Мультимедиа Арт Музей, Москва | Выставки | Виктор Пивоваров
ДЕПАРТАМЕНТ КУЛЬТУРЫ ГОРОДА МОСКВЫ
МУЛЬТИМЕДИА АРТ МУЗЕЙ, МОСКВА
ПРЕДСТАВЛЯЮТ ВЫСТАВКУ
Виктор Пивоваров
Московский альбом
При поддержке: Mastеrcard, VOLVO CAR RUSSIA
Мультимедиа Арт Музей, Москва представляет выставку выдающегося художника, одного из основателей «московского романтического концептуализма» — Виктора Пивоварова.
В экспозицию войдет новый живописный цикл художника «Москва, Москва!» (2017), а также его знаменитый альбом «Действующие лица» (1996) и малоизвестные альбомы «Если» (1995) и «Флоренция» (2005–2010), которые станут настоящим открытием для зрителя.
Выставка включает в себя саунд-инсталляцию из сохранившихся аудиозаписей выступлений Мераба Мамардашвили, Александра Пятигорского, Юрия Лотмана, Сергея Аверинцева, Юрия Мамлеева и Генриха Сапгира — великих философов, ученых, писателей, поэтов, чье творчество и тексты неразрывно связаны с творчеством самого художника.
Виктор Пивоваров, как и другие деятели московского концептуализма, удивительно соединяет в своем творчестве изобразительную и словесную ткань. Пронзительное сплетение фантастического и реалистического порождает новое метафизическое измерение в работах Пивоварова, которые всегда привязаны к конкретному времени, месту и предельно артикулированной психологической ситуации и в то же время всегда говорят о чем-то ином. Любая работа художника — сгусток экзистенциальной энергии и одновременно абсолютно свободная вовлеченность в полифонический дискурс мировой культуры и живое дружеское общение с теми, кто очень близок или случайно встречен.
В альбоме «Если» предметное изображение исчезает вообще. Остаются только гениально и просто эксплицированные внутренние диалоги. Кажется, что мы смотрим на научные таблицы, а в результате оказываемся втянуты в действо, точно срежиссированное художником, где воображение каждого из нас создает образы, слышит голоса, наполняет происходящее запахами и тактильными ощущениями.
Пивоваров — художник легкого дыхания, который превращает самые серьезные вещи в веселый карнавал, доступный каждому, в зависимости от того регистра восприятия, который включает зритель.
Само название выставки «Московский альбом» объясняет основные принципы концептуалистского подхода. Форма альбома — подразумевает обязательную «атрибуцию» рисунков, а традиционная московская уютная камерность и какая-то особенная, пронизанная юмором родственная атмосфера угадываются во всех без исключения сериях, вошедших в экспозицию, будь то «Действующие лица» или «Флоренция».
«… Я попробовал передать ту всеобщую энергию, которая объединяла московских художников и поэтов, создававших послевоенный Московский миф, передать то, как пишет Мамлеев, „страстное желание выйти за пределы ординарного человеческого сознания, которое ощущалось как тюрьма“», — рассказывает Виктор Пивоваров.
Мультимедиа Арт Музей, Москва благодарит за помощь и поддержку Антона Белова и всю команду Музея современного искусства «Гараж», а также Данилу Стратовича — издателя и основателя Artguide Editions за подготовку чудесной книги, которая выходит к открытию выставки.
Отдельное спасибо Павлу Пепперштейну — замечательному художнику и сыну Виктора Пивоварова за саму идею организовать эту выставку в МАММ и за его прекрасный текст к книге. Без Томаша Гланца этот проект не возник бы и не обрел осязаемую форму.
Виктор (Виталий) Дмитриевич Пивоваров родился 14 января 1937 года в Москве. По словам самого художника, первое художественное произведение он сделал в пять лет: «Мы были с мамой в эвакуации в глухой деревне в Татарии. Три дня на санях от железной дороги. Ни радио, ни электричества. На задворках я нашел несколько лоскутов, выстирал их и выгладил, скроил из них платьице и нарядил в него деревянную чурку. Смастерил себе куклу от одиночества. Я и сейчас такой же. Сущность моих занятий искусством не изменилась».
В 1957 году окончил Московское художественно-промышленное училище им. М. И. Калинина, а в 1962 году — Московский полиграфический институт. В 1963 году Виктор Пивоваров познакомился со своей будущей женой Ириной Пивоваровой — автором стихов и сказок, которые он начал иллюстрировать.
Вместе они подготовили и выпустили такие детские книги, как «Всех угостила», «Паучок и лунный свет», «Тихое и звонкое», «Тик и так», «Два очень смелых кролика», и другие. Также Пивоваров иллюстрировал и «взрослую» лирику Ирины Пивоваровой: «Слова», «Яблоко», «Разговоры и миниатюры».
В издательстве «Детская литература» Пивоваров познакомился с представителями Лианозовской группы — Игорем Холиным и Генрихом Сапгиром, а через них — с Овсеем Дризом и Ильей Кабаковым.
В 1966 году у Ирины и Виктора Пивоваровых родился сын Павел. В 1967 году Виктор Пивоваров получил через знакомого Ильи Кабакова — Давида Когана — собственную мастерскую. В это же время художник впервые обратился к живописи и создал серию монотипий «Искушение Св. Антония», которую считает началом своей творческой деятельности. К первым картинам художника относятся такие произведения, как «Синие очки безумного милиционера», «Ах!», «Гвозди и молоток», «Московская вечеринка», «Безумная Грета», и другие.
Пятилетие с 1972 по 1976 год стало знаковым для всего московского концептуализма.
Эрик Булатов создает «Горизонт», Илья Кабаков работает над первым циклом «Десять персонажей»,
а Виктор Пивоваров пишет картины «Длинная-длинная рука», «Проекты для одинокого человека», альбомы «Лицо», «Сад» и другое.
В 1974 году Ирина и Виктор Пивоваровы развелись, а в 1978 году Виктор Пивоваров познакомился со своей второй женой, чешским искусствоведом Миленой Славицка, приехавшей в Москву из Праги.
В 1979 году состоялась первая выставка Виктора Пивоварова. В коллективной выставке «Цвет, форма, пространство» участвовало множество художников. Пивоваров показывает цикл «Семь разговоров». Это было единственное участие художника в публичной выставке до переезда в Прагу. В 1982 году Виктор Пивоваров эмигрировал в Чехословакию и поселился в Праге.
За полгода до Бархатной революции в Чехословакии в мае 1989 года открылась большая ретроспективная выставка Виктора Пивоварова в Высочанах. В 1991 году Союз художников объявил открытый конкурс на художественное руководство одного из пражских выставочных залов Союза.
Виктор Пивоваров и Милена Славицка вместе с Андриеной Шимотовой и Вацлавом Стратилом выиграли этот конкурс. Галерея получила название «Пи-Пи-Арт» (Prague Project for the Art). Однако вскоре помещение было отобрано, и Пивоваров прекратил заниматься галереей.
Пивоваров был также связан с деятельностью журнала по современному искусству Výtvarné umění, главным редактором, а позже и издателем которого стала в 1990 году Милена Славицка. С 1990 по 1997 год Пивоваров неофициально являлся главным художником журнала.
В 2001 году вышла книга Виктора Пивоварова «Влюбленный агент». Публикация не осталась незамеченной — в 2004 году в Третьяковской галерее открылась выставка «Шаги механика». Одновременно с ней в Галерее XL прошла выставка «Темные комнаты».
В 2002 году вышла вторая книга Виктора Пивоварова «Серые тетради». В аннотации указано, что «Если жанр „Влюбленного агента“ близок к автобиографии, то жанр „Серых тетрадей“ определить гораздо трудней. Здесь и художественная проза, и стихи, и документы».
В 2004 году вышла в свет книга «О любви слова и изображения», которая представляет тексты художника, написанные в разные годы, либо не опубликованные вообще, либо опубликованные в разных малодоступных изданиях.
В 2006 году в Московском музее современного искусства прошла выставка «Едоки лимонов», для которой была создана серия из девяти больших картин «Атлас животных и растений».
В 2011 году в Московском музее современного искусства прошла выставка «ОНИ». В том же году выходит в свет проект «Философские тетради Ольги Серебряной». Работа над проектом велась через переписку Виктора Пивоварова и Ольги Серебряной. В 2014 году эта переписка вышла в свет в издательстве «НЛО» под названием «Утка, стоящая на одной ноге на берегу философии».
В 2015 году в Государственном музее Востока была показана выставка «Лисы и праздники». В 2016 году состоялись две выставки Виктора Пивоварова в Москве: «След улитки» в Музее современного искусства «Гараж» и «Потерянные ключи» в ГМИИ им.
Иллюстраторская деятельность
Помимо работ в среде неофициального искусства, Виктор Пивоваров создавал иллюстрации для детских книг, это был его способ существования, впрочем, популярный среди андерграундных художников того времени. Дебютировал в 1964 году в издательстве «Детская литература», с тех пор проиллюстрировал более 50 книг. С 1969 года иллюстрировал детский журнал «Веселые картинки», а в 1979 году создал знаменитый логотип журнала из букв-человечков, существующий с небольшими изменениями по сей день.
Знаковой стала работа с книгой «Необычный пешеход», выпущенной в 1965 году. Иллюстрации Пивоварова к этой книге вызвали широкий резонанс, многие обвиняли его в том, что за его простыми иллюстрациями кроются неоднозначные тайные символы. Позже сам Пивоваров признавался в том, что любил иллюстрировать детские стихи, потому что они дают свободу интерпретации текста.
После переезда в Прагу в 1982 году Пивоваров не бросил иллюстрацию, время от времени он рисует для детских и взрослых книг, поддерживает переиздание своих старых книг.
Выставка Виктора Пивоварова «След улитки» | Музей «Гараж»
Выставка «След улитки» в Музее «Гараж», устроенная как романтическое путешествие, делится на одиннадцать глав и демонстрирует весь диапазон творческих ипостасей Пивоварова: от станкового художника, книжного графика, иллюстратора, изобретателя и автора жанра концептуального альбома до теоретика, мемуариста и писателя.
Как следует из названия, ключевой образ, связывающий отдельные главы — фрагменты выставки, — это улитка, которая стала для Виктора Пивоварова наиболее полным воплощением стратегий отгораживания и укрытия от внешнего мира.
В отличие от друзей-концептуалистов, Пивоваров всегда проявлял искренний интерес к «тайной жизни» человеческой души, или, как говорит сын художника Павел Пепперштейн,– «Пивоваров всю свою жизнь рисует комнату души. <…> Все возможные здания, все возможные ландшафты скрываются внутри комнаты — все внешнее становится фрагментом внутреннего пространства». Принципиальная сосредоточенность художника на внутренней, сокровенной жизни человека открывает путь для романтической интерпретации его искусства, а вся выставка становится странствием романтического героя, который переживает опыт экстремального одиночества (как в циклах «Проекты для одинокого человека», 1975; «Сады монаха Рабиновича», 2012–2013), возвышенной любви (цикл «Июнь-Июнь», 1978–1988), мистического откровения (серия «Эйдосы», 2000–2009), ужаса и смерти («Сутра страхов и сомнений», 2006) и т. д. Напряженные отношения внутреннего и внешнего пространства нашли отражение и в архитектуре выставки, которая устроена как последовательность герметичных комнат-узлов, где развивается каждый из сюжетов.
На выставке «След улитки» впервые представлены вместе ранние живописные циклы начала 1970-х годов, когда Пивоваров, синхронизируясь с экспериментами многих европейских и американских коллег, занимался поиском новых форм жизни для традиционной картины. Принимая образы казенных советских таблиц, графиков, детской иллюстрации, плаката или методического пособия, его картины, например, из цикла «Семь разговоров» (1977) или «Июнь-Июнь», на самом деле являются сакральными схемами, сложными символическими ребусами, которые зритель может разгадать в том числе и при помощи путеводителя, написанного самим художником. Значительное место на выставке уделяется также самому оригинальному жанру в русском искусстве второй половины ХХ века — концептуальному альбому, на страницах которого объединяются изображение и парадоксальное высказывание. Так, впервые в полном виде показаны обе уцелевшие части из альбома-трилогии «Сад» (1976). Также впервые Виктор Пивоваров выступил в качестве автора тотальных энвайронментов, усиливая переживание зрителя, полностью погружая его в магическое пространство.
К выставке было подготовлено переиздание книги Виктора Пивоварова «Влюбленный агент» с новыми главами, в которых художник описывает события последних лет.
Пивоваров Виктор | Издательство «Мелик-Пашаев»
Пивоваров Виктор
Виктор Дмитриевич Пивоваров (р. 1937) — российский художник, представитель «неофициального» искусства, один из основоположников московского концептуализма.
Родился 14 января 1937 года в Москве. По словам самого художника, первое художественное произведение он сделал в пять лет: «Мы были с мамой в эвакуации в глухой деревне в Татарии. Три дня на санях от железной дороги. Ни радио, ни электричества. На задворках я нашел несколько лоскутов, выстирал их и выгладил, скроил из них платьице и нарядил в них деревянную чурку. Смастерил себе куклу от одиночества. Я и сейчас такой же. Сущность моих занятий искусством не изменилась».
Окончил Московское художественно-промышленное училище им. М. И. Калинина в 1957 году В том же году пытается поступить в Московский государственный академический художественный институт им.
В. И. Сурикова, но получает кол по всем экзаменам. Тем не менее, поступает в Московский полиграфический институт, который оканчивает в 1962 году. Во время учёбы знакомится с П. Д. Кориным и становится его учеником. Однако вскоре их творческие контакты прервались. Сам Пивоваров так отзывается о Корине в своей книге «Влюбленный агент»: «Художник он значительный, но искал я совсем другое. Не годился он мне в учителя».
В 1963 году Пивоваров знакомится со своей будущей женой, Ириной Пивоваровой. Ирина выступает как автор стихов и сказок, а Виктор Пивоваров становится иллюстратором её произведений. Вместе они подготавливают и выпускают такие детские книги, как «Всех угостила», «Паучок и лунный свет», «Тихое и звонкое», «Тик и так», «Два очень смелых кролика» и др. Также Пивоваров иллюстрирует «взрослую» лирику Ирины Пивоваровой: «Слова», «Яблоко», «Разговоры и миниатюры».
В издательстве «Детская литература» Пивоваров знакомится с представителями Лианозовской группы — Игорем Холиным и Генрихом Сапгиром.
Вскоре через них он знакомится с Овсеем Дризом и Ильёй Кабаковым.
В 1967 году Виктор Пивоваров получает собственную мастерскую, в это же время художник впервые обращается к живописи. В 1967 году Пивоваров выполняет серию монотипий «Искушение Св. Антония», которую считает началом своей творческой деятельности. К первым картинам художника относятся такие произведения, как «Синие очки безумного милиционера», «Ах!», «Гвозди и молоток», «Московская вечеринка», «Безумная Грета» и другие.
Пятилетие с 1972 по 1976 годы становится знаковым для всего московского концептуализма. Эрик Булатов создает «Горизонт», Илья Кабаков работает над первым циклом «Десять персонажей», а Виктор Пивоваров пишет картины «Длинная-длинная рука», «Проекты для одинокого человека», альбомы «Лицо», «Сад» и другое.
В 1974 году Ирина и Виктор Пивоваровы разводятся. 8 июня 1978 года Виктор Пивоваров знакомится со своей второй женой, чешским искусствоведом Миленой Славицкой, приехавшей в Москву из Праги.
В 1979 году состоялась первая выставка Виктора Пивоварова. В коллективной выставке «Цвет, форма, пространство» участвовало множество художников. Пивоваров показывает цикл «Семь разговоров». Это было единственное участие художника в публичной выставке до переезда в Прагу в 1981 году.
В 1982 году Пивоваров эмигрирует в Чехословакию и поселяется в Праге. В 1983 году Пивоваров едет в Мюнхен. В том же году он получает заказ от пражского издательства «Одеон» на иллюстрации к произведениям Велимира Хлебникова, которого в СССР не издавали. В 1984 году по предложению настоятеля храма Св. Климента Пивоваров пишет две иконы, которые висят на царских вратах храма.
За полгода до бархатной революции в Чехословакии в мае 1989 открылась большая ретроспективная выставка Виктора Пивоварова в Высочанах. После бархатной революции Союз художников в 1991 году объявил открытый конкурс на художественное руководство одного из пражских выставочных залов Союза. Виктор Пивоваров и Милена Славицка вместе с Андриеной Шимотовой и Вацлавом Стратилом выиграли этот конкурс.
Галерея получила название «Пи-Пи-Арт» (Prague Project for the Art). Однако вскоре помещение было отобрано, и Пивоваров прекратил заниматься галереей.
Пивоваров был также связан с деятельностью журнала по современному искусству «Výtvarné umění», главным редактором, а позже и издателем которого стала в 1990 году Милена Славицка. С 1990 по 1997 Пивоваров неофициально являлся главным художником журнала.
В 2001 году вышла книга Виктора Пивоварова «Влюблённый агент». Публикация не осталась незамеченной — в 2004 году в Третьяковской галерееоткрылась выставка «Шаги механика». Одновременно с ней, в Галерее XL прошла выставка «Тёмные комнаты».
В 2002 году вышла вторая книга Виктора Пивоварова «Серые тетради». В 2004 году выходит в свет книга «О любви слова и изображения», которая представляет тексты художника, написанные в разные годы, либо не опубликованные вообще, либо опубликованные в разных, как правило, малодоступных, изданиях.
В 2006 году в Московском музее современного искусства прошла выставка «Едоки лимонов», для которой была создана серия из 9 больших картин «Атлас животных и растений».
В 2011 году в Московском музее современного искусства проходила выставка «ОНИ». В том же году выходит в свет проект «Философские тетради Ольги Серебряной». Работа над проектом велась через переписку Виктора Пивоварова и самой Ольги Серебряной. В 2014 эта переписка вышла в свет в издательстве «НЛО» под названием «Утка, стоящая на одной ноге на берегу философии».
В 2015 году в Государственном музее востока открылась выставка «Лисы и праздники».
В 2016 году состоялись две выставки Виктора Пивоварова в Москве: «След улитки» в Музее современного искусства «Гараж» и «Потерянные ключи» в ГМИИ им. А. С. Пушкина. В том же году в издательстве «Арт Гид» была переиздана книга «Влюбленный агент» с новыми главами.
Книги художника
Художник Виктор Пивоваров: «Кроме музеев, я ни к чему не приспособлен»
Поражает его многожанровость: живопись, рисунок, скульптура, альбомы (параллельно с Ильей Кабаковым придумал этот ключевой для московского концептуализма жанр, представляющий картинки с пространными текстами), иконы, «свитки», керамика, проза, мемуаристика, поэзия.
.. Скорее всего, работа Пивоварова над иллюстрацией подарила нам в его лице еще и писателя, на счету у которого как минимум семь изданий. В них автор-философ простым, чистым языком нередко рассуждает о высоком, задается вселенскими вопросами. На некоторые из них в книгах он так и не ответил. Мы решили задать ему эти вопросы (ВЫДЕЛЕНЫ В ТЕКСТЕ) при встрече. И получили ответы… Весьма искренние — как всё у Пивоварова.
При щедром таланте он еще и великий ремесленник (в высшем смысле этого слова). Досконально изучал детали своего мастерства, учась в московских Художественно-промышленном училище им. Калинина и Полиграфическом институте. В том числе эти знания отличают Пивоварова от многих представителей неофициального искусства.
В начале 1980-х он переехал в Чехию, где интегрировался в новое художественное поле (не/официальные выставки, дружба с местными художниками). Причислять его к чешским или советским мастерам не стоит. Хоть Пивоваров и вышел из этих сред, он умудрился остаться от них независимым.
В Москву на церемонию награждения «Инновации» он прилетел из Праги с красавицей женой Миленой (отношения между ними самые нежные). Встречаемся для интервью в «Гараже», где в прошлом году по всему музею растянулся его «След улитки» (выставка, в параллели с которой ГМИИ им. Пушкина развесил цикл из восьми картин Пивоварова «Потерянные ключи», в том числе за эти проекты его удостоили «Инновации»). Разговор выпал на 51-й день рождения сына Пивоварова, концептуалиста младшего поколения Павла Пепперштейна (псевдоним, который мальчик, вдохновившись «Волшебной горой» Томаса Манна и героем романа по фамилии Пепперкорн, взял себе в 14 лет). После интервью семья отметила праздник в музейном кафе, где из картин — только репродукции работ Пивоварова.
С Дмитрием Александровичем Приговым, сыном Павлом и Игорем Холиным в 1985 году в Праге. Фото из личного архива.— Виктор, вы считаете, что лучшие художники ХХ века — в то же время писатели: Дмитрий Александрович Пригов, Владимир Сорокин, Павел Пепперштейн.
По отношению к сыну это объективно?
— Я ориентируюсь не только на свое мнение, но и на его общественное признание. Паша — гуру среди молодежи. Его книжки расхватывают, а выставки проходят в значимых музеях мира.
— Вы считаете Павла своим учеником?
— Между нами не было отношений учителя и ученика. Я ничему его не учил. Он просто жил и рисовал рядом со мной. Это была его школа. Учитель обычно выше ученика, передает ему свои знания, опыт, секреты. А у нас — общая жизнь и дыхание одним воздухом, художественным и литературным. Вместе читали, вместе ходили по выставкам.
— А сейчас?
— Сейчас он совсем взрослый мальчик. И живем мы в разных странах. Увы.
— Вас часто можно встретить в музее?
— Ни к чему другому я не приспособлен. В отличие от сына, который любит пожить и умеет это, я жить не умею… Мне не интересны тусовки, море, курорты, путешествия… Люто это ненавижу. Могу жить только в своей мастерской и в музее — любом: современном, ультрасовременном, старом.
Только там есть воздух, которым могу дышать.
— Чего не хватает нашим храмам искусства?
— Музей начинается с архитектуры, с пространства. В этом деле немецкие музейные архитекторы лидеры. Они начали движение новых музейных пространств, потом его подхватили итальянцы, французы, англичане. Русские пытаются, но двигается это медленно… Вот через дорогу Новая Третьяковка. Думал, что с приходом Трегуловой там что-то изменится, но в главном холле и сегодня такое же уныние, как 10 лет назад.
— Видимо, вы не были там на громких выставках.
— Да, на громких выставках я не был, но видел их на фото и видео, и похоже, что некоторые известные выставочные архитекторы занимаются самовыражением, выпячивают прежде всего себя. Роль же музейного дизайнера — оставаться незаметным, создать пространство, в котором и зрителю, и искусству хорошо.
Когда берешь в руки хорошую вещь — не думаешь, какой дизайнер ее сделал. Она тебе нравится, потому что симпатична или удобна. Когда архитектор на первом месте — это дурной тон. Это болезнь, которая, возможно, когда-нибудь пройдет.
— В мастерской вы проводите больше времени, чем в музеях. Причем многие годы вы не выбрасываете бумажки, связанные с работой. Как это выглядит?
— Бумажек не так уж много, и они лежат аккуратно себе в папочках, много места, как картины, не занимают. У меня вообще все на своих местах. Творческий беспорядок — не моя история. Порядок, правда, странный, если нужно что-то найти, то куда-то все пропадает. Раньше бумажек было больше, но естественным путем часть их пропала при переезде из Москвы в Прагу. Другая часть исчезла. У меня была мастерская на Маросейке. Перед отъездом я переписал ее на свою ученицу. Спустя полгода девушку оттуда выгнали. Незаконченные картины отвез к себе в мастерскую Илья Кабаков, а иллюстрации, архивные бумажки, письма и эскизы хранила моя ученица.
Вскоре она вышла замуж за моего близкого приятеля и уехала с ним за границу. После ее смерти ее муж, ничего не говоря мне, весь архив продал. Вещи из него начали всплывать на черном рынке в Москве. Как только я попытался выяснить, что к чему, маклеры сняли все с продажи. Ко мне ничего не вернулось!
— Как обстоят дела с картинами в вашей пражской мастерской?
— Их там сейчас слишком много. Чаще всего работаю циклами, которые стараюсь сохранить целиком. Одно время распродавал их частями и очень жалею — серии распались. Купить целый цикл почти никто не может, потому что иногда это 20–30 картин. Но меня это полностью устраивает. Я вообще терпеть не могу продавать, поэтому практически не сотрудничаю с коммерческими галереями. Осознаю, что это ненормально. Но в советское время работа для души, т.
е. картины, была отделена от того, что ты делаешь для существования (у меня это были иллюстрации). У западных художников такой шизофрении нет, поэтому они рады продажам. Я же избирателен и капризен в этом деле, но как-то существую.
— И как?
— Слава богу, не нуждаюсь. Пишу не переставая; сойду с ума без работы. В этом смысле я несвободный человек, и несвободен я прежде всего от самого себя.
С Ильей Кабаковым в мастерской на Маросейке. 1970-е годы. Фото из личного архива.— ЧТО ДЛЯ ВАС ПРИЗНАК СВОБОДЫ?
— Непривязанность ни к чему. Я знал только одного максимально свободного человека — это мой друг Игорь Холин (выставка «Холин и Сапгир. На правах рукописи» идет сейчас в «Гараже». — К.К.). Он был и свободным, и гениальным. Есть у меня и в Праге такой гениальный и свободный друг. Он художник, поэт, музыкант, актер, танцор, певец, архитектор, иллюстратор — все может! Зовут его Франтишек Скала.
Когда человек так распахнут в искусстве, мне представляется он свободным. И в жизни, и в творчестве.
— Вы только что были удостоены премии «Инновация». Как вы это восприняли?
— Видимо, это следует понимать как признание. И я благодарен судьбе, что занял в русском искусстве какое-то, пусть скромное, место. Судьба каждого художника с точки зрения признания его зрителем, обществом, историей — страшно тяжелый путь. Кому-то везет, как Пикассо, который с первых шагов стал знаменит во всем мире. А некоторые проходят свой земной путь незамеченными. Русским художникам вообще труднее, чем другим. Обратите внимание, как поздно завоевали признание Малевич, Филонов, Петров-Водкин…
Картина «Умиление», показанная в прошлом году в «Гараже». Фото из личного архива.— Тем не менее вы — один из основоположников московского концептуализма. Хотя это понятие сегодня затаскано.
— Мне все равно, кем меня считают. Как говорится, назови хоть груздем, но в кузовок положи. Не сопротивляюсь этому определению, тем более что имею отношение к московскому концептуализму. Его сегодня превратили в бренд и используют для определенных целей, рекламных и пропагандистских. Это неизбежно и в общем правильно. Отношусь к этому спокойно.
— Так как вы сам себя определяете?
— Когда центру Помпиду передавали большую коллекцию российского современного искусства второй половины ХХ века, в том числе мои работы, меня спросили, к какому стилю их отнести и на какую полку поставить. Я написал, что я экзистенциалист.
— Некоторые называют ваши работы холодными и рассудительными…
— Это ошибка. Меня это не задевает, поскольку явно исходит от людей, не имеющих достаточной подготовки для восприятия искусства.
Картина «Московская вечеринка» 1971 года из Третьяковки. Фото из личного архива.— Как советуете подготовиться к просмотру ваших работ?
— Достаточно быть открытым и избавиться от стереотипов.
— А почитать что-нибудь? Ваши работы без определенных знаний не раскрыть. Вот, к примеру, «Автопортрет в молодости», который висел на прошлогодней вашей выставке в ГМИИ. Понятно, что это реминисценция картин Кранаха и Дюрера, но тут же — животные из монолога Нины Заречной: «Люди, львы, орлы и куропатки…». Что об этом скажете?
— Для меня это просто животные. У Кранаха все они имеют символическое или аллегорическое значение. Я же работаю не с символами, а с образами, хотя это понятия близкие. Символ имеет жесткую интерпретацию, а образ открыт. Ты можешь трактовать его как угодно.
Вообще же, что касается животных, главный мотив множества моих рисунков и картин — человек с собакой на поводке. Если вдуматься, то непонятно, кто кого ведет. Это соединение в единой связке анимального и человеческого для меня очень важно.
Картина «Автопортрет в юности», показанная в прошлом году в ГМИИ им. Пушкина. Фото из личного архива.— То есть вы пишете и от ума?
— Если бы я мог описать процесс возникновения идеи, то на первом месте стоит интуиция.
Это главный мотор и импульс. Интуицию невозможно объяснить. Откуда она приходит, непонятно. Но она настолько безошибочна, что точно фиксирует состояние души в настоящий момент и состояние времени, в котором живешь. Только потом могут подключаться рациональные факторы.
— Последняя серия, которую вы закончили, называется «Душа медузы или любовь к философии». А КАК ИЗОБРАЗИТЬ ЖИЗНЬ ДУШИ?
— Изобразить душу невозможно, поскольку она не обладает формой. Но именно эта невозможность бесконечно интригует и притягивает. Нет, изобразить жизнь души я и не пытался, но, может быть, как-то к этому прикоснулся.
— Как это?
— Я дружу в Праге с одним человеком, он тяжелый инвалид с детства, очень верующий, его часто можно встретить в разных пражских костелах. Мне казалось, он поэт, хотя он, видимо, просто интересующийся поэзией. Однажды я сказал ему, что вышла книжка Велимира Хлебникова, и порекомендовал с ней познакомиться. Добавил, что в ней только те стихотворения, которые поддаются переводу, что Хлебникова перевести практически невозможно.
На что он ответил: «Мне не важно, какой перевод. Для меня главное — прикоснуться». Вот и я надеюсь, что, может быть, прикоснулся.
— Вы сказали, что этот человек верующий. Вы сами когда-то писали иконы. Собирались расписывать церковь. В каких вы отношениях с религией?
— Я совершенно не церковный человек, мне посредники в общении с Высшим, если такое существует, не нужны, и в этом смысле я свободный. Я несвободен от искусства, особенно классического.
Виктор Пивоваров. Фото: Вацлав Йирасек— ЧТО ЗАСТАВЛЯЕТ СОВРЕМЕННОГО ХУДОЖНИКА ОБРАЩАТЬСЯ К КЛАССИЧЕСКОМУ ИСКУССТВУ?
— Мои коллеги по-разному относятся к классическому искусству. Некоторые — как к материалу, с которым можно «работать», некоторые как к «старью», как к чему-то ненужному. Для меня старое искусство — живой собеседник. Когда я работал над серией картин, выставленных позже в Пушкинском, мне показалось, что я могу вести беседу со старыми мастерами в новом качестве.
Все-таки до того момента я настолько к ним не приближался.
— ИСКУССТВО СОВРЕМЕННОЕ ИЛИ КЛАССИЧЕСКОЕ ДЛЯ ВАС — ОДНО ПОЛЕ КУЛЬТУРЫ?
— Безусловно. Когда я хочу понять, о чем говорит современное искусство, я применяю тот же аналитический инструментарий, что и к старому искусству. А нынешняя компьютеризация только в помощь. Она открывает большие возможности для познания.
Иллюстрация к Андерсену. Фото: Из личного архива— Вам не кажется, что сегодня как никогда стираются грани между видами искусства?
— Этот процесс проходит уже давно. Еще в конце 1950-х — начале 1960-х годов классические жанры искусства в своей медиальной чистоте перестали работать. Перестали выражать новые смыслы. И что произошло? Искусство устремилось на границы с литературой, музыкой, театром, кино. Там оно и обрело новые возможности выражения.
— О чем думаете в последнее время?
— Нетрудно догадаться.
— О смерти?
— (Кивает.)
— И как?
— Примерно так, как это описано у анонимного египетского автора XXII века до новой эры. Этот древнейший литературный текст называется «Разговор разочарованного со своим Ба». Ба — это дух, или душа. Так вот, этот Ба говорит, что после смерти человека ждет неизвестность, что рассчитывать на что-то и надеяться на что-то не имеет смысла. Лучше наслаждаться каждой минутой земного существования и не задумываться о том, на что все равно невозможно найти ответа.
Правительство Москвы представляют Виктор Пивоваров «ОНИ»
————————————————————————————————————— Виктор Пивоваров. ————————————————————————————————————— Выставка Виктора Пивоварова «ОНИ» — третья программная выставка художника в Москве. Первая, «Шаги механика», прошла в 2004 году в Третьяковской галерее и в Русском музее, вторая, «Едоки лимонов», — в 2006 году в Московском музее современного искусства в Ермолаевском переулке. Новая выставка «ОНИ» пройдёт снова в ММСИ, в залах на Гоголевском бульваре. Как и предыдущие, этот проект подготовлен в сотрудничестве с XL Галереей. Виктор Пивоваров (р. 1937), как и Дмитрий Александрович Пригов, Илья Кабаков, Виталий Комар и Александр Меламид, принадлежит к старшему поколению, к так называемым отцам-основателям школы московского концептуализма, и, как Эрик Булатов и Олег Васильев, Пивоваров не вмещается в её границы. В московском романтическом концептуализме, как его определил Борис Гройс, Виктор Пивоваров занимает особое место, как наиболее радикальный романтик. Новая выставка Виктора Пивоварова называется «ОНИ». ОНИ — это темы, образы, герои и идеи, рождающиеся в сознании художника, получающие художественное воплощение в процессе творчества и продолжающие уже самостоятельную жизнь в пространстве культуры. Проект, за некоторыми исключениями, показывает работы художника, созданные за неполные пять лет после его последней московской выставки «Едоки лимонов». Нынешняя выставка состоит из десяти самостоятельных, пространственно ограниченных циклов: «Меланхолики», «Отшельники», «Избранники, или Время РОЗЫ», «Стеклянные», «Совершенные», «Красавцы», «Милена и духи», «Философы, или Русские ночи», «Бессмертные». Завершает выставку альбом 2010 года «Они вернулись!» Через всё творчество художника проходят четыре сквозные темы. Первая из них — тема Москвы (на предыдущих выставках это циклы «Квартира 22», московская поэма «Едоки лимонов», альбом «Действующие лица» и др.). На выставке «ОНИ» эта тема появляется в самом начале — в титульном стихотворении, открывающем экспозицию, а также в цикле портретов «Философы, или Русские ночи» и в финальном завершающем альбоме «Они вернулись!». Третья тема — тема одиночества. Как известно, Виктор Пивоваров — автор классического (теперь уже можно назвать его так) концептуального цикла 1975 года «Проекты для одинокого человека». На новой выставке тема одиночества представлена в цикле перовых рисунков «Отшельники». Если в более ранних своих работах Пивоваров интерпретировал одиночество как проблему экзистенциальную, драматическую в своем звучании, то в серии «Отшельники» одиночество показано как вид духовной практики, духовного делания и аскезы. Четвертая тема — тема сакрального. Она раскрывается на выставке в разных аспектах — от детской «игры в сакральное» в цикле «Время РОЗЫ», через «трансцендентное присутствие» в цикле картин «Совершенные» и до поисков абсолютных чистых форм в сериях «Эйдосы с атрибутами» и «Эйдетические пейзажи». Особое место на выставке занимает серия портретов «Философы, или Русские ночи». Художник понимает философию в её первоначальном значении, как любовь к мудрости. Поэтому здесь не только портреты так называемых «профессиональных» философов, таких как Александр Пятигорский и Мераб Мамардашвили, но и поэта Игоря Холина, духовидца Даниила Андреева, поэта и политического деятеля Эдуарда Лимонова, писателя Владимира Сорокина. Это портреты людей, создавших и продолжающих создавать неповторимое духовное поле русской московской культуры. Радикальный романтизм Виктора Пивоварова заключается, помимо всего прочего, и в его стойком убеждении, что в новой информационно-технологической цивилизации идеи и образы старой классической культуры не только постоянно присутствуют рядом с нами, не только формируют нас, но и постоянно актуальны. ИННОВАЦИОННЫЙ ПАРТНЕР МУЗЕЯ Стратегический информационный партнер |
Творческий вечер. 08.02.2011, вторник 19:00 — 21:00.
Вторая тема — тема детства — неразрывно связана с образом послевоенной Москвы, темного «заснеженного города», как это можно видеть в циклах «Меланхолики» и «Избранники».
ВИКТОР ПИВОВАРОВ: fleur_marie — LiveJournal
Наверняка те, кто были детьми в 60-70-е годы, а также их родители, помнят чудесные книги, оформленные художником Виктором Пивоваровым. Чудесные в полном смысле слова. Картинки, созданные им, погружали нас в волшебный мир, где все — травинка, облако, птичка, домик — были частичками удивительной сказки. Возможно, кто-то забыл имя автора этих иллюстраций. Но тысячи и тысячи людей впервые прикоснулись к магии окружающего нас мира благодаря Пивоварову.
Значительно меньше тех, кто знает другого Пивоварова — одного из самых значительных современных российских художников. Хотя у Виктора никогда не было раздвоенности между рисованием «для детей» и «для взрослых» — или «для себя». В начале 70-х в Москве возникла группа художников и литераторов, получившая название «Группа Сретенского бульвара»: у многих ее членов мастерские были именно в этом районе.
Илья Кабаков, Виктор Пивоваров, Эрик Булатов, Олег Васильев, Владимир Янкилевский, Эдуард Штейнберг, Генрих Сапгир, Игорь Холин, Эдуард Лимонов. То есть те, кто очень сильно повлиял на последующее развитие наших искусства и словесности. Потом их пути разошлись.
Виктор Пивоваров уже много лет живет в Праге. В мастерской на втором этаже его дома на окраине чешской столицы мы с ним и разговариваем. Что значит быть русским художником в Чехии? Что такое чешская культура? Что значит быть очень крупным художником и при этом почему-то оказаться в тени других имен?
Умопомрачение
— Виктор, сколько уже времени вы в Праге? Время идет так быстро, столько всего изменилось, кажется, что прошла вечность с времен вашего отъезда.
— С 1982 года. Семнадцать лет.
Я уже не помню, в первые годы после отъезда вы возвращались в Москву?
— Да, конечно, даже раза два в год. Тогда все было подешевле, мне это удавалось. Сейчас выходит только раз в год, да и то если кто-то заплатит.
И потом, я ведь стараюсь в Москву сейчас ездить с выставками.
— Когда вы сюда приехали, Чехословакия была коммунистической страной. Я помню, в Москве тогда многие удивлялись поступку Виктора Пивоварова: если уезжали — так в Америку, в Париж, в Германию. В Израиль…
— Ну, так это же был абсолютно бред собачий. Я вообще не хотел никуда уезжать. Я человек невероятно пассивный, ужасно тяжелый на подъем. И чтобы я куда-то вообще переехал — для этого нужна была страшная страсть, помрачение рассудка. Что и было. И вот это помрачение меня сюда привело. С Миленой мы познакомились за три года до моего переезда. И я выдержал эти три года. Меня пару раз выпускали в Прагу, Милена иногда приезжала в Москву. Но за три года я, стремясь к ней, прошел этот учрежденческий ад, хождение по советским конторам. И переехал.
Это был очень серьезный, тяжелый удар, которого я в то время и не осознавал. Можно смело говорить о переломе. Я начал с нуля. Я вроде бы способен рефлексировать собственную работу, но сейчас вижу, что тогда я мало что осознавал.
Другое дело, что к этому нулю я уже стал подходить там, дома. Меня перестали удовлетворять концептуальные рефлексии, я стал в конце 70-х делать то, что называл «пустой абстракцией». Мне надоело перенасыщенное текстами, спекуляциями, бесконечными отсылками и кукишами в кармане московское концептуальное искусство. Я поставил перед собой задачу сделать «пустую картину». То, что я тогда делал, эти геометрические абстракции, в какой-то степени предвосхищали Neo-Geo, художественное направление, возникшее в Америке лет пять спустя. Но я и на этом не остановился… Я наделал несколько десятков таких «пустых картин», мне этого показалось мало…
— У вас была идеосинкразия только на концептуальную переосложенность тогдашнего искусства? Вас не раздражали социальные спекуляции, тогда очень актуальные, то, что скопом обозвали «соцарт»?
— Дело в том, что я внутренне был от этого защищен. Меня такие вещи никогда всерьез не интересовали. И это, надо сказать, потом отразилось на моей судьбе, потому что концептуальный соцарт был единственным «вывозным» искусством, звучавшим в мире.
Поскольку у меня ничего такого не было, а то, что я делал, всегда носило очень персональный характер, — по мне это ударило. Отсутствие интереса к социальным спекуляциям обошлось дорого.
— Это на самом деле так. В обойме «отцов-основателей» современного российского искусства прославились всемирно те, кто работал с социумом — Илья Кабаков, Эрик Булатов, Комар и Меламид. Вы и замечательный художник Иван Чуйков, которого эти темы не интересовали, остались в тени.
— Есть еще один художник, про которого нельзя забывать, Олег Васильев. Многие годы соавтор Булатова по детской иллюстрации. Тоже мало кому интересный — а художник замечательный… Сейчас их судьба разделила: Васильев — в Нью-Йорке, Булатов в Париже. А как феномен, особенно ранние вещи, — Васильев близок к гениальности. То, чем он занимается, — это совершенно реальное изображение жизни, которое в любую секунду может рассыпаться. Оно настолько просвечено каким-то странным светом, что изображенная реальность может развалиться в клочья.
Мне это близко. В своих работах я ведь занимаюсь этой постоянной возможностью исчезновения сущего. Поэтому я был очень рад, когда Милена здесь, в Праге, недавно сделала выставку «Полет, уход, исчезновение», которая потом с успехом проехала по Германии. И Васильев в ней участвовал. Исчезновение… Мне кажется, что жизнь — как тончайшая пленка, которую можно сорвать за уголок, и под ней окажется что-то совсем другое. Так вот, начало моей жизни здесь было очень драматичным. Само собой, была очень тяжелая проблема вживания в местный быт, но прежде всего — мне было очень трудно снова и по-другому начать работать.
Русский изгой в Праге
— Виктор, я позволю себе спросить вас об очень банальной вещи. После 68-го здесь наверняка бытовал будничный антируссизм. Появляется вдруг какой-то художник из Москвы… Как это было?
— Первая реакция всегда — ты русский. Представитель какого-то государства, этноса, политической истории. Потом, когда с тобой знакомятся, это уходит на второй план.
Тебя принимают как личность. Я как личность никогда не испытывал на себе русофобии. Конечно, она здесь есть и останется еще очень многие и многие годы. Вроде бы у молодежи она уже не актуальна, но тем не менее… Как русский — я иногда встречался с этим. Как личность — никогда. Я попал в Праге приблизительно в тот же круг, что в Москве, — в круг тогда еще неофициальных художников.
— Он был очень похож, этот круг, на Москву? У вас уникальный опыт: вы видели на закате коммунистического режима и советских маргиналов, и чешских.
— Нет, не похож. Дело в том, что в Москве мы были изгоями изначально. Случались попытки пробить стену молчания, выставиться, социализироваться. Тем не менее печать изгойства стояла изначально. А здесь было иначе. Был очень тяжелый период 50-х с процессами и казнями, а потом страна начала развиваться в сторону мягкого социализма, что и кончилось «пражской весной».
К 68-му году чешские художники этого круга оказались в статусе официальных художников.
После оккупации они стали неофициальными. И, конечно, их сознание было совершенно другим. Они обиделись: были представителями этой культуры, этого государства, и вдруг они — ничто. А мы никогда не обижались, потому что изначально знали, что мы не имеем отношения к официальной культуре. Что у нас совершенно иные задачи. Я уж не говорю о стороне чисто эстетической. Пусть Чехия — провинция, но это часть европейской культуры. Русское искусство того времени, хотя и не существовало в вакууме, совсем нет, информация какая-то для тех, кто ее хотел получить, была, — все-таки находилось в куда большей изоляции. Чехам удалось развить очень сильную индивидуальность в рамках европейской культуры.
— Я, к сожалению, плохо знаю современное чешское искусство. Конечно, есть большие имена — Докупил, Кунц, но они все давно на Западе. А то, что видишь в журналах и на выставках, очень мило, но непроходимо провинциально и вторично.
— Мне об этом не так просто говорить. Дело в том, что… Прежде всего — понятие провинциальности.
— Виктор, я еще хочу добавить, что российскому-то искусству здесь хвалиться нечем. Оно становится с каждым годом все провинциальнее. И потому, что страдает манией величия, и потому, что у нашего искусства нет объективных причин претендовать на многое. Нет инфраструктуры, власти грешат чудовищным вкусом и соответственно поддерживают Бог весть что.
— Я повторяю: мне очень трудно ответить на этот вопрос.
Прежде всего, я стараюсь не размышлять в этих категориях. Мне кажется, что категории «провинциальное — не провинциальное» не очень плодотворны. Я вижу, что чешские художники, которых я знаю и уважаю, дико талантливы. К сожалению, их имена мало что вам скажут. Но это ведь тоже не критерий. И я знаю превосходно, что если бы западная арт-система их взяла в оборот, если бы они бесконечно репродуцировались в важных журналах, преподносились на главных ярмарках и так далее, то они ни в коем случае не смотрелись бы провинциальными. Они столь же мастерски работают в европейской культуре, как какой-нибудь Базелиц или Кифер.
Поэтому — возможно, я заблуждаюсь, но — прения по поводу провинциальности совершенно бессмысленны. Провинциалы обычно считают себя более столичными штучками, чем жители столиц.
И, видимо, этот вопрос вообще не ко мне. Ведь я здесь живу — значит, не могу все это увидеть так остро.
Своя белая ворона
— Вы гражданин Чехии? И насколько вы срослись со здешней ситуацией?
— Да, я гражданин Чехии. Два года. Мне уже 60. Из-за будущей пенсии, прочих подобных вещей. Просто нужно было это сделать, иначе будет очень тяжело. А сросся ли? И да, и нет. У меня никогда не было изоляционистского отношения к Чехии. А в то же время я никогда не ощущал себя частью этой культуры. Я всегда себя чувствовал белой вороной.
Так и в России я ведь тоже был белой вороной. Здесь я, конечно, белая ворона, но как бы уже своя белая ворона, наша… Это вполне точное описание моей ситуации. Что же касается моих стараний не быть в изоляции, не отстраняться, то просто достаточно посмотреть, сколько текстов я уже опубликовал о чешских художниках, сколько я с ними вместе выставлялся, и ясно, что я — «наша белая ворона».
Я всегда старался и стараюсь не замыкаться на своих проблемах. Правда, сейчас в Чехии это становится сложнее.
— Почему?
— Сразу после «бархатной революции» здесь все было очень легко. Постепенно стало жестче. Так вот, на четыре ведущих выставочных зала в центре города был объявлен конкурс — кто будет в их художественном руководстве. И я вместе с еще двумя чешскими коллегами принял участие в этом конкурсе. И я, ну как бы это сказать… В общем, все это делал я сам. Чешские коллеги, с которыми я нахожусь в дружеских отношениях, были, скорее, для формальности, меня без них вообще не подпустили бы к конкурсу. Мы выиграли, но просуществовала наша галерея, называвшаяся PP Art, недолго.
— Какой у нее был статус?
— Это был выставочный зал местного бывшего союза художников, вроде МОСХа в Москве. За полгода существования мы сделали шесть выставок, которые вполне прозвучали — особенно та, которая называлась «Новая интимность». Она оказалась началом нового периода чешского искусства, сейчас это уже видно.
Ее последствия заметны в работах других художников, в ней не участвовавших. Потом этот дом по реституции вернулся хозяину, нас всех оттуда в одночасье выбросили. Это ведь был удивительный промежуток времени, как «перестройка» в России, когда никто еще толком не знал, что можно, а что нет, что кому принадлежит, сколько стоит… В последние годы все стало намного сложнее, но у меня до сих пор переизбыток энергии, я бы мог заниматься галерейной деятельностью. Но я вижу, что упираюсь в стену.
— Вы «их белая ворона». Но даже если белая ворона стала привычной, если видишь ее ежедневно, она в обычную ворону все равно не превращается?
— Да, наверное, это так. Белая ворона раздражает. Это ее функция. Она не такая, лезет в какие-то дела, у нее странные интерпретации происходящего, она свои какие-то странные контексты пытается ввести…
— А если бы белая ворона была не русского, а американского, скажем, происхождения?
— А было бы то же самое. В Чехии культура очень гомогенная, здесь почти нет иностранцев.
Сейчас их становится больше, но они погоды не делают. Однако, мы это знаем и по Москве: появись в Москве хоть какой гений иностранец, что бы было? Приняли бы его очень хорошо, со всей русской душой. Восхищались бы им. Но — он был бы обречен быть «вне наших дел».
И здесь так же происходит. После Москвы я не воспринимаю эту ситуацию как оригинальную. Я могу себя поставить на место чеха в Москве — было бы точь-в-точь то же. Я не знаю, может быть, в Париже, в Нью-Йорке, которые всегда были «интернациональными кастрюлями», как-то по-другому. Но для москвича в Праге ничего нового в этом отношении нет.
— Я долго жил в Париже. Это, конечно, кастрюлька. «Приехал — живи». Хоть бы у тебя пять голов и семь хвостов. Но не порти наши французские рецепты жизни. Стать ингредиентом этого рецепта очень трудно.
— И что в этом плохого? Национальная кухня, какой бы она ни была, заслуживает уважения.
Воспоминание детства
— Думаю, что для вас не новость то, что как авангардного художника вас знают очень не многие.
А вот как иллюстратора книг, прежде всего детских, помнят сотни тысяч. Уже два поколения советско-русских детей выросли на ваших картинках. Ваша покойная жена, Ирина, была одним из лучших детских писателей. Ваш сын, Павел Пепперштейн, замечательный мастер постконцептуальной литературы и изобразительного искусства, с его «Медицинской Герменевтикой», явно многому научился у отца и матери. Как вам в этой экзистенциальной раздвоенности?
— Ну, дело в том, прежде всего, что Паша, росший в семье, чему-то научился. Одна нервная кровь течет в наших жилах. Он, видимо, унаследовал от меня и Иры необычайную обостренность отношения к детству. Вокруг детства крутится все, что я делаю. Я не знаю, насколько точно слово «инфантильность», «детскость». Важнее постоянное воспоминание и переобдумывание детства. Это немножко другое. И особенно по отношению к так называемой «взрослой культуре», которая детство на свой порог не пускает. Заслуга членов «Медгерменевтики», безусловно, в том, что они прошибли дверь в то, что считалось «взрослой культурой», показали, что детство не глупее деяний взрослых.
Вопросы «детского», «маленького» — не менее важны, чем все «взрослые» мегапроекты — от построения «Царства Божьего» до строительства Рая на Земле.
Я, естественно, знал пристрастие русской культуры к «взрослости», к мачистской мужественности или к совершенно не понятой женственности. Но это явно проблема не только русской культуры. Посмотрите на Америку: то же самое! Эта как бы сила, как бы энергия, эта как бы мужественность и как бы женственность… Но в любом случае область маргинальности, куда засунули и детство, никогда не приветствовалась общепринятой культурой.
— А как же Льюис Кэрролл с «Алисой», без которого нашу европейскую культуру уже не представишь?
— Конечно, это есть. К счастью. Но мы ведь все происходим из романтизма, из братьев Гримм. Эта проблематика впервые была поставлена там. Это один из ручейков, вытекавших из большой реки романтизма. А ему жизни не давали. Он существовал в маргинальном гетто детства.
— У вас никогда не было искушения вернуться к иллюстрации?
— Я никогда не переставал этим заниматься. Моя судьба в этом смысле складывалась так: когда я переехал в Чехословакию, я почувствовал, что мне больно расставаться с этим занятием. Я ведь книжное дело очень люблю. В отличие от Ильи Кабакова, блестяще зарабатывавшего деньги при помощи иллюстрации — а он многократно и откровенно говорил, что детская книга для него одновременно мучение и способ прокормиться — мне всегда нравилось работать с книгой. Конечно, здорово, что я неплохие деньги зарабатывал иллюстрациями, но важнее, что я всегда любил эту профессию. Это огромный кусок моей жизни.
Когда я собрался уезжать, обратился в «Детгиз» с официальным письмом: дескать, я не предатель родины, еду по личным эротическим делам в братскую Чехословакию и прошу меня оставить в действующем резерве их издательства. Это не сработало. Лет двенадцать ничего не происходило. Потом все-таки лед тронулся, и году в 89-м мне предложили работу. Я сделал три новые книжки, переиздали моего Андерсена. А потом «Детгиз» начал разваливаться. Так что четвертая книжка, «Фелонские мудрецы» Овсея Дриза, уже не вышла. Она была полностью готова, видимо, так и лежит.
А что касается моей иллюстраторской судьбы здесь — в детскую книгу меня не пустили. И очень жестко.
— По стилевым соображениям? Чешская детская иллюстрация имеет мощную традицию, с ней, наверно, трудно работать?
— Думаю, что стилевой аспект играл роль, но важнее опять-таки то, что я — белая ворона. Странный транслятор общечеловеческих идей для чешских детей. А насчет стиля — ведь я сам учился на чешской детской книге… Но здесь это очень чувствительная область. Чуть-чуть другое — и уже не то, не проходит.
И, конечно, есть национальные проблемы. В главном чешском издательстве «Альбатрос» мне откровенно сказали: «У нас и для чехов-то мало работы, а уж русскому…» В детскую иллюстрацию путь мне закрыт. Тем не менее я в Чехии сделал несколько книг, о которых в России мог только мечтать. Никогда в жизни мне там не дали бы эти книги иллюстрировать. Я здесь сделал очень богато иллюстрированную книгу Велимира Хлебникова, книгу стихов Бориса Пастернака, прозу Вагинова и книгу Даниила Хармса. Она не вышла: это как раз попало на ломку общества в Чехии. Вообще-то показательно: все издали, а Хармса — нет.
— Но авторы — все русские…
— Да. И здесь возражений не было. Русский художник, почему же нет, может иллюстрировать русского автора. Ну и вот, опять возвращаюсь к иллюстрации, — я не переставал ею заниматься. А кроме того, я ведь сделал иллюстрации к книге стихов Игоря Холина, вышедшей в Москве. Он — гениальный поэт, у меня ощущение, что мои картинки не мешают его стихам. Помните: «Умерла в бараке 47 лет. Детей нет. Работала в мужском туалете… Для чего жила на свете?»
Так что с книгой я не разрываю. Я уж не говорю о том, что мои последние работы, «Урок китайского языка», просто втаскивают зрителя в мир детской книги, в мир фантазии. Втаскивают за хвост, за уши и за копыта. В этот мир, изгнанный из нашей культуры. Я рисую персонажей, возникших внутри картины, в которой они живут. Это не «постмодернизм», а внутренняя жизнь картины.
— Слово «постмодернизм» стало настолько бессмысленным, что им вовсю пользуются наши политики. Вас это определение в какой-то мере интересует?
— Так ведь нас так называли. И Пригова, и Сорокина, и «Медгерменевтику» — весь круг. Но я же сказал, что вечное цитирование чужих слов меня не интересует.
Магия Швейка
— Мы живем в «многополярном мире». Вы со времен Брежнева живете в стране, находящейся совсем рядом с Россией, и при этом малознакомой. Мы знаем Гашека, хорошо если Чапека, ботинки «Батя» и фильмы студии «Баррандов». Что же все-таки такое Чехия, ее культура для русского, живущего в Праге?
— Есть несколько обстоятельств, объясняющих, почему русские часто смотрят на чехов свысока. Прежде всего, то, о чем я не люблю говорить — высокомерие «большого» по отношению к «маленькому».
Но есть и более важное — это опыт социалистического искусства «меньших братьев». Он настолько отравил наше восприятие Чехии, Словакии, Польши, Болгарии, Румынии и так далее, что уже трудно многим русским прорубиться через глупые предубеждения. Что мы знали? Какие-то ужасные восточноевропейские романы в «Иностранной литературе», выставки художников того же свойства. Даже умная публика оказалась отравленной этим социалистическим дерьмом. И перестала верить, что в этих странах есть удивительные мастера.
Как я вижу Чехию? Я не буду ее сравнивать с Россией, Америкой, Францией или Германией. И даже с соседней Польшей. Там, вы знаете, больше сорока миллионов жителей. В Чехии — десять. Пускай это звучит по-идиотски, но по большому гамбургскому счету Польша не дала ни одного художника, находящегося на Олимпе мирового искусства. Чехия дала одного, Франца Купку, основателя абстрактного искусства вместе с Кандинским и Малевичем.
Вот еще маленький пример: что касается музыки — чешская слава велика. Дворжак и Сметана, гениальные музыканты, при этом мало исполняемые в России. Вы знаете, как часто их играют в Вене, Лондоне и Нью-Йорке? Вот-вот. А в Москве? Я не понимаю, как они могли возникнуть здесь, в этой крошечной стране. Это не умещается в сознании: два гиганта мирового значения, живущие почти одновременно в этой «провинции». А ведь есть еще два великолепных композитора, в России почти не известных, Яначек и Мартину, известные везде, кроме России. Некоторые имена чешских писателей вы назвали. Я не буду дальше развивать эту тему. Но для такой маленькой страны это очень много. Короче, Чехия — важная часть европейской культуры. Это ясно. И важно просто быть открытым по отношению к ней. Я уверен, что русский художник может очень многому научиться благодаря «провинциальной» чешской культуре.
— Вы живете в страннейшем городе. Здесь и Швейк был, и герой Кафки в таракана превратился, здесь и немыслимая архитектурная красота, и заросшие бурьяном пустыри, как у нас где-нибудь во Владыкине. Вы не думаете, что вы попали под магию Праги?
— Не буду говорить про магию времен императора Рудольфа или про раввина Лева, создавшего Голема. Давайте про Швейка, на которого, как на гоголевских персонажей из Петербурга, примеривают Прагу.
Швейк кончился. Эта ментальность, описанная Гашеком, еще иногда угадывается у стариков, а у нового поколения ее нет вовсе. Чехи избавились от швейковской «антологичности», от малостранского «дзена», они не имеют с этим ничего общего. Они хотят жить как любые европейцы и вполне способны этому научиться. Швейка они оставляют себе как важного персонажа общемифологического свойства — а это тоже будь здоров, куда более мощные культуры такого персонажа не имеют.
— Да, я не уверен, что Евгений Онегин, дядя Степа или Анна Каренина могут со Швейком состязаться. И Дон Кихота у нас нет. Но Швейк уж больно неоднозначен, не так ли?
— Конечно. Странный и иногда очень несимпатичный человечек. Но только так я могу ответить на вопрос о чешской культуре. Одна из ее важнейших парадигм — юмор, и, надо сказать, довольно странный. Это страна юмора — здесь огромное количество юмористических театров и кабаре. Здесь все пронизано смехом и издевательством, которые понять чужаку очень трудно.
Но, мне кажется, ментальность чехов меняется.
— В худшую или лучшую сторону?
— Как всегда, и так, и так. Я думаю, неплохо, что «швейкование», умение изворотливо обходить все опасности и благодаря жизнеутверждающему цинизму вечно оказываться на поверхности пропадает из чешской ментальности. Это хорошо как литература и ужасно в жизни.
Равновесие
— Виктор, у меня к вам несколько болезненный вопрос. В середине 70-х в Москве сформировалась очень мощная группа художников, чье влияние на последующее развитие русского искусства было колоссальным. Кабаков, Булатов, вы. В результате получилось так, что Кабаков оказался каким-то генералиссимусом, всемирно прославился, разбогател. Булатов тоже вполне успешен, хотя, на мой взгляд, его поздние работы намного слабее того, что он делал раньше. Я, и не только я, совершенно убежден, что по формату вы ничем не уступаете Кабакову или Булатову и имеете право на намного большее. Вам не обидно?
— Обида есть. Я не хочу этого скрывать, это было бы нечестно. У меня есть ощущение вытеснения. Про себя в такой ситуации говорить очень рискованно, но я приведу пример. Такое впечатление, что вообще проще говорить не о степени таланта или участия в культуре, а о степени вытеснения.
Посмотрите, что происходит с Юрием Витальевичем Мамлеевым, великолепным писателем, который по совершенно непонятным мне причинам на протяжении многих лет вытесняется из культурного поля зрения. Никто его не отрицает. Все согласны с тем, что он замечательный писатель. Но никогда в табели о рангах, составляемой литературными критиками, людьми, которые решают, кому дать какую-то премию, кто чего заслуживает, — его имя не появляется. Почему его прямой ученик Володя Сорокин достиг таких высот известности, а Мамлеев остается в тени?
Я не знаю, не могу этого объяснить. Но определенное ощущение подобного типа есть у меня и по отношению к себе. Я, правда, должен сразу оговориться: я крайне неоригинален в этом ощущении.
— А может быть, дело в том, что вы не оказались в Москве в нужное время, во времена перестройки, когда была огромная волна моды на советское искусство?
— Конечно, это важно. Но я боюсь, что корни глубже.
Если честно, я прекрасно знаю, почему все так произошло со мной. Но я не хотел бы об этом говорить, это слишком интимные вещи. Единственное, что могу сказать, — никогда в размышлениях на эту тему я не обвиняю кого-то другого. Да, с одной стороны, были какие-то прагматические обстоятельства, о которых вы упомянули: «нужное время, нужное место». А с другой стороны, я думаю — есть что-то во мне, что я не всегда могу осознать, но что и сделало эти обстоятельства возможными. Если искать корень положения — я уверен, он во мне самом.
Я стараюсь достичь равновесия. Как мне представляется, я достаточно ясно понимаю, что происходит. И ищу опору в жизни и творчестве, даже сознавая, что я неудачник.
— Неудачник? Но ведь вы делаете превосходные работы — так, может быть, это все-таки важнее? Так уж необходимо иметь выставку в Третьяковке или в нью-йоркском Музее современного искусства?
— Да нет, музеи-то меня, честно, не очень волнуют.
Самое болезненное — это непризнание близким кругом.
Я уже говорил: сознание изгойства во мне всегда сидело, так что в музеи я не очень лезу. Когда я был в Москве в последний раз, то зашел к Яну Бруку, заместителю директора Третьяковки. Ну, о чем с ним говорить? Совершенно не о чем. Это человек с другой планеты. Как я могу чего-то хотеть от подобных людей? Я знаю, что Володя Янкилевский очень стремился выставиться там. Это его дело. Ну да, в сознании до сих пор сидит, что Третьяковка, Пушкинский музей — это вершина признания. Психологическое оправдание жизни художника. Выставился там — можно умирать. У меня по этому поводу горечи нет. Непризнание близкими — другое дело.
— Виктор, а как вам удается прожить?
— Ну, все-таки иногда что-то продается. А так — конечно, скромно. Милена работала в здешнем художественном журнале, сейчас он закрылся, так что время не самое веселое.
— Меня удивляет вот что. Мне представляется, что просто из прагматических, даже шкурных соображений наши «генералы» должны были понимать, что им выгодно не вынимать из стены кирпичи. Больше сильных художников — сильнее весь феномен. Дом ведь может обрушиться. Это не так?
— Наверное, так… Знаете, вообще то, о чем мы говорим, для любого художника область очень больная, тревожная, невротическая. Но иногда мне на очень долгие периоды удается найти равновесие. Потом происходит очередная грандиозная выставка, куда меня не зовут, и я снова, к моему ужасу, начинаю думать обо всем этом. Что же с этим делать… А так — самое главное для меня работать. Когда я много работаю, я о внешних сторонах моей биографии — забываю.
Журнал «Иностранец«
Никита Алексеев, 15/04/1998
«Лицо». Альбом из 20-ти листов. эскиз.
Виктор Пивоваров – художник, имя которого неразрывно связано с возникновением концептуальной школы в советском неофициальном искусстве. Оставаясь в русле традиционных техник изобразительного искусства – живописи и графики – Пивоваров сосредотачивает свое внимание на экспериментах с художественным языком и на исследовании границ жанров.
Пивоваров, наряду с Ильей Кабаковым, является автором жанра концептуального альбома. Альбом является уникальной формой художественного высказывания, возникновение которого было во многом определено «подпольным» положением неофициального искусства в СССР. Для художников круга московского концептуализма альбом, сочетающий черты литературного произведения и графического листа, был идеальной формой произведения, а процесс последовательного показа листов автором становился перформансом для собравшихся в мастерской зрителей.
В 1960–70-е годы Пивоваров активно работал в книжной графике и сотрудничал с журналами «Весёлые картинки», «Знание – сила» и «Мурзилка», поэтому переход к созданию собственных текстов был логичным продолжением его практики.
Чаще всего текст альбомов является рассказом от первого лица, который автор называет способом самоидентификации. В альбоме «Лицо» (1979), эскизы к которому имеются в собрании Третьяковской галереи, повествование выстроено в форме обращения к другому человеку, образ которого остается за пределами композиции. Автор задает вопросы: «Ты узнаешь меня?», «А лицо, мое лицо ты помнишь?», – на которые его невидимый собеседник никогда не отвечает.
По отдельным чертам лица изображенного мы без труда узнаем в нем автора, однако его образ всегда остается частично скрытым изображенными предметами, фрагментированным, или же едва виднеется в разрывах фона. В других случаях силуэт его головы служит тем самым пространственным разрывом, в котором можно наблюдать интерьер пустой комнаты («Не помнишь? У меня на Маросейке, мы пили чай и вспоминали друзей, уехавших напрасно») или пейзаж («И с нами был наш друг. Он умер»). Образ главного героя скрывается от зрителя на последних «фразах» его монолога за узким просветом фона, и окончательно исчезает на последних листах, в пространстве которых присутствует только текст: «И вспомнишь, может быть», «Мое лицо».
Композиция листов альбома представляет собой пример индивидуального художественного языка Виктора Пивоварова, окончательно сложившегося к середине 1970-х годов и представлявшего собой симбиоз сюрреалистических образов с приемами, заимствованными у книжной графики и информационных щитов. Пустынные фрагменты пейзажей, интерьеры и одинокие фигуры сведены к изобразительной формуле и построены на сочетании лаконичного силуэта и точной линии, а глубина пространства заменена нейтральным фоном, непроницаемость которого подчеркивает введенный в пластическую ткань композиции текст.
Виктор Пивоваров. Интервью с самим собой
Музей современного искусства «Гараж» с гордостью представляет самую исчерпывающую персональную выставку работ Виктора Пивоварова за 12 лет.
Один из ключевых представителей московского концептуализма, Пивоваров, наряду с Ильей Кабаковым и Андреем Монастырским, сформировал российскую андеграундную арт-сцену в послевоенные годы. Выставка The Snail’s Trail , открывающаяся незадолго до 80-летия художника, организована как романтическое путешествие, состоящее из 11 разделов.Он начинается с самых ранних работ Пивоварова середины 1970-х годов и завершается его последней серией картин. Гений Пивоварова многогранен: выставка показывает его как художника, книжного оформителя и иллюстратора, теоретика, изобретателя концептуальных альбомов, мемуариста, писателя. Исключительно для GARAGE он берет интервью у себя.
Виктор Пивоваров
Нежность , 2003
Холст, масло
Собрание художника
Ваша выставка «Путь улитки» откроется в марте 2016 года.Что означает название?
«Путь улитки» — так называется картина, которая не будет выставлена на этой выставке. Какое бы оно ни было, этого никогда не могло быть в этом шоу. Я знаю, это парадокс. Однако по счастливому совпадению — а может, и не случайно — «Путь улитки» и еще семь работ будут выставлены в ГМИИ, параллельно с выставкой в ГАРАЖЕ.
Довольно странно, что название выставки упоминается в другом месте.Есть ли на выставке что-то, что оправдывает название?
Завершает выставку стихотворение об улитке. Без ложной скромности могу сказать, что очень горжусь этим стихотворением. Очень кратко:
Улитка оставила след на песке
Траектория своего полета
Узкая тропа
Перламутровая проложенная
Полировальная машина для пуговиц
Это оправдание кажется несколько надуманным.
Зависит от того, насколько внимателен зритель.Для меня образ улитки со свернутой внутрь раковиной — это метафора для всей выставки и для ума интроверта, все глубже и глубже уходящего в космос, которым является человек.
Пивоваров Виктор
Проект предметов домашнего обихода для одинокого человека, 2016
УФ покрытие на акриле
176 × 136
Предоставлено автором
Человек — как гордо звучит! Вы согласны с этим утверждением?
Невозможно ответить на этот вопрос! «Человек» может означать миллион разных вещей.Если бы меня попросили дать определение «человек», я бы растерялся. Это зависит от вашей точки зрения. Как социальное существо человек отвратителен; психологически человек жалок; в отношении пола определяется человек; как творческое существо человек не знает границ. Когда я говорю об исследовании глубин человеческого разума, я имею в виду , перламутровый полировщик пуговиц — явление, далекое от так называемой реальности, продукт воображения, мечту художника.
Нужен ли такой человек современной аудитории?
Это вопрос, на который может ответить только аудитория.С моей стороны было бы безответственно предвидеть их реакцию. Могу предложить только правила игры, в которых нет ни победителей, ни проигравших. Аудитория может принять или отклонить их.
Что это за игра? Каковы его правила?
Предлагаю представить выставку как путешествие: путешествие в улитку, в себя, в наше детство, наш опыт, наши страхи и сомнения. Я, как художник, рискую, так как самый простой вариант для зрителей — отнестись к этому путешествию как к моему, а не как к своему.Если это произойдет, публика не приняла правила игры, и я, как художник, потерпел поражение.
Если такая реакция будет вашей неудачей, значит ли это, что вы работаете на публику?
Публика ненадежна, капризна, нестабильна в своих мнениях и желаниях. Мой заказчик другой: я работаю в учреждении. Я не имею в виду высший институт, который, как мне кажется, не заботится об искусстве. Мое учреждение — Культура: Вавилонская башня, которая строилась веками, по крупицам, несмотря на преследования, коррупцию, испытания и невзгоды, без цели, без плана, и никто не знает, почему и зачем.Только это аморфное учреждение, без начальника и без менеджмента, возьмет на себя ответственность. Перламутровые пуговицы, которые я предлагаю, должны быть хорошо отполированы.
Разве Культура в конечном итоге не разделит судьбу Вавилонской башни?
Все может случиться. Но я не думаю, что это произойдет, поскольку именно Высший институт вмешался в строительство библейской башни и запутал общий язык. Мне кажется, что Высший институт показывал, насколько преходяща башня из глины и камня и как только башня, построенная из языков, может помочь нам достичь того, что нельзя сказать на каком-либо конкретном языке.
Если вы отвечаете только учреждению Культуры, зачем показываете свои пуговицы публике?
Вот в чем парадокс. Казалось бы, не надо их показывать. Я часто говорил, что картина может навсегда остаться в мастерской художника лицом к стене. Что действительно важно, так это то, что он был окрашен, а не , а не . Тот факт, что он обращен к стене, не отменяет того факта, что он возник.Но с точки зрения Культуры этого недостаточно. Само существование картины по-прежнему является важнейшим фактором, но не единственным. Культура тоже вовлекает всю суету вокруг нее — ярмарки тщеславия, ярмарки Art Basel. Это неотъемлемая часть Культуры, но это также то, как Культура поднимается на свою собственную петарду и борется за преодоление ложных ценностей и мнений. Иногда это не так — и поэтому воображаемая Вавилонская башня продолжает расти на гнилых кирпичах.
Вы не ответили на вопрос: зачем выставлять свои работы?
Потому что этого требует Учреждение.Это, конечно, если исключить мое тщеславие.
Пивоваров Виктор
Предчувствие , 1977
ДВП, эмаль
Предоставлено Музеем авангардного мастерства (МАГМА)
Подведете итоги выставки?
Я постараюсь сделать это в виде оперного либретто. Это будет и прямолинейно, и банально, что типично для жанра.
Увертюра
Выставку открывает серия Семь бесед, , задающая тон всему дальнейшему.Кстати, в Москве эта серия экспонировалась только один раз: в 1979 году она участвовала в выставке «Цвет, форма, космос» на Малой Грузинской. В последующие годы он развалился — части попали в разные коллекции — и мне очень повезло, что я могу собрать его сейчас. Альбом Garden — образ фантастического, задумчивого сада — еще одна тема увертюры, которая сопровождает публику на протяжении всего путешествия.
Акт первый
Закулисный голос из давно потерянного детства: «Это Радио Москвы.Время 19:30, и вы слушаете Theater Speaking ». Действие начинается с руки: рука подростка, меняющая лампочку, рука Баси, держащая палку с шаром, рука, мнущая лист бумаги; и, наконец, рука на конце Длинная, длинная рука с муравьем и человеком, идущим по ней с собакой.
Акт второй
Существует очевидный разрыв во времени с конца первого акта. Возникает тема одиночества. Проекты для одинокого человека предлагает суровую, чрезвычайно скромную и строго запланированную жизнь созерцания, внутренней работы и безразличия к радостям и удовольствиям мира: тему, которую можно описать как «светское монашество».”
Метафизическая композиция вводит новую тему. Абстрактные рисунки на обрывках бумаги похожи на разрозненные каракули доктора Фауста, бережно собранные и сохраненные его скромным учеником.
Третий акт
Завершились дневные путешествия, и день превратился в ночь. Никогда не знаешь, что принесет ночь. Ночь темнеет. Тьма окутывает уютную комнату старых голландских дам в фильме Антония Погорельского Black Hen . В этой тьме сияют строки рассказа Юрия Мамлеева о неизбежном страхе смерти.Страх смерти — не единственный страх, который преследует нас в темноте ночи . Сутра страхов и сомнений перечисляет большое количество других страхов и сомнений. Сутра представляет собой свиток длиной 10 метров, имитирующий сакральные предметы, такие как Тора или старые китайские свитки, и состоит из двух частей. Первый содержит 228 страхов, но большая их часть «утеряна». Вторая часть, содержащая 77 видов сомнений, была «найдена нетронутой».
Акт четвертый
июнь – июнь — это что-то вроде страниц дневника.Ночь прошла, и слово «день» просвечивает сквозь слово «дневник». Записи очень краткие: всего по два слова на каждой странице: лето – небо, трава – облака, глаза – рука, смешно – смешно, ветер – вечер, тишина – мерцание. Два слова, два круга, две горизонтальные линии. Этот дневник рассказывает о встречах двоих. И вертикальная линия, разделяющая две половинки. Могут ли это быть две половинки, о которых Платоновский Аристофан говорит на Симпозиуме ? «Каждый из нас, когда мы разделены, имея только одну сторону, как плоская рыба, — это всего лишь контракт мужчины.Он всегда ищет свою вторую половину… »
Наша встреча с Платоном не была простой случайностью. Eidos — одна из ключевых концепций Платона и основная тема четвертого акта. Здесь вы найдете эйдетические фигуры и эйдетические пейзажи, а также более сложные композиции, такие как Московская готика и Эйдос с собакой . Идеалистическая связь между человеком и собакой (их легко распознать, хотя изображение нереалистично) предполагает две вещи.Во-первых, человек и «остальная природа» изначально задумывались как две части целого. Во-вторых, «остальная природа» нуждается в человеческой заботе и нежности ( Эйдос с собакой, Нежность, Эйдос с тремя птицами ).
Интермеццо
Представьте себе эксперимент, в котором человек исчезает «за горизонтом неизведанного космоса». Ученые пытаются восстановить с ним контакт и, наконец, добиваются успеха. Мы слышим запись разговора между ученым, задающим вопросы, и человеком, который отвечает за горизонт неизвестного космоса.Исчезнувший человек пытается дать все ответы, но они говорят нам не больше, чем его молчание.
Финал
Кульминация — в большом масштабе — происходит в садах преподобного Рабиновича. Садовая тема из увертюры становится главной. В садах преподобного Рабиновича нет ни деревьев, ни цветов — это «сады культуры», абстрактные, абстрактные сады идей. Их основная садовая культура — круг, символизирующий завершенность, гармонию и бесконечность.Это указывает на то, что это трансцендентные небесные сады. В конце стихотворение про улитку.
Пивоваров Виктор
Say uh-h-h !, 2010
Сборка, стекло
Предоставлено Музеем авангардного мастерства (МАГМА)
Кстати об улитке и выставке в Пушкинском музее — о чем это?
Это не совсем выставка — в ГМИИ покажут «Утраченные ключи» , мою серию из восьми картин, отсылающих к старым мастерам: например, четыре из них вдохновлены работами Лукаса Кранаха Старшего.Я частично воспроизвел пространства и нарративы старых мастеров и использовал те же медиа. Это мои самые последние работы. Увидеть их вместе и в галереях Северного Возрождения (которые мне очень нравятся) — это большое и неожиданное приключение.
Недавно я посмотрел документальный фильм об известном чешском хореографе Иржи Килиане. Его имя знает каждый, кто интересуется балетом. В этом документальном фильме Килиан рассказывает о том, как он начал заниматься классическим балетом и как ему это нравится. Классический балет, по его словам, — для сказок: «Лебединое озеро» , «Щелкунчик» , «Жизель» .Но для Беккета это нехорошо. Современное мировоззрение требует других жестов, разных ритмов — даже другого тела.
Можно ли это применить к современной живописи? Сложно сказать. Во-первых, потому что искусство прошлых веков сказками не ограничивается. У нас есть Микеланджело, Грюневальд и Рембрандт — глубина и драматизм в их произведениях неподвластны времени. Актуален ли их «устаревший» визуальный язык для аудитории 21 века? Подходит ли Беккет язык Рембрандта? В отличие от балета, да.Но — и здесь я согласен с Килианом — язык Фрэнсиса Бэкона был бы лучше.
Однако соблазн попытаться заговорить на языке Брейгеля и Кранаха был слишком силен. Я не мог устоять перед этим.
Виктор Пивоваров родился в Москве в 1937 году. Окончил Московское художественно-промышленное училище им. Калинина в 1957 году и Московский полиграфический институт в 1962 году. С 1982 года жил и работал в Праге.
Катя Н.В. На … Московское концептуалистическое искусство Виктора Пивоварова
Фотография JENIA FILATOVA
Words KATE NV
Виктор Пивоваров — один из моих любимых художников и одна из центральных фигур (наряду с Ильей Кабаковым, Эриком Булатовым, Ириной Наховой и Дмитрием Приговым) в художественном движении московских концептуалистов 70-х годов.
В СССР не было информации о западных концептуалистах, поэтому советский концептуализм развивался изолированно, по-своему. Есть также хорошая цитата из книги Михаила Эпштейна, объясняющая разницу между ними:
На Западе концептуализм подменяет «одно за другое» — реальный объект для его словесного описания. Но в России объект, который следует заменить, просто отсутствует.
«Для Пивоваров» (Катя Н.В.)
Я не могу написать о Пивоварове лучше, чем его сын Павел Пепперштейн, известный художник и писатель, поэтому я просто процитирую его эссе:
Произведения Пивоварова производят эффект счастья, даже если оно проникнуто грустью, отвращением или страхом.Работы прекрасны — часто пугающе красивы и остро нежны, — но чувство счастья происходит не от наслаждения красотой. Счастье приходит от ощущения возвращения домой, в секретную комнату, где живет душа…. Пивоваров всю жизнь рисовал комнату души. Обычно комната является частью дома, а дом — частью ландшафта. И все же комната души другая. Все возможные постройки, всевозможные пейзажи остаются внутри комнаты; внешнее — это фрагмент внутреннего пространства.
Его обитель души — русский. Кажется, это придумал Достоевский, потому что это его романы, где каждый герой живет в своей комнате. До этого люди жили в домах, позже в квартирах. Душа живет не в доме и не в квартире, а в комнате.
Комната души Пивоварова — это советская комната, зависшая в воздухе, парящая в таинственном пространстве, где все экономические обстоятельства становятся бессмысленными. Достаточно одного взгляда на обитель души, чтобы понять: за эту комнату никто не платит, как дети и ангелы.
Мне кажется, что в творчестве Пивоварова я нахожу большой отклик, потому что я ищу свою комнату, где живет моя душа. Возможно, моя маленькая московская комната — та самая, о которой я говорю все время, когда меня спрашивают о моем альбоме, — это абстрактное изображение той камеры души. И весь альбом для FOR — это аудиоинсталляция для него.
Моя музыка — это саундтрек для этой комнаты души.
«Медитация у окна» (1972)
Проекты для одинокого человека (1975)
Проекты для одинокого человека , наверное, самая популярная работа Пивоварова.Мы с режиссером Сашей Кулак использовали этот проект как вдохновение для собственных видеороликов. Здесь вы можете увидеть расписание самой комнаты, изображение стола и различные предметы с красивыми инструкциями и указаниями, например «яблоко, которое можно съесть или подарить другому одинокому человеку». Есть виды из окна и даже график мечты.
Каждый может стать одиноким.
После рождения, желательно от одинокой матери, одинокий человек должен пройти четыре стадии детства: 1.детская; 2. детский сад; 3. школа; 4. Пионерский лагерь.
Одинокий человек — это тот, кто переболел паротитом, корью, коклюшем, скарлатиной, дизентерией и пневмонией.
Он дает положительный результат теста Пирке, дважды в год болеет гриппом и тонзиллитом.
В школе одинокий человек — это тот, кого постоянно избивают его сверстники. В 14 лет он начинает испытывать плотские страдания, которые ухудшаются из года в год; случайные моменты близости приносят облегчение.
Одинокий человек должен пройти следующие стадии: университет, военная служба, легкое венерическое заболевание, брак, прелюбодеяние жены, развод, второй брак, одинокий ребенок, супружеская измена второй жены, развод, попытка эмигрировать, приобретение жилой площади.
Только пройдя эти стадии, можно начинать свои первые эксперименты в сознательном одиночестве.
Есть 4 стадии одиночества:
1. трагическое или экзистенциальное одиночество
2.меланхолическое или космическое одиночество
3. созерцательное или метафизическое одиночество
4. радостное или абсолютное одиночествоПредлагая максимальное ограничение на уровне реального существования, представленные проекты должны помочь достичь четвертого состояния одиночества, которое, хотя и совпадает с физической смертью одинокого человека, тем не менее приносит свободу и соединяется с бесконечностью.
Альбом Face вышел в том же году, что и Projects for a Lonely Man .Их обоих объединяет напряженный поиск экзистенциальной основы человека с его сомнениями, страхами и одиночеством. Альбом посвящен вопросам идентичности, уникального индивидуального образа, который остается неузнаваемым в социальном пространстве. В то же время альбом заканчивается многоточием, а не точкой, что означает: «Я все еще лелею надежду, что мы где-то встретимся, и вы непременно узнаете меня и, возможно, даже вспомните мое лицо» (Вацлав Глоцер).
Последний альбом Кейт Н.В. «для FOR» теперь доступен через RVNG Intl.Полностью транслируйте его ниже, вместе с датами турне и другим опрометчивым материалом от московского продюсера.
Даты тура Kate NV:18 ноября Амстердам, Нидерланды — De School
20 ноября Амстердам, Нидерланды — IDFA
24 ноября Гамбург, Германия — Künstlerhaus Faktor
12/7 Кельн, Германия — Stadtgarten
Погрузитесь в любопытный мир Виктора Пивоварова
Это последняя неделя, где можно увидеть выставку Виктора Пивоварова «Московский альбом» в Мультимедиа Арт Музее.Пивоваров, наряду с такими художниками-новаторами, как Илья Кабаков и Эрик Булатов, был одним из лидеров московского концептуалистического движения 1970-х и 1980-х годов.
Сделано концептуалистом
Пивоваров, которому в этом месяце исполнилось 82 года, родился в Москве в 1937 году. Мальчиком, во время Второй мировой войны, он был эвакуирован в Татарстан, где, по его словам, создал свое первое произведение искусства: куклу, сделанную из обрывков. ткань и дерево.
«Я из одиночества сделал себе куклу, — пишет Пивоваров в автобиографии« Влюбленный агент.«И теперь я такой же, как был тогда. Суть моего искусства не изменилась ».
И это не так — одиночество, сосредоточенность на внутренней жизни и темное чувство юмора пронизывают работы Пивоварова, которые с конца 1980-х все чаще демонстрируются в Москве, Санкт-Петербурге и Праге.
Относительно позднее начало экспонирования Пивоварова своих работ можно отчасти объяснить его корнями в качестве иллюстратора детских книг, карьерного роста, который был популярен среди советских художников.Только после тридцати пяти лет Пивоваров начал серьезно заниматься живописью в окружении самых талантливых московских художников того времени.
«В истории культуры, — пишет Пивоваров, — нередко бывают периоды взрывов, революций, годы необычайной продуктивности и невероятной концентрации творческой энергии, за которую могут ухватиться художники. А в Москве это произошло в период с 1972 по 1976 год ».
Центром этой энергетической волны стал Сретенский бульвар, на котором располагались студии Пивоварова, Ильи Кабакова, Эрика Булатова, Олега Васильева и Эрнста Неизвестного.Именно здесь зародился московский концептуализм, движение, которое отстаивало выражение идей над формой.
Московский концептуализм по своей сути был антисоветским: он стремился деконструировать язык советской власти через иронию и абсурд. Однако работа Пивоварова была сосредоточена не столько на социальных комментариях, сколько на внутренней жизни, искусстве, художниках, с которыми он был связан, и его любимом родном городе, Москве.
На пике концептуализма Пивоваров и Кабаков начали создавать «альбомы» — новый жанр, сочетающий в себе изображение и текст.Альбомы часто высмеивали тон советской рекламы, высмеивая власть. Один из самых известных альбомов Пивоварова «Проекты для одинокого человека» дает инструкции, как вести одинокую жизнь. Картина стола с лампой, яблоком, стаканом воды и книгой сопровождается текстом, предполагающим, что одинокий человек может использовать яблоко как «украшение стола, способ утолить голод или подарок другому одинокому человеку. ”
Москва Альбомы
На выставке в Мультимедиа Арт Музее представлены три альбома Пивоварова: нашумевший «Dramatis Personae» (1996) и менее известные альбомы «Если» (1995) и «Флоренция» (2005-2010).Центральным элементом выставки является цикл новых картин «Москва, Москва» (2019), который сопровождается звуковыми инсталляциями из аудиозаписей философов, ученых, писателей и поэтов, оказавших влияние на Пивоварова.
Выставка открывается серией акварелей «Dramatis Personae», изображающих московский андерграунд 70-80-х годов. Вечеринки в мастерских художников, пикники в промышленных зонах, заглядывание в ночные окна Москвы и обнаженные женщины составляют альбом. В «Последнем экзистенциалисте» человек с одной гигантской ногой пересекает темное заснеженное поле, усеянное двумя крошечными домиками.
Самый концептуальный из альбомов — «Если». Здесь нет изображений. Вместо этого Пивоваров представляет серию графических диаграмм, в которых он прослеживает несколько ситуаций, делая ряд возможных выводов, но не дает окончательного результата. В одной из таких ситуаций, озаглавленной «Если я пойду к Наташе и ее мужу Юре нет дома», Пивоваров предлагает следующие возможности: «Если мы начнем целоваться — Если мы разденемся — Если после того, как мы начнем тайную встречу — Если Юра начинает подозревать — Если надо принимать решения — Если огонь страсти начинает угасать — Если остается только чувство прохладной нежности.”
За занавесками, в сопровождении голосов великих мыслителей времен Пивоварова, находится экспозиция «Москва, Москва». Как и в его альбомах, в картинах этой серии сочетается серьезное и беззаботное, часто подчеркивая одиночество и абсурдность повседневной жизни. На картине под названием «Человек на крыше хотел высморкаться, но уронил платок» изображен человек на синем здании, его правая рука в два раза больше его тела, и он смотрит, как огромный носовой платок плывет к тротуару.На выставке также представлены интерпретации Пивоваровым московских пейзажей, в которых здания изображены почти примитивно в виде желтых треугольников, серебряных цилиндров и красных квадратов.
«Здесь есть штампы сюрреализма, — сказал один посетитель, — но это необычно, в отличие от всего, что я видел».
«За каждой картинкой скрывается личная история», — прокомментировал другой посетитель. «Выставка мне нравится, потому что вы можете сказать, что это художник, который жил в этой стране, который знает эту страну и имеет глубокую связь с ней.”
Выставка продлится до 3 февраля.
Ул. Остоженка, 16. Метро Кропоткинская. mamm-mdf.r
Правительство Москвы настоящее время Виктор Пивоваров ИХ
ИХ — третья ключевая выставка Виктора Пивоварова в Москве.Первый, «Шаги механика», прошел в 2004 году в Третьяковской галерее и Русском музее; вторая, «Едоки лимонов», прошла в Московском музее современного искусства (здание Ермолаевского переулка) в 2006 году. Новая выставка «ИХ» снова представлена в Московском музее современного искусства, в здании на Гоголевском бульваре. Как и предыдущие, этот проект готовится в партнерстве с XL Gallery. Виктор Пивоваров (1937 г.р.), как и Дмитрий Александрович Пригов, Илья Кабаков, Виталий Комар и Александр Меламид, представляет старшее поколение так называемых «отцов-основателей» московской концептуалистической школы и, как Эрик Булатов и Олег Васильев , Пивоваров выходит далеко за ее пределы.Виктор Пивоваров как поистине радикальный романтик занимает особое место среди московских концептуалистов-романтиков, как их называл Борис Гройс. Новая выставка Виктора Пивоварова называется «ИХ». ОНИ — темы, образы, герои и идеи, рожденные в уме художника; они воплощаются в творческом процессе и продолжают самостоятельную жизнь в пространстве культуры. За некоторыми исключениями, в проекте представлены работы, созданные художником за почти пять лет, прошедших с его последней московской выставки «Едоки лимонов».Текущая выставка состоит из десяти независимых циклов, каждый из которых имеет свое обособленное пространство: «Меланхолики», «Отшельники», «Избранные, или Время РОЗЫ», «Стеклянные», «Совершенные», «Красивые мужчины». »,« Милена и духи »,« Философы, или Русские ночи »,« Бессмертные ». Завершает выставку альбом 2010 года под названием «Они вернулись!». Четыре сквозные темы пронизывают всю карьеру художника. Первая — тема Москвы (предыдущие выставки раскрыли ее в цикле «Квартира 22», московском стихотворении «Едоки лимонов», альбоме «Состав персонажей» и др.)). На выставке ИХ эта тема появляется в самом начале — в стихотворении, открывающем экспозицию, а также в цикле портретов «Философы, или Русские ночи» и в финальном альбоме «Они вернулись!». Вторая тема — тема детства — прочно связана с образом послевоенной Москвы, темного «заснеженного города» из циклов «Меланхолики» и «Избранные». Третья тема — это одиночество. Как известно, Виктор Пивоваров является автором классического (теперь уже можно так назвать) концептуального цикла 1975 года «Проекты для одинокого человека».На новой выставке тема одиночества присутствует в цикле перьевых рисунков «Отшельники». В своих ранних работах Пивоваров трактовал одиночество как драматическую экзистенциальную проблему, а цикл «Отшельники» представляет его как своего рода духовную практику, духовные дела и аскетизм. Четвертая тема касается святости. В рамках выставки он разворачивается в разных аспектах, начиная от детской «сакральной игры» в цикле «Время РОЗЫ», через «трансцендентное присутствие» в цикле картин «Совершенные» и заканчивая поисками абсолютно чистых форм в ». Эйдои с атрибутами »и серии« Эйдетические пейзажи ». Картины «Красавчики» резко противопоставлены сакральной теме. Здесь человек и Эрос предстают в своей низкой, физической и гротескно-животной природе, а не в высшей небесной (как в альбоме «They Are Back!»). Особое место на выставке занимает серия портретов «Философы, или Русские ночи». Художник понимает философию в ее изначальном значении, как любовь к мудрости. Поэтому здесь, помимо портретов так называемых «профессиональных» философов, таких как Александр Пятигорский и Мераб Мамардашвили, можно найти изображения поэта Игоря Холина, визионера Даниила Андреева, поэта и политического деятеля Эдуарда Лимонова и писателя Владимира Сорокина.Это портреты людей, создававших и создающих неповторимую духовную атмосферу русской и московской культуры. Радикальный романтизм Виктора Пивоварова заключается, помимо прочего, в его твердой вере в тот факт, что даже в новой ИТ-цивилизации идеи и образы старой классической культуры вездесущи — они по-прежнему актуальны для нашего формирования. Выставка сопровождается объемным каталогом, который включает обширную аналитическую статью профессора МГУ Михаила Алленова, а также оригинальную книгу Виктора Пивоварова «АХ! и ОН! », изданные Германом Титовым в составе Библиотеки московского концептуализма. ИННОВАЦИОННЫЙ ПАРТНЕР МУЗЕЯ Стратегический информационный партнер |
Мультимедиа Арт Музей, Москва | Выставки | Виктор Пивоваров
МОСКОВСКИЙ ГОРОДСКОЙ ДЕПАРТАМЕНТ КУЛЬТУРЫ
МУЛЬТИМЕДИЙНЫЙ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ, МОСКВА
ПРЕДСТАВЛЯЮТ ВЫСТАВКУ
Пивоваров Виктор
Москва Альбом
При поддержке: Mastеrcard, VOLVO CAR RUSSIA
Мультимедиа Арт Музей, Москва представляет выставку выдающегося художника Виктора Пивоварова, одного из основоположников «московского романтического концептуализма».
В экспозицию входит новый цикл картин художника «Москва, Москва!» (2017), а также его нашумевший альбом «Dramatis Personae» (1996) и малоизвестные альбомы «Если» (1995) и «Флоренция». (2005–2010), который станет настоящим открытием для зрителя.
На выставке представлена звуковая инсталляция из сохранившихся аудиозаписей лекций Мераба Мамардашвили, Александра Пятигорского, Юрия Лотмана, Сергея Аверинцева, Юрия Мамлеева и Генриха Сапгира, великих философов, ученых, писателей и поэтов, творчество и тексты которых неразрывно связаны с творческий путь художника.
Как и другие деятели движения московских концептуалистов, Виктор Пивоваров устанавливает замечательную связь между визуальной и словесной тканью в своем искусстве. Это острое переплетение фантастического и реалистического порождает новое метафизическое измерение в работах Пивоварова, которые всегда привязаны к определенному времени, месту и чрезвычайно четко сформулированной психологической ситуации, но в то же время всегда относятся к чему-то другому. Каждая работа художника — это концентрация экзистенциальной энергии и одновременно абсолютно свободное участие в полифоническом дискурсе мировой культуры и живой, дружеский обмен с теми, кто ему очень близок, или с теми, с кем он случайно попал.
В альбоме «Если» представление предмета вообще пропадает. Остается остроумно и просто объясненные внутренние диалоги. Как будто мы смотрим на научные таблицы и в результате попадаем в точно поставленный художником спектакль, где воображение каждого из нас создает образы, слышит голоса и наполняет происходящее запахами и тактильными ощущениями …
Художник Пивоваров легкой ловкостью рук превращает самое серьезное в веселый карнавал, доступный каждому и зависящий от собственного регистра восприятия зрителя.
Название выставки «Московский альбом» объясняет основные принципы концептуального подхода. Форма этого альбома подразумевает обязательную «атрибуцию» рисунков, а традиционная уютная интимность и особая, семейная атмосфера, пронизанная юмором, прослеживается во всех без исключения сериях, представленных на выставке, от «Dramatis Personae» до » Флоренция’.
» … Я попытался передать универсальную энергию, объединившую московских художников и поэтов, создавших послевоенный московский миф, передать то, что Мамлеев описывает как « страстное желание выйти за пределы обычного человеческого сознания, которое ощущалось как тюрьма », — говорит Виктор Пивоваров.
Мультимедиа Арт Музей, Москва благодарит всю команду Музея современного искусства «Гараж» и Антона Белова за помощь и поддержку, а также Данилу Стратович, издателя и основателя Artguide Editions, за создание великолепной книги, выпущенной для открытие выставки. Особая благодарность замечательному художнику Павлу Пепперштейну, сыну Виктора Пивоварова, за идею проведения выставки в МАММ и за отличный текст, который он написал для книги. Без Томаша Гланца проект никогда бы не возник и не сформировался.
Виктор (Виталий) Дмитриевич Пивоваров родился в Москве 14 января 1937 года. По словам художника, свое первое произведение искусства он создал в пятилетнем возрасте: «Нас с мамой эвакуировали в глухую деревню в Татарстане. Три дня от ж / д на санях. Ни радио, ни электричества. На заднем дворе я нашла обрывки ткани, постирала и погладила их, сшила платье и положила его на деревянный пень. Я сделал себе чучело, чтобы не было одиноко. Я сейчас такой же. По сути, то, как я занимаюсь искусством, не изменилось.»
В 1957 году окончил Московский художественно-промышленный техникум им. М.И. Калинина, в 1962 году — Московский полиграфический институт. В 1963 году Виктор Пивоваров познакомился со своей будущей женой Ириной Пивоваровой, автором стихов и рассказов для детей, на которые он пошел. на, чтобы проиллюстрировать. Вместе они разработали и издали детские книги «Я лечил всех», «Паук и лунный свет», «Тихо и громко», «Тик и так», «Два очень храбрых кролика» и др. Художник также иллюстрировал Ирину. «Взрослая» лирика Пивоваровой — «Слова», «Яблоко», «Беседы и миниатюры».
В издательстве «Детская литература» Пивоваров встретился с представителями лианозовской группы Игорем Холином и Генрихом Сапгиром, а через них — Овсеем Дризом и Ильей Кабаковым.
Сын Ирины и Виктора Пивоваров Павел родился в 1966 году. В 1967 году Виктор Пивоваров обзавелся собственной студией через Давида Когана, знакомого Ильи Кабакова. В этот период художник впервые обратился к живописи и выпустил серию монотипий «Искушение св.Антония, в котором он видит начало своей творческой деятельности. Среди первых картин художника такие работы, как «Голубые очки безумного милиционера», «Ах, ах!», «Гвозди и молоток», «Московская вечеринка», «Безумная Грета» и др.
Пять лет с 1972 по 1976 год были важными для московского концептуализма в целом. Эрик Булатов создал «Горизонт», Илья Кабаков работал над своим первым циклом «Десять персонажей», а Виктор Пивоваров написал картины «Длинная рука» и «Проекты для одинокого человека», а также альбомы «Лицо». , «Сад» и другие.
В 1974 году Ирина и Виктор Пивоваровы развелись, а в 1978 году он познакомился со своей второй женой, чешским искусствоведом Миленой Славицкой, приехавшей в Москву из Праги.
Виктор Пивоваров впервые выставил свои работы в 1979 году. Многие художники приняли участие в коллективной выставке «Цвет, форма, пространство». Пивоваров представил свой цикл «Семь бесед». Это было единственное участие художника в публичной арт-выставке до его переезда в Прагу. В 1982 году Виктор Пивоваров эмигрировал в Чехословакию и поселился в Праге.
За шесть месяцев до бархатной революции в Чехословакии в мае 1989 года в Высочанах открылась большая ретроспективная выставка работ Виктора Пивоварова. В 1991 году Союз художников объявил открытый конкурс на художественное руководство одним из пражских выставочных залов Союза. Виктор Пивоваров и Милена Славицкая выиграли этот конкурс вместе с Адриеной Шимотовой и Вацлавом Стратилом. Галерея называлась Пи-Пи-Арт (Пражский проект искусства). Однако вскоре помещение было конфисковано, и работа Пивоварова для галереи подошла к концу.
Пивоваров также участвовал в выпуске журнала о современном искусстве Výtvarné Umění, редактором которого была Милена Славицкая, а позже, в 1990 году, также издатель.
С 1990 по 1997 год Пивоваров неофициально исполнял обязанности главного художника журнала.
Книга Виктора Пивоварова «Влюбленный агент» вышла в свет в 2001 году. Публикация не осталась незамеченной, а в 2004 году в Третьяковской галерее открылась выставка «По следам механика». Тогда же в галерее XL проходила выставка «Темные комнаты».
В 2002 году вышла вторая книга Виктора Пивоварова «Серые тетради». В аннотации говорится, что «если бы жанр« Влюбленного агента »был близок к автобиографии, то жанр« Серых записных книжек »определить гораздо труднее. Здесь прозаическая литература, стихи и документы ».
Книга «О любви к слову и образу», вышедшая в 2004 году, включает в себя тексты художника разных лет, которые фигурировали только в труднодоступных публикациях или ранее не публиковались.
В 2006 году в Московском музее современного искусства прошла выставка «Едоки лимонов», для которой была создана серия из девяти больших картин «Атлас животных и растений».
Московский музей современного искусства также представил выставку «ИХ» в 2011 году. В этом же году появился проект «Философские тетради Ольги Серебряной». Работа над проектом велась путем переписки Виктора Пивоварова и Ольги Серебряной. В 2014 году эта переписка была выпущена издательским домом NLO под названием «Утка, стоящая на одной ноге на берегу философии».
В Государственном музее искусств народов Востока в 2015 году прошла выставка «Лисы и праздники».
В 2016 году в Москве прошли две выставки работ Виктора Пивоварова: «Улитка тропа» в Музее современного искусства «Гараж» и «Потерянные ключи» в ГМИИ им. А.С. Пушкина. В том же году издательство «Артгайд» переиздает книгу «Влюбленный агент» с новыми главами.
Работаю иллюстратором
Помимо деятельности в сфере нонконформистского искусства, Виктор Пивоваров создавал иллюстрации к детским книгам как средство выживания, которое, кстати, приобрело популярность среди художников андеграунда того периода.Дебютировал в 1964 году в издательстве «Детская литература», с тех пор проиллюстрировал более 50 книг. С 1969 года он иллюстрировал детский журнал «Веселые картинки», а в 1979 году разработал знаменитый логотип журнала, состоящий из букв-человечков, который остается практически неизменным по сей день.
Его работа над книгой «Необычный пешеход», опубликованной в 1965 году, оказалась знаковой. Иллюстрации Пивоварова к этой книге вызвали широкий резонанс, и многие обвинения он скрыл.
неоднозначных секретных символов за простыми иллюстрациями.Позже сам Пивоваров признался, что любил иллюстрировать детские книги, потому что они позволяют свободно интерпретировать текст. Благодаря этому заказу он получил признание как иллюстратор, его заметили. «… Художникам и детям нравится то, что никогда не бывает на самом деле — драконы, волшебники, деревянные мальчики, гномы и говорящие животные, все, что рождено из фантазий и сновидений, все, что кажется совершенно ненужным для человека, но без чего он, по-видимому, не может жить», — писал Пивоваров.
Переехав в Прагу в 1982 году, Пивоваров не отказался от иллюстрации и время от времени продолжает иллюстрировать книги для детей и взрослых, поощряя переиздание своих старых книг.
Фотографии Москвы — Выставка Виктора Пивоварова «Едоки лимонов»
Художника Виктора Пивоварова очень хорошо помнят люди старшего поколения, выросшие с журналами «Мурзилка» и «Веселые картинки» в руках. Уникальный стиль, узнаваемость добавили художнику популярности. Его прекрасные иллюстрации украсили множество детских книг. Глазами Виктора Пивоварова дети смогли увидеть практически все сказки Андерсена.
В профессиональных кругах Пивоваров известен как участник знаменитой «бульдозерной выставки» советских художников-авангардистов, разгромленной еще при Н.Хрущев. Пивоваров вместе с известными художниками Ильей Кабаковым и Эриком Булатовым в конце 60-х годов стал отцом-основоположником явления, получившего впоследствии название «московский концептуализм». Критики также называли Пивоварова «исследователем загадочной советской души».
Тумаркину Алику. 2006. Из серии «Посвящения».
Вике. 2005. Из серии «Посвящения».
Паше. 2004. Из серии «Посвящения».
В 80-е годы художник уехал в Прагу, на родину жены, где живет и работает до сих пор.С тех пор его выставки редко проходят в Москве, но всегда становятся очень интересным мероприятием. Виктор Пивоваров — единственный российский художник, кроме Олега Кулика, вызвавший интерес лондонской галереи Тейт-Модерн. Был участником выставки «РОССИЯ!» в музее Гуггенхайма (Нью-Йорк, Бильбао).
Выставка «Едоки лимонов», которая развернута на четырех этажах Московского музея современного искусства в Ермолаевском переулке, представляет работы художника за последние годы: несколько живописных циклов и акварельные альбомы.Сам художник сравнивает свою выставку с книгой, состоящей из нескольких глав. «Позиция художника, — говорит Пивоваров, — это то, что связывает».
Мокрые волосы. 2005. Из серии «Едоки лимонов».
Живописная серия «Едоки лимонов» (по аналогии с «Едоки картофеля» Ван Гога) дала название всей выставке. В этой серии традиционные для живописи темы переплетаются с историческим описанием наших дней: в интерьере советской квартиры на старой кровати покоится Венера Джорджоне; Саломея с головой Иоанна Крестителя на тарелке соседствует с натюрмортами из яичницы на плите.Классические темы вроде «Св. Себастьян »или« Юдифь »соседствуют с современными мотивами в произведениях« Комната в подвале »,« Дом в Замоскворечье »,« Ночь на крыше ».
Девушка с лимоном. 2005. Из серии «Едоки лимонов».
Целуя дерево. 2006. Из серии «Едоки лимонов».
Картофель — повседневная пища. А что с лимоном? Художник создает целый мир, в котором ангелы, демоны и люди едят лимоны. Зачем и зачем? Автор дает право самим зрителям дать ответ на этот вопрос.И еще он подсказывает: лимон был частым элементом старых художественных натюрмортов, являясь символом прекрасно-горького познания жизни.
Выпьем и будем радоваться. 2006. Из серии «Едоки лимонов».
Перед выставкой издан отличный каталог, который, по сути, является произведением искусства.
16.12.2006 — 15.01.2007
Выставка в Музее современного искусства (Ермолаевский пер., 17).
Поделиться:
Кабаков и Пивоваров — объекты экспоната
.«САКРАЛИЗАТОРЫ»: этот рисунок Виктора Пивоварова, выполненный графитом и акварелью на бумаге, представлен в «Диалогах — Илья Кабаков и Виктор Пивоваров: рассказы о себе», которые будут представлены в Художественном музее Зиммерли в Рутгерсе до 28 марта.Бесплатное празднование выставки — суббота, 14 декабря, с экскурсией под руководством куратора в 16:00, а также приемом с 17:00 до 18:30.
Новая выставка предлагает посетителям окунуться в одну из отличительных черт неофициального советского искусства в разгар холодной войны. «Диалоги — Илья Кабаков и Виктор Пивоваров: рассказы о себе», показываемые в Художественном музее Зиммерли в Рутгерсе до 28 марта, посвящены работам двух художников, созданным в формате альбома: новаторскому жанру визуального искусства, популярному в 1970-е художниками-концептуалистами в Москве.
Выставка, заимствованная из музейной коллекции нонконформистского искусства Советского Союза Нортона и Нэнси Додж, дает редкую возможность просмотреть несколько альбомов целиком. Альбом с разрозненными страницами изящно раскрашенных изображений, часто дополняемых рукописными текстами, представляет собой одновременно рисунок и роман, инсталляцию и перформанс. Они служат вдохновляющей моделью для вовлечения аудитории, рассказывая истории, которые одновременно являются конкретными и универсальными.
Приглашаем всех на бесплатное празднование выставки в субботу, 14 декабря.Экскурсия под руководством куратора в 16:00, фуршет с 17:00 до 18:30.
«Хотя на этой выставке в первую очередь рассматриваются работы, созданные Кабаковым и Пивоваровым в 1970-х годах, время позволяет нам оценить, как этот период повлиял на их практику на последующие четыре десятилетия», — сказала приглашенный куратор Ксения Нурил, организовавшая «Истории о жизни». Мы сами »с кураторами Zimmerli Юлией Туловски и Джейн А. Шарп. «И Кабаков, и Пивоваров прекратили выпускать альбомы, но эти работы остаются основой их современной практики.Их альбомы также играют важную роль в более широком наследии той эпохи, говоря не только о художественном выражении в определенном месте и времени, но и о распространении этой продукции по всему миру в разгар холодной войны ».
Все еще действующие сегодня, Илья Кабаков (р. 1933) и Виктор Пивоваров (р. 1937) были неотъемлемой частью движения, известного как московский концептуализм, которое подрывно процветало в городе с 1960-х по 1990-е годы. Художники работали в «неофициальных» кругах параллельно с теми из художников, которые практиковали санкционированный государством стиль социалистического реализма.Однако 1970-е годы были трудным десятилетием, отмеченным социальной, экономической и политической стагнацией.
Кабаков и Пивоваров выпустили по несколько десятков альбомов, посвященных победам и невзгодам их повседневной жизни в Советском Союзе того времени. В то время как официальные художники создали сети поддержки, те, кто решил создавать искусство в неофициальном качестве, должны были творчески использовать свои ресурсы, находя выходы, обходя социальные, политические и экономические ограничения. Оба артиста делились своими альбомами в получастных пространствах своих домов и студий с друзьями — художниками, писателями и интеллектуалами.Среди таких друзей был коллекционер Нортон Додж, который посетил их студии и купил альбомы, привез их обратно в Соединенные Штаты и в конечном итоге выставил их для мировой публики.
На выставке представлены альбомы Кабакова Душ — Комедия (1970-1985 гг.), Математический Горский (1969-73), Фрукты и овощи (1979), а также . Лестница сфер (1975), слез (1975) и сакрализаторов (1979) Пивоварова.
Кроме того, на выставке представлены подборка картин художников и иллюстраций детских книг, созданных в один и тот же период, а также портреты Ильи Кабакова и Виктора Пивоварова. Рисунки Михаила Беломлинского (Кабаков, 1980) и Эдуарда Гороховского (Пивоварова, 1977), фотографии Льва Мелихова (Кабаков, 1987, и Пивоваров, без даты) позволяют зрителям увидеть художников. В частности, на фотографии Кабакова Мелихов запечатлен рядом с его альбомами незадолго до эмиграции из Советского Союза.
«Илья Кабаков и Виктор Пивоваров: Истории о себе» — это второе издание «Диалоги», серии выставок, посвященных двойной карьере Циммерли из коллекции Dodge, которая призвана повысить историческую осведомленность о целях и влиянии неофициального искусства в мире. бывший Советский Союз, выделив его конкретный аспект
Художественный музей Циммерли в Рутгерсе расположен по адресу 71 Гамильтон-стрит (на Джордж-стрит) в кампусе Колледж-авеню Университета Рутгерса в Нью-Брансуике.Вход бесплатный. Музей открыт со вторника по пятницу с 10:00 до 16:30, в субботу и воскресенье с полудня до 17:00, а также в первые вторники месяца с 10:00 до 21:00.
Для получения дополнительной информации посетите www.