Исигуро произведения: Лучшие книги Кадзуо Исигуро

Кадзуо Исигуро

Кадзуо Исигуро родился 8 ноября 1954 года в Нагасаки (Япония). В 1960 году семья Исигуро эмигрировала в Великобританию. В детстве он мечтал стать музыкантом, играл в клубах, но его записи музыкальных продюсеров ничуть не вдохновили. В 1978 году Кадзуо получил степень бакалавра в Кентском университете (в Кентербери), а через два года стал магистром искусств в университете Восточной Англии. Его литературная карьера началась в 1981 году, когда в антологии молодых писателей «Introduction 7: Stories by New Writers» были опубликованы три его рассказа.

Дебютный роман Исигуро, «A Pale View of Hills», повествующий о реконструкции его родного города Нагасаки после атомной бомбардировки, вышел в 1982 году и был сразу замечен критиками. Книга была отмечена национальной литературной премией и переведена на 13 языков. В 1983 году Кадзуо был назван одним из лучших молодых писателей Англии. Второй роман писателя «An Artist of the Floating World» 1986 г.

, также посвящённый Японии, завоевал в Великобритании премию Уитбреда как книга года. Еще большую славу снискал роман «Остатки дня», опубликованный в 1989 году, автору удалось создать один из самых «английских» романов конца XX века, подобно Джозефу Конраду или Владимиру Набокову в совершенстве овладев искусством слова другой страны. Книга Исигуро, став событием литературной жизни, была удостоена престижной Букеровской премии 1989 г. и выдвинула писателя в число ведущих английских прозаиков, а через четыре года по экранам мира с триумфом прошла её экранизация с Энтони Хопкинсом и Эммой Томпсон в главных ролях. В 1995 году был опубликован роман «Unconsoled» («Безутешные») — наиболее сложный роман Исигуро, наполненный многочисленными литературными и музыкальными аллюзиями. В этом произведении протагонист (музыкант в неназываемой центрально-европейской стране) впервые сталкивается с кризисом в настоящем времени, в отличие от предыдущих работ автора, которые наполнены реминисценциями прошлого. Последующие два романа также были занесены в шорт-лист номинантов на премию «Букер».

Кадзуо является автором нескольких сценариев: «A Profile of Arthur J. Mason», «The Gourmet» (для «Channel 4») и «The Saddest Music in the World» (для фильма с участием Изабеллы Росселини).

В настоящее время Кадзуо Исигуро живёт в Лондоне со своей семьёй.

Нобелевскую премию по литературе получил Кадзуо Исигуро

Нобелевскую премию по литературе в 2017 г. получил британский писатель японского происхождения Кадзуо Исигуро, объявил сегодня Нобелевский комитет. «В романах большой эмоциональной силы он раскрыл бездну, лежащую под нашим иллюзорным чувством связи с миром», — говорится в релизе академии.

Писателю 63 года, он автор восьми романов и сценариев для кино и ТВ. За свой третий роман «Остаток дня» (1989 г.) он удостоен Букеровской премии, по нему был снят одноименный фильм с Энтони Хопкинсом и Эммой Томпсон, номинированный на восемь «Оскаров». Самым изысканным и сложным романом Кадзуо Исигуро считается роман «Безутешные» (1995 г.), действие которого происходит в неназванной центральноевропейской стране.

«В своем последнем романе «Погребенный исполин» (The Buried Giant) писатель исследует, как память связана с забытьем, история — с настоящим, а фантазия — с реальностью», — пишет Нобелевский комитет. Темы творчества писателя — память, время и самообман.

В 2016 г. «Нобелевка» по литературе оказалась самой скандальной за много лет: известнейшую литературную награду мира получил 75-летний поэт и поп-музыкант Боб Дилан. Постоянный секретарь Шведской академии Сара Дэниус объяснила это награждение тем, что Дилан — великий поэт в исконном смысле слова, и поставила автора Blowin’ in the Wind и Knockin’ on Heaven’s Door в ряд с Гомером и Сафо.

В 2015 г. Нобелевскую премию по литературе вручили писателю из Белоруссии Светлане Алексиевич с формулировкой «за ее полифонические сочинения – монумент страданиям и мужеству в наше время». Алексиевич пишет в жанре художественно-документальной прозы, она автор книг «Цинковые мальчики» (1989, состоит из свидетельств о войне в Афганистане), «Чернобыльская молитва» (1997) и «Время секонд-хенд».

Награждение Алексиевич вызвало в России как одобрение, так и резкую критику: писательницу обвиняли в нелитературности произведений, русофобской и антироссийской позиции. До нее из русских и советских писателей «Нобелевку» получали Иван Бунин (1933), Борис Пастернак (1958), Михаил Шолохов (1965), Александр Солженицын (1970), Иосиф Бродский (1987).

В 2014 г. премию получил французский писатель Патрик Модиано, пишущий об оккупации Франции во время Второй мировой войны, а в 2013 г. — живой классик короткой американской прозы Элис Энн Манро.

В этом году размер Нобелевской премии, выплачиваемой лауреатам, увеличен впервые с 2001 г. Сумма премии выросла с 8 млн до 9 млн шведских крон (около $1,12 млн). В 2012 г. фонд снизил размер награды впервые с 1949 г. из-за долгого периода низких доходов и мирового финансового кризиса. Тогда сумма выплат уменьшилась с 10 млн до 8 млн шведских крон.

Церемония награждения проходит по традиции в Стокгольме 10 декабря — в день кончины основателя премии Альфреда Нобеля.

Исигуро, Кадзуо — это… Что такое Исигуро, Кадзуо?

Кадзуо Исигуро (англ. Kazuo Ishiguro, яп. カズオ・イシグロ; род. 8 ноября 1954 в Нагасаки, Япония) — британский писатель японского происхождения.

Краткая биография

В 1960 году семья Исигуро эмигрировала в Британию — отец Кадзуо начал исследования в Национальном институте океанографии. Образование Кадзуо получил в гимназии для мальчиков. Он мечтал стать музыкантом, играл в клубах, посылал демозаписи продюсерам, но без успеха. В 1978 году Кадзуо получил степень бакалавра в Кентском университете. Был социальным работником в Лондоне. В 1980 году стал магистром искусств в университете Восточной Англии. Выпускник литературного семинара, которым руководил Малькольм Брэдбери. В начале своего 30-летия Исигуро пишет слова для альбома джазовой певицы Стейси Кент под названием «Завтрак в утреннем трамвае» (

«Breakfast On the Morning Tram»)^[1].

Литературная карьера

Литературная карьера Кадзуо Исигуро началась в 1981 году с опубликования трёх рассказов в антологии Introduction 7: Stories by New Writers. В 1983 году, вскоре после публикации своего первого романа, он был выдвинут на грант в как один из «Лучших молодых британских писателей». То же поощрение за эти же достижения он получил и в 1993 году.

Первый роман, «Там, где в дымке холмы» (1982), повествует об Эцуко, живущей в Англии вдове из Японии. После самоубийства дочери её преследуют воспоминания о разрушении и восстановлении Нагасаки. Вторым романом был «Художник зыбкого мира», где через рассказ обремененного собственным военным прошлым художника Мацуи Оно исследуются отношения японцев ко Второй мировой войне. Этот роман стал книгой года в Великобритании. Третий роман Исигуро, «Остаток дня» (1989), рассказывает историю пожилого английского дворецкого. Это монолог-воспоминание на фоне угасания традиций, приближающейся мировой войны и подъёма фашизма.

Роман был удостоен Букеровской премии. При этом члены Букеровского комитета проголосовали за роман единогласно, что случается нечасто. Критики отмечали, что японец написал «один из самых английских романов XX века». Его сравнивали с Джозефом Конрадом и Владимиром Набоковым, которым тоже удалось создать классические произведения на не родном для них языке. По роману «Остаток дня» снят имевший значительный успех фильм с Энтони Хопкинсом и Эммой Томпсон в главных ролях. Фильм в российском прокате шёл под названием «На исходе дня».

В 1995 году был опубликован наиболее сложный по стилистике роман Исигуро «Безутешные». Он наполнен многочисленными литературными и музыкальными аллюзиями. Действие этого романа происходит в неназванной центральноевропейской стране и в наше время, тогда как все предыдущие работы Исигуро были наполнены реминисценциями прошлого. Действие романа «Когда мы были сиротами» (2000) разворачивается в Шанхае в первой половине XX века. Это история расследования частным детективом таинственного исчезновения его родителей 20 лет назад. Здесь Исигуро вернулся к своему излюбленному приему блуждания в прошлом.

Исигуро — автор двух оригинальных фильмов для телевидения. Он член Королевского общества литературы. Его произведения переведены более чем на 30 языков мира, в том числе и на русский («Остаток дня», «Когда мы были сиротами», «Не отпускай меня», «Там, где в дымке холмы»).

Кадзуо Исигуро живет в Лондоне с женой Лорной Макдугал и дочерью. Его последний роман называется «Не отпускай меня» (2005). Он включен в список 100 лучших английских романов всех времен по версии журнала «Тайм».

Награды

Член Королевского литературного общества (1989). Исигуро награждён премией «Уитбред» за свой второй роман «Художник зыбкого мира» и Букеровской премией за «Остаток дня». Кроме того, «Когда мы были сиротами» и «Не отпускай меня» номинировались на Букеровскую премию.

Библиография

• 1981 — Введение 7: Рассказы новых писателей (один из участников)
• 1982 — Там, где в дымке холмы
• 1986 — Художник зыбкого мира
• 1989 — Остаток дня
• 1995 — Безутешные
• 2000 — Когда мы были сиротами
• 2005 — Не отпускай меня
• 2009 — Ноктюрны: 5 историй Музыки и Наступления ночи

Публикации на русском языке

• «Там, где в дымке холмы». «Домино» Санкт-Петербург, «Эксмо» Москва. 2007. ISBN 978-5-699-21851-6
• «Остаток дня» «Домино» Санкт-Петербург, «Эксмо» Москва. 2007. ISBN 978-5-699-21553-9
• «Когда мы были сиротами» «Домино» Санкт-Петербург, «Эксмо» Москва. 2007. ISBN 978-5-699-19314-1
• «Не отпуская меня» «Домино» Санкт-Петербург, «Эксмо» Москва. 2007. ISBN 978-5-699-18752-2
• «Художник зыбкого мира» «Домино» Санкт-Петербург, «Эксмо» Москва. 2010. ISBN 978-5-699-43637-8
• «Не отпускай меня» «Домино» Санкт-Петербург, «Эксмо» Москва. 2011. ISBN 978-5-699-37388-8

Примечания

Источники

Музыкальный журналист Лев Ганкин – о книге Кадзуо Исигуро «Безутешные»

В рамках проекта «Читательский дневник» музыкальный журналист, радиоведущий Лев Ганкин рассказывает о книге лауреата Нобелевской премии по литературе 2017 года Кадзуо Исигуро «Безутешные».  

Урожденный японец, выпускник литературного семинара Малькольма Брэдбери, лауреат Букеровской премии за «Остаток дня», Кадзуо Исигуро, живущий всю жизнь в Англии, пишет на английском языке. Двойная, двойственная, гибридная идентичность придает его романам особенный нерв. «Безутешные», наверное, самое длинное и сложное его произведение. Но вооружитесь перед знакомством с ним правильной оптикой, советует известный журналист, переводчик, исследователь.    

Это роман о музыканте и о музыке. Знаменитый пианист мистер Райдер приезжает в некий европейский город, где должен выступить с концертом, селится в отеле. Пока все ясно и логично, что же происходит дальше? О чем, если разобраться, повествует это сочинение, выведшее из себя стольких обычных и именитых читателей?  

Как и некоторые другие выдающиеся образцы «музыкальной прозы» (бессмертный «Рэгтайм» Эдгара Доктороу), «Безутешные» являют собой книгу, в которой сама литературная конструкция оказывается уподоблена форме музыкального произведения.

Ее сюжет напоминает кафкианский морок с большим количеством абсурдных ситуаций. Тут широко востребован троп «Шел в комнату, попал в другую. ..» из «Горя от ума» А.С. Грибоедова. Пространство и время искривляются каким-то эффектным и невероятным образом.

«Но ведь именно так на самом деле работает и музыка. Так устроены, например, фортепианные произведения, которые исполняет на сцене главный герой, – с модуляциями в далекие тональности, с неожиданными репризами главной или побочной темы. То есть с большим количеством специальных музыкальных эффектов, которые и придают музыке трансцендентный эффект, делают ее способной переносить нас в какие-то иные миры», – отмечает критик.

«Именно эта особенность музыки очень ярко схвачена и передана в романе с помощью букв, слов, словосочетаний и предложений. И если не требовать от этого произведения реалистического ощущения пространства и времени, то оно может подарить очень яркий и интересный читательский опыт», – высказывает свое мнение автор и ведущий «Читательского дневника».

 

Кадзуо Исигуро Л. С. Тихая . Современная зарубежная проза [Учебное пособие]

Кадзуо Исигуро – британский писатель японского происхождения. Он родился в Нагасаки 8 ноября 1954 г. В 1960 г. семья Исигуро эмигрировала в Британию – отец Кадзуо начал исследования в Национальном институте океанографии. Образование Кадзуо получил в гимназии для мальчиков. Поначалу о литературной карьере Исигуро не думал. Он мечтал стать музыкантом, играл в клубах, посылал демозаписи продюсерам, но все эти попытки успехом не увенчались. Любовь к музыке позже найдет свое отражение в романах автора, пройдет лейтмотивом в таких произведениях, как, например, «Не оставляй меня» (2005) и «Ноктюрны: пять историй о музыке и сумерках» (2009).

В 1978 г. Кадзуо получил степень бакалавра в Кентском университете. Был социальным работником в Лондоне. В 1980 г. стал магистром искусств в университете Восточной Англии. Исигуро также является выпускником литературного семинара, которым руководил Малькольм Брэдбери. В начале своего 30-летия Исигуро пишет слова для альбома джазовой певицы Стейси Кент под названием «Завтрак в утреннем трамвае». Все это, безусловно, формировало личность автора и постепенно подготавливало его к литературной деятельности.

Несмотря на довольно долгую и продуктивную писательскую деятельность, публикаций его произведений и информации о нем на русском языке не так уж много. В основном это биографические данные, несколько интервью, краткие аннотации к его книгам и, собственно, семь произведений. Все семь произведений – романы: «Там, где в дымке холмы» (1982), «Художник зыбкого мира» (1986), «Остаток дня» (в другом переводе – «На исходе дня», 1989), «Безутешные» (1995), «Когда мы были сиротами» (2000), «Не отпускай меня» (вариант перевода – «Не оставляй меня», 2005) и «Ноктюрны: пять историй о музыке и сумерках» (или – «Ноктюрны: пять историй Музыки и Наступления ночи», 2009). В настоящее время список этот был пополнен переводом на русский язык двух его рассказов, которые он написал еще в 80-е годы: «Деревня после заката» и «Семейный ужин». Даже без учета рассказов (количество которых, кстати, не менее полутора десятков) наследие весьма внушительное.

Стоит признать, что Исигуро – фигура значимая и представляющая интерес в контексте изучения современных литературных произведений в целом и стилистики данного писателя в частности. На него следует обратить внимание уже хотя бы потому, что еще ни одному писателю не удавалось настолько органично соединить в своих романах два абсолютно разных, не похожих друг на друга менталитета: японский и британский. Возможно, именно этот феномен Исигуро как автора и является основой читательского и критического интереса к его произведениям. Недостаток же информации о нем, вероятно, можно объяснить довольно медленным и постепенным его восхождением на литературную арену. Как бы там ни было, заслуги его на писательском поприще вполне очевидны: уже одна Букеровская премия 2005 г. за роман «Остаток дня» говорит о многом.

Литературная карьера Кадзуо Исигуро началась в 1981 г. с публикации трех рассказов в антологии «Introduction 7: Stories by New Writers». В 1983 г., вскоре после публикации своего первого романа, он был выдвинут на грант в как один из «Лучших молодых британских писателей». То же поощрение за эти же достижения он получил и в 1993 г. Исигуро награжден премией «Уитбред» за свой второй роман «Художник зыбкого мира» и Букеровской премией за «Остаток дня». Кроме того, «Когда мы были сиротами» и «Не отпускай меня» также номинировались на Букеровскую премию.

Первый роман, «Там, где в дымке холмы» (1982), повествует об Эцуко, живущей в Англии вдове из Японии. После самоубийства дочери ее преследуют воспоминания о разрушении и восстановлении Нагасаки. Вторым романом был «Художник зыбкого мира», где через рассказ обремененного собственным военным прошлым художника Мацуджи исследуются отношения японцев ко Второй мировой войне. Этот роман стал книгой года в Великобритании. Третий роман Исигуро, «Остаток дня» (1989), рассказывает историю пожилого английского дворецкого. Это монолог-воспоминание на фоне угасания традиций, приближающейся мировой войны и подъема фашизма. Роман был удостоен Букеровской премии. При этом члены Букеровского комитета проголосовали за роман единогласно, что случается нечасто. Критики отмечали, что японец написал «один из самых английских романов XX века». Его сравнивали с Джозефом Конрадом и Владимиром Набоковым, которым тоже удалось создать классические произведения на неродном для них языке. По роману «Остаток дня» снят имевший значительный успех фильм с Энтони Хопкинсом и Эммой Томпсон в главных ролях. Фильм в российском прокате шел под названием «На исходе дня».

Учитывая разноплановость и масштабность выбранных автором тем, затрагивающих целые исторические и социальные пласты, и осмысление их с точки зрения указанного выше органичного сплетения двух культур, можно утверждать, что в этом, бесспорно, и состоит одна из писательских и мировоззренческих особенностей Исигуро. Суть своего творчества сам автор представляет так: «Моя цель – писать “международные романы”. Что такое “международный роман”? Это роман, мировоззренчески близкий самым разным людям, где бы они ни жили. Герои его могут действительно порхать с континента на континент, а могут всю жизнь прожить в родной деревне». Именно это признание Кадзуо Исигуро позволяет максимально глубоко понять и раскрыть основную идею каждого из его романов. Автор действительно пишет «международные романы»: фабулы затрагивают определенные исторические пласты, события которых способны вызвать отклик в любом читателе, герои представлены в постоянной рефлексии, они развиваются и существуют по законам своего времени, каждое произведение наполнено глубоким социальным контекстом. По мере появления новых романов все перечисленные тенденции расширяются и углубляются. Каждое новое произведение Исигуро – это целый мир, которому веришь и которому сочувствуешь, проникаясь им все больше. В 1995 г. был опубликован наиболее сложный по стилистике роман Исигуро «Безутешные», стоящий особняком по отношению ко всем другим его творениям. Он наполнен многочисленными литературными и музыкальными аллюзиями. Действие этого романа происходит в неназванной центральноевропейской стране и в наше время, тогда как все предыдущие работы Исигуро были наполнены реминисценциями прошлого. Действие романа «Когда мы были сиротами» (2000) разворачивается в Шанхае в первой половине XX в. Это история расследования частным детективом таинственного исчезновения его родителей 20 лет назад. Здесь Исигуро вернулся к своему излюбленному приему блуждания в прошлом. Следует отметить, что все произведения автора созданы путем переплетения прошлого с настоящим. Исигуро создает сюжет, начиная говорить о настоящем, и периодически вписывает в него фрагменты прошлого, обращая пристальное внимание на самые мелкие и на первый взгляд незначительные детали. Таким образом, по мере прочтения его произведений информация подается небольшими порциями, за счет чего картина все более расширяется и достигает своей полноты лишь к развязке. Это придает текстам особый, не похожий на другие, аналитический характер и задумчивое, зачастую минорное, настроение. Этому настроению способствуют и великолепные пейзажные зарисовки, непосредственно связанные с эмоциями или философскими размышлениями героев: «…я обнаружил в городе много дивных мест; не раз и не два проходил я очаровательными кварталами, где стоят старые дома с деревянными фасадами, и пересекал каменные пешеходные мостики, переброшенные через многочисленные речушки, каковыми изобилует этот город. Не преминул я, разумеется, осмотреть и прекрасный собор <…> И все же, сидя сейчас в этой тихой комнате, я нахожу, что самым сильным моим впечатлением от первого дня путешествия останется не Солсберийский собор и не какая-нибудь иная достопримечательность этого города, но, пожалуй, чудесная панорама всхолмленной английской земли, открывшаяся мне нынче утром. Нет, я охотно допускаю, что в других странах найдутся ландшафты много эффектнее <…> великолепные каньоны и водопады, восхитительные зубчатые утесы. Мне, конечно, не привелось воочию полюбоваться на эти дива, но тем не менее я не без основания рискну утверждать: английский ландшафт в своем совершенстве – каким я видел его нынче утром – обладает качеством, которым никоим образом не могут похвалиться ландшафты других краев, сколь бы захватывающими ни казались они на поверхностный взгляд. По глубокому моему убеждению, это качество бросится в глаза любому непредвзятому наблюдателю, поскольку оно отличает английский ландшафт от всех прочих на свете как дарующий самое полное душевное удовлетворение. Вероятно, точнее всего это качество можно определить словом “величие”. Поистине, когда я утром стоял на том высоком уступе и обозревал раскинувшиеся передо мной земли, я отчетливо испытал редкое чувство, которое не спутаешь ни с каким другим, – чувство человека перед лицом величия. Свою родину мы называем Великобританией, и кое-кто может посчитать это нескромным. Однако я осмелюсь утверждать, что один наш ландшафт уже оправдывает это высокое определение» («Остаток дня»).

Еще одной особенностью Исигуро можно назвать открытые финалы. Автор раскрывает перед читателем жизнь своих героев во всей ее полноте, возвращаясь в прошлое, чтобы объяснить их поступки в настоящем, наметить причинно-следственные связи, но финал неизменно открыт: «Перед окончанием разговора я обронил: «Люблю тебя», но таким небрежным, обыденным тоном, каким прощаются по телефону с супругой. Хелен сделала паузу – секунды на две-три – и произнесла те же слова тем же тоном. Потом повесила трубку. Бог знает, что все это означало. Теперь ничего не остается делать, как только дожидаться, когда снимут повязки. А что потом? Может, Линди и права. Может, как она говорит, мне нужно поискать новые перспективы, а жизнь так богата, что одной любви бывает мало. Может, и в самом деле для меня настал поворотный пункт и впереди меня ждет высшая лига. Может, Линди и права». («Ноктюрны: пять историй о музыке и сумерках»).

Читатель, и без того проникшийся грустно-философским настроением, к финалу произведения лишь подведен к определенной черте, за которой – множество путей. Один из этих путей просматривается более четко и очевидно, однако не исключает всех остальных. Читатель волен развивать мысли в заданном направлении или же не согласиться с автором и придумать свой финал, отчего создается впечатление, что книга не кончилась, а продолжает существовать в реальном времени, и ее сюжет бесконечно ширится и развивается. Учитывая вышеизложенное, пожалуй, будет уместно сказать даже не просто об открытых финалах, а о так называемых закрыто-открытых, и это тоже играет важную роль в изучении мировоззренческих и стилистических тенденций автора.

Вполне возможно, что именно эти стилистические особенности служат стимулом к экранизации романов Исигуро. Режиссеры единогласно признают, что его тексты являются своего рода развернутыми сценариями, и при съемках фильмов стараются максимально сохранить атмосферу, созданную автором.

Итак, все вышеперечисленные особенности написания романов позволяют нам говорить о так называемом феномене автора. Феномен этот заключается в стилистике Исигуро. Именно своеобразная манера написания, построения сюжетов на основе органичного сочетания японской философичности с британской сдержанностью и чувством собственного достоинства, переплетение прошлого и настоящего, детальность описания, рефлексия героев и закрыто-открытые финалы, – все это привлекает внимание читателей и критиков к личности Исигуро. «Исигуро – один из самых блестящих стилистов нашего времени», – пишет Майкл Ондатже, автор романа «Английский пациент».

Примечательно, что для своих книг Кадзуо Исигуро выбирает героев, на первый взгляд неприметных в толпе, однако у каждого из них есть какая-то идея, ради которой они живут, а та жизненная ситуация, в которой они оказались, делает их особенными, абсолютно не похожими на других индивидуальностями. Мастерство автора проявляется и здесь: в романах Исигуро не найдешь подробного описания внешности и характера героев, их образ постепенно складывается в сознании читателя через все те же детали их прошлого и настоящего. Персонажи оживают медленно, штрих за штрихом, автор неторопливо и порционно готовит читателя к тому, что с ними произойдет, и эта неторопливость приводит к полному проникновению в атмосферу романа, стиранию грани между настоящей реальностью и реальностью, созданной писателем.

Каждый новый роман Исигуро – это роман, в котором затронута и осмыслена проблема человека, каждая новая творимая реальность – реальность глубоко философская и социальная, скорее умножающая вопросы, чем отвечающая на них. Однако именно такой авторский угол зрения и делает писателя самобытным и интересным, именно с помощью него достигается необходимый эффект воздействия на читателей.

Исигуро с полным правом можно назвать одним из самых лучших стилистов нашего времени. Его произведения переведены более чем на 30 языков мира, в том числе и на русский («Остаток дня», «Когда мы были сиротами», «Не отпускай меня», «Там, где в дымке холмы» и другие произведения).

Мировоззренческую канву каждого писателя, в принципе, можно подать с помощью освещения какого-то одного – ключевого, или знакового – текста. В случае с Исигуро эта задача и проста, и сложна одновременно. Причина одна: сразу несколько произведений «просятся» выступать в такой роли. С одинаковым успехом это можно сделать, скажем, с романами «На исходе дня», «Безутешные» и «Не оставляй меня». Как было сказано выше, все романы Исигуро объединяет принцип совмещения прошлого и настоящего времен. Если вчитываться в тексты еще глубже, то вполне очевидным окажется и то, что произведения связаны еще и особой логикой самих героев. Все они, – будь то дворецкий Стивенс в романе «На исходе дня», Кэти из «Не оставляй меня», или известный пианист Райдер в «Безутешных» – мысленно возвращаясь в свое прошлое, вспоминая какие-то моменты своего детства и юности, сопоставляют эти факты с фактами настоящего, как будто сверяют последнее на предмет собственной удовлетворенности или неудовлетворенности жизнью. Каждого из них сложившаяся жизненная ситуация неумолимо заставляет до мелочей анализировать свою судьбу и отвечать на вопрос: «Ради чего это все было?»

Все герои находятся в той кризисной ситуации подведения итогов, в которой человек должен безошибочно определить, не зря ли он прожил свою жизнь. Это время – своеобразный «исход дня», финальная черта, когда после осмысления пройденного либо наступает утешение, либо нет. Поэтому для максимально полного осмысления основных авторских идей и мировоззренческих доминант выбран роман «На исходе дня».

Это повествование о жизни дворецкого Стивенса, представленное от первого лица, что вызывает прочные ассоциации с дневниковыми записями. В романе «На исходе дня» (или в другом переводе – «Остаток дня») даны личные переживания главного героя, его оценочные характеристики происходящих событий и окружающих людей и, кроме того, – наряду с фактическим изложением присутствует четко просматриваемый субъективный эмоциональный фон. Особенно ярок он, когда Стивенс рассуждает о предназначении дворецкого, о его истинной цели и долге и о своем прежнем хозяине. В самом конце произведения, когда пожилой, проживший весьма насыщенную жизнь дворецкий подводит ее итоги, философичность и эмоциональность достигают наивысшей точки. И вновь в финале – смесь английского представления о достоинстве и долге и японская спокойная мудрость в постижении себя, мира и себя в этом мире.

Данный роман – философское, тонкое и пронзительное повествование о жизни дворецкого, преданного своему хозяину и своей профессии настолько, что они ему дороже благоустройства собственной жизни. И лишь на ее закате, когда он анализирует все случившееся с ним, шаг за шагом, к нему вдруг приходит ошеломляющее осознание того, что, возможно, нужно было поступать совсем по-другому…

Роман написан в привычной для автора повествовательной манере, сочетающей в себе два времени (прошедшее и настоящее), с повышенной детализацией и хронологическими возвратами. Как и в ситуации с другими романами Исигуро, полная картина складывается лишь в конце произведения, когда все факты и детали расставлены по своим местам и остается только подвести итог всему сказанному. Общее настроение «На исходе дня» также привычно минорное. Однако в отличие от романа «Не оставляй меня», где на протяжении довольно большой части текста читатель уже знает о безвыходной ситуации героев-доноров, которые должны отдать свои органы нуждающимся в них больным и умереть, и наблюдает за ее развитием в этом аспекте, минор «На исходе дня» ощущается далеко не сразу. Начинает ощущаться он с момента встречи Стивенса с мисс Кентон и остается до конца произведения.

Кажется, что по-настоящему задуматься о своей собственной жизни Стивенса подталкивает именно диалог с мисс Кентон на автобусной остановке: «Мы несколько минут помолчали, и тогда я наконец, собравшись с духом, сказал:

– Прошу прощения, миссис Бенн, но мы, должно быть, теперь не скоро увидимся. Может, вы разрешите задать вам один вопрос довольно личного свойства. Вопрос, который давно уже не дает мне покоя.

– Разумеется, мистер Стивенс. Мы же с вами как-никак старые друзья.

– Мы и вправду, как вы заметили, старые друзья. Мне просто хотелось спросить об одной вещи, миссис Бенн. Прошу вас, не отвечайте, если вопрос покажется вам неуместным. Но дело в том, что из писем, которые я от вас получил за все эти годы, и особенно из последнего вашего письма можно было заключить, что вы – как бы это лучше сказать? – не очень счастливы. Я просто подумал, может, с вами плохо обращаются. Прошу прощения, но, как я сказал, это давно не дает мне покоя. Глупо было бы заехать в такую даль, увидеться с вами и даже не спросить.

– Мистер Стивенс, вам незачем так смущаться. В конце концов мы же с вами старые друзья, правда? Я очень тронута, что вас это так волнует, и могу полностью вас успокоить. От мужа я ни разу ни в чем не видела плохого обращения. Он человек совершенно незлой и невздорный.

– Признаюсь, миссис Бенн, что от ваших слов у меня камень с души свалился.

Я высунулся под дождь поглядеть, не идет ли автобус.

– Вижу, мой ответ вас не очень успокоил, мистер Стивенс, – заметила мисс Кентон. – Вы мне не верите?

– Ну что вы, миссис Бенн, дело совсем не в этом. Но факт – он и остается фактом: все эти годы вы, похоже, были не очень счастливы. Другими словами – вы уж меня простите, – вы несколько раз принимали решение бросить мужа. Но если он не обращается с вами дурно, то… то непонятно, отчего вы несчастливы» («Остаток дня», гл. «День шестой – вечер. Уэймут»).

Именно в этот момент картина, которая до этого диалога складывалась в представлении читателя, принимает другой ракурс. Невольно вспоминаются все диалоги Стивенса и мисс Кентон (а к моменту их встречи – миссис Бенн) еще во времена их совместной работы в Дарлингтон-холле, совершенно по-другому трактуется ее поведение по отношению к дворецкому. Читатель (если не догадывался ранее) начинает смутно догадываться, что, возможно, Стивенс для мисс Кентон все это время был не просто сослуживцем и человеком, с которым можно поговорить. Скорее всего она была в него влюблена. Эта догадка подтверждается дальнейшим развитием диалога: «Я снова высунулся под дождь. Наконец мисс Кентон произнесла у меня за спиной:

– Ну как мне вам объяснить, мистер Стивенс? Я и сама не совсем понимаю, почему на меня находит такое. Но я и в самом деле три раза от него уходила. – Она сделала паузу, а я стоял, не отрывая взгляда от полей за дорогой. Потом она продолжала: – Вероятно, мистер Стивенс, вы спрашиваете о том, люблю я мужа или нет?

– Что вы, миссис Бенн, я бы не осме…

Но я чувствую, мистер Стивенс, что должна вам ответить. Как вы справедливо сказали, мы теперь навряд ли скоро увидимся. Да, я люблю мужа. Сперва не любила. Сперва долго не любила. Когда я много лет тому назад ушла из Дарлингтонхолла, я не понимала, что ухожу всерьез и совсем. Может, я считала это всего лишь очередной уловкой, чтобы расшевелить вас, мистер Стивенс. А когда я сюда приехала и вышла замуж, тут-то меня и проняло. Долгое время я была очень несчастна, очень, очень несчастна. Но годы убегали, война началась и закончилась, Кэтрин выросла, и вот однажды до меня вдруг дошло, что я люблю мужа. Живешь-живешь с человеком и, оказывается, привыкаешь к нему. Он человек надежный и добрый, и – да, мистер Стивенс, я научилась его любить.

Мисс Кентон помолчала и продолжала:

– Но это вовсе не значит, конечно, что время от времени не бывают минуты – минуты крайнего одиночества, – когда думаешь: «Господи, что же это я сделала с моей жизнью». И приходят мысли о том, что ведь могла бы быть и другая жизнь, посчастливее. Я, например, любила думать о той жизни, которую могла бы прожить с вами, мистер Стивенс. Вот тут-то я, вероятно, начинаю беситься из-за какого-нибудь пустяка и ухожу. Но всякий раз быстро понимаю, что мое настоящее место – рядом с мужем. В конце концов упущенного не воротишь. Нельзя же всю жизнь думать только о том, что могло бы быть. Пора понять, что жизнь у тебя не хуже, чем у других, а может, и лучше, и сказать спасибо.

По-моему, я не сразу ответил, потому что эти слова мисс Кентон тоже не сразу дошли до меня в своем полном значении. Больше того, как вы можете догадаться, их тайный смысл породил во мне известные сожаления. А если честно – чего уж скрывать? – в эту минуту у меня разрывалось сердце. Однако я быстро взял себя в руки, обернулся и сказал с улыбкой:

– Вы совершенно правы, миссис Бенн. Как вы верно заметили, упущенного не воротишь. Я не мог бы спокойно спать, если б знал, что подобные мысли омрачают жизнь и вам, и вашему мужу. Каждый из нас, как вы говорили, должен сказать спасибо за то, что имеет. А судя по вашим словам, миссис Бенн, у вас есть основания быть довольной. Пожалуй, я даже рискну предположить – после того как мистер Бенн удалится от дел и пойдут внучата, вас с мужем ожидают очень счастливые годы. И не позволяйте впредь никаким глупым мыслям мешать счастью, которого вы заслуживаете.

– Конечно, вы правы, мистер Стивенс. Вы очень добры.

– Похоже, идет ваш автобус, миссис Бенн» («Остаток дня», гл. «День шестой – вечер. Уэймут»).

Итак, миссис Бенн была влюблена в дворецкого Дарлингтон-холла – Стивенса – и скорее всего останется влюбленной в него всю жизнь. И у Стивенса тоже были к ней определенные чувства. Об этом говорят детали в приведенном текстовом фрагменте: дворецкий периодически высовывается под дождь и смотрит, не едет ли автобус, что выдает читателю сильное смущение героя, то, что он нервничает и собирается с мыслями. Судьба распорядилась так, что вместе они не были и уже не будут. Эти сюжетные детали позволяют максимально раскрыть переживаемые героями гаммы чувств.

Когда герой говорит о том, что «в эту минуту» у него «разорвалось сердце», начинается нечто похожее на поворотный момент в его жизни. На протяжении его работы в Дарлингтонхолле с ним случилось много событий: прислуживание за столом во время ответственных приемов в доме его хозяина, в чистоту и нравственность которого он так верил, непростые и временами причудливые нюансы взаимоотношений с мисс Кентон, смерть отца. И всегда главным для него оставался долг дворецкого, его он ставил превыше всего. В конце концов оказалось так, что жизнь будто прошла мимо него. То, во что он верил, не дало ему ни семейного счастья, ни близкого человека рядом. Да, он всегда был честным, высоконравственным человеком, его можно назвать замечательным дворецким, одним из таких, о которых он рассуждал. Но он одинок. Одиноки по-своему и все герои Исигуро: оставшаяся одна после смерти двух лучших друзей Кэти, знаменитый Райдер, никогда не знавший, что такое радость полноценной семьи, герои «Ноктюрнов…», лишенные того же счастья, что и Райдер, Кристофер и Сара, в конечном итоге нашедшие себе приют в этом мире, но время от времени испытывавшие щемящую тоску.

«На закате дня» Стивенс вдруг понял, что вся его долгая, насыщенная событиями жизнь прошла не так, как бы того хотелось. У него никогда не было ощущения истинного счастья, он не влюблялся, а вернее – не позволял себе даже думать о том, чтобы влюбиться (и именно поэтому игнорировал все знаки внимания, оказываемые ему мисс Кентон), он не простился с отцом перед его смертью (в этот день он прислуживал хозяину на одном из самых важных обедов), он будто бы по-настоящему и не жил. Сердце его разрывалось именно от осознания всего этого, причем осознания моментального, от которого буквально бросает в дрожь. Большая часть жизни прожита, а у него нет всего того, что есть у обычных людей, что составляет основу такой жизни, которая «прожита не зря». И единственная гордость Стивенсона – его нравственность и сильно развитое чувство долга. Как и герои в романе «Не оставляй меня», герои этого произведения (и Стивенс, и мисс Кентон) наделены нравственным сознанием. Именно оно является определяющим фактором их поступков. И поэтому мисс Кентон вопреки своей привязанности осталась с мужем, а Стивенс, вопреки, пожалуй, едва ли не всем законам жизни, остался в одиночестве. Долг – превыше всего. Примерно то же происходит и с Кэти в романе «Не оставляй меня»: «…и отправилась туда, где мне положено быть». Стоит ли приносить такую жертву во имя долга? – это открытый авторский вопрос, формулируемый Исигуро на протяжении едва ли не всех произведений. Схожее чувство долга испытывает и Райдер, когда решает, что у Бориса, его сына, должно быть счастливое детство. Осознание долга расследовать таинственное исчезновение родителей движет Кристофером в ходе сюжета «Когда мы были сиротами». При желании можно, пожалуй, даже поменять названия романов – «Не оставляй меня» и «На исходе дня» – местами, и это придаст им дополнительный смысловой оттенок. Во всем этом реализуется исигуровская интертекстуальность и своеобразная преемственность тем. Но если в романе «Не оставляй меня» мы видим, что героиня готова к своей судьбе и принимает ее практически безропотно, то в финале «На исходе дня» герой-дворецкий сомневается в безоговорочной правильности выбранного им пути. Сомнение и горечь настигают героя, когда он приходит вечером на мол и ждет, когда зажгутся фонари. Своими чувствами он делится с совершенно случайным знакомым: «Дело, видите ли, в том, – сказал я, нарушив молчание, – что все лучшее я отдал лорду Дарлингтону. Отдал все лучшее, что у меня было, и теперь у меня… в общем… оказалось, что у меня не осталось почти ничего, что можно отдать».

Эти слова Стивенса – квинтэссенция смыла романа. Всю свою жизнь он отдал служению другому человеку – своему хозяину. Все это время он поступал так, как, по его мнению, должен был поступать настоящий «великий дворецкий», т. е. уметь при любых обстоятельствах подавлять свои эмоции и исполнять долг. Нравственное сознание, являющееся определяющей чертой исигуровских героев, всегда ставит перед ними выбор: дать волю своим чувствам или, вопреки им, исполнить свой долг. Это сближает персонажей «Не оставляй меня» и «На исходе дня» с классицистическими персонажами, а сами романы – с произведениями эпохи классицизма, в которой непременно рассматривался конфликт чувства и долга, и более того – долг, как правило, побеждал. Однако автор показывает читателю людей, чей конфликт чувства и долга являет собой личную драму персонажей. Выбрав долг, они по крупицам упускают свою полноценную, счастливую жизнь, проигрывают ей. И герои «Не оставляй меня», и Стивенс во что-то верили, но действовали так, как им диктовалось извне. В какой-то момент это «надиктованное» им они стали выдавать за свой, личный выбор, однако, по сути, субъективным выбором это не являлось. Поэтому Стивенс и говорит, что не может даже утверждать, что «сам виноват в своих ошибках», ведь совершал он их, руководствуясь точкой зрения «как должно быть», а не «как я хочу». И вот теперь, «на исходе дня», на закате собственной жизни, когда силы, необходимые ему, чтобы оставаться таким же блистательным дворецким, каким он был в молодые годы, покидают его, он не может даже сохранить то единственное, что у него осталось, ради чего он отказался от всего прочего, – способность быть незаменимым на службе у хозяина. Исигуро подводит читателя к мысли, что долг, безусловно, важен, однако, кроме долга, в жизни (как бы банально это ни звучало) важна и сама жизнь.

Возникает вполне логичный вопрос: утешаются или нет герои Исигуро, анализируя свои поступки и следствия этих поступков, находясь «на исходе дня»? Рассуждения главного героя «Безутешных», вспоминающего моменты своего детства, выливаются в рассуждения о счастливой семье, о ее необходимости для каждого. Как человек, никогда этого не имеющий, Райдер остро чувствует такую необходимость, стараясь сделать жизнь Бориса выгодно отличающейся от его собственной. Воспоминания Кэти о счастливом школьном времени остро ставят перед читателем вопрос о вопиющей несправедливости по отношению к донорам, которых заведомо лишили права на нормальную жизнь и создание семьи. Художник Мацуджи в романе «Художник зыбкого мира» попадает в обстоятельства, при которых его мир находится в диссонансе с миром реальным. Герои «Ноктюрнов…» по разным причинам либо не поняты, либо оказались не у руля. Кристофер оказывается в ситуации, схожей с ситуацией Стивенса – ради долга он отказывается поехать вместе с влюбленной в него Сарой, к которой, как потом выясняется, тоже испытывал теплые чувства. Но это – во многом читательская интерпретация событий. То есть – те мысли, к которым Исигуро подводит именно читателя. Таким образом, в читательских глазах герои романов – люди с щемящими воспоминаниями, «безутешные», упустившие когда-то возможность жить совсем по-другому. Но есть еще один – не менее, а, может, и более важный – пласт: отношение самих героев к своей жизни. Как они сами воспринимают свой «остаток дня»? Примечательно, что каждый из них, подводя итоги своей многособытийной жизни, на этом предфинальном рубеже все-таки находит для себя утешение. Художник – существуя в мире воспоминаний, Кэти – в том, что отправляется «туда, где ей положено быть», исполняя свое предназначение, Кристофер, по его словам, живя в Лондоне, испытывает «определенное удовлетворение» и «гордость, просматривая… статьи, посвященные его расследованиям», Райдер – заботясь о Борисе, и, наконец, Стивенс – твердо решая до конца исполнять высокий долг дворецкого: «Какой смысл слишком тревожиться о том, что можно, а чего нельзя было бы сделать, чтобы самому распорядиться собственной жизнью? Безусловно, достаточно и того, что мы с вами хотя бы стремимся внести наш маленький вклад и надеемся, что его сочтут искренним и полезным. И если некоторые из нас готовы многим пожертвовать во имя таких устремлений, это уже само по себе, независимо от конечного результата, дает основания для удовлетворения и гордости» («Остаток дня», гл. «День шестой – вечер. Уэймут»).

Не оглядываться на прошлое, смотреть в будущее и радоваться жизни – вот простая формула утешения. И Стивенс проникается ею. В своих рассуждениях он вновь приходит к понятию «долг». Однако теперь все не так драматично. Да, большая часть жизни прожита, вот он, ее закат, – на вечернем моле в ожидании иллюминации. Но у дворецкого есть шанс на самоуспокоение: он посвятил всего себя профессии, и, по крайней мере, в этом преуспел немало. В финале романа в рассуждениях Стивенса появляется последний штрих, после которого складывается цельная, законченная картина произведения: «Ведь таким, как мы с вами, не уйти от суровой правды: наш единственный выбор – полностью передоверить свою судьбу тем выдающимся джентльменам, кто, пребывая у ступицы всемирного колеса, берет нас в услуженье» («Остаток дня», гл. «День шестой – вечер. Уэймут»). Этот вывод применим и к роману «Не оставляй меня». Таким образом, дворецкий раз и навсегда приравнивает долг к единственно верному выбору.

Финал вновь закрыто-открытый. Из него ясно, что свой «остаток дня» Стивенс посвятит призванию, тому, что у него получалось лучше всего и что составляет единственный смысл его жизни. Он приободряется, будто с легкостью человека, оправившегося от удара, выдыхает и начинает строить планы на будущее. Читатель вновь волен соглашаться или же не соглашаться с такой развязкой.

Таким образом, найден компромисс между выбором в пользу долга и жизнью, прошедшей «не так». Компромисс этот – вера в свою необходимость. Стивенс, Кэти, Райдер, Кристофер, Мацуджи, – все они верят, что необходимы на своем месте, ценой всей своей жизни они принесли миру пользу. Именно поэтому – каждый из них чувствует утешение на закате своих дней. Именно поэтому – читатель, со стороны ощущая всю горечь такого компромисса, искренне сочувствует исигуровским героям. В этом заключается художественная сила Кадзуо Исигуро.

Дихотомия оценки происходящего (читательского восприятия и восприятия самих героев одних и тех же событий) – специфическая особенность, позволяющая выделять Исигуро из современного контекста талантливых англоязычных авторов, среди которых – Барнс, Макьюэн, Барт, Митчелл, Акройд и ряд других, не менее значимых, имен.

Дихотомия Исигуро – многоуровневая. Изначально – это органичное взаимопроникновение и взаимовлияние японского и британского менталитетов, затем – многочисленные переходы от событий прошлого к событиям настоящего в рамках произведения, ситуация выбора между жизнью во имя долга и жизнью, которую диктуют собственные желания, закрыто-открытые финалы и, наконец, – восприятие одних и тех же событий самими персонажами и сторонними наблюдателями – читателями. Автор при этом отчетливо слышен в текстах, но не навязчив. Очевидно, что пласты жизней, предстающих перед нашими глазами, выстроены по воле автора, но не «выдуманы», не «картинны», а воспринимаются как нечто абсолютно реальное и правдоподобное, более того – вызывающее сильный отклик и ощущение сопричастности рассказываемой истории.

Книги Исигуро переведены на множество языков. Его литературная деятельность неоднократно отмечена премиями и наградами. Его авторский почерк узнаваем с первых страниц. Но самое главное, – а этим может похвастать далеко не каждая современная книга, – романы Исигуро не только могут быть оценены по качеству стиля, актуальности тем и увлекательности сюжетов, но они еще и оставляют что-то после себя, после прочтения исигуровских произведений не возникает фразы: «Хорошо написано, но к чему? Что это дает?» Поскольку всегда ясно – что. Для каждого это «оставшееся» специфично, но оно неизменно есть. Поэтому именно его всегда с легкостью можно выделить из ряда англоязычных писателей.

Отчего так происходит? Какие тонкие авторские материи влияют на это, вплетая в его романы пронзительную и завораживающую философичность, при всем многообразии британских талантов делая Исигуро – особенным?

Очевидно, он все-таки немного более японец, чем остальные британцы.

Литература

1.  Исигуро К. Биография: [Электронный ресурс] // Журнальный зал. URL: http://www.bookbrowse.com

2. Исигуро К. [Электронный ресурс] // Журнальный зал. URL: http://www.contemporarywriters.com

3. Исигуро К. Guardian [Электронный ресурс] // Журнальный зал. URL: http://www.guardian.co.uk/books/2005/feb/20/fiction.kazuoishiguro

4. Исигуро К. Интервью. TimeOut 2011 [Электронный ресурс] // Журнальный зал. URL: http://www.timeout.ru/journal/feature/19709/

5. Исигуро К. Когда мы были сиротами / пер. с англ. И. Тогоевой. СПб., 2007.

6. Исигуро К. Не оставляй меня / пер. с англ. И. Тогоевой. СПб., 2007.

7. Исигуро К. Ноктюрны: пять историй о музыке и сумерках [Электронный ресурс] // Журнальный зал. URL: http://www.e-reading.org.ua/book.php?book=1000685

8. Исигуро К. Остаток дня / пер. с англ. И. Тогоевой. СПб., 2007.

9. Исигуро К. Там, где в дымке холмы / пер. с англ. И. Дорониной. М., 2007.

10. Исигуро К. Художник зыбкого мира / пер. с англ. И. Дорониной. М., 2010.

Кадзуо Исигуро — лауреат Нобелевской премии по литературе 2017 года

«Афиша Daily» горячо приветствует решение Шведской академии наградить автора «Остатка дня» и «Погребенного великана».

В который раз своим вердиктом Нобелевский комитет ставит в тупик как букмекеров, так и болельщиков со всего мира. Вот уже несколько лет застолбившие места на вершине списка претендентов Харуки Мураками, кенийский писатель Нгуги Ва Тхионго и сирийский поэт Адонис проигрывают авторам, на которых ставили с куда более скромными коэффициентами или — как сегодня — не ставил никто.

В связи с победой Исигуро можно не опасаться уже традиционного возмущения — по крайней мере не такого громкого, как с Бобом Диланом. Все же это широко известный романист, сформировавшийся под мудрым прищуром Малькольма Брэдбери (о чем сообщает любая статья о японце), переводился на 40 языков, да и «Букера» в свое время получил заслуженно. Любителям разоблачать политические заговоры, якобы сопровождающие любое решение академиков, сегодня тоже не о чем переживать: ни от каких милитаристов Страны восходящего солнца семья лауреата не бежала, и его самого никто не угнетал. Никуда, впрочем, не убежишь от географии — рассуждений в духе «как бы ни был хорош господин N, но 3 года назад француз (скандинав, русский) уже выигрывал». Но и тут все благополучно: последней шведские кроны в Британию увозила Дорис Лессинг — еще в 2007-м. А последний премированный японец — Кэндзабуро Оэ в 1994-м.

К чему все это? А к тому, что Исигуро, быть может, не реформатор, как Сэмюэль Беккет, не пионер новых (около)литературных территорий, как Светлана Алексиевич, но — что не менее важно — разнокалиберный и действительно выдающийся писатель, сочиняющий амбициозные, а порой и рискованные книги. Это и почти историческое фэнтези «Погребенный великан», и антиутопия «Не отпускай меня», и европейский роман с налетом ваби-саби «Остаток дня».

Подробности по теме

Что почитать, чтобы лучше понимать современность: лекция Анны Наринской

Что почитать, чтобы лучше понимать современность: лекция Анны Наринской

Исигуро соединил несоединимое: японскую литературную традицию, которой были проникнуты его ранние произведения, с кропотливым изучением темных вод английской души, сплетая элементы «я-романа» с тонким психологизмом. Да что там: формулировка Нобелевского комитета о «романах невероятной эмоциональной силы» и «бездне, таящейся под нашим иллюзорным чувством связи с миром» идеально отражает суть его творчества. Исигуро — крупнейший современный писатель-лирик, упивающийся какой-то светлой меланхолией и хрупкостью человеческой души, а зыбкость и неуравновешенность нашего мира — пересекающиеся константы его романов.

Вероятно, именно это сочетание, подернутое несколько магической дымкой, подвигло комитет на такое решение. Однако говорить объективно о Нобелевке не получалось никогда и ни у кого. Остается только согласиться с тем, что выбрать одного из сотни — задача не из простых, и поверить, что писатели малозначительные в список претендентов просто не попадают. В чем можно убедиться, читая Исигуро — по счастью, любовно и полно переведенного на русский язык.

5 книг Кадзуо Исигуро, которые нужно прочитать в первую очередь

01

«Художник зыбкого мира» (1986). Пер. И.Тогоевой

Раннее и, пожалуй, самое программное произведение писателя, которое своим названием не только подчеркивает статус Исигуро, провозглашенный Шведской академией, но и очерчивает более позднюю проблематику автора. «Художник зыбкого мира» — роман о самозабвенной силе пассеизма, нежелании быть здесь и сейчас, донимающем героя-живописца. Он обитает в послевоенной Японии, грезит о замужестве дочки, но душою блуждает в поволоке прошлого — как и все герои Исигуро.

02

«Остаток дня» (1989). Пер. В.Скороденко

Французы обожали ирландца Беккета за его галломанию. Примерно так же рукоплескали Исигуро за написание самого английского романа конца ХХ века, удостоенного Букеровской преми. Протагонист — дворецкий Стивенс, всю жизнь прослуживший дому лорда Дарлингтона, — никак не может привыкнуть к новому хозяину, берет шестидневную отлучку и вспоминает славные былые деньки. Крутя баранку старомодного автомобиля, Стивенс бороздит не только буколические просторы, но и пространства своей памяти, пока не приходит к неутешительным выводам: все, во что он верил, больше ничего не стоит — а самому ему новое время вручило акт о непригодности.

03

«Не отпускай меня» (2005). Пер. Л.Мотылева

Антиутопий о порабощенных клонах написано немало, но так проникновенно и душещипательно получилось, кажется, только у Исигуро и фантаста Стивена Полански. Книга рассказывает о Кэти, Рут и Томасе, выращенных в специальном интернате Хейлшем, который подготавливает клонов к донорству органов — ради этого все и затевалось. Спустя какое-то время кто-то из троицы предсказуемо ляжет под скальпель, а кто-то — обретет свободу: надо сказать, самоубийственную. «Не отпускай меня» — заупокойная песнь о зябком чувстве покинутости, неуюте, любовных треугольниках и непростой дружбе, об инаковости и подлинности — а еще о нас самих, таких же манекенах и оболочках, блуждающих, потерянных, идущих на свет.

04

«Ноктюрны» (2009). Пер. С.Сухарева и Л.Бриловой

Формально «Ноктюрны» — это сборник рассказов, но они настолько филигранно проработаны и так волшебно наталкиваются друг на друга, что напоминают роман. Выходец из Прибалтики встречает любимого музыканта своей матери и вместе с его переборами вспоминает былое; отчаявшийся саксофонист ложится на пластическую операцию, которая — вдруг — поможет загибающейся карьере; в общем, истории из жизни одиночек, увлажненные печальными мелодиями, сумерками и тоской.

05

«Погребенный великан» (2015). Пер. М.Нуянзиной

Последний на данный момент роман Кадзуо Исигуро, который озадачил не только критиков, но и жену писателя. «Погребенный великан» — необычная сказка о Великобритании времен короля Артура, населенной великанами и драконами. Впрочем, здесь важно не «что», а «как»: автор использует фэнтези не как жанр, а как прием — чтобы показать разруху войны и травматическое забвение, ею же вызванное. Ну а заглавный великан — аллегория замещенных воспоминаний, которые и пытаются раскопать главные герои.

Кадзуо Исигуро » Абинская межпоселенческая библиотека

 

Кадзуо Исигуро — британский писатель японского происхождения, лауреат Нобелевской   (2017 год)  и  Букеровской  премий  (1989).   Родился      8 ноября 1954 года в Нагасаки.
     В 1960 году семья Исигуро эмигрировала в Британию — отец Кадзуо начал исследования в Национальном институте океанографии. Образование Кадзуо получил в гимназии для мальчиков. Он мечтал стать музыкантом, играл в клубах, но без успеха. В 1978 году Кадзуо получил степень бакалавра в Кентском университете.  Затем продолжил образование в Университете Восточной Англии, где посещал курс писательского мастерства.
    По словам Исигуро, на его становление как писателя большое влияние оказали произведения Толстого, Чехова, Джойса, Фицджеральда, Фолкнера, Хемингуэя. Литературная карьера Кадзуо Исигуро началась в 1981 году с опубликования трёх рассказов в антологии Introduction 7: Stories by New Writers.  А в 1983 году, вскоре после публикации своего первого романа «Там, где в дымке холмы», он был выдвинут на грант  как один из «Лучших молодых британских писателей».
    Далее последовал роман «Художник зыбкого мира», который стал книгой года в Великобритании.
    Роман Исигуро  «Остаток дня» рассказывает историю пожилого английского дворецкого. Это монолог-воспоминание на фоне угасания традиций, приближающейся мировой войны и подъёма фашизма. Роман был удостоен Букеровской премии. При этом члены Букеровского комитета проголосовали за роман единогласно, что случается нечасто. Критики отмечали, что японец написал «один из самых английских романов XX века». Его сравнивали с Джозефом Конрадом и Владимиром Набоковым, которым тоже удалось создать классические произведения на не родном для них языке.     По роману «Остаток дня» снят имевший значительный успех фильм с Энтони Хопкинсом и Эммой Томпсон в главных ролях. Фильм в российском прокате шёл под названием «На исходе дня».
    Далее из под пера писателя выходят произведения  «Безутешные», самый сложный по стилистике роман, «Когда мы были сиротами», «Не отпускай меня»  и другие, которые только добавили ему литературной славы.
    Исигуро — автор двух оригинальных фильмов для телевидения. Он член Королевского общества литературы. Его произведения переведены более чем на 30 языков мира, в том числе и на русский.
    Будучи лауреатом Нобелевской премии по литературе  2017 года, он заслужил одобрение мировой литературной элиты, которая нередко сетует на всех, кого удостаивают этой премии. Однако на этот  раз обошлось без гневной критики и обвинений в излишней толерантности. Даже мировая пресса признала, что Кадзуо Исигуро действительно достоин такой награды. Наградой он отмечен за «раскрытие в романах большой эмоциональной силы бездны, скрывающейся за нашим иллюзорным чувством связи с миром».
    «Если смешать Джейн Остин с Францем Кафкой, то мы получим прозу Кадзуо Исигуро, только в смесь надо добавить немного Пруста»,— говорит о писателе секретарь Шведской академии Сара Даниус.
    Кадзуо Исигуро как писатель уникален не только благодаря своим сюжетам и манере рассказывать истории от первого лица. Он также создает совершенно разные книги, непохожие друг на друга, что очень отличает его от большинства современных авторов.
В настоящее время Исигуро — член британского Королевского общества литературы. Помимо литературных наград имеет орден Британской империи (1995).
Каждое произведение Кадзуо Исигуро — событие в мировой литературе.

Что почитать  из произведений Кадзуо Исигуро?
В Абинской библиотеке имеются  следующие книги автора:

    Исигуро, Кадзуо Там, где в дымке холмы /К. Исигуро — Москва: Эксмо, 2017. — 224с.
    Книга повествует о восстановлении Нагасаки после атомной бомбардировки.
    Роман был отмечен как лучшая книга года премией Winifred Holtby Memorial Prize, которая присуждалась в 1967-2003 годах британской организацией Королевское литературное общество. Переведен на 13 языков.

 

 

 

 

    Исигуро, Кадзуо Ноктюрны. Пять историй о музыке и сумерках /К. Исигуро — Москва: Эксмо, 2017. — 272с.
     Пять рассказов, пять ноктюрнов о жизни музыкантов. Но музыка не главная составляющая историй, а вот человеческие взаимоотношения становятся во главу угла. Здесь неудачливый саксофонист ложится на пластическую операцию в расчете, что это сдвинет с мертвой точки его карьеру, звезда эстрады поет в Венеции серенады собственной жене, с которой прожил не один десяток лет, а молодой виолончелист находит себе в высшей степени оригинальную наставницу…

 

    Исигуро, Кадзуо Погребенный великан /К. Исигуро — Москва: Эксмо, 2018. — 416 с.
        Автор переносит нас в Средневековую Англию. Пожилая пара, Аксель и Беатриса, покидают свою деревушку и отправляются в полное опасностей путешествие — они хотят найти сына, которого не видели уже много лет. Исигуро рассказывает историю о памяти и забвении, о мести и войне, о любви и прощении. Но главное — о людях, о том, как все мы по большому счету одиноки.

    

 

 

 

 

 

Исигуро, Кадзуо Не отпускай меня /К. Исигуро — Москва: Эксмо, 2018. — 352 с.
    Книга по праву входит в список 100 лучших английских романов всех времен по версии журнала «Time». Роман был также номинирован на Букеровскую премию. Его действие происходит в антиутопической Великобритании в конце XX века, герои участвуют в процессе клонирования людей. Тридцатилетняя Кэти вспоминает свое детство в привилегированной школе Хейлшем, полное странных недомолвок, половинчатых откровений и подспудной угрозы. Это роман-притча. Это история любви, дружбы и памяти.

    

 

 

 

Исигуро, Кадзуо Художник зыбкого мира /К. Исигуро — Москва: Эксмо, 2017. — 304 с.
      Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачно выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий. Роман стал книгой года в Великобритании.

    

 

 

Исигуро, Кадзуо Когда мы были сиротами: роман /К. Исигуро — СПб.: Домино, 2006. — 396 с.
    Действие романа проходит в тридцатых годах прошлого столетия в Шанхае. Известный детектив, интеллектуал Кристофер Бэнкс с детства мечтает раскрыть тайну исчезновения своих родителей — и наконец ему представляется возможность сделать это, в очень неспокойное время отправившись по маршруту Лондон-Шанхай. Однако расследование Кристофера и его экзотическое путешествие постепенно превращаются в странствие из Настоящего в Прошлое, из мира иллюзий — в мир жестокой реальности…

 

Ждем вас в Абинской межпоселенческой библиотеке по адресу:
г.Абинск, ул. Интернациональная, 32

Книг Кадзуо Исигуро в рейтинге (от худшего к лучшему)

Автор Нобелевской премии Кадзуо Исигуро — один из самых уважаемых и любимых ныне живущих авторов. Его книги были адаптированы для большого экрана, сделали его королем ненадежного рассказчика и исследовали сложные, но связанные и человеческие темы.

Британский писатель японского происхождения никогда не писал плохих книг. Каждый его роман — шедевр. Тем не менее, некоторые из них более сильные и успешные шедевры, чем другие.

Итак, если вы когда-нибудь задумывались, с чего начать читать Исигуро или какие книги Исигуро лучшие, вот все книги Кадзуо Исигуро, отсортированные от худшего к лучшему.

Биография Кадзуо Исигуро

Прежде чем мы рассмотрим ранжирование книг Кадзуо Исигуро, стоит изучить жизнь Кадзуо Исигуро, автора, который прожил довольно романтическую жизнь и довольно рано проявил свой гений.

Кадзуо Исигуро родился в Японии, а именно в южном городе Нагасаки.Когда ему исполнилось пять лет, его родители переехали в Великобританию и поселились в Гилфорде, графство Суррей.

Влияние его японского происхождения и британского воспитания можно увидеть в его романах, посвященных как японским, так и британским сеттингам и персонажам.

Действие первых двух романов Исигуро происходит в Японии и в них представлены японские персонажи. В его первом романе « A Pale View of Hills » повествование перемещается между современной Англией и Японией недавнего прошлого.

Литературное влияние Исигуро, по крайней мере как молодого автора, было больше западным, чем японским, и он отметил, что Япония, которую мы видим в Бледный вид на холмы и Художник парящего мира , в некоторой степени. , фантастический.

Эти книги построены на идее Японии, которую Исигуро держал в голове, а не на каких-либо исследованиях и опыте из первых рук.

Бледный вид на холмы был опубликован Фабером до того, как Ишигуро исполнилось тридцать лет, и он написал в общей сложности восемь романов и книгу рассказов (все опубликованы Фабером) за свою более чем трехлетнюю карьеру. десятилетия.

Экранизация книги Исигуро « Остатки дня » 1993 года с Энтони Хопкинсом, Эммой Томпсон и Кристофером Ривом в главных ролях была номинирована на восемь премий Оскар.

В 2017 году Исигуро получил Нобелевскую премию по литературе. В 2019 году он получил рыцарское звание за заслуги перед литературой. В 2020 году его дочь Наоми Исигуро опубликовала первую книгу рассказов Tinder Press под названием Escape Routes .

Давайте теперь перейдем к обсуждению ранжирования книг Кадзуо Исигуро, их тематики и персонажей, а также того, почему каждая из его книг — шедевр.

Рейтинг книг Кадзуо Исигуро: от худшего к лучшему

Теперь, когда у нас есть краткая биография Исигуро, вот все ранжированные книги Кадзуо Исигуро (за исключением его сборника рассказов Ноктюрны ), начиная с его самого слабого романа и заканчивая его лучшими работами.

8. Когда мы были сиротами (2000)

В 2005 году я переехал в Шанхай. «Погребенный гигант » только что был опубликован, поэтому я бросил его и копию книги « Когда мы были сиротами» в мягкой обложке в свой чемодан.

Чтение книги, действие которой происходит до или после вашего переезда, приносит очень приятные впечатления, а действие « When We Were Orphans» разворачивается в Шанхае прошлого.

В романе рассказывается о британском детективе по имени Кристофер, который вырос в Шанхае и снова заманивается, чтобы раскрыть дело.Его возвращение в Шанхай происходит на фоне войны и вторжения, когда японцы вторгаются в Шанхай.

Когда мы были сиротами — неплохая книга. Исигуро не пишет плохих книг. Однако это его самый слабый роман. В его основе нет того великолепия, которое делает другие его романы такими блестящими.

Его печально известный ненадежный рассказчик, его темы памяти и времени. Эти вещи здесь либо отсутствуют, либо недоварены.

Если новый читатель не знает ничего лучше, он может заподозрить « Когда мы были сиротами» как дебютный роман Исигуро (а не то, что это: его пятая книга), учитывая, насколько неровно и любительски он читается по сравнению с другими его произведениями. работает.

Все это приводит к тому, что, несмотря на то, что это по-прежнему достаточно хороший роман, « Когда мы были сиротами» — самая слабая книга, когда речь идет о книгах Кадзуо Исигуро, ранжированных от худшего к лучшему. Отсюда становится только лучше.

7. Погребенный гигант (2015)

Как читатель, который серьезно разбирается в фантастических романах, именно The Buried Giant впервые привлек меня к Исигуро. Хотя это не лучший его роман, он представляет собой интересный отход от его обычных условий и типов персонажей.

Исигуро любит писать о Японии и Великобритании. «Погребенный великан» «» — это, пожалуй, его самый британский роман. Действие происходит в альтернативном средневековом мире легенды о короле Артуре.

История рассказывает о пожилой паре по имени Эксл и Беатрис, которые внезапно вспомнили, что у них есть сын.

Эти двое страдают своего рода потерей памяти, которая, кажется, связана с туманом, осевшим на земле. Основная часть романа — это путешествие по земле в стиле хоббита в поисках недавно вспоминаемого сына.

The Buried Giant почти высмеивает тот механик, которым Исигуро известен больше всего: ненадежный рассказчик. Если нашим рассказчикам нельзя доверять что-либо помнить, насколько они могут быть надежными? Это забавный подход, который делает этот роман более простым и беззаботным об Исигуро.

Хотя и не достигает больших высот, The Buried Giant далеко не плохая книга. В рейтинге книг Кадзуо Исигуро он может находиться в самом низу, но это определенно не ерунда.Ни одна из его книг нет.

6. Неутешительные (1995)

Это неудобная часть списка. Хотя Исигуро действительно является моим любимым автором, и это список ранжированных книг Кадзуо Исигуро, на самом деле я не читал Безутешительный . Пока что. Извините.

Причина, по которой мне удалось разместить его здесь, в списке, основана на большом количестве исследований, чтении обзоров и разговорах с людьми, которые его читали. Неутешительный , кажется, действительно разделяет людей. Это книга Marmite: вы ее либо любите, либо ненавидите.По этой причине я помещаю его здесь.

Я решил разместить Неутешительный выше Погребенный великан и Когда мы были сиротами , потому что рецензенты смотрели на эту книгу более любезно, чем на этих двух.

Я не хочу ставить его выше в списке, потому что я еще не читал его, а все мои четыре лучших романа Исигуро очень дороги для меня.

Неутешительный — самая длинная книга Исигуро. Он следует странной и сюрреалистической истории концертного пианиста по имени Райдер, который попадает в безымянный европейский город.

Вскоре Райдер получает странные просьбы, встречи и требования от людей, которых, как следует из названия, не удовлетворяют. Он загружен обязанностями, которых он не понимает.

Судя по всему, что я прочитал, « Неутешительный » кажется очень кафкианским романом. Как огромный, колоссальный поклонник Франца Кафки, я очень рад прочитать эту книгу. Я также понимаю, что для большинства читателей это довольно сложная задача. Хотя, я уверен, вызов будет стоящим.

5.Бледный вид на холмы (1982)

Ах, эта книга. «Бледный вид на холмы» «» — дебютный роман Исигуро. У меня остались очень теплые воспоминания об этой книге, и о ней мало говорят.

Бледный вид холмов часто затмевают самые успешные книги Исигуро, получившие экранизацию. Однако он заслуживает вашего внимания. Надеюсь, я смогу убедить вас, почему.

Дебютный роман Кадзуо Исигуро рассказывает историю Эцуко, японки, которая живет одна в сельском английском коттедже.

Ее старшая дочь покончила жизнь самоубийством, и во время визита младшей дочери Ники Эцуко рассказывает историю о том, как она в итоге уехала из Японии в Англию.

История Эцуко — это история любви и дружбы. В нем рассказывается о ее дружбе с другой японкой, которая мечтает переехать в США. Материнство также является сильной повествовательной нитью в этом романе, где Эцуко и ее подруга — матери, смотрящие в будущее.

Что действительно делает A Pale View of Hills таким незабываемым чтением, так это его отвисшая челюсть и чрезвычайно приятная концовка (которую я не буду здесь портить).

Это книга, которая закрепила за Исигуро королем ненадежного рассказчика, и до сих пор считается одной из его лучших книг. Я очень счастлив поставить его в центр рейтинга книг Кадзуо Исигуро. Это не в его лучшем виде, но и далеко не в худшем.

4. Клара и Солнце (2021)

Самый новый роман Исигуро, следующий за The Buried Giant , — это Клара и Солнце . Это шедевр научной фантастики, рассказывающий историю Клары, искусственного друга (или А.Ф.).Цель AF — быть товарищем подростку, который их выбирает.

Клара начинает свой рассказ в магазине в неизвестном американском городе. Ее выставляют напоказ, и через ее глаза мы узнаем о мире — или, по крайней мере, о мире, каким она его видит. Клару вскоре выбирает девочка-подросток по имени Джози, которая забирает Клару домой, чтобы жить с ней в деревне.

Клара и Солнце «» так и не достигли жгучих высот другого научно-фантастического романа Исигуро « Never Let Me Go », но все же приблизились.

Это роман о любви и надежде. Отношения Клары с Джози, а также отношения Джози с ее собственной матерью Крисси и ее лучшим другом Риком, являются краеугольным камнем этой книги.

То, что делает это почти возвышением ненадежного рассказчика Исигуро, — это собственный уникальный взгляд Клары на мир (буквально, как ее глаза робота видят вещи, и метафорически, как она учится и приходит к пониманию людей и их отношений).

Это очень милый и нежный роман, полный любви во всех ее проявлениях.Он рассматривает классовые и социальные группы, но он также серьезно занимается любовью, религией, суевериями и, что наиболее важно, тем, как мы надеемся; как мы используем надежду как метод выживания.

Наряду с Never Let Me Go , Клара и Солнце доказывает, что самая сильная сторона Исигуро — это наблюдение за человеческими отношениями через различные линзы; и он на высоте, когда использует научную фантастику как инструмент для ее изучения в полной мере.

3. Никогда не отпускай меня (2005)

Это общепризнанная правда, что Never Let Me Go — шедевр Исигуро.Его magnum opus. Я не могу не согласиться с этим утверждением, но это всего лишь мой третий любимый роман Исигуро.

Хотя я согласен с тем, что он безупречный, я считаю, что темы и персонажи из двух моих лучших книг об Исигуро более сильны.

Never Let Me Go — это научно-фантастический роман, действие которого происходит в наши дни. Это роман с центральной тайной, которую, если вы никогда не открывали ее вам, ни в коем случае нельзя испортить.

Наш рассказчик — Кэти, женщина, которая работает сиделкой.Неизвестно, о ком или о чем она заботится. Кэти проводит большую часть романа, вспоминая свое детство в закрытой английской школе-интернате под названием Халишем.

Мы знакомимся с ее старыми друзьями и тихо нервничаем из-за слона в комнате, хотя мы не знаем, как зовут слона или почему он там. По мере развития сюжета и раскрытия секретов наступает трагедия.

Never Let Me Go — поистине удивительное произведение литературного волшебства. Хотя об этом сложно говорить подробно, его необходимо прочитать, чтобы полностью прочувствовать его.Чем меньше вы знаете о его истории, тем лучше.

Спросите любого фаната, как они оценивают рейтинг книг Кадзуо Исигуро, и Never Let Me Go , скорее всего, окажется на вершине рейтинга. Я не буду возражать против этого, но все же это не моя любимая вещь. Это должно быть следующее…

2. Художник парящего мира (1986)

Если честно, две лучшие книги Исигуро довольно взаимозаменяемы. Хотя это список ранжированных книг Кадзуо Исигуро, вы можете смело отбрасывать цифры для двух лучших.

Причина, по которой я разместил их именно в таком порядке, проста: « Художник парящего мира» — мой любимый роман Исигуро, но я считаю, что « Остатки дня » немного лучше для чтения. Мы скоро поймем, почему.

Художник парящего мира — это второй роман Кадзуо Исигуро, его первый роман, действие которого происходит полностью в Японии, и его последний роман, действие которого происходит в Японии.

Его история происходит после окончания Второй мировой войны и падения Японской империи, и он рассказывает о жизни и воспоминаниях старого и некогда известного художника укиё-э по имени Оно.

Оно имеет долгую и уважаемую карьеру художника укиё-э , но, когда назревает война, он отклонился от учений своего учителя и занялся изготовлением пропагандистских плакатов.

С окончанием войны Оно и его работы стали символом смущения. Его семья, соседи и старые друзья смотрят на него со стыдом и смущением.

Художник парящего мира — это шедевр, не только по своему сеттингу и темам стыда, политической коррупции и способности времени изменять нас.Это также шедевр письма персонажей и перспективы.

Мы смотрим на мир глазами Оно, что делает его симпатичным персонажем, и, тем не менее, по мере развития истории мы становимся отталкивающими его. В наших сердцах упорная борьба за перетягивание каната, поскольку мы изо всех сил пытаемся посочувствовать Оно, при этом попадая в ловушку его разума и его воспоминаний.

Художник парящего мира представляет собой вызов перспективы и сочувствия, который редко так хорошо исследуется в литературе.Это абсолютный шедевр современной фантастики и моя любимая книга Кадзуо Исигуро.

Хотя это моя любимая книга, однако в рейтинге книг Кадзуо Исигуро она все еще не входит в топ.

1. Остатки дня (1989)

В любом рейтинге книг Кадзуо Исигуро эта книга (или, может быть, Never Let Me Go ) будет наверху.

Как упоминалось выше, The Remains of the Day разделяет огромное количество тем и похожего главного героя с Художником парящего мира .Я не единственный, кто рассматривает первое как своего рода прототип второго.

И хотя я лично предпочитаю прототип из-за его настроек и дополнительной глубины характера, The Remains of the Day , в конечном счете, является наиболее отполированным, утонченным и законченным романом. На самом деле это лучший роман Исигуро.

Остатки дня начинается с того, что наш главный герой и рассказчик, дворецкий по имени Стивенс, отправляется в путешествие. Он много лет проработал в Дарлингтон-холле, и его новый работодатель, американец-нувориш, с радостью предлагает ему взять отпуск.

Стивенс планирует воссоединиться с бывшей экономкой Дарлингтон-холла, женщиной, к которой он явно испытывал глубокие чувства. Однако Стивенс всегда был женат на своей работе. Он жесткий, неподвижный, консервативный традиционалист с особым отношением к жизни, работе и классу.

У Стивенса и Оно есть впечатляющее количество общего: оба — мужчины, застрявшие в прошлом, развращенные и разрушенные своей политикой, своим отношением к жизни и своей неспособностью двигаться вперед, как само время.

Что делает сериал The Remains of the Day лучшим из двух, так это то, насколько более четким персонажем является Стивенс. Он такой же сложный, но его легче читать.

В этой книге меньше двусмысленности, поэтому она кажется более доступной без ущерба для глубины темы и тона, которые сделали «Художник парящего мира» таким шедевром.

В конечном счете, эти две очень похожие книги, которые одинаково впечатляют, но The Remains of the Day основывается на темах своего предшественника, чтобы создать более аккуратный и аккуратный рассказ.Это лучшая книга Кадзуо Исигуро.

Paris Review — Искусство фантастики № 196

Человек, написавший Остатки дня безупречным голосом английского дворецкого, сам очень вежлив. Поприветствовав меня у дверей своего дома в лондонском районе Голдерс-Грин, он сразу же предложил приготовить мне чай, хотя, судя по его неуверенности в выборе в своем буфете, он не является обычным гостем в четыре часа дня. Любитель Ассама. Когда я приехал во второй раз, чайные принадлежности уже были разложены в неформальной гостиной.Он терпеливо начал рассказывать подробности своей жизни, всегда с удивительной терпимостью к себе, особенно к хиппи, играющему на гитаре, который писал свои студенческие эссе, используя бестелесные фразы, разделенные точками. «Профессора поощряли это», — вспоминал он. «Не считая одного очень консервативного лектора из Африки. Но он был очень вежлив. Он сказал бы, мистер Исигуро, есть проблема с вашим стилем. Если бы вы воспроизвели это на экзамене, я бы поставил вам менее чем удовлетворительную оценку.”

Кадзуо Исигуро родился в Нагасаки в 1954 году и переехал со своей семьей в небольшой город Гилфорд на юге Англии, когда ему было пять лет. Он не возвращался в Японию двадцать девять лет. (Его японский язык, по его словам, «ужасен».) В двадцать семь лет он опубликовал свой первый роман « Бледный вид на холмы » (1982), действие которого происходит в основном в Нагасаки, почти единодушно получив признание. Его второй роман, Художник парящего мира (1986), получил престижную британскую премию Whitbread.А третий, The Remains of the Day (1989), закрепил его международную известность. Было продано более миллиона копий на английском языке, он получил Букеровскую премию и по сценарию Рут Правер Джабвала снялся в фильме «Торговец слоновой кости» с Энтони Хопкинсом в главной роли. (В более раннем сценарии Гарольда Пинтера, вспоминает Исигуро, было сказано, что «много дичи нарезали на кухонных досках».) Исигуро был назначен офицером Ордена Британской империи, и какое-то время его портрет висел в доме 10 по Даунинг. Улица.Не обращая внимания на посвящение, он удивил читателей своим следующим романом « Неутешительный » (1995), более чем пятьюстами страницами того, что, казалось, было потоком сознания. Некоторые сбитые с толку критики жестоко отзывались об этом; Джеймс Вуд писал, что «оно изобретает собственную категорию зла». Но другие яростно встали на его защиту, в том числе Анита Брукнер, которая преодолела свои первоначальные сомнения и назвала его «почти наверняка шедевром». Автор еще двух знаменитых романов — Когда мы были сиротами, (2000) и Никогда не отпускай, (2005) — Ишигуро также написал сценарии и телеспектакли, а также сочиняет тексты песен, совсем недавно для джазовой певицы Стейси Кент.Их совместный компакт-диск « Breakfast on the Morning Tram » стал самым продаваемым джазовым альбомом во Франции.

В красивом белом лепном доме, где живет Исигуро со своей шестнадцатилетней дочерью Наоми и его женой Лорной, бывшим социальным работником, есть три блестящих электрогитары и ультрасовременная стереосистема. Небольшой офис наверху, где пишет Исигуро, спроектирован по индивидуальному проекту из светлого дерева от пола до потолка с рядами папок с цветовой кодировкой, аккуратно сложенных в ямках.У стены лежат копии его романов на польском, итальянском, малайзийском и других языках. С другой стороны, книги для исследований, например, Послевоенная история Европы с 1945 года, Тони Джадта и Эффективное управление отелями, Эддистон К. Небель III.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы с самого начала добивались успеха в своей художественной литературе, но были ли какие-нибудь произведения вашей юности, которые так и не были опубликованы?

КАЗУО ИШИГУРО

После университета, когда я работал с бездомными в западном Лондоне, я написал получасовой радиоспектакль и отправил его на BBC.Он был отклонен, но я получил обнадеживающий ответ. Это было отчасти безвкусно, но это первая часть ювенилии, которую я бы не возражал против того, чтобы ее увидели другие. Он назывался «Картофель и любовники». Когда я отправлял рукопись, я неправильно написал potatos , поэтому было написано potatos . Речь шла о двух молодых людях, которые работают в кафе, где продают рыбу с жареным картофелем. У них обоих строго косоглазие, и они влюбляются друг в друга, но никогда не признают того факта, что у них косоглазие.Между ними есть невысказанное. В конце рассказа они решают не жениться, после того как рассказчик видит странный сон, в котором он видит семью, идущую ему навстречу на приморском пирсе. У родителей косоглазие, у детей косоглазие, у собаки косоглазие, и он говорит: «Хорошо, мы не собираемся жениться».

ИНТЕРВЬЮЕР

Что побудило вас написать эту историю?

ИСИГУРО

Это было время, когда я начал задумываться о том, какой будет моя карьера.Я не смог добиться успеха как музыкант. У меня было много встреч с сотрудниками отдела кадров. Через две секунды они скажут: «Этого не произойдет, приятель». Так что я подумал, что могу пойти на радиоспектакль.

Затем, почти случайно, я наткнулся на небольшую рекламу о писательской магистратуре, которую преподавал Малкольм Брэдбери в Университете Восточной Англии. Сегодня это популярный курс, но в те дни это была смехотворная идея, тревожно американская. Впоследствии я обнаружил, что в прошлом году он не проводился из-за недостаточного количества заявок.Кто-то сказал мне, что Ян МакЭван сделал это десятью годами ранее. Я думал, что он был самым захватывающим молодым писателем на тот момент. Но прежде всего меня привлекло то, что я мог вернуться в университет на год, полностью финансируемый государством, и в конце мне нужно было только представить 30-страничный художественный труд. Я отправил радиоспектакль Малкольму Брэдбери вместе со своим заявлением.

Я немного опешил, когда меня приняли, потому что это внезапно стало реальностью. Я подумал, что эти писатели будут внимательно изучать мою работу, и это будет унизительно.Кто-то рассказал мне о сдаче коттеджа в глуши в Корнуолле, который раньше использовался как место реабилитации для наркоманов. Я позвонил и сказал: мне нужно место на месяц, потому что мне нужно научиться писать. Именно это я и сделал летом 1979 года. Я впервые по-настоящему задумался о структуре рассказа. Я потратил целую вечность на выяснение таких вещей, как точка зрения, как рассказывать историю и так далее. В конце мне нужно было показать две истории, так что я чувствовал себя в большей безопасности.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы впервые написали о Японии в том году в Восточной Англии?

ИСИГУРО

Да. Я обнаружил, что мое воображение ожило, когда я отошел от непосредственного окружающего меня мира. Когда я попытался начать рассказ: «Я вышел из станции метро Camden Town и зашел в McDonald’s, там был мой друг Гарри из университета», я не мог придумать, что написать дальше. Тогда как когда я писал про Японию, что-то разблокировалось.Одна из историй, которую я показал классу, происходила в Нагасаки во время падения бомбы, и рассказывалась она с точки зрения молодой женщины. Уверенность в себе сильно повысили мои однокурсники. Все они говорили: «Этот японский материал действительно очень увлекателен, и вы путешествуете по местам». Затем я получил письмо от Фабера, в котором он согласился принять три рассказа для их серии «Введение», которая имела отличный послужной список. Я знал, что Тома Стоппарда и Теда Хьюза открыли именно так.

ИНТЕРВЬЮЕР

Это когда вы начали писать A Pale View of Hills ?

ИСИГУРО

Да, и Роберт МакКрам из Faber дал мне мой первый аванс, чтобы я смог его закончить.Я начал рассказ, действие которого происходит в городке Корнуолл, о молодой женщине с беспокойным ребенком, у которой было темное прошлое. Я имел в виду, что эта женщина то и дело говорила: «Я собираюсь посвятить себя ребенку», и «Я влюбилась в этого мужчину, а этот ребенок — неприятность». Я встречал много таких людей, когда работал с бездомными. Но когда я получил такой потрясающий отклик на японский рассказ от моих одноклассников, я вернулся и посмотрел историю, действие которой происходит в Корнуолле.Я понял, что если я расскажу эту историю с точки зрения Японии, все, что выглядело бы узким и мелким, отразилось бы.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы не были в Японии с пяти лет, но насколько типичными японцами были ваши родители?

ИСИГУРО

Моя мать — японка своего поколения. У нее определенные манеры — японские префеминистки по сегодняшним меркам. Когда я смотрю старые японские фильмы, я узнаю многих женщин, которые ведут себя и говорят точно так же, как моя мать.Традиционно японские женщины использовали формальный язык, немного отличный от мужского, и в наши дни это стало еще более запутанным. Когда моя мать посетила Японию в восьмидесятых, она сказала, что была ошеломлена тем, что молодые девушки говорят на мужском языке.

Моя мать была в Нагасаки, когда была сброшена атомная бомба. Она была в позднем подростковом возрасте. Ее дом был как бы искажен, и только во время дождя они осознали масштабы ущерба. Крыша начала протекать повсюду, как будто ее ударил смерч.Так случилось, что моя мать была единственной в своей семье — четыре брата и сестры, двое родителей — которая получила травму в результате падения бомбы. В нее попал летящий обломок. Она выздоравливала дома, когда остальные члены ее семьи уехали в другие части города, чтобы помочь. Но она говорит, что, когда она думает о войне, не атомная бомба пугает ее больше всего. Она вспоминает, как находилась в подземном бомбоубежище на фабрике, где она работала. Все они выстроились в темноте, и бомбы падали прямо на них.Они думали, что умрут.

Мой отец вообще не был японцем, потому что вырос в Шанхае. У него была китайская особенность: когда случалось что-то плохое, он улыбался.

ИНТЕРВЬЮЕР

Почему ваша семья переехала в Англию?

ИСИГУРО

Изначально это была короткая поездка. Мой отец был океанографом, и глава Британского национального института океанографии пригласил его заняться своим изобретением, связанным с движениями штормовых нагонов.Я так и не понял, что это было. Национальный институт океанографии был создан во время «холодной войны», и в этом царила атмосфера секретности. Мой отец пошел в это место посреди леса. Я посетил его только один раз.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как вы относились к переезду?

ИСИГУРО

Не думаю, что я понял значение этого. Мы с дедушкой ходили в универмаг в Нагасаки, чтобы купить эту замечательную игрушку: там была фотография курицы, и у вас было ружье, и вы стреляли в курицу.Если ударить по правой части, выпадет яйцо. Но взять игрушку с собой не разрешили. Это было главным разочарованием. Путешествие на самолете BOAC заняло три дня. Я помню, как пытался заснуть на стуле, и люди приносили грейпфрут и будили меня каждый раз, когда самолет останавливался для дозаправки. Мне было девятнадцать, прежде чем я снова сел в самолет.

Но я не помню, чтобы я был несчастен в Англии. Будь я старше, думаю, было бы намного труднее.И я не помню, чтобы боролся с языком, хотя у меня никогда не было уроков. Я любил ковбойские фильмы и сериалы, и я выучил от них немного английского. Моим фаворитом был Laramie с Робертом Фуллером и Джоном Смитом. Раньше я смотрел The Lone Ranger , который также был известен в Японии. Я боготворил этих ковбоев. Они сказали бы «уверен» вместо «да». И мой учитель сказал бы: Кадзуо, что ты имеешь в виду под словом «уверен»? Я должен был понять, что то, как говорил Одинокий Рейнджер, отличалось от того, как говорил хормейстер.

ИНТЕРВЬЮЕР

Что вы думаете о Гилфорде?

ИСИГУРО

Мы прибыли на Пасху, и моя мать была поражена, казалось, кровавыми, садистскими изображениями этого человека, прибитого к кресту, истекающего кровью. И эти изображения показывали детям! Если вы посмотрите на это с точки зрения японца или даже марсианина, он выглядит почти диким. Мои родители не были христианами. Они не верили, что Иисус Христос был богом.Но они, конечно, были очень вежливы в этом отношении, почти так же, как если бы вы были их гостем, вы бы уважали обычаи чужого племени.

Для меня Гилфорд выглядел совершенно иначе. Он был деревенским, строгим, монохромным, очень зеленым. И игрушек не было. В Японии везде кружится голова от изображений, ну знаете, повсюду проводов. В Гилфорде было тихо. Я помню, как эта милая англичанка тетя Молли повела меня купить мороженого в магазине. Я никогда не видел такого магазина.Это было так пусто, только один человек за прилавком. И двухэтажные автобусы. Я помню, как в первые несколько дней ходил по одному из них. Это был настоящий кайф. Когда едешь в этих автобусах по узким улочкам, кажется, будто ты взбираешься на живую изгородь. Помню, этот факт ассоциировался с ежами. Вы знаете, что такое ёжик?

ИНТЕРВЬЮЕР

Типичный английский грызун?

ИСИГУРО

В наши дни вы не увидите ни одного, даже в деревне.Я думаю, что они совсем вымерли. Но они были везде, где мы жили. Они похожи на дикобразов, только не злобные. Они милые маленькие создания. Они выходили ночью и обычно их сбивали. Вы бы увидели эту маленькую штуку с колючками и внутренностями, пузырящимися снаружи, аккуратно смытыми в сточную канаву на обочине дороги. Помню, меня это озадачило. Я видел эти сплющенные мертвые твари и ассоциировал их с автобусами, которые ехали так близко к тротуару.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы много читали в детстве?

ИСИГУРО

Незадолго до того, как я уехал из Японии, этот супергерой по имени Гекко Камен был очень популярен. Я стояла в книжных магазинах и пыталась запомнить образы из его приключений в иллюстрированных детских книжках, а потом шла домой и рисовала свои собственные. Я просила маму сшить мои страницы, чтобы они выглядели как настоящая книга.

Однако, когда я был ребенком в Гилфорде, вероятно, единственными английскими вещами, которые я читал, были комиксы Look and Learn.Это учебные книги для британских детей, скучные статьи о том, как получить электричество и так далее. Они мне не нравились. По сравнению с тем, что мне присылал дедушка из Японии, они были довольно бесцветными. Есть особая японская серия, которая, я думаю, все еще существует, гораздо более живая версия Look and Learn. Это большой дайджест, а отчасти это просто развлечение, комикс и проза с красочными иллюстрациями. Когда вы его откроете, выпадут все виды учебных пособий.

Благодаря этим книгам я узнал о персонажах, которые стали известными в Японии после моего отъезда, например, японская версия Джеймса Бонда. Его звали Джеймс Бонд, но он мало походил ни на Джеймса Бонда Яна Флеминга, ни на Шона Коннери. Он был персонажем манги. Я считал его довольно интересным. В респектабельном британском среднем классе Джеймс Бонд считался олицетворением всего неправильного в современном обществе. Фильмы были отвратительные — нецензурная брань. У Бонда не было морали, потому что он избивал людей не по-джентльменски, и были все эти девушки в бикини, с которыми он, предположительно, занимался сексом.Чтобы смотреть фильмы в детстве, сначала нужно было найти взрослого, который не считал, что Джеймс Бонд разъедает цивилизацию. Но в Японии он появился в этом образовательном, одобренном контексте, так что это показало мне, что отношение было совсем другим.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы писали в школе?

ИСИГУРО

Да. Я ходил в местную государственную начальную школу, где они экспериментировали с современными методами обучения. Это была середина шестидесятых, и в моей школе довольно благодушно не было определенных уроков.Вы можете возиться с ручными счетными машинами, или вы можете сделать корову из глины, или вы можете писать рассказы. Это было любимое занятие, потому что оно было общительным. Вы немного написали, затем читаете друг друга и читаете вслух.

Я создал персонажа по имени Мистер Старший, имя скаутмастера моего друга. Я подумал, что это действительно крутое имя для шпиона. Я тогда очень сильно увлекся Шерлоком Холмсом. Я бы сделал стилизацию викторианской детективной истории, которая началась с того, что пришел клиент и рассказал длинную историю.Но много энергии ушло на то, чтобы украсить наши книги, чтобы они выглядели точно так же, как книги в мягкой обложке, которые мы видели в магазинах: рисование пулевых отверстий на лицевой стороне и нанесение цитат из газет на обратной стороне. «Блестящее, леденящее кровь напряжение». — Daily Mirror .

ИНТЕРВЬЮЕР

Как вы думаете, повлиял ли этот опыт на вас как на писателя?

ИСИГУРО

Это было хорошее развлечение, и это заставило меня думать об историях как о простых вещах. Думаю, это осталось со мной.Меня никогда не пугала идея сочинять историю. Люди всегда делали это в непринужденной обстановке относительно легко.

ИНТЕРВЬЮЕР

Чем была ваша следующая навязчивая идея после детективов?

ИСИГУРО

Рок-музыка. После Шерлока Холмса я перестал читать до двадцати пяти лет. Но я играл на пианино с пяти лет. Я начал играть на гитаре, когда мне было пятнадцать, и я начал слушать поп-пластинки — довольно ужасные поп-пластинки — когда мне было около одиннадцати.Я думал, что они замечательные. Первой пластинкой, которая мне действительно понравилась, была песня Тома Джонса «The Green, Green Grass of Home». Том Джонс — валлиец, но «Зеленая, зеленая трава дома» — это ковбойская песня. Он пел песни о ковбойском мире, который я знал по телевизору.

У меня была миниатюрная катушка Sony, которую мой отец привез мне из Японии, и я записывал ее прямо из динамика радио, что было ранней формой загрузки музыки. Я бы попытался обработать слова из этой очень плохой записи с помощью жужжания.Затем, когда мне было тринадцать, я купил John Wesley Harding , мой первый альбом Дилана, как раз тогда, когда он вышел.

ИНТЕРВЬЮЕР

Что вам в нем понравилось?

ИСИГУРО

Слова. Боб Дилан был отличным поэтом, я сразу это понял. Даже в те дни я всегда был уверен в двух вещах: хороший текст и хороший ковбойский фильм. С Диланом, я полагаю, это был мой первый контакт с потоком сознания или сюрреалистической лирикой.И я открыл для себя Леонарда Коэна, у которого был литературный подход к текстам песен. Он опубликовал два романа и несколько сборников стихов. Для парня-еврея его образы были очень католическими. Лот святых и Мадонн. Он был похож на французского певца. Мне нравилась идея, что музыкант может быть полностью самодостаточным. Вы сами пишете песни, сами их поете, сами оркестрируете. Мне это понравилось, и я начал писать песни.

ИНТЕРВЬЮЕР

Какой была ваша первая песня?

ИСИГУРО

Это было похоже на песню Леонарда Коэна.Я думаю, что первая фраза была такой: «Разве ваши глаза никогда не откроются снова, на берегу, где мы когда-то жили и играли».

ИНТЕРВЬЮЕР

Это была песня о любви?

ИСИГУРО

Часть привлекательности Дилана и Коэна заключалась в том, что вы не знали, о чем были песни. Вы изо всех сил пытаетесь выразить себя, но всегда сталкиваетесь с вещами, которые не совсем понимаете, и вам приходится делать вид, что понимаете их. Такова жизнь в молодости, и вам стыдно в этом признаться.Почему-то кажется, что их тексты воплощают это состояние.

ИНТЕРВЬЮЕР

Когда вы, наконец, снова сели в самолет, в возрасте девятнадцати лет, куда вы поехали?

ИСИГУРО

Я уехал в Америку. Это было моей мечтой с самого начала. Я был одержим американской культурой. Я копила деньги, работая в компании по производству детских товаров. Я упаковал детское питание и проверил 8-миллиметровые пленки с названиями типа «Квадроциклы рождаются» и «Кесарево сечение» на предмет повреждений. В апреле 1974 года я сел в канадский самолет, это был самый дешевый способ добраться туда.Я приземлился в Ванкувере и посреди ночи пересек границу на борзой. Я был в Соединенных Штатах три месяца, путешествуя по доллару в день. В то время у всех было романтическое отношение к этим вещам. Вы должны были выяснить, где вы собираетесь спать или «рухнуть» каждую ночь. По Западному побережью автостопом путешествовала целая сеть молодых людей.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы были хиппи?

ИСИГУРО

Полагаю, да, по крайней мере, внешне.Длинные волосы, усы, гитара, рюкзак. По иронии судьбы, все мы думали, что мы очень индивидуальны. Я ехал автостопом по шоссе Тихоокеанского побережья через Лос-Анджелес, Сан-Франциско и всю северную Калифорнию.

ИНТЕРВЬЮЕР

Что вы думаете обо всем этом опыте?

ИСИГУРО

Он более чем оправдал мои ожидания. Некоторые из них были нервными. Я ехал на товарном поезде из штата Вашингтон через Айдахо в Монтану. Я был с парнем из Миннесоты, и мы ночевали на миссии.Это было довольно грязное место. Приходилось раздеваться у двери и входить в душ со всеми этими алкашами. Ты на цыпочках шел по черным лужам, а на другом конце тебе дали выстиранную ночную одежду, и ты спал на койках. На следующее утро мы пошли на склад с этими старомодными бродягами. Они не имели ничего общего с культурой автостопа, которая в основном состояла из студентов среднего класса и беглецов. Эти ребята приехали на грузовом транспорте, и они переходили от троллейбуса к троллейбусу в разных городах.Они жили за счет сдачи крови. Они были алкоголиками. Они были бедны и больны, и выглядели ужасно. В них не было ничего романтического. Но они дали нам много хороших советов. Они сказали нам: «Не пытайтесь прыгать с поезда, когда он движется, потому что вы умрете». Если кто-то попытается сесть в ваш товарный вагон, просто сбросьте его. Неважно, думаете ли вы, что это может их убить. Они захотят что-то украсть, а вы застрянете с ними, пока поезд не остановится. Если ты пойдешь спать, тебя выбросят только потому, что у тебя есть пятьдесят долларов.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы когда-нибудь писали об этой поездке?

ИСИГУРО

Я вел дневник в такой стилизации прозы Керуака. Каждый день я писал, что произошло: День 36. Встретил такого-то и такого-то. Мы сделали это. Вернувшись домой, я взял эти толстые дневники, сел и подробно написал два эпизода, используя рассказчика от первого лица. Один был примерно тогда, когда мою гитару украли в Сан-Франциско. Я впервые начал думать о структуре.Но я использовал эту странную трансатлантическую нотку в своей прозе, и, поскольку я не американец, это прозвучало фальшиво.

ИНТЕРВЬЮЕР

Нравится ковбойская фаза?

ИСИГУРО

Это было эхо. В американском акценте было что-то крутое. И слова вроде автострады вместо автострады. Мне нравилось иметь возможность безнаказанно говорить: «Как далеко до автострады?»

ИНТЕРВЬЮЕР

Кажется, что в юности существовала такая закономерность: вы что-то боготворите, а затем подражаете этому.Сначала с Шерлоком Холмсом, затем с Леонардом Коэном, а затем с Керуаком.

ИСИГУРО

Так ты учишься в подростковом возрасте. Написание песен было той областью, где я ценил, что мне нужно делать больше, чем имитировать. Если мы с друзьями проходили мимо кого-то, кто играл на гитаре и звучал как Боб Дилан, мы испытывали к нему полное презрение. Все дело в том, чтобы найти свой собственный голос. Мы с друзьями очень хорошо осознавали тот факт, что мы британцы, и мы не могли достоверно писать песни в американском стиле.Когда вы сказали «в пути», вы представили себе шоссе 61, а не M6. Задача заключалась в том, чтобы получить эквивалентный звук, который казался бы подлинно английским. Я застрял на какой-то пустынной дороге из-за моросящего дождя, но на серой кольцевой развязке на шотландской границе с надвигающимся туманом, а не в Кадиллаке на легендарной автостраде в Америке.

ИНТЕРВЬЮЕР

В ваших биографиях написано, что вы были загонщиком куропаток. Пожалуйста, объясни.

ИСИГУРО

В первое лето после окончания школы я работала у королевы-матери в замке Балморал, где королевская семья проводит свои летние каникулы.В те времена местные студенты вербовали загонщиками куропаток. Царская семья приглашала людей на съемки в их имении. Королева-мать и ее гости садились в «Ленд Роверс» с ружьями и виски и проезжали по пустоши от стреляющего приклада до стреляющего приклада. Вот куда они прицелились и стреляли. Пятнадцать из нас шли строем по болоту, находящемуся на расстоянии около ста ярдов друг от друга в вереске. Тетерев живут в вереске, слышат, как мы приближаемся, и прыгают.К тому времени, как мы подъезжаем к прикладам, все куропатки в окрестностях уже скопились, и королева-мама и ее друзья ждут с ружьями. Вокруг окурков вереска нет, поэтому тетеревам ничего не остается, как взлететь. Затем начинается стрельба. А потом переходим к следующей заднице. Это немного похоже на гольф.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы познакомились с Королевой-матерью?

ИСИГУРО

Да, довольно регулярно. Однажды она пришла к нам в комнату пугающе, когда там были только я и эта другая девушка.Мы не знали, что нам делать. Мы немного поболтали, и она снова уехала. Но это было очень неформально. Ее часто можно было увидеть на болотах, хотя сама она не стреляла. Я думаю, что было выпито много алкоголя, и все это было очень дружелюбно.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы впервые оказались в таком мире?

ИСИГУРО

Это был последний раз, когда я был в таком мире.

ИНТЕРВЬЮЕР

Что вы об этом думаете?

ИСИГУРО

Мне это показалось интересным.Но более увлекательным был мир людей, которые управляли этими поместьями, жильцов. Они говорили на шотландском диалекте, который никто из нас, включая шотландских студентов, не мог понять. Они очень хорошо знали болота. Это были крутые персонажи. И они относились к нам с почтением, потому что мы были студентами — до тех пор, пока не началась настоящая охота на тетерева. Их работа заключалась в том, чтобы держать нас в абсолютной форме. Если кто-то из нас вышел из строя, был шанс, что куропатка сбежит. Так они превратились бы в этих безумных сержант-майоров.Они встали бы на обрыв и ругали нас на этом странном шотландском языке, просто кричали бы себе в голову — проклятый ублюдок! Затем они спускались со скалы и снова становились предельно вежливыми и почтительными.

ИНТЕРВЬЮЕР

Какими были ваши университетские годы?

ИСИГУРО

Я изучал английский язык и философию в Кентском университете. Но университет мне показался скучным по сравнению с годом, когда я ушел из королевской семьи в грузовые поезда с упаковкой детских товаров.Через год я решил взять еще год. Я поехал в местечко под названием Ренфрю, недалеко от Глазго, на шесть месяцев, чтобы стать волонтером в качестве общественного работника в жилом комплексе. Когда я впервые прибыл, я был полностью в море. Я вырос в среде среднего класса на юге Англии, и это был промышленный центр Шотландии во время спада производства. Обычно эти маленькие жилые кварталы, которые на самом деле представляли собой не более двух улиц, делились на вражеские группировки, которые ненавидели друг друга.Возникла напряженность между людьми в третьем поколении, которые жили в этом районе, и семьями, которые внезапно приехали, будучи выселены из другого имения. Политика там была очень жива, но это была настоящая политика. Это была другая планета, чем студенческая политика, которая, как правило, сводилась к тому, собираетесь ли вы протестовать против последнего шага НАТО.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как этот опыт повлиял на вас?

ИСИГУРО

Я сильно вырос.Я перестал быть тем человеком, который носился со скоростью сто миль в час, говоря, что все «далеко». Когда я путешествовал по Америке, у меня появился третий вопрос после «В каких группах ты играешь?» а вы сами откуда?» было «Как вы думаете, в чем смысл жизни?» Затем вы обменялись мнениями и обменивались странными квазибуддийскими техниками медитации. Дзен и искусство ухода за мотоциклами разносили повсюду. Никто толком не читал, но это было классное название. Когда я вернулся из Шотландии, я вырос из этого.Я видел мир, в котором подобные вещи ничего не значили. Это были люди, которые боролись. Было много выпивки и наркотиков. Некоторые люди шли к делу с настоящим мужеством, но было довольно легко просто сдаться.

ИНТЕРВЬЮЕР

Что тогда происходило с вашим письмом?

ИСИГУРО

В то время люди не говорили о книгах. Речь шла о телевизионных спектаклях, театральном искусстве, кино, рок-музыке. Затем я прочитал « Иерусалим», «Золотой » Маргарет Драббл.К этому времени я начал читать большие романы девятнадцатого века, поэтому для меня стало абсолютным открытием, что те же методы можно применить, чтобы рассказывать истории современной жизни. Не нужно было писать о Раскольникове, убившем старуху, или о наполеоновских войнах. Вы могли бы просто написать роман о том, чтобы слоняться поблизости. Я тогда пытался написать роман, но далеко не ушел. Это было очень плохо. Он у меня наверху. Речь шла об этих молодых студентах, путешествующих по Англии одним летом. Беседы в пабах с подругами и парнями.

ИНТЕРВЬЮЕР

Это одна из поразительных черт вашей работы — вы никогда не делали того, что сейчас так распространено, а именно выдумывания собственной истории: жизни в современном Лондоне или детства в японском доме в Англии.

ИСИГУРО

Вот что я вам говорю — я сделал это. Но это было без энтузиазма, потому что моей главной задачей по-прежнему было писать песни, которые выходили бы на ту же территорию.

ИНТЕРВЬЮЕР

Оглядываясь назад на ваш первый опубликованный роман, A Pale View of Hills , что вы думаете о нем сейчас?

ИСИГУРО

Мне это очень нравится, но я думаю, что это слишком непонятно.Концовка почти похожа на головоломку. Я не вижу ничего художественного, что можно было бы получить, если до такой степени озадачить людей. Это была просто неопытность — неверное суждение о том, что слишком очевидно, а что тонко. Даже на тот момент концовка казалась неудовлетворительной.

ИНТЕРВЬЮЕР

Чего вы пытались достичь?

ИСИГУРО

Допустим, кто-то говорит об общем друге, и он злится из-за нерешительности этого друга в отношениях, в которых он состоит.Он совершенно злится. Тогда вы понимаете, что он использует ситуацию друга, чтобы говорить о себе. Я подумал, что это интересный способ рассказать роман: дать кому-то, кому слишком больно или неловко рассказывать о своей жизни, подойдет чужая история, чтобы рассказать свою. Я провел много времени, работая с бездомными, слушая рассказы людей о том, как они попали в это место, и я стал очень чувствителен к тому факту, что они не рассказывают эти истории прямо.

В эпизоде ​​« Бледный вид на холмы » рассказчиком является женщина позднего среднего возраста, а ее взрослая дочь покончила жизнь самоубийством. Об этом сообщается в начале книги. Но вместо того, чтобы объяснять, что к этому привело, она начинает вспоминать дружбу, которая у нее была еще в Нагасаки, сразу после окончания Второй мировой войны. Я думал, что читатель подумает: какого черта мы слышим об этом другом? Что она думает о самоубийстве дочери? Почему дочь покончила жизнь самоубийством? Я надеялся, что читатели начнут понимать, что ее история рассказывается через историю ее друга.Но поскольку я не знал, как создать текстуру памяти, в конце мне пришлось прибегнуть к чему-то совершенно бесполезному, когда сцена из Японии размывается в сцену, которая, очевидно, произошла гораздо позже. Даже сейчас, когда я провожу мероприятие, чтобы рассказать о своей последней книге, кто-то спрашивает, были ли эти две женщины одной и той же женщиной? Что происходит в конце моста, когда «ты» переключается на «мы»?

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы бы сказали, что программа письма помогла вам стать писателем?

ИСИГУРО

Насколько я понимаю, я пытался быть автором песен, но дверь так и не открылась.Я поехал в Восточную Англию, все меня поддерживали, и через несколько месяцев я опубликовал рассказы в журналах и получил контракт на публикацию своего первого романа. И это помогло мне как писателю технически. Я никогда не чувствовал, что у меня есть особая способность писать интересную прозу. Я пишу вполне обыденную прозу. Думаю, что у меня хорошо получается, так это между драфтами. Я могу посмотреть один черновик и у меня есть много хороших идей, что делать со следующим.

После Малькольма Брэдбери моим другим важным наставником была Анджела Картер, которая многому меня научила в писательском деле.Она познакомила меня с Деборой Роджерс, которая до сих пор остается моим агентом. И Анджела отправила мои вещи Биллу Бьюфорду по номеру Granta , не сказав мне. На кухне в квартире, которую я снимал в Кардиффе, был телефон-автомат. Однажды он зазвонил, и я подумал: «Это странно, телефон-автомат звонит, а на другом конце провода был Билл Бафорд».

ИНТЕРВЬЮЕР

Что вдохновило вас на второй роман, Художник парящего мира , о художнике, чья промилитаристская позиция во время войны снова и снова преследует его?

ИСИГУРО

В «Бледный вид на холмы» был сюжет о старом учителе, который должен переосмыслить ценности, на которых он построил свою жизнь.Я сказал себе, что хотел бы написать полноценный роман о человеке в этой ситуации — в данном случае о художнике, чья карьера оказывается под угрозой, потому что он живет в определенное время.

Потом Остатки дня был приведен в движение этим романом. Я посмотрел на Художник парящего мира и подумал: «Это вполне удовлетворительно с точки зрения исследования темы о потраченной впустую жизни с точки зрения карьеры, но как насчет вашей личной жизни? Когда вы молоды, вы думаете, что все связано с вашей карьерой.В конце концов вы понимаете, что ваша карьера — это только ее часть. И я это чувствовал. Я хотел написать все это снова. Как вы тратите свою жизнь на карьеру и как вы тратите свою жизнь на личной арене?

ИНТЕРВЬЮЕР

Почему вы решили, что Япония больше не подходит для этой истории?

ИСИГУРО

К тому времени, как я начал Остатки дня , я понял, что суть того, что я хотел написать, подвижна.

ИНТЕРВЬЮЕР

Думаю, это для вас очень важно. Он показывает определенную способность, подобную хамелеону.

ИСИГУРО

Не думаю, что это похоже на хамелеона. Я говорю, что написал одну и ту же книгу трижды. Просто мне это как-то сошло с рук.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы думаете, что да, но у каждого, кто прочитал ваши первые романы, а затем прочитал Остатки дня , был психоделический момент — они были перенесены из этой убедительной японской обстановки в поместье лорда Дарлингтона.

ИСИГУРО

Это потому, что люди сначала видят последнее. Для меня суть не в сеттинге. Я знаю, что в некоторых случаях это так. В Primo Levi уберите обстановку, и вы заберете книгу. Но недавно я был на отличном представлении The Tempest в Арктике. У большинства писателей есть определенные вещи, которые они решают вполне осознанно, а другие — менее сознательно. В моем случае выбор рассказчика и обстановка являются преднамеренными.Выбирать обстановку нужно с большой осторожностью, потому что с сеттингом приходят всевозможные эмоциональные и исторические отголоски. Но после этого я оставляю достаточно большой простор для импровизации. Например, я попал в странную обстановку романа, который пишу сейчас.

ИНТЕРВЬЮЕР

О чем это?

ИСИГУРО

Я не буду много говорить об этом, но позвольте мне использовать его ранние стадии в качестве примера. Какое-то время я хотел написать роман о том, как общество запоминает и забывает.Я писал о том, как люди справляются с неприятными воспоминаниями. Мне пришло в голову, что то, как человек запоминает и забывает, сильно отличается от того, как это делает общество. Когда лучше просто забыть? Это повторяется снова и снова. Франция после Второй мировой войны — интересный случай. Вы можете возразить, что де Голль был прав, сказав: «Нам нужно заставить страну снова заработать». Давайте не будем слишком беспокоиться о том, кто сотрудничал, а кто нет. Оставим все эти самоанализ в другой раз.Но некоторые скажут, что это плохо послужило правосудию, что в конечном итоге это приводит к большим проблемам. Это то, что аналитик может сказать о человеке, который подавляет. Если бы я написал о Франции, это превратилось бы в книгу о Франции. Я представил, что столкнусь со всеми этими экспертами по вишистской Франции, которые спрашивают меня: «Так что ты говоришь о Франции?» В чем вы нас обвиняете? И я должен сказать, на самом деле, это просто должно было означать эту большую тему. Другой вариант — стратегия Star Wars : «в далекой-далекой галактике. Never Let Me Go пошли в этом направлении, и в этом есть свои проблемы. Так что долгое время у меня была эта проблема.

ИНТЕРВЬЮЕР

Что вы решили?

ИСИГУРО

Возможное решение — установить действие романа в Британии в 450 году нашей эры, когда римляне ушли и англосаксы захватили власть, что привело к уничтожению кельтов. Никто не знает, что, черт возьми, случилось с кельтами. Они просто исчезли. Это был либо геноцид, либо ассимиляция.Я полагал, что чем дальше вы вернетесь во времени, тем больше вероятность, что история будет прочитана метафорически. Люди видят Гладиатор и интерпретируют это как современную притчу.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как появился английский сеттинг для The Remains of the Day ?

ИСИГУРО

Все началось с шутки моей жены. Был журналист, чтобы взять у меня интервью для моего первого романа. И моя жена сказала: «Разве не было бы забавно, если бы этот человек пришел, чтобы задать вам эти серьезные, торжественные вопросы о вашем романе, а вы притворились бы моим дворецким?» Мы подумали, что это очень забавная идея.С тех пор я стал одержим метафорой дворецкого.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как метафора для чего?

ИСИГУРО

Две вещи. Один — это определенная эмоциональная заморозка. Английский дворецкий должен быть ужасно сдержанным и не иметь никакой личной реакции на все, что происходит вокруг него. Казалось, что это хороший способ проникнуться не только англичанностью, но и универсальной частью нас, которая боится эмоционально вовлекаться.Другой — дворецкий как символ того, кто оставляет важные политические решения кому-то другому. Он говорит, что я просто сделаю все возможное, чтобы служить этому человеку, и по доверенности я буду вносить свой вклад в общество, но я сам не буду принимать важные решения. Многие из нас находятся в таком положении, независимо от того, живем ли мы в условиях демократии или нет. Большинство из нас не там, где принимаются важные решения. Мы делаем свою работу, гордимся ею и надеемся, что наш небольшой вклад будет использован с пользой.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы были фанатом Дживса?

ИСИГУРО

Дживс оказал большое влияние.Не только Дживс, но и все фигуры дворецких, которые появлялись на фоне фильмов. Они были в некотором роде забавными. Это не был фарс. Был какой-то пафос в том, как они выступали с сухой строкой по поводу чего-то, что обычно требует более неистового выражения. И Дживс — вершина этого.

К тому времени я очень сознательно пытался писать для международной аудитории. Я думаю, это была реакция на кажущуюся ограниченность в британской художественной литературе моего поколения.Сейчас, оглядываясь назад, я не знаю, было ли это справедливым обвинением или нет. Но среди моих сверстников было сознательное ощущение, что мы должны обращаться к международной аудитории, а не только к британской. Один из способов, которым я думал, что смогу это сделать, заключался в том, чтобы взять миф об Англии, который был известен во всем мире, — в данном случае, об английском дворецком.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы много исследовали?

ИСИГУРО

Да, но я был удивлен, обнаружив, как мало написано слугами о слугах, учитывая, что значительная часть людей в этой стране была занята на службе вплоть до Второй мировой войны.Удивительно, что так мало кто из них считал, что о своей жизни стоит писать. Таким образом, большая часть материала в The Remains of the Day о ритуалах слуги была выдумана. Когда Стивенс говорит о «кадровом плане», это выдумка.

ИНТЕРВЬЮЕР

В этой книге, как и во многих ваших романах, кажется, что главный герой трагически упускает свой шанс на любовь на секунды.

ИСИГУРО

Не знаю, промахнулись ли они на секунды.В каком-то смысле они пропустили это на много миль. Они могли оглянуться назад и подумать: «Был момент, когда все могло быть иначе». Им хочется подумать: «О, это всего лишь маленькая ирония судьбы». Но на самом деле есть колоссальные вещи, из-за которых им не хватает не просто любви, а чего-то важного в жизни.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как вы думаете, почему эти персонажи, один за другим, делают это?

ИСИГУРО

Без психоанализа я не могу сказать почему.Вы никогда не должны верить автору, если он говорит вам, почему у него есть определенные повторяющиеся темы.

ИНТЕРВЬЮЕР

Остатки дня получил Букеровскую премию. Успех что-то изменил для вас?

ИСИГУРО

Когда я опубликовал книгу Художник парящего мира , я все еще жил жизнью малоизвестного автора. Все изменилось в мгновение ока, примерно через шесть месяцев после публикации, когда оно было номинировано на Букера и получило награду Whitbread.Тогда мы решили купить автоответчик. Внезапно люди, которых я едва знала, приглашали нас на обед. Мне потребовалось время, чтобы понять, что мне не нужно говорить «да» всему. Иначе вы потеряете контроль над своей жизнью. К тому времени, как три года спустя я получил Букеровскую премию, я научился вежливо отказывать людям.

ИНТЕРВЬЮЕР

Влияет ли публичная сторона жизни писателя — книжные туры, интервью — на ваше письмо?

ИСИГУРО

Это влияет на ваше письмо двумя очевидными способами.Во-первых, это занимает треть вашей рабочей жизни. Во-вторых, вы проводите много времени, когда вас опрашивают очень проницательные люди. Почему в твоих вещах всегда есть трехногий кот или что это за навязчивая идея с голубиным пирогом? Многое из того, что входит в вашу работу, может быть бессознательным, или, по крайней мере, эмоциональные отголоски этих изображений могли быть не проанализированы. Когда вы проводите книжный тур, этим вещам трудно оставаться такими. Раньше я думал, что лучше быть максимально честным и открытым, но я видел ущерб, который это наносит.Некоторые писатели сильно облажались. В конечном итоге они чувствуют себя обиженными и оскорбленными. И это должно иметь какое-то влияние на то, как вы пишете. Вы садитесь писать и думаете: я реалист и, полагаю, я тоже своего рода абсурдист. Вы начинаете становиться более застенчивыми.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы активно думаете о проблемах, которые могут возникнуть у переводчиков, когда вы пишете?

ИСИГУРО

Когда вы попадаете в разные части мира, вы начинаете досадно осознавать то, что культурно просто не переводится.Иногда вы тратите четыре дня на объяснение книги датчанам. Я не особенно люблю, например, использовать торговые марки и другие культурные ориентиры не только потому, что они не переносятся географически. Они тоже не очень хорошо переносятся по времени. Через тридцать лет они ничего не значат. Вы не просто пишете для людей из разных стран. Вы пишете для разных эпох.

ИНТЕРВЬЮЕР

Есть ли у вас распорядок письма?

ИСИГУРО

Я обычно пишу с десяти утра до шести часов утра.Я стараюсь не отвечать на электронные письма и телефонные звонки примерно до четырех часов.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы работаете на компьютере?

ИСИГУРО

У меня два стола. У одного есть наклон для письма, а у другого — компьютер. Этот компьютер был выпущен в 1996 году. Он не подключен к Интернету. Я предпочитаю работать пером на моем письменном склоне для начальных черновиков. Я хочу, чтобы это было более или менее неразборчиво для всех, кроме меня. Черновой набросок — большой беспорядок.Я не обращаю внимания ни на что, что связано со стилем или последовательностью. Мне просто нужно все записать на бумаге. Если мне вдруг приходит в голову новая идея, которая не соответствует тому, что было раньше, я все равно вставляю ее. Я просто делаю пометку, чтобы вернуться и разобраться во всем позже. Затем я планирую все это исходя из этого. Я нумерую секции и перемещаю их. К тому времени, когда я пишу свой следующий черновик, у меня есть более четкое представление о том, куда я собираюсь. На этот раз я пишу гораздо внимательнее.

ИНТЕРВЬЮЕР

Сколько черновиков вы обычно пишете?

ИСИГУРО

Я редко выхожу дальше третьего черновика.При этом есть отдельные отрывки, которые мне приходилось переписывать снова и снова.

ИНТЕРВЬЮЕР

Очень немногие писатели получили такие положительные отзывы, как у вас, на ваши первые три книги. А потом вышел The Unconsoled . Хотя некоторые критики теперь считают это вашей лучшей работой, другие сказали, что это худшее из того, что они когда-либо читали. Как вы к этому относились?

ИСИГУРО

Мне кажется, я почти уговаривал себя войти в более спорную территорию.Если в первых трех книгах меня критиковали, то, возможно, дело в том, что она была недостаточно смелой. Я действительно чувствовал, что в этом есть отголосок правды. Был обзор The Remains of the Day в The New Yorker , который до самого конца казался ярким обзором. Потом сказали: беда в том, что все работает как часы.

ИНТЕРВЬЮЕР

Это слишком идеально.

ИСИГУРО

Да.В нем нет беспорядка, дерзости с моей стороны. Все так контролируется. Другие люди могут не задумываться о том, что их критикуют за то, что они слишком совершенны. Ух ты, такая критика! Но в данном случае это перекликалось с тем, что я чувствовал. Я уточнял и уточнял тот же роман. Так что в тот момент я почувствовал себя голодным, чтобы делать то, в чем я не был так уверен.

Вскоре после публикации Остатки дня мы с женой сидели в засаленной ложке, обсуждая, как писать романы для международной аудитории, и пытались придумать универсальные темы.Моя жена указала, что язык снов — универсальный язык. Каждый идентифицирует себя с ним, из какой бы культуры он ни происходил. В последующие недели я начал спрашивать себя: что такое грамматика снов? Только что мы вдвоем ведем этот разговор в этой комнате, и больше никого в доме нет. В эту сцену вводится третье лицо. В обычной работе стучат в дверь, кто-то входит, и мы здороваемся. Сновидящий ум очень нетерпелив к подобным вещам.Обычно происходит то, что мы сидим здесь одни в этой комнате, и внезапно мы начинаем осознавать, что третий человек все время находился здесь, у моего локтя. Может возникнуть чувство легкого удивления, что мы не знали об этом человеке до этого момента, но мы просто перейдем прямо к тому вопросу, который поднимает этот человек. Я подумал, что это было довольно интересно. И я начал видеть параллели между воспоминаниями и сновидениями, в том, как вы манипулируете ими в соответствии со своими эмоциональными потребностями в данный момент.Язык снов также позволил бы мне написать историю, которую люди будут читать как метафорическую сказку, а не как комментарий к определенному обществу. За несколько месяцев я собрал папку, полную заметок, и в конце концов почувствовал себя готовым написать роман.

ИНТЕРВЬЮЕР

Когда вы ее писали, у вас была концепция сюжета?

ИСИГУРО

Есть два участка. Это история Райдера, человека, который вырос с несчастными родителями на грани развода.Он думает, что единственный способ примириться с ними — это оправдать их ожидания. В результате он становится настоящим фантастическим пианистом. Он думает, что если даст этот ответственный концерт, он все вылечит. Конечно, к тому времени уже слишком поздно. Все, что случилось с его родителями, произошло давно. А есть история Бродского, старика, который пытается в последнюю очередь исправить отношения, которые он полностью испортил. Он думает, что если он сможет добиться успеха как дирижер, то сможет вернуть любовь всей своей жизни.Эти две истории происходят в обществе, которое считает, что все его беды являются результатом неправильного выбора музыкальных ценностей.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как вы отреагировали на озадаченную критику?

ИСИГУРО

Я никогда не собираюсь умышленно скрывать. Роман был настолько ясным, насколько я мог в то время написать его, учитывая, что он должен был следовать логике сновидений. Во сне одного персонажа часто будут изображать разные люди. Я использовал эту технику и думаю, что это привело к некоторой путанице.Но я бы не стал менять ни слова о The Unconsoled . Вот кем я был в то время. Думаю, с годами он нашел свое место. Меня об этом спрашивают больше, чем о чем-либо другом. Когда я езжу в тур с книгой, я знаю, что часть вечера должна быть посвящена The Unconsoled , особенно по Западному побережью Америки. Ученые пишут об этом больше, чем о других моих романах.

ИНТЕРВЬЮЕР

Затем последовал Когда мы были сиротами , об английском детективе Кристофере Бэнксе, который пытается разгадать тайну исчезновения своих родителей в Шанхае.

ИСИГУРО

Когда мы были сиротами — один из немногих примеров в моей карьере, когда я действительно хотел написать что-то, действие которого происходило в определенное время и в определенном месте. Я был очарован Шанхаем в тридцатые годы. Это был прототип современного космополитического города со всеми этими расовыми группами в своих маленьких секторах. Там работал мой дед, там родился мой отец. В восьмидесятые годы отец привозил альбомы с фотографиями того времени, когда там был дедушка.Было много корпоративных фотографий: люди в белых костюмах сидят в офисах с потолочными вентиляторами. Это был другой мир. Он рассказывал мне разные истории — например, мой дедушка упаковывал пистолет, чтобы отвезти отца, чтобы попрощаться с их слугой, который умирал от рака в ограниченном районе Китая. Все это вызывает воспоминания.

И я хотел написать детектив. Фигура английского сыщика Шерлока Холмса во многом похожа на английского дворецкого.Скорее мозговитый, чем преданный долгу, но заперт в профессиональном образе. Эмоционально отстраненный. Как и в случае с музыкантом из сериала « Неутешительный », в его личном мире есть что-то сломанное. В уме Кристофера Бэнкса возникает странная элита между раскрытием тайны своих родителей и прекращением Второй мировой войны. Это странная логика, которую я хотел положить в основу «Когда мы были сиротами» . Это была попытка написать о той части нас самих, которая всегда смотрит на вещи так, как мы в детстве.Но роман получился не совсем так, как я хотел. Моя первоначальная концепция заключалась в том, что в романе будет жанровый роман. Я хотел, чтобы Бэнкс разгадал еще одну настоящую загадку в духе Агаты Кристи. Но в итоге я выбросил почти годичную работу, сто девять страниц. « Когда мы были сиротами» «» доставила мне больше хлопот, чем любая другая книга.

ИНТЕРВЬЮЕР

Насколько я понимаю, было также несколько прерванных версий Never Let Me Go .

ИСИГУРО

Да. Первоначальная идея заключалась в том, чтобы написать рассказ о студентах, молодых людях, которым предстоит прожить человеческую жизнь за тридцать лет вместо восьмидесяти. Я думал, что они столкнутся с ядерным оружием, которое перевозят по ночам на огромных грузовиках, и каким-то образом обречены. В конце концов, все встало на свои места, когда я решил сделать клонов учеников. Затем у меня появилась научно-фантастическая причина того, почему продолжительность их жизни ограничена. Одним из преимуществ использования клонов является то, что они сразу же заставляют людей спрашивать: что значит быть человеком? Это светский путь к вопросу Достоевского: что такое душа?

ИНТЕРВЬЮЕР

Вас особенно интересовала обстановка школы-интерната?

ИСИГУРО

Это хорошая метафора детства.Это ситуация, когда ответственные люди могут в значительной степени контролировать то, что дети знают и не знают. Мне кажется, это не так уж отличается от того, что мы делаем с нашими детьми в реальной жизни. Во многих отношениях дети растут в пузыре. Мы стараемся поддерживать этот пузырь — я думаю, вполне прилично. Мы оградим их от неприятных новостей. Мы делаем это настолько тщательно, что если вы гуляете с маленьким ребенком, в заговор вступают встречающиеся вам незнакомцы. Если у них будет скандал, они остановятся. Они не хотят сообщать ребенку плохие новости о том, что взрослые ссорятся, не говоря уже о том, чтобы мучить друг друга.Школа-интернат — физическое воплощение этого явления.

ИНТЕРВЬЮЕР

Считаете ли вы роман, как и многие критики, очень мрачным?

ИСИГУРО

На самом деле, я всегда считал « Never Let Me Go » своим веселым романом. Раньше я писал о недостатках персонажей. Это были предупреждения для меня или книги о том, как не вести свою жизнь.

С Never Let Me Go я почувствовал, что впервые позволил себе сосредоточиться на положительных сторонах человека.Хорошо, они могут быть ошибочными. Они могут быть склонны к обычным человеческим эмоциям, таким как ревность, мелочность и так далее. Но я хотел показать трех человек, которые были по сути порядочными. Когда они наконец осознали, что их время ограничено, я хотел, чтобы они не были озабочены своим статусом или своим материальным имуществом. Я хотел, чтобы они больше всего заботились друг о друге и все исправляли. Так что для меня это было положительное мнение о людях против довольно мрачного факта нашей смертности.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как вы выбираете заголовки?

ИСИГУРО

Это немного похоже на имя ребенка.Продолжаются споры. Некоторые из них я придумал не я, например, «Остатки дня», . Я был на фестивале писателей в Австралии, сидя на пляже с Майклом Ондатье, Викторией Глендиннинг, Робертом МакКрамом и голландской писательницей по имени Джудит Герцберг. Мы играли в полусерьезную игру, пытаясь найти название для моего романа, который скоро должен быть закончен. Майкл Ондатье предложил Филе филе: Сочная сказка . Это было на том уровне. Я продолжал объяснять, что это связано с этим дворецким.Затем Джудит Герцберг упомянула фразу Фрейда, Tagesreste , которую он использовал для обозначения снов, что является чем-то вроде «обломков дня». Когда она перевела его с головы до ног, получилось, что это «остатки дня». Мне это показалось правильным с точки зрения атмосферы.

В следующем романе выбор был между «Неудержимые» и «Фортепианные мечты» . Подруга убедила меня и мою жену выбрать правильное имя для нашей дочери Наоми.Мы разрывались между Асами и Наоми, и он сказал, что Асами звучит как нечто среднее между Саддамом и Асадом, который в то время был диктатором Сирии. Что ж, тот же самый парень сказал, что Достоевский мог бы выбрать название Неутешительный , Элтон Джон мог выбрать Piano Dreams . Итак, я выбрал The Unconsoled .

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы действительно фанат Достоевского.

ИСИГУРО

Да. И про Диккенса, Остин, Джорджа Элиота, Шарлотту Бронте, Уилки Коллинза — эту чистокровную беллетристику девятнадцатого века, которую я впервые прочитал в университете.

ИНТЕРВЬЮЕР

Что вам в нем нравится?

ИСИГУРО

Это реалистично в том смысле, что мир, созданный в художественной литературе, более или менее похож на мир, в котором мы живем. Кроме того, это работа, в которой вы можете потеряться. В повествовании есть уверенность, в которой используются традиционные инструменты сюжета и структуры. и характер. Поскольку в детстве я мало читал, мне нужен был прочный фундамент. Шарлотта Бронте из Виллетт и Джейн Эйр; Достоевский из тех четырех больших романов; Рассказы Чехова; Толстой Война и мир . Холодный Дом . И как минимум пять из шести романов Джейн Остин. Если вы их прочитали, у вас есть очень прочная основа. И мне нравится Платон.

ИНТЕРВЬЮЕР

Почему?

ИСИГУРО

В большинстве его сократических диалогов происходит следующее: какой-то парень идет по улице, который думает, что он все знает, и Сократ садится с ним и уничтожает его. Это может показаться разрушительным, но идея состоит в том, что природа хорошего неуловима.Иногда люди основывают всю свою жизнь на искренней убежденности в том, что они могут ошибаться. Вот о чем мои ранние книги: о людях, которые думают, что знают. Но фигуры Сократа нет. Они сами себе Сократ.

В одном из диалогов Платона есть отрывок, в котором Сократ говорит, что идеалистические люди часто становятся человеконенавистниками, когда их подводят два или три раза. Платон предполагает, что так может быть и с поиском значения добра. Вы не должны разочаровываться, когда вас отбрасывают.Все, что вы обнаружили, — это то, что поиск труден, и вы все равно обязаны продолжать поиск.

Кадзуо Исигуро Биография | Список работ, учебных пособий и эссе

Кадзуо Исигуро, родившийся в Японии, а ныне гражданин Великобритании, получил в 1989 году Букеровскую премию за свой знаменитый роман « Остатки дня ». Исигуро родился 8 ноября 1954 года и в настоящее время проживает в Лондоне с женой и дочерью.

Исигуро родился в Нагасаки, Япония, до переезда в Англию в 1960 году, когда его отец устроился на работу в Национальный институт океанографии.В возрасте шести лет Исигуро поступил в гимназию для мальчиков в Суррее. Позже он получил степень бакалавра искусств. окончил Кентский университет в 1978 году, а затем получил степень магистра творческого письма Университета Восточной Англии. Среди случайных заработков, которые Исигуро занимал между годами образования, он работал общественным работником в Глазго, социальным работником в Лондоне и даже в качестве загонщика куропаток у королевы-матери в Бламорале, где он, вероятно, узнал многие из грани аристократической жизни, которые он привнесет в свой шедевр 1989 года.Однако из-за своего писательского мастерства Исигуро попал под наставничество знаменитой писательницы Анджелы Картер, а затем начал писать на полную ставку в 1982 году.

В 1981 году Исигуро опубликовал сборник рассказов, за которым в 1982 году последовал его первый роман « Бледный вид на холмы » о ​​японской вдове в Англии, которая размышляет о разрушении Нагасаки во время Второй мировой войны. Второй роман Исигуро, Художник парящего мира , также исследует реакцию японцев на Вторую мировую войну через рассказчика от первого лица, в данном случае японского художника.

Романы Исигуро объединяет то, что рассказчики от первого лица проявляют слабости или недостатки, которые обнаруживаются в их воспоминаниях или описании событий. Его романы одновременно являются исследованиями персонажей и моральными исследованиями, которые служат для освещения контекста данных политических событий. Таким образом, в ходе истории мы видим не только персонажа, который борется со своими собственными чувствами в ответ на межличностные ситуации, но и более широкую политическую среду.

«Остатки дня» «», его третий роман, был опубликован в 1989 году и получил Букеровскую премию, а также по экранизации известного фильма и радиопередачи BBC.Ишигуро продолжил серию The Remains of the Day с The Unconsoled в 1995 году, о концертном пианисте, а затем с When Were Orphans в 2000 году о частном детективе в Шанхае, расследующем исчезновение его родителей. . В 2005 году он опубликовал фильм « Never Let Me Go » и даже попробовал себя в сценариях, написав полнометражный фильм « Самая грустная музыка в мире » режиссера Гая Мэддина с Изабеллой Росселлини в главной роли.

Кадзуо Исигуро | Биография, книги и факты

Казуо Исигуро — британский писатель, который родился в Нагасаки, Япония, 8 ноября 1954 года. Он эмигрировал в Англию со своей семьей, чтобы его отец, который был океанологом, мог работать в Национальном институте океанографии. Он ходил в начальную школу Стоутона и гимназию округа Уокинг в графстве Суррей, Англия. В течение учебного года, который он провел после школы, Исигуро вел дневник и отправлял его записи различным звукозаписывающим компаниям.В 1974 году он поступил в Кентский университет в Кентербери и получил степень бакалавра искусств по двум специальностям; Английский язык и философия. После его окончания Исигуро почти год начал работать над художественными романами, после чего в 1980 году поступил в Университет Восточной Англии на степень магистра по творческому письму.

Романы Исигуро носят в основном исторический характер. Его роман «Остатки дня», опубликованный в 1989 году, разворачивается в доме богатого человека, лорда, а события, которые происходят сразу после окончания Первой мировой войны.Точно так же «Художник плавающего мира» установлен в Нагасаки и показывает послевоенный период. Этот роман написан на основе личного опыта, поскольку здесь родился Кадзуо Исигуро. Даты, упомянутые в его романах, верны, а представленная атмосфера очень точна. Он пишет от первого лица и изображает рассказчика человеком, полным недостатков. Например, в своем романе «Остатки дня» персонаж Стивенса, дворецкого, находится между своим служебным долгом и романтическим обаянием экономки мисс Кентон.Исигуро оставляет читателя с неразрешенным концом. Его персонажи принимают того, с кем они кладут конец своим душевным мукам.

Хотя Исигуро родился в Японии и имеет японское имя, он покинул Японию, когда ему было всего пять лет, и вернулся почти тридцатью годами позже, в 1989 году, то есть также как участник программы «Японский фонд для краткосрочных посетителей». Действие его первых двух романов происходило в Японии, однако он не имеет ничего общего с японским стилем написания художественной литературы. Некоторые из его романов включают «Неутешительные» (1995), «Когда мы были сиротами» (2000) и «Никогда не отпускай меня» (2005).Его романы «Остаток дня» и «Никогда не отпускай» были экранизированы по фильмам в 1993 и 2010 годах соответственно. Его сборник рассказов под названием «Некции: Пять историй музыки и сумерки» был опубликован в 2009 году. Он также был номинирован на премию Мемориала Джеймса Тейта Бэка. Исигуро также написал сценарии для «Профиль Артура Дж. Мейсона», который был показан в 1984 году, и «Гурмана» в 1986 году. Он получил огромную признательность за то, что его работы были переведены более чем на тридцать языков, и был удостоен множества наград.Исигуро также является «членом Королевского литературного общества».

Кадзуо Исигуро известен как один из величайших британских авторов. Он получил 4 номинации на «Человеческую Букеровскую премию». Он также получил приз за свой роман «Остатки дня» в 1989 году. Он также занял 32-е место в рейтинге «50 величайших британских писателей с 1945 года» по версии The Times. Исигуро женился на Лорне МакДугал в 1986 году. В настоящее время они живут в Лондоне со своей дочерью Наоми.

Купить книги Казуо Исигуро

Сэр Кадзуо Исигуро | Академия достижений

Вы родились в Японии и совсем маленьким ребенком переехали в Великобританию.Какое влияние это оказало на вас как на писателя?

Казуо Исигуро: Я никогда не был писателем, который прямо затрагивал бы то, что вы могли бы назвать иммигрантским опытом или даже проблемами этнической идентичности. Так что в моем случае это более тонкое. Я почти предшествовал той эпохе, когда люди думали в более политизированных терминах.

Наша семья — я думаю, что мы были единственной японской семьей — мне казалось, что мы были единственной японской семьей во всей стране. Я очень редко видел кого-то, кроме белого англичанина, там, где мы жили.Казалось, что у жителей Англии в то время не было предубеждений относительно того, как им следует вести себя по отношению к таким людям, как мы.

Мой отец был ученым. И я действительно очень хорошо вписываюсь в это маленькое сообщество в родных графствах Англии. Я стал старостой в местном церковном хоре. Но я был единственным небелым ребенком, если хотите, в этом районе. Так что я думаю, что все это должно было иметь какое-то отношение к тому, как я смотрел на мир.

Мне тоже кажется, что я смотрел на Британию глазами моих родителей.Когда я приехал в Великобританию, я был пятилетним мальчиком. Дома мы говорили по-японски. Я видел мир вокруг себя частично на собственном опыте, но также и глазами моих родителей, которые ожидали вернуться в Японию через несколько лет. Так что у нас не было отношения оседлых людей. Это было намного больше: «Туземцы в этой странной стране, разве они не очаровательны?»

Меня всегда учили очень уважительно относиться к их обычаям, но дома это не были абсолютные ценности.У моих друзей были и что нельзя делать, что это был правильный способ поведения, и это был неправильный способ поведения. С японскими родителями у меня было иначе. И они говорили: «Будьте осторожны, потому что англичане думают, что вы всегда должны делать это в такой ситуации, хотя мы этого не делаем». Так что, я думаю, всегда была немного другая точка зрения. Я выросла с другим взглядом на окружающий меня мир.

Каким было в школе? Вы чувствовали себя аутсайдером?

Казуо Исигуро: Не думаю, что отчасти потому, что я пошел в школу одновременно со всеми.Я наслаждался школьными годами, и у меня появилось много друзей. Так что я не думаю, что было бы правильно сказать, что я был посторонним, но я знал, что на самом деле я был очень заметным. Я бы не назвал это славой, но только в местных условиях и в школе я привык к мысли, что все знают, кто я такой — я был японским ребенком, и я их не знал — и что я был очень заметным.

Во многих случаях у меня было очень мало времени, чтобы использовать это для себя или заставить это пойти против меня. Думаю, я это понял.В этом смысле, я думаю, я знал об этом. Но я бы сказал, что англичане того времени, в сообществах, в которых я жил — это с 1960 года и по настоящее время, — оглядываясь назад, они были удивительно открытыми и терпимыми, если подумать, что прошло всего 15 лет после конца вторая мировая война. Приветствовали моих родителей. Фактически, мой отец был приглашен британским правительством для проведения исследований здесь.

Какие исследования проводил ваш отец?

Кадзуо Исигуро: он был океанологом.Он скончался в 2007 году, но я очень горжусь тем, что машина, над которой он работал, находится в постоянной экспозиции в музее науки здесь, в Лондоне. Я очень горжусь этим.

Вы начали писать, когда учились в школе? Вы читали литературу и думали о письме?

Казуо Исигуро: Нет. Нет. Честно говоря, я почти не читаю. Я был как типичный мальчик того времени. Но я ходил в довольно интересную экспериментальную школу, прежде чем в 11 лет пошел в гораздо более традиционную среднюю школу.В тот ранний период — это были 1960-е годы — было много теории обучения, касающейся современных методов.

Думаю, я был одним из бенефициаров этого. Я думаю, что многие люди пострадали от этого в учебе, но я был бенефициаром в том смысле, что многие из нас остались одни, чтобы просто писать рассказы, если это то, что мы хотели делать. В углу стояла какая-то вычислительная машина, и если бы вы были математическим гением, вы могли бы открыть для себя вычисления в углу.

Но вы можете рисовать в другом углу, а можете писать рассказы в другом углу. Так что некоторые из нас действительно много писали, но с очень небольшим вниманием и дисциплиной. Думаю, большую часть времени мы обливали друг друга чернилами. Знаете, мы писали какие-то шпионские истории. Это была эпоха Джеймса Бонда и тому подобного, и мы писали свои собственные рассказы о Джеймсе Бонде. Но с тех пор, я думаю, я всегда чувствовал, что писать может быть весело. Это не было чем-то, что тебя заставляли делать.Люди могли это сделать. Я никогда не боялся пустой страницы.

Похоже, писать тебе легко.

Казуо Исигуро: Мне не обязательно легко писать на том уровне, на котором я должен его практиковать. Если бы меня просто оставили одну на безлюдном острове, чтобы развлечься написанием рассказов, я мог бы делать это бесконечно. Это только тогда, когда я чувствую: «Да, мне нужно представить что-то очень структурированное. Он должен соответствовать определенным стандартам. Тогда, конечно, это становится серьезной проблемой.Я считаю, что в наши дни очень важно не писать просто ради того, чтобы писать. Когда я читаю работы других людей, я очень ценю работу, в которой, кажется, говорится, что нужно было написать . Этот человек действительно хотел сообщить об этом — не потому, что он просто выполнял квоту или что пора опубликовать еще одну книгу. Есть разница между тем, когда кто-то играет музыкальное произведение, потому что это действительно то, что они хотят сообщить в данный момент, и когда они просто делают это, потому что это их работа или потому что кто-то поставил перед ними музыкальное произведение и сказал: « Играть.«Но, да, под всем этим я всегда был вполне уверен, что если вы поместите меня в комнату, и мне придется сочинить историю — если бы я вернулся в пещерные дни — я смогу продолжать на некоторое время.

К тому времени, когда вы подали заявку в Восточную Англию и начали писать рассказы в этом коттедже, вы, должно быть, тоже стали чем-то вроде читателя. Что из того, что вы прочитали к тому времени, на вас повлияло?

Казуо Исигуро: Я начал много читать, когда получил первую степень. Я изучал литературу и философию в Кентском университете в Кентербери.Вот где, я думаю, я действительно открыл для себя чтение, потому что, как я уже сказал, в детстве я не был большим читателем.

Я понимаю это, потому что недавно перечитал Джейн Эйр Шарлотты Бронте. Я всегда подозревал, что она оказала на меня наибольшее влияние. Это кажется маловероятным, но я всегда это подозревал. Я говорил это в интервью, и люди думали, что я просто веду себя умно и уклончиво. Но я недавно перечитал Джейн Эйр , а также Villette , ее другой великий роман.Я просто сталкивался с эпизодом за эпизодом, где я думал: «Боже мой, я только что сорвал это из этой книги!» Возможно, вы не узнали бы этого, но я узнал.

Определенные виды приемов, определенные моменты, когда вы понимаете, что рассказчик плачет, не потому, что она говорит вам, а потому, что кто-то, наблюдающий за ней, делает замечание. Все эти мелочи, о которых я подумал: «О, я использовал это в той книге» или «О, этот трюк». Я думаю, что Шарлотта Бронте оказала на меня огромное влияние, и я думаю, что это как-то связано с использованием первого лица и уклончивостью, косвенностью ее повествования от первого лица.Я имею в виду, что фраза «ненадежный рассказчик» стала очень популярной в творческой литературе. Так что это не совсем так, но очень тонкое использование отношений между писателем, книгой и читателем — то, на что я настроился, я сразу же сосредоточился, когда начал читать Шарлотту Бронте.

Но я вам скажу, что мой любимый писатель — романист — это человек, о котором вы, вероятно, не подумали, что он имеет ко мне какое-либо отношение, то есть Достоевский. Я всегда любил Достоевского, с тех пор, как впервые его прочитал.Я думаю, что это одна из причин, по которой я начал читать, знаете, когда я прочитал Преступление и наказание , когда мне было 17 или 18 лет. Достоевский и Чехов для меня остаются двумя полюсами с точки зрения подхода к вещам. Мне нравится беспорядок Достоевского, его импровизация — я имею в виду, что по большей части это беспорядок, но мне нравится, как из него вываливаются странные, неожиданные вещи, которые он не хотел обязательно вываливать. С другой стороны, вы знаете, Чехов, другой великий русский писатель, является примером спокойного, контролируемого, очень тщательно структурированного, недооцененного вида работы.Я стремлюсь к ним обоим. Это два моих великих героя.

Вы тоже читали Маргарет Драббл, не так ли?

Казуо Исигуро: Да. В этом для меня была очень важна Маргарет Драббл — скажем, в 1974–1975 годах было не так много современных британских писателей. Люди были либо намного старше, либо нас поощряли читать классические романы — романы викторианской эпохи. Итак, когда мне было 19-20 лет, было два важных, я бы сказал, «молодых» писателя. Они обе были женщинами.Одной была ирландка Эдна О’Брайен, а другой — Маргарет Драббл.

У всех девушек, с которыми я встречался, были ряды книг о Маргарет Дрэббл. Итак, я думаю, что отчасти я подумал, что это хороший способ произвести впечатление на девочек, что я также читаю книги Маргарет Дрэббл. Но, кроме того, она была очень важна в том смысле, что показала мне способ — я понял, что есть способ писать современную художественную литературу; что он не должен быть похож на викторианскую или эдвардианскую фантастику. Это была молодая женщина, писавшая о современной Британии.В частности, ее роман « Иерусалим, Золотой » убедил меня, что да, я могу писать на современном языке. Казалось, что она использовала многие приемы традиционной викторианской фантастики, но почему-то ее сочинение казалось современным.

У нас не было очевидных молодых писателей-моделей, писателей, которые были бы немного старше нас. Так что Маргарет Дрэббл была очень важной для меня, и Эдна О’Брайен тоже, хотя я полагаю, она была более доброй ирландкой. Поэтому я всегда упоминаю об этом, потому что я думаю, что в некотором смысле о Маргарет Дрэббл говорили довольно несправедливо.Когда собственно мое поколение писателей прорвалось в начале 80-х, нас считали поколением, которое должно было заменить Маргарет Драббл и ее поколение. Не только буквально, но и с точки зрения того, как мы заботимся о способах написания. Но я всегда хотел сказать: «Послушайте, я всегда восхищался писательством Маргарет Дрэббл», и я думаю, что в наши дни люди узнают в ней того важного писателя, которым она является.

Как вы думаете, что вы получили от программы творческого письма в Восточной Англии?

Казуо Исигуро: О, у меня было время писать, и я обнаружил, что действительно хочу быть писателем.Малькольм Брэдбери и Анджела Картер были моими наставниками — оба, немного по-разному, замечательные люди, которых можно было бы иметь в качестве наставников. У меня с ними были другие отношения. Малькольм проводил семинары, но только раз в две или три недели. С Анжелой она появилась в последние полгода, а у меня были отношения один на один. Я ходил к ней домой в Лондоне, и мы обычно сидели и говорили о том, о чем я хотел поговорить. Она готовила мне обед, и мы просто говорили о писательстве.Она не требовала, чтобы она видела то, что я писал. Она была очень уважительной. Я писал свой первый роман « Бледный вид холмов ». Не так давно она жила в Японии, а я писал книгу, действие которой происходит в Японии в 1950-х годах. Нам было о чем поговорить на этом фронте. У нас были увлекательные беседы. Иногда мы бросали друг другу вызов. Вот что я получил. Элемент «преподаваемый курс» отсутствовал. Никаких упражнений у нас не было.

Малькольм Брэдбери верил в чистую страницу.Он говорил мне это много раз, тогда и впоследствии. Он хотел, чтобы люди смотрели на чистую страницу. Он хотел, чтобы они увидели, что произошло, если в течение 12 месяцев, возможно, они давали себе множество оправданий, почему они не продолжали свою литературную карьеру, — но эти оправдания были внезапно приняты. прочь. Если бы им были созданы идеальные условия для написания, стали бы они писателями? Хотят ли они писать? Я считаю, что это одна из действительно ценных вещей в курсах творческого письма.Я думаю, что есть большая вероятность, что люди поймут, хотят ли они писать. Потому что многие хотят быть писателями. Сейчас я думаю больше, чем когда-либо, потому что это гламурная и удобная работа, если она хорошо работает. Но многие люди на самом деле не хотят писать. Они просто хотят быть писателями. И у вас не может быть этого названия, если вы действительно не хотите писать, в очень глубоком смысле, ради самого произведения — ради произведения. Малькольм верил в то, что люди отправляются в очень тихую, довольно унылую часть страны и не дают им ничего другого, кроме как создавать какую-нибудь беллетристику.И иногда многие люди переживали очень болезненные переживания, в том числе и в мой год. Это тщательно вынашиваемое представление о себе как о писателях начало распадаться в течение того года. Для них это было очень болезненно, но я думаю, вы можете возразить, что это очень важное открытие для некоторых людей.

Особенно в молодом возрасте.

Кадзуо Исигуро: Это одна из причин, по которой я сейчас настороженно отношусь к индустрии творческого письма. В некоторой степени он охотится на молодых людей — не обязательно на молодых — на всевозможные человеческие заблуждения, а также на их амбиции.Если вы поощряете людей, у которых действительно есть шанс сделать что-то действительно хорошее, это нормально. Но если вы делаете это просто потому, что вам нужно зарабатывать деньги для своего учреждения, и вы поощряете, особенно молодых людей, в решающий момент их жизни, посвящать свое время и энергию какой-либо деятельности — когда они, возможно, могли бы изучать что-то другое или идти другим путем — так что у меня есть всевозможные оговорки по этому поводу. Но когда это работает, это работает очень и очень хорошо.

Возможно, есть аналогия с быстрым увеличением количества музыкальных консерваторий в Соединенных Штатах.Он есть в каждом университете. Сколько из этих детей получат работу в оркестре или концертных пианистов?

Казуо Исигуро: Другой способ стать писателем — актером или музыкантом — это учить. Так что это естественный способ распространения вещей. Но нужно быть осторожным, когда вы играете с мечтами молодых людей. Я считаю, что мы обязаны им нести ответственность, и мы не можем просто использовать это. Но, как я уже сказал, когда это работает, это работает блестяще. Конечно, многие великие писатели либо преподавали, либо прошли школу творческого письма, как и музыканты.

Ваша мечта сбылась довольно рано, как писатель. Рассказы, которые вы написали в Восточной Англии, были опубликованы. Ваш первый роман был принят еще в школе, не так ли?

Казуо Исигуро: Ага. Я все еще проходил курс, когда подписал контракт с Фабером и Фабером на завершение того первого романа.

Ваш редактор в Faber, Роберт МакКрам, написал вам прекрасную дань уважения по поводу объявления вашей Нобелевской премии. Не могли бы вы рассказать нам о его отношении к вашей карьере?

Казуо Исигуро: Роберт МакКрам, он чуть более чем на год старше меня, но ему дали — что очень необычно для душной британской издательской сцены в то время — его назначили главным редактором в очень выдающейся компании Faber. и Фабер, которым раньше руководил Т.С. Элиот. У него был очень выдающийся список бэклистов, но список его художественной литературы стал довольно устаревшим. И этот очень молодой человек — я не знаю, сколько ему было лет; Думаю, 27, что-то — ему поручили найти целое поколение писателей для Фабера. И я был одним из тех, кого он открыл на том этапе. Мне было тогда 25 лет, и я писал это в Университете Восточной Англии. Я думаю, он открыл для себя Питера Кэри примерно в то время, а затем и целую группу людей. Он был замечательным читателем и редактором и прекрасно понимал, как составлять список.

Мои отношения с ним — лично мы очень хорошо ладили. И его техника заключалась в том, насколько я понимаю, что он почти не занимается редакционной работой. Когда я отправлял книгу, у нас были относительно короткие обсуждения. Но у него был странный способ сказать: «В этой части вашего романа что-то не так. Я не могу точно сказать, что вы должны с этим делать, но у меня такое чувство, что вам следует пойти и посмотреть на это еще раз ». Мы вместе работали над первыми четырьмя романами.Он делал это каждый раз, и каждый раз был прав. Он понимал, что не так или что-то не работает, и это то, что я действительно ценю в редакторе.

У меня есть еще один очень важный редактор; это моя жена. Роберт ушел из издательства после моего четвертого романа, и теперь он работает как очень известный литературный журналист и сам писатель. Но моя жена была моим постоянным критиком еще до того, как я начал писать. Мы вместе очень давно. Поэтому, когда она видит мои сочинения, она не видит сочинений какого-нибудь известного писателя или чего-то подобного.Я все еще этот выскочка, этот неудачливый певец и автор песен, который пытается сочинять художественную литературу. Поэтому она критикует меня точно так же, как когда я только начинал этот курс в Восточной Англии.

Похоже, вы серьезно относитесь к ее критике.

Казуо Исигуро: Мы знаем друг друга достаточно давно, поэтому знаем, в чем мы принципиально различаемся. Поэтому некоторые вещи, которые она говорит, я думаю: «Ну что ж, это наше обычное дело…». Мы договорились не соглашаться по этому поводу.Но мы во многом согласны. Так что, если это происходит на этой территории, и она что-то говорит, как бы болезненно это ни было, у меня возникает соблазн сказать, что я должен подчиняться, но я должен слушать! Я не уверен, что ваш вопрос имеет отношение к тому, что было широко разрекламировано в моем последнем романе The Buried Giant . Она посоветовала мне отказаться от него после того, как я полтора года работал над ним, потому что в его нынешнем виде он просто не годится. Она сказала, что это просто не годится. И это меня немного огорчает, но я сделал, как она предлагала.Я просто остановился, пошел и написал еще одну книгу, а потом вернулся к ней свежим. Это одна из самых экстремальных вещей. Но теперь, я думаю, все мои книги — например, Остатки дня — я думаю, что концовка не была бы той, что у нас есть сейчас, если бы она не сказала мне, что я должен уйти и повторить концовку снова.

Мы хотим спросить вас о Never Let Me Go , в котором есть аспект научной фантастики. Это происходит в некой альтернативной версии нашего мира.Откуда это пришло?

Кадзуо Исигуро: Ну, Never Let Me Go , я думаю, он был опубликован в 2005 году. Я начал писать его, думаю, около 2001 года. Сейчас дата очень важна, потому что я бы сказал, для многих моих литературных произведений. жизнь, до этого момента у меня было впечатление, что научная фантастика — это жанр, к которому я не должен приближаться. Я сознательно не проверял это предположение. Думаю, это было то, что я впитал, будучи писателем своего поколения.Это был не тот жанр, который изучали в университетах, если только вы не думаете о чем-то вроде 1984 Джорджа Оруэлла как о антиутопии и, следовательно, приближающейся к научной фантастике, но это не был уважаемый жанр.

Но потом я начал дружить с писателями, которыми я действительно восхищался, которые были примерно на 15-16 лет моложе меня — писателем Дэвидом Митчеллом; Алекс Гарланд, который написал серию The Beach и сейчас является потрясающим кинорежиссером. Недавно он снял фильм « Ex Machina » — снял и написал его — и действительно адаптировал « Never Let Me Go » для экрана в качестве сценариста.Но когда я впервые встретил этих ребят, у них не было предубеждений по поводу научной фантастики. Они жаждали вдохновения. Похоже, им нравились графические романы или комиксы. Я видел огромную энергию, исходящую от этого поколения, и они показали мне, что все в порядке. На самом деле это было более чем хорошо, было почти глупо не обращать внимания на всю эту литературу.

Я думаю, что примерно в то же время, конечно — как и все — я осознал, что мир на самом деле быстро меняется.Технологическая информационная революция была повсюду вокруг нас, и не только, но мы знали, что замечательные вещи происходят в биотехнологии, искусственном интеллекте. Внезапно научная фантастика, далекая от низкопробного, вызывающего, презираемого жанра, оказалась естественным местом, на которое следует смотреть. И я думаю, что был действительно благодарен этому молодому поколению, потому что они как бы разрешили мне, как писателю, уже приближающемуся к 50, использовать своего рода научно-фантастическую предпосылку. Потому что « Never Let Me Go» был романом, который я пытался написать дважды раньше, несколькими годами ранее, и я просто не мог понять метафорический мир, в котором могла бы происходить эта книга.

Я играл с идеей молодых людей, которые столкнулись с ядерными материалами, и поэтому их продолжительность жизни была ограничена, но на самом деле это не сработало. Я пробовал разные подобные вещи. Только тогда, когда я подумал: «На самом деле, это нормально заниматься научной фантастикой». Примерно в то время была создана овца — овца Долли — исключительно путем генетического клонирования. Я подумал: «Что, если бы мои персонажи были клонами, которые были созданы исключительно для обеспечения органов, и их судьба заключалась в том, чтобы постепенно терять органы, пока они были еще молоды?» Я подумал: «Ну, вообще-то, это что-то вроде научной фантастики, но в этой концепции есть что-то ужасно знакомое.«На самом деле это состояние человека. Все мы знаем, что у нас ограниченная жизнь и что, даже если нам повезет, в какой-то момент мы потеряем физический контроль над частицами самих себя, и тогда мы уйдем. Таким образом, возникает большой вопрос: «Что важно, если вы понимаете, что ваше время ограничено?» Как люди себя ведут? Как они расставляют приоритеты, зная, что время очень ограничено? Поэтому я подумал: «Я создам эту очень странную гармоничную версию человеческой жизни в Never Let Me Go — типа молодых людей, которые по сути становятся пожилыми людьми.Давайте проведем их через все этапы, которые счастливчики проходят за 70, 80, 90 лет, — через 25 лет. Что для них важно? Что действительно важно для людей? »

Как вы думаете, на вашу работу повлияла работа, которую вы выполняли с бездомными в молодости? Это уникальный сегмент человечества, не так ли?

Казуо Исигуро: В общем, я работал с бездомными около двух лет, потому что я вернулся к этой работе после того, как закончил свой первый роман.Бездомные — вовсе не обязательно отдельная категория. Они сильно отличаются друг от друга. Они бездомные по разным причинам. У них много общих проблем в силу того, что они бездомные. Но часто есть основная проблема, из-за которой они остаются бездомными: психическое заболевание, наркомания и алкоголизм, насилие в семье и т. Д. С ними происходит много разных вещей, и это приводит их в такое место, где они бездомны. Так что я думаю, что в некотором смысле чувствую себя немного виноватым по этому поводу.Я чувствую себя виноватым из-за того, что узнал так много о людях, страдающих по-разному за очень короткий период времени. Если бы кто-то разработал какой-то курс, например университетский, чтобы вы могли понять, как обычные люди расстаются под давлением жизни, тогда вы могли бы сделать намного хуже, чем работать в проекте по бездомности.

Я жил и работал в этом общежитии, куда приходили люди. Конечно, как и многие мои коллеги, я изо всех сил старался им помочь, но я прекрасно осознаю тот факт, что находился в этом около два года, а потом я ушел.Это похоже на то, как будто я прошел еще один университетский курс или получил образование среди людей из самых разных слоев общества. Часть меня чувствует, что я их эксплуатировал, что я наблюдал за ними; Я видел их наиболее уязвимыми. Я слушал их рассказы. Я ушел, а затем стал писателем. Я никогда не писал прямо о бездомных, но очевидно, что это влияет на то, как я вижу вещи, как я вижу общество, как я вижу политические структуры. Но до сих пор я никогда не писал прямо об этих людях или о той работе, которую я там делал.Я многому научился у этих людей. Многие из этих людей были умными и проницательными.

Вы часто рассказываете свою историю с точки зрения рассказчика, который не похож на вас: женщина средних лет в вашем первом романе Бледный вид на холмы или дворецкий в Остатки дня . Это почему?

Казуо Исигуро: Я не из тех писателей, которые прямо автобиографически раскрывают что-то о себе через персонажа альтер-эго.Думаю, вам будет нелегко найти персонажа, похожего на меня в реальной жизни. Но мои книги, эти романы — это я. Я выражаю себя через эти романы в целом, а не через какого-то одного персонажа. Эмоции, которые я пытаюсь выразить, взгляды, которые я пытаюсь представить, я чувствую, что они такой, какой я есть. Я пытаюсь сказать: «Вот как я отношусь к жизни. Я представил вам историю об определенной области нашего опыта, и вот что я испытываю по этому поводу. Не правда ли? Ты тоже этого не чувствуешь? » И это не риторический вопрос.Я действительно об этом спрашиваю. Я говорю: «Это только я, или ты тоже это чувствуешь? Есть ли здесь точка связи? Мне кажется, что это так ». Иногда я пытаюсь получить доступ — иногда не к очевидным эмоциям — к тонким эмоциям, о которых люди, возможно, не подозревали, но они были их значительной частью. Я чувствую, что это то, чем я пытаюсь заниматься в своих книгах. Очевидно, что есть элемент романов — потому что в них используются слова, содержащие аргументы или которые представляют собой часть истории о реальном мире, — но по сути я писатель-фантаст.Я не эссеист. Я не историк. Я пишу художественную литературу, а это значит, что пытаюсь общаться с людьми через чувства. Я пытаюсь апеллировать к тому, что есть у всех нас, людей. Не говоря уже о разных границах и стенах, которые мы возводим.

Считаете ли вы, что художественная литература для нас важнее фактов?

Казуо Исигуро: Нам, конечно, нужны оба, не так ли? Я имею в виду, что мы не можем жить в этом мире просто фактами. Нам нужны факты. В некотором смысле вы можете возразить, что сейчас они стали более неуловимыми, чем когда-либо.Нам нужны факты, но мы также должны знать, каково жить с этими фактами. Недостаточно просто знать, что некоторые люди голодны. Мы должны чувствовать боль от голода. В противном случае мы не сможем принимать решения. Мы не можем относиться друг к другу должным образом. Я думаю, что художественная литература, музыка или искусство могут что-то сделать, напомнив нам, что у нас есть человеческие связи и что мы разделяем чувства друг с другом. И да, я думаю, очень важно, чтобы у нас также был способ сообщить, что чувствуется.

Это особенно разногласие в политическом плане как в США, так и в Великобритании. Является ли это особенно важным моментом в 2017 году, чтобы проявить эти чувства или чувство общей человечности?

Казуо Исигуро: Я думаю, это всегда очень важно. Сейчас очень тревожные времена, но не будем преувеличивать. Если вы посмотрите на мир первой половины 20 века, особенно на Европу, это адское место. Европа в первые 50 лет 20-го века делает Ближний Восток прямо сейчас раем.Это были бойня, резня и самые ужасные массовые преступления. Думаю, можно почти сказать, что здесь произошел провал культуры. Ирония заключалась в том, что все это взорвалось в той части мира, где культура довольно гордилась собой, откуда родом великие композиторы, великие романисты и великие драматурги, и это должно было быть вершиной цивилизации. Так что людей вроде меня заставляют нервничать из-за чрезмерных притязаний на то, что такие вещи, как романы — конечно, мои романы — могут сделать в практическом смысле, чтобы остановить конфликты и войны.

С другой стороны, я не могу не думать, что да, очень важно, чтобы мы делились вещами на том уровне, на котором искусство может помочь нам делиться вещами. Возможно, из-за того, что нашим работам легче преодолевать барьеры из-за великих переводчиков, из-за более интернационализированного издательского мира, мира кино и телевидения, а также из-за цифровой эпохи, возможно, есть шанс для положительных сторон культуры реальный практический эффект. Но я действительно переживаю за мир, какой он сейчас в 2017 году.Я бы сказал, что в моей жизни это, безусловно, один из самых тревожных моментов в политическом и социальном плане. У нас сейчас нет времени теоретизировать обо всех вещах, которые могут стоять за этим.

Но одним из величайших достижений, я думаю, второй половины 20-го века в Европе, было превращение места абсолютной бойни и ненависти в место вызывающих зависть либеральных демократий, живущих в некотором роде меньше безграничной гармонии. Это полное чудо. Мне кажется, мы отходим от этого достижения.Я имею в виду не только потому, что Великобритания проголосовала за то, чтобы покинуть Европу. Я имею в виду нечто большее, чем это. Что-то происходит прямо сейчас по всей Европе. Люди отступают в сторону этнического национализма. Осмелюсь сказать, что в Соединенных Штатах тоже происходит нечто подобное.

Людям, кажется, трудно объединиться, стремясь увидеть себя как сообщество. Я думаю, что есть почти опасение, что люди останутся незащищенными, если они не найдут небольшой лагерь, к которому они могут присоединиться и из которого они могут особенно лоббировать.Это почти как детский праздник. Ребенок приходит на детский праздник, и все вместе хорошо проводят время, и вдруг ребенок понимает, что все разбиты на маленькие лагеря. Кроме того, есть опасения, что вам придется вступить в один из этих лагерей; в противном случае вы останетесь в стороне. Эти лагеря соперничают друг с другом, поэтому все в страхе устремляются к этим маленьким группкам. Мне кажется, что по какой-то причине — по многим сложным причинам — в настоящее время мы, кажется, переживаем эту фазу в западном мире.

Это была очень позитивная неделя для вас, поскольку мы сидим здесь в середине октября 2017 года. Неделю назад вы получили Нобелевскую премию. На что это было похоже? Что вы делали, когда вам позвонили?

Казуо Исигуро: Шведская академия эксцентрична тем, что они объявляют лауреата Нобелевской премии по литературе — я не знаю, что они делают в других категориях, — но что касается литературы, они любят это объявлять. мировой прессе, прежде чем они сообщат об этом фактическому получателю.Я не из тех, кто встает по утрам и задается вопросом, получил ли я Нобелевскую премию. Я не знал, что объявление будет в тот день. Знаешь, я ничего не знал. Я не думал об этом. Этого не было на моем горизонте. У меня был обычный день. Я спустился. Я не принимал душ. Вокруг меня были продукты для завтрака. Я писал электронное письмо за кухонным столом, и зазвонил телефон.

Это была не Шведская академия. Это были люди, разные люди, которые слышали объявление на шведском языке и думали, что они слышали мое имя среди всего этого шведского, но они не были уверены.Так что это было очень неопределенно. И это длинное электронное письмо, которое я писал другу в Китае, на самом деле заканчивается — я имею в виду, что мы пережили много всего — на самом деле оно заканчивается: «Мне пора. Я мог бы получить Нобелевскую премию! »

Это было буквально так. Вызывает тревогу то, что примерно через полчаса от нашей парадной двери по пригородной улице прошла длинная очередь журналистов с фотоаппаратами и прочим. Я не знаю, что думали соседи. Они, наверное, подумали, что я превратился в убийцу с топором и собирался вывести меня в наручниках с плащом на голове.

Я был в доме один. Мне пришлось позвонить в парикмахерскую, где была моя жена. Она собиралась изменить цвет волос. К смене цвета волос она готовилась около двух месяцев. Это был важный момент для нее, и мне пришлось вытащить ее из парикмахерской. Я сказал: «Мне здесь нужна помощь. Я не могу с этим справиться ». И она пришла, а потом кто-то пришел от издателя. Пришел мой агент, и на заднем дворе у нас была пресс-конференция. Вот как это было хаотично.Это было безумие.

Вы успели принять душ перед пресс-конференцией?

Казуо Исигуро: Нет. Нет. Нет. Я имею в виду все фотографии — я такой, каким был в то утро. Итак, урок, который я извлек из этого: примите душ пораньше; не садитесь за кухонный стол, полагая, что после завтрака будет время. Не будет. Сделайте это первым делом, на случай, если вам вручат Нобелевскую премию и мировая пресса появится у вас в саду.

Каково это? Что это значило для тебя?

Казуо Исигуро: У меня еще не было много времени, чтобы обработать его, потому что это было всего около полутора недель назад, и у меня все равно был очень плотный график до того, как случилась Нобелевская награда.Так что это было просто безумие. В какой-то момент я остановлюсь и подумаю, что это на самом деле означает. Но я думаю, это очень много значит для меня. Это сразу много значило для меня, не только потому, что многие из величайших писателей, о которых я могу думать, были до меня и выиграли эту премию, но также, я думаю, что в Шведской академии и Нобелевской премии есть что-то, что означает … Я думаю, это означает что-то довольно приличное.

Возможно, это то, что может помочь укрепить добрую волю и сплотить людей в трудное время.Для меня Нобелевская премия сосредоточена вокруг Премии мира, о которой идет речь: Альфред Нобель изобрел динамит и увидел реальные отрицательные последствия этого, а также положительные эффекты от желания покинуть это чрезвычайно прибыльное поместье, чтобы помочь миру во всем мире.

Есть и другие категории, но я думаю, что когда вы выигрываете приз, я думаю, очень важно, кто его вам вручил. Вы уважаете учреждение, которое вам его дает? Другой вопрос, восхищаетесь ли вы людьми, которые уже выиграли этот приз? Я думаю, что в обоих случаях — как и в случае с Американской академией достижений, поэтому я говорю с вами — если вы восхищаетесь тем, что представляет собой учреждение, тогда приз становится чем-то очень ценным.Раньше я отказывался от призов, потому что не хотел получать награды от людей, которые предлагали их мне. Но когда вы получаете его от людей, которых действительно уважаете, тогда вы чувствуете, что для вас действительно большая честь. Кроме того, когда ты идешь по стопам таких замечательных людей — это клише, но ты действительно чувствуешь себя униженным. Так что это применимо к сегодняшнему вечеру в Американской академии достижений, когда я получаю награду, и то же самое будет, когда я поеду в Стокгольм, чтобы забрать Нобелевскую премию.

Один из ваших первых героев, Боб Дилан, неожиданно получил Нобелевскую премию по литературе только в прошлом году.

Казуо Исигуро: Я подумал, что это было замечательно. Я знаю, что он был немного противоречивым, но я действительно восхищаюсь смелостью Шведской академии в этом. Когда я еду в Стокгольм, это одна из вещей, которые я действительно хочу узнать. Вопрос, на который я хочу получить ответ, на самом деле таков: «Был ли Боб Дилан удостоен чести только за его тексты, как если бы они были написаны стихами? Нас поощряют просто игнорировать остальное, что он делает? » И почти случайно он использовал свои стихи как стихи, как стихи Т.С. Элиот или Симус Хини. Это великолепно. Не поэтому ли он получает Нобелевскую премию, или это признание того вида искусства, который, я думаю, действительно достиг совершеннолетия в 1960-х и 1970-х годах?

Эта форма искусства певца и автора песен, которая нашла свое воплощение, я думаю, в пластинке, изощренной технике записи — соединении литературы, музыки, перформанса — это форма искусства, которую, возможно, следует называть «литературой наряду с художественной литературой, поэзия и драма ». В настоящий момент люди просто думают, что это всего лишь эти три вещи, литература, но, может быть, пора признать, что это была одна из действительно важных форм искусства последних 60 или 70 лет и что такие художники, как Боб Дилан, Леонард Коэн, Джони Митчелл, они очень, очень значимые и важные художники.Конечно, они принадлежат к моему поколению.

Не могу придумать, как их классифицировать, если они не являются частью литературы. Я не совсем уверен, какими они будут, но думаю, что они должны быть частью литературы. Поэтому мне нравится думать, что Нобелевская премия Дилану также была признанием того, что он делает. Он отличный певец, он отличный автор песен, он отличный руководитель группы. Я надеюсь, что это означает именно это, а не то, что он был великим поэтом на этой странице.

В другом интервью вы сказали, что одна из прелестей песен Леонарда Коэна и Боба Дилана в том, что никто не может понять, о чем они говорят.Возможно, ваш комментарий был насмешливым, но есть ли в нем доля правды?

Кадзуо Исигуро: Думаю, в то время я очень сильно относился к этому, потому что я был подростком, и весь мир был таким. Казалось, что это имеет значение, а не значение, и я как бы списываю это на то, что я недостаточно зрел, чтобы понимать мир.

Тексты, которые кажутся намеренными, направленными и авторитетными, но не имеют большого смысла, как бы обобщают мой опыт в мире.Я бы сказал, что это определенно было частью привлекательности, я бы сказал, для многих людей моего возраста в то время, почему мы были привлечены к более, скажем так, абстрактным песням Дилана и Леонарда Коэна, а не более ясным песням, таким как песни протеста. что Дилан сделал раньше. Все знают, о чем это. Но к тому времени, когда вы доберетесь до Blonde на Blonde или Highway 61 , все станет очень современным и очень абстрактным. Я думаю, это было воодушевляющее чувство не только из-за моего возраста, но и из-за того, что здесь что-то связано с эпохой, в которой мы жили.Было ощущение, что в конце 1960-х — начале 1970-х годов весь мир открывался, чего не понимали наши родители, а мы, , не понимали, но это было захватывающе. И я думаю, что, возможно, мы хотели, чтобы тексты были в такой форме искусства, которая это отражала бы, восторга от приключений, исследований и смысла, который чуть выше нашего понимания.

Прежде чем мы уйдем, что вы можете посоветовать молодым писателям или начинающим писателям?

Казуо Исигуро: Это всегда очень сложно, потому что это может показаться уклонением, но я считаю, что очень важно, чтобы молодые писатели придумали свой собственный стиль письма.Это поколение должно найти способ писать, который подходит им, чтобы научить меня как члена старшего поколения.

Мне 62 года; Мне скоро 63. Им не следует смотреть на людей вроде меня. Они должны изобрести что-то для себя, отражающее их мир. Они понимают, каково это быть в том возрасте, в котором они находятся сегодня, в мире, который быстро меняется во всех смыслах. Я хочу, чтобы они показали мне, какой может быть литература. Не приходи ко мне за этим. Вы научите меня, куда движется литература.

Теперь их очередь. Они должны сами это изобрести. Поэтому я не хочу, чтобы они слушали мой совет. Это звучит немного уклончиво, но я думаю, что это правильно. Я думаю, что каждое поколение художников должно делать это для себя и относиться к себе серьезно и уверенно. Не всегда помогает старая гвардия давать советы.

Сказав это, я скажу только одно, и я вернусь к тому моменту, который я говорил о классах творческого письма. Так много людей хотят быть писателями.Когда я был моложе, этого не было. Все хотели быть рок-звездой или кем-то более разумным, когда я был молод! Но теперь каждый хочет быть писателем, а многие хотят быть писателями-беллетристами. Я бы задала этот фундаментальный вопрос: «Ты действительно хочешь писать, или тебе просто нужен статус писателя?» Потому что это сработает для вас, только если вы действительно, действительно хотите писать, а не для всех. Вы будете разочарованы. Вы потеряете представление о том, кто вы есть и что вам следует делать в этом мире, если вы будете настаивать на том, чтобы стать писателем, когда вы даже не хотите писать.Так что я думаю, что это самый главный вопрос, который люди должны задать себе, если они только начинают. Не «Хочешь быть писателем?» но «Вы хотите написать?»

Это было превосходно. Большое спасибо.

Казуо Исигуро: Спасибо.

Казуо Исигуро видит, что будущее делает с нами

В отличие от многих будущих романистов, Исигуро не провел свои подростковые годы, вдыхая канон. Он проводил их, слушая музыку и создавая собственную музыку.В 1968 году он купил свой первый альбом Боба Дилана «Джон Уэсли Хардинг» и оттуда начал работать в обратном направлении. Он и его друзья часами сидели и кивали малоизвестным текстам Дилана, как будто понимали каждое слово. Он сказал мне, что это было похоже на микрокосм подросткового возраста, притворяясь, что знаю, но ничего не зная. Однако Исигуро не просто блефовал. От Дилана, а также Леонарда Коэна и Джони Митчелл он узнал о возможностях от первого лица: как персонаж может быть вызван к жизни всего несколькими словами.

Дочь Исигуро, Наоми, которая собирается опубликовать свой первый роман «Общие точки», сказала мне, что не узнает своего отца ни в одном из его персонажей. Затем она поправилась: озлобленный внук Оно в «Художнике плавающего мира», чья одержимость «Попаем» и «Одиноким рейнджером» является показателем зарождающейся американской культурной гегемонии, вероятно, был версией Исигуро в том же возрасте. Однако здесь подобия прекратились. «У некоторых людей их художественный блендер очень низкий, чтобы вы могли видеть, откуда все взялось, а у некоторых — очень сильно, так что вы понятия не имеете», — сказала Наоми, заимствуя концепцию у певицы и автора песен Аманды. Палмер.Художественный блендер Исигуро увеличен до 10. Подобно Колсону Уайтхеду или Хилари Мантел, ему было легче рассказывать о людях, которые не похожи на него самого.

Тем не менее, есть соблазн провести связь между фрагментарным переживанием Ишигуро иммиграции в детстве и рассказчиками-посторонними, которых он позже придумал. Стивенс в «Остатках дня» — непревзойденный английский дворецкий, но, как отмечает его новый американский босс, он провел так долго в величественных домах, что у него почти не было возможности по-настоящему увидеть Англию.В поездке, которую он совершает через Западную страну по совету своего работодателя, он похож на незадачливого иностранного туриста, который заблудился, у него кончился бензин и он остро не понимал местных жителей. На самом деле, Стивенса сбивают с толку не столько англичане, сколько люди в целом. Наблюдая закат с приморского пирса в конце книги, он с интересом наблюдает за группой людей, которые собрались поблизости:

Я, естественно, сначала предположил, что они были группой друзей вместе на вечер.Но когда я слушал их разговоры, стало очевидно, что это были незнакомцы, которые только что натолкнулись друг на друга здесь, на этом месте позади меня. Очевидно, все они остановились на мгновение, пока не загорелся свет, а затем разговорились друг с другом. Сейчас я смотрю на них, и они вместе весело смеются. Любопытно, как люди могут так быстро нарастить между собой такую ​​теплоту.

Подобно Кларе, смотрящей на толпу из витрины магазина, Стивенс, возможно, наблюдает за северным сиянием, таково его изумление при виде этого банального события.

Прежде чем изучать английский язык и философию в Кентском университете, Исигуро путешествовал автостопом по Америке и работал у себя дома, в том числе в качестве загонщика тетерева у королевы-матери в замке Балморал в Шотландии. Начиная примерно в миле от окопов или окурков, где королева-мать и ее гости сидели в ожидании со своими ружьями, загонщики пробирались через вереск вересковой пустоши, загоняя птиц вперед на стрельбище. В конце сезона Её Величество устроила вечеринку с напитками для загонщиков.Исигуро был поражен ее любезностью, особенно тем, как она дала им понять, что пора уходить: несмотря на поздний час, она не включила свет. «О, становится очень темно», — пробормотала она, когда солнце начало садиться, прежде чем пригласить своих гостей осмотреть серию картин, которые как раз занимали коридор к выходу.

Если опыт дал ему полезную возможность заглянуть за кулисы грандиозного старого загородного дома, то работа, которую он занял после окончания учебы в организации в Западном Лондоне, которая помогала бездомным найти жилье, научила его кое-чему о жизни на другом конце света. социальный спектр.Работая там, он познакомился с Лорной МакДугалл, социальным работником из Глазго, на которой позже женится. Макдугалл — первый и самый важный читатель Исигуро, и ее комментарии могут быть безжалостными. Прочитав первые 80 страниц его предыдущего романа «Похороненный гигант» (2015), исторического фэнтези, действие которого происходит в Британии Темных веков, она сказала ему, что богато украшенный диалог просто не работает и что ему нужно начать заново. Исигуро сделал, как она предложила.

Он всегда был внимателен к отзывам.В 1979 году Исигуро подал заявление и был принят на обучение писательскому мастерству в Университет Восточной Англии. Один из его старейших друзей, Джим Грин, получивший степень магистра литературы, вспоминает реакцию Исигуро на еженедельное чтение семинара по роману XIX века. «Что поразило меня, так это то, как он говорил о Стендале, Диккенсе, Элиоте или Бальзаке, как если бы они были товарищами по мастеру», — сказал Грин. «Не было ни намека на высокомерие или грандиозность, но он относился к ним так, как будто они были его коллегами по курсу творческого письма, которые показывали ему свои работы.Это было: «А, хорошо, вот почему это произошло, вот как это делается. Хм, не уверен, что эта насадка работает ».

Кадзуо Исигуро только что получил Нобелевскую премию. Вот руководство по его работе.

Нобелевская премия по литературе 2017 года была присуждена Кадзуо Исигуро, английскому писателю японского происхождения, который пишет прекрасные лирические книги о травмах, репрессиях и выживании.

Романы

Исигуро варьируются от изысканных и обычных до обширных и бессвязных, поэтому, если вы новичок в его творчестве, попытка понять, какая книга подходит, может быть ошеломляющей.Если вы хотите окунуться в его творчество и не знаете, с чего начать, это руководство для вас.

Начальный уровень

Кнопф

Мы начнем с Never Let Me Go –, если вы не фанат научной фантастики. В этом случае история клонов вас только раздражает, и вы должны сразу перейти к Remains of the Day .

Исигуро охарактеризовал серию Never Let Me Go как свой самый вдохновляющий роман, потому что это единственный роман с полностью сочувствующим составом: Кэти Х., наш рассказчик, очень симпатичная, очень разумная, совершенно обычная молодая девушка, что делает то, что с ней происходит, тем более расстраивает. Это хорошее место, чтобы познакомиться с Исигуро и понять, как он видит мир.

Предупреждение: не читайте Never Let Me Go публично, если вы не любите плакать на публике. «О, — вы можете подумать, — я буду тем крутым человеком в поезде с наклоненной обложкой моей книги, чтобы все могли видеть, что я читаю лауреата Нобелевской премии». Нет.Вы не будете умным человеком, читающим известное литературное произведение, которое показывает всему миру, что вы серьезны и умны; Вы будете тем чудаком, сидящим в поезде и рыдающим над книгой. А потом, когда вы вспомните, что Исигуро называет Never Let Me Go своим самым воодушевляющим произведением, вы станете тем чудаком, истерически плачущим над книгой.

Оттуда переходите к Remains of the Day , второму из двух самых известных Исигуро: если вы выберете только эти два, вы все равно будете в полной мере квалифицированы, чтобы обсуждать его работы на коктейльной вечеринке. Остаток дня немного холоднее, чем Never Let Me Go , а главный герой — английский дворецкий в особняке времен Второй мировой войны — гораздо больше искажен миром, в котором он живет, чем милая Кэти Х. . было. Это Исигуро, копающийся в чудовищах, скрытых под жесткой верхней губой британцев, и хотя Остаток дня может или не может заставить вас плакать, это, безусловно, заставит вас дрожать.

Средний уровень

Faber & Faber

Следующий шаг в вашем образовании Исигуро — Когда мы были сиротами .Поклонники Исигуро иногда говорят об этом как о его скрытой жемчужине, любимой темной лошадке в его лучшем романе. Его форма более деконструирована, чем Never Let Me Go или Remains of the Day : он начинается как детективный роман, развивается в семейную историю, а затем жестами превращает ее в военную историю, даже не делая этого; вы можете почувствовать, как повествование становится менее связным, поскольку вы постепенно теряете уверенность в способности рассказчика понимать мир. Это тревожно и грустно читать со всевозможными мрачными подводными течениями.

Следующий роман Исигуро — The Buried Giant 2015 года. Это привело к публичной ссоре с Урсулой Ле Гуин, в которой Исигуро беспокоился, что читатели могут не понять, что он пишет литературный роман с фэнтезийными образами, а Ле Гуин обвинил его в снисходительности к этим образам, не понимая их полностью.

Исигуро, безусловно, использует свои фантазийные идеи в сильно аллегорической манере: T he Buried Giant — это меланхолическая история, построенная на идее средневековой английской легенды, с драконом и проклятием, и даже читатели, которые ее любят, будут прямо скажу вам, что это холодная и человеконенавистническая книга, которая видит худшее в человеческой природе.Другие книги Исигуро, как правило, рассказывают о людях, склонных к ошибкам, которые искажены миром, в котором они живут, но все еще достойны сочувствия и любви, но The Buried Giant повествует о том, как люди сами искажают мир.

Продвинутый

В зависимости от того, кого вы спросите, обширный роман Исигуро 1995 года « Неутешительный » — с его эллиптической логикой сновидений и отказом даже казаться связным в узнаваемую повествовательную структуру — является либо шедевром, либо непонятной развалиной.Я сам вполне готов поверить, что это шедевр, если Анита Брукнер говорит, что это так, но мне также никогда не удавалось пройти мимо страницы 275 из 535.