному мирянину узнать твоё имя.    — Можешь звать меня, — отвечал отшельник, — причетником из Копменхерста, ибо так меня прозвали в здешнем краю. Правда, прибавляют ещё к этому имени прозвище святой, но на этом я не настаиваю, ибо недостоин такого титула. Ну, а ты, доблестный рыцарь, не скажешь ли, как мне называть моего почтенного гостя?    — Видишь ли, святой причетник из Копменхерста, — сказал рыцарь, — в здешнем краю меня зовут Чёрным Рыцарем; многие прибавляют к этому титул Лентяй, но я тоже не гонюсь за таким прозвищем.    Отшельник едва мог скрыть улыбку, услыхав такой ответ.    — Вижу, сэр Ленивый Рыцарь, что ты человек осмотрительный и разумный, — сказал он, — и вижу, кроме того, что моя бедная монашеская пища тебе не по нутру; может, ты привык к роскоши придворной жизни, избалован городскими излишествами… Помнится мне, сэр Лентяй, что когда здешний щедрый лесной сторож привёл мне этих собак и сложил у часовни корм для своей лошади, он как будто оставил здесь кое-какие съестные припасы. Так как они для меня непригодны, то я едва не позабыл о них, обременённый своими размышлениями.    — Готов поклясться, что он оставил, — сказал рыцарь. — С той минуты, как ты откинул свой капюшон, святой причетник, я убедился, что у тебя в келье водится пища получше гороха. Сдаётся мне, что твой сторож — добрый малый и весельчак. Да и всякий, кто видел, как твои крепкие зубы грызут этот горох, а горло глотает такую пресную жидкость, не мог бы оставить тебя на этом лошадином корме и захотел бы снабдить чем-нибудь посытнее. Ну-ка, доставай скорее, что там принёс тебе сторож.    Отшельник внимательно посмотрел на рыцаря. Видно было, что он колебался, не зная, благоразумно ли откровенничать с гостем.    Но у рыцаря было открытое и смелое лицо, а усмехнулся он так добродушно и забавно, что поневоле внушил хозяину доверие и симпатию.    Обменявшись с ним молчаливыми взглядами, отшельник пошёл в дальний конец хижины и открыл потайной чулан, доступ к которому скрыт был очень тщательно и даже довольно замысловато. Из глубины тёмного сундука, стоявшего внутри чулана, он вытащил громадный запечённый в оловянном блюде пирог. Это кушанье он поставил на стол, и гость, не теряя времени, своим кинжалом разрезал корку, чтобы познакомиться с начинкой.    — Как давно приходил сюда добрый сторож? — спросил рыцарь у хозяина, проглотив несколько кусков этого блюда.    — Месяца два назад, — отвечал отшельник, не подумав.    — Клянусь истинным богом, — сказал рыцарь, — в твоей хижине то и дело натыкаешься на чудеса! Я готов поклясться, что жирный олень, послуживший начинкой этому пирогу, ещё на днях бегал по лесу.    Отшельник смутился; он сидел с довольно жалким видом, глядя, как быстро убывает пирог, на который гость набросился с особым рвением. После всего, что он наговорил о своём воздержании, ему было неловко самому последовать примеру гостя, хотя он бы тоже с удовольствием отведал пирога.    — Я был в Палестине, сэр причетник, — сказал рыцарь, вдруг сразу перестав есть, — и вспоминаю, что, по тамошним обычаям, каждый хозяин, угощая гостя, должен сам принимать участие в трапезе, чтобы не подумали, что в пище есть отрава. Я, конечно, не дерзаю заподозрить святого человека в предательстве, однако буду тебе премного благодарен, если ты последуешь этому восточному обычаю.    — Чтобы рассеять ваши неуместные опасения, сэр рыцарь, я согласен на этот раз отступить от своих правил, — отвечал отшельник, и так как в те времена ещё не было в употреблении вилки, он немедленно погрузил пальцы во внутренность пирога.    Когда таким образом лёд был сломан и церемонии отброшены в сторону, гость и хозяин начали состязаться в том, кто из них окажется лучшим едоком; но хоть гость, вероятно, постился дольше, отшельник съел гораздо больше его.    — Святой причетник, — сказал рыцарь, утолив голод, — я готов прозакладывать своего коня против цехина, что тот честный малый, которому мы обязаны этой отличной дичью, оставил здесь и бутыль с вином, или бочонок канарского, или что-нибудь в этом роде, чтобы запить этот чудеснейший пирог. Конечно, это такой пустяк, что он не мог удержаться в памяти строгого постника. Но я думаю, что если ты хорошенько поищешь в той норе, то убедишься, что я не ошибаюсь.    Вместо ответа отшельник только ухмыльнулся и вытащил из своего сундука кожаную бутыль вместимостью в полведра. Потом он принёс два больших кубка из буйволового рога в серебряной оправе; полагая, что теперь уже можно не стесняться, он налил их до краёв и, сказав по обычаю саксов: «Твоё здоровье, сэр Ленивый Рыцарь», — разом осушил свой кубок.    — Твоё здоровье, святой причетник из Копменхерста, — ответил рыцарь и также осушил свой кубок.    — А знаешь ли, святой причетник, — сказал затем пришелец, — я никак не могу понять, почему это такой здоровенный молодец и мастер покушать, как ты, задумал жить один в этой глуши. По-моему, тебе куда больше подошло бы жить в замке, есть жирно, пить крепко, а не питаться стручками да запивать их водой или хотя бы подачками какого-то сторожа… Будь я на твоём месте, я бы нашёл себе и забаву и пропитание, охотясь за королевской дичью. Мало ли добрых стад в этих лесах, и никто не подумает хватиться того оленя, который пойдёт на пользу служителю святого Дунстана.    — Сэр Ленивый Рыцарь, — отвечал причетник, — это опасные слова, прошу, не произноси их. Я поистине отшельник перед королём и законом. Если бы я вздумал пользоваться дичью моего владыки, не миновать бы мне тюрьмы, а может, если не спасёт моя ряса, — и виселицы.    — А всё-таки, — сказал рыцарь, — будь я на твоём месте, я бы выходил в лунные ночи, когда лесники и сторожа завалятся спать, и, бормоча молитвы, нет-нет да и пускал бы стрелу в стадо бурых оленей, что пасутся на зелёных лужайках… Разреши мои сомнения, святой причетник: неужели ты никогда не занимаешься такими делами?    — Друг Лентяй, — отвечал отшельник, — ты знаешь о моём хозяйстве всё, что тебе нужно, и даже больше того, что заслуживает непрошеный гость, врывающийся силою. Поверь мне, пользуйся добром, которое посылает тебе Бог, и не допытывайся, откуда что берётся. Наливай свою чашу на здоровье, но, пожалуйста, не задавай мне больше дерзких вопросов. Не то я тебе докажу, что, кабы не моя добрая воля, ты бы не нашёл здесь пристанища.    — Клянусь честью, это ещё больше разжигает моё любопытство! — сказал рыцарь. — Ты самый таинственный отшельник, какого мне доводилось встречать. Прежде чем мы расстанемся, я хочу хорошенько с тобой познакомиться. А что до твоих угроз, знай, святой человек, что моё ремесло в том и состоит, чтобы выискивать опасности всюду, где они водятся.    — Сэр Ленивый Рыцарь, пью за твоё здоровье, — сказал пустынник. — Я высоко ценю твою доблесть, но довольно низкого мнения о твоей скромности. Если хочешь сразиться со мной равным оружием, я тебя поприятельски и по братской любви так отделаю, что на целых двенадцать месяцев отучу от греха излишнего любопытства.    Рыцарь выпил с ним и попросил назначить род оружия.    — Да нет такого оружия, начиная от ножниц Далилы и копеечного гвоздя Иаили до меча Голиафа, — отвечал отшельник, — с которым я не был бы тебе под пару… Но раз уж ты предоставляешь мне выбор оружия, что ты скажешь, друг мой, о таких безделках?    С этими словами он отпер другой чулан и вынул оттуда два палаша и два щита, какие обычно носили иомены. Рыцарь, следивший за его движениями, заметил в этом втором потайном чулане два или три отличных лука, арбалет, связку прицелов для него и шесть колчанов со стрелами. Между прочими предметами, далеко не приличествующими для особ духовного звания, в глубине тёмного чулана бросилась ему в глаза арфа.    — Ну, брат причетник, обещаю тебе, что не стану больше приставать с обидными расспросами, — сказал рыцарь. — То, что я вижу в этом шкафу, разрешает все мои недоумения. Кроме того, я заметил там одну вещицу, — тут он наклонился и сам вытащил арфу, — на которой буду состязаться с тобой гораздо охотнее, чем на мечах.    — Думается мне, сэр рыцарь, — сказал отшельник, — что тебя понапрасну прозвали Лентяем. Признаюсь, ты кажешься мне очень подозрительным молодцом. Тем не менее ты у меня в гостях, и я не стану испытывать твоё мужество иначе, как по твоему собственному желанию. Садись, наполни свой кубок, будем пить, петь и веселиться. Коли знаешь хорошую песню, всегда будешь приятным гостем в Копменхерсте, пока я состою настоятелем при часовне святого Дунстана, а это, Бог даст, продлится до тех пор, пока вместо серой рясы не покроют меня зелёным дёрном. Ну, что же ты не пьёшь? Наливай чашу полнее, потому что эту арфу теперь не скоро настроишь. А ничто так не прочищает голос и не обостряет слух, как чаша доброго вина. Что до меня, я люблю, чтобы винцо пробрало меня до кончиков пальцев; вот тогда я могу ловко перебирать струны.

Как победить власть без применения насилия? Опыт Махатмы Ганди

https://www.znak.com/2020-03-11/kak_pobedit_vlast_bez_primeneniya_nasiliya_opyt_mahatmy_gandi

2020.03.11

90 лет тому назад в Индии начался «соляной поход» Махатмы Ганди. Это событие положило начало открытой борьбе индийцев за независимость и в конечном счете привело к важным геополитическим изменениям в мире, поскольку Великобритания лишилась своей ключевой колонии. Что не менее важно, была на практике опробована модель гражданского сопротивления, которая работает до сих пор. Главной чертой протеста во главе с Ганди стало отсутствие насилия и применение методов морального давления на противника. Нынешнему поколению оппозиционеров по-прежнему есть чему учиться у Махатмы Ганди.

Kodak Collection/NMeM/Global Look Press

«Если ты столкнулся с противником, победи его любовью»

Первая половина XX века ознаменовалась распадом мировых империй, в результате чего страны и народы столкнулись с войнами, революциями и национально-освободительными движениями. Не миновала эта участь и Британскую империю, которая до последнего цеплялась за свои колонии и пыталась напоследок выжать из них как можно больше ресурсов. Наиболее драматично происходило прощание Британии с Индией. Эта огромная по площади южная страна была колонией британской короны с 1858 по 1947 год. А до этого там два с лишним века, начиная с 1600 года, наводила свои порядки Английская Ост-Индская компания. В общем, индусы за несколько веков успели вкусить все «прелести» владычества англичан. Но в начале XX века стало ясно, что пора с этим кончать.

Среди понимавших это был и Мохандас Карамчанд Ганди. Будущий индийский лауреат Нобелевской премии по литературе Рабиндранат Тагор назовет Ганди «Махатма», что значит «Великая душа». С тех пор это прозвище закрепится за ним. Правда, самому Ганди это не очень понравится, поскольку звучит нескромно. Еще в 1906 году Ганди принял обет брахмачарьи, предписывающий ограничения и скромность во всем. 

Мохандас Ганди — молодой адвокатScherl / Global Look Press

Мохандас Ганди получил юридическое образование в Лондоне. Уже в конце XIX века он впервые вступил в борьбу за права индийцев. В качестве средства политической борьбы он сразу выбрал ненасильственное сопротивление или сатьяграху, дословно это значит «упорство в истине». Кто бы мог подумать, что учение русского писателя Льва Толстого о непротивлении злу насилием, за которое его осудит Церковь на родине, получит воплощение в далекой Индии. Ганди бы восхищен трудом Толстого «Царство Божие внутри нас». К слову сказать, в 1909–1910 годах они даже переписывались. Вот что написал Лев Николаевич Махатме в одном из своих последних писем незадолго до своей смерти:

«То, что любовь, т. е. стремление к единению душ человеческих и вытекающая из этого стремления деятельность, есть высший и единственный закон жизни человеческой, это в глубине души чувствует и знает каждый человек (как это мы яснее всего видим на детях), знает, пока он не запутан ложными учениями мира. Закон этот был провозглашаем всеми, как индийскими, так и китайскими, и еврейскими, греческими, римскими мудрецами мира. Думаю, что он яснее всего был высказан Христом, который даже прямо сказал, что в этом одном весь закон и пророки».

Но главное значение для Ганди сыграла религиозно-философская книга индусов «Бхагавадгита». В ней Ганди черпал свои идеи для политической борьбы. «Если ты столкнулся с противником, победи его любовью», — говорил он. Вооружившись такими убеждениями, в 1919 году он включился в активную борьбу за независимость Индии. Ганди призывал соотечественников к бойкоту британских товаров и органов власти, а также демонстративно нарушал колониальные законы британцев. В 1921 году он возглавил Индийский национальный конгресс. Но его главная борьба была еще впереди. 

«На коленях я просил хлеба, а вместо него получил камень»

Спустя 10 лет Ганди уже был опытным политиком с большим авторитетом среди своих соотечественников. Но дело обретения независимости шло туго. Британия по-прежнему хозяйничала на земле Махатмы и его соплеменников. 15 февраля 1930 года руководство Конгресса решило начать кампанию гражданского неповиновения. Махатма подготовил 11 требований предстоявшей кампании и направил их вице-королю Ирвину. Он требовал: снижения поземельного налога по крайней мере на 50%; отмены правительственной монополии и налога на соль; сокращения военных расходов не менее чем на 50%; уменьшения числа английских чиновников по меньшей мере наполовину; введения протекционистских тарифов на импорт иностранных тканей и одежды; запрета на продажу алкогольных напитков; освобождения всех заключенных, кроме осужденных за убийство; предоставить индийцам право иметь оружие для самообороны; ликвидировать департамент уголовных расследований или установить над ним гражданский контроль. Политик заверил вице-короля, что если будут приняты эти требования, то он не будет настаивать на гражданском неповиновении.

Махатма Ганди, 1932 годScherl / Global Look Press

Ирвин отклонил все требования Ганди, назвав их фантастичными. Тогда Мохандас Карамчанд решил обострить ситуацию. Особенно важным для него был пункт об отмене монополии на соль. 2 марта 1930 года он направил ультиматум Ирвину — если вице-король не примет 11 требований, то он пойдет на нарушение «соляного закона». Ирвин снова отказал.

«На коленях я просил хлеба, а вместо него получил камень. Я не признаю этот закон и считаю моим священным долгом нарушить печальную обязанность соблюдать вынужденный мир, который душит сердце нации из-за нехватки воздуха», — написал в ответ лидер индийского сопротивления. Кроме того, он напомнил вице-королю, что жалованье того более чем в пять тысяч раз превосходит средний доход индийца. Систему, допускающую такие перекосы, следует сломать без рассуждений, подчеркнул он. Саму же Британскую империю он обвинил в том, что она довела индийцев до нищеты своей разорительной гражданской и военной администрацией, разрушила основы индийской культуры, обратила население в рабство и морально его разложила. Индия больше не в силах это выносить, упрекал он Ирвина и его страну. 

Но опять же он писал все это без ненависти и злобы. «Я намеренно использую это слово: преображение. Ибо такова моя цель: преобразить британский народ ненасилием и открыть ему глаза на то, как он виноват перед нами. Я не хочу навредить вашему народу. Я хочу послужить ему, как желаю служить своему собственному», — это звучало как религиозная проповедь, а не политический ультиматум. 

«Выжившие, не ломая строй, продолжали молча и упорно идти вперед, пока и их не убивали…»

Пришло время действовать. Вечером 11 марта Ганди собрал своих учеников на последнюю молитву. «За нами сила. Я молюсь о битве, которая начнется завтра», — вдохновил он их. 12 марта 1930 года в 6:30 утра Ганди вместе с 71 последователем начал пеший «соляной поход» к местечку Данди на берегу Аравийского моря. Предстояло идти 20 дней. Ганди заявил, что не вернется обратно, пока соляной налог не будет отменен. «Победа или смерть!» — таким был девиз шествия. На тот момент ему был уже 61 год и он не обладал отличным здоровьем, но это нисколько его не смущало.

По пути Махатма останавливался в деревнях и городах и на многочисленных митингах призывал людей нарушать монополию на производство соли. Деревенские чиновники под давлением общественного мнения уходили со своих постов. Тысячи добровольцев присоединялись к движению. Среди них были индусы, мусульмане, сикхи, христиане, неприкасаемые, множество женщин. 

Махатма Ганди (в центре) во время «соляного марша»Scherl / Global Look Press

6 апреля Ганди окунулся в море, чтобы очиститься, вернулся на берег и там собрал немного соли, принесенной волнами. Это значит, что монополия на соль была нарушена: закон запрещал прикасаться к естественным отложениям на морском берегу. Тысячи индийцев по всей стране, находившиеся вблизи океана, совершили тот же поступок. Соль везли внутрь страны, выпаривали в кастрюлях, на верандах домов, бродячие торговцы продавали ее тут и там. Индия поднялась.

Сподвижник Ганди и в будущем первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру вспоминал: «По всей стране, в городах и селах, главная тема дня — как добывают соль; мы изыскивали для этого самые причудливые способы. Поскольку никто хорошенько не разбирался в этом вопросе, мы разузнавали о нем все, печатали листовки с рецептами и собирали всякого рода сосуды; в конце концов мы сумели получить довольно малопривлекательный продукт, который показывали с торжествующим видом и зачастую продавали с аукциона по сногсшибательным ценам…».

Тактика сатьяграхи, разработанная Ганди, сработала. Неру каялся: «Мы испытывали чувство смущения и стыда от того, что сомневались в эффективности этого метода, когда его предложил Ганди».

Однако противостояли Ганди и его единомышленникам вовсе не агнцы, а вооруженные люди в форме. Так что кровопролития было не избежать. 5 мая Ганди был арестован, а лидерство в борьбе против монополии на соль перешло к известной поэтессе, видной конгрессистке Сароджини Наиду. К этому времени 25 тыс. добровольцев собралось под ее началом, и она повела их к государственному предприятию по производству соли в Дхарасану. Там нужно было захватить солеварни. Акция, в которой приняли участие 2,5 тысячи человек, произошла 21 мая.  

Дальнейшее описал британский журналист Уэбб Миллер. Люди Ганди подошли и остановились в сотне метров от забора. Отборная колонна вышла из толпы, перебралась через рвы и приблизилась к колючей проволоке. Полиция приказала отойти. 

Прядильное колесо стало одним из символов Сатьяграхи. Ганди призывал самостоятельно ткать себе одежду, отказываясь от британских товаров, и ежедневно прял сам. Колесо прялки также ассоциировалось с индийскими и буддистскими символамиScherl / Global Look Press

«Вдруг, по условному знаку, дюжины полицейских из числа туземцев набросились на участников марша, шедших вперед, и стали бить их по головам стальными дубинками, — описывал кровавые сцены журналист. — Ни один из демонстрантов даже не поднял руки, чтобы отвести удар. Они валились, как кегли. С того места, где я стоял, я слышал тошнотворный звук дубинок, бьющих по беззащитным головам. Толпа ожидавших демонстрантов стонала и задерживала дыхание, вздрагивая от каждого удара. Раненые падали во все стороны, без сознания или корчась от боли, с проломленными черепами и плечами… Выжившие, не ломая строй, продолжали молча и упорно идти вперед, пока и их не убивали… Они шли ровным шагом, с поднятой головой, не подбадривая себя музыкой или возгласами, не имея ни малейшей возможности избегнуть серьезных увечий или смерти. Полиция ринулась вперед и систематически и автоматически крушила вторую колонну. Не было ни сражения, ни борьбы; демонстранты просто шли, а их убивали…». 

Бойня продолжалась несколько дней. Активное участие в этом непротивлении злу насилием принимали женщины. По мере того как арестовывали и сажали в тюрьмы мужчин, они вставали на их место. С ними обращались так же жестоко, как и с мужчинами, избивали до крови, били в грудь и живот ногами или палками: «Ни одна не дрогнула, каждая стойко оставалась на своем месте… В этом бою индийские женщины стали равны мужчинам…» — писал Уэбб Миллер.

После произошедшего, конечно, многовековая колониальная политика Англии дала серьезную трещину, обретение Индией независимости стало делом ближайших лет. Рабиндранат Тагор писал в мае 1930 года в одной из своих статей: «Европа окончательно утратила свой авторитет в Азии. В мире она больше не считается поборником справедливости и носителем возвышенных принципов, но защитником господства белой расы, эксплуататором людей, живущих вне ее пределов». Отныне, выносил он вердикт, Азия может себе позволить «смотреть на Европу сверху вниз, тогда как раньше смотрела на нее снизу вверх». 

«Англия навсегда перестанет существовать как великая держава»

В Лондоне это вызывало сильнейшее раздражение. Ведь мировая экономика уже была поражена Великой депрессией, в Европе тлели нерешенные территориальные споры после Первой мировой войны и росли реваншистские настроения, обретал силу коммунизм в лице сталинского СССР, на горизонте маячила новая мировая война. Все это не могло не затронуть интересы Соединенного королевства, а Индия для него была источником дешевых ресурсов. 

Уинстон Черчилль в 1931 году раздраженно писал в своем дневнике: «Вызывает тревогу и отвращение шоу Ганди, этого бунтаря из мелких адвокатов, выступающего в роли полуголого факира, разгуливающего по ступеням дворца вице-короля». На одном из заседаний кабинета министров он заметил: «Ганди не следует освобождать, даже если он грозит нам голодовкой. Если он умрет, мы избавимся от врага Британской Империи». К слову сказать, он делал схожие заявления и в адрес набирающего популярность в Германии политика Адольфа Гитлера. Однако если с позиции нынешних дней внимательно почитать, какие заявления делал сам Черчилль, то невольно возникнут ассоциации с речами фюрера о жизненном пространстве на Востоке для арийской расы. Только Гитлеру еще предстояло развязать захватническую войну, а Британия уже захватила чужую страну, и речь шла о ее удержании во что бы то ни стало. 

«Английский народ отнюдь не намерен отказываться от контроля над жизнью и прогрессом Индии… Мы не намерены отказываться от этой самой блестящей и драгоценной жемчужины королевской короны, которая в большей мере, чем все прочие наши доминионы и владения, составляет силу и славу Британской империи… Англия, потеряв Индию в качестве своей империи, навсегда перестанет существовать как великая держава», — открыто заявлял Черчилль. 

Махатма Ганди во время голодовки, 1930-е годыGlobal Look Press

Ответом на пробуждение индийского народа стали репрессии. В 1931 году были арестованы, а затем и казнены лидеры национально-освободительного движения. Среди них — Бхагат Сингх, который потом вошел в индийский фольклор как мученик. В 1932 году индийский Конгресс был объявлен вне закона. Были запрещены все его комитеты — сверху донизу, и примыкающие к нему организации — крестьянские, молодежные, студенческие, университеты, а также закрыты школы, больницы, предприятия, созданные в связи с движением свадеши. На фоне репрессий вице-король Уиллингдон писал 29 декабря 1931 года министру по делам Индии Сэмюэлю Хору, что он чувствует себя кем-то вроде Муссолини. 

Но гражданское пробуждение уже произошло. Не замечать или по-тихому устранить фактор «полуголого факира» уже было нельзя. Его вынужден был принимать и выслушивать сам вице-король Ирвин. Однажды во время их встречи Ганди предложили чашку чаю, тот достал из своей накидки бумажный пакетик с солью (не облагаемой налогом) и с улыбкой сказал: «Я насыплю немного соли себе в чай в память о знаменитом бостонском чаепитии». Это, говоря нынешним языком, был весьма тонкий троллинг. Напомним, что под таким названием в историю вошло событие, произошедшее 16 декабря 1773 года. Американские колонисты в ответ на действия британского правительства уничтожили в Бостонской гавани груз чая, принадлежавший Английской Ост-Индской компании. Это событие стало толчком в американской истории, положив начало Американской революции. Ганди намекал, что и в истории индийского освобождения от пут Британской империи произошло аналогичное событие и обратного пути нет.

«Это спасло общество от коллективного самоубийства»

Действительно, тактика сатьяграхи, проявленная в полную силу во время соляного подхода, сыграла существенную роль в борьбе за независимость Индии. Но обрести свободу получилось только спустя 17 лет. События ускорила Вторая мировая война и ее итоги. В Европе страны-победители на весь мир осудили нацистскую политику расизма, шовинизма и захватнической войны, а виновных в ней казнили. Продолжать творить похожую колониальную политику на другом континенте и относиться к местному населению как к низшей подчиненной расе было бы ярким проявлением двойных стандартов. Всем стало очевидно, что британский колониализм, зародившийся еще до появления политики прав человека, не мог продолжать существовать в середине XX века. Его время подошло к концу. 

В первую очередь Ганди остался в истории как символ национально-освободительной борьбы. Но у его движения есть и другие стороны. Он стал одним из первых в Индии, кто выступил за равенство женщин, а также «низших каст», и тем самым стал олицетворением высшего гуманизма в его европейском понимании. Женщины вслед за своими мужьями проявили стойкость во время соляного похода. «Они — лучший символ человечности. Они обладают всеми добродетелями сатьяграхов, что преисполнило нас веры в себя», — говорил о женщинах Махатма. 

Джавахарлал Неру, вспоминая соляной поход, писал: «Самым выдающимся событием года было замечательное пробуждение индийской женщины. Те, кто не видел своими глазами, как сотни из них сняли с головы платок и, оставив защиту своего очага, вышли на улицу и рыночную площадь, чтобы сражаться рядом со своими братьями, которым они могли служить примером, вряд ли бы в это поверили».

Ганди открыл индийским женщинам двери в общественно-политическую жизнь. В 1930-е годы Конгресс принял обязательство уравнять женщин в правах с мужчинами перед законом, отменить дискриминацию женщин при приеме на работу и ввести всеобщее избирательное право. Вряд ли это бы произошло без движения Махатмы.  

Махатма Ганди сходит с корабля в Марселе. 1931 годScherl / Global Look Press

Одной из разменных карт в торге за независимость с Британской империей стали неприкасаемые. Ганди раньше других сумел понять грозящую опасность отхода неприкасаемых от индусской общины. Это могло иметь крайне отрицательные последствия для будущего Индии. Он сделал все возможное, чтобы не дать произойти непоправимому. Ганди даже объявлял голодовку, чтобы убедить своих политических оппонентов по борьбе за независимость относиться к неприкасаемым как равным. «То, чего я хочу, ради чего я живу и ради чего я с радостью умру, — это полная и абсолютная ликвидация неприкасаемости. Я хочу, чтобы моя голодовка легла на весы справедливости. И если это разбудит кастовых индусов от спячки, цель будет достигнута», — говорил он. 

В итоге Ганди добился встречи с лидером неприкасаемых Амбедкаром. Затем произошла встреча лидеров «чистых» индусов и неприкасаемых. В сентябре 1932 году в городе Пуна был подписан пакт между двумя группами. В Дели партия «Хинду Махасабха», боровшаяся за независимость Индии, приняла резолюцию в поддержку пакта. Проект резолюции был составлен лично Махатмой. После этого лидеры «чистых» каст ратифицировали пакт и приняли резолюцию. В ней говорилось, что впредь никто из индусов не будет рассматриваться как неприкасаемый по причине рождения, а все те, кого считали таковыми, получат такой же доступ к колодцам, дорогам и прочим местам, находящимся в общественном пользовании, а также к государственным школам, как и другие индусы.

«Соглашение между Ганди и Амбедкаром спасло общество от коллективного самоубийства. Пунский пакт стал победой Ганди в его борьбе за освобождение индусского общества от злокачественной опухоли, находившейся в самой сердцевине его социального бытия. Возможно, это был самый прекрасный час Махатмы», — пишет индийский историк Равиндер Кумар. 

Конечно, преобразования, затеянные Ганди в ходе борьбы за независимость, нравились далеко не всем слоям индийского общества. И прежде всего «высшим кастам», для которых подобные реформы были покушением на сами основы индуизма. В спорах с Махатмой брахманы цитировали священные тексты в свою защиту и заявляли, что на взгляды Ганди по неприкасаемости оказали воздействие христианство и ислам. 

В итоге крайне консервативные круги решили ликвидировать Ганди. Заговор организовал бомбейский миллионер Винаяк Саваркар. Он объявил Ганди «коварным врагом» индусов, а его учение о сатьяграхе безнравственным. Из верных ему людей Саваркар создал террористическую группу. Это были образованные брахманы. 30 января 1948 года Мохандас Карамчанд Ганди был убит. И все-таки Махатма увидел обретение Индией независимости. Это произошло в ночь с 14 на 15 августа 1947 года.

Памятник Махатме Ганде в Ганновере, ГерманияHolger Hollemann / dpa / Global Look Press

«Какой чистый запах оставил он после себя!»

Конечно, сегодня есть неоднозначные оценки политической деятельности Махатмы Ганди. Его политическая философия оказалась не всем интеллектуалам по душе. Например, писатель, автор антиутопического романа «1984» Джордж Оруэлл, служивший в молодости в качестве полицейского в Бирме и знавший не понаслышке все тяготы колонизированных Британской империей народов, писал, что не испытывает симпатии к Ганди. Размышляя над философией Ганди, он задавался вопросом, как ненасильственное сопротивление можно осуществить на практике в международном масштабе. И сам же отвечал:

«В применении к внешней политике пацифизм либо перестает быть миролюбием, либо превращается в умиротворение. Кроме того, предположение Ганди, так помогавшее ему в общении с отдельными людьми, — что к каждому можно найти подход, и человек откликнется на великодушный жест, — весьма сомнительно. Оно, например, не обязательно оправдывается, когда имеешь дело с сумасшедшими. И тут возникает вопрос: кто нормален? Гитлер был нормален? И не может ли целая культура быть безумной, по меркам другой культуры? И, судя по чувствам целых народов, есть ли очевидная связь между благородным деянием и дружественным откликом? Является ли благодарность фактором в международной политике?».

Джавахарлал Неру и Мохандас Ганди, 1942 годWorld History Archive / Global Look Press

Сомневался писатель и в том, что мирный исход Индии из колониальных лап Британии — это заслуга Ганди и его сподвижников. Он писал:

«С одной стороны, британцы, действительно, ушли из Индии без боя — событие, которое еще за год до этого мало кто из наблюдателей мог предвидеть. С другой стороны, это случилось при лейбористском правительстве, а консервативное правительство, в особенности возглавляемое Черчиллем, наверняка повело бы себя иначе. Но если к 1945 году значительная часть британского общества доброжелательно относилась к независимости Индии, какова в этом личная заслуга Ганди?».

И тем не менее при всех сомнениях Оруэлл высоко ценил роль Ганди как политика. «Можно ощущать, как я ощущаю, некую эстетическую неприязнь к Ганди, можно не соглашаться с теми, кто пытается записать его в святые (сам он, между прочим, никогда на это не претендовал), можно отвергать и сам идеал святости и потому считать исходные пункты его учения антигуманными и реакционными; но если рассматривать его просто как политика и сравнивать с другими ведущими политическими фигурами нашего времени, какой чистый запах оставил он после себя!» — заключал писатель.  

Есть также версия, что Ганди косвенно помог Британской империи. Своей деятельностью он помог расколоть Индию на индуистскую и мусульманскую — последняя сегодня известна как Пакистан. Для англичан напоследок важно было заложить этот раскол, чтобы и дальше играть на нем по принципу «разделяй и властвуй». Но это только версия.

Бесспорно одно: гандизм стал ориентиром для множества движений гражданского сопротивления в мире. Его высказывание до сих пор остается актуальным и вдохновляющим: «Сначала они тебя не замечают, потом смеются над тобой, затем борются с тобой. А потом ты побеждаешь». 

Текст написан на основе следующих источников:

«Десять упреков Уинстону Черчиллю», 24.01.2015, BBC-Русская служба;

Жордис Кристина, «Махатма Ганди», Молодая гвардия, 2013;

Оруэлл Джордж, «Размышления о Ганди», 1949; 

Юрлов Феликс Николаевич, «История Индии. XX век», ИВ, 2010.

исход еврея из трейдинга

В предыдущих сериях сезона:
исход из айти, из крипты, из жоза, из игр, из изучения истории, подготовка к исходу.
Ок, это всё будет в этой серии, как и взрыв хлопок мозга.
1. Я не выбирал сам уйти из айти, в виде 2х таблеток и жертв. Но хотел давно, так как понял что там всрато. Повезло что биток вырос и воспользовался шансом свалить. Какое-то время ещё читал хабр и еб-айти сайт чтобы доубедить себя что там всрато, теперь это уже не требуется. Рад что свалил.

2. Я очень много читал про крипту в самое первое время, но как ни странно принял решение держать и уже вообще ничего не читать по ней уже давно. Конечно мельком читаю. Но понимаю что чтение вредно, если загружать мозги этим то в какой-то момент примешь решение продать крипту, а это плохая стратегия.

3. Из зожа ушёл вчера написав статью здесь, больше не буду читать и смотреть ролики. Поддерживать зож без фанатизма буду.

4. Игры просто надоели постепенно, вот сейчас люди исходят их старкрафта в эпоху империй, но очевидно что эпоха в чём-то даже хуже старкрафта и потом и из неё уйдут.

5. История меня радовала. Я забыл написать про классный сайт istbat. ru
ну и не забываем что в жж есть классная функция смотреть френдов, обычно в них тоже много крутых сайтов
Умные люди из истбатовских ссылок написали свои статьи про исход из истории, это Игорь Грек, автор сокровенной культурологии и другие.

6. Сокровенная культурология.
Блог произвёл на меня сильнейшее впечатление, что довольно удивительно так как до него я миллион всего прочитал.
Если в двух словах то автор топит за то что истории из Библии это не истории нашего мира, там даже география другая.
Также там подтверждается теория что и сама наша история это также не реальная история нашего мира, а некая адаптация к нему.
Можно сказать что история об исходе евреев это в каком-то смысле история о моём-твоём исходе.
Ну и касательно исхода мне понравились статья proza.ru/2019/11/14/1038

7. Из трейдинга.
Пока оставляю ботов, но новых делать не буду и мозги грузить не буду.
Если кто хочет контента про исход из трейдинга то у Виктора Царева у Верникова топ контент по этому поводу, я ролика 4 смотрел и все интересные.
Забавно что интерес к трейдингу у меня появился также от его статьи которую я ещё с хабра нашёл.
«ложь брокеров на фондовом рынке рф»
Хз как я ещё продержался так долго в трейдинге, я всегда чувствовал что с ним что-то не так. Чуйка подсказывает что пора валить, в остальных случаях пока не подвела. Пазл складывается. Если прикалываться то трейдинг это также симуляция каких-то других процессов не в нашем мире. Всё повторяется и переходит на новый цикл, сначала исход из одного, потом из другого. Типа как классы в школе, остаться в трейдинге всё равно что остаться на второй год и быть дурачком.

Убедите руководителей вашей компании инвестировать в новые технологии

Принятие решений человеком — сложное явление. Многие исследования по этой теме подчеркивают параметры, определяющие наши психические процессы, даже если они не могут полностью их объяснить. Эти исследования часто обнаруживают, что нас можно направить к результату, который, как мы знаем, противоречит нашим интересам. И в бизнесе тоже так.

Принятие корпоративных решений легко рассматривать как процесс тщательного обдумывания — бинарный процесс, управляемый данными и передовым опытом.Тем не менее, бизнесом в конечном итоге управляют люди. Коммерческий прогресс определяется выбором, который мы делаем в одиночку или в группе.

В результате непредсказуемость человеческого мозга может повлиять на ряд бизнес-решений. Это еще более заметно при обработке результатов решений, связанных с технологиями, которые затрагивают все аспекты нашей психики. Это связано с тем, что для многих компаний, особенно малых и средних, новые технологии по-прежнему являются прыжком в неизвестность.

Иногда, когда мы сталкиваемся с трудным решением, нам нужен катализатор, чтобы заставить нас его принять. Пандемия Covid-19, например, ускорила внедрение технологий во многих компаниях, которые сделали рывок и использовали новые цифровые инструменты, чтобы выжить. В то время как многие малые и средние предприятия (МСП) создали веб-сайты или платформы электронной коммерции для обработки онлайн-заказов, значительная часть из них не желала делать решительный шаг.

Недавно я сотрудничал с Xero в исследовании поведенческих наук, в котором изучались психологические барьеры на пути внедрения цифровых технологий.Было обнаружено, что по-прежнему сохраняется сопротивление изменениям и скептицизм по отношению к технологиям, которые препятствуют широкому внедрению. И это несмотря на явные преимущества, которые он предлагает.

Факторы, вызывающие цифровую апатию

В то время как шесть из 10 компаний заявили, что чувствуют себя уверенно при внедрении новых технологий, было также явное чувство апатии, и только три из 10 считают, что их положение ухудшится, если цифровые инвестиции будут отложены.

Неудивительно, что такие факторы, как стоимость и наличие квалифицированных рабочих, могут затормозить реализацию цифровых стратегий.Однако более удивительным была наблюдаемая инерция в отношении технологий (особенно в периоды, когда цифровизация необходима для сохранения гибкости), что можно объяснить психологическими факторами, сдерживающими бизнес-лидеров.

Понимание сопротивления изменениям

Через пару бурных лет, от пандемии до политических потрясений, можно подумать, что средний бизнес привык к постоянным изменениям. Учитывая почти постоянное состояние изменений, было бы справедливо предположить, что они могут быть более склонны к использованию новых процессов или инструментов, чтобы вернуться на правильный путь, адаптироваться и процветать в расширяющейся цифровой экономике.

Вместо этого многие предпочитают сохранять статус-кво. Согласно исследованию Xero, большое количество компаний все еще борется с «фактором хлопот» — ключевым поведенческим барьером, из-за которого они изо всех сил пытаются убедить себя, что инвестиции стоят затраченных усилий или потенциального риска, особенно если они не могут похвастаться неограниченными бюджетами. .

Наряду со смертью и налогами, изменение является одной из констант жизни. И, как и в случае с двумя другими примерами, многие люди боятся этого. Теоретические модели предполагают, что это связано с отсутствием контроля и непониманием того, что ждет впереди. Это просто, правда. Мы боимся неизвестности, которая может заставить нас сделать неверный выбор.

Эта неопределенность распространена в деловом мире. Будь то новый инструмент, новый коллега или изменения на более широком рынке, вполне естественно испытывать беспокойство по поводу предстоящего воздействия. Поэтому само собой разумеется, что независимо от того, сколько изменений кто-то испытал, неизвестный результат часто является самым большим препятствием для действий.

В контексте пандемии инерцию можно по понятным причинам отнести к краткосрочному мышлению.В конце концов, малым и средним компаниям трудно смотреть вперед, когда им нужно тщательно управлять повседневными делами.

Исследование, проведенное совместно с Xero, подтвердило это, обнаружив, что семь из 10 малых и средних предприятий по-прежнему сосредоточены на краткосрочном выживании, а не на том, как лучше вести свой бизнес. Как бы ни было необходимо во время кризиса, такой образ мышления не позволяет им инвестировать в такие инициативы, как цифровая трансформация, которые, скорее всего, принесут дивиденды в долгосрочной перспективе.

Избегайте ловушек разума и других ошибок при принятии решений

Существует несколько психологических факторов — или ловушек разума — в которые попадают бизнес-лидеры, принимая решения о цифровой стратегии.Они могут варьироваться в зависимости от размера организации.

«Групповое мышление» — одна из таких ловушек, которая может нанести ущерб. Он может укорениться, когда команда лидеров остается интровертной, не ища информации в других местах компании. Часто жертвами этого становятся самые сплоченные команды, потому что нет трений или разногласий, которые могли бы навязать новые идеи.

Если избранная группа сотрудников — возможно, высшее руководство — устраивает статус-кво, любые решения, скорее всего, останутся безопасными и не будут нарушены.Даже в ситуациях, требующих перемен, им легче найти утешение в безопасности предсказуемости.

В более крупных компаниях персоналу также легче испытывать чувство одноразовости, особенно когда грядут перемены. Это отсутствие психологической безопасности делает их менее уверенными в высказываниях, что только усиливается во время кризисов, когда люди склонны следовать приказам и идеям в погоне за стабильностью. Это имеет негативные последствия для компаний, которым необходимо проводить цифровую трансформацию, потому что ее самые большие сторонники могут оказаться приглушенными.

Учитывая вышеизложенное, можно предположить, что принятие решений проще, лучше и быстрее на меньшем конце спектра МСП из-за гибкости их организационной структуры и коммуникационного потока. Однако в этих организациях бремя принятия решений может лежать на одном сотруднике или на очень небольшой группе сотрудников, что позволяет легко стать жертвой когнитивных ошибок. «Все или ничего», например, означает, что владельцы малого бизнеса могут смотреть на вещи более бинарно — думать, что что-то либо полностью хорошо, либо плохо.Это означает, что изменение исходного выбора может быть воспринято как негативное.

Учредители и руководители малого и среднего бизнеса могут также обобщать, катастрофизировать или страдать от предвзятости подтверждения, что означает, что они могут искать доказательства в поддержку ранее существовавших ожиданий. Это связано с нашей реакцией на изменения и стрессовые ситуации, когда мысленная фильтрация фокусирует наше внимание на определенных типах данных. Это затемняет нашу способность ясно видеть вещи и быть активным, а не реактивным или, что еще хуже, бездействующим.

На малых предприятиях это в первую очередь результат очень слабой социальной поддержки на рабочем месте или ее отсутствия. Без альтернативных точек зрения им очень трудно понять, попадают ли они в эти ловушки. Для стартапов, которые вкладывают или вкладывают значительный личный капитал, также существует риск столкнуться с ошибкой невозвратных затрат. Когда люди вкладывают большие средства в бизнес, вполне естественно чувствовать себя преданными ему. Многие малые и средние предприятия, пытающиеся вырасти или выжить за последние 18 месяцев, несомненно, потратили огромное количество времени, денег и энергии, но иногда это может привести их к нездоровому пути и иррациональной эскалации обязательств.

Поскольку они чувствуют ответственность за безвозвратно потраченное время и уже потраченные средства, они продолжают принимать еще более рискованные решения. Иногда это проявляется как опрометчивые траты, но часто вместо этого ничего не делается. Никто не любит сожалеть о принятых решениях, поэтому, приняв решение о чем-то, лица, принимающие решения, обычно замирают и игнорируют другие варианты, которые могут быть гораздо более эффективными.

Преодоление психологических барьеров вашей компании

При таком количестве препятствий на пути эффективного принятия решений неудивительно, что цифровую трансформацию трудно осуществить правильно.Кроме того, убедить держателей бюджета увеличить внедрение технологий — непростая задача. Но это может быть сделано. Иногда рациональных объяснений недостаточно, чтобы достучаться до лидеров бизнеса. Людям требуется время, чтобы измениться, поэтому для изменения их мышления требуется гораздо более долгосрочный подход.

Применяя принципы теории подталкивания, их можно убедить. Многие из этих методов воздействуют на основные аспекты человеческого программирования, такие как человеческий страх упустить что-то. Например, сравнение коммерческого прогресса или цифровой стратегии с конкурентами может быть эффективным методом, чтобы подчеркнуть цену инерции.Также важно дать понять, что стратегия, основанная на технологиях, — это новый стандарт. Вместо того, чтобы спрашивать: «Хотите ли вы внедрить технологию?» вопрос должен звучать так: «Какую технологию вы хотите внедрить?»

В противном случае мы можем стимулировать владельцев бизнеса и лидеров, отправляя им напоминания (реклама попадает в эту категорию) или предлагая им представить сценарий, в котором технология будет или не будет принята. Такое обращение к воображению может быть очень эффективным и может включать в себя побуждение задуматься о том, как решения могут повлиять на близких или коллег.

Разумеется, воздействие на изменение бизнеса должно осуществляться совершенно без манипуляций. Независимо от того, являетесь ли вы правительством, поставщиком технологий или отраслевым органом, существует моральный императив, который должен управлять усилиями по влиянию на внедрение технологий.

Исследование, проведенное совместно с Xero, возможно, показало нерешительность внедрения цифровых технологий в малых и средних компаниях: только четыре из 10 компаний согласились с тем, что новая технология принесет им пользу после интеграции. Но это часть более глубокой психологической истории.

Для владельцев бизнеса и руководителей, которым поручено продвижение цифровой стратегии, именно их восприятие риска оказывает большее влияние на успех, чем что-либо еще. Решение о внедрении цифровых инструментов или инфраструктуры может быть пугающим из-за неизвестности, которую они представляют, но уклонение от процесса может быть гораздо более рискованным путем. Понимая психологические барьеры, стоящие за принятием цифровых решений, заинтересованные стороны отрасли могут и должны поощрять внедрение технологий малым и средним бизнесом — тем самым они укрепят основу мировой экономики.

Баскетболист — Легкая атлетика Стэнфордского университета

БЫЛО НЕ просто получить благословение Томаса, отказаться от школы и программы, которые так понравились семье. Но Майкл все равно сделал это, имея веру искать освобождение от своего лакроссного письма о намерениях, не зная, где он приземлится.

На Лонг-Айленде лакросс является королем, но О’Коннеллы – прежде всего баскетбольная семья. Дедушка Майкла, Джеймс, более 30 лет был школьным судьей.Великий дядя Эндрю играл на Ниагаре. Тетя Тереза ​​всегда была на высоте в Лафайете. Дядя Джеймс играл в Центральном штате Коннектикут, а дядя Эндрю играл в Олбани.

Мать Майкла, бывшая Тара Феликс, была первым игроком в софтбол первой команды All-Big East Conference в Сент-Джонс. Его отец, Тим О’Коннелл, был образцом для подражания католической молодежной организации Лонг-Айленда в 2019 году, и через CYO, Полицейскую спортивную лигу и его роль заместителя комиссара по паркам и зонам отдыха в округе Нассау «Тренер Тим» оказал влияние на бесчисленное количество людей. молодежь.Он тренировал двух своих сыновей по футболу, баскетболу и лакроссу.

Стиль Тима как тренера и отца заключался в дисциплине, уважении и правильных поступках.

«В детстве это было, проще говоря, книги и школа». — сказал Томас. «Это было так. Мой папа был очень строг. Сначала займитесь своими делами, а уж потом сможете повеселиться».

В любом случае, на общественную деятельность времени не оставалось.

«Это был лакросс, баскетбол, силовые тренировки, домашняя работа и сон, — сказал Томас.«У нас всегда был регулярный график, даже летом. Лагерь, поездка в машине, поездка на турнир AAU или турнир по лакроссу. Это было действительно без остановок».

Майкл какое-то время играл за Riverside Hawks, команду AAU на Манхэттене, которая стала испытательным полигоном для будущих звезд НБА, таких как Крис Маллин, Нейт «Крошечный» Арчибальд и Кенни Смит. Позже О’Коннелл играл в молодежном фонде «Восходящие звезды» на Лонг-Айленде, но его нью-йоркские корни сыграли решающую роль.

«В городе все по-другому, — сказал Томас, игравший за клуб в Квинсе.«Это жесткий, жесткий баскетбол. Это было лучше всего для нас. Фолов не зафиксировано. Вы находитесь в тыловой зоне и попадаете в ловушку в одиночестве, и никто не придет вас спасать. Толпы сходят с ума. Тебе нужно быстро повзрослеть».

Майкл научился никогда не раздражаться ни на поле, ни на корте. Он никогда не паниковал. Эти качества сохранились и в Chaminade, католической средней школе для мальчиков, которая была такой же строгой, как и его воспитание.

Оба брата О’Коннелл сначала играли в лакросс, чтобы дополнить баскетбол.Они были настолько хороши, что «мы воспользовались первой же предоставленной нам возможностью», — сказал Томас, заработав шанс присоединиться к программе по лакроссу в Мэриленде, которая выиграла 12 национальных чемпионатов.

Даже имея будущее в руках, Майкл никогда не сдавался в баскетболе. Лакросс был его билетом, но баскетбол никогда не был развлечением. Это было важнее.

«Я пытался сделать все возможное, чтобы быть лучшим и помочь своей команде победить», — сказал Майкл.

На поле для лакросса О’Коннелл был сильным атакующим полузащитником и главным голевым игроком Шаминад. Но в баскетболе он был скорее распределителем, чем бомбардиром. Он приобрел известность как невозмутимый плеймейкер, попав в университет на первом курсе и заработав свою первую награду All Long Island год спустя.

Майкл был настолько хорош, что было вполне естественно задаться вопросом, какой у него потолок. Даже Майкл ничего не знал. После юношеского сезона О’Коннелла в Chaminade тренер Rising Stars Дэн Гимпел порекомендовал О’Коннеллу дать баскетболу еще один реальный шанс и предложил перевестись в Академию Блэра, школу-интернат в Нью-Джерси и баскетбольный центр.О’Коннелл согласился.

«У вас будет ребенок, которого вы будете любить, который станет победителем и, вероятно, станет одним из самых сильных игроков в команде», — сказал Гимпел тренеру по баскетболу Блэра Теду Мантенье, как вспоминал Джейкоб. Rayburn в Cardinal Sports Report .

Даже тренер Майкла в Chaminade, Боб Пол, одобрил передачу.

Замечания президента Байдена о борьбе с пандемией COVID-19

16:29 EDT

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Добрый день. На прошлой неделе я изложил, что нам нужно сделать, чтобы победить пандемию COVID-19 и проблемы, связанные с вариантом Delta.

Это сильно отличается от того, с чем мы имели дело ранее. Это очень заразно, и это вызывает новую волну случаев. Сегодня на его долю приходится более 80 процентов всех случаев заболевания COVID-19 в Соединенных Штатах. Эксперты говорят нам, что в ближайшие недели мы увидим рост этих случаев — трагедию, которую в значительной степени можно предотвратить, которая будет только ухудшаться, прежде чем станет лучше.

Что отличает этот всплеск от предыдущих, так это то, что у нас есть инструменты, чтобы предотвратить этот рост числа случаев закрытия
наших предприятий, наших школ, нашего общества, как мы видели, что произошло в прошлом году.

И хотя количество случаев заболевания растет, важно отметить, что мы не наблюдаем сопоставимого роста числа госпитализаций или смертей в большинстве районов страны.

Это потому, что 165 миллионов американцев полностью привиты, включая 80 процентов наиболее уязвимых американцев — наших пожилых людей.

Лучшая линия защиты от дельта-вакцин — вакцина. Это так просто. Период. Вакцина.

Я хочу предельно ясно рассказать о том, что происходит в стране сегодня: у нас пандемия непривитых.

Теперь я знаю, что существует много дезинформации, поэтому вот факты: если вы привиты, маловероятно, что вы заразитесь COVID-19. И даже если вы это сделаете, скорее всего, у вас не будет никаких симптомов; и если вы это сделаете, они, скорее всего, будут очень мягкими.

Вакцинированные люди почти никогда не госпитализируются с COVID-19. Фактически, согласно одному недавнему исследованию, 95 процентов от общего числа госпитализаций с COVID-19 приходится на тех, кто не был полностью вакцинирован.

И данные показывают, что практически все случаи, госпитализации и смерти из-за COVID-19 относятся к невакцинированному населению.

В прошлом месяце исследование показало, что более 99 процентов смертей от COVID-19 приходится на непривитых людей. Девяносто девять процентов.

Это означает, что если вы не вакцинированы, у вас гораздо больше шансов, во-первых, заболеть COVID-19; два, попасть в больницу; и, в-третьих, умереть, если вы его получите.

Это трагедия. Люди умирают и умрут те, кому не нужно умирать. Данные абсолютно ясны: как я уже сказал, у нас пандемия непривитых.

Подумайте об этом так: сто девяносто один миллион американцев получили хотя бы одну прививку, в том числе 70 процентов взрослых старше 18 лет. Сто шестьдесят пять миллионов американцев полностью вакцинированы, но около девяноста миллионов Американцы имеют право на вакцинацию и еще не сделали свою первую прививку.

Вы знаете, я думаю, что существует четкая связь между штатами с самым низким уровнем вакцинации — я знаю — на самом деле я не думаю — штатами с самым низким уровнем вакцинации и штатами с самым высоким уровнем заболеваемости.

На прошлой неделе в самом вакцинированном штате Америки,
Вермонт, было зарегистрировано всего пять новых случаев — пять — в день на каждые 100 000 человек, проживающих в этом штате. Это означает, что в любой день только 30 человек во всем штате Вермонт заразились COVID-19.

В соседнем штате Мэн, где вакцинировано почти 80 процентов взрослого населения, зарегистрировано всего шесть новых случаев на 100 000 человек.

Но в штатах с самым низким уровнем вакцинации в 10-20 раз больше новых случаев на 100 000 человек. Он распространяется со скоростью лесного пожара среди непривитых людей. И это душераздирающе, особенно потому, что это можно предотвратить.

Вот почему мы делаем все возможное, чтобы вакцинировать больше людей. И мы видим реальные результаты.

За последние две недели мы наблюдаем 55-процентное увеличение среднего числа новых прививок каждый день.

Только за последние семь дней почти 3 миллиона американцев получили свою первую прививку. Это самый высокий показатель за семь дней в месяце.

Важно отметить, что за последние две недели в восьми штатах с самым высоким текущим уровнем заболеваемости ежедневно удваивалось число новых вакцинированных людей. Сообщение доходит, видимо.

В Луизиане среднее количество новых вакцинированных людей в этом штате увеличилось на 212 процентов в день, с 3600 до более чем 11000 человек, вакцинированных в день.

Арканзас вырос на 99 процентов. Миссисипи выросла на 125 процентов. Алабама выросла на 186 процентов — с 3200 до 9150 человек вакцинируются в день. Это будет иметь большое значение.

Это обнадеживающие признаки. Мы должны продолжать наши активные усилия по вакцинации непривитых.

На прошлой неделе я объявил о дополнительных мерах по стимулированию американцев к вакцинации, в том числе призвал штаты предложить 100 долларов каждому, кто захочет сделать прививку.

Знаете, Миннесота и Нью-Мексико уже сделали это. А Северная Каролина объявила о своем 100-дневном поощрении — сегодня это поощрение в размере 100 долларов.

Места, которые предлагают сто тысяч — сто тысяч — (смеется) — сто долларов — это было бы действительно хорошо. Я бы вернулся и сделал прививку три раза. (Смех.) Но если отбросить шутки в сторону, то предложение 100 долларов за вакцинацию привело к росту на 25 процентов ежедневных показателей вакцинации.

Мы также объявили, что предприятия малого и среднего бизнеса будут полностью возмещены за предоставление оплачиваемого отпуска своим сотрудникам для вакцинации, а также для того, чтобы они взяли на вакцинацию ребенка или родителя.

И я объявил о некоторых жестких, иногда непопулярных мерах по обеспечению безопасности людей и укреплению нашей экономики. Все федеральные служащие должны сообщать о своем статусе вакцинации или подчиняться строгим требованиям. Любой федеральный служащий, который не подтверждает свой прививочный статус или не вакцинирован, будет обязан носить маску независимо от того, где он работает, проходить тестирование от одного до двух раз в неделю, соблюдать социальную дистанцию ​​и, как правило, ему не будет разрешено ездить на работу.

Я поручил своей администрации принять меры для применения аналогичных стандартов ко всем федеральным подрядчикам. Если вы хотите вести дела с федеральным правительством, сделайте прививку своим работникам.

И я также поручил Пентагону рассмотреть возможность добавления COVID-19 в список прививок, которые требуются нашим войскам, потому что требуются другие.

Я разрешил Департаменту по делам ветеранов обязать врачей, медсестер и других медицинских работников, ухаживающих за нашими ветеранами, проходить вакцинацию.

Хорошая новость заключается в том, что теперь многие следуют примеру федерального правительства.За последние несколько дней официальные лица штатов и местные власти выступили с требованием ввести аналогичные требования по вакцинации.

Активизируется и частный сектор. Даже у Fox есть требования по вакцинации. Я хочу поблагодарить Walmart, Google, Netflix, Disney, Tyson Foods за их недавние действия, требующие вакцинации сотрудников.

Послушайте, я знаю, что это нелегко, но я прикрою их спины и спины других лидеров частного и государственного секторов, если они предпримут такие шаги.

Но другие отказались выступать.Я нахожу это разочаровывающим. И что хуже всего, некоторые государственные чиновники принимают законы или подписывают приказы, запрещающие людям поступать правильно.

На данный момент семь штатов не только запрещают обязательное ношение масок, но и запрещают их в своих школьных округах даже для маленьких детей, которые не могут быть вакцинированы. Некоторые штаты даже запретили предприятиям и университетам требовать от рабочих и студентов ношения масок или вакцинации.

И самая крайняя из этих мер подобна той, что принята в Техасе, согласно которой государственные университеты или общественные колледжи могут быть оштрафованы, если они позволяют учителю просить своих непривитых учеников носить маску.

Что мы делаем?

COVID-19 — это национальная проблема, и мы должны собраться вместе — мы должны собраться вместе — все вместе, как страна, чтобы решить ее.

Не заблуждайтесь: лес- — экс- — извините — эскалация случаев особенно сконцентрирована в штатах с низким уровнем вакцинации. Всего на два штата, Флориду и Техас, приходится треть всех новых случаев COVID-19 во всей стране. Всего два состояния.

Послушайте, нам нужно руководство от всех.И если некоторые губернаторы не хотят поступать правильно, чтобы победить эту пандемию, то они должны позволить предприятиям и университетам, которые хотят поступать правильно, иметь возможность это делать.

Я говорю этим губернаторам: «Пожалуйста, помогите». Но если вы не собираетесь помогать, по крайней мере, уйдите с дороги людей, которые пытаются поступать правильно. Используйте свою силу, чтобы спасать жизни.

Я поставил перед собой задачу сделать вакцину доступной для каждого американца со дня моего избрания.Это было моим приоритетом. И позвольте мне прояснить: у нас есть запас для каждого американца, и это никогда не изменится.

В то же время в наших национальных интересах также поделиться некоторыми из наших вакцин с миром, что подводит меня ко второму вопросу, который я хочу сегодня обсудить.

С самого начала моего президентства я ясно понимал, что нам нужно атаковать этот вирус глобально, а не только дома, потому что это в интересах Америки.

Вирус не знает границ.Вы не можете построить стену достаточно высокой, чтобы не допустить этого. Нет достаточно высокой стены или достаточно широкого океана, чтобы уберечь нас от вакцинации в других странах — от COVID-19 в других странах.

На самом деле, как и исходный вирус, вызвавший COVID-19, дельта-вариант пришел из-за границы. Пока вирус продолжает свирепствовать за пределами Соединенных Штатов, потенциально более опасные варианты могут снова прибыть к нашим берегам.

И мы знаем, что COVID-19 в других странах душит экономический рост, нарушает цепочки поставок, рискует нестабильностью и слабостью правительств.И, как мы видели в Соединенных Штатах, ключом к росту экономики является вакцинация людей.

Таким образом, по мере того, как американская экономика восстанавливается, в наших общих интересах, чтобы глобальная экономика тоже начала восстанавливаться.

Это о наших ценностях. Мы ценим врожденное достоинство всех людей — врожденное достоинство каждого. В трудные времена американцы протягивают руку помощи. Вот кто мы.

И я уже говорил ранее: в этой борьбе с COVID-19 Соединенные Штаты обязуются быть арсеналом вакцин, точно так же, как мы были арсеналом демократии во время Второй мировой войны.

И мы поддерживаем это обязательство. Мы внесли больше, чем любая другая страна, в COVAX — коллективные глобальные усилия по доставке вакцин против COVID-19 по всему миру.

Мы поддерживаем производство за границей благодаря нашим партнерским отношениям с Японией, Индией и Австралией, известными как «Quad».

Во время моей поездки в Европу в июне я объявил, что Соединенные Штаты закупят новаторские 500 миллионов доз Pfizer, а затем пожертвуют их — эти дозы — почти — почти сотне стран с низким и средним уровнем дохода, которые не есть вакцина.Эти дозы начнут поставляться в конце этого месяца.

Мы также объявили, что пожертвуем 80 миллионов доз нашей собственной вакцины для снабжения всего мира, что уже началось.

А сегодня у меня важное обновление. Мы уже превысили 80 миллионов доз, которые были выведены из употребления. На сегодняшний день Соединенные Штаты отправили более 110 миллионов доз американских вакцин в 65 стран, которые относятся к числу наиболее пострадавших в мире.

Позвольте мне повторить еще раз: на сегодняшний день мы отправили более 110 миллионов доз в 65 стран.

По данным Организации Объединенных Наций, это больше, чем пожертвования всех 24 стран, которые предоставили какую-либо вакцину другим странам, включая Китай и Россию — все эти страны вместе взятые.

Эти пожертвования вакцины из Америки бесплатны. Мы их не продаем. Никаких требований, никаких условий, никакого принуждения. И нет никакого фаворитизма и никаких условий. Мы делаем это, чтобы спасти жизни и положить конец этой пандемии. Вот и все.

На самом деле, мы жертвуем вакцины странам, у которых есть настоящие проблемы — у нас есть настоящие проблемы.

И мы продолжим раздавать десятки миллионов доз в течение лета и работать над увеличением производства вакцин в США и во всем мире.

И это не только вакцины. Мы продолжаем предоставлять 90 113 странам — нуждающимся — больше тестов, защитного оборудования и персонала, чтобы остановить всплеск вируса. Мы делали это в Индии и других странах.

Позвольте мне закончить на этом. Я уже говорил ранее: в гонке за 21-й век между демократиями и автократиями нам нужно доказать, что демократии способны на результат.

Демократии всего мира надеются, что Америка снова станет лидером — по двум причинам. Во-первых, чтобы продемонстрировать, что мы можем контролировать этот вирус дома. А во-вторых, чтобы показать, что мы можем помочь решить эту проблему по всему миру.

Вакцинируйте Америку и помогите вакцинировать мир — вот как мы собираемся победить эту вещь.

У нас всегда будет достаточно доз для каждого американца, который захочет. Наша работа по безвозмездной передаче вакцин миру заключается в том, чтобы Америка выполняла свои обещания и выполняла то, что мы обещаем.

Это показывает, как американская наука и техника, американский бизнес и академические круги, а также наше правительство могут работать вместе.

Прежде всего, это доказательство того, что демократии могут добиться поставленных целей, и еще раз то, что Америка снова лидирует в мире — не на примере нашей мощи, а на силе нашего примера.

У нас еще много работы. Так что, если вы не привиты, пожалуйста, сделайте прививку.

Только не забирай у меня. Просто читайте новости.Послушайте голоса непривитых пациентов в больнице. Они тратят [отправляя] самое мощное послание своим семьям и всем по всему миру — мощное послание всем. Лежа в постели, многие из которых умирают от COVID-19, они спрашивают: «Док, можно мне сделать прививку?» Врачи должны смотреть им в глаза и говорить: «Нет, извините. Это очень поздно.»

Прямо сейчас слишком много людей умирают или смотрят, как умирает любимый человек, и говорят: «Если бы я только что сделал прививку.Если бы я просто…»

Ребята, это не о политике. Вирусу все равно, демократ ты или республиканец. Это о жизни и смерти. Жизнь и смерть.

Я не могу сказать яснее, чем это: вакцина спасает жизни, и она может спасти вашу жизнь или жизнь вашего ребенка.
Знаешь, я знаю, что мы можем это сделать. Мы Соединенные Штаты Америки. Мы готовы, как никогда раньше. У нас есть инструменты и ресурсы для спасения жизней дома и во всем мире.

Вот кто мы.Это то, что мы делаем. Вот почему на Земле нет такой нации, как мы.

Да благословит вас всех Бог. И пусть Бог защитит наши войска.

И я отвечу на несколько вопросов.

В    Господин президент, у меня есть к вам вопрос о коронавирусе, но сначала я хотел бы начать с новостей дня — учитывая, что еще в марте вы сказали, что если расследование подтвердит обвинения против губернатора Куомо, тогда он должен уйти в отставку. Итак, теперь вы будете призывать его уйти в отставку, учитывая, что следователи сказали, что 11 женщин заслуживают доверия?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Я поддерживаю это заявление.

В    Теперь вы призываете его уйти в отставку?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Да.

В    А если он не уйдет в отставку, считаете ли вы, что его следует подвергнуть импичменту и отстранить от должности?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Давайте рассмотрим здесь по одному. Я думаю, что он должен уйти в отставку.

Q    Как вы думаете —

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Я понимаю, что законодательный орган штата может принять решение об импичменте. Я не знаю этого на самом деле; Я не читал все эти данные.

В    И он использует фотографию, на которой вы обнимаете его в целях самообороны, чтобы сказать, что это обычные объятия, которые он делал в обвинениях против него.Вы оправдываете это?

ПРЕЗИДЕНТ: Послушайте, я не собираюсь бросаться в глаза. Я уверен, что некоторые объятия были совершенно невинными, но, видимо, генеральный прокурор решил, что есть вещи, которые не были таковыми.

В    И по коронавирусу, если можно, вопрос о выселении.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Почему бы вам не подняться и не занять помост? (Смех.) 

В    Нет, спасибо.

О выселениях и моратории, истекшем в субботу вечером: Какова ваша стратегия, чтобы предотвратить потенциальное выселение миллионов людей из их домов, учитывая то, что, как нам сказали, ваша администрация рассматривает — адресный мораторий — который, вероятно, столкнется с законом проблемы?

ПРЕЗИДЕНТ: Любой призыв к мораторию на основании недавнего решения Верховного суда, скорее всего, столкнется с препятствиями. Я указал CDC, что хотел бы, чтобы они рассмотрели другие альтернативы, кроме той, которая уже существует, которую суд заявил, что они не допустят продолжения. И Центру по контролю и профилактике заболеваний будет что сообщить вам в ближайшие час-два.

В    Спасибо.

В    Президент Байден о зарубежных вакцинах против коронавируса: должны ли другие страны с высоким уровнем дохода последовать примеру Соединенных Штатов и увеличить пожертвования странам с низким и средним уровнем дохода?

ПРЕЗИДЕНТ: Я думаю, что те страны, которые смогли охватить свое население и имеют возможность предоставить либо доллары, либо вакцину для 100 или около того на- — бедных стран, нуждающихся в помощи, должны сделать это.Мы обсуждали это на G7. Ряд этих стран заявили, что собираются это сделать. Некоторые дошли до конца.

Я хотел сказать, что я выполнил обязательство — мы выполнили обязательство, что мы будем делать то, что сказали, что больше, чем все остальные страны вместе взятые.

В    Господин президент, считаете ли вы, что губернатор ДеСантис и губернатор Эбботт лично принимают решения, которые наносят ущерб их собственным гражданам?

ПРЕЗИДЕНТ: Я считаю, что результаты их решений не очень хороши для их избирателей.И мне, и большинству медицинских экспертов ясно, что принимаемые решения, такие как запрет на ношение масок в школе и тому подобное, являются плохой политикой в ​​области здравоохранения — плохой политикой в ​​области здравоохранения.

В    Господин президент, у меня есть вопрос о том, что вы только что сказали.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Уверен, что знаете.

В    Спасибо. Вы только что сказали, что нет достаточно высокой стены и достаточно широкого океана, чтобы защитить нас от вируса. Так что же стоит за разрешением непроверенным и непривитым мигрантам пересекать южную границу в США?С. городов в рекордных количествах?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Есть — что мы делаем — мы не отозвали приказ, который иногда критичен — критикуют — говорят, что непривитые люди должны быть — вернуться через границу.

А вот несопровождаемые дети — это отдельная история, потому что — это самое гуманное, что нужно сделать — это проверить их и вылечить, а не отправлять обратно одних.

В    Господин президент, говорили ли вы сегодня с губернатором Куомо?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Нет.

В    И еще один вопрос по вирусу. Вы только что сказали, что мы должны продолжать наши активные усилия по вакцинации непривитых. Другие страны добились больших успехов в требовании вакцинации в общественных местах. Нью-Йорк только что объявил сегодня, что им потребуются вакцины для ресторанов и спортивных залов. Как вы думаете, должны ли другие города и штаты вводить такие правила?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Да.

В    И вы собираетесь публично вызывать их? Должны ли они ввести систему вакцинного паспорта, или каждый город и штат должны решить это самостоятельно?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Мне очень жаль.Что вы сказали?

В    Считаете ли вы, что они должны ввести систему вакцинного паспорта или какую-то проверку для использования общественных мест?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Я не думаю, что им нужно это делать. Я думаю, им просто нужно дать право этим ресторанам или предприятиям сказать: «Чтобы войти, вы должны предоставить доказательство того, что вы были вакцинированы, или вы не можете войти».

Возьму еще парочку.

В    Господин президент, могу я спросить вас о новостях дня — еще одна о губернаторе Куомо? Вы призываете его уйти в отставку сейчас.У меня вопрос: как вы думаете, его следует привлечь к ответственности? И что вы хотите сказать женщинам, которые теперь обвиняют его в сексуальных домогательствах и насилии над ними?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Послушайте, я сказал: если расследование генерального прокурора придет к выводу, что обвинения верны, то — еще в марте — я бы рекомендовал ему уйти в отставку. Это то, что я делаю сегодня. отчет не читал. Я не знаю подробностей. Все, что я знаю, это конечный результат.

В    Г-н.Президент, вопрос по COVID, если можно, очень быстро. Это мораторий на выселение. Можете ли вы объяснить немного больше, почему потребовалось так много времени, чтобы ввести возможный мораторий на выселение? Было — есть люди — это истекло в субботу. Мне интересно — есть люди, которые говорят, что это произошло слишком долго.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Ну, смотрите, суды ясно дали понять, что существующий мораторий не был конституционным; это не устоит. И они ясно дали это понять, кажется, 15 или 18 июля.

В то же время я настаиваю и призываю к тому, чтобы у нас были миллиарды долларов, которые были выделены штатам для оплаты аренды и коммунальных услуг для тех людей, которые не могут позволить себе оставаться в своих домах, потому что они могут. т — квартира — они не могут платить за аренду. И поэтому мы призываем их раздать эти средства помещикам. Я считаю, что это позаботится о подавляющем большинстве того, что необходимо сделать, чтобы сейчас люди оставались в своих — в своих — в своих квартирах.

Вот над этим мы и работаем.Некоторые штаты сделали это, некоторые общины сделали это, но они этого не сделали. Деньги есть. Это не так — нам не нужно его рассылать. По штатам и округам разосланы миллиарды долларов специально для того, чтобы обеспечить задолженность по аренде и арендной плате для людей, которые находятся в эпицентре этого кризиса. И это там; это то, что мы сейчас продвигаем. И мы настаивали на этом. Это то, что нужно сделать немедленно.

Возьму еще один вопрос.

Q    г.Президент, большое спасибо. Ожидалось, что сегодня вы объявите миру о новых вакцинах — новых, отличных от тех, которые вы обещали. Готовы ли вы послать миру больше вакцин?

А завтра в Бразилию едет делегация из Белого дома. Они привозят больше вакцин? Они объявляют о новых вакцинах для Бразилии?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:  Нет, в целом они объявляют о новых вакцинах?

В    В целом. А затем в Бразилию — для делегации, прибывающей завтра в Бразилию — вы привезете вакцины?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Ответ: я не знаю, есть ли у отъезжающей делегации вакцины.Мы предоставили вакцины —

В    Они приносят объявление? Там объявят?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Ну, нет, по всему миру нужно несколько миллиардов доз. Мы обязались произвести более полумиллиарда доз. И мы пытаемся предусмотреть больше и обеспечить возможность таких стран, как Индия, производить вакцину самостоятельно. И мы помогаем им в этом. Это то, что мы делаем сейчас.

А мы пытаемся — пытаемся — и, кстати, бесплатно.Мы ни с кого ничего не берем. И мы пытаемся сделать все, что в наших силах.

Всем большое спасибо.

В    Господин президент, мы узнали, что ваша администрация собирается объявить новый мораторий на частичное выселение, связанный с COVID. Можете ли вы рассказать нам больше об этом? И вы уверены, что он пройдет проверку в Верховном суде?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Ответ двоякий. Во-первых, я разыскал ученых-конституционалистов, чтобы определить, что является наилучшей возможностью, исходящей от исполнительной власти или решения CDC, что они могут сделать, что, скорее всего, пройдет проверку с точки зрения конституции.

Большая часть ученых-конституционалистов говорит, что они вряд ли пройдут конституционную проверку. Номер один. Но есть несколько ключевых ученых, которые считают, что это возможно и стоит затраченных усилий. Но настоящее — вы не могли — суд уже вынес решение о нынешнем моратории на выселение.

Итак, я думаю о том, что вы увидите, и я — слушайте, я хочу прояснить: я сказал вам, что не буду говорить Министерству юстиции или медицинским экспертам, ученым, что они должны говорить или делать.Поэтому я не хочу забегать вперед.

CDC должен сделать — я попросил CDC вернуться и рассмотреть другие варианты, которые могут быть им доступны. Вы услышите от них, что это за другие варианты.

Мне сообщили, что они собираются принять решение о других возможных вариантах. Примет ли этот вариант конституционную меру при этой администрации, я вам сказать не могу. Я не знаю. Есть несколько ученых, которые говорят, что это произойдет, и другие, которые говорят, что это маловероятно.

Но, как минимум, к моменту судебного разбирательства это, вероятно, даст дополнительное время, пока мы выводим эти 45 миллиардов долларов людям, которые фактически просрочили арендную плату и не имеют денег . Вот почему он был передан — в акте, который мы приняли в начале моего правления, и он был передан штатам.

У нас сложилось впечатление, что штаты относительно быстро выводили эти деньги. Итак, например, если я нахожусь в квартире — если вы находитесь в квартире, и вы задолжали по арендной плате за четыре или пять месяцев, и, скажем, ваша арендная плата составляет 2000 долларов в месяц — я просто зарабатываю это внезапно — и вы отстаете, вам нужно 10 000 долларов, чтобы наверстать упущенное.Вряд ли у кого-то есть эти 10 000 долларов. Но у штатов есть деньги, которые могут дать домовладельцу эти 10 000 долларов в счет просроченной арендной платы.

Будущая арендная плата, маловероятно — по крайней мере, есть надежда, поскольку они до сих пор целы, — что они будут склонны — потому что экономика растет — склонны не выбрасывать кого-то на улицу; держать этого человека — никаких гарантий — держать этого человека в квартире, держать этих детей в том же школьном округе и рассчитывать на то, что он сможет иметь возможность для этого — этот человек сможет — который теперь может быть нанят — платить аренда.

А пока я спросил, нельзя ли поставить предохранительный клапан? И это тот, который я объяснил вам. Опять же, CDC объявит об этом и подробностях того, как это работает. Я не говорю — я сказал им, что хочу, чтобы они посмотрели. Я не сказал им, что они должны были сделать.

И я надеюсь, что это будет каким-то образом новый мораторий — и я не собираюсь объявлять об этом сейчас; Я позволю им объявить об этом — каким-то образом охватывает почти 90 процентов американцев, которые являются арендаторами.И это все, что я могу вам сейчас сказать.

Большое спасибо.

В    Почему не на 100 процентов? Какая разница?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Потому что это — (смеется) — пусть они вам это объяснят. Хорошо? Я не хочу забегать слишком далеко вперед.

Спасибо.

В    Господин президент, достаточно ли COVAX делает для выстрелов в оружие?

В    Почему бы не позвонить губернатору ДеСантису, господин президент?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: (Смеется.) Сказать «с днем ​​рождения»? Какие? Я имею в виду — 

В    Чтобы донести сообщение, которое вы, кажется, доносите сегодня о том, чтобы «уйти с дороги». ”

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Он знает сообщение. Он знает сообщение. У нас был небольшой разговор, когда я был там. Он знает сообщение.

В    Что он сказал вам в этом разговоре?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: (Смеется.) Увидимся позже.

17:00 ЕДТ

Губернатор штата

Фил Скотт представляет адрес бюджета на 2023 финансовый год

Монтпилиер, штат Вирджиния. Сегодня губернатор Фил Скотт выступил со своим шестым обращением к Генеральной Ассамблее, представив сбалансированный бюджет, который не требует повышения налогов, но в то же время делает исторические инвестиции для роста и укрепления рабочей силы, предоставления детям больше возможностей и помощи сообществам в восстановлении и процветании. далеко в будущее.

Бюджет в размере 7,7 млрд долларов, который включает беспрецедентные средства федерального правительства, а также значительные излишки как в общем фонде, так и в образовательном фонде, представляет уникальную возможность инвестировать в будущее Вермонта, одновременно предлагая налоговые льготы сотни тысяч жителей Вермонта.

«За 21 год моей общественной жизни не было более преобразующего момента, — сказал губернатор Скотт. «У нас есть шанс объединить хорошие идеи, продуманное законодательство и беспрецедентные финансовые ресурсы в лучшее и светлое будущее, где есть хорошие рабочие места, доступные дома и процветает каждое сообщество; где каждый ребенок получает лучшее образование, независимо от того, ходит ли он в самую большую школу или в самую маленькую; где семьи оставляют себе больше заработанного; и где здоровая и динамичная экономика во всех 14 округах позволяет нам защищать уязвимых и инвестировать в то, что нам небезразлично.Друзья мои, бюджет, который я вам сегодня представляю, был составлен с учетом этих результатов, чтобы максимально использовать этот исторический момент».

 

Стенограмма выступления губернатора Скотта приведена ниже:

Госпожа Президент, Госпожа Спикер, Госпожа Pro Tem., Господин главный судья, члены Генеральной Ассамблеи и коллеги из Вермонта —

Две недели назад я поделился своим оптимизмом в отношении открывающейся перед нами возможности. За 21 год моей общественной жизни не было более преобразующего момента.

У нас есть шанс объединить хорошие идеи, продуманное законодательство и беспрецедентные финансовые ресурсы для лучшего и светлого будущего: Где есть хорошие рабочие места, доступные дома и процветает каждое сообщество; где каждый ребенок получает лучшее образование, независимо от того, ходит ли он в самую большую школу или в самую маленькую; где семьи оставляют себе больше заработанного; и где здоровая и динамичная экономика во всех 14 округах позволяет нам защищать уязвимых и инвестировать в то, что нам небезразлично.

Друзья мои, бюджет, который я вам сегодня представляю, был составлен с учетом этих результатов и для того, чтобы максимально использовать этот исторический момент.

***

Суммарно этот бюджет инвестирует рекордные $7,7 млрд без повышения налогов и, по сути, возвращает деньги налогоплательщикам.

Но я хочу немного поговорить о том, что это значит, потому что это, вероятно, самый сложный бюджет, который мы когда-либо составляли.

Он начинается с наших обычных государственных средств, включая 2 миллиарда долларов в Общем фонде, 326 миллионов долларов в нашем Транспортном фонде и 1 доллар.9 миллиардов в фонде образования.

Мы находимся на втором году действия двухлетнего Закона о капитальных затратах, поэтому, хотя мы и предложим несколько изменений, большая работа прошлого года будет продолжена.

Мы также начинаем этот год с профицита Общего фонда в размере 234 млн долларов и профицита в размере более 90 млн долларов в Образовательном фонде.

И это самое простое.

Затем у нас есть Фонд капитальных проектов в связи с коронавирусом, финансирование Закона об инфраструктурных инвестициях и рабочих местах, ESSER 1, ESSER 2, ESSER 3 и сотни миллионов других единовременных федеральных средств.

***

Как вы знаете, в прошлом году мы получили более 1 миллиарда долларов по Закону об Американском плане спасения, который я предложил разделить на пять основных инициатив: широкополосная связь и сотовая связь; Корпус; смягчение последствий изменения климата; водопровод, канализация и ливневая инфраструктура; и восстановление экономики.

Вы работали со мной, чтобы профинансировать примерно половину этого предложения. И хотя в прошлом году часть долларов ARPA пошла на другие инициативы, я попрошу вас выполнить взятые вами обязательства и инвестировать то, что осталось, в трансформирующие и материальные инфраструктурные проекты, которые я первоначально предложил.

Потому что мы должны помнить, что это одноразовые деньги на восстановление экономики. Крайне важно, чтобы мы использовали его для достижения экономической справедливости от региона к региону, а не в качестве пластыря для чего-то, что нам придется снова решать в следующем году, и не для инициатив, которые не позволяют максимально использовать этот момент. Мы не можем упустить эту возможность или позволить нашему наследию определяться будущим дефицитом или более высокими налогами.

И это касается не только САРП. Мы должны использовать эти принципы во всем бюджете.Потому что после многих лет напряженной работы по устранению больших пробелов в финансировании мы оказались в ключевом моменте, когда у нас есть деньги, чтобы реально изменить ситуацию.

Если мы хотим добиться успеха, мы должны быть дисциплинированными. Это означает, что принятие решений, о которых мы знаем, принесет нам максимальную отдачу от инвестиций. Такие вещи, как снижение долга и использование единовременных средств на разовые расходы для решения неотложных нужд и долгосрочных задач.

Если мы будем сосредоточены на этом, мы укрепим нашу финансовую основу, так что наша экономика будет расти в каждом округе, в результате чего Вермонт, наши семьи и наши сообщества будут в гораздо лучшем финансовом состоянии, чем мы были.

***

Например, как и каждый год, мой бюджет полностью покрывает наши пенсионные обязательства с общей выплатой в размере 394 миллионов долларов.

Чтобы уменьшить долгосрочную задолженность, я предлагаю погасить транспортные займы на сумму 22 миллиона долларов и выплатить еще 20 миллионов долларов в виде облигаций с общими обязательствами для капитальных проектов. Это сэкономит налогоплательщикам миллионы на выплате процентов в ближайшие годы.

И мы устраним задолженность в размере 10 миллионов долларов в нашем Фонде внутренних услуг по управлению имуществом, о чем вы, возможно, никогда не слышали, но у нас есть этот дефицит со времен администрации декана.

Мы также можем уменьшить нашу зависимость от займов, создав фонд для оплаты наличными для определенных капитальных проектов вместо того, чтобы размещать их на кредитной карте населения. Это высвободило бы деньги, которые мы сейчас платим в виде процентов.

***

В обычный год нам, возможно, придется выбирать между решением проблемы дефицита и долга или инвестированием в развитие экономики и оживление наших сообществ. Но только не в этом году. Потому что, даже после того, как мы позаботились о самом необходимом, у нас все еще есть ресурсы для удовлетворения нашей острой потребности в большем количестве людей в наших сообществах и большем количестве работников для заполнения десятков тысяч рабочих мест, доступных сегодня в Вермонте.

Подумайте немного о данных:

С февраля 2020 года мы потеряли 24 000 сотрудников. Эти 24 000 человек больше, чем население любого города Вермонта, кроме Берлингтона. Это больше, чем в некоторых округах. Это больше, чем население Уильямстауна, Джонсона, Хайгейта, Хартленда, Паунала, Андерхилла и Гайд-парка вместе взятых. 24 000 рабочих – это больше, чем в строительстве и жилищном секторе вместе взятых.

Это огромная часть нашей экономики.

И все мы видим таблички «сейчас нанимаем», сокращенный рабочий день в местных компаниях и дефицит в здравоохранении и общественной безопасности. Каждый сектор в каждом регионе испытывает давление. Сегодня в Вермонте открыто 23 000 рабочих мест. Это почти 7% рабочих мест в нашей экономике до пандемии.

Если мы не будем работать над решением этой проблемы сейчас, она появится в будущем, и она будет намного больше и сложнее. Будущим губернаторам и законодателям придется принимать регрессивные решения, такие как сокращение услуг и повышение налогов и сборов для балансировки бюджетов.

Но если мы сделаем это нашим главным приоритетом на этой сессии, мы сможем в полной мере воспользоваться представившейся нам возможностью обратить вспять эти тенденции и обеспечить светлое будущее, которое мы все хотим построить.

***

Давайте начнем с того, что поможем большему количеству работников пройти стажировку и пройти обучение.

Во-первых, я добавлю 1 миллион долларов к государственной программе стажировок, помогая работодателям с заработной платой и поддерживая работников, которые осваивают новые навыки для будущей карьеры.

Мы добавим еще 1 миллион долларов к грантам на развитие VSAC, которые помогают взрослым записываться на программы обучения без затрат на получение высшего образования и позволяют людям работать с более высокой заработной платой, например, LNA, ЕМТ, линейные рабочие и веб-программисты.

И мы можем улучшить то, как мы связываем работодателей со студентами профессионального и технического образования и другими людьми, ищущими работу. Прямо сейчас ресурсы распределяются между разными партнерами, возможности упускаются, а вакансии остаются незаполненными. Единый подход с привлечением местных экспертов для помощи в навигации по системе обеспечит больше жителей Вермонта доступными рабочими местами. Вот почему мой бюджет инвестирует 2,7 миллиона долларов в пилотную сеть этой рабочей силы в Барре, Беннингтоне, Брэттлборо, Берлингтоне, Ратленде и Сент-Джонсбери.И если это сработает, мы должны расширить его по всему штату.

***

Мы все знаем, что существует острая потребность в здравоохранении, поэтому я попросил 15 миллионов долларов в качестве корректировки бюджета, чтобы оставить здесь больше медсестер, и направил 18 миллионов долларов из существующих фондов на обучение, удержание и найм медицинских работников и работников психического здоровья.

Вы также увидите налоговую льготу для медсестер и работников по уходу за детьми в пакете налоговых льгот, о котором я расскажу через несколько минут.

Но, как я уже говорил, если мы не сосредоточимся на торговле, у нас не будет людей, которые будут обслуживать наши больницы, перевозить товары, строить дома, прокладывать дороги или выполнять работу, необходимую для поддержки наших сообществ.

Итак, мой бюджет выделяет 10 миллионов долларов на сокращение расходов на образование для тех, кто работает в сфере торговли, таких как водители CDL, сантехники и сварщики, а также на получение диплома медсестры.

И мы используем полмиллиона долларов федеральной помощи, предоставленной Агентству образования в прошлом году, чтобы начать предлагать курсы в некоторых центрах CTE. Это даст студентам навыки, необходимые им для работы в секторах электрической авиации и электромобилей, что позволит им сделать высокооплачиваемую карьеру у некоторых из самых инновационных работодателей Вермонта.

 

***

Я знаю, что искать новых жителей Вермонта за пределами наших границ не всегда популярно, но это инструмент, который мы не можем игнорировать.

Помните те 23 000 открытых позиций? Правда в том, что у нас просто не хватает людей, чтобы заполнить их. И поскольку наша рабочая сила стареет, каждый день все больше и больше жителей Вермонта уходят на пенсию.

Мы все знаем, что работодателям нужна сильная рабочая сила, чтобы расти и создавать рабочие места, необходимые для процветания общества.

Как я уже отмечал ранее, «нам не нужно больше налогов, нам нужно больше налогоплательщиков.

Итак, сегодня я прошу вас вложить больше средств в программу поощрения новых и удаленных работников и внести некоторые изменения, поскольку законопроект, принятый в прошлом году, не включает востребованных работников, таких как практикующие медсестры, полицейские и электрики. Эта программа окупается за счет налоговых поступлений от тех, кто переезжает сюда, плюс деньги, которые они тратят на покупку домов и автомобилей, покупки в магазинах, посещение ресторанов и многое другое.

Этот стимул помогает, но нам нужно делать больше, чтобы продать себя. Итак, я предлагаю создать региональную сеть для помощи в наборе и перемещении рабочих и семей в Вермонт. Это будет основываться на модели ACCD «Оставайся, чтобы остаться», в рамках которой было создано партнерство RDC и местных торговых палат, и они незаметно привлекали новых жителей Вермонта в течение последних трех лет.

Я лично видел результаты. Когда Мэтт и Джессика Бернхардт столкнулись со мной в Доме штата во время отпуска из Южной Каролины, они сказали мне, что любят Вермонт и однажды надеются здесь жить.Итак, мы связали их с командой по переселению, и через четыре месяца у нас появилось два новых резидента в Уоррене и новый дизайнер в местной архитектурной фирме.

Но без достаточного финансирования или маркетинга эта инициатива не реализует свой потенциал. Чтобы действительно двигаться вперед, мы должны мыслить шире. Итак, мой бюджет выделяет 8,5 миллионов долларов на эту программу в течение следующих трех лет. Это остановит мощь современного маркетинга, чтобы мы могли приветствовать больше новых жителей Вермонта по всему штату, чтобы заполнить наши самые необходимые рабочие места.

***

И здесь на помощь приходит жилье.

Несмотря на все, что мы вложили за последние пять лет, мы все еще недостаточно строим. Это особенно актуально для семей со средним достатком, которые ищут недорогое жилье.

В настоящее время предложение недорогих домов на продажу практически отсутствует. По состоянию на декабрь средняя цена дома составляла более 369 000 долларов. На прошлой неделе, по данным Ассоциации риелторов Вермонта, было выставлено на продажу только 136 домов, которые может себе позволить семья со средним доходом, и только пять в округе Читтенден.

Речь идет о нехватке жилья для людей со средним уровнем дохода.

Вот пример: мы получили известие от учительницы, которой около 50 лет, которая искала дом недалеко от своей новой работы.

Через несколько месяцев, когда она не могла найти что-то в своем ценовом диапазоне, а ее текущая аренда подходила к концу, она в отчаянии обратилась к нам, потому что не считает, что мы сделали достаточно, чтобы помочь таким жителям Вермонта, как она. И она права.

Итак, мы должны сделать больше, используя средства ARPA.

Между BAA и этим бюджетом я предлагаю 15 миллионов долларов на поощрение строительства домов для жителей Вермонта со средним доходом, таких как этот учитель.

А с еще 25 миллионами долларов на программу VHIP мы можем продолжать превращать ветхие или пустующие квартиры в пригодные для жилья дома. Чтобы увидеть, насколько хорошо работает эта программа, просто спросите любую из бездомных семей, которые переехали из бездомных в недавно отремонтированные квартиры по всему штату, от Брэттлборо до Беннингтона, от Спрингфилда до Ратленда, от Барре до Линдонвилля и за его пределами.

И мы должны инвестировать еще 105 миллионов долларов в доступное жилье для людей с разным доходом.

Нам нужно направить эти деньги на работу для работающих семей. Они зависят от нас, и при некотором творчестве и этих исторических ресурсах мы можем добиться этого.

***

Нам также необходимо конкурировать с другими штатами, когда речь идет о налоговом бремени и стоимости жизни.

Имея профицит в нашем базовом бюджете, мы можем внести изменения, которые жители Вермонта заметят в своих кошельках.

Предлагаемый мной пакет прогрессивных налоговых льгот на 50 миллионов долларов включает в себя освобождение пенсионного дохода семей военнослужащих от налогов штата, что в той или иной степени уже делает почти каждый другой штат.

Этот пакет будет основываться на прогрессе, достигнутом в 2018 году, путем освобождения большего числа пенсионеров от подоходного налога на их социальное обеспечение и дальнейшего увеличения налогового кредита на заработанный доход, который помогает работникам с низким доходом. И мы можем помочь молодым работникам и семьям с вычетом процентов по студенческому кредиту и увеличением кредита на уход за детьми и иждивенцами.

Вот что может сделать этот пакет помощи:

Для пары пенсионеров со скорректированным валовым доходом менее 65 000 долларов США, включая социальное обеспечение и военную пенсию, они перейдут от подоходного налога штата примерно к 1000 долларов США до нуля. Одинокому воспитателю дошкольного образования, зарабатывающему 18 долларов в час, не придется платить ни цента подоходного налога Вермонта. И ни один молодой работник не будет платить налоги с процентов по студенческому кредиту.

Если вы будете работать со мной, чтобы передать этот пакет, мы поможем десяткам тысяч жителей Вермонта сохранить больше того, что они зарабатывают.

А с профицитом в размере 90 миллионов долларов в Образовательном фонде мы можем предоставить налогоплательщикам на имущество скидку на то, что они переплатили. Итак, давайте вернём половину этого излишка — 45 миллионов долларов — Вермонтерам в этом году.

***

И давайте договоримся о том, как лучше всего использовать вторую половину, чтобы оборудовать наши технические центры для поддержки большего количества студентов, с большим количеством курсов и большим количеством навыков для рабочих мест 21-го века. Потому что это время проявить творческий подход, мыслить масштабно и направить студентов на профессиональную подготовку и прибыльную карьеру, к которой она ведет.

В дополнение к инициативам CTE, о которых я уже говорил, мы будем использовать существующие федеральные фонды, чтобы побудить больше студентов выбрать этот путь. И давайте использовать инструменты дистанционного обучения, чтобы студентам CTE было проще участвовать в возможностях на рабочем месте в течение дня.

Лучшая интеграция и нормализация профессионального обучения и технологий является областью огромной важности для меня и для нашего штата, и я с нетерпением жду возможности работать с вами над этой важной реформой нашей системы образования.

***

Кроме того, увеличение инвестиций в Университет Вермонта укрепит нашу рабочую силу. Каждый год более 1000 новых квалифицированных работников выходят из UVM, чтобы заполнить рабочие места Вермонта в таких ключевых областях, как уход за больными, сельское хозяйство и машиностроение. Более половины из них приехали из других штатов, но решили остаться. И я думаю, важно отметить, что UVM не повышала плату за обучение в течение трех лет, чтобы помочь студентам. Итак, впервые за 14 лет я прошу увеличить базовый бюджет UVM на 10 миллионов долларов.

Наши государственные колледжи одинаково важны для наших сообществ и рабочей силы, поэтому крайне важно, чтобы система продолжала адаптироваться. В наших последних двух бюджетах мы выделили 183 миллиона долларов колледжам штата Вермонт. Они также получили более 40 миллионов долларов в виде прямых платежей от федеральных резервов. В этом году я выделил еще 5 миллионов долларов на их базовый бюджет, что в сумме составило более 41 миллиона долларов.

Для сравнения, это на 16 миллионов долларов больше, чем было в 2017 году, когда моя администрация предложила самое значительное увеличение базы, которое наблюдалось в государственных колледжах почти за десятилетие.

И мы должны продолжить успешную инициативу 802 Opportunity, которая уже помогла почти 1500 малообеспеченным жителям Вермонта пройти курсы и пройти обучение в CCV бесплатно. Если мы добавим еще 1,5 миллиона долларов, мы сможем увеличить количество участников, чтобы больше жителей Вермонта могли получить навыки, необходимые им для хорошей работы.

 

***

Мы также должны делать больше для наших детей в их самые ранние годы.

Итак, давайте продолжим нашу работу по расширению доступа к недорогим и качественным услугам по уходу за детьми, внося изменения в нашу Программу финансовой помощи по уходу за детьми.С дополнительными 12 миллионами долларов мы можем уменьшить бремя пропущенных дней для родителей и воспитателей и предоставить семьям больше возможностей для ухода, а также для летних и послешкольных программ.

Это также уменьшит расходы для этих семей. Например, два родителя, зарабатывающие 58 000 долларов в год и воспитывающие двоих маленьких детей, могут сэкономить почти 3 000 долларов в год.

Только представьте, что это может означать для этих семей.

***

Возвращаясь к preK-12, это был один из самых бурных периодов, с которыми мы сталкивались.Без сомнения, это было трудно, но мы справимся.

Мы будем продолжать помогать школьным округам реагировать на текущие условия, чтобы мы могли удерживать детей в классе. И я хочу поблагодарить всех участников за то, что они продолжают ставить наших детей на первое место.

Я знаю, что школы еще не находятся в режиме восстановления, но это время придет очень скоро, и мы должны быть готовы полностью сосредоточиться на восстановлении социальных, эмоциональных и академических потерь.

К счастью, почти 400 миллионов долларов из федеральных фондов ESSER были выделены на preK-12, что превышает почти 2 миллиарда долларов, которые мы инвестируем каждый год.

Большая часть этих денег пошла непосредственно в школы. Агентство по образованию также сотрудничает с ними, чтобы помочь учащимся за счет укрепления служб охраны психического здоровья и расширения предложений после школы и летних лагерей. И в этом году мы сделаем больше, чтобы обратить вспять академические потери, предоставив школам и семьям дополнительные учебные ресурсы.

Но один размер не подойдет всем. Мы должны продолжать быть гибкими и быстро реагировать на изменения. И, как и во всех аспектах нашего реагирования на пандемию, нам необходимо работать вместе, чтобы применить то, чему мы учимся, чтобы сделать нашу систему образования еще лучше и устойчивее в предстоящие месяцы и годы.

***

Как я сказал две недели назад, последствия пандемических мер, необходимых до появления вакцин, распространились далеко за пределы наших школ.

Итак, нам также необходимо стабилизировать и укрепить системы, поддерживающие здоровье и благополучие жителей Вермонта.

Для этого мы выделили 25 миллионов долларов на поддержку больниц и поставщиков медицинских услуг, поскольку мы продолжаем реагировать на пандемию, помогая стабилизировать систему и удовлетворять кадровые потребности, что приведет к увеличению коек в стационарных учреждениях длительного ухода, высвобождая вместимость больницы.

В прошлом году мы запустили мобильную инициативу реагирования на психические заболевания в Ратленде, которая помогает людям , когда , и , когда они находятся в кризисной ситуации. Это имеет большое значение, поэтому мы добавим еще почти 2 миллиона долларов, чтобы обслуживать четыре дополнительных сообщества. Мы также усилим нашу программу предотвращения самоубийств, увеличив финансирование почти на 1 миллион долларов. И с деньгами в капитальном законопроекте мы должны закончить жилой комплекс в округе Читтенден к концу этого года.

Мой бюджет также увеличивает инвестиции в детские и социальные службы, чтобы в первую очередь помочь предотвратить попадание детей в эту систему и лучше заботиться о них, когда они это сделают.

***

Изоляция и другие проблемы, вызванные пандемией, также повлияли на опиоидный кризис. К сожалению, после того, как в 2019 году число смертей от передозировки уменьшилось, мы наблюдаем рост за последние два года.

Это родители и дети, друзья и соседи. Нам нужно сделать больше, чтобы предотвратить эти трагедии и пристрастия, которые к ним привели.

Итак, я предлагаю еще 8 миллионов долларов на укрепление местных усилий по профилактике и восстановлению, расширение возможностей стационарного лечения и расширение услуг по трудоустройству.

***

Эта работа по поддержанию здоровья сообществ напрямую связана с обеспечением их безопасности.

Сотрудники правоохранительных органов усердно работают, чтобы служить жителям Вермонта, и часто первыми реагируют, когда у кого-то кризис психического здоровья. И они необходимы для прекращения опиоидной эпидемии. Таким образом, мой бюджет по-прежнему предусматривает размещение специалистов по психическому здоровью во всех казармах нашей полиции штата.

Мы также финансируем запрос Совета по обучению уголовному правосудию на инструменты для модернизации вступительного тестирования для кандидатов, а также на обучение.

Мы также должны поддержать E-911 и перевести его в Общий фонд, который стабилизирует эту критически важную услугу. А с $11 млн за три года мы можем создать более рациональную систему региональных диспетчерских центров. Это то, к чему нас призывали наши небольшие сообщества в течение многих лет, и факт в том, что наш кадровый кризис делает это необходимым.

Наша совместная работа по реинвестированию правосудия помогла укрепить нашу систему уголовного правосудия. Эти усилия помогли сократить количество заключенных в Вермонте за пределами штата, сэкономив 1,2 миллиона долларов. Мы можем инвестировать эти сбережения в профилактику домашнего насилия и вмешательство в него, улучшая наши системы данных, а также тестируя более эффективные модели временного жилья и ухода за правонарушителями с проблемами психического здоровья.

С помощью этой работы мы продолжим добиваться справедливого и справедливого обращения со всеми жителями Вермонта.

***

Наши усилия по борьбе с изменением климата и защите наших водных путей также важны для здоровья и безопасности населения.

Итак, я предлагаю пакет в размере 216 миллионов долларов для решения проблемы изменения климата и обеспечения устойчивости общества. Мы будем инвестировать в вещи, которые сокращают выбросы и делают наши сообщества сильнее, такие как инфраструктура и стимулы для электромобилей, защита от погодных условий, снижение опасности и модернизация систем, чтобы мы могли лучше управлять и хранить нашу чистую энергию.

Эти инициативы сделают нас более безопасными и приблизят нас к нашим климатическим целям, диверсифицируя зеленую экономику.Важно отметить, что вместо того, чтобы загружать жителей Вермонта мандатами, которые они не могут себе позволить, мы включим их в эту работу.

***

И так же, как наши пакеты жилья и изменения климата, я прошу вас выполнить ваше обязательство по поддержке предложений, финансируемых ARPA, по подключению, инфраструктуре водоснабжения, канализации и ливневых стоков, а также восстановлению экономики.

В прошлом году мы добились прогресса в реализации нашего плана по обеспечению высокоскоростным доступом в Интернет для тех, кто остался или не обслуживается.Но многое еще предстоит сделать, поэтому давайте инвестируем еще 95 миллионов долларов из ARPA и выделяем 100 миллионов долларов из IIJA для продолжения этой работы.

И у нас есть план стоимостью 51 миллион долларов, предусматривающий установку до 100 вышек сотовой связи по всему Вермонту, потому что, как и в случае с широкополосной связью, если мы хотим удержать и привлечь молодых работников и семьи, беспроводная связь необходима.

Кроме того, я предлагаю еще 72 миллиона долларов на водопровод, канализацию и ливневую инфраструктуру.

Я понял. Многим эти инициативы не кажутся такими захватывающими.Но дело в том, что они приносят пользу Вермонту во многих отношениях — от чистой питьевой воды до защиты наших озер и рек и помощи некоторым из наших самых маленьких сообществ в строительстве столь необходимого жилья, рабочих мест и услуг.

Благодаря этому финансированию мы можем добиться больших успехов во многих небольших сообществах.

***

Реальность такова, что нам нужно проявлять творческий подход, особенно в регионах, которые так и не полностью оправились от нашего последнего экономического кризиса, а теперь столкнулись с еще более крутым подъемом.

Итак, я предлагаю 30 миллионов долларов на стимулирование возрождения в тех регионах, которые больше всего в этом нуждаются.Благодаря новому гранту на расширение большого списка мы можем использовать стоимость большого списка как способ направить инвестиции в эти области.

Давайте также продвинем инициативу, которая застопорилась последние два года, добавив, наконец, проектный подход к TIF. TIF оказали большое влияние на Северо-Западный Вермонт, поэтому давайте предоставим небольшим сообществам такой же доступ, как и крупным городам.

И мы должны сделать так, чтобы доллары ARPA продолжали помогать предприятиям и некоммерческим организациям выживать и восстанавливаться, сохраняя рабочие места в нашем штате и поддерживая работодателей, жизненно важных для наших сообществ.

Как я уже говорил в своем отчете о состоянии штата, наша новая программа грантов на капитальные инвестиции получила намного больше заявок, чем было доступно для финансирования в прошлом году, поэтому давайте вложим в нее еще 50 миллионов долларов.

И давайте создадим инициативу по краткосрочному кредиту на сумму 20 миллионов долларов США по образцу Программы защиты зарплаты Администрации малого бизнеса для тех предприятий и некоммерческих организаций, которым не хватает оборотного капитала из-за пандемии.

Когда вы объедините все эти инициативы, финансируемые ARPA, это может действительно преобразовать сообщества, обеспечив экономическую справедливость в тех частях нашего штата, которые слишком долго игнорировались.

Только так мы сможем восстановиться лучше и сильнее, чем раньше. И это именно то, что президент Байден сказал, что он хочет, чтобы эти федеральные деньги делали.

***

И давайте делать больше из Общего фонда, инвестируя в испытанные программы, которые помогут всем нашим регионам восстановиться и процветать в будущем.

Думаю, большинство из нас согласится с тем, что отдых на природе — одно из самых больших преимуществ нашего штата. Вот почему я предлагаю вложить 5 миллионов долларов в экономическую программу Vermont Outdoor Recreation Economic Collaborative, чтобы больше сообществ могли использовать эти активы для укрепления своей местной экономики.Программа грантов VOREC помогла многим регионам штата, таким как тропа для отдыха на набережной в Ньюпорте или тропа, соединяющая Рокингем с водопадом Беллоуз, и маркетинг для растущей сети троп Поултни.

Наши инициативы по созданию старых месторождений также помогают сообществам и окружающей среде, поэтому в прошлом году мы впервые в истории инвестировали 25 миллионов долларов из государственных средств. Очищая эти старые промышленные объекты, мы берем пустующие, загрязненные участки и делаем их безопасными и снова пригодными для использования, чтобы оживить регион.Когда вы смотрите на то, что было сделано, например, на мясную лавку в Браунсвилле или универсальный магазин в Олбани, легко увидеть, какое влияние оказала эта важная программа. Таким образом, в этом году мы должны добавить еще 6 миллионов долларов.

Наша программа налоговых льгот в центре города и поселка помогла сообществам по всему штату возродиться, увеличив количество жилья, рабочих мест и экономической активности, и я знаю, что Законодательное собрание также поддержало это. Итак, в этом году давайте не только увеличим наши ежегодные инвестиции до 5 миллионов долларов, но и сделаем так, чтобы районы, окружающие эти деревенские центры, также имели право на участие. Эта программа часто служила искрой для возвращения к жизни даунтаунов и деревенских центров, и с этим изменением мы можем стимулировать больший рост, продвигая его дальше в эти сообщества.

Наконец, давайте увеличим финансирование грантов на муниципальное планирование, чтобы наши самые маленькие сообщества имели возможность и ресурсы для проектирования будущего, которое им подходит.

***

Благодаря увеличению федерального финансирования транспортной инфраструктуры мы сможем сделать гораздо больше в этом году, используя доллары штата, чтобы получить дополнительные 71 доллар.9 миллионов в федеральных фондах.

Мой бюджет включает в себя увеличение на 38,3 миллиона долларов на мощение, что в сумме составляет 158,8 миллиона долларов, что является самой большой инвестицией в мощение, которую когда-либо видел штат. Он увеличился на 37% для проектов дорожного движения и безопасности, на 38% для строительства дорог и на 60% для мостов.

Он инвестирует более 81 миллиона долларов в городские программы, от мостов и дорог до помощи при стихийных бедствиях и грантов. Мы также будем делать больше для проектов общественного транспорта и велосипедов и пешеходов в таких районах, как Арлингтон, Честер, Мортаун, Ройалтон и Винуски.И это позволит нам добиться прогресса в выполнении давних обязательств, таких как модернизация Западного коридора, которая обеспечит железнодорожное сообщение из Берлингтона в Ратленд и далее в Нью-Йорк.

Эта работа является еще одним прекрасным примером того, как мы можем использовать эти исторические федеральные фонды для внесения значительных улучшений, которые окажут долгосрочное влияние на наши сообщества и на наше будущее.

***

Теперь, завершая то, что может быть одним из самых длинных бюджетных обращений в истории, позвольте мне вернуться к тому, с чего мы начали.

Мы все видели предложения — большие и маленькие — которые могли бы иметь реальное значение. Но они отходят на второй план, потому что у нас не было ресурсов для их финансирования.

Сегодня это не так.

Не будет преувеличением сказать, что перед нами открывается поистине историческая возможность. Это происходит раз в жизни, и я никогда не ожидал, что это произойдет.

Нет никаких сомнений в том, что экономическое будущее нашего государства будет определяться тем, что мы делаем сегодня.

Подумайте об этом: экономическое будущее Вермонта находится в наших руках.

Будем ли мы делать то, что делали всегда, и продолжать получать то, что получали? Или мы примем видение процветания и безопасности — для каждого округа, каждого сообщества и каждой семьи — это вполне в пределах нашей досягаемости?

Сегодня мы вместе стоим на историческом перекрестке неожиданных обстоятельств и огромных возможностей.

Дело в том, что как граждане, избранные руководить, мы единственные люди, которые могут реализовать весь потенциал в данный момент.Это также делает нас только людьми, которые могли растратить его.

Итак, мои дорогие жители Вермонта, вот моя просьба ко всем и каждому из вас:

Давайте сделаем все возможное, чтобы наши очень удостоверились, что каждые переговоры, каждое решение и каждая инвестиция выдерживают испытание временем и соответствуют этому исключительному моменту. Потому что второго шанса у нас не будет.

###

 

 

 

 

эмоциональная поддержка сюжет травмы — Брэндон

Фото Джексона Симмера на Unsplash

Привет, друзья —

Несколько недель назад культовый и легендарный критик Парул Сегал (которого я люблю больше, чем любой другой) опубликовал эссе, по-видимому, о преобладание травмы как организующего принципа в современной литературе и кино.В начале эссе она размышляет, кто мог бы стать литературным аватаром нашего момента в духе миссис Браун Вулф:

[…] Самовнушенный, сдержанный, испускающий аромат неустановленного ущерба. Заторможенный, сбивающий с толку других, склонный к внезапной тишине и скачкообразной реакции. Что-то гложет ее, держит в одиночестве и непроницаемости, пока ее самообладание не нарушается, и ее история не выплескивается наружу, в исповеди или в воспоминаниях.

Превратите эту историю в прекрасную или заниженную: на страницах и на экране появился один сюжет — сюжет о травме, чтобы управлять ими всеми. В отличие от сюжета о браке, сюжет о травме направляет наше любопытство не в будущее ( Будут они или не будут ?), а в прошлое ( Что с ней случилось ?).

Ее краткое изложение вибрации тоже поразительно:

Травма стала восприниматься как тотальная идентичность. На его статус мало повлияли активные дебаты в рамках теории травм или, если уж на то пошло, критики, которые утверждают, что доказательства теории травматической памяти ван дер Колка остаются слабыми, а его утверждения не подтверждены эмпирическими исследованиями (даже его собственными). ….] Утверждение, что отпечаток травмы является вневременной чертой нашего вида, что она особым образом запечатлевается в человеческом мозгу, игнорирует то, как травма развивалась со времен железнодорожного позвоночника; о травматических воспоминаниях стало известно только после изобретения кино. Являются ли слова, слетающие с наших губ, когда мы говорим о наших страданиях, чисто нашими собственными?

Я думаю, вам следует прочитать все эссе — она борется с некоторыми действительно интересными и важными идеями, и хотя я не знаю, согласен ли я с ней полностью, я действительно ценил борьбу с ее идеями и провокациями. Я также думаю, что в эссе она иногда очень справедлива и беспристрастна, а ближе к концу статьи делает некоторые ключевые уступки. Но также, она очень оптимистична! В каком-то смысле мне понравилось, потому что я люблю, когда критики размешивают котел.

Но также я нашел части самого эссе странным образом непрозрачным и запутанным, и, по иронии судьбы, в нем содержался заряд сознания, спутанного чем-то . Полагаю, я имею в виду, что само эссе приобрело многие черты повествования о травме или повествования под влиянием травмы: дискурсивное блуждание, уловки, обрывки самообмана, обнаруженные почти случайно и свернутые. в вопрос, лежащий в основе эссе.Я говорю это не для того, чтобы дискредитировать какое-либо из утверждений или подразумевать, что автор травмирован. Я упоминаю об этом только для того, чтобы подчеркнуть, по мнению Сегала, вездесущность формы.

Хотя я полагаю, что именно этот ход мыслей и раздражает Сегала и других. Идея о том, что амбивалентное и многообразное выражение сложного набора переживаний может быть четко включено в диагноз и обобщено кабинетными психологами. В эссе травма упоминается как тотальная идентичность, хитрый и временами гнусный способ, которым человек сводится к взаимозаменяемым маркерам политики идентичности: расе, полу, сексуальности, классу и так далее.Это грубая и тупая машина, раздражающая своей вездесущностью, все является следствием тождества, стирающим свободную волю или свободу действий.

Согласен. Очень скучный. Очень плохой. Я сочувствую аргументам Сегала. Когда я был старшекурсником и пользовался Tumblr, классным черным писателем было отрицать расу и хотеть писать «настоящую фантастику» о «реальных вещах» и не поддаваться этим расовым вещам. Куда бы я ни посмотрел, я видел черных и коричневых людей, которые вели себя так, будто у них не было ни культур, ни историй, ни рас.Нас было 90 633, а не 90 634. Мы хотели написать истории о людях . Знаешь. В смысле белый. Или, я думаю, имел в виду не участвующий в гонках. Но затем произошло нечто любопытное. Я впервые заметил это в 2013 или 2014 году, когда начал серьезно относиться к письму.

Внезапно стало не только круто, но и как-то НАДО писать с места тождественного авторитета. Если первый срок Обамы сводился к тому, чтобы притворяться, что ни у кого нет расы, то его второй срок и последующие годы стали глубоко, ГЛУБОКО личностью, у меня есть x, y и z, чтобы сказать .Все эти люди, которые говорили: Тьфу, выдумка иммигранта или Тьфу, выдумка личности , вдруг сказали: Ну, как цветной иммигрант и Ну, как цветной человек, и т. д. К 2015 году мы все писали о нашей идентичности таким набожным, авторитетным тоном, как будто то, что белые подростки с прыщавым лицом назвали мартышкой на крыльце, сделало меня экспертом по расам в Америке.

Это не тень. Я думаю, что такое письмо имеет место быть.И, как всегда, люди могут делать то, что хотят. Это никогда не из-за одной книги или одного писателя. Вы не можете возлагать подобные широкие культурные сдвиги на плечи того или иного человека только потому, что они типизируют (часто только в наших собственных головах) определенные части современного момента, которые нам не нравятся. А также иногда людям нужно увидеть себя отраженными или представленными в более широком культурном диалоге, прежде чем они почувствуют себя достаточно сильными, чтобы рассказать свои собственные истории. Кажется подлым пытаться высмеять это.Но с другой стороны. Есть что-то коварное, нет, в повышенном ожидании, что автор вывернется наизнанку и разбросает свои личные истории по всей странице. Раньше идентичность означала конкретный набор переживаний, уникальных для одного человека. Моя личность. Сам. Кто я такой. Но теперь идентичность означает принадлежность к аффинити-группе, основанную на какой-то общей черте. Идентичность раньше означала что-то свободное и изменчивое. Мы растем, мы меняемся, мы узнаем что-то о себе.И теперь это означает что-то твердое и постоянное. Непреклонный. Определение. Неизменные части вашей жизни.

Мы находимся в любопытном моменте, возможно, не очень уникальном, но все же любопытном для меня. Момент, когда первая и основная линза, через которую мы воспринимаем, интерпретируем и оцениваем искусство, становится линзой этой жесткой, неизменной социальной идентичности. Иногда, прежде чем мы даже узнаем, о чем что-то, мы хотим знать, кто это сделал, и были ли они надлежащей этнической и социальной добросовестностью.Прежде чем мы сможем оценить, разрешено что-то или нет, мы проводим быстрый анализ, пытаясь определить, как и где вписывается идентичность. Мир. Но учтите, что черные тетушки любили Зеленую книгу и Скрытые фигуры и Помощь и как еще объяснить, почему у Тайлера Перри такая карьера. Иногда я совершаю ошибку, что дискурс в Твиттере и в Интернете в целом такой же, как и в мясном пространстве.

Это случилось со мной недавно. Мой лучший друг в мире такой же, как я: странный, черный и из Алабамы. Они небинарны. Они сказали мне, что были рады увидеть новый фильм «Фантастические твари». И я подумал, ну, но Джоан Роулинг отменяется. Что они могли этим сказать. Поэтому я сказал: разве она не отменена? И они сказали: она? Ой. Хорошо. Имея в виду, конечно, что они все еще собирались посмотреть фильм и были взволнованы им. Иногда я совершенно забываю, что, в отличие от меня, мой друг заходит в Твиттер, чтобы посмотреть порно и пообщаться с создателями OnlyFans, а потом они идут и занимаются своими делами.Они не впитывают весь этот дискурс. Они смотрят фильмы о Гарри Поттере без тени беспокойства или трепета. Для них это просто кино.

Литература не застрахована от этой фиксации на биографии и личности. Отнюдь не. Так много современной культурной реакции на литературу основано на превращении этой литературы в биографию. Недавний обзор нового романа Ханьи Янагихары « В рай », в The New York Times, открывается:

Может ли американка азиатского происхождения написать великий американский роман? Должен ли великий американский роман простираться от Нью-Йорка до Гавайев, минуя Средний Запад? Может ли он перейти от реализма к антиутопии? И — пожалуй, самое главное — может ли она быть сосредоточена на геях?

Другой, менее лестный отзыв, далее разбирает вопросы идентичности и что они могут означать относительно: Взгляд Янагихары:

Не дай Бог, чтобы только геи писали геям — пусть расцветает сто цветов.Но если бы белый автор написал роман с главными героями американцев азиатского происхождения, которые, хотя и сопротивляются идентификации с американцами азиатского происхождения, тем не менее обитали в среде, несомненно принадлежащей американцам азиатского происхождения, нам могло бы прийти в голову спросить, почему.

Эти вопросы для меня не очень интересны, потому что они имеют очень мало общего с тем, что делает В рай полным эстетическим провалом. Роман Янагихары — это химера, состоящая из двух новелл и собственно романа, действие которых происходит в разные эпохи — 1893, 1993 и 2093 годы.Композиция книги, кажется, приводит доводы как о неумолимом движении времени вперед, так и о смешанном сорокоподобном качестве того, что мы называем историей, которая на самом деле является просто историей течения времени. Заманчиво посмотреть на диапазон дат и подумать, что в этом романе проходит довольно много времени, но Янагихару на самом деле не интересует грубое временное смещение. Большая часть хронологического следа романа съедена пробелами между каждым из трех разделов.Мы очень внимательно сосредотачиваемся на нескольких моментах в течение нескольких дней всего за несколько жизней. Но вокруг этих моментов вращаются плотные сети воспоминаний, ассоциаций, воспоминаний и писем, так что, хотя центральная нить романа в конечном счете очень тонка, существует, как ряд выставленных сумок или туфель, иллюзия наполненности.

Роман до отказа набит персонажами, сеттингом, эпохами, эпидемиями, ужасами самодержавия и длинными отрезками изложения, представленными в виде букв, как цифровых, так и аналоговых, настолько, что кажется, будто Роман Виктора Гюго в исполнении Донны Тартт.Повсюду разбросаны кусочки прекрасного повествования. Беда в том, что в романе становится ужасно одиноко, в ожидании чего-то прекрасного или трогательного. И, как правило, тут же, как раз в тот момент, когда вы собираетесь закрыть книгу, Янагихара убивает персонажа, иногда придумывая его прямо на месте, просто чтобы немного крови на странице, как будто она была мстительным богом. Книга меньше В рай и больше Куда именно?

Но конечно, давайте сосредоточимся на личности.Наверное. В течение последних пяти лет писатели, критики и читатели ломали голову над тем, что делать с симпатией Янагихары и ее зацикленностью на жестоком обращении с геями в ее произведениях. мне лично все равно. Если книга хорошая, то хорошо. Если плохо, то плохо. Я действительно не думаю, что она чем-то обязана своим читателям с точки зрения сходства между ее личностью и ее персонажами. Но я действительно думаю, что у нее есть склонность, проявляющаяся в «Маленькой жизни» больше, чем в «В рай », мучить персонажей ради собственных поверхностных аргументов о природе страдания.Я имею в виду, кого это волнует.

Но у To Paradise есть своя безумная политика идентичности. Желание Ханьи Янагихары создать повествовательное пространство, в котором квир-любовь не нужно объяснять в историческом контексте, а также устранить необходимость включать этих надоедливых чернокожих и их отвлекающие вопросы о расе и исторической достоверности, приводит ее к созданию альтернативного американца. Лента новостей. Действие романа начинается в 1893 году в так называемых Свободных Штатах, где белые гомосексуалисты женятся и создают свои маленькие семьи до тех пор, пока соблюдаются правила приличного общества (имеется в виду каста и класс).

Мир, созданный Янагихарой, настолько белый, что даже дворецкие белые. Персонажи обсуждают, что негры не являются гражданами и никогда не могут ими быть, иначе они разорвут саму социальную ткань, на которой зиждется их мирная жизнь. Я даже не знаю, как начать разбираться в цепочке решений, которые привели Янагихару к этой гей-расовой утопии, но вот она. Роман в целом особенно враждебен чернокожим — главный черный персонаж появляется в последнем разделе романа, действие которого происходит в 2090-х годах, и он существует в основном как проявление американской империи, вызывающее возмущение и возмущение. В рай был описан в обзоре Slate как «в основном о классе», но то, что можно найти в этом странном и неряшливом романе, — это ощутимая расовая тревога, проявляющаяся как классовая тревога. Как любопытно читать персонажей, которые так открыто жаждут быть белыми и не имеют ни малейшего самосознания в 2022 году. Это почти как если бы вместо любимого и ненавидимого многими травматического сюжета в «Маленькая жизнь» у Янагихары не было воронки, очищающего сита. через которые прогоняются ее темные импульсы. Возможно, это случай сюжета о травме.Он обеспечивает структуру. Сюжет травмы эмоциональной поддержки.

В любом случае. Это не обзор To Paradise. Другие, более умные и лучшие писатели написали об этом.

В каком-то смысле рецензенты, критики, организаторы книжных клубов, читатели и даже сами писатели ведут долгую войну против самой идеи художественной литературы, включая обратное проектирование и геолокацию различных обид и вреда в психология писателя. Мы, по крайней мере в Америке, являемся нацией, обученной искусству литературного анализа, продирающейся через бумажки средней и старшей школы, в которых мы артикулируем , что означает сфер в Алой букве , или объясняем, что такое звон. в «Жемчужине» Стейнбека , и что это может сказать нам об авторах.

Иногда кажется, что отношения между авторами и их читателями противоречат друг другу. Как если бы каждая книга была своего рода обширной исследовательской миссией, главная цель которой состоит исключительно в том, чтобы разоблачить и разоблачить авторов и их обманы. Были моменты, когда меня спрашивали не , основана ли моя история на реальных людях или событиях из моей жизни, а какие части , при этом основное предположение состояло в том, что часть из них, несомненно, исходит из реальной жизни. Недавно был момент, когда друг выразил чувство предательства, что я принял некоторые его черты за рассказ.Он сказал что-то вроде . В этой истории нет ничего реального. Это совсем не то, как я. И я сказал: Верно. Потому что это не ты . И он сказал Но люди подумают, что это реально. Теперь люди читают художественную литературу как настоящую. Этот друг — писатель. Документальной литературы. Мы оба знали, что в изображении персонажа нет ничего реального, если не считать нескольких мелькающих деталей. Любой, кто знает его, знает, что персонаж совсем не похож на него. На самом деле никакого отношения к нему не имеет.Он это знает. Я знаю это. Все, кому это важно, знают это. Но он чувствовал, что другие люди склонны слишком глубоко вчитываться в историю и думать, что он один, а не другой. И я могу это понять. Я могу понять его чувство предательства. Я извинился. Мы пошли дальше.

Но я думал об этом в последнее время. То, как в наши дни люди читают художественную литературу, на охоте. Один из моих учителей творческого письма обычно описывал то внимание, которое он хотел, чтобы мы привлекали к рассказам семинара, как , читающий как прокурор .Это кажется мне формой параноидального чтения, при котором читатель подходит к тексту, исходя из защитного предположения, что автор пытается обмануть, обмануть и направить по ложному пути. Ищешь дыры в защите автора, сквозь которые просвечивает плохо замаскированный свет биографии. Лично я думаю, что это очень скучно. Я говорил об этом раньше в других эссе и в интервью, но я не нахожу биографию очень интересной. Я тоже не нахожу интересным резонанс между жизнью автора и его творчеством.Меня просто не волнует, является ли персонаж кем-то, кого я знаю, или основан на ком-то, кого я знаю. Мне подобные вещи перестали быть интересны, когда я начал писать рассказы и понял, насколько обыденным является превращение реальной жизни в вымысел. И как повсеместно. И все же в воображении многих читателей, бесчисленных читателей, существует представление о том, что писатели скрытны и проводят таинственные эксперименты над тканью реальности в наших каморках, пещерах и мастерских.

Дело в том, что да, некоторые вымыслы биографичны.Какой-то фантастики нет. Но большинство вещей в художественной литературе так или иначе происходят из жизни. Это интересно? Это поразительно? Превратить то, что случилось с вами, в искусство? Это интереснее, чем само искусство? Что-то, что с кем-то происходит, — самая скучная и обычная вещь в мире. Вещи случаются со всеми нами. У всех нас есть истории, которые мы рассказываем о том, что было сделано с нами и кем. Истории, которые мы рассказываем сами себе. И немногим, выберите другие. Вся жизнь состоит из таких историй, не так ли? Тогда почему так интересует биография.

Но я отвлекся.

Вернемся к сюжету травмы. Я согласен с некоторыми из того, что говорит Сегал, характеризуя сюжет о травме как всеобъемлющий и бесконечно рекурсивный, но в то же время странно отчужденный и застенчивый. И она признает, что травма действует или может действовать следующим образом:

Я слышу ворчание. Разве не несправедливо обвинять нарративы о травмах в том, что они изображают то, что делает травма: уничтожает самость, замораживает воображение, вызывает застой и повторение? Это правда, что наш опыт и наши культурные сценарии нельзя четко разделить; мы будем интерпретировать одно через другое.И все же рассказы выживших и исследования предполагают большее разнообразие, чем позволяет наш сценарий.

Когда я учился в аспирантуре, многие истории, предназначенные для семинара, были рассказаны от первого лица холодными, отстраненными рассказчиками, которые потратили много страниц, отчаянно пытаясь не смотреть на события, которые мне казались травмирующими. То есть они действовали таким образом, что, когда с вами происходит что-то дестабилизирующее, вы не можете ни смотреть на это, ни описать это, и в оцепенении блуждаете по своей жизни.Диссоциированный рассказчик фуги. Что так расстраивает в таких рассказчиках, так это то, что они не допускают ничего другого в повествование. Истории продолжаются на страницах с краткими, колючими описаниями обычных предметов и событий, и нам остается попытаться собрать воедино то, в чем заключается все дело рассказчика. И вот, в конце, какой-то завершающий, звучный образ, в котором все освещено, или какой-то стремительный порыв описания, в котором все раскрывается.

Другой тип травмированного рассказчика — это рекурсивный, обращенный назад рассказчик.Если диссоциированный рассказчик фуги существует в непрерывном стазисе, не имея возможности оглянуться назад или вперед, рекурсивный рассказчик тратит свое время на то, чтобы топтаться на месте и излагать. Воспоминания разворачиваются под ногами рассказчика, чтобы объяснить все о них. Не могу пойти в продуктовый магазин, потому что однажды там был жестокий расист. Не могу завести собаку, потому что однажды злобный расист назвал меня собакой. Не могу поговорить с друзьями, потому что когда-то моим другом был подлый расист. Вы поняли идею. Или же длинные воспоминания о межпоколенческом насилии и бедности и тому подобном.Для рекурсивного рассказчика все в мадлен пыток.

Но так иногда бывает, не так ли?

Я не знаю, что это такое, но с тех пор, как я подружился с другими писателями и переехал в Нью-Йорк, они все хотят есть сырые морепродукты. Как много. Но дело в том, что я не могу есть морепродукты. Не из-за диетических соображений, а из-за того, что однажды меня изнасиловали в доме, где очень сильно пахло креветками. И не только это, это было лето, когда все в моей семье ели креветки.Каждый вечер на ужин были креветки. Куда бы я ни пошел, везде пахло креветками. И этот парень, бойфренд моей тети, приставал ко мне. И никто бы ничего не сделал. И это были просто креветки, креветки, креветки. И теперь я не могу есть креветки, потому что они слишком напоминают мне о том, как меня изнасиловали, и о том лете. Но вот я в модных ручных роллах или в суши-ресторанах с друзьями, людьми, которых я люблю, которые любят меня, и вот передо мной креветки или другая сырая рыба. Которого я не могу есть, за исключением того, что я ем, потому что не хочу объяснять, что меня изнасиловали.И вот так я проживаю два момента одновременно. Тот, в котором я в Нью-Йорке с друзьями, и тот, в котором я в Алабаме, глубокой ночью бегу домой босиком по битому стеклу и сосновым иголкам, пытаясь добраться до безопасного места. Кроме креветок. Это единственное, что я не могу заставить себя съесть, несмотря ни на что. Другую рыбу я могу проглотить и постараться не чувствовать запаха. Я могу пройти через это. Но креветки для меня — настоящая запретная зона. Я пытаюсь улыбнуться и сказать: «О, ты можешь взять мою. Пожалуйста.«Но ведь всегда есть , ты не любишь креветки? И потом, ты всю ночь портишь своей травмой или просто улыбаешься и что-то придумываешь. И потом, конечно, весь следующий день меня тошнит и я не могу встать с постели, потому что, очевидно, я еще чувствую запах рыбы и все еще думаю о том лете, о хвоях и о мокрой земле под ногами, о стекле, которое мне пришлось выковыривать из подошв в ванной, когда я, наконец, добралась до дома, о том, как он показал мне свой пистолет перед тем, как изнасиловать меня, так что я бы тоже боялся боюсь бежать.А я лежу в постели и не могу встать с кровати и провожу дни, знаете что, в гребаной фуге. Все потому, что я ел сырую рыбу и улыбался сквозь нее. Потому что я не чувствовал, что могу что-то сказать о травме. И дальше.

Травма иногда кажется очень рекурсивной. Он указывает назад. В романах и художественной литературе часто случается, что люди хотят уловить одновременность происходящего. Два рулона пленки открываются и пробегают мимо друг друга, показывая противоположные нарративы о том, кто вы и что вам нужно.Так текст приобретает это качество. Воспоминания. Наложения. Вы не можете выразить себя внешне, поэтому это обращается внутрь и проходит ниже того, что вы говорите и делаете. Я понимаю. Это интересно? Я не знаю. Я не думаю, что это очень интересно. Я также не думаю, что Маленькая жизнь была очень интересной. Мне понравились свитера в этом романе. Мне понравился аспект журнала о стиле жизни. Но там, где большинству людей страдания Джуда казались очень сильными и эмоциональными, я думал, что они были просто скучными.Я прошел через многое из того, через что прошел Джуд в том же возрасте. Меня это не зацепило. В нем отсутствовало какое-либо реальное внутреннее воображение. Это было все равно, что читать список плохих вещей, которые, как воображают, произошли с человеком, не имеющим реального представления о том, что происходит в жизни этого человека. Некоторые люди считают это силой, отсутствием внутреннего и объяснения. И, может быть, это так. Но я знаю, что перечисление травмирующих событий на самом деле не воссоздает чувственную травму на странице.

Единственными эмпирическими частями Маленькая жизнь являются сцены, в которых люди складывают свитера и вспоминают нежные, маленькие моменты. Или есть. Во всем остальном есть пресыщенная сухость заполнения электронных таблиц. И, может быть, это интересно людям. Они никогда не видели, чтобы травмированный человек подходил к своей боли с такой отстраненностью и т. д. Но, я не знаю, все это казалось довольно утомительным. Или, может быть, мои чувства чахлые. Но я плакала в конце «Портрет дамы» .И в момент последнего прощания Изабель и Ральфа. Меня часто трогает литература. Моменты искреннего человеческого чувства. Я думаю, что иногда авторы пытаются уловить качество эвакуации травмы, опираясь на простоту и сухость, и они забывают, что у людей есть чувства. Даже травмированные люди. Даже если они не могут получить к ним доступ, у них есть чувства. Возможно, что беспокоит Сегала и других, так это отчетливое ощущение удобства. Типа, , о, ты травмирован, так что тебе не нужно, чтобы что-то случилось с персонажем, потому что они просто вибрируют и круто описывают, конечно, январь .И да, есть способ, которым такое параноидальное чтение имеет смысл. Часто вещи, которые мне не нравятся в художественной литературе, кажутся мне очень удобными, например, вы можете сказать, что автор достиг абсолютного предела своих технических возможностей и просто не имеет навыков или проницательности, чтобы найти выход, поэтому они поворачиваются к что-то удобное.

Травма имеет в своем распоряжении множество описательных и разъяснительных инструментов. Это действительно обеспечивает выход для барахтающегося писателя. И оно действительно напрашивается или может напрашиваться, как если бы это было прозрение или откровение.В моей собственной писательской жизни были моменты, когда я застревал на персонаже и чувствовал, как открывает ощущение при мысли об этом, О, они, должно быть, травмированы. Вот почему они так утаивают . Но обычно это можно исправить, просто дав персонажу какое-нибудь занятие. Некоторые способы удивить себя или других в сцене. А потом опираться на это. Существуют альтернативные маршруты.

Также, по мнению Сегал, есть своего рода воспоминание, которое является просто пояснением, которое она описывает, когда говорит: «Конечно, создатели классического голливудского кино вполне могли оживить персонажей без зловещих воспоминаний о формирующих мучениях.Напротив, персонажи теперь создаются для того, чтобы их отправили в прошлое, чтобы трюфелить травму».

Такие ретроспективные кадры не предлагают модуляции образа или чувства. Прошлое раскрывается в почти объяснительном блоке и встает на место, объясняя, почему персонаж такой, какой он есть. В нем нет ничего эмпирического, кроме как слегка шокировать читателя, склонить его на сторону персонажа. Такая тактика кажется дешевой, эксплуататорской. Но я бы также сказал, что иногда вещи кажутся нам дешевыми, потому что мы сами подозреваем, что мы самые дешевые.Что мы никогда не опустились бы так низко, чтобы выпороть нашу травму за очки стиля или заставить читателя что-то почувствовать или узнать что-то. Что мы над ним. Иногда рефлекторный стыд за пережитую травму заставляет нас резко осуждать других за то, что они не соответствуют нашим собственным стандартам выражения. Я знаю, что я виноват в этом лично. Особенно, когда речь идет о художественной литературе, которая напрямую связана с расой и бедностью.

Чтобы было ясно, многое из этого дрянное. Я верю в это.Но иногда мне кажется, что я особенно резко отношусь к тексту, потому что завидую его прямоте, прямому обращению с материалом, который мне кажется тяжелым и трудным для восприятия. Но тогда, я имею в виду, некоторые из них довольно плохи, не так ли?

Это правда, да, сегодня есть романы о диаспоре и личных травмах, в которых легко и смело перерабатываются знакомые образы и тропы. Идеи. Благородная бабушка спасается бегством от тревожных обстоятельств только для того, чтобы столкнуться с прогрессивным расизмом. Или, мои родители отвергли меня, потому что я гей или, Я вырос в бедности, и никто в моей элитной школе не любил меня Роман. Или Я загадочная и привлекательная белая женщина, живущая в современном городе, и я опустошена буржуазными ценностями, и я не знаю, что хорошо, а что плохо, и в последней трети книги вы обнаружите душераздирающую, но расплывчато описанный инцидент, из-за которого мои действия кажутся одновременно и понятными, и странными. Я читал эти романы и рассказы.Я видел эти фильмы. Я понимаю и привлекательность, и усталость.

Но то, от чего Сегал действительно устал, похоже, даже не травма. Ближе к концу эссе она начинает возражать против сухого, готового ориентирования на единственный определяющий случай в жизни. Или то, как авторы опираются на внутреннее, чтобы поверхностно объяснить более колючие и странные поступки своих персонажей. Один из моих учителей, Шарль Д’Амброзио, в приступе усталой досады сказал нам что-то вроде: «Ребята, вы очень умны.Вы невероятно хороши на глубине. Я думаю, вам нужно больше поверхности. Если бы я мог заставить тебя писать менее умно, я бы так и сделал.

Вот это кажется противоречием. Например, зачем учителю письма хотеть, чтобы его ученики писали менее умно. Писать с меньшей глубиной. Но я сразу понял, что он имел в виду. Что в нашей работе было слишком много психологии. То, что мы писали множество экспозиций и предысторий, пытаясь объяснить и оправдать наших персонажей, вместо того, чтобы обращать внимание на основные поверхностные факты их существования в мире, который мы создавали.Мы создавали персонажей изнутри. Создавая маленьких человечков, чтобы они разыгрывали депрессию и страх , а теперь травму своего прошлого, и тем самым лишая их ассоциативного чванства, которое в лучшем случае приближается к свободе воли в художественной литературе. Мы копались в глубинах внутренней жизни нашего персонажа, не давая ему места, чтобы удивить себя или нас.

Я чувствую схожую атмосферу с эссе Сегала. Ей надоедает наш психологизм. Наше смыслотворчество.Это действительно освобождает, когда персонаж просто становится и не хочет спешить с нашими бесчисленными объяснениями. Она говорит: «Истории восстают против сужения сюжета о травме с помощью скептицизма, комедии, критики, фантазии и острого понимания жанра и ожиданий аудитории». Так верно, дружище. Я понимаю. Я тоже устал от удобных, ожидаемых реакций на давно установленные факты угнетения и травматического опыта.

Мол, кого из нас не тошнит от историй о преодолении, а что нет.Мне также понравилась часть эссе, где она отмечает: «Выводы о том, что подавляющее большинство людей хорошо восстанавливаются после травмирующих событий и что посттравматический рост встречается гораздо чаще, чем посттравматический стресс». Другими словами, куда рассказы о триумфе и кривой отстраненности перед лицом ужасных страданий, так надоели все эти слезы, подружка. И, вроде, то же самое. Ага.

Но кроме того, ожидать, что люди будут смеяться над своей болью и игнорировать исторические ошибки, так же скучно, как ожидать, что они будут рвать на себе одежду и бить себя в грудь в агонии.Да, вроде бы свобода, возможность непочтительно и шутить, и бравадо кувыркаться перед лицом травмы, в то время как зрители знают, что присутствует тайная боль, но, типа, интересно? Интересно сказать, этот сюжет травмы настолько ожидаем, что я хочу, чтобы кто-то был пошлым. Может ли пошлость и ненормативная лексика перед лицом сакрального быть интересной в мире, где у нас есть Тик Ток?

Я не имею в виду, что Тик Ток унижает нас духовно.Я имею в виду это в том смысле, что Tik Tok — эталонный движок. Мы подвергаем людей сотням и тысячам ссылок в день. К тому времени, когда вы доберетесь до чего-то священного, вы уже видели около пятидесяти оскорбительных мемов об этом. Сок ненормативной лексики перед лицом сакральности весь израсходован. В риторической непочтительности не осталось жара. В том, чтобы быть сумасбродным и маниакальным перед лицом чего-то отрезвляющего. Вот почему травма как эстетика, как вибрация, как фильтр набирает обороты. Потому что мы уже смеялись над всем, что заботило наших родителей.Мы выросли, когда Южный Парк отпускал ужасные шутки о Холокосте, рабстве и африканской бедности. Теперь смех перед чем-то важным имеет всю контркультурную энергию прокола носа, чтобы восстать против родителей. Серьезное отношение к вещам — это новая шутка о мертвом ребенке. Благочестие ВЕРНУЛОСЬ.

Но также, на первый взгляд, я не всегда умею относиться непочтительно к тому факту, что не так уж много поколений назад моим предкам запрещалось учиться читать под угрозой смерти из опасения, что они могут случайно узнаю, что они были рабами, и здесь я пишу о том, что хочу, чтобы сумасшедшая прямая майка сломала мое тело пополам, чтобы зарабатывать на жизнь.Я не знаю, как шутить об этом все время, и когда я захожу на страницу, мне трудно придумать что-то смешное и стилистически интересное о продолжающемся убийстве моих людей на улицах, пока люди твитят о гамбургерах и моют ли белые ноги. Например, да, я могу понять, как крайность этого сопоставления может заставить кого-то смеяться или захотеть биться головой о стену, и я могу понять, как критик, потребляющий посредственное искусство об ужасных вещах, может быть более заинтересован в смехе, но иногда я просто не понимаю.Иногда ничего не остается, кроме как быть серьезным, мрачным и прямым, и тянуться к этим образам бабушек, спасающихся от зверств. Иногда бывает так неловко злиться на исторические пороки Америки. Мол, мы все это понимаем, не могли бы вы просто перетасовать свой гнев со сцены и сделать с ним что-нибудь интересное. Я понимаю. Нравится. Искусство. Знаешь. Это требует от нас большего. И я хочу дать его. Я делаю. Но иногда все, что я имею в виду, это то, что иногда , , чувак, черт возьми, это ужасно, и это нормально говорить об этом.И приукрасить это, и быть банальным и скучным, потому что иногда ты устаешь быть таким, я не знаю. Я думаю, что я имею в виду, что дидактика имеет свою цель, и иногда все, что у нас есть, это дидактика.

Правда ли, что мы все в Твиттере рассказываем о своей травме, а это слово перестало иметь реальное, стабильное значение? Типа, да, совсем. Психологизация давно проникла в художественную литературу, но теперь мы видим, как она проникает еще глубже в мейнстримный дискурс. Мы видели это раньше, очевидно, с ростом культуры самопомощи и диеты.Мы всегда оптимизируем, в нашей цивилизации. Но теперь терапевтическая речь превратилась в собственную идиому. Это везде — Твиттер, Тик Ток, групповые сообщения, истории в Инстаграме. На нас обрушивается поток смягчающих слов, чтобы описать наши внутренние и социальные коллапсы.

Мне это кажется забавным, потому что я чувствую, что то, что впервые привлекло писателей к тому, что она называет сюжетом травмы, была свобода, которую он предлагал от других форм удобного объяснения и психологизации в художественной литературе. Травма с ее стирающей и уничтожающей силой могла нарушить и деформировать утешительные жизненные нарративы.Это открыло путь к фрагментарному, ассоциативному повествованию. Травма сделала художественную литературу более похожей на жизнь с ее случайным набором мыслей и образов. Но теперь нас обвиняют в том, что травма является каким-то упорядоченным механизмом. Что он выстраивает повествование в несколько различных форм. Рекурсивное и статическое настоящее. Что, очень смешно и иронично, лично для меня. Но вот мы здесь.

Я думаю, что это сводится к тому, что да, люди, похоже, пишут художественную литературу не только о травме, но и под влиянием травмы.И это воплотилось в голос, тон, манеру звучания на странице. И как большая часть современного общества, как только алгоритм корпоративного издательства находит полезный токен, он печатает их больше. Кажущееся изобилие повествования о травме, его кажущаяся вездесущность немного раздражает, да. Но кроме того, склонность во всём читать рассказ о травме сама по себе является своего рода травмированной реакцией.

Дело в том, что современный момент никогда не принадлежит одному человеку или группе, или отдельным идеям, или отдельным представлениям о мире, на который мы смотрим.Современность обширна. Помимо суммирования. Любая попытка описать его по своей сути ошибочна. Мы знаем это. Или мы должны это знать. Если сюжет о травме кажется особенно распространенным прямо сейчас, возможно, это потому, что человек, который смотрит, думает о травме по своим собственным причинам. Насколько нам известно, через пятьдесят лет критики оглянутся назад и скажут: «Вау, люди действительно перестали заботиться о сеттинге в 2020-х годах» или «Вау, люди потратили много времени на разговоры о людях-кошках».

Кроме того, идея о том, что романы прошлого сами по себе не наполнены этим так называемым сюжетом о травме, довольно глупа, не так ли? Например, Прощай, оружие — это сюжет о травмах.Как и Кролик, запустить . Как и большинство послевоенной американской фантастики. Как и «Улица » Энн Петри. Как и большинство Беллоу и Маламуда. Бруно Шульц. Вирджиния Вульф — На маяк и миссис Дэллоуэй , особенно. Камю Незнакомец . Сам папа Себальд принимал участие.

Несколько месяцев я читал романы Золя о Ругоне-Маккаре, и один из самых поразительных элементов этих книг — наследование первобытных потрясений. Через одну семью и ее три ответвления Золя прослеживает наследственность определенных психологий и то, как эти психологии проявляются в более широком мире.Но что наиболее поразительно, так это то, что психология часто является результатом примитивного толчка насилия, нанесенного прародителю семьи. Ее боль, психическая, эмоциональная, финансовая, каскадом распространяется по поколениям и ее потомкам, воздействуя на их судьбы, да, но также и на саму ткань их конституций. Это обширное исследование последствий межпоколенческой травмы во французском обществе. Также капитализм, но это, пожалуй, очевидно. Список можно продолжить. Художественная литература, я думаю, всегда о шоке от человеческого опыта.Шок от того, что жив. Но я согласен, например, когда объяснение берет верх над опытом, это утомительное и печальное чтение.

Сюжет о травме кажется мне названием, которое мы могли бы дать вымыслу, в котором просто нет там там, понимаете? Например, вымысел, который нащупывает или указывает на какую-то темную область человеческого опыта, потому что не может сказать ничего действительно интересного о том, чтобы быть живым. И, да, один может обойтись некоторым стилем и дать персонажу мертвого этнического родителя или гомофобию.Ты сможешь. Это правда. В данный момент планка кажется соблазнительно низкой. Но. Важно. Читать произведения таких писателей, как Гарт Гринуэлл, Кизе Леймон, Александр Чи, Лаура ван ден Берг, Кейтлин Гринидж, Дональд Антрим, Пэм Чжан, Кэти Китамура, Николь Краусс, Ребекка Кертис и Даниэль Аларкон, и свести их к травме или сюжет травмы кажется мне преднамеренно враждебным актом. Умышленное сокращение. Ключ неправильно прочитан. Глупо снижать планку, а затем обвинять людей в том, что они манипулируют художниками.

Другими словами, если вы читаете параноидально, все выглядит как дерьмо, даже гениальное искусство. Можно читать беспощадно и с холодной отстраненностью и быть равнодушным обвинителем, но зато хотя бы признать свой фрейм. В противном случае вы просто проецируете параноидальное чтение на современную литературу и говорите: Смотри, смотри! Я получил их!

Ага, хреново написано. Есть плохие книги. Я тоже устал от таинственных, туманных рассказчиков и громоздкой, визжащей машины истории , используемой для того, чтобы скучная фантастика казалась важной.Я не буду читать романы о рабстве. Я просто не буду. Ни описания бабушкиных кухонь и их южных кукурузных лепешек. У меня есть бабушка-южанка, и я помню, на что похож ее кукурузный хлеб. Я сыт посредственной прозой и обильной черной болью. Но я знаю это про себя. Я могу признать это о себе и своем фрейме. Это не значит, что есть проблема с состоянием черной литературы. Это просто означает, что у меня есть предпочтения. Вкус. Рама. И наличие предпочтения не создает кризиса в современном виде искусства.

Сюжет о травме, как и все другие обобщения о пригодности и долговечности нарративных форм, исчезнет. Его заменит что-то другое, какая-то другая действующая логика, которую мы проецируем вовне, чтобы понять огромный и непокорный мир, в котором мы живем.

Но, как и все рамки, взаимозаменяемы. Временный. Говорит о нас больше, чем то, что мы пытаемся описать.

b

Губернатор Лухан Гришам выступил с четвертым посланием штата | Офис губернатора

САНТА-ФЕ – Gov.Мишель Лухан Гришам во вторник выступила со своим четвертым обращением к штату, начав вторую сессию 55-го Законодательного собрания.

Подготовленный текст послания губернатора о положении дел в 2022 году выглядит следующим образом:

Добрый день. Спасибо, господин вице-губернатор, господин спикер, госпожа Сенат Pro Tem, уважаемые сенаторы и представители, а также мои соотечественники из штата Нью-Мексико, и поздравляю мою маму с днем ​​рождения: для меня еще раз большая честь иметь возможность обратиться к штату наше великое государство.

Я знаю, что есть искушение рассматривать сегодняшний день как начало большой игры или начало великой битвы. Некоторые описывают это так. Но я призываю вас делать все возможное, чтобы сопротивляться восприятию «конкуренции», избегать сюжетной линии, в которой одна команда противопоставляется другой. Это не спортивная страница. Мы все здесь, чтобы делать дела людей. Это святое. И мы все в одной команде сегодня — и фактически каждый день.

В начале каждой законодательной сессии я призываю своих коллег в этом здании подумать о людях, которым мы все здесь призваны служить.Я думаю об их мечтах, их надеждах и страхах; и я думаю о том, что означает служение, о том, какое эффективное служение может быть предоставлено рабочим и семьям со всей Нью-Мексико, которые представлены здесь, в этом здании, – предпринимателям и создателям рабочих мест, пенсионерам и студентам, жителям Нью-Мексико любого происхождения и происхождения. система убеждений. Нет, мы не во всем согласны, да и не обязаны. Но я считаю, что ценности, которые мы разделяем как жители Новой Мексики, по-прежнему действительно объединяют нас: желание видеть, как наши семьи растут и процветают, готовность много работать, чтобы получать удовольствие от того, что мы зарабатываем, оптимизм в отношении того, что завтра может быть и будет лучше, чем сегодня, для себе и нашим ближним.

За последние три года этот Законодательный орган и эта администрация многое сделали. Мы подняли минимальную заработную плату впервые за десятилетие. Мы гарантируем оплачиваемый отпуск по болезни каждому работнику в штате. Мы сделали раннее образование своим ключевым приоритетом и вложили сотни миллионов в будущее наших самых первых учеников. Мы инвестировали в новые секторы экономики и отправили тысячи новых мексиканцев любого возраста и происхождения в колледжи бесплатно, без каких-либо условий. И я мог бы продолжать.О хорошей работе последних лет можно говорить долго.

Но вместо этого нам нужно говорить о том, что люди на самом деле чувствуют. Потребности этого момента остаются большими. Горе, потери, нестабильность, вызванные этой ужасной пандемией, разрушили жизнь каждой семьи, каждого американца, каждого человека на планете. И добавьте к этому инфляцию, кризис цепочки поставок, тупик в Вашингтоне: все это мешает всем, и особенно обычным работающим людям, чувствовать себя в безопасности, чувствовать себя комфортно, чувствовать оптимизм.И мы все это чувствуем. Моя семья и я, мои дочери, мой жених, мои внуки – все мы, без исключений. Жители Новой Мексики призывают к безопасности и стабильности, к более и более равным возможностям, к открытой, справедливой и свободной демократии, которая работает и работает на них.

В течение следующих 30 дней мы можем и вместе ответим на этот призыв.

Еще раз, это невероятное состояние, наш дом, находится на пороге важных позитивных изменений. Я сказал это три года назад, когда впервые дал клятву выполнять обязанности этого офиса в меру своих возможностей.С тех пор это правда каждый день. Во всяком случае, возможности выросли, умножились в геометрической прогрессии; солнце встает в решающий день, и я верю, что все возможно.

Прямо сейчас в нашем распоряжении невообразимые финансовые ресурсы. Я верю, что мы сможем раз и навсегда, после ста десяти лет государственности, выполнить судьбу Нью-Мексико как подлинной усадьбы американской мечты, места, где люди могут расти и процветать и жить в мире и процветании. , где у людей есть ресурсы, необходимые им для поддержки себя и своих семей.То, что мы делаем здесь сейчас, что мы делаем в ближайшие недели, подготовит почву.

Десятилетиями робкий настрой поражал людей в этом здании Капитолия, пессимизм, который может быть самореализующимся. Мыслить мелко — это проклятие. Возможны большие и значимые изменения, но самым большим изменением может быть наше отношение, наша точка зрения. В момент, когда у нас есть деньги, чтобы сделать все это, давайте не будем ограничивать себя; давайте не будем излишне инкрементальными. Разве Нью-Мексико не может быть штатом — разве мы не можем быть штатом — где все возможно?

Итак, на этой ноте, давайте дадим каждому педагогу в этом штате надбавку в этом году минимум на 7%.Это будет самый большой скачок заработной платы за последнее время, и это поставит нас на первое место в регионе по средней заработной плате педагога. Они этого заслуживают, и мы можем себе это позволить, и это правильно. Давайте также повысим стартовые зарплаты для каждого уровня педагогов, а это значит, что некоторым учителям в этом году прибавят 20%. И позвольте мне прояснить: такой прогресс окупается. Когда мы поддерживаем педагогов, когда мы сохраняем высококвалифицированных учителей и поддерживаем наши школы, наполненные талантливыми профессионалами, наши другие стратегические инвестиции в детей Нью-Мексико и в государственное образование поддерживаются и поддерживаются.Наши показатели выпускников будут продолжать расти. Наш уровень грамотности будет продолжать улучшаться, особенно благодаря новой целенаправленной фонетической программе, которую мы инициировали и которую Законодательное собрание должно продолжать поддерживать. Мы привлекаем больше детей к высококачественным программам ученичества и высшим учебным заведениям, которые помогут им построить полноценную карьеру и жизнь. Все начинается с демонстрации поддержки и уважения к нашим педагогам; В первый день я сказал, что мы это сделаем, и мы это делаем.

И мы продолжим: давайте сократим налоги для каждого жителя Нью-Мексико.Мы не снижали налог с продаж в этом штате уже 40 лет. Он рос и рос и рос на протяжении десятилетий, обременяя домохозяйства в Нью-Мексико и затрудняя нашим малым предприятиям конкурентоспособность. Но согласно моему предложению о снижении налогов жители Нью-Мексико будут экономить более 170 миллионов долларов каждый год. Как правильно указывали мои коллеги через проход в прошлые годы, этим деньгам не место на государственных счетах; он принадлежит карманам трудолюбивых жителей Нью-Мексико. Я согласен и ожидаю, что Законодательное собрание отдаст приоритет этому облегчению.

Точно так же я отношусь к налогам, вычитаемым из пособий по социальному обеспечению. Нью-Мексико — один из немногих штатов, в которых взимаются налоги на социальное обеспечение. Сегодня я призываю к прекращению этого налогообложения. Мы должны облегчить бремя жителей Новой Мексики, которые полагаются на пособия по социальному обеспечению, снизив их налоги. Это хорошее правительство, служащее людям, которые попросили нас служить им. Новые мексиканцы заслуживают этого. Потому что я считаю, что мы обязаны найти способы облегчить жизнь жителей Нью-Мексико, и я буду продолжать искать способы сделать именно это.

На горизонте грядут новые сокращения налогов. Наше расширение Налогового кредита для работающих семей в прошлом году уже позволило сэкономить сотни долларов примерно четверти миллиона жителей Новой Мексики — жителей Новой Мексики, которые больше всего нуждаются в этих сбережениях. Каждый доллар на счету, когда мы пытаемся поддержать средний класс, когда мы пытаемся помочь работникам построить карьеру и помочь семьям обрести стабильность. В следующем году этими расширенными кредитами воспользуются еще полмиллиона налогоплательщиков штата Нью-Мексико.Это была самая значительная и прогрессивная реформа нашего налогового кодекса за последнее поколение; это реальное и значимое изменение, которое помогает семьям не гасить свет и не терять еду на столе. Это деньги, которые идут обратно в карман матери-одиночки, владельца малого бизнеса, ветерана, который служил нашей стране и нашему государству. В первый день я сказал, что мы заставим эту экономику работать на повседневную жизнь жителей Нью-Мексико, и мы это делаем. Итак, продолжим. В течение следующих 12 месяцев правительство вашего штата предоставит дополнительные 230 миллионов долларов в виде арендной платы и помощи в оплате коммунальных услуг жителям Нью-Мексико, которые больше всего в этом нуждаются.Правительство вашего штата продолжит поддерживать тепло в сотнях тысяч домохозяйств по всему штату. Мы не оставим семьи позади. И если Законодательное собрание предоставит ресурсы, правительство вашего штата сделает больше, чем просто поможет семьям остаться на плаву; мы можем и мы будем искренне инвестировать в семьи Нью-Мексико и поднимать их. Потому что семьям не нужно беспокоиться о неожиданном счете за лечение или ремонте автомобиля; им также не нужно беспокоиться о голоде. В первые два года правления этой администрации Нью-Мексико снизил уровень продовольственной безопасности на втором месте среди всех штатов страны.Мы все знаем, что есть еще что сделать. Но это тот прогресс, на который вы можете опираться. Это должно вдохновить нас продолжать. Сокращение бедности и защита большего числа семей от ее последствий — самая важная работа, которую может выполнить любое правительство, любой работник в любом месте.

В прошлом году мы заняли 11-е место по росту числа рабочих мест в целом по стране. За три года мы создали более десяти тысяч рабочих мест во всех уголках нашего штата; и эти рабочие места теперь имеют среднюю зарплату выше, чем 90 000 долларов в год: это рекордно высокий показатель, и это большой яркий сигнал для других предприятий, таких как сотни предприятий, которые переехали сюда за последние три года, показывая им, насколько успешна наша общественность. — возможно ли частное партнерство, и насколько благоприятен для бизнеса Нью-Мексико.Мы избавляемся от бюрократических проволочек, и это имеет большое значение для владельцев бизнеса в Нью-Мексико; Я думаю о таких людях, как Морис Лемюс из Ратона, который видел, как бизнес испаряется в Колорадо, прежде чем мы внесли изменения; он был первым мексиканцем, получившим новую лицензию на продажу спиртных напитков в соответствии с давно назревшей реформой, которую мы провели. Такой агрессивный подход, поддерживаемый активным правительством штата, которое хочет активно поддерживать бизнес, не только сохранит больше посетителей в ресторане Мориса, но и поможет предпринимателям по всему штату.Сейчас люди видят экономический потенциал Нью-Мексико; мы создаем настоящий поток рабочих мест и возможностей. Мы на переднем крае экономического роста. В отличие от последствий Великой рецессии, мы не позволим пандемии остановить нас и отнять годы роста; у нас не будет еще одного потерянного десятилетия – на самом деле, несмотря на вызовы последних двух лет, мы почти не потеряли ни шагу. Дело в том, что безработица снижается каждый месяц в течение 10 месяцев подряд. Только в ноябре число безработных жителей Новой Мексики сократилось на 5 процентов.Мы расширяем наше экономическое присутствие в каждом сообществе. Легальный каннабис создаст тысячи рабочих мест и серьезные налоговые поступления для местных органов власти для поддержки местных служб в каждом уголке нашего штата. Еще почти сорок тысяч студентов получают высококачественное высшее образование бесплатно в рамках моей стипендиальной программы Opportunity, а это означает, что более квалифицированные работники строят карьеру 21-го века прямо здесь, в Розуэлле, Эспаньоле, Санленд-Парке, Рио-Ранчо, Чаме и многих других; интеллектуальная инфраструктура национально конкурентоспособной государственной экономики строится прямо здесь, прямо сейчас, в кампусах и в сообществах через наше государство.А чистый водород обеспечит тысячи рабочих мест, особенно в сельской местности Нью-Мексико, помогая нам ускорить сроки достижения нулевого выброса углерода и обезуглерожить транспортный сектор.

Но если мы хотим сохранить наш экономический импульс, а мы должны это сделать, мы должны взять преступность под контроль. Я не принимаю аргумент, что это проблема только в одной части нашего штата. Я не согласен с тем, что кто-либо из лиц, принимающих решения в этом здании, скажет, что это каким-то образом не их проблема. Мы все должны сыграть свою роль в обеспечении безопасности Нью-Мексико.Общественная безопасность не существует сама по себе; мы должны создавать его, поддерживать его и владеть им. Поэтому нам нужны более строгие наказания для худших из худших, рецидивистов и тех, кто доказал, что представляет опасность для наших сообществ; Я поддерживаю реабилитацию, и эта администрация проделала много новаторской работы в этой области, но, в конце концов, я поддерживаю семьи и сообщества, которые без необходимости стали жертвами жестоких преступников, которых эта система должна защитить.Худшие преступники, самые серьезные и опасные преступники в нашем штате должны быть за решеткой, вот так просто. И мы собираемся принять закон, на этой сессии, который будет держать жестоких преступников за решеткой до тех пор, пока не восторжествует правосудие. Мы вставим клин во вращающуюся дверь насильственных преступлений в Нью-Мексико. Безопасность наших сообществ не может быть предметом обсуждения. Умный подход к преступлению может сработать; это сработало. В первый год моего пребывания в должности число насильственных преступлений снизилось впервые за 6 лет: мы можем восстановить этот импульс, если позаботимся о том, чтобы наши местные сообщества (и сотрудники службы общественной безопасности) имели необходимые ресурсы и поддержку.

Итак, я прошу Законодательное собрание увеличить бюджет Департамента общественной безопасности на 19 % для финансирования новых инновационных стратегий борьбы с преступностью и сотни новых должностей, включая повышение на 19 % для наших сотрудников полиции штата. И я прошу 100 миллионов на поддержку усилий по найму и удержанию, чтобы как можно быстрее получить больше тысячи офицеров по всему штату. Я прошу об этом, потому что об этом просят жители Нью-Мексико. Нью-Мексико — штат, который уважает и поддерживает сотрудников правоохранительных органов.Я отвергаю риторику из Вашингтона и других стран, которая превращает общественную безопасность в поле политической битвы. Это не о политике; речь идет об элементарном человеческом уважении друг к другу: уважении офицеров к людям, которым они служат, и уважении к офицерам из сообществ, которые они защищают. Если у нас это есть, мы можем двигаться вперед, объединившись, в нашем желании очистить улицы этого штата, держать жестоких преступников за решеткой и каждый день обеспечивать справедливое отправление правосудия в равной степени в соответствии с законом.

Мы все хотим безопасных сообществ.И мы все хотим здоровых сообществ. Эта администрация добилась важных успехов: мы ограничили расходы на жизненно важные лекарства, мы защитили гарантии для тех, у кого уже были заболевания, мы вложили средства в доступное лечение для тысяч семей с низким доходом, мы устранили совместное лечение. оплачивает услуги по охране психического здоровья, и мы приступили к выполнению великой задачи по восстановлению разрушенной инфраструктуры психиатрической помощи. Но, тем не менее, слишком много людей, особенно в сельских районах нашего штата, не имеют своевременного доступа к необходимой им медицинской помощи или не имеют доступа вообще.Каждое сообщество заслуживает качественного ухода. Я предлагаю новый Фонд оказания медицинской помощи в сельских районах, который предоставит промежуточное финансирование сообществам, ожидавшим помощи для начала строительства без огромных авансовых затрат; правительство штата может помочь заполнить эти пробелы. Благодаря таким мерам общины, подобные тем, что в округе Валенсия, после многих лет задержек продвигаются к созданию новой больницы. И с инвестициями, подобными тем, которые я предложил в своем исполнительном бюджете, мы вложим десятки миллионов долларов в новые услуги по охране психического здоровья, расширим доступ к лечению наркомании, суицидальным вмешательствам и многому другому.Жители Нью-Мексико звонят мне по этому вопросу чаще, чем по любому другому, и мы ответим на этот звонок.

Мы можем и должны обеспечить предоставление такого рода услуг по всему штату — у нас есть для этого ресурсы. Это означает выделение нашей медицинской школе 10 миллионов долларов, гарантируя, что мы оставим здесь наших лучших и самых умных, чтобы заботиться о жителях Нью-Мексико после их окончания. Это также означает, что наша школа медсестер наделена властью государства, что обеспечит приток более высококвалифицированных специалистов в эту важнейшую область.И это означает, что раз и навсегда необходимо предоставить медицинскую помощь семьям в сельских районах нашего штата, в которых они все еще остро нуждаются. Когда я был в Клейтоне в прошлом году, я встретил 92-летнюю Элоизу Вальдес, чья семья заботится о ней круглосуточно и без выходных. Это не легко. Тысячи жителей Нью-Мексико живут по тому же сценарию, не имея возможности платить за помощь извне, потому что это слишком дорого и не покрывается. Как человек, осуществляющий уход, я знаю, сколько силы и стойкости требуется; Я знаю, что это может быть физически и морально утомительно. Что ж, я думаю, пришло время сказать спасибо, и я предлагаю резко расширить государственную программу, которая напрямую поддерживает лиц, осуществляющих уход; это означает, что мы собираемся платить семьям, которые выполняют работу по уходу за своими пожилыми близкими, независимо от права на участие в программе Medicaid.Давайте назовем ее New Mexi-Care и сделаем ее образцовой программой для остальной части страны. Это инвестиции в людей, которые выходят далеко за рамки политики или какого-то одного политика; это инвестиции, которые могут и должны быть долговременной услугой, отражающей наши общие ценности как государства. В этом состоянии мы обеспечиваем и заботимся о наших родителях, бабушках и дедушках, наших близких-инвалидах. Это правительство штата под моим руководством однозначно поможет обеспечить эту заботу. Уход — это работа на полный рабочий день, я знаю это не понаслышке; и мы уважаем трудящихся в Нью-Мексико.Давайте инвестировать в достоинство наших пожилых людей и их семей, помогая лицам, осуществляющим уход, и тем, о ком они заботятся, оставаться в своих домах, получая необходимую им финансовую поддержку.

В то же время пришло время построить новый дом для ветеранов – современный независимый дом престарелых для тех, кто пожертвовал собой, чтобы защитить наши свободы. Первоначальное здание кампуса в T или C было построено в 1936 году. Я думаю, что пришло время для модернизации. Поэтому я требую 60 миллионов долларов, которые мы будем использовать вместе с дополнительными 60 миллионами долларов от федерального правительства, чтобы построить современное учреждение, которого заслуживают наши ветераны и их семьи.Мы собираемся это сделать.

Потому что, когда у правительства есть правильные инструменты и правильные люди, проблемы решаются. Да, мы можем мечтать о большем и строить смелые планы — не имеет большого значения, если мы не решаем проблемы людей каждый день. И мы. Всего несколько месяцев назад сотруднику Службы ветеранов Дагмар Янгберг в Карловых Варах позвонил ветеран, которому нужна была помощь, чтобы по-новому взглянуть на старое заявление о выплате пособий, которое десятилетиями отклонялось. Этот государственный служащий Департамента по делам ветеранов немного покопался и приступил к работе, разговаривая с федералами о том, что пошло не так.Оказывается, многое пошло не так. В конце концов, г-жа Янгберг помогла этому ветерану-инвалиду получить полную задолженность по зарплате за 20 лет, вернув в общей сложности 738 000 долларов, которые были причитаются этому человеку, человеку, который служил своему штату и своей стране. Она помогла этому ветерану избавиться от продовольственных талонов и выплатить ипотеку их мамы. Это правительство, которое решает проблемы. И вот почему: потому что там полно жителей Нью-Мексико, а жители Нью-Мексико присматривают за своими соседями; мы прилагаем дополнительные усилия, чтобы поступать правильно; мы встаем, когда нас сбивают с ног, и мы боремся за то, что принадлежит нам.
Состояние нашего штата готово двигаться вперед. Готов подняться. У нас есть все необходимые инструменты. Мое видение таково: сообщества по всему штату, где семьи не беспокоятся о следующем счете, о будущем своих детей, о рынке труда или системе здравоохранения, которые, кажется, не совсем работают на них. Мое видение — это Нью-Мексико, где основополагающие идеалы этой великой страны — равные возможности и справедливость для всех — становятся реальными и значимыми; где погоня за счастьем больше, чем фраза с пыльного листка бумаги; это что-то осязаемое, что-то, что каждый может почувствовать.

Мы можем все. У нас есть финансы. Мы собираемся финансировать беспрецедентный набор новых программ доступного жилья на уровне штата. Мы собираемся расширить защиту избирателей, потому что мы верим в демократию и право каждого голосовать. Я разделяю оптимизм, который гласит: большие дела уже в пределах нашей досягаемости, а впереди голубое небо и, надеюсь, немного снега.

Когда мой дедушка был молодым человеком, он путешествовал по этому штату, через плато и горы в крытой повозке.Он никогда не мог себе представить, что к тому времени, когда он станет стариком, он увидит Сандиа с высоты 30 000 футов в самолете. Он никогда не мог представить, что его внучка увидит запуск ракеты и буквально достигнет космоса из Нью-Мексико. Никто из нас не может предсказать будущее. Он чувствует себя неуверенно, особенно в эти дни. Но что я знаю наверняка, так это то, что у нас есть сила совершить такой смелый прыжок в неизвестное запредельное, вместе; у нас есть сила предвидеть светлое будущее и воплотить это видение от имени народа.И сегодня мы должны подтвердить свою приверженность этой объединяющей цели.

Итак, в течение следующих 30 дней давайте действовать агрессивно от имени жителей Новой Мексики, которым мы все здесь призваны служить. Давайте вспомним, кому выгодна хорошая государственная служба. Дело не в политике, а в сообществе: вашем сообществе; наше общество; семьи и рабочие, пожилые люди и родители, которые просто хотят жить в мире и достоинстве, уверенные в завтрашнем дне и стабильности сегодняшнего дня. Мы добились большого прогресса.Давайте позаботимся о том, чтобы жители Нью-Мексико это почувствовали. Давайте пойдем дальше и воспользуемся потенциалом этого ключевого момента времени.

Спасибо, благослови Господь Нью-Мексико, и давайте приступим к работе.

Дело о возмещении ущерба Та-Нехиси Коутс

И если твой брат, еврей или еврейка, будет продан тебе и будет служить тебе шесть лет; то в седьмой год отпусти его от себя. И когда пошлешь его на волю от себя, то не отпускай его ни с чем; снабди его щедро из стада твоего, и из сома твоего, и из точила твоего: из того, чем Он Бог благословил тебя, ты должен дать ему.И помни, что ты был рабом в земле Египетской, и искупил тебя Господь, Бог твой; посему я сегодня заповедую тебе это.

— Второзаконие 15: 12–15

Помимо преступления, которое состоит в нарушении закона и отклонении от правильного правила разума, вследствие чего человек до такой степени становится дегенеративным и объявляет себя отступником от принципов человеческой природы , и чтобы быть вредным существом, есть обычно вред нанесенный тому или иному лицу, и какой-то другой человек получает ущерб своим преступлением: и в этом случае тот, кто получил какой-либо ущерб, имеет, помимо права наказания общим для него с другими мужчинами, особым правом добиваться возмещения ущерба.

— Джон Локк, «Второй трактат»

Своим неоплачиваемым трудом и страданиями мы много раз зарабатывали право на землю, и теперь мы полны решимости владеть им.

— Аноним, 1861

Прослушайте аудиоверсию этой статьи: Очерки, читайте вслух: загрузите приложение Audm для своего iPhone.

I. «Так это только одна из моих потерь»

C Лайд Росс родился в 1923 году, был седьмым из 13 детей, недалеко от Кларксдейла, штат Миссисипи, родины блюза.Родители Росса владели и обрабатывали участок земли площадью 40 акров, на котором паслись коровы, свиньи и мулы. Мать Росса ездила в Кларксдейл за покупками на лошади и повозке, в которую она вкладывала всю гордость, которую можно было бы отдать Кадиллаку. У семьи была еще одна лошадь в красной шубке, которую они отдали Клайду. Семья Росс нуждалась в малом, за исключением того, чего отчаянно желали все черные семьи Глубокого Юга — защиты закона.

Клайд Росс, сфотографированный в ноябре 2013 года в своем доме в районе Норт-Лондейл в Чикаго, где он живет уже более 50 лет.Когда он впервые попытался получить законную ипотеку, ему отказали; ипотека была фактически недоступна для чернокожих. (Карлос Хавьер Ортис)

В 1920-х годах Джим Кроу, Миссисипи, во всех аспектах общества был клептократом. Большинство людей в штате постоянно лишались права голоса — захват, организованный с помощью уловок подушного налога и мускулов толпы линчевателей. Между 1882 и 1968 годами в Миссисипи линчевали больше чернокожих, чем в любом другом штате. «Мы с вами знаем, как лучше всего удержать негра от голосования», — бушевал Теодор Бильбо, сенатор от Миссисипи и гордый клановец.«Вы делаете это в ночь перед выборами».

Государственный режим объединил ограбление франшизы с ограблением кошелька. Многие чернокожие фермеры Миссисипи жили за счет долгового рабства под властью хлопковых королей, которые были одновременно их землевладельцами, их работодателями и их основными торговцами. Инструменты и предметы первой необходимости выдавались в счет прибыли от урожая, которую определял работодатель. Когда считалось, что фермеры имеют долги — а так оно и было часто — отрицательный баланс переносился на следующий сезон.Мужчина или женщина, протестовавшие против такой договоренности, делали это с риском серьезной травмы или смерти. Отказ от работы означал арест в соответствии с законами о бродяжничестве и принудительные работы в рамках государственной уголовно-исполнительной системы.

В начале 20-го века чернокожие говорили о своем бегстве из Миссисипи почти так же, как их беглые предки. В своей книге 2010 года « Тепло других солнц » Изабель Вилкерсон рассказывает историю Эдди Эрвина, сборщика шпината, который бежал из Миссисипи в 1963 году после того, как его заставили работать под дулом пистолета.«Вы не говорили об этом или никому не говорили», — сказал Ирвин. — Тебе пришлось улизнуть.

«Некоторые земли, отнятые у чернокожих семей, стали загородным клубом в Вирджинии», — сообщает AP.

Когда Клайд Росс был еще ребенком, власти штата Миссисипи заявили, что его отец задолжал 3000 долларов по налогам. Старший Росс не умел читать. У него не было адвоката. В местном суде он никого не знал. Он не мог ожидать, что полиция будет беспристрастной. По сути, у семьи Росс не было возможности оспорить иск и не было защиты по закону.Власти захватили землю. Они захватили багги. Они забрали коров, свиней и мулов. Таким образом, для содержания отдельных, но равных, вся семья Росс была вынуждена издольщиной.

В этом не было ничего необычного. В 2001 году Associated Press опубликовало состоящее из трех частей расследование кражи земли, принадлежащей чернокожим, начиная с довоенного периода. В сериале задокументировано около 406 жертв и 24 000 акров земли стоимостью в десятки миллионов долларов. Земля была захвачена с помощью различных средств, от юридических махинаций до терроризма.«Некоторые земли, отнятые у чернокожих семей, стали загородным клубом в Вирджинии», — сообщило AP, а также «нефтяными месторождениями в Миссисипи» и «весенним тренировочным центром бейсбола во Флориде».

Клайд Росс был умным ребенком. Его учитель думал, что он должен пойти в более сложную школу. В Миссисипи очень мало поддержки для образования чернокожих. Но Джулиус Розенвальд, совладелец Sears, Roebuck, начал амбициозную попытку построить школы для чернокожих детей по всему Югу.Учитель Росса считал, что ему следует учиться в местной школе Розенвальда. Россу было слишком далеко идти и возвращаться вовремя, чтобы работать в поле. У местных белых детей был школьный автобус. Клайд Росс этого не сделал и, таким образом, потерял возможность улучшить свое образование.

Затем, когда Россу было 10 лет, группа белых мужчин потребовала его единственное детское имущество — лошадь в красном плаще. «Вы не можете взять эту лошадь. Мы хотим этого», — сказал один из белых мужчин. Они дали отцу Росса 17 долларов.

«Я сделал все для этой лошади», — сказал мне Росс.»Все. И они взяли его. Поместите его на гоночную трассу. Я так и не узнал, что с ним случилось после этого, но я знаю, что его не вернули. Так что это только одна из моих потерь».

Мальчики-идольщики в 1936 году (Карли Майданс/Библиотека Конгресса)

Потери растут. Будучи издольщиками, семья Росс видела, что их заработная плата рассматривается как фонд для подкупа домовладельца. Землевладельцы должны были делить прибыль с хлопковых полей с издольщиками. Но тюки часто исчезали во время подсчета, или разделение могло быть изменено по прихоти.Если бы хлопок продавался по 50 центов за фунт, семья Росс могла бы получить 15 центов или только пять. Однажды мать Росса пообещала купить ему костюм за 7 долларов для летней программы в их церкви. Она заказала костюм по почте. Но в том году семье Росса платили всего пять центов за фунт хлопка. Почтальон прибыл с костюмом. Россы не могли заплатить. Костюм отправили обратно. Клайд Росс не пошел на церковную программу.

записная книжка репортера
Элегантный расизм
«Если бы вы стремились принести пользу одной группе американцев и ущемить другую, вряд ли вы могли бы выбрать более изящный метод, чем дискриминация по жилищным вопросам.
Подробнее

Именно в эти ранние годы Росс начал осознавать себя американцем — он жил не под слепым указом правосудия, а под пятой режима, возвысившего вооруженный грабеж до руководящего принципа. Он думал о борьбе. — Просто молчи, — сказал ему отец. — Потому что они придут и убьют нас всех.

Клайд Росс вырос. Его призвали в армию. Призывники предложили ему освобождение, если он останется дома и будет работать. Он предпочитал рисковать войной.Он находился в Калифорнии. Он обнаружил, что может спокойно ходить в магазины. Он мог ходить по улицам, не подвергаясь преследованиям. Он мог пойти в ресторан и получить обслуживание.

Росса отправили на Гуам. Он сражался во Второй мировой войне, чтобы спасти мир от тирании. Но когда он вернулся в Кларксдейл, то обнаружил, что тирания последовала за ним домой. Это было в 1947 году, за восемь лет до того, как Миссисипи линчевала Эммета Тилля и бросила его израненное тело в реку Таллахатчи. Великая миграция, массовый исход 6 миллионов афроамериканцев, охвативший большую часть 20-го века, сейчас переживает вторую волну.Черные пилигримы отправились на север не просто в поисках лучшей зарплаты и работы или яркого света и больших приключений. Они бежали от жадных военачальников Юга. Они искали защиты закона.

Клайд Росс был среди них. Он приехал в Чикаго в 1947 году и устроился дегустатором в суп Кэмпбелл. У него был стабильный заработок. Он женат. У него были дети. Его зарплата была его собственной. Никто из клановцев не лишил его права голоса. Когда он шел по улице, ему не нужно было двигаться, потому что мимо проходил белый человек.Ему не нужно было снимать шляпу или отводить взгляд. Его путь от пеоната к полному гражданству казался почти завершенным. Не хватало только одного предмета — дома, этого последнего знака вступления в священный орден американского среднего класса времен Эйзенхауэра.

В 1961 году Росс и его жена купили дом в Норт-Лондейле, шумном поселке в западной части Чикаго. Северный Лондейл долгое время был преимущественно еврейским районом, но с 40-х годов здесь жила горстка афроамериканцев из среднего класса.Сообщество было основано на обширной штаб-квартире Sears, Roebuck. Еврейский народный институт Северного Лондейла активно поощрял чернокожих переезжать в этот район, стремясь сделать его «пилотным сообществом для межрасовой жизни». В битве за интеграцию, которая тогда велась по всей стране, Северный Лондейл казался перспективным местом. Но в высокой траве поджидали разбойники, гнусные, как и любой Кларксдейлский клептократ.

С 1930-х по 1960-е годы чернокожие по всей стране были практически исключены из законного рынка жилищной ипотеки.

Через три месяца после того, как Клайд Росс переехал в свой дом, взорвался бойлер. Обычно это обязанность домовладельца, но на самом деле Росс не был домовладельцем. Его платежи были сделаны продавцу, а не банку. И Росс не подписал нормальную ипотеку. Он купил «по контракту»: грабительское соглашение, которое сочетало в себе все обязанности домовладельца со всеми недостатками аренды, не предлагая ни того, ни другого. Росс купил свой дом за 27 500 долларов. Продавец, не предыдущий домовладелец, а посредник нового типа, купил его всего за 12 000 долларов за шесть месяцев до продажи Россу.При договорной продаже продавец сохранял документ до тех пор, пока контракт не был полностью оплачен, и, в отличие от обычной ипотеки, Росс тем временем не приобретал доли. Если бы он пропустил хотя бы один платеж, он немедленно лишился бы своего первоначального взноса в размере 1000 долларов, всех своих ежемесячных платежей и самого имущества.

Мужчины, которые торговали контрактами в Норт-Лондейле, продавали дома по завышенным ценам, а затем выселяли семьи, которые не могли платить, принимая их первоначальный взнос и ежемесячные платежи в качестве прибыли.Потом приводили другую черную семью, промывали и повторяли. «Он загружает их платежами, которые они не могут оплатить, — рассказала секретарша The Chicago Daily News своего босса, спекулянта Лу Фушаниса, в 1963 году. — Затем он забирает у них собственность. Некоторые здания он продавал три или четыре раза.

Росс пытался получить законную ипотеку в другом районе, но кредитный инспектор сказал ему, что финансирования нет. Правда заключалась в том, что для таких людей, как Клайд Росс, не было финансирования.С 1930-х по 1960-е годы чернокожие по всей стране были в значительной степени исключены из законного рынка жилищной ипотеки как законными, так и внелегальными средствами. Белые Чикаго использовали все меры, от «ограничительных соглашений» до взрывов, чтобы сохранить сегрегацию своих районов.

Их усилия были поддержаны федеральным правительством. В 1934 году Конгресс создал Федеральное жилищное управление. FHA застраховало частные ипотечные кредиты, что привело к снижению процентных ставок и уменьшению размера первоначального взноса, необходимого для покупки дома.Но для Клайда Росса застрахованная ипотека была невозможна. FHA приняло систему карт, на которых районы оценивались в соответствии с их предполагаемой стабильностью. На картах зеленые зоны с рейтингом «А» обозначали «востребованные» районы, в которых, по выражению одного оценщика, не было «ни одного иностранца или негра». Эти районы считались отличными перспективами для страховки. Районы, где жили чернокожие, получили рейтинг «D» и обычно считались неподходящими для поддержки FHA. Они были окрашены в красный цвет.Ни процент чернокожих, проживающих там, ни их социальный класс не имели значения. Чернокожие считались заразой. Редлайнинг вышел за рамки кредитов, обеспеченных FHA, и распространился на всю ипотечную индустрию, которая уже изобиловала расизмом, лишив чернокожих наиболее законных способов получения ипотеки.

На «Карте жилищной безопасности» Чикаго, выданной в 1939 году Корпорацией по ссуде домовладельцев, показана дискриминация в отношении малообеспеченных слоев населения и районов проживания меньшинств. Жителям районов, отмеченных красным цветом (представляющих «опасные» рынки недвижимости), было отказано в ипотечных кредитах, обеспеченных FHA.(Разработка карты Фрэнки Динтино)

«Правительство, предлагающее такое вознаграждение строителям и кредиторам, могло потребовать соблюдения политики недискриминации», — писал в 1955 году Чарльз Абрамс, эксперт по городским исследованиям, который помог создать Жилищное управление Нью-Йорка. «Вместо этого FHA приняло расовую политику, которая вполне могла быть взята из законов Нюрнберга».

Разрушительные последствия убедительно изложены Мелвином Л. Оливером и Томасом М. Шапиро в их книге 1995 года Богатство чернокожих/богатств белых :

Заблокированы величайшие массовые возможности для накопления богатства в американской истории, африканцы Американцы, которые хотели и могли позволить себе владение жильем, оказались обреченными на общины в центральных городах, где на их инвестиции повлияли «самосбывающиеся пророчества» оценщиков FHA: отрезаны от источников новых инвестиций [,] их дома и общины. ухудшились и потеряли ценность по сравнению с теми домами и сообществами, которые оценщики FHA сочли желательными.

В Чикаго и по всей стране белые, стремящиеся осуществить американскую мечту, могут рассчитывать на законную кредитную систему, поддерживаемую правительством. Негров загоняли в поле зрения недобросовестных кредиторов, которые брали их за деньги и для развлечения. «Это было похоже на людей, которые любят выходить и стрелять в львов в Африке. Это было то же волнение», — рассказала адвокат по жилищным вопросам историку Берил Саттер в своей книге 2009 года « Family Properties ». «Острые ощущения от погони и убийства».

записная книжка репортера
Американское дело против чернокожего среднего класса
«Когда чернокожая семья в Чикаго накопила достаточно денег, чтобы переехать из переполненных трущоб в Цицерон, в районе начались беспорядки.
Подробнее

Убийство было прибыльным. На момент смерти Лу Фушанис владел более чем 600 объектами недвижимости, многие из которых находились в Северном Лондейле, а его состояние оценивалось в 3 миллиона долларов. Он заработал большую часть этих денег, эксплуатируя несбывшиеся надежды черных мигрантов, таких как Клайд Росс. Согласно одной оценке, в этот период 85% всех чернокожих покупателей жилья в Чикаго покупали по контракту. «Если кто-то, кто хорошо зарекомендовал себя в этом бизнесе в Чикаго, не зарабатывает 100 000 долларов в год, — сказал контрактный продавец The Saturday Evening Post в 1962 году, — он бездельничает.

Контрактные продавцы разбогатели. Северный Лондейл превратился в гетто.

Там до сих пор живет Клайд Росс. Он по-прежнему владеет своим домом. Ему 91 год, и повсюду вокруг него эмблемы выживания — награды за заслуги перед обществом, фотографии его детей в мантиях и шапочках. Но когда я спросил его о его доме в Северном Лондейле, я услышал только анархию.

«Нам было стыдно. Мы не хотели, чтобы кто-нибудь знал, что мы настолько невежественны», — сказал мне Росс. Он сидел за своим обеденным столом.Его очки были такими же толстыми, как его протяжный голос Кларксдейла. «Я приехал из Миссисипи, где был один бардак, приехал сюда и попал в другой бардак. Ну какой я тупой? Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, насколько я глуп.

«Когда я поймал себя на этом, я сказал: «Как? Я просто оставил этот бардак. Я просто не оставил никаких законов. И никакого отношения. А потом я прихожу сюда, и меня обманывают начисто». Я, наверное, хотел бы причинить кому-то вред, знаете ли, если бы я был жестоким, как некоторые из нас. Я подумал: «Чувак, я попал в эту ерунду.Я даже не могу позаботиться о своих детях». У меня не было достаточно для моих детей. Вы можете легко провалиться, сражаясь с этими белыми людьми. И никакого закона».

Негров загнали в поле зрения недобросовестных кредиторов, которые брали их за деньги и для развлечения.

Но сражался Клайд Росс. В 1968 году он присоединился к недавно созданной Лиге контрактных покупателей — собранию чернокожих домовладельцев в южной и западной частях Чикаго, все из которых были заперты в одной и той же системе хищничества. Был Хауэлл Коллинз, чей контракт требовал от него 25 500 долларов за дом, который спекулянт купил за 14 500 долларов.Была Рут Уэллс, которой удалось выплатить половину своего контракта, ожидая ипотеки, только для того, чтобы внезапно увидеть, как из ниоткуда материализовался страховой счет — требование, которое продавец добавил без ведома Уэллса. Контрактные продавцы использовали все имеющиеся в их распоряжении инструменты, чтобы воровать у своих клиентов. Они напугали белых жителей, заставив их продавать подешевле. Они солгали о соответствии объектов строительным нормам, а когда приехали городские инспекторы, переложили ответственность на покупателя. Они представились риелторами, хотя на самом деле были владельцами.Они направили своих клиентов к юристам, участвовавшим в этой схеме.

Лига контрактных покупателей нанесла ответный удар. Члены, которых в конечном итоге насчитывалось более 500 человек, отправились в фешенебельные пригороды, где жили спекулянты, и поставили их в неловкое положение, стуча в двери своих соседей и сообщая им подробности сделки по контрактному кредитованию. Они отказались платить в рассрочку, вместо этого удерживая ежемесячные платежи на счете условного депонирования. Затем они возбудили иск против контрактных продавцов, обвинив их в покупке собственности и перепродаже таким образом, «чтобы получить от представителей негритянской расы большую и несправедливую прибыль.

Видео: Лига контрактных покупателей

История Клайда Росса и Лиги контрактных покупателей

В обмен на «лишение их прав и привилегий в соответствии с Тринадцатой и Четырнадцатой поправками» лига потребовала «молитв об облегчении» — расплаты всех денег, выплаченных по контрактам, и всех денег, выплаченных на структурное улучшение собственности, по ставке 6 процентов за вычетом «справедливой, недискриминационной» арендной платы за время проживания. Более того, лига просила суд признать, что ответчики «действовали умышленно и злонамеренно и что суть этих действий заключается в злом умысле.

Росс и Лига покупателей контрактов больше не обращались к правительству просто за равенством. Они больше не бежали в надежде на лучшую сделку в другом месте. Они обвиняли общество в преступлении против своей общины. Они хотели, чтобы преступление было публично признано таковым. Они хотели, чтобы исполнители преступления были объявлены оскорбительными для общества. И они требовали возмещения ущерба, нанесенного им указанными преступниками. В 1968 году Клайд Росс и Лига контрактных покупателей уже не просто искали защиты закона.Они требовали возмещения ущерба.

II. «Разница в характере, а не в степени»

Согласно последним статистическим данным, Северный Лондейл сейчас находится на неправильном конце практически по всем социально-экономическим показателям. В 1930 году его население составляло 112 000 человек. Сегодня это 36000. Безмятежные разговоры о «межрасовой жизни» мертвы. Район на 92 процента черный. Уровень убийств составляет 45 на 100 000 человек, что втрое превышает показатель по городу в целом. Уровень младенческой смертности составляет 14 на 1000, что более чем в два раза превышает средний показатель по стране.Сорок три процента жителей Северного Лондейла живут за чертой бедности — вдвое больше, чем в Чикаго. Сорок пять процентов всех домохозяйств получают продовольственные талоны — почти в три раза больше, чем в городе в целом. Sears, Roebuck покинула этот район в 1987 году, взяв с собой 1800 рабочих мест. Детей в Норт-Лондейле не стоит смущать своими перспективами: центр временного содержания под стражей для несовершеннолетних округа Кук находится в непосредственной близости от района.

Норт-Лондейл — это яркое воплощение тенденций, характерных для черного Чикаго.Масштабы этих недугов таковы, что можно сказать, что черные и белые не живут в одном городе. Средний доход на душу населения в белых кварталах Чикаго почти в три раза выше, чем в черных. Когда гарвардский социолог Роберт Дж. Сэмпсон исследовал количество заключенных в Чикаго в своей книге 2012 года « Great American City », он обнаружил, что в чернокожем районе с одним из самых высоких показателей количества заключенных (Уэст-Гарфилд-Парк) этот показатель более чем в 40 раз выше. высокий, как белый район с самой высокой ставкой (клиринг).«Это ошеломляющая разница даже для сравнения на уровне сообщества», — пишет Сэмпсон. «Разница рода, а не степени».

Исследуйте расы, безработицу и количество вакансий за семь десятилетий в Чикаго. (Карта составлена ​​Фрэнки Динтино)

Другими словами, бедные чернокожие кварталы Чикаго, характеризующиеся высоким уровнем безработицы и домохозяйствами, возглавляемыми родителями-одиночками, не просто бедны; они «экологически различны». Это «не то же самое, что низкий экономический статус», — пишет Сэмпсон.«В этом образце Чикаго не одинок».

Жизнь чернокожих американцев стала лучше, чем полвека назад. Знаки унижения только для белых исчезли. Уровень черной бедности снизился. Показатели подростковой беременности чернокожих находятся на рекордно низком уровне, а разрыв между показателями подростковой беременности чернокожих и белых значительно сократился. Но такой прогресс зиждется на шатком фундаменте, и линии разлома есть везде. Разрыв в доходах между черными и белыми домохозяйствами сегодня примерно такой же, как и в 1970 году.Патрик Шарки, социолог из Нью-Йоркского университета, изучал детей, родившихся в период с 1955 по 1970 год, и обнаружил, что 4% белых и 62% черных по всей Америке выросли в бедных районах. Поколение спустя, как показало то же исследование, практически ничего не изменилось. И в то время как белые, родившиеся в богатых районах, как правило, оставались в богатых районах, черные, как правило, выпадали из них.

В этом нет ничего удивительного. Черные семьи, независимо от дохода, значительно менее богаты, чем белые семьи.По оценкам Pew Research Center, стоимость белых домохозяйств примерно в 20 раз больше, чем у чернокожих, и что, хотя только 15 процентов белых имеют нулевое или отрицательное богатство, более трети чернокожих имеют его. По сути, черная семья в Америке работает без страховки. Когда случается финансовое бедствие — неотложная медицинская помощь, развод, потеря работы — падение становится стремительным.

И так же, как чернокожие семьи с любым доходом остаются инвалидами из-за отсутствия богатства, они также остаются инвалидами из-за ограниченного выбора района.Чернокожие с доходами выше среднего класса обычно не живут в кварталах выше среднего класса. Исследование Шарки показывает, что чернокожие семьи, зарабатывающие 100 000 долларов, обычно живут в районах, населенных белыми семьями, зарабатывающими 30 000 долларов. «Черные и белые живут в таких разных районах, — пишет Шарки, — что невозможно сравнивать экономические результаты черных и белых детей».

Национальная ассоциация недвижимости посоветовала не продавать «цветному состоятельному человеку, который дает своим детям высшее образование.”

Последствия пугают. Как правило, бедные чернокожие не выбираются из гетто, а те, кому удается, часто сталкиваются с ужасом, наблюдая, как их дети и внуки падают обратно.

Даже кажущееся свидетельство прогресса тускнеет под резким светом. В 2012 году Манхэттенский институт радостно отметил, что сегрегация снизилась с 1960-х годов. И все же афроамериканцы по-прежнему оставались — безусловно — самой сегрегированной этнической группой в стране.

С сегрегацией, с изоляцией раненых и ограбленных, происходит концентрация неблагополучия.В несегрегированной Америке бедность со всеми ее последствиями могла бы распространиться по стране без особого пристрастия к цвету кожи. Вместо этого концентрация бедности сочеталась с концентрацией меланина. В результате пожар был разрушительным.

Одно из направлений в афроамериканском сообществе считает, что эти удручающие цифры частично связаны с культурными патологиями, которые можно изменить с помощью индивидуальной выдержки и исключительно хорошего поведения. (В 2011 году мэр Филадельфии Майкл Наттер, отвечая на насилие среди молодых чернокожих мужчин, возложил вину на семью: «Слишком много мужчин рожают слишком много детей, о которых они не хотят заботиться, и тогда мы в конечном итоге имеем дело с вашим дети.Наттер обратился к тем предположительно безотцовым младенцам: «Подтяните штаны и купите ремень, потому что никто не хочет видеть ваше нижнее белье или трещину на вашей заднице».) Тема стара, как сама черная политика. Это также неправильно. Жестокий расизм, которому постоянно подвергаются чернокожие, невозможно победить, сделав его жертв более респектабельными. Суть американского расизма в неуважении. И после мрачных цифр мы видим мрачное наследство.

Иск Лиги покупателей контрактов, поданный Клайдом Россом и его союзниками, был направлен непосредственно против этого наследства.Иск был основан на долгой истории сегрегации в Чикаго, которая привела к созданию двух рынков жилья — одного законного и поддерживаемого правительством, а другого — беззаконного и патрулируемого хищниками. Судебный процесс тянулся до 1976 года, когда лига проиграла суд присяжных. Обеспечить равную защиту закона оказалось непросто; добиться возмещения ущерба оказалось невозможным. Если были какие-либо сомнения относительно настроения присяжных, бригадир развеял их, сказав, когда его спросили о приговоре, что он надеется, что это поможет положить конец «беспорядку, который Эрл Уоррен устроил с Браун против США».Совет по образованию и вся эта ерунда».

В несегрегированной Америке бедность может распространиться по всей стране без особого пристрастия к цвету кожи.

Кажется, Верховный суд разделяет это мнение. В последние два десятилетия произошел откат к прогрессивному законодательству 1960-х годов. Либералы оказались в обороне. В 2008 году, когда Барак Обама был кандидатом в президенты, его спросили, должны ли его дочери — Малия и Саша — извлечь выгоду из позитивных действий.Он ответил отрицательно.

Обмен основывался на ошибочном сравнении средней американской белой семьи и исключительной первой семьи. В конкурсе на повышение мобильности победили Барак и Мишель Обама. Но они выиграли, будучи в два раза лучше и выносливее в два раза. Малия и Саша Обама пользуются привилегиями, о которых даже мечтать не может средний белый ребенок. Но это сравнение неполное. Более важный вопрос заключается в том, как они соотносятся с Дженной и Барбарой Буш — продуктами многих поколений привилегий, а не одного.Чего бы ни достигли дети Обамы, это будет свидетельством исключительной настойчивости их семьи, а не широкого равенства.

III. «Мы наследуем наше богатое наследие»

В 1783 году вольноотпущенница Белинда Ройалл обратилась к Содружеству Массачусетса с петицией о возмещении ущерба. Белинда родилась на территории современной Ганы. В детстве ее похитили и продали в рабство. Она пережила Средний переход и 50 лет порабощения от рук Исаака Ройалла и его сына. Но младший Ройалл, британский лоялист, бежал из страны во время революции.Белинда, теперь свободная после полувека труда, умоляла зарождающееся законодательное собрание Массачусетса:

Лицо вашего просителя теперь отмечено бороздами времени, и ее тело сгибается под гнетом лет, в то время как она, по законам земли, ей отказывают в использовании хотя бы крупицы этого огромного богатства, часть которого была накоплена ее собственным трудом, а вся сумма увеличена за счет ее рабства.

ПОЭТОМУ, бросаясь к вашим ногам, если ваши почести, как к группе людей, созданной для искоренения вассалитета, для вознаграждения Добродетели и справедливого возвращения честного труда, — она ​​молит, чтобы такое допущение могло быть сделано ей из поместья полковника Ройалла, что предохранит ее и ее более немощную дочь от крайних страданий и рассеет утешение на коротком и унылом пути их жизни.

Белинде Ройалл была назначена пенсия в размере 15 фунтов и 12 шиллингов, которая должна была выплачиваться из имущества Исаака Ройалла — одна из первых успешных попыток ходатайствовать о возмещении ущерба. В то время чернокожие в Америке более 150 лет находились в рабстве, и мысль о том, что им что-то должны взамен, была если не общенациональным консенсусом, то, по крайней мере, не возмутительной.

Нажмите на изображение выше, чтобы просмотреть весь документ.

«На нас, как на гражданское общество, лежит тяжелая ответственность за притеснения, совершенные против людей, которые не причиняли нам вреда, — писал квакер Джон Вулман в 1769 году, — и что если бы конкретное дело многих людей было справедливо изложено, то оказалось бы, что из-за них была немалая.

Как задокументировал историк Рой Э. Финкенбайн, на заре этой страны активно рассматривались и часто осуществлялись репарации чернокожих. Квакеры в Нью-Йорке, Новой Англии и Балтиморе дошли до того, что поставили «членство в зависимость от компенсации бывшим рабам». В 1782 году квакер Роберт Плезантс освободил своих 78 рабов, пожаловал им 350 акров, а позже построил на их территории школу и обеспечил их образование. «Вершение этой справедливости по отношению к раненым африканцам, — писал Плезантс, — было бы приемлемым подношением тому, кто «правит царством людей».’ ”

Щелкните изображение выше, чтобы просмотреть полный документ.

Эдвард Коулз, протеже Томаса Джефферсона, ставший рабовладельцем по наследству, увез многих своих рабов на север и подарил им участок земли в Иллинойсе. Джон Рэндольф, двоюродный брат Джефферсона, пожелал, чтобы все его рабы были освобождены после его смерти, а всем тем, кто старше 40 лет, было отдано 10 акров земли. «Я даю и завещаю всем своим рабам их свободу, — писал Рэндольф, — искренне сожалея о том, что я был ее владельцем.

В своей книге Forever Free Эрик Фонер рассказывает историю недовольного плантатора, делающего выговор вольноотпущеннику, бездельничающему на работе:

Плантатор: «Ты ленивый негр, я теряю из-за тебя целый рабочий день».

Вольноотпущенник: «Масса, сколько рабочих дней я потерял из-за тебя?»

В 20-м веке дело репараций было поддержано разнообразным составом, включая ветерана Конфедерации Уолтера Р. Вогана, который считал, что репарации будут стимулом для Юга; чернокожая активистка Кэлли Хаус; лидеры черных националистов, такие как «королева-мать» Одли Мур; и активист движения за гражданские права Джеймс Форман.Движение объединилось в 1987 году под эгидой организации под названием «Национальная коалиция чернокожих за возмещение ущерба в Америке» (N’COBRA). NAACP одобрила возмещение ущерба в 1993 году. Чарльз Дж. Оглтри-младший, профессор Гарвардской школы права, подал иск о возмещении ущерба в суд.

Но хотя люди, выступающие за репарации, со временем изменились, реакция страны осталась практически неизменной. «Их учили трудиться», — писала в редакционной статье Chicago Tribune в 1891 году.«Их научили христианской цивилизации и говорить на благородном английском языке вместо какой-то африканской тарабарщины. С бывшими рабами все в порядке.

Не совсем так. Находясь в рабстве 250 лет, чернокожие не были предоставлены сами себе. Их терроризировали. На Глубоком Юге царило второе рабство. На Севере законодательные органы, мэры, общественные ассоциации, банки и граждане вступили в сговор, чтобы загнать чернокожих в гетто, где они были переполнены, перегружены и малообразованны.Предприятия дискриминировали их, предоставляя им худшие рабочие места и самую низкую заработную плату. Полиция жестоко обращалась с ними на улицах. И представление о том, что черные жизни, черные тела и богатство черных были законными целями, глубоко укоренилось в обществе в целом. Теперь мы наполовину отошли от наших долгих столетий ограбления, пообещав: «Никогда больше». Но все же нас преследуют. Это как если бы мы накопили счет по кредитной карте и, пообещав больше не взимать плату, остаемся сбитыми с толку тем, что баланс не исчезает.Эффекты этого баланса, ежедневно накапливающиеся проценты, окружают нас повсюду.

Поднимите сегодня тему возмещения ущерба, и неизбежно последует шквал вопросов: Кому будут платить? Сколько им будут платить? Кто будет платить? Но если практичность, а не справедливость возмещения ущерба является истинным камнем преткновения, то уже некоторое время существуют зачатки решения. В течение последних 25 лет конгрессмен Джон Коньерс-младший, представляющий район Детройта, отмечал каждую сессию Конгресса внесением законопроекта, призывающего к изучению Конгрессом проблемы рабства и его сохраняющихся последствий, а также рекомендаций по «соответствующим средствам правовой защиты.”

Страна, которой любопытно, как на самом деле могут работать репарации, нашла простое решение в законопроекте Коньерса, который теперь называется HR 40, Закон о Комиссии по изучению предложений о возмещении ущерба для афроамериканцев. Мы бы поддержали этот законопроект, поставили бы вопрос на изучение, а потом оценили бы возможные пути решения. Но нам это не интересно.

записная книжка репортера
Что мы должны спрашивать о репарациях
«Любое рассмотрение компенсируемой эмансипации должно учитывать то, как некоторые округа и некоторые штаты на юге отреагируют на внезапное численное превосходство свободных чернокожих.
Подробнее

«Это потому, что претензии предъявляют чернокожие», — говорит Нкечи Таифа, один из основателей N’COBRA. «Люди, которые говорят о репарациях, считаются левыми сумасшедшими. Но все, о чем мы говорим, это изучение [репараций]. Как сказал Джон Коньерс, мы изучаем все. Изучаем воду, воздух. Мы даже не можем изучить вопрос? Этот законопроект никому не дает ни одного красного цента».

Тот факт, что HR 40 ни разу — ни при демократах, ни при республиканцах — не попал в палату представителей, говорит о том, что наши опасения коренятся не в непрактичности репараций, а в чем-то более экзистенциальном.Если мы придем к выводу, что условия в Северном Лондейле и черной Америке не являются необъяснимыми, а именно такими, какие вы ожидаете от сообщества, которое веками жило под прицелом Америки, то что нам делать с древнейшей демократией в мире?

Нельзя уйти от вопроса, махнув рукой на прошлое, отрекшись от деяний своих предков или сославшись на недавнюю дату иммиграции предков. Последний рабовладелец давно умер. Последний солдат, переживший Вэлли-Фордж, уже давно мертв.С гордостью заявить о ветеране и отречься от рабовладельца — это патриотизм à la carte. Нация переживает свои поколения. Нас не было там, когда Вашингтон переправлялся через Делавэр, но перевод Эмануэля Готлиба Лойце имеет для нас большое значение. Нас там не было, когда Вудро Вильсон втянул нас в Первую мировую войну, но мы до сих пор выплачиваем пенсии. Если гениальность Томаса Джефферсона имеет значение, то имеет значение и то, что он забрал тело Салли Хемингс. Если переход Джорджа Вашингтона через Делавэр имеет значение, то его безжалостная погоня за беглым судьей Оней должна иметь значение.

Черные семьи, зарабатывающие 100 000 долларов, обычно живут в районах, населенных белыми семьями, зарабатывающими 30 000 долларов.

В 1909 году президент Уильям Говард Тафт заявил стране, что «интеллигентные» белые южане готовы видеть в чернокожих «полезных членов общества». Неделю спустя Джозефа Гордона, темнокожего мужчину, линчевали недалеко от Гринвуда, штат Миссисипи. Высшая точка линчевания миновала. Но память о тех, кто лишился жизни, все еще живет в остаточном эффекте.Действительно, в Америке существует странное и сильное поверье, что если ударить чернокожего человека 10 раз, кровотечение остановится и заживление начнется в тот момент, когда нападавший уронит нож. Мы считаем, что доминирование белых — это факт инертного прошлого, просроченный долг, который можно заставить исчезнуть, если только мы не посмотрим.

Всегда был другой путь. «Напрасно утверждать, что наши предки привели их сюда, а не мы», — сказал в 1810 году президент Йельского университета Тимоти Дуайт. и обязаны оплатить долги наших предков. Этот долг, в частности, мы обязаны исполнить: и, когда праведный Судия Вселенной придет к расплате со своими слугами, он сурово возьмет плату с наших рук. Дать им свободу и остановиться на этом — значит навлечь на них проклятие.

IV. «Болезни, от которых нас освобождает рабство»

Америка начинается с черного грабежа и белой демократии — двух черт, которые не противоречат друг другу, а дополняют друг друга. «Люди, которые собрались вместе, чтобы основать независимые Соединенные Штаты, приверженные свободе и равенству, либо держали рабов, либо были готовы объединиться с теми, кто это сделал», — историк Эдмунд С.Морган написал. «Никто из них не чувствовал себя полностью довольным этим фактом, но и не чувствовал себя ответственным за него. Большинство из них унаследовали и своих рабов, и свою привязанность к свободе от более раннего поколения, и они знали, что это неразрывно связано».

Рабы в Южной Каролине готовят хлопок для джина в 1862 году. (Тимоти Х. О’Салливан/Библиотека Конгресса) колонии Вирджиния в 1619 году, они поначалу не терпели неприкрытого расизма, который поглотит их потомство.Некоторые из них были освобождены. Некоторые из них вступили в брак. Третьи бежали с белыми наемными слугами, которые пострадали так же, как и они. Некоторые даже восстали вместе, объединившись под предводительством Натаниэля Бэкона, чтобы сжечь Джеймстаун в 1676 году. много общего. Англичане, приехавшие в Вирджинию, обнаружили, что ее хозяева «невыносимо притесняют и жестоко обращаются со своими слугами.Белых слуг пороли, обманом заставили служить сверх их контрактов и торговали почти так же, как рабов.

Это «жестокое использование» возникло из-за простого факта Нового Света — земля была безгранична, а дешевая рабочая сила была ограничена. По мере того, как продолжительность жизни в колонии увеличивалась, плантаторы Вирджинии нашли в порабощенных африканцах еще более эффективный источник дешевой рабочей силы. В то время как наемные слуги все еще были законными подданными английской короны и, таким образом, имели право на определенную защиту, африканские рабы прибыли в колонии как иностранцы.Освобожденные от защиты короны, они стали незаменимым рабочим классом ранней Америки — пригодным для максимальной эксплуатации, способным лишь к минимальному сопротивлению.

В течение следующих 250 лет американский закон работал над тем, чтобы низвести чернокожих до класса неприкасаемых и поднять всех белых мужчин до уровня граждан. В 1650 году Вирджиния обязала «всех лиц, кроме негров», носить оружие. В 1664 году Мэриленд постановил, что любая англичанка, вышедшая замуж за раба, должна жить как рабыня хозяина своего мужа.В 1705 году ассамблея Вирджинии приняла закон, разрешающий расчленение непослушных рабов, но запрещающий хозяевам бить «христианского белого слугу догола без приказа мирового судьи». В том же законе колония требовала, чтобы «все лошади, крупный рогатый скот и свиньи, которые сейчас принадлежат или в будущем будут принадлежать любому рабу», были конфискованы и проданы местной церковью, а прибыль использовалась для поддержки «бедняков из сказал приход. В то время еще были бы живы люди, которые могли бы помнить, что черные и белые объединились, чтобы сжечь Джеймстаун всего 29 лет назад.Но в начале 18 века в Америке закрепились два начальных класса.

«Две великие группы общества — это не богатые и бедные, а белые и черные, — заявил Джон К. Кэлхун, старший сенатор Южной Каролины, выступая в Сенате в 1848 году. как богатые, принадлежат к высшему классу, их уважают и обращаются с ними как с равными».

В 1860 году большинство жителей Южной Каролины и Миссисипи, почти половина жителей Джорджии и около трети всех южан находились не по ту сторону линии Калхуна.Штатом с наибольшим количеством порабощенных американцев была Вирджиния, где в некоторых округах около 70 процентов всех людей работали в цепях. Почти четверть всех белых южан владели рабами, и на их спинах была возведена экономическая база Америки и большей части атлантического мира. В семи хлопковых штатах одна треть всех доходов белых была получена от рабства. К 1840 хлопок, производимый рабским трудом, составлял 59% экспорта страны. Паутина этого рабовладельческого общества простиралась на север до ткацких станков Новой Англии и через Атлантику до Великобритании, где она привела к великим экономическим преобразованиям и изменила траекторию мировой истории.«Тот, кто говорит «Промышленная революция», — писал историк Эрик Дж. Хобсбаум, — говорит «хлопок».

В этом художественном изображении Генри Луиса Стивенса, известного иллюстратора той эпохи, семья находится в процессе разделения на аукционе рабов. (Библиотека Конгресса)

Богатство, дарованное Америке рабством, заключалось не только в том, что рабы брали с земли, но и в самих рабах. «В 1860 году рабы как актив стоили больше, чем все производство Америки, все железные дороги, все производственные мощности Соединенных Штатов вместе взятые», — историк из Йельского университета Дэвид У.Блайт отметил. «Рабы были самым большим, безусловно, финансовым активом собственности во всей американской экономике». Продажа этих рабов — «в телах которых застыли эти деньги», — пишет Уолтер Джонсон, историк из Гарварда, — принесла еще больше дополнительного богатства. Ссуды были взяты на покупку, чтобы быть погашены с процентами. Были составлены страховые полисы на случай преждевременной смерти раба и потери потенциальной прибыли. Продажа рабов облагалась налогом и нотариально заверялась. Торговля черным телом и разделение черной семьи сами по себе стали экономикой, которая, по оценкам, принесла довоенной Америке десятки миллионов долларов.В 1860 году в долине Миссисипи на душу населения приходилось больше миллионеров, чем где-либо еще в стране.

Под холодными цифрами лежали разделенные жизни. «Я постоянно боялся, что миссис Мур, ее любовница, будет нуждаться в деньгах и продаст мою дорогую жену», — писал вольноотпущенник, размышляя о своем пребывании в рабстве. «Мы постоянно боялись окончательного расставания. Наша привязанность к каждому была очень сильна, и это заставляло нас всегда опасаться жестокой разлуки».

Принудительные расставания были обычным явлением на довоенном Юге.У раба в некоторых частях региона был 30-процентный шанс быть проданным при жизни. Двадцать пять процентов сделок между штатами разрушили первый брак, а половина из них разрушила нуклеарную семью.

Когда жена и дети Генри Брауна, раба из Ричмонда, штат Вирджиния, должны были быть проданы, Браун искал белого хозяина, который мог бы купить его жену и детей, чтобы сохранить семью. Ему не удалось:

На следующий день я встал на обочине дороги, по которой должны были пройти триста пятьдесят рабов.Покупателем моей жены был методистский священник, собиравшийся отправиться в Северную Каролину. Довольно скоро проехало пять возов маленьких детей, и, глядя на передний, я увидел только маленького ребенка, указывающего на меня своей крошечной ручкой и восклицающего: «Вот мой отец; Я знал, что он придет и попрощается со мной». Это был мой старший ребенок! Вскоре подошла банда, в которой была закована моя жена. Я посмотрел и увидел ее знакомое лицо; но о, читатель, этот взгляд агонии! Да избавит меня Бог от мучительного ужаса этого мгновения! Она прошла и приблизилась к тому месту, где я стоял.Я схватил ее за руку, намереваясь попрощаться с ней; но слова подвели меня; дар речи исчез, и я потерял дар речи. Я некоторое время следовал за ней, сжимая ее руку в своей, как бы спасая ее от участи, но не мог говорить и принужден был молча отвернуться.

Во времена, когда телекоммуникации были примитивны, а у чернокожих не было свободы передвижения, расставание черных семей было своего рода убийством. Здесь мы находим корни американского богатства и демократии — в уничтожении с целью получения прибыли самого важного актива, доступного любому человеку, — семьи.Разрушение не было случайным с подъемом Америки; это способствовало этому подъему. Возводя рабовладельческое общество, Америка создала экономическую основу для своего великого эксперимента с демократией. Борьба рабочих, посеявшая бунт Бэкона, была подавлена. Непременный рабочий класс Америки существовал как собственность вне сферы политики, что позволяло белым американцам трубить о своей любви к свободе и демократическим ценностям. Оценивая довоенную демократию в Вирджинии, гость из Англии заметил, что коренные жители штата «могут исповедовать безграничную любовь к свободе и демократии из-за того, что масса народа, которая в других странах могла бы превратиться в толпу, там почти полностью состоит из своих собственных рабов-негров.

V. Тихий грабеж

Последствия 250 лет порабощения, войны для черных семей и черных людей были глубокими. Как и домовладение сегодня, рабовладение было желанным, привлекая не только тех, кто владел рабами, но и тех, кто этого хотел. Подобно тому, как домовладельцы сегодня могут обсуждать пристройку патио или покраску гостиной, рабовладельцы обмениваются советами о лучших методах выращивания рабочих, взыскания труда и раздачи наказаний. Точно так же, как сегодня домовладелец может подписаться на такой журнал, как This Old House , у рабовладельцев были такие журналы, как De Bow’s Review , в которых рекомендовались передовые методы выжимания прибыли из рабов.К началу Гражданской войны порабощение черной Америки считалось настолько основополагающим для страны, что те, кто стремился положить этому конец, были заклеймены еретиками, достойными смерти. Представьте, что было бы, если бы сегодня президент выступил за то, чтобы забрать все американские дома у их владельцев: реакция вполне может быть бурной.

Нажмите на изображение выше, чтобы просмотреть весь документ.

«Эта страна была создана для белых , а не для чернокожих», — писал Джон Уилкс Бут перед убийством Авраама Линкольна.«И глядя на африканское рабство с той же точки зрения, которой придерживаются эти благородные создатели нашей Конституции, я, например, когда-либо считал это одним из величайших благословений (как для них самих, так и для нас), которые Бог когда-либо даровал привилегированной нации. ».

После Гражданской войны радикальные республиканцы попытались перестроить страну на основе чего-то, напоминающего всеобщее равенство, но они были отброшены кампанией «Искупления», возглавляемой «белыми лайнерами», «краснорубашечниками» и клановцами, стремившимися поддержать общество «создано для белых , а не для чернокожих.Волна терроризма захлестнула Юг. В своей обширной истории Реконструкция Эрик Фонер рассказывает о случаях нападения на чернокожих за то, что они не снимали шляпы; за отказ передать фляжку для виски; за неподчинение церковным процедурам; за «нецензурную брань»; для оспаривания трудовых договоров; за отказ быть «связанным как раб». Иногда нападения были направлены просто на то, чтобы «немного проредить негров».

Терроризм победил. Федеральные войска ушли с юга в 1877 году.Мечта о Реконструкции умерла. В течение следующего столетия политическое насилие подвергалось необоснованным нападениям на чернокожих, при этом к черным людям с амбициями применялось особое отношение. Черные школы и церкви были сожжены дотла. Чернокожих избирателей и политических кандидатов, пытавшихся их сплотить, запугивали, а некоторых убивали. В конце Первой мировой войны чернокожие ветераны, вернувшиеся домой, подверглись нападению за то, что осмелились носить американскую форму. Демобилизация солдат после войны, которая поставила белых и черных ветеранов в конкуренцию за дефицитные рабочие места, привела к Красному лету 1919 года: череде расистских погромов в десятках городов от Лонгвью, штат Техас, до Чикаго и Вашингтона, округ Колумбия.C. Организованное насилие белых против чернокожих продолжалось до 1920-х годов — в 1921 году белая толпа сравняла с землей «черную Уолл-стрит» в Талсе, а в 1923 году другая толпа разрушила черный город Розвуд во Флориде — и практически никто не был наказан.

На открытке от 3 августа 1920 года изображены последствия линчевания в Сентере, штат Техас, недалеко от границы с Луизианой. Согласно тексту на другой стороне, жертвой стал 16-летний юноша.

Работа толпы была бешеным и жестоким воплощением предрассудков, которые распространились даже на высшие эшелоны американского правительства.Сегодня «Новый курс» помнят как образец того, что должно делать прогрессивное правительство — создать широкую сеть социальной защиты, которая защитит бедных и обездоленных, создавая при этом средний класс. Когда прогрессисты хотят выразить свое разочарование Бараком Обамой, они указывают на достижения Франклина Рузвельта. Но эти прогрессисты редко замечают, что «Новый курс» Рузвельта, как и породившая его демократия, опирался на фундамент Джима Кроу.

«Юг Джима Кроу, — пишет Ира Кацнельсон, профессор истории и политологии Колумбийского университета, — был единственным сотрудником, без которого американская демократия не могла обойтись.Следы этого сотрудничества повсюду в «Новом курсе». Комплексные программы, принятые в соответствии с Законом о социальном обеспечении в 1935 году, были разработаны таким образом, чтобы защитить южный образ жизни. Страхование по старости (собственно социальное обеспечение) и страхование по безработице исключали сельскохозяйственных рабочих и прислугу — рабочие места, в основном занятые чернокожими. Когда в 1935 году президент Рузвельт подписал закон о социальном обеспечении, 65 процентов афроамериканцев в стране и от 70 до 80 процентов на Юге не имели права на его получение. NAACP выразила протест, назвав новую американскую страховочную сеть «решетом с отверстиями, достаточно большими, чтобы через них проваливалось большинство негров».

Часто прославленный Г.И. Билл также подвел чернокожих американцев, отражая настойчивость всей страны в отношении расистской жилищной политики. Несмотря на якобы дальтонизм, Раздел III законопроекта, направленный на то, чтобы предоставить ветеранам доступ к жилищным кредитам под низкие проценты, оставил чернокожих ветеранов запутаться с белыми чиновниками в их местном Управлении по делам ветеранов, а также с теми же банками, которые в течение многих лет , отказались предоставлять ипотечные кредиты для чернокожих. Историк Кэтлин Дж. Фрайдл в своей книге 2009 года The GI Bill отмечает, что так много чернокожих были лишены права на получение пособий по Разделу III, «что точнее было бы просто сказать, что чернокожие не могли использовать этот конкретный титул.

В Америке времен холодной войны домовладение рассматривалось как средство воспитания патриотизма, а также как цивилизующая и антирадикальная сила. «Ни один человек, владеющий собственным домом и участком, не может быть коммунистом», — заявил Уильям Левитт, который стал пионером современного пригорода, застроив различные Левиттауны, свои знаменитые спланированные районы. — У него слишком много дел.

Но Левиттауны, с добровольного согласия Левитта, были разделены в первые годы своего существования. Дейзи и Билл Майерс, первая чернокожая семья, переехавшая в Левиттаун, штат Пенсильвания, были встречены протестами и горящим крестом.Сосед, выступавший против семьи, сказал, что Билл Майерс «вероятно, хороший парень, но каждый раз, когда я смотрю на него, я вижу, как стоимость моего дома снижается на 2000 долларов».

У соседа были веские причины бояться. Билл и Дейзи Майерс были с другой стороны двойственного общества Джона К. Кэлхауна. Если они переехали в соседний дом, жилищная политика почти гарантировала снижение стоимости собственности их соседей.

В августе 1957 года полиция штата вытаскивает подростков из машины во время демонстрации против Билла и Дейзи Майерс, первых афроамериканцев, поселившихся в Левиттауне, штат Пенсильвания.(AP Photo/Bill Ingraham)

В то время как незадолго до «Нового курса» типичная ипотека требовала большого первоначального взноса и полного погашения в течение примерно 10 лет, в 1933 году была создана Корпорация займов домовладельцев, а затем Федеральное жилищное управление. год позволил банкам предлагать кредиты, требующие не более 10 процентов первого взноса, амортизируемого в течение 20-30 лет. «Без федерального вмешательства в рынок жилья массовая субурбанизация была бы невозможна», — пишет Томас Дж.Сугрю, историк из Пенсильванского университета. «В 1930 году только 30 процентов американцев имели собственные дома; к 1960 году более 60 процентов были домовладельцами. Собственность на жилье стала эмблемой американского гражданства».

Эта эмблема не предназначалась для черных. Американская индустрия недвижимости считала сегрегацию моральным принципом. Еще в 1950 году кодекс этики Национальной ассоциации советов по недвижимости предупреждал, что «риелтор никогда не должен играть важную роль в представлении в районе… любой расы или национальности или любых лиц, чье присутствие явно нанесет ущерб стоимости собственности.В брошюре 1943 года указывалось, что в число таких потенциальных нежелательных лиц могут входить мадамы, бутлегеры, гангстеры и «цветной состоятельный человек, который дает своим детям высшее образование и считает, что они имеют право жить среди белых».

Федеральное правительство согласилось. Именно Корпорация по ссуде домовладельцев, а не частная торговая ассоциация, первой ввела практику выделения красной черты, выборочного предоставления ссуд и настаивания на том, чтобы любое застрахованное ею имущество подпадало под ограничительный договор — пункт в договоре, запрещающий продажу собственности. никому, кроме белых.Миллионы долларов текли из налоговой казны в сегрегированные белые районы.

Один мужчина сказал, что его чернокожий сосед «вероятно, хороший парень, но каждый раз, когда я смотрю на него, я вижу, как стоимость моего дома снижается на 2000 долларов».

«Возможно, впервые федеральное правительство восприняло дискриминационное отношение рынка», — написал историк Кеннет Т. Джексон в своей книге 1985 года « Crabgrass Frontier », посвященной истории субурбанизации. «Раньше предрассудки носили персонифицированный и индивидуализированный характер; FHA призывало к сегрегации и закрепило ее как государственную политику.Целые районы городов были объявлены непригодными для кредитных гарантий». Красная черта не была официально запрещена законом до 1968 года в соответствии с Законом о справедливом жилищном обеспечении. К тому времени ущерб был нанесен — и сообщения о красной черте со стороны банков продолжают поступать.

Федеральное правительство основано на равной верности всех своих граждан, которые, в свою очередь, должны получать равное обращение. Но еще в середине 20-го века эта сделка не была предоставлена ​​чернокожим, которые неоднократно платили более высокую цену за гражданство и получали меньше взамен.Грабеж был неотъемлемой чертой рабства, общества, описанного Кэлхауном. Но практически целое столетие после окончания Гражданской войны и отмены рабства грабеж — тихий, систематический, скрытый — продолжался даже среди целей и достижений либералов Нового курса.

VI. Создание второго гетто

Сегодня Чикаго является одним из самых изолированных городов в стране, что свидетельствует о тщательном планировании. В стремлении поддержать превосходство белых на всех уровнях, вплоть до района, Чикаго — город, основанный торговцем черным мехом Жаном Батистом Пойнт-дю-Сабль, — долгое время был пионером.Серьезные усилия начались в 1917 году, когда Чикагский совет по недвижимости, напуганный наплывом чернокожих с юга, лоббировал разделение всего города по расовому признаку. Но после того, как в том же году Верховный суд вынес решение против явного расового зонирования, город был вынужден преследовать свою повестку дня более осторожными средствами.

Как и Корпорация по займам домовладельцев, Федеральное жилищное управление первоначально настаивало на ограничительных соглашениях, которые помогали запретить чернокожим и другим нежелательным этническим группам получать жилищные кредиты, обеспеченные федеральным правительством.К 1940-м годам Чикаго лидировал в использовании этих ограничительных соглашений, и около половины всех жилых кварталов города были фактически закрыты для чернокожих.

Сегодня принято затуманивать глаза о старом черном гетто, где врачи и юристы жили по соседству с мясокомбинатами и сталелитейщиками, которые сами жили по соседству с проститутками и безработными. Эта сегрегационистская ностальгия игнорирует реальные условия, в которых живут живущие там люди — например, паразиты и поджоги — и игнорирует тот факт, что старое гетто было основано на отказе чернокожим в привилегиях, которыми пользовались белые американцы.

В 1948 году, когда Верховный суд постановил, что ограничительные соглашения, хотя и допустимы, не подлежат принудительному исполнению в судебном порядке, у Чикаго было наготове другое оружие. Законодательное собрание штата Иллинойс уже предоставило городскому совету Чикаго право одобрять — и, таким образом, налагать вето — любое государственное жилье в городских округах. Это пригодилось в 1949 году, когда новый федеральный закон о жилищном строительстве направил миллионы налоговых долларов в Чикаго и другие города по всей стране. Начиная с 1950 г. выбор места для строительства государственного жилья осуществлялся исключительно на основе сегрегации.К 1960-м годам город с его обширными жилыми комплексами создал то, что историк Арнольд Р. Хирш назвал «вторым гетто», большим, чем старый Черный пояс, но столь же непроницаемым. Более 98 процентов всех семейных публичных домов, построенных в Чикаго в период с 1950 по середину 1960-х годов, были построены в кварталах, где жили исключительно черные.

Принятие правительством сегрегации было вызвано яростным расизмом белых граждан Чикаго. Белые районы, уязвимые для черных посягательств, сформировали блочные ассоциации с единственной целью обеспечения сегрегации.Они лоббировали своих товарищей-белых, чтобы они не продавали. Они лоббировали тех чернокожих, которым удалось купить, чтобы продать обратно. В 1949 году группа католиков Энглвуда сформировала блочные ассоциации, призванные «поддерживать порядок в районе». Перевод: держите черных подальше. И когда гражданской активности оказалось недостаточно, когда правительство потерпело неудачу, когда частные банки больше не могли удерживать линию, Чикаго обратился к старому инструменту из американского репертуара — расовому насилию. «Схема терроризма легко различима», — заключила чикагская общественная группа в 1940-х годах.«Он по швам черного гетто во всех направлениях». 1 и 2 июля 1946 года многотысячная толпа собралась в чикагском районе Парк-Мэнор, надеясь выгнать недавно въехавшего в него чернокожего доктора. Толпа забросала дом камнями и подожгла гараж. Доктор отошел.

В 1947 году, после того как несколько чернокожих ветеранов переехали в район Фернвуд в Чикаго, вспыхнули три ночи беспорядков; банды белых выдергивали черных из трамваев и избивали их. Два года спустя, когда на профсоюзном собрании в Энглвуде, на котором присутствовали чернокожие, появились слухи о том, что дом «продают неграм», черных (и белых, которые, как считалось, сочувствовали им) избивали на улицах.В 1951 году тысячи белых в Цицероне, примерно в 20 минутах езды к западу от центра Чикаго, напали на многоквартирный дом, в котором проживала одна чернокожая семья, бросили в окна кирпичи и зажигательные бомбы и подожгли квартиру. Большое жюри округа Кук отказалось предъявить бунтовщикам обвинение и вместо этого предъявило обвинение адвокату семьи NAACP, белому владельцу квартиры, а также адвокату владельца и агенту по аренде, обвинив их в сговоре с целью занижения стоимости имущества. Через два года после этого белые пикетировали и закладывали взрывчатку в Саут-Диринге, примерно в 30 минутах езды от центра Чикаго, чтобы вытеснить черных.

Сентябрьский протест Цицерона 1966 года против жилищной дискриминации был одной из первых ненасильственных кампаний за гражданские права, развернутых вблизи крупного города. (Associated Press)

Когда терроризм в конечном итоге потерпел неудачу, белые домовладельцы просто бежали из района. Традиционная терминология белый рейс подразумевает своего рода естественное выражение предпочтения. На самом деле бегство белых было триумфом социальной инженерии, организованной общими расистскими представлениями государственного и частного секторов Америки.Ибо если какие-либо нерасистские белые семьи решат, что интеграция не так уж плоха с точки зрения принципа или практичности, им все равно придется столкнуться с неопровержимыми фактами американской жилищной политики: когда белый домовладелец в середине 20-го века заявил, что наличие Когда Билл и Дейзи Майерс уменьшили стоимость его собственности, он не просто придерживался расистских догм — он точно наблюдал влияние федеральной политики на рыночные цены. Красная черта уничтожила возможность инвестиций везде, где жили чернокожие.

VII. «Много людей пало по пути»

Спекулянты в Северном Лондейле и на окраине черных гетто знали, что на панике белых можно заработать деньги. Они прибегали к «блок-бастерам» — запугивали белых, заставляя их продавать подешевле до того, как район станет черным. Они нанимали чернокожую женщину, чтобы она ходила туда-сюда по улице с коляской. Или они нанимали кого-то, чтобы он позвонил по номеру в районе в поисках «Джонни Мэй». Затем они уговаривали белых продавать по низким ценам, сообщая им, что чем больше въедет чернокожих, тем больше упадет стоимость их домов, поэтому лучше продать сейчас.Имея в руках эти сбежавшие белые дома, спекулянты затем обратились к массам чернокожих, которые устремились на север в рамках Великого переселения народов или которые отчаянно пытались вырваться из гетто: спекулянты забирали дома, которые они только что купили по дешевке. путем блокирования и продажи их чернокожим по контракту.

Чтобы не отставать от своих платежей и сохранять тепло, Клайд Росс устроился на вторую работу на почту, а затем на третью работу по доставке пиццы. Его жена устроилась на работу в Marshall Field.Ему пришлось забрать некоторых своих детей из частной школы. Он не мог находиться дома, чтобы присматривать за своими детьми или помогать им с домашним заданием. Деньги и время, которые Росс хотел дать своим детям, вместо этого пошли на обогащение белых спекулянтов.

«Проблема была в деньгах, — сказал мне Росс. «Без денег вы не можете двигаться. Вы не можете воспитывать своих детей. Вы не можете дать им правильную пищу. Не могу сделать дом красивым. Они думают, что этот район именно там, где они должны быть. Это меняет их мировоззрение.Мои дети ходили в лучшие школы в этом районе, и я не мог удержать их там».

Мэтти Льюис приехала в Чикаго из родной Алабамы в середине 40-х, когда ей был 21 год, уговоренная подругой, которая сказала ей, что она может устроиться парикмахером. Вместо этого ее наняла компания Western Electric, где она проработала 41 год. Я встретил Льюис в доме ее соседки Этель Уэзерспун. Оба владели домами в Северном Лондейле более 50 лет. Оба купили свои дома по контракту.Оба вместе с Клайдом Россом активно участвовали в усилиях Лиги контрактных покупателей по получению реституции от контрактных продавцов, которые работали в Северном Лондейле, банков, поддержавших схему, и даже Федерального жилищного управления. К нам присоединился Джек Макнамара, который был организатором Лиги контрактных покупателей, когда она была основана в 1968 году. Наше собрание было похоже на воссоединение, потому что писатель Джеймс Алан Макферсон описал Лигу контрактных покупателей для . Atlantic еще в 1972 году.

Щелкните изображение выше, чтобы загрузить PDF-версию профиля The Atlantic Лиги контрактных покупателей за апрель 1972 года.

Уэзерспун купила ей дом в 1957 году. «Большинство белых начали уезжать, — сказала она мне. «Негры идут. Черные идут». Они действительно так сказали. У них были таблички: не продавать черным».

Прежде чем переехать в Норт-Лондейл, Льюис и ее муж попытались переехать в Цицерон, увидев там объявление о продаже дома. «Извините, я только сегодня продал его», — сказал риэлтор мужу Льюиса.«Я сказал ему: «Ты знаешь, что они не хотят видеть тебя в Цицероне», — вспоминает Льюис. « «В Цицероне не пускают черных».

В 1958 году супруги по контракту купили дом в Норт-Лондейле. Они не были слепы к несправедливости. Но Льюис, рожденный в зубах Джима Кроу, считал американское пиратство — черные люди продолжают его делать, белые — брать — закономерным явлением. «Все, что я хотел, это дом. И это был единственный способ получить его. В то время они не давали кредиты чернокожим», — сказала она.«Мы подумали: «Так оно и есть. Мы будем делать это, пока не умрем, и они никогда не примут нас. Так оно и есть».

«Единственный способ купить дом — это сделать его таким, как они хотят», — продолжила она. «И я был полон решимости купить себе дом. Если у всех есть такой, я тоже хочу. Я работал на белых людей на Юге. И я увидел, как эти белые люди живут на Севере, и подумал: «Однажды я буду жить так же, как они». Я хотел шкафы и все эти вещи, которые есть у этих людей.

Полет белых не был случайностью — это был триумф расистской социальной инженерии.

Всякий раз, когда она навещала белых коллег в их домах, она видела разницу. «Я видела, что нас просто обдирают», — сказала она. «Я видел вещи и говорил: «Я хотел бы сделать это у себя дома». И они говорили: «Сделай это», но я думал: «Я не могу, потому что это нам дорого больше.’ ”

Я спросил Льюиса и Уэзерспуна, как им удается платить.

«Вы заплатили и продолжали работать», — сказал Льюис о контракте.«Когда пришел этот платеж, вы знали, что должны его заплатить».

«Вы сократили счет за свет. Сократите расходы на еду, — вмешался Уэзерспун.

Этель Уэзерспун в своем доме в Северном Лондейле. По ее словам, после того, как она купила его в 1957 году, «большинство белых начали уезжать». (Карлос Хавьер Ортис)

«Вы урезаете расходы для своего ребенка, это главное», — сказал Льюис. «Мой старший хотел стать художником, другой хотел стать танцором, а другой хотел заниматься музыкой.

Льюис и Уэзерспун, как и Росс, смогли сохранить свои дома. Иск не принес им никакого вознаграждения. Но это вынудило продавцов контрактов сесть за стол переговоров, где они позволили некоторым членам Лиги покупателей контрактов перейти на обычную ипотеку или просто полностью завладеть их домами. К тому времени они были разворованы на тысячи. Разговаривая с Льюисом и Уэзерспуном, я видел только часть картины — крошечное меньшинство, которому удалось сохранить свои дома. Но для всех наших исключительных, для каждого Барака и Мишель Обамы, для каждой Этель Уэзерспун или Клайда Росса, для каждого выжившего чернокожего, ушли так много тысяч.

Заместители шерифа патрулируют улицу Чикаго в 1970 году после выселения дюжины семей Лиги контрактных покупателей. (С любезного разрешения Sun-Times Media)

«По пути погибло много людей, — сказал мне Льюис. «Одна женщина спросила меня, оставлю ли я себе весь ее фарфор. Она сказала: «Вас не выставят».

VIII. «Негритянская бедность — это не белая бедность»

Недавним весенним днем ​​в Норт-Лондейле я посетил Билли Ламара Брукса-старшего. Брукс с юности был активистом партии «Черная пантера», когда он помогал Лиге контрактных покупателей.Я встретил его в его офисе в Better Boys Foundation, основной организации Северного Лондейла, чья миссия состоит в том, чтобы направлять местных детей с улиц к работе и колледжам. Работа Брукса носит личный характер. 14 июня 1991 года его 19-летний сын Билли-младший был застрелен. «Эти парни пытались его подставить, — сказал мне Брукс. «Я подозреваю, что он мог быть замешан в каких-то вещах… Я всегда думаю о нем. Каждый день.»

Брукс не рос на улицах, хотя в таком соседстве невозможно избежать влияния.«Я был в церкви три или четыре раза в неделю. Там были девушки, — сказал он, смеясь. «Суровая реальность все еще существует. Нет щита от жизни. Тебе нужно идти в школу. Я жил здесь. Я ходил в среднюю школу Маршалла. Здесь были египетские кобры. Там были вице-лорды.

С тех пор Брукс переехал из чикагского Вестсайда. Но он все еще работает в Северном Лондейле. Если «у вас хороший дом, вы живете в хорошем районе, то вы менее склонны к насилию, потому что ваше пространство не обделено», — сказал Брукс.— У тебя есть точка безопасности. Тебе не нужна никакая защита». Но если «ты вырос в таком месте, жилье — отстой. Когда они снесли здесь проекты, они покинули многоэтажки и пришли в район с бандитским менталитетом. У тебя ничего нет, поэтому ты собираешься что-то взять, даже если это не настоящее. У тебя нет улицы, но в уме она твоя».

Видео: Хранитель Норт-Лондейла

Посетите Норт-Лондейл сегодня с Билли Бруксом

Мы подошли к окну за его столом.Группа молодых чернокожих тусовалась перед гигантской фреской, увековечивающей память двух чернокожих: In Lovin Memory Quentin aka «Q», 18 июля 1974 года ❤ 2 марта 2012 года. Имя и лицо другого мужчины были закрашены аэрозольной краской. — закрашено конкурирующей группой. Мужчины пили пиво. Время от времени мимо проезжала машина, медленно ползла, а затем останавливалась. Один из мужчин подходил к машине и производил обмен, после чего машина уезжала. Брукс знал всех этих молодых людей мальчишками.

— Это их угол, — сказал он.

Мы смотрели, как проезжает еще одна машина, ненадолго останавливается и уезжает. «Ни уважения, ни стыда», — сказал Брукс. «Вот что они делают. Из того переулка в тот угол. Дальше этого они не идут. Видишь там старшего брата? Он чуть не умер пару лет назад. Тот, что пил пиво вон там… Я всех их знаю. И причина, по которой они чувствуют себя здесь в безопасности, заключается в этом здании и в том, что они слишком трусливы, чтобы куда-то идти. Но это их менталитет. Это их блок».

Брукс показал мне фотографию команды Малой лиги, которую он тренировал.Он прошел вдоль ряда детей, указывая, кто из них в тюрьме, кто мертв, а у кого все в порядке. А потом указал на своего сына: «Это мой мальчик, Билли», — сказал Брукс. Затем он вслух задумался, не ускорило ли его смерть то, что он держал с собой сына во время работы в Северном Лондейле. «Это определенная связь, потому что он был частью того, что я здесь делал. И я думаю, может быть, мне не стоило его разоблачать. Но тогда мне пришлось, — сказал он, — потому что я хотел, чтобы он был со мной».

Начиная с Белого дома, существует миф о том, что отцовство является великим противоядием от всех болезней чернокожих.Но у Билли Брукса-младшего был отец. У Трейвона Мартина был отец. У Джордана Дэвиса был отец. Соблюдение норм среднего класса никогда не защищало чернокожих от грабежа. Приверженность нормам среднего класса сделала Этель Уэзерспун прибыльной мишенью для ненасытных спекулянтов. Контрактные продавцы не ориентировались на очень бедных. Они нацеливались на чернокожих, которые достаточно много работали, чтобы накопить первоначальный взнос, и мечтали об эмблеме американского гражданства — собственном доме. Клайд Росс нацелился не на клубок патологии.Это не была культура бедности, которая выделяла Мэтти Льюиса из-за «острых ощущений от погони и убийства». Некоторые чернокожие всегда будут вдвое лучше. Но они обычно считают, что белое хищничество в три раза быстрее.

Предназначены ли позитивные действия для увеличения «разнообразия»? Если так, то это лишь косвенно относится к конкретным проблемам чернокожих.

Либералы сегодня в основном рассматривают расизм не как активное, отдельное зло, а как родственник бедности и неравенства белых. Они игнорируют давнюю традицию этой страны активно наказывать успех чернокожих — и возведение этого наказания в середине 20-го века в федеральную политику.Президент Линдон Джонсон, возможно, отметил в своей исторической речи о гражданских правах в Университете Говарда в 1965 году, что «бедность негров — это не бедность белых». Но его советники и их преемники были и до сих пор не желают разрабатывать политику, признающую разницу.

После своего выступления Джонсон созвал группу лидеров движения за гражданские права, в том числе уважаемых А. Филипа Рэндольфа и Баярда Растина, чтобы обсудить «древнюю жестокость». В стратегическом документе они согласились с президентом в том, что «негритянская бедность — это особая и особенно разрушительная форма американской бедности.Но когда дело дошло до конкретных обращений к «особо разрушительным», группа Растина возражала, предпочитая продвигать программы, адресованные «всем бедным, черным и белым».

записная книжка репортера
Белый расизм против возмущения белых
«Идея о том, что позитивные действия оправдывают негодование белых, может быть величайшим аргументом в пользу возмещения ущерба — как никогда ранее».
Читать дальше

Стремление использовать моральную силу борьбы чернокожих для решения более масштабных проблем неравенства проистекает как из сострадания, так и из прагматизма.Но это приводит к двусмысленной политике. Например, точные цели позитивных действий всегда оказывались труднодостижимыми. Предназначен ли он для возмещения ущерба за преступления, обрушившиеся на чернокожих? Не по решению Верховного суда. В своем постановлении от 1978 года по делу Регентов Калифорнийского университета против Бакке Суд отклонил «социальную дискриминацию» как «аморфную концепцию травмы, которая может быть нестареющей в своем переносе в прошлое». Предназначены ли позитивные действия для увеличения «разнообразия»? Если так, то это лишь косвенно относится к специфическим проблемам чернокожих — проблеме того, что Америка отобрала у них за несколько столетий.

Эта путаница в отношении целей позитивных действий, наряду с нашей неспособностью противостоять конкретной истории неблагоприятного положения черных, навязанного белыми, восходит к истокам этой политики. «Не существует фиксированного и четкого определения позитивных действий», — заявил сотрудник министерства труда Джонсона. «Позитивное действие — это все, что вы должны сделать, чтобы получить результаты. Но это не обязательно включает преференциальный режим».

Однако Америка была построена на привилегированном отношении к белым людям — 395 лет.Смутное одобрение приятного, приятного разнообразия мало что может исправить.

Сегодня прогрессисты не склонны ссылаться на превосходство белых в качестве объяснения чего бы то ни было. На практическом уровне сомнения возникают из-за смутного отношения Верховного суда к реформам 1960-х годов. Закон об избирательных правах был распотрошён. Следующим может стать Закон о справедливом жилищном обеспечении. Позитивные действия находятся на последнем издыхании. Заменяя антирасистскую борьбу широкой классовой борьбой, прогрессисты надеются создать коалицию, изменив тему.

Политика уклонения от расовой принадлежности соблазнительна. Но запись смешанная. Помощь семьям с детьми-иждивенцами изначально была написана в основном для исключения чернокожих, но к 1990-м годам она была воспринята как раздача чернокожим. В Законе о доступном медицинском обслуживании не упоминается раса, но это не помешало Рашу Лимбо осудить его как возмещение ущерба. Более того, расширение Medicaid в законе было фактически сделано необязательным, а это означает, что многие бедные чернокожие в бывших штатах Конфедерации не получают от него выгоды.Закон о доступном медицинском обслуживании, как и Социальное обеспечение, в конечном итоге распространит свое действие на тех, кто остался в стороне; в то же время, черные люди будут ранены.

Билли Брукс, который помогал Лиге контрактных покупателей, до сих пор работает по соседству, помогая детям избежать бедности и насилия. (Карлос Хавьер Ортис)

«Все, что нужно, чтобы потопить новую программу WPA, — это несколько искусно смонтированных кадров чернокожих мужчин, опирающихся на лопаты и курящих сигареты», — пишет социолог Дуглас С. Мэсси. «Замалчивание проблемы расы приводит к плохой социальной теории, плохим исследованиям и плохой государственной политике.Игнорировать тот факт, что одна из древнейших республик мира была возведена на фундаменте белого превосходства, делать вид, что проблемы дуального общества такие же, как проблемы нерегулируемого капитализма, значит прикрывать грех национального грабежа с грехом национальной лжи. Ложь игнорирует тот факт, что сокращение американской бедности и прекращение господства белых — не одно и то же. Ложь игнорирует тот факт, что сокращение «разрыва в достижениях» никак не поможет сократить «разрыв в травмах», при котором чернокожие выпускники колледжей по-прежнему страдают от более высокого уровня безработицы, чем белые выпускники колледжей, а чернокожие кандидаты на работу без судимостей имеют примерно такие же шансы. получения работы в качестве белых кандидатов с судимостью.

Чикаго, как и страна в целом, проводил политику, которая выводила самых энергичных, амбициозных и бережливых соотечественников Америки за пределы общества и делала их законными мишенями для легального воровства. Последствия распространяются не только на семьи, которые были ограблены, но и на общество, которое созерцает это зрелище. Не воображайте, что Клайд Росс работает на трех работах, чтобы сохранить свой дом. Подумайте о его соседях в Северном Лондейле — их детях, племянниках и племянницах — и подумайте, как это влияет на них.Представьте себя маленьким черным ребенком, наблюдающим, как ваши старшие играют по всем правилам только для того, чтобы их имущество было выброшено на улицу, а их самое священное имущество — их дом — отобрали у них.

Сообщение, которое молодой черный мальчик получает из своей страны, как говорит Билли Брукс, звучит так: «Ты не дерьмо. Ты не годишься. Единственное, чего вы стоите, это работать на нас. Вы никогда не будете владеть чем-либо. Ты не собираешься получать образование. Мы отправим твою задницу в тюрьму». Они говорят вам, что как бы вы ни старались, что бы вы ни делали, вы не дерьмо.«Мы возьмем то, что у вас есть. Тебе никогда ничего не будет принадлежать, черномазый».

IX. К новой стране

Когда Клайд Росс был ребенком, у его старшего брата Уинтера случился припадок. Власти схватили его и доставили на ферму Парчман, государственную тюрьму площадью 20 000 акров в районе дельты Миссисипи.

«Он был мягким человеком, — говорит Клайд Росс о своем брате. «Знаете, он был добр ко всем. И у него начались приступы, и он не мог себя контролировать. И они его забрали, потому что считали его опасным.

Построенный на рубеже веков, Парчман должен был стать прогрессивным и реформистским ответом на проблему «негритянской преступности». На самом деле это был ГУЛАГ Миссисипи, объект террора афроамериканцев в Дельте. В первые годы 20-го века губернатор Миссисипи Джеймс К. Вардаман имел обыкновение развлекаться, выпуская чернокожих заключенных в окружающую дикую местность и выслеживая их с ищейками. «Повсюду на юге Америки, — пишет Дэвид М. Ошински в своей книге « хуже, чем рабство », — ферма Парчман является синонимом наказания и жестокости, как и должно быть… Парчман — типичная исправительная ферма, наиболее близкая к рабству пережил Гражданскую войну.

Когда семья Росс отправилась за Винтером, власти сказали им, что Винтер умер. Когда семья Росс попросила его тело, власти Парчмана сказали, что похоронили его. Семья так и не увидела тело Винтера.

И это была лишь одна из их потерь.

Ученые давно обсуждают методы, с помощью которых Америка могла бы выплатить репарации тем, на чьем труде и исключении была построена страна. В 1970-х годах профессор права Йельского университета Борис Биткер утверждал в Дело о возмещении ущерба чернокожим , что приблизительную цену возмещения ущерба можно определить, умножив количество афроамериканцев в населении на разницу в доходах белых и черных на душу населения.Эту сумму — 34 миллиарда долларов в 1973 году, когда Битткер писал свою книгу, — можно было бы добавлять к программе репараций каждый год в течение десятилетия или двух. Сегодня Чарльз Оглетри, профессор Гарвардской школы права, выступает за нечто более широкое: программу профессиональной подготовки и общественных работ, которая считает своей миссией расовую справедливость, но включает бедняков всех рас.

Прославлять свободу и демократию, забывая при этом о том, что Америка родилась в рабской экономике, — это патриотизм à la carte.

Возможно, ни одна статистика лучше не иллюстрирует непреходящее наследие постыдной истории обращения с чернокожими в нашей стране как недограждан, недоамериканцев и недочеловеков, чем разрыв в уровне благосостояния.Репарации будут стремиться закрыть эту пропасть. Но точно так же, как создание разрыва в уровне благосостояния требовало сотрудничества всех аспектов общества, то же самое потребуется и для его преодоления.

Когда мы думаем о превосходстве белых, мы представляем себе знаки «Только цветные», но нам следует представлять пиратские флаги.

Возможно, после серьезного обсуждения и дебатов — таких, какие предлагает HR 40, — мы обнаружим, что страна никогда не сможет полностью расплатиться с афроамериканцами. Но мы можем многое узнать о себе в ходе такого обсуждения — и, возможно, именно это нас и пугает.Идея репараций пугает не только потому, что у нас может не хватить платежеспособности. Идея репараций угрожает чему-то гораздо более глубокому — наследию, истории и положению Америки в мире.

Ранняя американская экономика была построена на рабском труде. Капитолий и Белый дом были построены рабами. Президент Джеймс К. Полк торговал рабами из Овального кабинета. Жалобы на «черную патологию», критика черных семейных структур со стороны ученых мужей и интеллектуалов звучат бессмысленно в стране, существование которой основано на пытках чернокожих отцов, изнасиловании черных матерей и продаже черных детей.Честная оценка отношения Америки к черной семье показывает, что страна является не ее воспитателем, а ее разрушителем.

И это разрушение не закончилось рабством. Дискриминационные законы соединяли равное бремя гражданства с неравным распределением его благ. Эти законы достигли своего апогея в середине 20-го века, когда федеральное правительство посредством жилищной политики создало разрыв в уровне благосостояния, который сохраняется и по сей день. Когда мы думаем о превосходстве белых, мы представляем себе знаки «Только цветные», но нам следует изображать пиратские флаги.

На каком-то уровне мы всегда понимали это.

«Бедность негров — это не бедность белых», — сказал президент Джонсон в своей исторической речи о гражданских правах.

Многие из его причин и многие из его средств лечения одинаковы. Но есть различия — глубокие, разъедающие, упрямые различия — уходящие болезненными корнями в общество, в семью и в характер человека. Эти различия не являются расовыми различиями. Они являются исключительно и просто следствием древней жестокости, прошлой несправедливости и нынешних предрассудков.

Мы обращаемся к словам Джефферсона и Линкольна, потому что они кое-что говорят о нашем наследии и наших традициях. Мы делаем это, потому что осознаем свои связи с прошлым — по крайней мере, когда они нам льстят. Но черная история не льстит американской демократии; это наказывает его. Популярное высмеивание репараций как безрассудной схемы, созданной левшами с дикими глазами и интеллектуально несерьезными черными националистами, — это страх, маскирующийся под смех. Черные националисты всегда видели в Америке что-то неприемлемое, чего интеграционисты не осмеливаются признать: что превосходство белых — это не просто дело горячих демагогов или ложное сознание, а сила, настолько фундаментальная для Америки, что трудно представить страну без Это.

Итак, мы должны представить себе новую страну. Репарации — под которыми я подразумеваю полное принятие нашей коллективной биографии и ее последствий — это цена, которую мы должны заплатить, чтобы увидеть себя честными. Выздоравливающему алкоголику, возможно, придется жить со своей болезнью всю оставшуюся жизнь. Но, по крайней мере, он не живет пьяной ложью. Репарации манят нас отказаться от опьянения высокомерием и увидеть Америку такой, какая она есть — делом рук склонных к ошибкам людей.

Не разделят ли нас репарации? Не больше, чем мы уже разделены.Разрыв в уровне благосостояния просто оценивает то, что мы чувствуем, но не можем сказать, — что американское процветание было получено нечестным путем и избирательно распределялось. Что нужно, так это раскрытие семейных тайн, улаживание отношений со старыми призраками. Что необходимо, так это исцеление американской психики и изгнание вины белых.

То, о чем я говорю, это нечто большее, чем возмездие за прошлые несправедливости, больше, чем подачка, откуп, деньги за молчание или вынужденная взятка. Я говорю о национальной расплате, которая приведет к духовному обновлению.Возмещение ущерба означало бы прекращение расчистки хот-догов Четвертого июля при отрицании фактов нашего наследия. Репарации означали бы конец выкрикиванию «патриотизма», размахивая флагом Конфедерации. Репарации означали бы революцию в американском сознании, примирение нашего представления о себе как о великом демократизаторе с фактами нашей истории.

X. «Репараций» из Германии не будет»

Мы не первые, кого вызывают на такой вызов.

В 1952 году, когда Западная Германия начала процесс возмещения ущерба за Холокост, она сделала это в условиях, которые должны быть для нас поучительными.Сопротивление было жестоким. Очень немногие немцы верили, что евреи имеют право на что-либо. Только 5 процентов опрошенных западных немцев заявили о чувстве вины за Холокост, и только 29 процентов считают, что евреи должны возместить убытки от немецкого народа.

записная книжка репортера
Освенцим вокруг нас
«Очень трудно принять превосходство белых как структуру, возведенную реальными людьми, как выбор, как интерес, а не как кратковременный приступ безумия».
Подробнее

«Остальные, — писал историк Тони Джадт в своей книге 2005 года « Послевоенные », — разделились на тех (около двух пятых респондентов), которые считали, что только люди, „действительно совершившие что-то“, несут ответственность и должны платить, и те (21 процент), кто считал, «что сами евреи частично ответственны за то, что с ними произошло во время Третьего рейха».’ ”

Нежелание Германии честно взглянуть в лицо своей истории вышло за рамки опросов. Были запрещены фильмы, предполагающие общественную ответственность за Холокост помимо Гитлера. «Немецкий солдат храбро и достойно сражался за свою родину», — заявил президент Эйзенхауэр, поддерживая тевтонский национальный миф. Джадт писал: «На протяжении пятидесятых годов официальное руководство Западной Германии поощряло удобный взгляд на немецкое прошлое, в котором вермахт был героем, а нацисты были в меньшинстве и должным образом наказывались.

Конрад Аденауэр, послевоенный канцлер Германии, был за репарации, но его собственная партия разделилась, и он смог добиться принятия соглашения только голосами социал-демократической оппозиции.

«Если бы я мог захватить немецкую собственность, не посидев с ними ни минуты, а войдя с джипами и пулеметами, — сказал Давид Бен-Гурион, — я бы сделал это».

Среди евреев Израиля репарации вызвали бурную и ядовитую реакцию, начиная от доносов и заканчивая заговорами с целью убийства.7 января 1952 года, когда Кнессет — израильский парламент — собрался для обсуждения перспективы соглашения о репарациях с Западной Германией, Менахем Бегин, будущий премьер-министр Израиля, стоял перед большой толпой, ругая страну, которая грабил жизни, труд и имущество своего народа. Бегин утверждал, что все немцы были нацистами и виновны в убийствах. Затем его осуждение распространилось на его собственное молодое государство. Он призвал толпу перестать платить налоги и заявил, что зарождающаяся израильская нация охарактеризовала борьбу за принятие репараций как «войну на смерть».Когда его предупредили, что полицейские, наблюдавшие за собранием, имели при себе слезоточивый газ якобы немецкого производства, Бегин закричал: «Тот самый газ, которым задохнулись наши родители!»

Затем Бегин возглавил толпу, поклявшись никогда не забывать жертв Шоа, чтобы «моя правая рука не потеряла свою хитрость» и «мой язык не прилип к нёбу моему». Он повел толпу по улицам к Кнессету. С крыш полиция отгоняла толпу слезоточивым газом и дымовыми шашками. Но ветер переменился, и газ понес обратно к Кнессету, выбиваясь из разбитых камнями окон.В суматохе Бегин и премьер-министр Давид Бен-Гурион обменялись оскорблениями. Двести мирных жителей и 140 полицейских получили ранения. Было арестовано около 400 человек. Деятельность Кнессета была остановлена.

Затем Бегин обратился к палате с пламенной речью, осуждающей действия законодательного органа. «Сегодня вы арестовали сотни человек, — сказал он. «Завтра вы можете арестовать тысячи. Все равно, пойдут, в тюрьму сядут. Мы посидим там с ними. Если надо, нас убьют вместе с ними.Но никаких «репараций» от Германии не будет».

Наум Гольдман, президент Комиссии по рассмотрению еврейских претензий (в центре), подписывает соглашение о репарациях 1952 года между Германией и Израилем. Две делегации вошли в зал через разные двери, и церемония прошла в тишине. (Associated Press)

Выжившие в Холокосте опасались отмывания репутации Германии деньгами и закладывания памяти своих погибших. Кроме того, был вкус к мести. «Моя душа была бы спокойна, если бы я знал, что 6 миллионов убитых немцев будут соответствовать 6 миллионам евреев», — сказал Меир Дворжецкий, переживший концлагеря Эстонии.

Бен-Гурион возражал против этого чувства не отказом от мести, а холодным расчетом: «Если бы я мог взять немецкое имущество, не посидев с ним ни минуты, а пойти с джипами и пулеметами на склады и взять его, я сделали бы это — если бы, например, у нас была возможность послать сотню дивизий и сказать им: «Бери!» Но мы не можем этого сделать».

Разговор о репарациях вызвал волну попыток заложить бомбу израильскими боевиками. Один был нацелен на министерство иностранных дел в Тель-Авиве.Другой был нацелен на самого канцлера Аденауэра. И один был нацелен на порт Хайфы, куда прибывали товары, купленные на репарационные деньги. В конечном итоге Западная Германия согласилась выплатить Израилю 3,45 миллиарда немецких марок, или более 7 миллиардов долларов в сегодняшних долларах. Затем последовали индивидуальные требования о возмещении ущерба — за психологическую травму, за оскорбление еврейской чести, за отказ от юридической карьеры, за страхование жизни, за время, проведенное в концентрационных лагерях. Семнадцать процентов средств пошли на покупку кораблей.«К концу 1961 года эти репарационные суда составляли две трети израильского торгового флота», — пишет израильский историк Том Сегев в своей книге «Седьмой миллион ». «С 1953 по 1963 год репарационные деньги покрывали около трети общих инвестиций в электрическую систему Израиля, что утроило ее мощность, и почти половину общих инвестиций в железные дороги».

ВНП Израиля утроился за 12 лет действия соглашения. Банк Израиля объяснил 15 процентов этого роста, а также создание 45 000 рабочих мест инвестициями, сделанными за счет репараций.Но Сегев утверждает, что влияние вышло далеко за рамки этого. Репарации «имели неоспоримое психологическое и политическое значение», пишет он.

Репарации не могли компенсировать убийство, совершенное нацистами. Но они положили начало расплате Германии с собой и, возможно, предоставили дорожную карту того, как великая цивилизация может сделать себя достойной этого имени.

Оценивая соглашение о репарациях, Давид Бен-Гурион сказал:

Впервые в истории отношений между людьми создан прецедент, благодаря которому великое Государство в результате одного лишь морального давления берет его на себя выплатить компенсацию жертвам правительства, которое ему предшествовало.Впервые в истории народа, сотни лет подвергавшегося гонениям, угнетениям, грабежам и ограблениям в странах Европы, гонитель и грабитель был обязан вернуть часть своей добычи и даже обязался произвести коллективное репарации в виде частичной компенсации материальных потерь.

Что-то большее, чем моральное давление, призывает Америку к репарациям. Мы не можем избежать нашей истории. Все наши решения великих проблем здравоохранения, образования, жилья и экономического неравенства омрачены тем, что должно остаться невысказанным.«Причина, по которой чернокожие так сильно отстают, заключается не в настоящем, — сказал мне Клайд Росс. — Это из-за того. В начале 2000-х Чарльз Оглетри отправился в Талсу, штат Оклахома, чтобы встретиться с выжившими после расовых беспорядков 1921 года, опустошивших «черную Уолл-стрит». Прошлое не было для них прошлым. «Было удивительно видеть этих слепых чернокожих женщин и мужчин в инвалидных колясках», — сказал мне Оглетри. «Я понятия не имел, кто они такие и почему они хотят меня видеть. Они сказали: «Мы хотим, чтобы вы представляли нас в этом судебном процессе».’ »

Весной 1921 года белая толпа сравняла с землей «Черную Уолл-стрит» в Талсе, штат Оклахома. Здесь раненые заключенные едут в армейском грузовике во время военного положения, введенного губернатором Оклахомы в ответ на расовые беспорядки. (Hulton-Deutsch Collection/Corbis)

Комиссия, уполномоченная законодательным собранием Оклахомы, подготовила отчет, в котором подтверждается, что бунт, информация о котором скрывалась в течение многих лет, произошел. Но в 2004 году судебный процесс в конечном итоге потерпел неудачу. Подобные иски против таких корпораций, как Aetna (страховавшая рабов) и Lehman Brothers (чей соучредитель владел ими), также до сих пор не увенчались успехом.Эти результаты удручают, но преступление, в котором активисты возмещения ущерба обвиняют страну, касается не только нескольких городов или корпораций. В преступлении обвиняется сам американский народ на всех уровнях и почти в любой конфигурации. Преступление, в котором замешан весь американский народ, заслуживает рассмотрения в законодательном органе, который его представляет.

HR 40 Джона Коньерса — средство передвижения для этого слушания. Никто не может знать, что выйдет из такого спора. Возможно, ни одна цифра не может полностью отразить многовековой грабеж чернокожих в Америке.Возможно, это число настолько велико, что его невозможно представить, не говоря уже о том, чтобы подсчитать и распределить. Но я считаю, что публичная борьба с этими вопросами важна не меньше, если не больше, чем конкретные ответы, которые могут быть получены. Америка, которая спрашивает, что она должна своим наиболее уязвимым гражданам, становится лучше и гуманнее. Америка, которая смотрит в сторону, игнорирует не только грехи прошлого, но и грехи настоящего, и определенные грехи будущего. Выплата репараций была бы более важной, чем любой отдельный чек для любого афроамериканца, отражала бы превращение Америки из детского мифа о ее невиновности в мудрость, достойную ее основателей.

В 2010 году Джейкоб С. Ру, в то время докторант Принстонского университета, и социолог Дуглас С. Мэсси опубликовали исследование недавнего кризиса лишения права выкупа. Среди его движущих сил они нашли старого врага: сегрегацию. Покупатели чернокожих домов — даже с учетом таких факторов, как кредитоспособность — по-прежнему с большей вероятностью, чем покупатели белых домов, склонялись к субстандартным кредитам. Десятилетия расистской жилищной политики американского правительства, наряду с десятилетиями расистской жилищной практики американского бизнеса, привели к концентрации афроамериканцев в одних и тех же районах.Как и полвека назад в Норт-Лондейле, эти районы были заполнены людьми, отрезанными от основных финансовых учреждений. Когда субстандартные кредиторы отправились на поиски добычи, они обнаружили чернокожих, ожидающих, как уток в загоне.

«Ипотечный фонд Wells Fargo имел подразделение для развивающихся рынков, которое специально предназначалось для черных церквей».

«Высокий уровень сегрегации создает естественный рынок субстандартного кредитования, — пишут Ру и Мэсси, — и приводит к тому, что более рискованные ипотечные кредиты и, следовательно, лишение права выкупа заложенного имущества непропорционально накапливаются в городских кварталах, где живут меньшинства в расовом отношении.

Грабеж в прошлом сделал грабеж в настоящем эффективным. Банки Америки это понимали. В 2005 году Wells Fargo провела серию семинаров по стратегиям увеличения благосостояния. Назвав себя «ведущим в стране инициатором жилищных кредитов для клиентов из числа этнических меньшинств», банк нанял черных общественных деятелей, якобы пытаясь научить чернокожих создавать «богатство поколений». Но семинары по «созданию богатства» были прикрытием для кражи богатства. В 2010 году Министерство юстиции возбудило иск о дискриминации против Wells Fargo, утверждая, что банк выдавал чернокожим хищнические кредиты независимо от их кредитоспособности.Это не было волшебством, совпадением или несчастьем. Это был расизм, материализовавший себя. Согласно The New York Times , в документах под присягой было обнаружено, что кредитные инспекторы называли своих чернокожих клиентов «грязными людьми», а субстандартные продукты — «кредитами из гетто».

«Мы сразу же пошли за ними», — сказала Бет Джейкобсон, бывший кредитный менеджер Wells Fargo, The Times . «В ипотечном фонде Wells Fargo было подразделение по развивающимся рынкам, которое специально предназначалось для чернокожих церквей, поскольку считало, что церковные лидеры имеют большое влияние и могут убедить прихожан брать субстандартные кредиты.