Цитаты кончаловский андрей: Цитаты Андрея Сергеевича Кончаловского

Андрей Сергеевич Кончаловский — Цитаты

( «Андрей Кончаловский»)

Андрей Сергеевич Михалков-Кончаловский (20 августа 1937) — советский, американский и российский режиссёр, сценарист. Сын Натальи Кончаловской и Сергея Михалкова.

О Кончаловском

Фильмы Андрея Кончаловского

1. Телеканал «1+1», комментарий к фильму «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж».
2. ^{2,02,12,22,32,42,52,62,72,82,9} Документальный фильм «Две жизни Андрея Кончаловского»

Кончаловский решил снять с конкурса свой фильм из-за участия Навального

Режиссер Андрей Кончаловский решил отказаться от участия своего художественного фильма «Дорогие товарищи» в конкурсе за премию «Белый слон», которую присуждают кинокритики и кинопресса.

«Мне грустно видеть, что в этом году номинантом Национальной премии кинокритики и кинопрессы в категории «Событие года» стал публицистический проект, который может рассматриваться как политический акт, но никак не может получать оценки по критериям киноискусства. Это как если бы передовая статья в газете «Комсомольская правда» получила премию по литературе», – написал Кончаловский в фейсбуке.

Председатель экспертного совета кинопремии Виктор Матизен рассказал «Открытым медиа», что регламент премии «Белый слон» не предусматривает такой возможности. Фильм нельзя снять с конкурса ни по решению кинокритиков, ни по заявлению режиссера.

«Мы рассматриваем все фильмы, которые имели прокат в 2020 году, все без исключения. Поэтому как была картина в номинации, там она и останется».
Виктор Матизен считает, что номинировать работы Алексея Навального – не значит принимать политическое решение. «Напротив, это заявление Кончаловского о снятии «Дорогих товарищей» с конкурса – «чисто политическое решение», – резюмировал председатель экспертного совета кинопремии.

• Картина «Дорогие товарищи» рассказывают о расстреле рабочих, требовавших повышения зарплаты. Восстание вспыхнуло в июне 1962 года в Новочеркасске и было подавлено силами КГБ. Погибли от пуль около 30 человек, около 90 были ранены. Семеро участников протестного митинга были приговорены к расстрелу. Фильм снимался при поддержке Министерства культуры России и получил спецприз жюри кинофестиваля в Венеции.

Больше новостей — в видеосюжетах Радио Свобода:

Кончаловский Андрей — цитаты, афоризмы, высказывания, фразы

11 цитат из дневника Андрея Тарковского • Arzamas

6 июня 2019Искусство, Литература

Творчество и отсутствие работы, мировая слава и неприятие на родине, отношения с родителями и болезнь. Андрей Тарковский вел дневники больше 15 лет — с апреля 1970-го и до смерти в 1986 году. Arzamas выбрал и прокомментировал отрывки из дневника кинорежиссера

Автор Александр Стогниенко

Андрей Тарковский называл свой дневник «мартирологом» — перечнем страданий. Несмотря на то что Тарковский является одним из самых извест­ных российских режиссеров, на русском языке его «Мартиролог» вышел только в 2008 году — и то не в России, а в Италии. Дневник был переведен на множество языков и издан практически во всех европейских странах.

1. Об отсутствии работы

«<…> Теперь мне ничего не страшно — не будут давать работать — буду сидеть в деревне, разводить поросят, гусей, следить за огородом, и пле­вать я на них хотел! Постепенно приведем дом и участок в поря­док, и будет замечательный деревенский дом. Каменный. Люди вокруг будут хорошие. Поставим ульи. Будет мед. Еще бы „газик“ достать. Тогда все в порядке. Надо сейчас подработать денег побольше, чтобы кончить к осени с домом. Чтобы можно было жить тут и зимой. 300 км от Москвы — не будут таскаться просто так».

10 мая 1970 года

Пожалуй, наиболее точно определила творческую судьбу Тарковского кино­критик Майя Туровская, назвавшая свою книгу о нем «7 ½». Несмотря на доста­точно долгую режиссерскую карьеру (1956­–1986), Тарковский снял три коротко­метражных фильма (будучи студентом ВГИКа) и семь полнометраж­ных. Выход каждого из них был событием как для советского зрителя, так и для европейских кинофестивалей. При этом все они встречали тотальное сопротивление в советских бюрократических кинокругах. «Иваново детство», имевшее большой успех и получившее множество международных наград (в том числе «Золотого льва»), было закончено в 1962 году. Снятый в 1966 году «Андрей Рублев» четыре года пролежал на полке — до 1971-го, пока его не вы­пу­стили с купюрами в ограниченный прокат  Широкая премьера восстановленного фильма состоялась в 1987 году.. Тарковский остро нуждался в деньгах и очень нервничал. В СССР его ограничивали чиновники, на Западе — условия рынка. Последний фильм, «Жертвоприношение», уже после монтажа продюсеры требовали сократить на 20 минут. Съемки проходили в Швеции, поэтому Тарковский просил устроить показ для Ингмара Бергмана, чтобы доказать обоснованность выбранной им хронологии. В итоге ему пошли на уступки, но режиссер так и не смог привыкнуть к тому, что на Западе даже авторское кино сильно зависит от материальной составляющей.

2. О детях и чести

«Какими будут наши дети? От нас многое зависит. Но и от них самих тоже. Надо, чтобы в них жило стремление к свободе. Это зависит и от нас. Людям, родившимся в рабстве, трудно от него отвыкнуть. С одной стороны, хочется, чтобы следующее поколение обрело хоть какой-нибудь покой, а с другой — покой — опасная вещь… Самое главное — воспитать в детях достоинство и чувство чести».

7 сентября 1970 года

Идея связи будущего с настоящим так или иначе проходит через все фильмы Тарковского. Например, в «Зеркале» Тарковский представил три этапа жизни и три поколения собственной семьи. Интересно, что в некоторых эпизодах представителей различных поколений играл один и тот же актер: таким обра­зом режиссер, с одной стороны, намекал на схожесть судеб разных поколений, с другой — на то, что одно поколение перенимает идеи другого. В реальной жизни режиссер имел трех сыновей: двух от разных браков и еще одного, который родился в Швеции незадолго до смерти отца.

о «зеркале» и других фильмах подробно

Андрей Тарковский: как начать смотреть его фильмы

Разбираемся в фильмографии великого режиссера

3. О родителях

«<…> Очень давно не видел отца. Чем больше я его не вижу, тем становится тоскливее и страшнее идти к нему. У меня явные комплексы в отноше­нии родителей. Я не чувствую себя взрослым рядом с ними. И они, по-моему, не считают взрослым меня. Какие-то мучительные, сложные, невысказанные отношения. Как-то непросто все. Я очень люблю их, но никогда не чувствовал себя спокойно и на равных правах с ними. По-моему, они тоже меня стесняются, хоть и любят».

14 сентября 1970 года

У Тарковского были сложные и довольно прохладные отношения с родите­лями, и этому посвящен фильм «Зеркало». Отец, поэт Арсений Тарковский, ушел из семьи в 1937 году, оставив Андрея и его сестру Марину на попечение матери Марии Ивановны Вишняковой, которая полностью посвятила себя детям. Сам Тарковский был женат дважды. Его первая жена, Ирма Рауш, сыграла в «Ивано­вом детстве» и «Андрее Рублеве». Вторую жену, Ларису Кизилову, можно увидеть в «Зеркале»; кроме того, она была вторым режис­сером на съемках последующих фильмов Тарковского. 

4. О курении

«Итак, стоит запомнить — 12 ноября 70-го года я бросил курить. Честно говоря, давно пора. Что-то последние недели у меня как-то пусто на душе и тупо. То ли от болезни, то ли оттого, что чувствую себя в тупике. Так и подохнешь и ничего не сделаешь. А сколько хочется сделать…»

15 ноября 1970 года

В самом конце 1985 года, во время съемок «Жертвоприношения», проходивших в Швеции, у Тарковского обнаружили рак легких. Переводчица Лейла Алексан­дер-Гарретт, сопровождавшая режиссера, так описывает посещение врача: «После сдачи всех анализов нас пригласили в кабинет врача. Результаты лежали на столе, на стене висел новый рентгеновский снимок. Доктор крайне удивлен, что Тарковский бросил курить больше десяти лет назад. Обычно после такого срока легкие очищаются, но ему не повезло — это лотерея…»

5. О Солженицыне

«Сейчас очень шумят по поводу Солженицына. Присуждение ему Нобелевской премии всех сбило с толку. Он хороший писатель. И прежде всего — гражданин. Несколько озлоблен, что вполне понятно, если судить о нем как о человеке, и что труднее понять, считая его в первую очередь писателем. Лучшая его вещь — „Матренин двор“. Но личность его — героическая. Благородная и стоическая. Существование его придает смысл и моей жизни тоже».

17 ноября 1970 года

Тарковский никогда не был диссидентом, хотя его видение мира было чуждо закостенелой советской действительности. Несмотря на обвинения в «элитар­ности» и «отрыве от советского зрителя», он никогда не противопоставлял себя советской системе и не считал себя борцом с режимом. Однако после объявления о невозвращении на родину, сделанном на пресс-конференции в Италии в 1984 году, Тарковский и его фильмы окончательно попали в число неугодных советской власти.

6. О планах

«<…> После неудачного чтения „Идиота“ решил перечитать „Подростка“. <…>
     В конце месяца предлагается мне поездка в ГДР. Может быть, воспользоваться ею для возможности совместной или просто немецкой постановки? А что если подумать о Томасе Манне? Перечитать нужно кое-что. Начну с новелл.
     А что если подумать о „Волшебной горе“? Да нет, пожалуй, не ко времени. Тогда уж „Доктора Фаустуса“».

18 февраля 1973 года

В дневнике есть множество записей о творческих планах, касающихся и кино, и театра. Тарковский написал сценарий «Гофманианы», хотел снимать фильм по «Идиоту» Достоевского и двухсерийную картину о жизни писателя, экрани­зировать «Смерть Ивана Ильича», ставить «Гамлета», «Макбета» и «Юлия Цезаря», а также оперу Мусоргского «Борис Годунов». Некоторые из этих планов удалось претворить в жизнь: в 1977 году Тарковский поставил «Гам­лета» в «Ленкоме», а в 1983-м — «Бориса Годунова» в лондон­ском Ковент-Гарден.

7. О детских воспоминаниях

«<…> Не надо было ездить в Юрьевец! Пусть бы он и остался в моей памяти прекрасной, счастливой страной, родиной моего детства… Я правильно написал в сценарии для фильма, который сейчас снимаю, о том, что не следует возвращаться на развалины…»

8 декабря 1973 года

Тарковский родился 4 апреля 1932 года в селе Завражье Ивановской области, расположенном в месте слияния трех рек: Унжи, Нёмды и Волги. Дом распо­лагался в нижней части села, которая оказалась полностью затоплена во время строительства Горьковской ГЭС. Не случайно в его фильмах так много воды, а сам режиссер говорил, что «его детство ушло под воду». Работая над сцена­рием «Зеркала», Тарковский собирался отвести большой эпизод, посвященный воспоминаниям о разрушении церкви в Юрьевце, где он жил во время эвакуа­ции в 1941–1943 годах, но, посетив город, отказался от этой идеи. Реальность слишком сильно отличалась от детских воспоминаний.

8. О снах

«Нынче ночью приснился сон: будто я умер, но вижу, вернее чувствую, что происходит вокруг меня. Чувствую, что рядом Лара  Лариса Кизилова, вторая жена Тарковского., кто-то из дру­зей. Чувствую, что бессилен, неволен и способен лишь быть свидетелем своей смерти, своего трупа. А главное — что испытываю в этом сне давно уже забытое, давно не возникавшее чувство, — что это не сон, а явь».

27 июня 1974 года

Кадр из фильма «Жертвоприношение». Режиссер Андрей Тарковский. 1986 год

В дневнике Тарковский часто описывает свои сны. Он считал их вещими и периодически воспроизводил в фильмах. Так, в «Жертвоприношении» целых шесть сцен из снов, в том числе и сон, описанный в приведенной цитате. Он вошел в фильм в несколько измененном виде: главный герой, господин Александер (в исполнении Эрланда Юсефсона), видит себя мертвым, причем наблюдает за происходящим как бы со стороны.

9. О спиритизме

«Вчера был у Варвары. Она скорее коллекционер пси-явлений, чем ясновидящая или целительница. Хотя энергия ее ощущается. Потом неизвестно, услугами каких духов она пользуется. Она и сама этого не знает».

6­–7 февраля 1976 года

Тарковский часто ходил к ясновидящим и интересовался парапсихологией: вспомним финал «Сталкера», где дочка главного героя передвигает стакан силой мысли. В то же время в конце жизни режиссер читал отца Павла Флоренского, собирался снимать фильмы о святом Антонии и Голгофе. В Лондоне он встречался с митрополитом Антонием Сурожским. Отпевали его по православному обряду. Процесс поиска веры особенно заметен в «Жертво­приношении».

10. Об известности

«Я никогда не желал себе преклонения (мне было бы стыдно находиться в роли идола). Я всегда мечтал о том, что буду нужен».

28 февраля 1982 года

Воспоминания современников и текст дневников говорят о том, что Тарков­ский не был самовлюбленным человеком. В то же время он был уязвлен тем, что его творчество, в отличие от работ менее талантливых режиссеров, прибли­женных к власти, не признавалось на родине, что его свобода как художника ущемлялась и ограничивалась требованиями официальной идеологии.

11. Об ужасе и отчаянии

«Сегодня лучше. Сделали рентген и облучение. Врач сказал (д-р Бенбунан), что опухоль и на голове, и в груди сократилась на три четверти. Он очень доволен. Хотя вчера! Это тошнота, отчаяние, не боль, а страх, животный ужас, и отсутствие надежды — непере­даваемы, как страшные сны. А это не было сном».

25 февраля 1986 года

Вот как вспоминает начало болезни Тарковского переводчица со шведского Лейла Александер-Гарретт:

«…Самочувствие Андрея не улучшалось: бронхит не проходил, антибиотики не помогали, ему становилось все хуже. Он боялся, что это воспаление легких или новое обострение туберкулеза… Шестого декабря доктор мне позвонил и взволнованно сообщил, что получены результаты анализов. Тарковскому следует срочно обратиться к специалисту. Рентген показал затемнение в левом легком — это может быть последствие перене­сенного в детстве туберкулеза или воспаления легких, он не берется решать».

Тарковский монтировал «Жертвоприношение», уже будучи тяжело больным. Весь 1986 год его лечили лучшие специалисты, однако старания оказались тщетными. 29 декабря Тарковский скончался. Он похоронен на иммигрант­ском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

микрорубрики

Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года

«Дорогие товарищи!» Андрея Кончаловского — Что говорят о фильме?

После показа в Венеции мы попросили критиков, видевших картину, кратко о ней рассказать. Говорят Андрей Плахов, Дмитрий Быков, Зинаида Пронченко, Борис Нелепо, Петр Шепотинник, Василий Корецкий, Инна Денисова, Вадим Рутковский, Ася Колодижнер и Егор Беликов.

Андрей Кончаловский

Новый фильм Кончаловского — довольно неожиданное высказывание, поскольку оно, так сказать, не за и не против власти, не о жестокости советских порядков и не о бесплодности массового протеста. Это некий итог долгой жизни и работы в многих странах, на Востоке и на Западе, и вывод о том, что всякий порядок вещей абсолютно бесчеловечен, всякая власть исходит из государственной необходимости и всякий человек видит не далее собственного опыта. Однако есть в мире случайные исключения, хорошие люди, которые только и могут друг друга спасать; есть эксцессы человечности, счастливые волшебные припадки милосердия, пузыри воздуха в ледяной глыбе. И мир, в целом устроенный жестоко или по крайней мере без учета человеческих надежд и страданий, иногда спасается только благодаря бесконечной милости Божией, которая и явлена в финале этой картины; в эту концепцию случайной милости укладываются, по-моему, все картины Кончаловского, которого вечно упрекают в непоследовательности и эклектизме. В надежде на эту счастливую случайность он абсолютно последователен, но никогда эта мысль не проводилась у него так откровенно; а уповать на государство или борцов с ним он давно не в состоянии, и все его политические высказывания тоже укладываются ровно в эту концепцию. Ему нигде не нравится и везде плохо, но люди, к счастью, не безнадежны. (Кстати, в сценарии «Андрея Рублева», где русские князья ничем не лучше татарвы, а христиане не добрей язычников, это тоже прослеживается). Само собой, это сильная работа Высоцкой, но и поразительный дебют Юлии Буровой. Если она не станет актрисой первого ряда, то только потому, что ей нечего будет играть.

Черно-белый фильм энергично снят и смонтирован, но основная нагрузка падает на исполнителей, и прежде всего на Юлию Высоцкую. Режиссер рассматривает Людмилу как инкарнацию античных героинь — Медеи и Антигоны. Будучи полными противоположностями, обе оказываются перед выбором: пожертвовать ли родственными чувствами ради женской страсти (в фильме ее символическим объектом выступает Сталин) или законов земной власти. Поначалу строящая образ на бытовых штрихах, актриса во второй половине фильма достигает трагедийного накала, оправдывая даже некоторую театральность кульминационных сцен.

«Дорогие товарищи!» — один из лучших фильмов Андрея Сергеевича Кончаловского. По степени мастерства это уровень голливудского кино времен его расцвета; такую ассоциацию навевает и черно-белое почти что квадратное изображение. Построение кадра, мизансцена, монтаж, ритм — тот случай, когда от самой формы фильма испытываешь невероятное удовольствие. Юлия Высоцкая играет партийную работницу Людмилу, словно наследует Инне Чуриковой из «Прошу слова» Глеба Панфилова.

Мне лично неинтересно рассуждать о созвучности фильма тем или иным сегодняшним протестам, хотя, конечно, «Дорогие товарищи!» представляют собой «урок истории». Но Кончаловский сравнивает главную героиню с Антигоной. Значит, трагедия. И больше всего меня занимает и завораживает то, как тонко и подробно здесь показано столкновение с усложняющимся на глазах, полным противоречий миром; непонимание того, как иметь с ним дело. Неоднократно подчеркивается верность Людмилы Сталину. Она очень понятно сама это объясняет: «Раньше было ясно, кто враг, а кто друг». Как сориентироваться и не сойти с ума в мире, где вроде бы оттепель, должно дышаться легко, в кинотеатрах сменяют друг друга фильмы со словом «весна» в заголовке, а Хрущев при этом направляет солдат и снайперов расстреливать безоружную толпу? Спасительной соломинкой для героев оказывается песня из «Весны» Александрова; сталинский кинематограф предлагал упрощенную и понятную модель мира, за которую хочется зацепиться Людмиле. Не получится. «Дорогие товарищи!» невозможно не смотреть через призму возраста Кончаловского и его фильмографии: в том 1962 году, который ему теперь приходится тщательно реконструировать, он уже снимал кино сам и снимался у Хуциева. И мне кажется, что вопросы, которые он задает в этом фильме самому себе, — предельно откровенны. Искренне надеюсь на «Золотого льва».

Хитрое кино, сделанное с трезвым политическим расчетом: и вашим, и нашим. Для наших — слезно-водочная трагедия о русском фатуме, от которого не спасет ни партбилет, ни синяя фуражка (ждем премьеры на «России 1»?), и русском бунте — бесполезном, а потому и крайне нежелательном (для особо начитанных имеются цитаты из Чехова). Для ваших — ужасы социализма, всегда и везде актуальная тема чрезмерности отправления власти (вчера в Новочеркасске — сегодня в Каталонии), ретростайл с прицелом на Павликовского и совершенно оперная бесконечная кульминация (в Италии маэстро известен как раз постановкой Годунова). Умение сидеть на двух стульях — важный навык выживания при любой системе; занятно смотреть, как мастерски режиссер закручивает историческую фактуру в загогулину, в которой и либерал, и твердый государственник увидит свою правду.

1. Как истинный оппортунист он не смог пройти мимо духа времени, поэтому сделал по-настоящему антисоветский (антикэгэбэшный даже) фильм. Учитывая, что советское сейчас живее всех живых, а КГБ и вовсе бессмертно, «Дорогие товарищи!» смотреть очень страшно. Страшно, что подобные фильмы настолько сегодня актуальны.

2. Кончаловский использует вроде бы затертые образы, которые уже не принадлежат кино или искусству в целом. Делает это сознательно. Поэтому его фильм не художественное, а сугубо политическое высказывание. В отличие от картины Твердовского про «Норд-Ост», который наивно хочет рану заштопать методом, разными там приемами, концептуальными или попроще. Цинизм, как утверждает Константин Богомолов, признак честности. Вот Кончаловскому и карты в руки.

3. Гениальный совершенно «дед» Юлии Высоцкой говорит в фильме: на Дону Бога нет, и этот вопрос требует обсуждения. В России Бога нет, и Кончаловский это «Дорогими товарищами!» обсудил.

4. Вступительные титры: «Минкульт России», «Россия 1», Алишер Усманов представляет — появились на экране под оглушительные громовые раскаты (нынче на Лидо непогода). И это тоже аргумент в пользу смерти Бога, ведь только в его отсутствие сии титры возможны перед кино о трагедии в Новочеркасске.

5. Власть в России не умеет ничего другого, кроме как карать. Кончаловский об этом заявляет прямо, ведь ему нечего бояться, кроме кары божьей — ну а тут см. пункты 3 и 4.

Кончаловскому несказанно повезло снять этот фильм до карантина и выпустить уже после. В отличие от прочего радиотеатра, что показывают в венецианском конкурсе, ему удалось по чистому стечению обстоятельств зацепить нужный нерв, не только в правильную сторону продолжить тему отношений человека и истории из «Рая», но и верно осмыслить при помощи точно подобранного и ранее в кино, кажется, не засвеченного эпизода в Новочеркасске вечно амбивалентные отношения человека и государства. Тотальность контроля вечно оправдывается соображениями о всеобщем будущем благополучии, любимая родина вечно подразумевает благо и вечно совершает зло — даже для тех, кто всеми силами поддерживает линию партии. Вот и героиня Юлии Высоцкой — коммунистка, которая после расстрела толпы безуспешно разыскивает собственную, возможно, погибшую дочь и не находит сил, чтобы произнести очередную фальшивую речь, одобряющую жесткие меры по противодействию гражданскому недовольству. В этом ее несогласии видится объяснение механики любого внутреннего противодействия. Странно сравнивать, но даже того, что возникло после введения очевидно тоталитарного масочного режима, оправданного, разумеется, самыми «разумистскими» сентенциями. Уверен, что членам жюри, у которых за эти две недели немало натрутся уши от тесемок на маске, это понятно. В этот слабый для Венецианского фестиваля год, грех было бы не дать за очевидности, проговоренные в «Дорогих товарищах!» мастерски и четко, Кончаловскому «Золотого льва».

Думал ли Андрей Сергеевич Кончаловский об актуальной повестке или «Дорогие товарищи!» оказались в Венеции в разгар всеобщего брожения по воле случая, не так уж важно. История восстания, случившегося однажды в России, долгие годы почти неизвестного, теперь уже не будет белым пятном в нашей и без того избирательной исторической памяти. О безусловных художественных достоинствах фильма подумаем завтра. Сегодня важно, что появилось внятное и мощное художественное высказывание о Новочеркасском мятеже.

Это, конечно, и политическое кино, сдержанным стилем и чёрно-белой картинкой напоминающее итальянскую классику 1960-х — Франческо Рози, например. И высказывание о России, где испокон веков на одной груди носят, как в песне Высоцкого, профиль Сталина, на другой — Маринку анфас. Но в первую очередь, «Дорогие товарищи!» — отличная мелодрама; не разрыдаться в финале — всё равно, что остаться равнодушным к улыбке Кабирии; Юлия Высоцкая — грандиозная. И энергии 83-летнего Кончаловского завидую белой завистью; вот уж кого не назовёшь стариком, даже справившись в Википедии о возрасте. Одно «но»: насколько крепко фильм держит внимание во время просмотра, настолько же быстро и отпускает; я пока не разобрался, что тому причиной. Может, пресловутый профессионализм автора, позволяющий с равной легкостью снимать в любом жанре и оборачивающийся чрезмерной гладкостью-ладностью рассказа. Всё без задоринки — и ясно с первого просмотра.

Низкие истины агрессии против праведного народного бунта и возвышающий обман надежды на то, что голос обреченных будет когда-то всё-таки услышан. Мощный аккорд в карьере Мастера. Надеюсь, не последний.

Инна Денисова

«Дорогих товарищей» интересно рассматривать в сравнении с «Конференцией» Ивана Твердовского. Оба — о «засекреченных» спецоперациях с участием органов безопасности, оба писались на документальном материале, оба увидены «глазами одной женщины», оба — о конфликте матери с дочерью, оба — о частной трагедии на фоне общей.

Теперь о различиях. Кончаловский снимает про СССР. Его герои существуют в парадигме отношений со Сталиным, которые они выясняют прямым текстом, и прежде всего с сами с собой. Твердовский говорит о начале нулевых, чеченских войнах и связанном с ними страхе, который мы все избегаем и замалчиваем. Сам он тоже избегает, рассказывая о нем метафорически. Кончаловский же, говоря об СССР, рифмует рассказ с днем сегодняшним, когда ничего не меняется — и запрещенные протесты, и методы спецслужб, и Сталин, о котором не перестают мечтать люди, не желающие быть свободными.

Читайте также

Андрей Кончаловский говорит о разногласиях в России с записью на «Оскар» «Дорогие товарищи!». | Возможности

Андрею Кончаловскому было около 20 лет во время резни в Новочеркасске в июне 1962 года — инцидента, который он разыгрывает в Дорогие товарищи! Номер , выбранный Россией для получения международной премии «Оскар». Это был момент, когда КГБ открыл огонь по безоружным демонстрантам у завода в Новочеркасске, столице Донского казачьего округа на западе страны.Сообщается, что 26 протестующих были убиты, а многие другие получили ранения.

«Никакой памяти, потому что это было полное отключение [новостей]», — говорит 83-летний российский режиссер о своих воспоминаниях об инциденте. Это был также год «Иваново детства» — первая полнометражная картина Андрея Тарковского, соавтором которой выступил Кончаловский. Он работал с Тарковским и ничего не знал о резне, о которой не сообщалось в советских СМИ. «Мы кое-что слышали», — вспоминает он.«Ходили слухи, что там забастовка, и некоторые люди стреляли, но на меня это никак не повлияло».

Подробно о резне режиссер узнал только в ходе расследований 1990-х годов. «Я подумал, что это очень сложная и интересная история», — говорит Кончаловский, который впервые задумал снять фильм о резне 20 лет назад, но «забыл об этом», поскольку работал над другими проектами. Однако он передумал, когда поставил свою жену Юлию Высоцкую на сцену в роли трагической греческой героини Антигоны в «Эдипе в Колоне ».

«Я смотрел на нее и думал:« Она действительно трагическая актриса ». Эти две идеи, Юлия как трагическая актриса и события в Новочеркасске, сошлись воедино». Помогло то, что сама Высоцкая приехала из города.

«Я люблю рационализировать, когда учу своих студентов, но когда я начинаю снимать фильм, это в основном какое-то увлечение», — размышляет режиссер об импульсивном и «эмоциональном» способе, которым он выбирает кинопроекты.

Уважаемые товарищи! (продается на международном уровне через Films Boutique) выпущен в США компанией Neon, которая год назад получила заметный успех благодаря фильму Бон Джун Хо Parasite .Однако Кончаловский по-прежнему осторожно оценивает свои перспективы на получение «Оскаровой славы».

«Вы знаете, когда я снимался в американских фильмах, я был одержим Оскаром. Для меня было очень важно получить «Оскар», особенно когда была номинирована «Поезд-беглец » [в 1986 году], потому что «Оскар» дает возможность снять следующий фильм », — размышляет он. «Но на самом деле сегодня очень приятно быть номинированным… [но] в этом фильме есть определенные, очень советские темы, очень чуждые для Академии».

Проверка лояльности

Уважаемые товарищи! показывает советский образ жизни, который пережила Людмила (Высоцкая), преданный член местной коммунистической партии, которая постепенно начинает видеть трещины в дивном новом мире, который был построен в Советском Союзе.

«Советские люди, особенно это поколение 1920-х годов рождения, прошедшее войну и пережившее в своей жизни множество очень жестоких событий, у них все еще была такая стойкая почти слепота», — говорит режиссер, размышляя об их лояльности к Коммунистическая партия. «На самом деле, чтобы быть коммунистом, ты должен быть романтиком или фанатиком… или сукиным сыном!»

Вера Людмилы в систему проверяется тем, что происходит на заводе, и неопределенной судьбой ее взрослой дочери, которая участвует в забастовке и исчезает во время протестов.

Кончаловский происходит из знатной и яркой семьи. Его предки были аристократами. Некоторые были имперскими офицерами. Остальные были художниками. Одна часть семьи осталась в России после революции, и его отец, автор Сергей Михалков, написал тексты для советского государственного гимна. Его дед по материнской линии Петр Кончаловский (1876–1956) был одним из ведущих русских художников ХХ века. Его брат Никита Михалков — режиссер лауреата премии «Оскар» 1995 года Burnt By The Sun . Тем не менее, у его родственников была борьба с властями.

«Мне и моему брату было намного легче, потому что это было после смерти Сталина. Это была оттепель, новая эпоха », — говорит он. «Когда я начинал снимать фильмы с Тарковским, это была совсем другая эпоха и другие условия, чем для [Сергея] Эйзенштейна, который должен был показать все свои фильмы Сталину и выслушать его замечания. Мы были в менее строгом обществе ».

Кончаловский поехал в Голливуд и снял такие фильмы, как Поезд-беглец с Джоном Войтом и Эриком Робертсом и Tango & Cash (1989) с Сильвестром Сталлоне и Куртом Расселом.Однако он никогда не забывал свои корни. «В глубине души я очень советский человек», — заявляет он. «Советская жизнь мне дорога… и абсолютно ненавистна!»

Это парадокс, о котором говорится в фильме. Многие жители Запада обратят внимание на Дорогие товарищи! как нападение на жестокость советской эпохи, насилие и происки КГБ. Кончаловский не так считает; его взгляд на советскую жизнь более тонкий.

«Я никогда не был пленником. Я никогда не подвергался преследованиям. Конечно, для тех, кто попал в концлагеря, не говоря уже о расстрелянных, все было иначе », — признает директор.Возможно, были репрессии и цензура, но он вырос в «атмосфере» искусства. «Я жил в среде, где я мог говорить и слушать Прокофьева, великого композитора, который был другом моего деда… в каком-то смысле мне очень повезло.

«Не только в этом фильме, но и в двух предыдущих моих фильмах я начал чувствовать, что жизнь очень амбивалентна. Нет абсолютного зла, абсолютного добра и абсолютной невинности ». Кончаловский согласен, что фильм не может не вызвать разногласий в России.«Это будет воспринято некоторыми частями аудитории с открытым сердцем. Другая часть плюнет на меня и скажет, что я предал советские идеалы. Но я им говорю: «Ребята, я такой же советский, как и вы. Я более советский, чем вы, потому что я стар и пережил [это]. Я любил это и ненавидел ».

Уважаемые товарищи! был произведен магнатом узбекского происхождения Алишером Усмоновым, известным футбольным фанатам в Великобритании еще в то время, когда он был основным акционером ФК «Арсенал». Кончаловский хвалит бизнесмена, сравнивая его с меценатом в стиле Медичи.«Усмонов отличается от других российских богатых людей», — настаивает режиссер, отделяя своего продюсера от олигархов, которые приобрели богатство в 1990-е годы «посредством незаконных отношений с государством».

А на Высоцкой, с которой он работал несколько раз, Кончаловский говорит: «Мы очень, очень синхронны во многих вещах, и я старше ее на 36 лет. Я никогда не работала с актрисой с такой интуицией, как Джулия ».

Уважаемые товарищи! отражает жестокий момент в советской истории, но заканчивается на искупительной ноте.«Жизнь и искусство разные. Искусство — это большая ложь, которая помогает нам понять правду жизни », — говорит Кончаловский, объясняя поздний взрыв оптимизма в фильме. «Человек очень благодарен тому, кто дает ему надежду. Я хочу дать надежду. Я хочу чуда … чудо — это то, что нам нужно как иррациональный мотив для веры. В тот момент, когда у нас нет никаких убеждений, у нас нет сил жить ».

Разобравшись в советской бойне в Новочеркасске, Кончаловский углубляется в историю России в своем следующем, еще более амбициозном проекте — сериале, в котором будет рассказано об истоках революции 1917 года.Рабочее название — «Герои и ублюдки русской революции».

В драме будет более 60 главных героев, от Ленина до Распутина и всех остальных. «Это безумная карусель», — говорит он.

Российский режиссер Андрей Кончаловский говорит о «реальной политике»

«Все реально», — восклицает Андрей Кончаловский. «Люди настоящие. Почтальон настоящий. Похороны настоящие. Я не знал, что старушка умрет! Это должна была быть наша первая сцена с ней, и кто-то подошел ко мне, чтобы сказать: «Она мертва».Итак, мы снимаем похороны. Мы поставили эту сцену ».

И это странная, жуткая, трогательная сцена, красочная с буколической геральдикой, полная невысказанных чувств сообщества.

Никогда не знаешь, чего ждать от мирового кино. Вы, конечно, не знаете, чего ожидать дальше от 77-летнего российского режиссера, чьими предыдущими сотрудниками были Андрей Тарковский и Сильвестр Сталлоне. Добавьте к этому: его дед был выдающимся художником, его отец написал гимн России, а его брат-кинорежиссер Никита Михалков получил в 1991 году «Золотого льва» Венеции ( Urga или Close to Eden ).Кончаловский получил свой первый венецианский гонг на прошлых выходных, получив приз за лучшую режиссуру.

«Белые ночи почтальона» , его победный фильм, — это чудо: малобюджетная цифровая «документальная драма» о настоящих людях на озере Кенозеро на севере России. Кончаловский выбрал этот рыбацкий поселок из бревенчатых домов, живописно отделенный от материка простором голубой воды, потому что он был домом для его непрофессионального актера Алексея Тряпицина. Рыжая, соломенная блондинка, рожденная от нее звезда, была выбрана из 60 вошедших в шорт-лист общенациональных почтальонов.

«У меня был« сценарий »только для того, чтобы получить деньги, потом я снимал все, что хотел. Из 50 человек, которых доставил Алексей, мы выбрали пять самых интересных. Это не драма, это не документальный фильм; это фильм, а сегодня фильм — это что угодно. Вы можете снимать фильм на iPhone. Вам не нужны фотоаппараты, свет, хлопушки, крики «Действуй!» И «Стой!». Пятнадцать лет назад хирургу пришлось вскрыть вас пополам, чтобы прооперировать, теперь это эндоскопический метод. Так и с кино сегодня. Вы можете войти в жизнь эндоскопически и найти необычные вещи.

Он сам — мощное лицо: загорелый, бритый, болтливый, грубоватый мужчина, с которым я впервые взял интервью почти 30 лет назад в отеле Лос-Анджелеса. Тогда, начав в России в качестве режиссера ( Сибирьада, 1979, ) и сценариста ( Иваново Детство Тарковского, (1962) и Андрея Рублева (1966)), он начинал свою голливудскую карьеру с Джона. В главной роли боевик-триллер о экспрессе.

«Я хотел найти свои международные ноги.Три года я не мог найти работу в Америке. Затем появился сценарий Акиры Куросавы: «Поезд-беглец », режиссером которого должен был стать Фрэнсис Коппола. Он не смог, поэтому он позвонил мне, и я подумал, — он взволнованно вздыхает, — Ой! Это мое выживание! »Менахем Голан [основатель Cannon Films] дал мне карт-бланш. Я мог выписать свой чек, хотя и за ограниченные деньги. Когда я начал работать с мейджорами, все изменилось ».

И это длилось недолго. Непреодолимая сила русского орла встретила неподвижный объект калифорнийского эго.«Сильвестр Сталлоне — очень умный человек, — говорит Кончаловский. «Он знал, как хотел, чтобы его расстреляли. В первый день съемок »- триллера« Колумбийский полицейский »1989 года« Tango и Cash »-« он пришел на съемочную площадку и сказал: «Где камера?» Я сказал: «Вот». «Я сказал:» Почему, Слай? «Он сказал, потому что я невысокий, и камера всегда должна быть ниже меня. К тому же, с одной стороны у меня парализовано лицо, с другой надо снимать ».

« Очень умный человек! Но однажды он потерял голову.Он хотел сыграть Пуччини. Он написал сценарий. Он немного похож на Пуччини. Но, слава богу, его остановил Голливуд ».

Кончаловского остановил и Голливуд. Он был снят с Tango и Cash до окончания производства. Он больше не работал в Америке.

От смешного, если поп-мифологическое, мы переходим к возвышенному, если он титанически ошибочен. Андрей Тарковский. Каким могло быть Кончаловскому быть молодым ревностным сторонником пламени советского кино 1960-х годов?

«Тарковский был непростым, а кто? Ну, я, — говорит он в стороне.«Но он не был. Он начал снимать Андрей Рублев втрое больше, чем было в сценарии. Он звонит мне. «Что нам делать?» — говорю я, — «ты сумасшедший. Это будет 12-часовой фильм ». Мы взяли его ножницами. Он увлекся. Это был его недостаток. Но позже недостаток перерос в качество. Он начал формировать свой стиль ».

За славными днями Тарковского пришли славные дни гласности и Новороссии. Теперь у нас есть — что именно? Снова старая Россия? Медведь в геополитическом саду? Последний фильм Кончаловского (который я не видел) назывался Битва за Украину (2012), это прозорливый документальный фильм о конфликтной истории региона / страны.Так. На чьей он теперь стороне? Путин или НАТО? Я получаю, возможно, самый мандариновый ответ в истории интервьюирования на кинофестивале.

Итак — Путин или НАТО? Я получил, возможно, самый мандариновый ответ в истории кинофестиваля, взяв интервью у

.

«Во-первых, я не занимаюсь политикой». (Интернет переполнен эссе и интервью, в которых он участвует в политике.) «Во-вторых, я не думаю, что то, что происходит в Украине, непредсказуемо или неожиданно.Это очень давняя конфронтация. Между Византией и Ватиканом. Между греческим дионисийским и латинским аполлоническим… »Я чувствую, как ткань древнего мифа и истории натягивается на наготу современного конфликта«… между ортодоксальным менталитетом и латинским экспансионизмом… »

Он обращается к паре политических философов, которых я никогда не слышал из. Тогда: «Демократия ведет к процветанию» — самая большая иллюзия. Демократические выборы в некоторых странах приводят к хаосу и диктатуре.В богатых странах демократия приносит процветание. Но из-за иллюзии универсальных ценностей очень неудобно признать, что не все равно.

«Марксизм — прекрасная мысль, если ты сидишь у трубы с костром. Но марксистские идеалы в Камбодже дают вам десять миллионов отрубленных голов ».

Марксистские идеалы в межвоенной России, я не согласен, тоже не устраивали пикников. Я отпускаю его и возвращаюсь к The Postman’s White Nights , который мне очень нравится.В конце фильма есть удивительно хитрый, забавный кадр, включающий запуск ракеты, который можно интерпретировать как грубое отступление об экспансионизме — территориальном или космическом — в собственном народе Кончаловского.

«Я не скажу вам, что означает эта сцена», — говорит он. «Метафора важна, когда она многогранна. Интерпретация — это не моя роль, это роль воспринимающего. Я всего лишь почтальон, который приносит почту. Он улыбается.

Кончаловский мне начинает нравиться. Его уклончивость барочная, граничащая с возмутительной.Но он происходит из длинной опытной линии выживших. Его отец написал текст к российскому государственному гимну в 1943 году только для того, чтобы ему было приказано включить изменения, внесенные самим Сталиным. Позже друзья сказали ему: «Что ты делаешь? Ты просто занимаешься проституцией, — сказал отец Кончаловского, — может быть. Но вы все равно должны выучить это наизусть ».

touché из realpolitik . Понятно, что этот товар жив и здоров, и он может даже оставаться в умах и стратегиях современных российских режиссеров.Между тем в своем искусстве они могут публиковать нам первоклассную и, если необходимо, под открытым небом, правду.

Фотография: Джакомо Косуа

Встреча с Андреем Кончаловским: Часть II

Перейти к: Цензура — Дефектность и инакомыслие — Майкл Ромм — Иллюзия прогресса — Современная Россия — Россия между Востоком, Западом и Африкой — Средневековая страна — Европейская культура

Цензура

C: We затрагиваем политику культуры советского кино, которая была важна не только для людей внутри Советского Союза, но и за его пределами.Это был очень странный процесс: нужно было читать знаки, чтобы понять, в каком направлении движется Советский Союз. Я помню, я много ездил в Россию в 1980-е, и у меня были те странные переживания, когда я сидел в московских кинотеатрах и смотрел такие фильмы, как «Полеты снов» Романа Балаяна [Полеты во сне и пробуждении, 1982] с Янковским и Гурченко. И вы могли слышать падение булавки в кинотеатре. Потому что все знали, о чем идет речь. Это был один из тех фильмов, которые казались ни о чем, но на тот момент были обо всем.

К: Да, публика тогда была еще очень внимательной… и любопытной.

Памятник реализму «Асиное счастье
» (1966) изначально был запрещен советскими властями
. Он был выпущен только в 1987 году.

C: И они вели диалог. Создатели фильма обращались к публике, и публика отвечала.

К: Да, было замечательно. Пожалуй, это было лучшее время для советской киноиндустрии и советского зрителя, потому что появились некоторые фильмы, которые были своего рода первыми сигналами с моря.Но за пределами России все было немного иначе, потому что Россия находилась за железным занавесом и была загадочной страной точно так же, как сейчас загадочна Северная Корея. Если бы северокорейский фильм был произведен сейчас и был запрещен, мы все посмотрели бы на него и были бы заинтригованы …

C: Но часто были фильмы, которые не были запрещены , были самыми интересными, те, которые были просто трудно читать снаружи. Как у Балаяна, где люди за пределами России спрашивают: «Что в этом такого?».Или даже такой популярный фильм, как комедия Эльдара Рязанова « Станция на двоих» (1982) , который много значил для россиян, потому что это был иронический юмор о повседневных условиях жизни.

Возвращаясь к вопросу о том, что было, а что невозможно в качестве режиссера, вы сняли Asya’s Happiness , который в то время не выпускали, и ваш брат [ Никита Михалков ] был такой же опыт, когда он сделал Родня [1981, Семейные отношения]…

К: Это было уже через четырнадцать лет после того, как я сделал Аси , и это было другое время.К началу 80-х мы стали более информированными о том, что происходит на Западе, и мы узнали больше о мировом кино. Мой брат был гораздо ближе знаком с мировым кинематографом, такими вещами, как итальянские спагетти-вестерны или что-то в этом роде. Раньше для нас это был квест на огонь! — Для таких людей, как я и Тарковский — потому что фильмы смотреть было так сложно. Я помню, что у нас было около 60 человек, втиснувшихся в половину комнаты, когда мы смотрели Ashes and Diamonds [1958, Анджей Вайда]. Распечатка пришла из польского посольства; это было во времена либерализации Гомулки.И мы отреагировали на фильм как абсолютный взрыв! Это было такое открытие. Потому что это было очень антисоветски и очень антисталински. Никогда не забуду, когда герой наткнется на портрет Сталина, лежащий на полу. Я не мог поверить, что это могло быть даже снимков в Польше — кто-то идет по фотографии лица Сталина! И это изменило мое мнение, точно так же, как известная речь Хрущева на XX съезде [в 1956 году] изменила мое мнение. Потому что это открыло новый взгляд на то, на что способен фильм.Это показало мне, что кино может быть больше, чем просто развлечение, и открыло мне глаза на идею о том, что фильмы могут быть политическими и диссидентскими. В Советском Союзе такого не было. Мы просто пытались найти новую эстетику.

C: Но со стороны было ясно, что эстетика также может быть политической. Вот почему так важен был абсолютный реализм Аси .

K: У нас было Рублёв …

C: Ну Рублёв читалось как аллегорическое, несмотря на его реализм, тогда как с Asya вы действительно смотрели на современную жизнь в колхозе, с новым натурализмом .

К: У обоих фильмов была совершенно новая эстетика. Мы выросли на голливудской эстетике фанеры 1930-х годов и вообще без трещин. И я сказал: «Трещины, трещины, нам нужны трещины!» Я был одержим трещинами.

C: Да, и в Asya у вас был тот удивительный образ человека с татуировками Ленина и Сталина на груди. Это выглядело довольно кощунственным!

K: Да, но Сталин к тому времени был мертв …

C: … поэтому это казалось извращенно кощунственным, поскольку он был вычеркнут из всего остального!

Польский фильм «Алмазы и пепел», снятый режиссером
Анджеем Вайдой, шокировал советских зрителей в конце
годов своим откровенно антирежимным посланием

К. Если бы я был в ГУЛАГе, я бы этого не сделал .Если бы я был 45-летним русским, вышедшим из ГУЛАГа во времена либерализации, я бы не выжил, потому что боялся. Я сделал это, потому что был молодым идиотом! Я был ребенком десталинизации. 60-е годы были временем, когда полностью застывшая советская психика начала таять и становиться чуть более гибкой и живой.

C: И это развило почти романтическую сторону. Когда Дэвид Томпсон и я сняли небольшой фильм для BBC в 1988 году, мы построили его вокруг того, чтобы наконец получить доступ к фильму Хуциева « Мне двадцать» [1964]. Потому что на западе этого никто не видел — это был еще один запрещенный фильм. Мы использовали некоторые сцены студенческих вечеринок, чтобы проиллюстрировать это чувство освобождения в 1960-х, и это действительно отражало это ощущение, что все возможно, под сильным влиянием французских и итальянских моделей.

К: Да, это была увертюра , — открытие. И для меня было важно, что я поехал в Венецию, Париж и Лондон, стал крайне антисоветчиком и решил бежать. Но я боялся.Когда я снимал Сибириада , я решил: «Я уйду — больше не могу здесь жить». Конечно, это сильно огорчило моих родителей.

Бегство и инакомыслие

C: Вызвало ли ваше бегство вашей семье проблемы с властями?

К: Нет. Но это вызвало у меня проблемы, потому что они вычеркнули мое имя из всего, включая энциклопедию фильмов. И показывали мои фильмы, не называя моего имени. Потом маме отказали в визе для посещения Франции.Но потом в итоге все обошлось и не доставило им больших затруднений, хотя отец очень испугался.

C: Любой, кто переживал этот период, испугался бы.

К: Я никогда не был политическим диссидентом, как и Тарковский никогда не был политическим диссидентом. Я помню, как мы оба были в Каннах, и он сказал мне: «Не думаю, что хочу возвращаться». Поэтому я сказал: «Меня попросили передать вам, что Андропов лично обещает, что, если вы вернетесь, он немедленно даст вам паспорт, чтобы вы снова уехали, если вы поменяете свой дипломатический паспорт на обычный паспорт».Дело в том, что в Советском Союзе было 50 000 человек с дипломатическими паспортами по всему миру, и если вы допустите один дефект, половина остальных последуют за ним! Но все было бы хорошо, лишь бы он был просто нормальным человеком, а не дипломатом! Мне сказали, что Андропов лично гарантирует Тарковскому выход, если он только соглашается заменить паспорт. И Андрей спросил меня: «Ты работаешь на КГБ?». Я сказал: «Ты злишься? Я просто говорю вам то, что они хотели, чтобы я вам сказал ».

Наталья Кончаловская, мать Андрея (в центре)
с сыновьями, невесткой и внуками.
Семье Михалковых-Кончаловских удалось избежать
неприятностей после отъезда Андрея на Запад.

Затем я встретил Володю Максимова, [Владимир Максимов, 1930-95, редактор журнала Континент и видный советский диссидент] в Каннах. И он сказал: «Верно, вот и все. Я отвезу Андрея в Италию, и он сделает заявление ». Я ему сказал: «Володя, что ты делаешь? Ты собираешься убить этого парня! » Но Тарковский сделал свое заявление, хотя он никогда не был политиком — он был просто чмо!

Политически Тарковский был идиотом! Он ничего не понял! Он был святым! Я думаю, это убило его, потому что после этого он боялся, что КГБ его похитит, и с ним был агент Скотланд-Ярда, когда он руководил Борисом Годуновым [в Королевском оперном театре в 1983 году].Он был параноиком! Я помню этот момент и считаю себя очень антисоветским, но ни один из нас никогда не был диссидентом. Я никогда не делал антисоветских заявлений. Я просто хотел жить так, как хотел — видеть мир. В каком-то смысле в кино был только один политический диссидент, снявший настоящий политический фильм. Это был Комиссар [1967-87, Александр Аксолдов].

Потому что потребовались некоторые еврейские проблемы — антисемитизм — и некоторые проблемы в советском обществе, и это был единственный фильм, который действительно был сильно запрещен, и Аскольдов не мог получить другую работу.А у всех остальных была работа. Мой фильм был запрещен, но они пришли ко мне и спросили: «Хочешь что-нибудь сделать сейчас с Тургеневым?» И я сказал: «Конечно! Я сделаю все, что угодно, если вы дадите мне работу! »

C: Значит, надо было либо придерживаться классики, либо ехать в Сибирь!

К: Это было более или менее человечно, если сравнивать с условиями сталинизма. Но вы должны понимать, что мы жили в абсолютно перевернутом обществе. В отношении Коммунистической партии ничего нельзя было изменить.Все это знали, и никто не смог бы публично встать и сказать: «Товарищи, я просто хотел бы спросить, правильны ли политика и культура Коммунистической партии». Такой невинный вопрос приведет к тому, что вас сочтут сумасшедшим и неблагодарным человеком. Людей вроде Бродского действительно считали сумасшедшими, потому что у них не было чувства самосохранения.

Вот почему они стали великими, потому что у них было мужество, а у нас этого мужества не было. Ни у Тарковского, ни у меня не было этой смелости, А я этого не хотел — на кой черт? Я не хочу попадать в неприятности; Я просто хочу снимать фильмы!

Михаил Ромм и оттепель

C: Недавно я разговаривал с кем-то другим, кто был частью кинокультуры 1960-х, критиком Майей Туровской, чью книгу о Тарковском я помог опубликовать на английском языке.

Как вы знаете, она написала трактовку фильма Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм» (1965) , и в Германии только что вышла книга об этом фильме и о том, как он был снят. Тот факт, что такой фильм мог быть задуман и широко распространен, — еще один интересный аспект советских 60-х годов — «давайте поговорим о фашизме, но по-другому».

K: Фильм был полон намеков. Ромм в основном показал, что нацистский режим очень похож на советский коммунизм.Я думаю, что он был трагической фигурой — как и любой советский режиссер, у которого были мозги, — потому что, прежде всего, он снял несколько замечательных фильмов о Ленине и Сталине.

Затем он попытался стать самим собой с Девять дней в одном году (1961). И оттепель также проник в его сознание, и он написал замечательную книгу, в которой признался в своих преступлениях — ну, не в преступлениях, а в том, что признал, что сделал то, что должен был сделать для своей карьеры. Я думаю, может быть, он понял, что в документальных фильмах он может быть более убедительным и более политическим.Для него было замечательно заниматься документалистикой, когда он был одним из самых плодовитых режиссеров в России. Он был очень близким другом моей семьи и моей матери. Я очень его любил. Он был прекрасным творцом — прекрасным человеком.

C: Вы упомянули трагическую ситуацию с кем-то вроде Михаила Ромма в период оттепели, которого, должно быть, очень утешало то, что он был главным источником вдохновения для следующего поколения. Он учил вас, Тарковский, и целую группу других молодых режиссеров.

Михаил Ромм, учитель Кончаловского, в Московской киношколе ВГИК
. «Обыкновенный фашизм
» Михаила Ромма, якобы документальный фильм о нацистской Германии
, был полон намеков на советский режим.

K: В том числе Андрей Смирнов.

Да, как-то это была интересная группа художников. Эти ребята, если я сейчас думаю о них, все были моложе меня. Чем для них был 1937 год в 1960-е? Это было 20 лет назад, как и Горбачев для сегодняшней молодежи.Я вспоминаю время Горбачева, как будто это было вчера. Для них 1937 год и расстрелы, страх, пытки, грязь, кровь, крики — это было далеким прошлым. Итак, они были подобны аргонавтам, спасающимся от Сциллы и Харибды. Я думаю, между ними было много соучастия. Герасимов, который стал членом ЦК, был чиновником, а Ромм был в основном диссидентом, хотя и не был диссидентом с плакатом…

C: То есть он был скорее ментальным диссидентом?

К. Ну, в первую очередь он был сионистом.Он поддерживал бедных евреев, и вокруг него были замечательные люди. В столовой [во ВГИКе, киношколе] их сидело несколько человек — Ромм, Герасимов, Бондарчук, Козинцев и люди вроде Хервмана, только что вернувшиеся из ГУЛАГа. И мы просто знали, что [некоторые из] этих людей были в Центральном комитете. Они были чиновниками, и им приходилось говорить по-другому. Мы знали это и простили их. Некоторые из них позже признались, что совершали ошибки. Тем временем Ромм рассказывал нам о Феллини.Помню, он целую неделю говорил с нами о La Dolce Vita (1960). У нас не было физического отпечатка, поэтому мы никогда его не видели, но он рассказывал нам об этом по кадру целую неделю! Такое открытие для него, возможно, подтолкнуло его к тому, чтобы сделать что-то самостоятельно — например, снять документальный фильм.

C: Сделать Обычный фашизм?

К: Да. Это был большой намек на советскую систему.

C: Да, как это связано с историческим прошлым.Я смотрел его недавно — он есть на YouTube — и удивительно, как фильм соотносится со своим временем. Это фильм, который начинается в повседневной советской середине 60-х, показывает, как все начинает выглядеть современно, а затем возвращает зрителей обратно. Это фильм о машине времени — очень личный фильм.

К: И он хотел снять еще один документальный фильм, но умер прежде, чем успел его снять.

Иллюзия прогресса

C: Когда я думаю о времени, о котором вы говорите, я вспоминаю свою дружбу с директором Леонидом Траубергом , которого я регулярно навещал и немного помогал некоторым из них. его последние проекты.Однажды я был у него в гостях, он мне сказал: «Мой друг [Сергей] Юткевич хочет показать вам свой фильм Ленин в Париже (1981). Это очень плохой фильм, но он очень старый друг, и я обещал ему, что вы пойдете и посмотрите его ». Итак, мы отправились на торжественный показ, и это был действительно ужасный фильм! Но это было то чувство лояльности между тогдашними директорами, соучастие, о котором вы упомянули.

K: Оглядываясь назад на всех этих ребят, таких как Юткевич, они пережили такие тяжелые времена и такой временной перекос.Все, чего хотел Юткевич, — это поехать жить в Париж. Ему было плевать на то, что Ленин там был. Все, что он хотел, — это пойти выпить чаю с Пикассо, сфотографироваться там и немного поговорить по-французски. Он был достаточно взрослым, чтобы сказать себе: «Как долго я буду жить? Я хочу увидеть мир ». И я это понимаю. Если вы возьмете достойного художника пятнадцатого или шестнадцатого веков, они поступят так же — заплатите мне немного и обязательно, я сделаю это за вас. Я не считаю, что принципиальность обязательно создает великое искусство.Лично я считаю, что шедевры можно создавать во времена диктатуры. Дон Кихот , например, или Иван Грозный , или другие полностью коммунистические фильмы, которые снимали Эйзенштейн и Довженко. Вопрос в том, как мы сегодня можем быть уверены, что хорошо, а что плохо с этической точки зрения. Конечно, мне не нравится видеть умирающих на улице. Я сейчас читаю, что Сталин сделал с крестьянами в 1929 и 1930 годах, и это было действительно преступлением против человечности. Если говорить об искусстве, я считаю себя шутом, не более того.Я не имею в виду, что просто развлекаю, но я имею в виду, что я не считаю, что мои фильмы, фильмы Тарковского или даже Бергмана меняют мир.

C: Ну, может быть, они не меняют мир, но они имеют огромное влияние на то, как люди представляют и видят мир. Могу вам сказать, что фильмы Тарковского на несколько поколений людей впечатляют. И они не просто передают одно сообщение — разные люди берут от них разные вещи.

К: Да, я это понимаю.Они влияют на определенных людей и меняют определенных людей на определенное время. Это моя точка зрения.

C: Абсолютных изменений не бывает, согласен.

К. В противном случае было бы достаточно иметь Бхагавад Гиту, Библию и Коран, чтобы жить в идеальном мире. Достаточно этих трех книг, чтобы стать идеальным! Средства разные, и процесс такой же. Страх, смерть, насилие, неравномерность, несправедливость — я ничего не вижу… Вы знаете Джона Грея?

C: Я знаю некоторые из его сочинений, и я видел, как вы недавно его цитировали…

K: Он замечательный! Вы знаете, что у него есть замечательная идея, которую я полностью разделяю: технический прогресс и знания — это совокупность вещей, они накапливаются и расширяются, а этика — нет.Грей говорит, что достижения одного поколения в области этики могут быть полностью испорчены следующим поколением. И это очень важно, потому что со времен Руссо мы склонны думать, что этот человек становится лучше, и это часть прогресса. Человеку не становится лучше, и это очень интересная идея. [Стивен] Хокинг также говорит об этом: люди действительно способны истреблять друг друга на этой планете. Так что все предупреждения важны, но в то же время бесполезны. Это как Сизиф. Мы должны стремиться к прогрессу, зная, что это бесполезное занятие!

C: Как указал Камю в своем эссе о Сизифе…

О современной России

C: Мне было интересно прочитать ваши статей для OpenDemocracy , которые ни на что не похожи на меня ‘ я видел тебя раньше.Ваш « Земля мафии » показался мне очень сильным.

К: Я думал снять об этом фильм. Если я не смогу сделать жизнь Рахманинова, то я подумал, что хотел бы сделать римейк — если я смогу выкупить права на него — Расследования гражданина выше подозрений [1970, Элио Петри, Италия ]. Подходит идеально! Речь идет о полицейском, который становится вымогателем и убийцей и в то же время совершенно незаменим и получает повышение.[Смеется] Это невероятно! Это была бы прекрасная притча для сегодняшней России.

C: Это было бы больше, чем притча… Конечно, это было бы сложно снять?

К: Нет — почему?

Итальянская криминальная драма «Гражданин вне подозрений»
рассказывает историю полицейского, который
стал вымогателем и убийцей. Можно ли считать это аллегорией
современной России?

C: Ну, в сегодняшнем политическом климате России.

К: Нет, не думаю. Вам нужно немного денег, но никто не смотрит, что вы снимаете. Я имею в виду, что он может не быть выпущен, и это может стать скандалом, если вы попытаетесь получить распространение, но вы можете снимать все, что хотите. Я имею в виду, что есть цензура в фильмах, которые Путин хочет финансировать вместе с моим братом [Никитой Михалковым] и Российским фондом культуры. Но фильмы, которые снимают без таких денег — фильмы, в которых ты сам находишь инвесторов — можно снимать интересные фильмы.

C: Ну, это очень интригующая идея. Что вы думаете о современных молодых российских кинематографистах?

К: Я думаю, что есть несколько действительно интересных молодых режиссеров: Хржановский, Попогребский, молодой немец, Хлебников … интересные, очень интересные люди. Вы знаете, что они вышли из Союза кинематографистов и создали новую ассоциацию? И они хотят, чтобы я выступил там с речью.

C: Собираетесь?

К: Да, потому что это меня заинтриговало.Я сам хотел покинуть Союз, но брат попросил меня не делать этого. Так что я остался там, хотя меня больше интересует этот новый форум … Мой брат, к сожалению, стал слишком политиком, и своими идеями он его губит. Талантливый человек …

C: Блестящий режиссер. Если бы он только снимался в кино …

К: Надеюсь, это поправимо, но посмотрим.

Россия между Востоком, Западом и Африкой

C: В настоящее время я участвую в целых сериях программ русского кино в BFI Southbank, что может в конечном итоге привести нас к настоящему.Сейчас мы только начинаем со всей ранней советской классики. Странный процесс: садишься и говоришь себе: «Я напишу новую статью о « Линкор Потемкин »». Я, должно быть, написал об этом 20 статей за свою жизнь, но вы должны постоянно думать: «Где мы сейчас? Что интересно молодежи сегодня? » Итак, для первых программ я прошел через всю классику и незаслуженно забытых режиссеров: прямо от Евгений Бауэр до революции до Протозанов и Абрам Комната , который очень, очень интересный парень, сейчас почти полностью игнорируемый, но широко признанный одним из самых важных российских кинематографистов в конце 1920-х из-за того, что он трактовал «женский вопрос», как они его раньше называли, в Кровать и диван [Третья Мещанская, 1927].

К: Когда вы смотрите сейчас эти фильмы 1920-х годов, вы видите экстатическое желание нации построить новое общество. Это было очень по-русски, это экстатическое желание, и очень религиозное, как знал Бердяев.

У русских нет золотой середины — они знают только крайности. Об этом писал Чехов. В этих фильмах вы видите большой энтузиазм. Этот энтузиазм в некотором смысле преувеличен, но чисто русский. Русские — тоталисты. Я считаю, что в этом смысле мы очень близки к Африке — гораздо ближе, чем были к Европе.И у нас такие же комплексы, как и в Африке. Мы хотим быть белыми.

C: Мне интересно, что вы упомянули Бердяева, потому что я часто цитирую его русским — например, Александр Сокуров , с которым у меня был долгий диалог на протяжении нескольких лет. Мне кажется, он воспроизводит взгляд Бердяева на мир в своих фильмах, но я не думаю, что ему нравится это предложение … Как вы думаете, люди сегодня понимают Бердяева? Читают ли они его сегодня?

К: Ну те кто читает, читайте! Удивительно то, что Герцен знал, например, о русской нации.

Он скептически относился к способности России стать западным обществом. В этом смысле одним из самых больших заблуждений Запада было то, что русские белые. Если бы мы были черными, синими или точками, Запад не понимал бы русских так неправильно. Но поскольку мы белые по расе, они думают, что мы такие же, как европейцы.

C: Но вы действительно «другой» — больше похожи на азиатов?

К: Да, мы азиаты — нет, даже азиаты, потому что мусульманский мир сильно структурирован, а мусульманское общество довольно жесткое, с правилами и обязательствами, этическими кодексами, которые скрепляют общество.Западное общество предполагает своего рода идеологическую обработку, усвоение этических кодексов у своих граждан. Но этический кодекс русского шатен, как языческий. И это очень важно понять. Мы не европейцы; у нас нет такой идеологической обработки. Мы так же расплывчаты в своей этике, как британцы в тринадцатом веке или, возможно, во времена Шекспира, когда протестантизм был еще совсем новым. А мы язычники. Об этом Толстой писал в своем письме в Синод — это было необычно!

C: Но, безусловно, у русских есть этический канон, который исходит от их великих писателей девятнадцатого века, которые все были озабочены этическими вопросами…

K: Нет, я не согласен с вами.Русская этика пришла еще до Рождества Христова. Русское православие крайне расплывчато. Если вы пойдете в церковь, священник избавит вас от всех ваших грехов. Это отпущение грехов делает россиян самыми большими грешниками в мире. Вы видите бандитов, преступников и хулиганов с крестами, и они ходят в церковь с иконами, и они знают, что они ходят в церковь, а потом получают отпущение грехов. Это в высшей степени языческое — никакой морали! Это похоже на Европу двенадцатого века. Я пытаюсь убедить в этом мир.Вот почему мы такие коррумпированные. Эмоции гораздо важнее рациональности. Никаких законов не существует, если кто-то не присматривает за вами с помощью дубинки! Вы можете нарушить любой закон. Я имею в виду, что это не из девятнадцатого века…

C: Нет, я полагаю, вы возразите, что это наложение, появившееся позже…

В Русской Православной Церкви верующие получают
полных отпущение их грехов. Кончаловский:
«это отпущение грехов делает россиян самыми большими грешниками.Петр Великий покрыл Россию очень тонким слоем европейской цивилизации, но в глубине души русские точно такие же, какими были всегда. А государственная власть и русский народ не связаны друг с другом. Государство для русского человека трансцендентно. Он не понимает государства. Он живет своей микро-жизнью и не хочет, чтобы государство вмешивалось в эту мелочь, которую он собирается украсть здесь, или в эту вещь, которую он собирается там сделать, или что-то еще. Я считаю, что для Кремля это трагедия, потому что они не умеют обращаться к массам.Как тренировать — новичок? — люди, чтобы стать буржуазными, чтобы вовлечь их в бизнес, экономический процесс, или — любой процесс . Они не хотят уходить, поэтому их приходится тащить за волосы.

C: Это связано с тем, что вы сказали ранее о том, насколько российская массовая аудитория настолько восприимчива к привлекательности Америки.

К: Да, потому что это легко понять, и это похоже на сон — это не имеет ничего общего с вашей жизнью. Я думаю, это трагично, потому что мы впадаем в упадок западной философии, не получая от этого пользы.Мы прямо в Шпенглер! [Смеется], не доходя до гуманистической середины.

Средневековая страна

C: Очевидно, нет возврата к тому периоду между 1900 и 1915 годами, когда возникла версия России как европеизированной страны. К этому никогда не вернешься, хотя это было время больших надежд.

К: Да, это было чудесное время — серебряный век — для русской культуры. Я думаю, это отразило жизнь в «резервациях», городах, но не повлияло на болота и отдаленные местности.Разница между крестьянином девятнадцатого века и сегодняшним крестьянином состоит в том, что крестьянин девятнадцатого века был зависим и увлечен землей. Сталин сломил это увлечение, и русскому человеку, будучи крестьянином по своим ценностям, теперь не к чему привязать это. Его любовь к земле полностью атрофирована. Это одна из драм российского сельскохозяйственного производства. Вы знаете, они получают землю и сразу продают ее по 200 долларов за гектар.

C: Вы знаете, есть фильм « Беловы » (1993, Виктор Косаковский).Это документальный фильм об этой паре, сестре и брате, которые обрабатывают этот участок земли. Это красивый документальный фильм. И когда я это увидел, я сразу подумал о Asya — я подумал: «Вот действительно сорок лет, и мы видим новое заявление о хрупких отношениях между современными крестьянами и землей». В Аси они вроде отчужденные, но все еще на суше.

К: Но теперь им нет дела до земли. Лишь немногие осмеливаются вернуться.Это важно понимать, потому что я не думаю, что это может стать массовым. Для этого нам нужно изменить наш менталитет, и чтобы изменить менталитет, вы должны изменить основы, и вы должны доказать, что можете стать богатым, и что никто не придет, заберет половину ваших денег или перережет вам глотку. Нашему обществу сейчас двенадцатый век. Мы можем находиться где угодно, потому что у нас есть корни в средневековом христианстве. Очень интересная тема! Понятия не имею, отвечу ли я на ваш вопрос, но об этом очень интересно поговорить!

C: Нет, это интересная тема, о которой вы много думаете.Думаю, я использую кино и литературу как призму, чтобы попытаться понять реальность.

К: Любой фильм о русском народе — это прыжок из резервации в колонизированную страну.

C: Это похоже на то, что Наум Клейман рассказывал мне о студентах ВГИКа в 1960-х, которые каждый год совершали экспедицию в сельскую местность, и они снимали фильмы и показывали их в деревнях — такие вещи, как «Иван Грозный » Эйзенштейна. .Звучало замечательно! Выходить из резервации в la Russie profonde…

К: Да, ты идешь как миссионер. Некоторые обращаются, а другие нет. Потом возвращаешься, а они начинают, как сказал Толстой, опять сметану поливать кумира!

C: Интересная цифра с этой точки зрения — Василий Шукшин (1929-74), вероятно, единственный настоящий крестьянин, попавший в советское кино. Я долгое время был довольно одиноким защитником Шукшина.Я говорю людям, которые знают и любят только Тарковского: нужно попробовать и Шукшина, чтобы лучше понять Россию и русскость. Ведь вы с Тарковским и Шукшиным одновременно были во ВГИКе?

К: Да, Шукшин не из резервации, а из колонии. Он приехал из этих «джунглей» [с Алтая] и сказал нам: «Ребята, вы здесь неплохо живете. Но мы там не так живем. Мы живем по-другому, но мы тоже люди. И мысли у нас свои — не твои.«Он чувствовал перед нами чувство неполноценности, а мы были высокомерными придурками — культурными, знающими, кто такой Микеланджело, кем бы то ни было, а Шукшин этого не знал и не хотел знать. Но он был великим художником, в своих лучших проявлениях как писатель, замечательный как актер и очень интересный как режиссер. Но не столько как кинорежиссер. Его кинематографический язык скучен, хотя повествование персонажей прекрасное. И поэтому Шукшин был культовой фигурой в России: потому что он выступал от имени многих из них.Тарковский никогда не выступал за русский менталитет. Люди чувствовали, что Шукшин был их частью, точно так же, как они чувствовали, что Распутин был их частью — я имею в виду писателя Валентина Распутина.

C: Вот тот замечательный фильм, который [Лариса] Шепитько начала, а потом [Элем] Климов должен был закончить, Прощание [Прощание с Матёрой] по Распутину … Но, возвращаясь к Шукшину, я рад Вы говорили о резервации и о внешнем виде, потому что Шукшин действительно приносит новости из-за пределов резервации.Его язык кино может быть не таким сложным, как у Тарковского, или у вас …

Василий Шукшин, советский культовый писатель, актер и кинорежиссер
. Гордый своими крестьянскими корнями, он избегал московской элиты
и совершенно не интересовался
чудесами западного мира.

K: Визуально он был скучным…

C: Но есть несколько замечательных моментов… особенно в его фильме «Путешествие» Печки-Лавочки [Скамейка у печи, 1972], где он появился со своим жена, Лидия.

К: Но дело не в фильме, а в фактуре его повествования. Персонажи, отношения между персонажами, сам как главный герой. Он был прекрасным актером. В этом была суть кинопроизводства. Это не кинематография — это просто режиссура. Вы знаете, вы можете быть очень богатым как режиссер, но очень плохим кинематографистом — он был полной противоположностью Тони Скотта, выдающегося режиссера с кинематографической точки зрения, но…

C: Ему нечего сказать…

К: Да.Нечего сказать. А Шушкин был наоборот: языка нет, но есть что сказать.

C: В трех эпизодических фильмах — он снял два эпизода — Твой сын и брат [1965, Ваш сын и брат ], у старого председателя колхоза есть мечта. И это фильм, который просто начинается — это волшебное видение попытки воссоединить настоящее с прошлым — по сути, с несколькими прошлыми, включая эпоху Стеньки Разина — в колхозе…

K: Если вы Хочешь понять Россию, тебе лучше увидеть Шушкина: лучше Шушкина, чем Тарковского.Определенно! Еще он был очень нетерпим — он дрался с Виктором Некрасовым ужасно, почти физически.

C: Наум рассказывал мне, что в Москве он ходил в ботинках и довольно демонстративно играл крестьянина.

К: Да, очень показным образом. Он говорил: «Я не ты». Шукшин своим костюмом пытался подчеркнуть, что он не один из нас. Однажды он поехал с нами в какую-то зарубежную советскую киноделегацию — думаю, в Париж — и так и не вышел из автобуса.Все вышли посмотреть Нотр-Дам, но он все еще был в автобусе со своей бутылкой! Он просто ждал, чтобы вернуться домой. [Оба смеются] И он смотрел в окно, как бы говоря: «Что я делаю на Западе? К черту их — я их всех ненавижу! Скульптуры — ненавижу! Я хочу домой! » Как волк в зоопарке!

Европейская культура в упадке

К: Это интересное напоминание о тех днях, когда поездки за границу были строго нормированы, а большинство советских кинематографистов жаждали всякого опыта.Ваши недавние статьи имеют пессимистический оттенок, но лично вы кажетесь менее пессимистичным, говоря о возможностях, которые вы видите, например, о ремейке Петри, или, возможно, о создании фильма об убийствах Кущевской или о чем-то подобном.

К: Я не считаю себя пессимистом. Я только пессимистично отношусь к идее, что прогресс и свобода восторжествуют, и что все будут счастливы и будут танцевать на улицах. В этом смысле да. Но я не считаю себя пессимистом в целом.Я прагматичен. Это реальность — это не конец света — и реальность — это драматический разрыв в культуре между великой европейской традицией последних двух или трех тысяч лет и сегодняшним днем. Драматический раскол между менталитетом, который хочет взять все от традиции, и модернизмом, который сломал его, так что низкое и высокое смешались. Сейчас мы не понимаем, что хорошо, а что плохо.

Роберт Хьюз, искусствовед, снял этот замечательный фильм Проклятие Моны Лизы (2008).И он говорит: «Я принадлежу к последнему поколению людей, которые ходили в музеи, не спрашивая, сколько это стоит». Я считаю, что это очень важно — если это стоит 12 миллионов долларов, многим людям это не выгодно. Мой модный критик говорит о Gloss : «Если вы не можете продать это, это не искусство».

C: Совершенно верно. В Лондон приезжает картина Пикассо, которую демонстрируют в галерее Тейт, главным образом потому, что это самая дорогая картина, когда-либо проданная на аукционе.

К: Да, в этом смысле я пессимистичен.Рыночная стоимость заменила художественное качество — во всем. И вы не можете быть оптимистичны по этому поводу. Вы должны признать, что это новая реальность, и действительно трудно увидеть, когда мы собираемся вернуться к художественной ценности на Западе. В Китае, Индии и мусульманском мире, слава Богу, до сих пор сохранились старые ценности. Китайцы делают прекрасную репродукцию Энди Уорхола для продажи на Западе. Им плевать на это, потому что у них на рынке есть маленький человечек, который продает орех с фигурками, и он стоит пять юаней.Но за этим стоит 3000 лет культуры, и художественная ценность не имеет ничего общего с ценой предмета. И у него нет искаженного представления о том, какой должна быть цена. Я считаю, что мой оптимизм сосредоточен на мире за пределами белой цивилизации — вот что я говорю. Запад пытается забыть прошлое, но мир за его пределами — Китай, Индия, мусульманский мир, Латинская Америка — не может забыть прошлое.

C: Я был очень поражен, когда читал вашу статью о воспоминании и отрицании Холокоста, потому что вы очень сильно подчеркиваете важность сохранения этого перед лицом тех, кто говорит: «Ну, шесть миллионов по сравнению с нашими двадцать миллионов?»

К: Да, но это очень по-русски.Цена жизни — ничто. Ценник — ничего. Но я все еще верю в человечность — я просто не верю в европейскую культуру… Мне очень жаль. [Смеется]

B O D Y | Андрей КончаловскийB O D Y