Новый «Гараж» Рема Колхаса в парке Горького — The Village
Почему это важно?
Архитектор — мировая звезда. Москве здорово не везёт с работами известных иностранных архитекторов. В начале 2000-х казалось, что в столице скоро появятся здания Нормана Фостера, Эрика ван Эгераата и других архитектурных звёзд, но в итоге почти все работы были свёрнуты. Британец отказался от реконструкции Пушкинского музея, а голландец регулярно судится с подрядчиками из-за изменения его проектов. Чуть успешнее оказалась Заха Хадид (к слову, ученица Колхаса): её бюро создало футуристичный особняк для Наоми Кэмпбелл в Барвихе, а посреди промзоны на Шарикоподшипниковской улице уже год стоит почти достроенный офисный центр (и это едва ли самый удачный её проект).
В этой ситуации Дарье Жуковой удалось, кажется, невозможное: благодаря «Гаражу» в Москве появились законченные постройки двух Притцкеровских лауреатов и самых актуальных архитекторов на планете. Причём в случае с Баном руководство музея даже предвосхитило награждение.
Если в конце 1990-х музеи современного искусства старались поражать воображение необычными формами, то всё последнее десятилетие они, наоборот, тяготеют к простоте и функциональности. Деконструктивистский музей Гуггенхайма Фрэнка Гери произвёл фурор в 1997 году и запустил моду на «эффект Бильбао». Но в прошлом году, после открытия всё такого же эффектного здания Фонда Louis Vuitton в Париже, американцу пришлось выслушать волну критики. В ответ он показал противникам средний палец.
www.the-village.ru
«Мы не восстанавливали здание, а консервировали его распад» :: Статьи
Этот проект с самого начала имел для меня особое значение. Во-первых,причина, по которой я стал архитектором, — это мой визит в Москву в 1965 году, когда я познакомился с советской архитектурой.
Я приехал в Россию как журналист, и друзья отвели меня в Музей архитектуры им. А.В. Щусева. Там я увидел работы Ивана Леонидова — то, как он минимумом средств добивается максимального эффекта. И на его примере я осознал, что архитектура не просто создает формы, а может быть мощным инструментом для жизненной реорганизации — как в масштабах семьи, так и целого города. Тогда я и решил стать архитектором.
Для меня быть архитектором — значит быть сценаристом
Вторая причина значимости этого проекта — в том, что около 6-7 лет мы осознали, что сохранение — это очень важная часть архитектурного репертуара (а это здание является проектом сохранения бывшего ресторана «Времена года» 1968 года постройки). Она позволяет архитектору сфокусироваться на том, как приспособить пространство под разные функции. Так что тема сохранения и консервации нам очень интересна, хотя и не всегда в классическом смысле слова.
Само понятие «сохранение наследия» появилось одновременно с модернизмом. И мне кажется, этот процесс должен быть ближе к архитектуре, нежели к реставрации.
Я считаю, что величайшая ошибка всего движения за сохранение памятников — это стремление сохранить только великие и старые здания. Мы же хотим показать, что нужно сохранять не только ценное, но и повседневное. Меня вдохновляет мысль, что объектом сохранения может стать какая-нибудь архитектурная посредственность: поскольку ничего особенно впечатляющего в ней явно не будет, она станет интригующей территорией свободы и эксперимента.
Экспериментом для нас стала и работа с этим зданием — я, кстати, был здесь в 1968-м, когда ресторан только открылся. Нет, ничего не ел — мы тогда питались исключительно батончиками «Марс».
Это чистый образец советской архитектуры с ее «щедрыми» масштабами: можно говорить что угодно про советский режим, но общественные сооружения здесь строить умели, и строили с размахом — теперь такого уже нет.
Благодаря этой щедрости мы теперь имеем возможность экспериментировать с «радикальным» сохранением, добавляя галереи, образовательные пространства, кафе и проч.
Задачей сохранения было, в том числе, приспособление под разные функции. Мы продемонстрировали уважением к тому, что уже было, и восприняли это как данность, не пытаясь ничего изобретать ни для потехи самолюбия, ни ради зрелищности.
Планировку 1968 года мы почти не поменяли — лишь немного изменили наполнение двух функциональных ядер, где раньше была кухня, а теперь находятся служебные помещения музея. В остальном все, что мы сделали, — это соорудили «оболочку» из поликарбоната и сохранили максимум от оригинала.
Фактически мы не восстанавливали здание, а консервировали его распад. Пусть то, что мы сохраняем, не совершенно — это помогает лучше видеть историю постройки. Особенно хорошо она читается на стенах, на которых много видимых изъянов и «швов». Но зато понятно, какими стены были в год постройки ресторана и как они затем менялись.
Мы сохранили и очистили фундаментальное мозаичное панно, обычный и клинкерный кирпич, глазурованную керамическую плитку — все «выставлено» здесь, на стенах. И что бы теперь не устраивал «Гараж» в этом здании и чем бы оно в итоге ни стало — никакой конфронтации не будет.
А главное — консервируя это здание, мы сохранили не только оболочку, но и советское идеологическое наполнение, метафору ресторана как фабрики и одновременно пропаганды коммунистических ценностей. Потому что нам очень понравилась идея музея как «фабрики искусства» и «фабрики пропаганды» — но уже не политического строя, а искусства и ради искусства.
К слову, я всегда восхищался достижениями Даши Жуковой и очень уважаю ее стремление подарить Москве современное искусство. Очень здорово, когда архитектура становится ответом на понятные и очевидные потребности, когда есть конкретный социальный запрос — в данном случае на современное искусство, и я рад быть частью этого. Даша, кстати, принимала в проекте самое непосредственное участие, проявив себя как блестящий архитектурный критик.
Конечно, все спрашивают меня, в чем отличие «Гаража» от недавно открывшегося фонда Prada в Милане. В случае с Prada нам нужно было связать несколько разных объектов в единое целое, а здесь мы имели дело с единым целым, в котором нужно было предусмотреть несколько ситуативно разных функций. Так что в определенном смысле это были противоположные друг другу задачи.
Кроме того, фонд Prada — это считай, что крепость, в то время как «Гараж» открыт парку и городу. Ну и, наконец, Prada — это бывшая винодельня, но никто не рассматривает этот комплекс зданий с точки зрения истории алкоголизма. Бывший советский ресторан, конечно, тоже мало рассказывает о кулинарии, но зато полон других исторических смыслов, в том числе политических.
Что касается российской специфики, то строить в России сложно — но строить сложно везде. Самым большим вызовом было легализовать строительную площадку и получить все официальные разрешения, чтобы наконец начать строительство. Ну, а дальше были вызовы поменьше — как сохранить, заменить, усилить…
Кстати, из-за юридических моментов это здание, которое сначала предполагалось сделать временным, превратилось в постоянное. Оказалось, что в нормативах понятия «временная постройка» не существует, и все согласования надо проходить по полной. Причем согласования невероятно сложные — в том числе из-за строительства на территории парка.
Предполагалось, что постоянным зданием будет находящийся по соседству павильон «Шестигранник»
Но когда-нибудь, мы надеемся, «Шестигранник» все-таки станет частью музейного комплекса — как и устроенный нами импровизированный «Парк Искусств», который выступит соединительной тканью между бывшим рестораном и павильоном машиностроения.
Подробное описание проекта OMA для «Гаража» читайте здесь
Изображения © Музей современного искусства «Гараж»
archspeech.com
Утопия советской пивной – Газета Коммерсантъ № 102 (5612) от 15.06.2015
Открытие музей
В парке Горького открылся новый музей современного искусства «Гараж», созданный по проекту знаменитого голландского архитектора Рема Колхаса. Здание, созданное фондом «Айрис» Дарьи Жуковой, оказалось программным высказыванием о реставрации советского прошлого. Архитектурным исполнением идеи восхищался ГРИГОРИЙ РЕВЗИН.
Музей — результат реконструкции кафе «Времена года» постройки 1968 года. Это было нетиповое здание из типовых железобетонных изделий, дополненное в тех местах, где соответствующих изделий не нашлось, несколькими кирпичными стенами и вставками из стеклоблоков. В советское время там располагался большой пивной ресторан, любимое место студентов Института стали и сплавов и Института нефти и газа имени Губкина, а также некоторой части творческой интеллигенции, в постсоветское — ресторан ненадолго злачно расцвел, а потом пришел в запустение. Рем Колхас представил свой проект реконструкции два года назад в Лондоне, и проект реализован, за исключением отмены трансформируемого пола на третьем этаже, практически без изменений.
Снаружи здание представляет собой контейнер из бесцветного поликарбоната, приподнятый над землей на уровень человеческого роста,— эта, самая близкая к человеку зона постройки просто стеклянная и создает ощущение, что окружающий парк непосредственно входит в здание. Две крупные поликарбонатные панели с двух сторон здания могут сдвигаться вверх, образуя заметные акценты входов. Внутри здание трехэтажное, причем зона вестибюля, куда выходят лестницы, раскрывается на всю его высоту. В вестибюль выходит стена с большой, частично сохранившейся мозаикой «Осень» — характерный образец монументальной халтуры ранних 70-х годов, какой было принято украшать здания домов культуры, загсов и учебных заведений. Произведение отреставрировано и тщательно укреплено. Как остро выразилась знаменитый художественный критик Ольга Кабанова, «общего вида щербатая мозаика не портит, ее оранжевый жизнерадостный окрас поддержан зоной гардероба». Гардероб действительно оранжевый, цвета одежд голландской сборной. Часть внутренних стен — подлинные кирпичные поверхности 1960-х годов, как с черновой халтурной кладкой, так и с облицовкой темно-зеленым мелким кафелем. Бетонные перекрытия этажей и лестницы отреставрированы и частично заменены, введены бетонные и фанерные полы, металлические сетчатые ограждения лифтовых шахт. В музее пять выставочных залов, лекционные залы, библиотека, кафе и эксплуатируемая кровля — это просторная территория с деревянным покрытием, пока не вполне освоенное, но в будущем обещающее стать заметным общественное пространство.
Не всякий человек считает шедевром здание Центрального дома художника на Крымской набережной, а новое здание «Гаража» издалека выглядит его уменьшенной копией, как будто Дарья Жукова построила себе полигон для испытаний на будущее. Не всякий человек, пивший пиво в ранних 80-х в кафе «Времена года», испытывает нежность к советским временам (хотя тут наливали и то, что называлось чешским, а не только то, что называлось «Жигулевским»). Работа Колхаса — очень идеологическое произведение, а идеология такая вещь, что многие не согласны. Хочется высказаться, реставрируя в гортани вкус прокисшей пивной бурды, который так запомнился с юности.
Хочется сказать про Колхаса. Замысел ведь прост как апельсин. Борис Гройс когда-то замечательно раскрыл смысловой механизм экспансии авангарда: традиционное искусство ставит границу между искусством и не искусством, авангард, низвергая его, стремится преодолеть эту границу и поэтому постоянно ищет то, что не искусство, чтобы его искусством объявить. Мусор, экскременты, расчлененка — все, что кажется уж точно за гранью искусства, как раз и есть искусство. Искусство = не искусство. Колхас применяет ту же логику к реставрации. Есть памятники прошлого, они нуждаются в реставрации, поскольку ценны, и сам акт реставрации есть указание на их ценность. Иерархия памяти — это отбор значимого и незначимого, один из центральных институтов европейской цивилизации по осмыслению своего прошлого. Колхас программно (первый раз на Венецианской биеннале 2010 года) заявил, что ценной является реставрация того, что памятником не является, что памяти не содержит, совершеннейшего барахла, халтуры, мусора. Отреставрируйте его, и вы получите новый тип памятника, иную парадигму памяти, когда она принципиально не различает в прошлом ценностей. Все — бесценно, оно же все — бессмысленно. Памятник = не памятник.
Это авангард в реставрации, чего как будто бы не может быть по определению — но вот есть. Он пародирует структуры палимпсеста в музеефикации зданий, проживших столетия,— реставрацию мозаик в древних храмах византийского мира, послойные раскрытия фактур в ренессансных палаццо — где? — в заурядной советской пивной! Какая фантастическая тонкость, как умно, как неожиданно!
Хочется сказать и про точность выбора фонда «Айрис». Замысел ведь 2012 года, фактически в другой стране! Кто тогда мог подумать, что история совершит эдакий кульбит! По парку еще летал Сергей Капков, газета The Guardian выходила с его фотографией и заголовком «В Москве перестали бить хипстеров», еще не схрясла модернизация, еще нефть была на взлете, «еще был не разменян мой первый золотой, еще подметки не поотрывались» — кто, кто тогда мог предугадать, что именно эта идея реставрации советского прошлого, в его халтурной заурядности, в повседневности пивной времен холодной войны, станет главным трендом нашей боевой и кипучей бучи? Ну что тогда было-то, кроме разве что 1 мая 2012 года Владимир Путин и Дмитрий Медведев после демонстрации под камеры пошли выпить пива к сыну Иосифа Кобзона в бар «Жигули»? Нет, какая сила предвидения! Какая точность! Как восклицал в одном романе один герой в надтреснутом пенсне: «Я в восхищении, королева! королева, мы в восхищении!»
Хочется и белоленточно поиронизировать. Понимаете, поликарбонат — это такой инновационный материал, который уже давно и широко применяется в теплицах, дачном строительстве, заборах, хозяйственных постройках, так что его свойства хорошо известны. Он дешев, прекрасный теплоизолятор, хорошо пропускает рассеянный свет — идеальный материал, но вот беда — очень недолговечен на открытом воздухе. Через два года он начинает приобретать характерный, как выражаются критики, окрас малоп
www.kommersant.ru
Музей современного искусства «Гараж»: дебют Рема Колхаса в России
За свою историю «Гараж» сменил не один адрес, пока наконец вместе с обретением статуса музея прописался в бывшем здании кафе «Времена года». Как сказала основатель музея Дарья Жукова, «вся история «Гаража» тесно связана с архитектурой.
В 2008 году мы реконструировали заброшенное здание Бахметьевского автопарка — памятника архитектуры советского авангарда, в 2012 году построили выставочный павильон в Парке Горького, который стоит в ряду исключительных примеров временной архитектуры, а в 2015 году открыли наше первое собственное здание, работу над которым вели с одним из самых значительных архитекторов нашего времени — Ремом Колхасом». К тому моменту глава бюро OMA уже успел перестроить бывшую винодельню в Милане в Центр современного искусства Фонда Prada.
Два года назад в Лондоне Колхас представил проект реконструкции московского здания 1968 года, который был реализован практически без изменений. Архитектор максимально сохранил планировку и отделку. Бетонные опоры усилили, очистили и покрыли штукатуркой. Коммуникации убрали в пол и в двойной фасад.
Оригинальное мозаичное панно, обычный и клинкерный кирпич, глазурованную керамическую плитку 1960–1980-х годов отреставрировали и выставили напоказ. Вокруг фасада соорудили оболочку из поликарбоната, который дает мягкий, рассеянный свет. В проекте предусмотрены решения, которые позволяют видоизменять внутренее пространство музея под различные выставки: можно устанавливать мобильные стены, формируя новые залы, а также опускать с потолка белые стеновые панели.
Насколько удачным получилось новое помещение музея для презентации современного искусства, мы расспросили его директора Антона Белова. «Как шутил Джон Балдессари, «чтобы построить идеальный музей современного искусства, нужно позвать лучших архитекторов, они построят здание.
Пригласить туда известных кураторов, они отберут работы для выставок. А потом позвать строителей, которые возведут рядом со зданием обычный ангар. Художники выкрасят в нем стены белым цветом и будут выставлять все что хотят». С этой точки зрения наше здание безусловно не идеально, потому что не является белым кубом. Но, с другой стороны, оно заставляет художников по-новому поработать со своим искусством.
Они видят новые фактуры, специфику пространства. Так, например, Джерри Горовец, куратор выставки Луизы Буржуа, которая откроется у нас в сентябре и охватит практически все пространство музея, побывав в «Гараже», пришел в восторг от старых кирпичных стен. Он отказался от идеи закрыть их белыми панелями. Проект Колхаса развивает новый тип музейного сознания. Безусловно, какие-то решения приходилось менять по ходу стройки.
На реализацию было дано 14 месяцев — это очень сжатые сроки. Некоторые материалы не успевали доставить, а каких-то не было в наличии. Так, пол в вестибюле планировалось выложить фанерой хвойных пород. Однако выяснилось, что в России ее не существует. Заменили на березу. И тем не менее принципиально важно, что нам удалось впервые в России реализовать проект европейского архитектора от начала и до конца. Это положительный опыт и наше первое достижение».
www.elledecoration.ru
Музей современного искусства «Гараж» в Парке Горького в Москве :: Объекты
Первый реализованный проект голландца Рема Колхаса в России стал гимном советскому модернизму: переделывая постройку 60-х годов в музейное пространство, он заставил весь мир — и Россию в том числе — по-новому взглянуть на то, что принято считать строительным «мусором», не представляющим никакой ценности.
КОНТЕКСТ
Новое здание музея современного искусства «Гараж» — это реставрация ресторана «Времена года» 1968 года — типового проекта индустриального домостроения. С той лишь разницей, что, хотя таких ресторанов должно было быть несколько — как минимум четыре (по числу времен года), — в итоге построили только два, и второй — в районе Чистых прудов — в 90-е годы благополучно снесли. Так что «серии» не получилось.
Хотя что ни делается — все к лучшему: у архитекторов Игоря Пятника и Игоря Виноградского — автора, между прочим, РИА «Новости» и павильона «Цветоводства» на ВДНХ — одного из самых прекрасных образчиков послевоенного модернизма, — на сей раз получился не слишком удачный проект. По признаниям современников — как минимум, неудобный с логистической точки зрения.
Тем не менее, первый и единственный сохранившийся ресторан вплоть до запустения в 90-е пользовался популярностью: здесь наливали неплохое пиво, а расположение в Центральном парке культуры и отдыха и 40 лет назад было очень выгодным. По выходным здесь даже случались очереди — и это при том, что ресторан был рассчитан на 1200 посадочных мест — настоящая «фабрика-кухня»!
Кстати, именно эту склонность советских общественных зданий к мегаломании Рем Колхас называет «советской щедростью». Сразу после открытия он тоже бывал в этом ресторане — но утверждает, что ни пива не пил, ни пельменями не закусывал. Побоялся. Даже странно, что свойственного журналистам авантюризма — а Колхас 50 лет назад был именно журналистом — ему почему-то не хватило. Зато хватило любопытства в 1965 году приехать в Москву, заглянуть в Музей Архитектуры им. А.В. Щусева и впечатлиться творчеством Ивана Леонидова; решимости — чтобы сменить профессию и стать архитектором; мастерства — стать не просто архитектором, а всемирно известным; и — опять же — авантюризма и смелости — снова вернуться в Россию во «Времена года».
Поводов тому было несколько (подробнее об этом читайте в интервью Рема Колхаса). Один из них — дружба руководителя OMA с Дашей Жуковой, основательницей «Гаража»: свой первый Центр современного искусства она открыла в 2008 году, в здании Бахметьевского автобусного парка по проекту Константина Мельникова 1927 года (отсюда и название Центра). С тех пор «Гараж», который 1 мая 2014 года официально стал музеем современного искусства, несколько раз переезжал (подробный материал о «Гаражах» разных лет читайте на нашем сайте в ближайшее время) — чтобы, наконец, обрести первое постоянное собственное здание на территории Парка Горького.
Здесь, в парке, «Гараж» «прописался» с 2012 года, и сразу же после переезда с Новослободской стало очевидно, что для тех целей, которые ставит перед собой центр и музей, — «нести искусство людям», знакомить москвичей с самыми интересными современными художниками, вести активную образовательную деятельность, а теперь еще и устраивать собственные ретроспективные и исследовательские выставки — лучшего места просто не найти. И однажды, принимая Рема в гостях, Даша показала ему два здания, расположенных на территории парка совсем рядом друг с другом и уже предусмотрительно приобретенных в собственность Романом Абрамовичем. Правда, тогда «Времена года» предполагалось сделать временным, а «Шестигранник» Ивана Жолтовского (павильон «Машиностроение» на Всероссийской сельскохозяйственной выставке, 1923 год) — постоянным «Гаражом».
Но судьба распорядилась иначе: оказалось, что строить на территории парка, да еще когда дело касается культурного наследия, не что что непросто — это сверхсложная задача. Даже в случае с никому не нужным рестораном, который 20 лет простоял в запустении и за это время лишился фасада и приобрел «боевой окрас» из граффити. Так что, пройдя все «круги ада» согласований с «Временами года», сошлись на том, что нецелесообразно теперь делать здание временным — пусть будет постоянным, а с «Шестигранником» предстоит еще много работы в будущем. Кстати, от перемены «сезонности» проект визуально почти и не изменился: добавилось инженерных систем, но их все равно искусно спрятали внутри уже придуманной оболочки.
Чертежи к объекту
АРХИТЕКТУРА
Открытый снегу, дождю и ветру, бетонный конструктив здания, тем не менее, неплохо сохранился. Хотя, признается Колхас, когда мы говорим о реставрации и приспособлении к новой функции, этого недостаточно. «Реставрация подразумевает значительные интервенции, — говорит он, — включая вмешательство в естественный процесс старения и привнесение новых материалов и технологий. Плюс ко всему, за то время, что прошло между строительством здания и работами по его сохранению, нормы радикально изменились. Не только в смысле требований к безопасности, но и в плане обслуживания и устойчивости». В результате ты просто вынужден внедрять определенные технические решения, вступающие в противоречие с существующим конструктивом и эстетикой здания. «Я понимаю, почему у вас в России так много „отреставрированных“ новоделов, — продолжает он. — Это гораздо более удобный — а зачастую и невидимый — способ адаптации к новым условиям».
Тем не менее, Колхас пошел именно по трудному пути сохранения. Существующую бетонную коробку он «завернул» в два слоя полупрозрачного поликарбоната. На поверку это очень даже «музейный» материал: дает рассеянный мягкий свет, не пропускает губительный для многих предметов искусства ультрафиолет, дешев, мало весит, легко монтируется и при необходимости заменяется.
Два слоя поликарбоната — еще лучше: еще интереснее рассеивается свет, хорошо сохраняется тепло, а в зазоре между слоями, невидимое для остальных, установлено вентиляционное оборудование. Со временем здесь спрячут и специальные лестницы, предоставляющие доступ для обслуживания этого оборудования и ухода за фасадами.
С идеологической же точки зрения поликарбонат становится ни чем иным, как выражением иронии: и над избыточной «навороченностью» современных музеев (вспомним гнутое стекло «парусов» здания фонда Louis Vuitton Фрэнка Гери), и над модернистской «мисовской» мечтой об идеальном стеклянном здании. У Колхаса вместо стекла — легкий полимер: не такой прозрачный, не такой зеркальный, не такой дорогой. Фасад, нечетко и в некотором роде «художественно» отражая окружающий парк, приподнят над землей на высоту 2,25 м прозрачного цоколя и, кажется, парит в воздухе. А за счет стеклянного вестибюля здание становится проницаемым, просматриваемым насквозь. И через этот «портал», намеренно установленный вровень с землей, парк проникает внутрь музея, а искусство выходит в парк — становится публичным, чего так хотели добиться авторы и основатели «Гаража».
Так, уже с центральной аллеи парка просматривается выставленная в двусветном пространстве вестибюля работа Эрика Булатова — почти что рекламный плакат «Все в наш гараж!». Полотно высотой 9,5 метра создано специально для «Гаража» в лучших «агитационных» традициях В.Маяковского. Впрочем, плакат был бы виден лишь частично и вряд ли бы сработал, если бы не мобильная фасадная панель шириной 10 м: в поднятом состоянии она «обрамляет» масштабный арт-объект и демонстрирует его в полный рост. А заодно делает здание музея еще более открытым (до конца лета точно такая же «дверь» будет установлена с противоположной стороны, дав возможность создавать сквозной проход и визуальный «прострел») и усложняет типичный модернистский «коробочный» силуэт: без этой поднятой панели он мало чем отличается, например, от расположенного буквально напротив Центрального дома художника (арх. Николай Сукоян и Юрий Шевердяев, 1979 г.). Впрочем, чего точно не было у послевоенных творений модернизма — так это светодиодной внешней подсветки: к осени фасады будут дополнительно акцентированы полосами теплого белого света сверху и снизу. А пока из «декора» —два ряда смыкающихся стеклянных «вставок» окон, подъемные двери, закрытые только ночью, и играющие на пластиковой поверхности блики солнца и неясные абрисы деревьев и облаков.
ЛАНДШАФТ
Чтобы поликарбонатные фасады «растворялись» не в строительной площадке, а в озелененной парковой территории, архитекторы OMA обратились в бюро Alphabet City с просьбой создать вокруг «ощущение леса». Дабы результат не напоминал питомник, ландшафтные дизайнеры выбрали деревья разного возраста и с разной толщиной стволов. Среди созданного в рекордные сроки мощения и настила из рулонного газона высаживаются дубы, клены, черная ольха и лиственница Кэмпфера на первом ярусе, а также яблоня ягодная, боярышник и клен приречный — на втором. Особенно красив рисунок ветвей у черной ольхи — именно она создает ощущение подмосковного леса. А когда настанут холода, вместо листьев ландшафт украсят плоды яблонь и боярышника.
ПЛАНИРОВКА И ОТДЕЛКА
Даже став руиной, здание сохранило дух «коллективизма», характерный для советских времен: авторы проекта утверждают, что, впервые попав сюда, они сразу поняли, что это идеальное пространство для экспонирования искусства. И постарались максимально сохранить не только особенности планировки и отделки, но и это ощущение гигантской «фабрики», которое в контексте музея трансформируется в атмосферу «фабрики искусства».
Таким образом, открытые пространства, отданные под выставочные, остались такими же, какими их нашли строители 4 года назад: бетонные опоры усилили, очистили и покрыли штукатуркой. Изменениям подверглись только два функциональных «ядра», вокруг которых эти пространства организованы, — раньше здесь были кухни и технические помещения, самая «уязвимая» часть проекта Виноградского, так что их без сожаления переделали, приспособив под насущные нужды музея.
Так в здании общей площадью 5400 кв. м получилось три этажа. Более фрагментарные пространства в северо-западной части, окружающие основное вертикальное «ядро», преимущественно посвящены образовательным и исследовательским программам. А большие открытые пространства на юго-западе — выставкам, проектам и мероприятиям.
Значительную часть всего объема занимает Центральная галерея — двухуровневое пространство, которое включает в себя вестибюль и раскрывается сразу при входе в музей. На третьем этаже (помещения второго этажа сосредоточены на востоке и с ней не пересекаются) это пространство соседствует, с одной стороны, с Западной галереей, а с другой — с Восточной и так называемой галереей Skylight: в бывшей раздаточной на полу сохранили знакомую всем с детства советскую «рыженькую» плитку.
Если от действующей подъемной двери (со стороны главного входа в Парк Горького) пойти налево — можно попасть в лабораторию (сейчас здесь выставлен интерактивный проект «Древо современного русского искусства», исследующий взаимоотношения в русском искусстве, начиная с 1950-х годов) или же в первое служебное «ядро» — с лифтом-подъемником и лестницей, ведущей на эксплуатируемую кровлю. Открытая терраса на ней пока не готова, но, когда доделают парапеты и установят нужные двери, кураторы музея обещают «конкурента крыше в нью-йоркском MoMA» — с выставками, лекциями и ивентами.
Лестницу на крышу найти легко: она находится сразу за роскошным мозаичным панно в красно-оранжево-голубых тонах, которое итальянские реставраторы бережно восстановили. К сожалению, ни автора панно, ни точной даты его создания выяснить так и не удалось. Но доподлинно известно, что «Осень» появилась во «Временах года» уже после открытия: в заметке 1968 года из предметов искусства упомянуты только деревянная скульптура «Весна» А. Шингарева и ковер А. Молокаевой. Никакой «Осени».
Между тем, не заметить мозаику невозможно. Поражают и масштаб, и необычно романтичный сюжет: вместо колхозницы на сборе урожая (все знают, чем занималась честная советская труженица с наступлением осени) — девушка, уносимая ветром в облаке из опавших листьев. И это прекрасная иллюстрация «силы искусства» — того, как кардинально творения художников-мозаичистов могли преображать лаконичные, если не сказать аскетичные, модернистские здания 1960-80-хх, лишенные всех прочих «излишеств» постановлением 1955 года. Неслучайно именно фрагмент мозаики выбран негласным символом нового музея и изображен практически на всей сувенирной продукции.
Напротив панно — монументальная лестница на второй этаж. Расположенная под нею зона выделена гармонирующим с мозаикой по цвету ярко-оранжевым наливным полом — на контрасте с бетонным покрытием центральной и всех остальных галерей. Полы пришлось менять практически везде (кроме вышеупомянутой «раздаточyой»): под ними теперь находятся элементы усиления перекрытий и системы охлаждения и отопления.
Сразу за гардеробными — кафе: здесь полы отделаны уже березовой фанерой отечественного производства. «Теплыми» фанерными полами отмечено все так называемое «кольцо общественных пространств» — огибая еще одно служебное «ядро», оно связывает кафе и книжный магазин на первом этаже с медиатекой и кафе на втором (они пока в проекте). Так что при желании присесть можно прямо на пол или ступени, а в кафе со временем появится оригинальная советская мебель вперемешку с западной тех же лет (в частности, предметы по чертежам Виноградского и «иконы дизайна» от Чарльза и Рей Имзов). Как говорит Колхас — «чтобы параллели и аналогии были более наглядными; чтобы было понятно, что любой самолет или предмет меньшего масштаба, который производился в ту эпоху в Америке, — непременно имел „двойника“ в России».
Второй этаж в целом — на момент открытия самая незавершенная часть музея. Это продолжение второго функционального «ядра», начинающегося с гардеробных и кафе, и его фактически отстроили заново. К сентябрю, кроме второго кафе и медиатеки, здесь будут детская комната и лекторий — его массивная деревянная дверь пока закрыта, но сквозь стекло видны ряды узнаваемых разноцветных стульев все тех же Имзов, которые сейчас выпускает швейцарская компания Vitra.
Наконец, за лекторием расположены музейные хранилища: в них особенно хорошо видны потолочные железобетонные панели в форме двойного «Т» — часть оригинальной отделки 1968 года. Тогда такие панели производились только в СССР и США, и для своего времени они были настоящим инженерным чудом, позволяя довольно обширным пространствам обходиться минимумом опорных колонн, но сейчас об этом мало кто помнит. А в представлении Колхаса — подчеркнутые галогенными лампами, в кои веки не закрытые подшивным потолком, очищенные от коммуникаций, на сей раз упрятанных в пол и двойной фасад, — эти панели снова выглядят свежо и ново.
Собственно, аналогичный трюк проделан в этом здании со всеми «следами советской эпохи». Потолок, стены с фрагментами разных видов кирпичей, больше ненужные лестничные проемы, аккуратно закрытые стеклом, зеленая кафельная плитка, которой в 80-е годы отделали внешние стены, — в результате предложенной голландским бюро концепции «консервации» со всего этого, вместе с налетом пыли и грязи, «смылся», как по волшебству, весь негативный подтекст «совка». Даже та «рыженькая плиточка» среди белых стен галереи Skylight смотрится модным раритетом — не говоря уже о таком дешевом в 50–80-х годах, но таком актуальном сегодня зеленом кафеле, восстановленном опять-таки итальянскими реставраторами.
Объяснять подрядчикам, «зачем это все», — по словам главного архитектора проекта Екатерины Головатюк, было самым сложным. Зачем реставрировать плитку 80-х. Зачем сохранять стандартные железобетонные конструкции. Почему их заворачивают в какой-то ужасный пластик. Почему такие высокие требования к эстетическим качествам инженерного оборудования (а ведь оно стало частью композиционного решения фасада!). И вообще — откуда такое трепетное отношение к самой обычной типовой коробке, как будто это античная руина?
Действительно, мы ходим мимо творений советского модернизма ежедневно, и не привыкли видеть в нем ничего, достойного внимания. Но Колхас вместе с «Гаражом» создают прецедент, преподносят многочисленные фактуры и наслоения, возникшие в процессе эксплуатации здания (а также 20 лет его заброшенности) — как эпохальную историю, как предмет искусства.
И вдруг этого становится достаточно, чтобы посмотреть на «советскую руину» как на объект исследования. Чтобы восхититься каждым швом или заплаткой на поверхности кирпичных стен. Удивиться технологической красоте бетонного потолка. Проникнуться игрой оттенков напольной плитки. Здесь нет ни одного эксклюзивного материала — в противоположность другому недавнему музейному проекту OMA: старую винодельню в Милане они переделали в музей фонда Prada. Там Колхас не постеснялся сделать фасад из сусального золота — но здесь все ровно наоборот, и в уникальное переживание настоящего он жестом подлинного «консерватора» превращает повседневность прошлого, пусть и недавнего.
Так что «зачем все это» — Колхас всем нам наглядно показал. Показал, как делать то, чего до него никто не делал. А подробно объяснять начал еще в 2010 году, когда на выставке Cronocaos в рамках Венецианской биеннале призвал сохранять то, что «не принято» называть ни архитектурными памятниками, ни объектами культурного наследия. Плодотворность этой идеи, считываемая буквально с каждой стены нового «Гаража», чудесным образом поддерживает концепцию музея в отношении своей коллекции, которую будут формировать, как архив. Уже сейчас этот архив включает в себя обширные документальные материалы по истории современного искусства — опубликованные и неопубликованные статьи, фотографии, видеодокументации перформансов, выставочные каталоги, — и в дальнейшем на их основе музей планирует устраивать выставки-ретроспективы и выставки-исследования.
Некоторые из них «Гараж» показал в день открытия. Запущена большая исследовательская программа, связанная с пресловутым советским модернизмом, — она включает в себя конференцию в 2015 году, издание книги в 2016-м и большую выставку в 2017-м. Но, вопреки мнению некоторых критиков, ни сотрудники музея, ни сами архитекторы не считают, что получившаяся площадка, будучи, действительно, одой советскому модернизму, только для его экспонирования и подходит.
Это правда — контекст нового здания очень насыщенный и характерный. Однако в проекте предусмотрен ряд решений, делающий выставочные пространства еще гибче, чем они есть. Например, если для объектов искусства понадобится более нейтральный фон, чем кирпич с «законсервированными» наслоениями, из-под потолка можно опустить белые стеновые панели — сейчас это используется в галерее с фотовыставкой «Инсайдер» Георгия Кизельватера. Кроме того, есть возможность устанавливать свободно стоящие мобильные стены, собирая из модулей конструкции разных конфигураций и формируя по необходимости новые залы.
Впрочем, в том виде, в котором «Гараж» пробудет до осени 2015 года, дополнительные перегородки почти отсутствуют — в первой череде выставок авторы проекта хотели больше показать само здание, его богатый потенциал экспонировать актуальное искусство «всех времен и народов» и в самых разных его формах. «Меняется искусство, меняется общество, — говорит Рем Колхас. — Но эти изменения неизбежно вытекают из тех представлений и устремлений, которыми руководствовались люди — в том числе люди искусства — в прошлом. Поэтому, как мне кажется, музейные пространства — вещь на удивление стабильная. Посмотрите на Эрмитаж — его строили в середине XIX века, но с годами здание как музей нисколько не устарело. А в случае с „Гаражом“, я думаю, „законсервированные“ нами следы „советской щедрости“ будут всегда создавать актуальный и уместный контекст — чтобы ни произошло в будущем».
Благодарим пресс-службу Музея современного искусства «Гараж», архитектора OMA Екатерину Головатюк и куратора музея Екатерину Иноземцеву за помощь в подготовке материала.
Фото © Yuri Palmin, Egor Slizyak, Denis Sinyakov, Ilya Ivanov, Rirkrit Tiravanija Studio, Yayoi Kusama, Garage Museum of Contemporary Art
Рассылка
archspeech:
archspeech.com
главный российский музей, действительно открытие года – Архив
В марте 2011 года, когда истек срок аренды мельниковского «Гаража» на улице Образцова, Дарья Жукова показала Рему Колхасу два заброшенных здания в парке Горького — «Шестигранник» Жолтовского и бывший ресторан «Времена года». Идея заключалась в том, что основным зданием нового музея будет павильон «Шестигранник», а «Времена года» — временным. Работать начали с временного, и это оказалось нелегко — процесс проектирования и подготовки к строительству занял 4 года, хотя изначально здание «Времен года» собирались закончить за год, а через 5 лет уже представить публике «Шестигранник». В итоге было принято решение, что «Времена» станут основным зданием, а «Шестигранник» законсервируют.
«Афиша» благодарит за помощь в подготовке материала директора музея Антона Белова и главного архитектора проекта Екатерину Головатюк
Фотография: Сергей Леонтьев
OMA нравились оба здания, потому что Колхаса интересует тема сохранения архитектурного наследия, идея переработки архитектуры, и особенно в этом плане его волнуют постройки шестидесятых. Те ценности, которые воплощала эта архитектура, — социальные вопросы, влияние массовой культуры на общество — больше никому не нужны. Колхас, наоборот, считает, что здания 1960-х имеют некую generosity, щедрость, — это ведь очень открытая архитектура. Архитекторы говорят, что в реконструкции «Времен года» хотели показать, что она может прожить несколько жизней, ее можно приспособить к разным функциям и современным назначениям.
Частично разрушившаяся мозаика «Осень». Рыжий кирпич над бордовым лакированным во «Временах года» был закрыт подвесным потолком — это решили оставить
Фотография: Сергей Леонтьев
Бывший ресторан «Времена года», который занял новый «Гараж» в парке Горького, — типовое решение для общепита конца 1960-х годов. Предполагалось, что такие рестораны появятся по всему СССР, однако довольно быстро проект признали неудачным: там были слишком маленькие кухни и неудобно решена логистика. В Москве помимо парка Горького такие же «Времена» были на Чистых прудах — их снесли в девяностые.
Монтаж экспозиции «Древо жизни» на цокольном этаже, которая исследует взаимосвязи между художниками в русском искусстве
Фотография: Сергей Леонтьев
Однако для бюро OMA был важен сам принцип: это типовой объект, собранный из стандартных элементов, которые до сих пор производятся в России. Сам конструктив, доставшийся команде Колхаса от ресторана, оказался в хорошем состоянии. Архитекторы усилили ряд опор, которые не были предназначены для нагрузок музея, стараясь при этом сохранить все исходные формы. По сути, вся архитектурная идея нового «Гаража» заключается в сохранении внутренних объемов и создании технологичного фасада, собранного из поликарбонатных панелей. Там три слоя материала — два снаружи, которые обеспечивают тепловой контур, и внутренний. Между ними метр пустоты, где размещено инженерное оборудование, висят шторы для затемнения и электрические коммуникации.
Вид на пролеты центральной лестницы и гардеробную зону под ней
Фотография: Сергей Леонтьев
При этом Колхас не пытался восстановить то, что утрачено. Команда музея обнаружила «Времена года» в определенном состоянии и постаралась показать его историю — и то, что здание в свое время использовалось как объект советского общепита, и то, что оно простояло двадцать лет заброшенным и даже частично обрушилось.
Вид изнутри на поликарбонатные панели. Они непрозрачные, но пропускают дневной свет
Фотография: Сергей Леонтьев
Помимо формы и облицовки плоскостей объектом сохранения для OMA тут выступил сам характер пространства, его открытость и легкость. В новом здании нет никаких дополнительных перегородок — тут следовали тому минимуму требований, который подразумевает канон современного музея. Фактически была создана оболочка, которая позволяет руине ресторана «Времена года» функционировать по-новому.
Вид на лестничный пролет и шахту лифта
Фотография: Сергей Леонтьев
Первое здание «Гаража» постройки Константина Мельникова было площадью 8500 кв. м. Размер временного павильона «Гаража» Сигэру Бана порядка 2000 кв. м. Площадь нового здания — 5500 кв. м. Размер также важен для OMA: Колхаса беспокоит стремление большинства современных музейных пространств к монструозным объемам. Размеры произведений искусства тоже растут, однако это отнюдь не гарантирует, что они будут качественными. Можно сказать, что новый «Гараж» является манифестацией новой скромности в современном искусстве.
Здесь будет эвакуационная лестница, которая в данный момент зашита в гипсокартон. Другая лестница расположена в центре помещения и малозаметна, а эту, наоборот, решили подчеркнуть
Фотография: Сергей Леонтьев
Бетонные плиты 2Т, которыми перекрыто здание, — наследие советских строительных технологий 1960-х. Ими можно было накрывать большие пространства, используя минимум опор. Это не первый случай, когда OMA работает с переосмыслением старых построек — например, в Милане только что открылся культурный центр Prada Foundation на месте бывшего винокуренного завода. Сохранение архитектурного наследия волнует бюро уже давно: в 2010 году исследовательский отдел OMA подготовил выставку «Cronocaos» на Венецианской биеннале, где описывался весь феномен охраны культурных памятников, развившийся в цивилизованном мире сейчас до такой степени, что где-то даже блокирует движение вперед. Порядка 8% территории земли имеет сейчас охранный статус. При этом существует то, что в бюро называют black holes of preservation, и это, в частности, архитектура 1960-х. В этом смысле работа с «Временами года» — яркий пример того, какие сценарии ее нового использования можно предложить.Лифт подходит для перевозки и пассажиров, и крупногабаритного искусства. В ресторане «Времена года» тоже был лифт, но его использовали для транспортировки заказов из кухни в зал
Здание 1968 года имело всего один этаж — нижняя часть представляла собой большую летнюю площадку без стен со сквозным проходом, который связывал разные части парка. «Гаражу» такая площадь показалась слишком маленькой, поэтому нижняя часть ресторана превратилась в полноценное закрытое пространство. Здесь расположены стойка для встречи посетителей музея, гардероб в углублении под лестницей, кафе и зона для проектов в рамках Garage Atrium Commission. Там будут выставлять произведения, созданные специально по заказу музея, — начинают с мощной работы Эрика Булатова «Все в наш Гараж!».
Вид на стену, которая является частью проекта Риркрита Тиравании «Завтра — это вопрос?». На ней — фотография чехословацкого художника Юлиуса Коллера
Фотография: Сергей Леонтьев
Колхасу было важно максимально далеко уйти от идеи реставрации: здесь не притворяются, что восстанавливают оригинальное здание. Особенно это заметно в облицовке стен, где показаны периоды «Времен года» в нескольких слоях. Тут голый кирпич, который раньше был скрыт подвесным потолком, и является чисто конструктивным материалом, полированный кирпич — первая облицовка случилась в конце шестидесятых — и зеленая глазурованная плитка, которую наслоили спустя двадцать лет после открытия ресторана.
Выставка Георгия Кизевальтера «Инсайдер»
Фотография: Сергей Леонтьев
Кирпичные стены закрыты системой белых подвесных панелей, на которые можно вешать картины и фотографии. Однако Колхас предусмотрел возможность экспонирования работ на голом кирпиче — в этом случае панели поднимаются под углом 90 градусов, как бы становясь вторым потолком.
Документация Общества пинг-понга, основанного Юлиусом Коллером в 1970 году в Братиславе
Фотография: Сергей Леонтьев
Это бывшая раздаточная зона ресторана. Здесь все посетители «Гаража», родившиеся в СССР или странах соцблока, в первую очередь обращают внимание не на стены, а на пол, покрытый типичной плиткой, как в советском детском саду, больнице или столовой. Оставив ее в помещении с новой функцией, архитекторы OMA считают, что смогут избавить плитку от негативных ассоциаций, ведь они никак не связаны с эстетикой самого материала.
В ресторане тут были лестничные пролеты, которые оказались не нужными музею. Однако пол не стали делать глухим — его закрыли стеклом
Фотография: Сергей Леонтьев
В «Гараже» много прозрачных, полупрозрачных и отражающих поверхностей. И если в данном случае матовое стекло является своеобразным приветом бывшему ресторану — оно показывает место, где была лестница, — то на заднем фасаде Колхас открывает вид на зелень в парке Горького, а поликарбонатные панели, поднятые на метр от пола, закрывают грустноватый вид на здания Института стали и сплавов.
Инсталляция 86-летней японской художницы Яей Кусамы «Указатель в бесконечное пространство»
Фотография: Сергей Леонтьев
Перекличка с советским наследием в новом «Гараже» чувствуется еще и в количестве выставок, которые поселились в здании, как разношерстные жильцы в коммунальной квартире. Во-первых, это две комнаты и видеофильм японской художницы Яей Кусамы в рамках проекта «Теория бесконечности». Во-вторых, совместная работа Риркрита Тиравании с P.P.C.M., которые фактически превратили Центральную галерею на втором этаже в пинг-понговый клуб. В-третьих, выставка «1960-е: точки касания» в проектной комнате — история молодежной команды «Гаража» про типичных героев времени, которые могли обедать сосисками во «Временах года». В цокольном этаже размещена гигантская работа Эрика Булатова «Все в наш Гараж!», специально созданная для открытия в рамках программы Garage Atrium Commission. За мозаикой демонстрируют мультимедийный проект Саши Обуховой «Древо современного русского искусства», показывающий, как связаны художники и творческие объединения второй половины XX века. Есть еще стенка с архивными фотографиями Георгия Кизевальтера, зал, посвященный творчеству африканских и арабских режиссеров, которые учились киноискусству в Советском Союзе, зал об Американской выставке в Москве в 1959 году, фильм о русском космизме и пустое место, предназначенное для демонстрации работы «Черный квадрат XVII». Последний представляет собой реальный черный квадрат, созданный американской художницей Тарин Саймон и корпорацией «Росатом» из радиоактивного стекла. Сейчас работа находится в бетонном контейнере на территории завода «Радон» — ждет, когда снизятся ее радиоактивные качества, чтобы быть перевезенной в новый «Гараж».
Еще одна комната Кусамы — «Бесконечная зеркальная комната»
Фотография: Сергей Леонтьев
Новый «Гараж» Рема Колхаса не только пытается законсервировать и сжать в одном здании огромный пласт времени, связав советское и современное. Торжества по случаю открытия музея тоже представляют собой неимоверную концентрацию событий в одной точке пространства. Такого в Москве, кажется, еще не было: к 10 июня 2015 года достроено здание, сооружена Площадь искусств и небольшой лес за «Гаражом», смонтированы экспозиции, привезено оборудование для кафе, подготовлена вечеринка с тремя сотнями мировых заезд класса «А», в социальных сетях раскручен хэштег #открытиегода и в городе создано ощущение контролируемой катастрофы. Все это как если бы одновременно случилось землетрясение, извержение вулкана, эпидемия вируса Эбола, атака инопланетян и вдобавок молоко убежало. Вот что вы станете делать в такой ситуации? Пойдете смотреть современное искусство.
Открытие нового «Гаража» для публики состоится в пятницу 12 июня. Вход на все мероприятия будет бесплатным. Посещение будет осуществляться по трем сессиям (в 15.00, 17.00 или 19.00), онлайн-регистрация уже закрыта и придется стоять в живой очереди, купить клубную карту музея (2000 р.) или выбрать для первого визита день после выходных.
- Адрес Крымский Вал, 9, парк Горького
- Телефон +7 (495) 645 05 20
- Сайт garageccc.com
daily.afisha.ru
Рем Колхас
Рем Колхас сегодня по праву носит звание самого главного в мире архитектора. Несмотря на то, что одновременно в Европе, Азии, Америке есть и другие видные архитектурные деятели, строения которых украшают улицы городов, демонстрируют величие инженерной мысли, привлекают туристов, для России Колхас стал поистине самым главным.
Творчества Колхаса
Рем Колхас появился на свет 17 ноября 1944 года. В 1952-м, семья архитектора переезжает из голландского Роттердама в Джакарту (Индонезия).
Рисунок 1. Рем Колхас. Автор24 — интернет-биржа студенческих работ
Отец архитектора — писатель и сценарист — Антон Колхас, был приглашен в Индонезию с культурной миссией на три года. Фильмы отца были номинированы на премию «Оскар». Дед — Дирк Розенберг — архитектор-модернист, долгое время сотрудничал с выдающимся нидерландским архитектором Хендриком Берлаге.
В 1969 году, проходя обучение в Школе архитектуры Архитектурной ассоциации в Лондоне, Рем Колхас пробует свои силы в качестве журналиста и сценариста.
В 1972 году, окончив лондонскую архитектурную школу, отправляется в Корнелльский университет в Итаке, затем в Нью-Йорк — в Институт архитектуры и городских исследований. Здесь он знакомится с архитекторами Маделоном Врисендорпом, Элиа и Зои Зенгелис, основав совместно в 1975 году Бюро городской архитектуры ОМА.
Одновременно к их проекту присоединяется Заха Хадид, которая впоследствии становится известным самостоятельным архитектором.
Замечание 1
В начале своей деятельности ОМА не реализовывало практически никаких проектов и занималось в основном теоретическими исследованиями.
В 1980 году ОМА приглашают принять участие в Венецианской биеннале (выставке) вместе с крупнейшими творцами того времени.
Нидерландский театр танца (1987) — один из первых реализованных проектов, представляющий собой трехэтажное архитектурное сооружение с пристройкой, напоминающей воронку, и ленточным остеклением. Здание доминирует среди архитектурного окружения благодаря живописному панно над центральной частью здания.
Здание посольства Королевства Нидерландов в Берлине (2003) — еще один крупный национальный заказ. Проект представляет собой куб высотой 27 метров, соответствующий предписанию по ограничению городской застройки, идеально вписавшийся в городскую инфраструктуру. В 2005 году проект получил архитектурную награду Европейского союза, которая вручается раз в два года.
Реализация строительства Шэньчженьской фондовой биржи завершается в 2013 году. Для сооружения характерны сложные инженерные задумки Колхаса: консольный этаж поднят на высоту 36 метров; открытая терраса крыши — зеленый сад, благодаря которому здание признано самым экологичным и «зеленым» в Китае.
Рисунок 2. Шэньчженьская фондовая биржа, Китай. Автор24 — интернет-биржа студенческих работ
- Мильштейн-холл Корнелльского университета, построенный в 2006 году,
- проект реконструкции кампуса Иллинойского технологического института,
- проект реконструкции кампуса для университета Утрехта, который получил название «Educatorium»,
- нереализованный сингапурский проект «Скоттс Тауэрс», комплекс «Принц-Плаза», который сегодня строится в Шэньчжене
все эти архитектурные проекты являются своеобразными вариациями на тему зданий с консольными элементами, нависающими над землей. По задумке Колхаса подобные структуры зданий позволяют занять минимальную площадь земельного участка.
Совершенно иной принцип архитектурного строительства — Центр Мэгги в Неспециализированной больнице Гарнавел в Глазго, предназначенный для поддержания жизни онкологических больных (2007-2011). Это комплекс одноэтажных помещений, которые объединяет общее остекление. Внутри зданий — двор, много зеленых насаждений. Цель — уйти от больничных коридорных систем, создать множество отдельных уютных зон, предназначенных для отдыха больных и общения с родными.
В 2006 году — начато строительство комплекса BLOX в порту Копенгагена. Здание объединяет в себе жилые и рабочие помещения, а также Датский центр архитектуры.
Еще в 1997 году предложен проект строительства комплекса зданий в Роттердаме. Там Колхас возводит сразу несколько объектов. Один — огромный архитектурный комплекс «De Rotterdam», который был задуман как вертикальный город и стал настоящим символом Роттердама, другой — Тиммерхуз. Строительство началось в 2009 году.
Колхас и его бюро активно участвуют в различных конкурсах, где предлагают множество архитектурных концепций и городских решений, одновременно занимаясь реализацией проектов во многих странах мира. Лето 2015 года, Москва — открытие нового здания музея «Гараж», построенного по проекту Рема Колхаса. Одновременно в 2016 году архитектор закончил строительство Центра изобразительных искусств в Тайпее (Тайвань).
Рисунок 3. Музей «Гараж», Москва. Автор24 — интернет-биржа студенческих работ
Замечание 2
В своем творчестве Колхас также отдает предпочтение музейным и театральным пространствам (несколько проектов для петербургского Государственного Эрмитажа).
Рем Колхас является обладателем премий:
- Императорской премии Японии,
- Притцкеровской премии,
- «Золотого льва» Венецианской архитектурной биеннале,
- Королевской золотой медали от Королевского института британских архитекторов,
- рыцарем ордена Почетного легиона Франции.
Множество событий, которые случились в биографии Рема Колхаса, неразрывно связаны с Россией. С тех пор, как Рем Колхас побывал впервые в Москве, она стала его любимым городом.
Замечание 3
Взгляды на архитектуру формировались под влиянием русского авангарда.
Архитектурные творения Колхаса очень современны и удобны, поскольку в своей деятельности мастер учитывает темп современной жизни, распорядок дня людей, их вкусы и интересы, предпочтения, искусно соединяя данные аспекты с уважением к истории архитектуры.
В 1978 году Колхас издал книгу «Нью-Йорк вне себя», которая становится своеобразной библией для каждого урбаниста и вечно актуальной классикой. В ней архитектор воспроизводит рождение всей современной архитектуры — небоскребов и парков развлечений.
В 1995 году публикуется книга Рема Колхаса «S, M, L, XL», написанная в соавторстве с Дженнифер Cиглером, Брюсом Мау и Хансом Верлеманном. Книга является продолжением предыдущего произведения, сыграла важную роль для будущих проектов ОМА, постижением всей архитектурной теории архитектора.
Основные проекты Рема Колхаса
- Создание бюро ОМА 1975 Нью-Йорк;
- Участие в Венецианской биеннале 1980 Венеция;
- Нидерландский театр танца 1981–1987 Гаага;
- Выход книги «S, M, L, XL» 1995 Нью-Йорк;
- Центр Educatorium 1995 Утрехт МакКормик-Трибьюн кампус-центр, Иллинойский технологический институт 1997–2003 Чикаго;
- Посольство Королевства Нидерландов 2003 Берлин;
- Дом музыки 2001–2005 Порту;
- Публичная библиотека Сиэтла 2004 Сиэтл;
- Штаб-квартира Центрального телевидения Китая 2004–2009 Пекин;
- Музей искусств Сеульского национального университета 2005 Сеул;
- Фондовая биржа 2006–2013 Шэньчжень;
- Комплекс BLOX 2006 — н.в. Копенгаген;
- Мильштейн-Холл 2006–2011 Итака;
- Онкологический центр Мэгги в Неспециализированной больнице Гарнавел 2007–2011 Глазго;
- Павильон «Прада». Трансформер 2007–2009 Сеу;
- Комплекс Фонда «Прада» 2008–2015 Милан;
- Тиммерхуз 2009–2015 Роттердам;
- De Rotterdam 2009–2013 Роттердам;
- Региональная мультимедийная библиотека 2010 — н.в. Кан;
- Кампус Колледжа высшего образования Чу Хай 2010 — н.в. Гонконг;
- Небоскреб Маханакхон 2011–2016 Бангкок;
- «24-часовой музей» 2012 Париж;
- Музей современного искусства «Гараж» 2012–2015 Москва;
- Центр исполнительских искусств 2012–2016 Тайпей;
- Эрмитаж «Старая деревня» 2013 — н.в. Санкт-Петербург;
- «Принц-Плаза» 2014 — н.в. Шэньчжень.
spravochnick.ru