Жак де башер и карл лагерфельд: Карла Лагерфельда похоронят вместе с мужчиной, в которого он был влюблен 18 лет

Карла Лагерфельда похоронят вместе с мужчиной, в которого он был влюблен 18 лет

Карл Лагерфельд / Жак де Башер

Не утихла еще волна скорби и соболезнований после известия о смерти 85-летнего Карла Лагерфельда, а следующей темой для публикаций, конечно, стало наследие и наследство культового модельера.

И хотя официально завещание еще не обнародовано, французская пресса уже все выяснила: появились сообщения о том, что прах Кайзера будет смешан с прахом Жака де Башера, партнера Лагерфельда, с которым он был вместе 18 лет — с 1971 года и вплоть до его смерти в 1989 году, когда де Башер в возрасте 38 лет скончался от СПИДа.

Жак де Башер и Карл Лагерфельд

Еще при жизни сам модельер отмечал, что хотел бы, чтобы его кремировали, а прах смешали с прахом его матери и любимой кошки Шупетт, в случае если она умрет раньше.

Домашний питомец пережил своего хозяина (теперь ее называют чуть  ли не главной наследницей Лагерфельда), а вот часть праха де Башера была захоронена как раз с прахом матери Лагерфельда Элизабет Бальманн.

Де Башер родился в 1951 году во Вьетнаме (его отец занимал там государственную должность — в те времена страна фактически была под контролем Франции и вела борьбу за независимость). Переехав в Париж, де Башер сразу снискал славу плохого мальчика и любителя декадентских вечеринок. С Лагерфельдом он познакомился в возрасте 19 лет (самому Карлу на тот момент было 38 лет). Несмотря на то что модельер говорил, что был моментально очарован Жаком, факт физического контакта всегда отрицался — они даже никогда не жили вместе как пара.

Жак де Башер

Так, в одном интервью Лагерфельд признался:

Мне не нравится спать с людьми, которых я действительно люблю. Я не хочу спать с ними, потому что секс не может длиться долго, но привязанность может длиться вечно. Я думаю, это здорово.

Сообщалось, что параллельно с Лагерфельдом у де Башера были отношения и с другим знаменитым дизайнером Ив Сен-Лораном. Пьер Берже позднее даже заявлял, что Лагерфельд использовал де Башера и специально «подстроил» этот роман, чтобы дестабилизировать положение модного Дома Сен-Лорана.

В 2017 году в интервью журналистке Мари Оттави, которая написала книгу о Жаке де Башере, Лагерфельд рассказал, что его забавили любовные приключения его партнера, но во взглядах на общественную жизнь у них было мало общего.  

Жак де Башер

Я настоящий пуританин, но я находил приключения Жака забавными. Я кальвинист по отношению к себе и совершенно снисходителен к другим,

— признавался Лагерфельд.

Хотя своих чувств к де Башеру он не скрывал.

Я бесконечно любил этого мальчика. Меня притягивал его физический шарм,

— рассказал Лагерфельд, который характеризовал де Башера как своего лучшего друга.

При этом сообщалось, что Лагерфельд спонсировал дикие садо-мазо вечеринки де Башера, во время которых, по воспоминаниям, он мог заказать порядка одной тысячи винных бутылок, а среди его гостей бывали Энди Уорхол, Бьянка Джаггер, Кензо Такада и многие другие яркие личности светского общества 70-х годов.

Диана де Бово-Краон и Жак де Башер

Вместе Карл и Жак были 18 лет, и Лагерфельд не оставил де Башера, когда у того диагностировали СПИД. С момента его смерти дизайнер вел очень замкнутый образ жизни. Известно также, что даже свой дом в родном Гамбурге Лагерфельд назвал Villa Jako в память о возлюбленном.

Первым новостью поделился блогер pushilina.

Жак де Башер – биография, личная жизнь

Неординарный Жак де Башер

В 2008 году с выпуском книги «Beautiful People» Алисии Дрейк – грозная сага, охватывающая четыре десятилетия парижской моды, а также хроника подъема Карла Лагерфельда и Ив Сен-Лорана – забытая неординарная личность снова стала на слуху у всех любителей кинематографа.

Его звали Жак де Башер. Этот возвышенный, непреодолимый парень был партнером Карла Лагерфельда в течение 18 лет, и его декадентский образ жизни стал бы его самым большим достижением. Он был извращенным темным ангелом, который соблазнил Ив Сен-Лорана, вызвав гнев Пьера Берже и раскол между кланами Лагерфельд и Сен-Лоран.

Он похоронил бы с ним эпоху немыслимого избытка, которая была в конце 70-х и начале 80-х – ушедшей эпохой. Она тем не менее, является

частью истории моды, и над которой Жак де Башер, сказочный жиголо, парит как плохое предзнаменование.

Именно такой образ Жака журналистка Мари Оттави решила раскрыть в своей новой книге, опубликованной во Франции. И именно благодаря этой книге удалось узнать некоторые ранее невиданные детали биографии такого известного в своё время человека и несколько забытого в наших реалиях.

Она брала интервью у тех, кто знал его и взаимодействовал с ним в тот или иной момент, снимая завесу тайны с самых тёмных закоулков биографии Парижского парня. Это позволило разобрать биографию отвратительного и притягательного человека, чья жизнь была отмечена гедонизмом и отсутствием амбиций.

Вездесущий Призрак

Вы задумывались над тем, вдруг Жак де Башер никогда не существовал? Что, если он был, в конце концов, вымышленным героем, совмещающим образ сексуального хищника, модную, светскую личность и свидетеля ушедшей эпохи?

Эта теория про так называемого призрака истории, которую автор Мари Оттави считала находку с таким взглядом на историю Жака несколько интересной. Ведь она позволяла отойти от всех стереотипов, которые могли сложиться у историков и тем самым можно было посмотреть, как же на это отреагируют простые люди.

Тем временем критики говорили, что биография этого парня будет интересна лишь двум сотням геев из Парижа.

Этот комментарий сопровождал писательницу на всем пути написания книги. Но она твёрдо решила донести биографию этого знаменитого в своё время человека современным людям. И доказать, что его история интересна большей аудитории, чем кто-либо мог подумать.

Неограниченный секс-символ

Карл Лагерфельд считал его самым хорошим французом из всех, которых он успел встретить за время своего существования. Впервые Лагерфельд согласился подробно рассказать о человеке, который был его партнером и единственной любовью в его жизни. Как говорит Лагерфельд, – «Жак де Башер, когда он был молод, был дьяволом с лицом Гарбо.

Он не одевался, как и все, он был впереди всех, и он заставлял меня смеяться больше, чем кто-либо. Он был против меня. Он был также немыслим и презрен. Он был совершенен, вызвал невероятные случаи ревности».

В раннем возрасте, в подростковом возрасте, после соблазнения одного из своих учителей в старших классах, Баскер понял, что его непреодолимая красота и физическая манера поведения, из-за которых в него влюблялись как мужчины, так и женщины, стали бесценным оружием в мире отмечающий совершенство.

Эти возможности откроют все двери, которые в противном случае были бы закрыты для него. «Когда он понял, что у него есть преимущество над другими, – объясняет Оттави, – он видел возможность и знал, что все будет хорошо благодаря его индивидуальности и красоте». Жак всегда находился в центре внимания.

Ненадежный человек удовольствия

Секс играл главную роль в жизни Баскера. Он любил заниматься сексом с мужчинами, женщинами и не сдерживался. Эпоха к этому побуждала, ведь именно в этот период появились таблетки для борьбы с рождаемостью, феминизм. О сексуальных меньшинствах всё чаще начали говорить в средствах массовой информации.

Он никогда не был активистом, но в то же время, когда многие прятались за бородой, он не сомневался в своем гомосексуализме. Жак любил шокировать людей и поэтому не стыдился откровенно заявлять

о своей нетрадиционной ориентации.

Он откровенно флиртовал с другими на улице и организовывал оргии у себя, где он не только занимался сексом с мужчинами и женщинами, но также любил нюхать кокаин.

Кто может обвинить Башера в бесстыдном общении с сексуальной вседозволенностью эпохи? Однако он не знал, что это приведет его к собственной смерти в виде вируса ВИЧ, который начал появляться в гей-сообществе в начале 80-х годов.

Он умер в 1989 году, в возрасте 48 лет. Его имя будет добавлено к растущему списку ранних жертв. К концу жизненного пути он и вовсе перестал общаться с людьми, не в силах нести свой физический упадок. Но Лагерфельд никогда не переставал его поддерживать и так и не смог поверить, что его любимого человека не стало.

Алкогений: Ив Сен-Лоран | MAXIM

Первую попытку «завязать» кутюрье предпринимает еще в 60-х. Она оборачивается 25 бутылками кока-колы в день, ожирением и творческим кризисом.

Вышел из кризиса он опять же посредством алкоголя. Доходило и до неудачных попыток самоубийства. Эти качели от вершин до дна к середине 80-х привели модельера к полному нервному истощению. Часто он мог стоять на сцене во время своих показов только с помощью поддерживавших его за плечи моделей.

Окончательно выдохшись от этого марафона, но, впрочем, не утратив своего статуса гения, в 2002-м кутюрье отошел от дел. 1 июня 2008 года Ив Сен-Лоран умер от рака головного мозга.

Гений против употребления

1936–1950 Родился в алжирском городе Оран в семье юриста. Уже в детстве поддался очарованию театра и моды.

1951–1960 Работает в Доме Dior. Служба в армии и последующая нечеловеческая терапия приводят к нервному истощению Лорана. После выхода из клиники весит 35 кг. Начинает пить.

1961–1968 Создает собственный дом моды — YSL. В 1968 году Коко Шанель называет Сен-Лорана своим духовным преемником. Пытается бросить пить, оказывается в глубоком творческом кризисе. Только после возвращения к алкоголю начинает работать снова.

1969–1985 Гениальным фэшн-открытиям нет конца, основоположником стиля унисекс считается именно Лоран. Успеху сопутствует непомерное употребление алкоголя. В 1977 году выпускает духи Opium. В 1985-м становится кавалером ордена Почетного легиона.

1986–2002 Испытывает депрессии, переходит в стадию тихого алкоголизма. Лежит в реабилитационных клиниках. Получает орден Почетного легиона. В 2002 году оставляет свой дом моды, устроив последний показ, о котором Карл Лагерфельд отозвался так: «Зачем говорить, как ты страдал, создавая платье для коктейля? Ради бога! Люди покупают платья не для того, чтобы размышлять на тему драмы рыдающего алкоголика!»

2003–2008 Бросает и пить, и работать. До конца дней живет в своих домах в Нормандии и Марокко в компании одного лишь французского бульдога по кличке Мужик.

10 миллионов за виллу Jako • Интерьер+Дизайн

Недвижимость в Германии Карл Лагерфельд приобрел в 1989 году. Вилла получила имя Jako: в 1989 году умер Жак де Башер, единственная любовь Карла Лагерфельда. Их сложные взаимоотношения описаны в книге Мари Оттавы «Жак де Башер: Денди в тени».

По теме: Hôtel de Crillon: «великие апартаменты» Карла Лагерфельда

Классическая вилла и поместье находятся в респектабельном пригороде Гамбурга Бланкенезе. Общая площадь – 12 тысяч кв. метров.

Терраса и арочные окна первого этажа выходят в парк с видом на воды реки Эльбы.

«На Эльбе невозможно жить. Проводишь все свое время, глядя на реку. Так станешь ленивым.»

Виллу в римском стиле строили в 1920-х по заказу Германа Витте, судоходного страховщика. Архитектором выступил известный в то время Вальтер Бедекер.

Позже одноэтажый дом был надстроен и почти полвека недвижимость принадлежала семье адвоката Альфреда Шулера.

Первый этаж украшает холл с фонтаном, обрамленный колоннадой. В атриуме есть стеклянный купол. В гостиной — кессонированные потолки, декорированные золотой фольгой, и отреставрированный паркет с раскладкой «шеврон». Дом занимает 443 кв. метра, остальную площадь — роскошный парк.

Лагерфельд прожил на вилле «Жако» c 1991 до 1998 года. Интерьеры созданы совместными усилиями Карла Лагерфельда и искусствоведа Ренаты Кант. Изначально покупка обошлась ему в 3 миллиона немецких марок.

На открытой галерее второго этажа находится библиотека. Один из коридоров ведет в библиотеку, скрытую за бархатной драпировкой и формирующую галерею второго этажа. В доме три спальни с тремя ванными комнатами, отделанными мрамором и мозаикой.

У креативного директора Chanel и Fendi Лагерфельда была недвижимость по всему миру, включая Нью-Йорк, Париж и Монте-Карло. Но вилла в Гамбурге имела особое значение для иконы моды. Он рассказал об этом в своей книге Ein Deutsches Haus («Немецкий дом») и снял рекламную кампанию для своего аромата Lagerfeld Jako.

Виллу в римском стиле строили в 1920-х по заказу Германа Витте, судоходного страховщика.

Сегодня вилла «Жако» выставлена на продажу за 10 млн евро. Продавец: Engel & Völkers.

Сноб – Эксперимент Лагерфельда – Май 2009 – Журнал

Oeil Public/Fotolink

В Париже на Rue de Rivoli есть книжный магазин Galignani. Там в XVIII веке впервые на континенте стали торговать английскими книжками. С тех пор так и торгуют. Шкафы красного дерева, открытые полки с альбомами по искусству, специальный раздел, посвященный монархической литературе. Это, кажется, единственное место в Париже, где продается Готский альманах. В общем, «другая жизнь и берег дальний». Если выдается час свободного времени, с удовольствием там его провожу и обязательно покупаю какой-нибудь биографический роман или увесистый том чьих-нибудь писем, предвкушая, как погружусь в него во время рейса Париж–Москва. На этот раз я «застрял» перед двумя фотоальбомами Греты Гарбо. В одном было больше содержательного текста, в другом – более редкие фото. Один был весь охровый, стилизованный под вирированную старину, другой – вполне современный, стильный, графичный. В нерешительности я примеривался то к одному, то к другому, пока чья-то рука в кожаной митенке и с большим количеством серебряных колец на пальцах не ткнула властно в черно-белый альбом. «This is the best», – сказал господин в непроницаемых черных окулярах, с седыми и, как мне показалось, пудреными волосами, схваченными сзади в аккуратный узел. Щеки господина  подпирал высокий пасторский воротник, а на животе, обтянутом атласным жилетом, поблескивали серебряные цепи.

Я, конечно, сразу узнал его, но мои мысли все еще были заняты Гретой Гарбо, а потому реакция получилась не слишком выразительной, как если бы просто какой-нибудь проходивший мимо чудаковатый библиофил присоветовал мне купить ту или иную книгу. Только и хватило промямлить «спасибо» и уставиться в некотором оцепенении ему в спину, разглядывая седой хвостик с черной бархатной ленточкой, медленно удалявшийся по направлению к выходу. Это был Карл Лагерфельд.

Another Spring, Another Love

Так получилось, что он – последний и единственный. Одни умерли, другие ушли на заслуженный отдых, третьи еще суетятся, дают интервью, что-то вспоминают, с кем-то судятся, но неумолимая волна времени давно отбросила их куда-то в последние ряды кордебалета, сделав почти неразличимыми для бинокля из зрительного зала. Раньше в балете был такой термин: «танцевать у воды», то есть у самого задника, который по традиции изображал какой-нибудь водоем или фонтан.

Большинство современников Карла Ла­гер­фель­да давно перебралось поближе к этой самой «воде», забыв, как выглядит пол на авансцене модного подиума. А он по-прежнему «парус одинокий». Выдает по восемь коллекций в год. И это только для Chanel! А еще есть Fendi, где он арт-директор, и собственный бренд Karl Lagerfeld. Активно сотрудничает с глянцевыми журналами: сам снимает рекламу, портреты знаменитостей, модные фотосессии. Регулярно выпускает фотоальбомы, которые продаются в его же книжном магазине на левом берегу. Недавно Seven L (так называется его магазин) отметил свой десятилетний юбилей. Каждый день у него расписан по минутам. На интервью с ним надо записываться за полгода. И не факт, что будет свободен. Но если встреча подтверждена, можете не сомневаться: явится, опоздав на свои традиционные полчаса, но будет сама любезность, само обаяние. Обрушит на вас кучу комплиментов, обязательно за что-нибудь похвалит, хотя бы за пиджак или оправу очков, расскажет что-нибудь смешное. И сам будет первым хохотать во весь свой африканский рот, бесстрашно демонстрируя последние достижения парижских дантистов. При этом никаких скучных банальностей, никаких обиженных мин и жалобных взвизгов: «Я об этом говорить не буду!»

С Лагерфельдом можно говорить обо всем. У него на все есть ответ. Мгновенный и неожиданный, как выстрел в упор. Никакого сюсюканья про модные тенденции, про любимых муз, про то, как раньше было хорошо, а теперь плохо. То, что было раньше, ему абсолютно неинтересно. Попробуйте с ним о чем-нибудь повспоминать. Impossible! Он сразу скучнеет, мрачнеет, начинает как-то слишком пристально изучать свои ногти. Поэтому никаких экскурсов в довоенную Германию его детства, никаких променадов по парижским кладбищам, никаких музейных откровений. В этом стремлении все время обгонять время и ­никогда не заглядывать в прошлое, на мой взгляд, есть что-то вымученное, натужное. Но таковы условия игры, которую Карл Лагерфельд ведет с миром, людьми и самим собой. Forever Young – вот его девиз; Another Spring, Another  Love – вот его любимая песня из репертуара незабвенной Марлен Дитрих. Не знаю, умеет ли он петь, но, говорят, он отлично танцует.

Christopher Anderson/Magnum Photos/Photographer.ru

Знаменитая лестница в бутике Chanel на Rue Cambon, где навсегда пересеклись пути Лагерфельда и Коко Шанель

На Rue Cambon

Вначале ты поднимаешься по зеркальной лестнице, лихо закрученной винтом. Твои отражения дробятся, троятся, как в фильмах немецких экспрессионистов. Бежевый пушистый ковер делает шаги неслышными. Потом зеркала исчезают, уступая место просто беленой стене. Тесная парижская лестница, где и вдвоем-то не разойтись. Один пролет, другой… Она знала тут каждую ступеньку, каждую балясину. Эта лестница, ведущая из салона в ее парадные апартаменты, и была ее настоящим домом. Каждое утро она взбиралась по ней на самую верхотуру, и еще несколько раз за день – туда-сюда. Лучше всякой физзарядки! Девицы перед ее приходом из пульверизатора разбрызгивали на лестнице №5 или еще какие-нибудь ее любимые духи. Она для вида ворчала: зачем эти лишние расходы? Но каждый раз радостно спешила на знакомый запах, как старая охотничья собака, взявшая след. Она до конца своих дней любила сильные духи и крепкие сигареты. Не любила полутонов, жеманной двусмысленности, неопределенности в моде и в отношениях. Могла быть резкой, безапелляционной, нетерпимой. Все про всех знала. Никому ничего не прощала даже в мелочах. Впрочем, она так долго жила, что и прощать-то было уже некому.

Когда силы ее оставляли, она шла к себе наверх и ложилась на необъятное ложе, обитое коричневым бархатом, прямо в туфлях и шляпе. И долго так лежала, вытянувшись, как солдат при исполнении, глядя на полки с книгами, которые так и не удосужилась прочесть, и на темные лики православных святых с русской иконы – подарка Игоря Стравинского, чьи имена успела забыть. А теперь и спросить не у кого. Да и зачем? Что бы это могло изменить? В Бога она не верила. Все, кого она любила, умерли. Ни о чем никого просить она не собиралась. Ну если только дать ей умереть прямо здесь, при шляпе и жемчугах. На посту. И все-таки нет! При одной мысли, как ее поволокут по этой лестнице, мимо зеркал и испуганных закройщиц, она заставляла себя встать, распорядиться, чтобы принесли кофе, а потом через какое-то время, подправив грим, спуститься этажом ниже, где шли примерки, тараторили девчонки и звонили телефоны. Где своим чередом шла жизнь ее дома. Дома Chanel.

С тех пор мало что изменилось. Только теперь вместо Мадемуазель по этой лестнице взбирается он, Карл Лагерфельд. И так же его ждут, и так же все волнуются, и так же спешат поменять свежие цветы в вазах, и беспрестанно звенит телефон: «Карл выехал», «Карл подъезжает», «Карл будет уже через пять минут». ..

Все-таки Франция в душе остается очень монархической страной. Отправив на эшафот законных монархов больше двухсот лет тому назад, она все эти годы провела в тайной тоске и печали по версальским церемониям. Буржуазная пошлость бывших булочников смотрится не так убого и тускло, когда ее освещают аристократические титулы и фамильная роскошь. Отсюда государственная помпа Елисейского дворца, не имеющая себе равных в мире. И бравые кавалергарды, сопровождающие президентские кортежи, и открытие Кан­нско­го фестиваля. И весь этот блеск haute cou­tu­re – зеркальное отражение былых королевских балов и празднеств. И страсть консьержей обоего пола к приставке «де», которая во все времена французской истории открывала самые неприступные двери во власть и богатство…

Мадемуазель, несмотря на свое простонародное происхождение, была и остается для французов любимой Королевой. Недаром в списке ее любовников и ухажеров значилось немало титулованных господ. Она знала, как лучше потрясти воображение своей публики. И даже ее совсем не патриотичную связь с офицером немецкой разведки во время оккупации ей простили. Ведь она была не только Королевой, но и женщиной.

Трон Шанель в конце концов и достался чистокровному немцу, арийцу. Многие недоумевали и даже пытались возмущаться: «Шанель изменила Франции второй раз». Но после того как Лагерфельда объявили Кайзером мировой моды, все как-то успокоились. В конце концов, Кайзер – это тоже звучит красиво, почти как Roi, Король!

Christopher Morris/VII

Королевские тайны

В родословной Лагерфельда много тайн. На­при­мер, так и непонятно, когда он родился. По официальным сведениям, в 1933 году – в год прихода Гитлера к власти, по другим – в 1938-м. День рождения он никогда не празднует. От прямых вопросов отмахивается, как от назойливых мух: «Не помню. Ну там, где-то между…»

Где-то между Гамбургом и Любеком, на побережье, там, где до сих пор высятся громоздкие пляжные страндкорбы, среди песков Балтики остались спрятанными, как детский клад, тайны его рождения, его семьи, его детства. Добросовестные историки там никогда не рыли. Первой ­попыталась воговская журналистка Алисия Дрейк, автор книги «Прекрасное падение: мода, гений и блис­та­тель­ные излишества в Париже 1970-х», ­которую Ла­­гер­­фельд проклял, доведя дело до суда и запрета для продаж во Франции. Один из главных пунктов обвинения – Дрейк извратила и переврала его родословную. На самом деле она у Ла­гер­фель­да не бюргерская, а самая что ни на есть аристократическая.

Да, отец торговал сухим молоком по американской лицензии. Но дома за столом у них прислуживали слуги в белых перчатках. За обедом велись философские споры на тему религиозных трудов аббата Шардена. Вечерами мать играла на скрипке и мечтала, что сын станет концертирующим музыкантом. Это был дом манновских Буд­ден­бро­ков, а не мелких лавочников. Во всех своих интервью Лагерфельд будет настаивать на этом так неистово и страстно, как будто речь шла об установлении его законнорожденности.

Зачем это надо Лагерфельду? Почему человек, так не любящий вспоминать, все чаще и чаще возвращается в послевоенную Германию своего детства? Почему нет ни одного интервью, в котором он бы не процитировал свою мать, фрау Элизабет Лагерфельд?

Может быть, потому, что в прошлом, которое он так ревниво оберегает от любопытных глаз, и таится разгадка его жизни, его успеха, его мифа. При этом иногда может вдруг огорошить каким-то супероткровенным признанием. Например, о том, как первый раз к нему, еще совсем подростку, пристал какой-то мутный тип с вполне определенными намерениями и как он бросился к маме, а та, выслушав его, отреагировала на редкость сухо: «А чего ты хочешь? Лучше пойди и посмотри на себя в зеркало». Она уже тогда все знала про своего сына, больше всего на свете любившего играть в куклы и нюхать флаконы с ее духами.

Или эта жуткая по суровости сцена, когда разъяренная его бездарной игрой фрау Элизабет хлопнула крышкой рояля. «С такими короткими крестьянскими пальцами надо идти в мясники, а не в музыканты», – прорычала она.

«С тех пор я никогда больше не садился за рояль, – с кроткой улыбкой заключает Лагерфельд. – И больше всего стесняюсь своих рук». Как совместить эту безжалостную откровенность и ­вечные черные очки? Повышенную щепетильность, нервность по отношению ко всему, что связано с имиджем, и душераздирающие рассказы, больше подходящие диккенсовскому Оливеру Твисту или бедной сиротке Козетте?

А может быть, образ непреклонной, нетерпимой, властной и прекрасной матери, благоухающей Shalimar и Mitsouko, – ключ к его будущим модным коллекциям, его представлениям о женщине и даже его заочным отношениям с Шанель. На самом деле они чем-то неуловимо похожи, фрау Лагерфельд и легендарная Мадемуазель. Обе из породы одиноких воительниц, умевшие в самых невеселых обстоятельствах сохранять прямую спину и невозмутимый вид.

Лагерфельд вспоминает: «Однажды моя мать спросила у одной дамы: «У вас все хорошо?» А в ответ услышала: «Все даже очень плохо!» Тогда мама возразила: «Я спросила о том, все ли у вас хорошо, а не о том, насколько у вас все плохо». Это был достойный ответ. В конце концов, все, чему мы должны научиться, – не выставлять свои несчастья напоказ и не грузить никого своими проблемами».

Inez van Lamsweerde and Vinoodh Matadin/Trunk Archive

Песнь о Роланде

Впрочем, Лагерфельд не всегда носил черные очки. На фотографии 1954 года, где он среди главных победителей парижского международного модного конкурса, на нас глядит жгучий, немного меланхоличный брюнет с густыми, породистыми бровями и красиво очерченным ртом. По его несколько понурому виду можно догадаться, что настроение у парня так себе, – все-таки премия-то вторая. Обладатель главного приза – хрупкий мальчик в очках и узком черном галстуке – стоит рядом. Его имя Ив Сен-Лоран. Тогда впервые пересеклись их пути и впервые распределились роли: кому быть первым, а кому – вторым. По молодости они оба, конечно, старались не очень-то на этом зацикливаться. Оба мамины сыновья, оба по парижским меркам провинциалы: один – из поверженной Германии, другой – из колониального Алжира. Все это был один круг восходящих «звезд», красивых людей с левого берега, исправных обожателей Жюльетт Греко, читателей Сартра и Камю, завсегдатаев Lipp и Flore. Но ранний и триумфальный успех Сен-Лорана не мог их в конце концов не развести. Того уже в двадцать один год провозгласили кронпринцем французской моды, а Лагерфельду еще долго надлежало пребывать в дебютантах, подающих надежды. Вначале он был ассистентом у Пьера Бальмена. Потом был в Доме Jean Patou, где сделает свою первую коллекцию. «Получилось что-то невообразимо буржуазное, неэлегантное и совсем не модное». Он даже не стал подписывать ее собственным именем. Придумал псевдоним: Карл Роланд. Почему Роланд? «В деревне, где у нас была школа, на главной площади перед храмом стоял памятник – человек в латах с мечом в руках. И подпись на пьедестале: Roland. А почему нет? Мне кажется, неплохо!»

Странствующий одинокий рыцарь моды – это станет его творческим амплуа и жизненным правилом. Из Patou в Krizia, из Krizia в Cadette, из Cadette в Charles Jourdan. В какой-то момент на его горизонте появятся гордые римлянки сестры Фенди, с которыми он сохранил отношения до сих пор. И Дом Chloe, который он выведет на совершенно новый уровень. А последние двадцать пять лет – Chanel. Поразительно даже не то, как часто Лагерфельд переходил из одного модного дома в другой, а то, что ему удавалось все эти годы совмещать и удерживать позиции артистического директора сразу в нескольких из них. Какой же надо обладать самодисциплиной, чтобы из года в год выдавать все новые и новые коллекции, кропотливо выстраивать отношения с пресыщенной прессой и капризными «звездами»! И ­сколько надо сил, чтобы бесконечно курсировать между Парижем, Римом и Нью-Йорком! По натуре и призванию Лагерфельд – идеальный кризис-менеджер. Все, к чему он прикасался, становилось немедленно остромодным и коммерчески успешным, но при этом напрочь лишенным любых признаков того, что можно было бы называть «авторским стилем».

Каждая попытка сформулировать стиль Лагерфельда разбивается о железобетонную конструкцию его собственного имиджа. Все знают, как он выглядит, но никому не ведомо, в чем заключается секрет его всеядности и творческого долголетия. Могу предположить, в этом пристрастии к творческой анонимности есть что-то сродни анонимному сексу. Никаких сантиментов, утомительных драм, бессмысленных выяснений отношений.

Кредо Лагерфельда: «Надо поступать, как будто вчера не было, есть только сегодня и завтра. Я живу с ощущением, что в этой жизни я ­ничего не успел, ничего особенного не добился, что вокруг меня сплошные стеклянные стены, которые никак не удается преодолеть. А если я и прохожу сквозь них, выясняется, что за ними ничего нет. Пустота! У меня нет ни капли почтения к прошлым заслугам. Нет у меня никаких архивов. Никогда не вел дневника. Там ведь надо писать правду, а если ты не можешь этого себе позволить, лучше не начинать. Некоторые говорят: поезжай на ­море, и тебя обязательно посетит вдохновение. Но мне для этого необязательно тащиться на пляж, где печет солнце, а мозг отключается сам собой. Вдохновение приходит вместе с азартом работы. Обожаю вид чистого листа на столе, хотя заранее знаю: девяносто процентов трудов придется отправить в мусорную корзину».

К слову «рыцарь» Лагерфельд претензий не имеет. Рыцарь так рыцарь. Но при слове «одинокий» недовольно фыркает: «Любите вы, журналисты, разные клише. Если король, то обязательно должен быть одиноким. Если рыцарь, то обязательно странствующий. Да бросьте вы эту беллетристику! Со всех сторон я только и слышу про свое якобы одиночество. Но кто бы знал, как мне его не хватает в жизни. Одиночество для меня – непозволительная роскошь».  А на невинный вопрос, когда он плакал в последний раз, заданный какой-то несчастной из женского журнала, Лагерфельд готов взорваться: «Моя дорогая, на самом деле это очень пролетарская привычка – рыдать над собственной бедностью и несчастьями, как на реалити-шоу. Я их никогда не смотрю. Если время от времени у меня и бывают глаза на мокром месте, то только оттого, что мой повар переперчит блюдо».

Corbis/RPG

Редкий кадр: глаза Лагерфельда впервые не прикрытычерными стеклами очков

Пармская фиалка

Его звали Жак де Башер. Туманный мечтательный взгляд, ­мальчишеские нежные усики над смеющейся верхней губой, вкрадчивые интонации тихого голоса, какая-то ранящая робость в сочетании с податливой уступчивостью – красота, сама идущая в руки. И эта аристократическая приставка «де», говорившая все за себя. Он был из хорошей семьи, этот де Ба­шер. Роялист, неизменно облачавший­ся в траур 21 января (день казни Лю­довика XVI в 1793 году. – Прим. авт.), мечтавший о восстановлении монархии во Франции и бредивший XVIII веком. Денди, обожавший все английское, полиглот, пытавшийся изучать древние мертвые языки и даже написавший что-то про каких-то монахов. Немного поэт, немного художник, немного библиофил. Всего по чуть-чуть. И ничего всерьез. Как и полагалось, он был гей, хотя за ним числились победы и среди представительниц прекрасного пола. Победы, ­судя по всему, были не слишком убедительными. Никто о них уже не вспоминает. А вот его многолетняя связь с Лагерфельдом надолго прикует внимание французских таблоидов и бульварных авторов.

Тогда, в начале семидесятых, они всюду появлялись вместе. Даже одевались одинаково, культивируя стиль денди эпохи fin de siecle: черные двубортные костюмы и сюртуки, ­белые атласные галстуки, бутоньерки из пармских фиалок, монокль на черном шелковом шнурке. Лагерфельд отпустил усы и бороду, став сразу неуловимо похожим на мопассановского Милого друга. Фатоватый, заносчивый, брутальный. Мощный, как крепость в Баварских Альпах. На его фоне де Башер с его маленькими усиками и женскими ручками выглядел каким-то особенно хрупким и нежным. Его хотелось защитить, его хотелось баловать, о нем хотелось заботиться. Чего еще там хотелось Карлу Лагерфельду, история умалчивает. Сам он клянется, что ничего такого между ними никогда не было. Что связь эта была сугубо платонической, построенной на невинной симпатии и разных академических интересах в области истории искусств. Скорее де Башер был для него чем-то вроде идеальной модели. Карл сам хотел выглядеть, как он. Так же непринужденно носить смокинги, так же красиво курить и многозначительно молчать, быть таким же незаменимым и желанным в любом обществе, в любой компании.

Сам де Башер как-то сболтнул, что на самом деле Лагерфельд ни на какие чувства не способен. А по-на­сто­я­щему любит только кока-колу и шоколадный торт. «Они всегда принадлежат только ему, они всегда у него в холодильнике. Их так легко достать и съесть». Но скажет он это уже много позже, когда они расстанутся и он переметнется в лагерь к заклятому врагу Карла Иву Сен-Лорану. Тут уже было все всерьез: и любовь, и секс, и наркотики, и ночные вылазки к транссексуалам в Булонский лес, и бессонные пьяные ночи в модном тогда парижском клубе Le Sept. Были дикие сцены ревности и проклятия ­многолетнего партнера Ива Пьера Берже, ­публично обвинившего де Башера в том, что тот специально заслан Лагерфельдом, чтобы нейтрализовать своего главного соперника, подсадив его на наркоту. Отголоски этих страшных выкриков доносятся до нас до сих пор, хотя многие фигуранты успели ­умереть или стать почтенными старцами. Но нет, страсти кипят, книги выходят, свидетельские показания друзей и врагов сличаются и тасуются. И снова имя Жака де Башера всплывает из небытия.

Сам Лагерфельд старается ­обходить молчанием все, что связано с его по­койным другом. Известно, что в 1987 году Жаку диагностировали СПИД, от которого он будет медленно ­угасать в течение двух лет. Похоже, с самого начала он смирился с этим приговором, решительно отклонив все попытки Лагерфельда найти подходящее лечение. Он оказался слишком хрупок, а его психика слишком уязвима и подорвана предыдущей безумной жизнью, в которой он так и не сумел найти своего места. Нежная пармская фиалка, раздавленная под безжалостными каблуками яростных соперников и конкурентов. Его похоронят в семейном склепе. Карл возьмет на себя все расходы и собственноручно выберет белые гардении, чтобы украсить храм, где пройдет поминальная служба. Го­ворят, что точно такие же цветы он послал в церковь Cен-Рок на похороны Сен-Лорана. Так круг замкнулся. В живых остались только он и Пьер Берже. Но они по-прежнему не здороваются.

…Ему вдруг все стало тяжело: двигаться, дышать, подниматься по лестнице на Rue Cambon, просто жить. «Это все кока-кола», – убеждал он себя, но был не в силах удержаться при виде новой пузатой бутылочки, приготовленной его ассистентом.  За два года, прошедшие со смерти Жака, Ла­герфельд из вполне ­корпулентного атлета вдруг превратился в толстую бабку с неряшливым седым хвос­том, схваченным сзади резинкой. Бес­форменные черные рубахи и просторные пиджаки от Yamamoto, похожие на домашние шлафроки, совсем не скрадывали, а только подчеркивали его нездоровую полноту. Да еще этот веер гейши. Он почти не расставался с ним, тщетно пытаясь скрыть от настырных фотообъективов второй подбородок. Ну и, конечно, черные очки – всегда, при любых обстоятельствах, в любое время дня и ночи.

– Почему вы их не снимаете, месье Лагерфельд?

– Потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь видел мои глаза.

– А что вам не нравится в них?

– Взгляд. Жалкий взгляд побитой собаки, которая потерялась в лесу, но все еще надеется найти своего хозяина.

Дом книги

Он недавно переехал с Rue de L’Uni­ver­site, где прожил почти двадцать лет, на набережную Вольтера. На самом деле это очень близко – один район, все тот же парижский левый берег. Квартира, как и полагается, необъятная – два этажа, но и в ней оказалось тесно для его бесчисленных книг. На верхнем этаже нет ни одной вещи, датированной до 2000 года, – мебель, техника, арт-объекты. Все новенькое, будто ­только что доставленное с выставки con­tem­po­ra­ry art. А ведь еще недавно он хвастался, что в его старой квартире нет электропроводки, что все вечера он проводит при свечах и камине, что идеальным ему представляется образ жизни французских аристократов XVIII века, которым он старается подражать в своих загородных шале, окружая себя музейным антиквариатом и изысканной стариной.

Но в начале 2000 года всю коллекцию мебели и раритетов он продаст, устроив из этого грандиозную акцию. Потом возьмется за себя и в течение года похудеет на сорок килограммов. Об этом вместе со своим диетологом Жан-Клодом Удре он напишет книгу, ставшую бестселлером и переведенную на многие языки мира. По слухам, которые сам Карл не отрицает, стимулом для эпохальных преображений стали тесные костюмы и пиджаки мужской линии Christian Dior от Эди Слимана. Лагерфельд опять влюбился и захотел все поменять. Another Spring, Another Love… Теперь в его гардеробе вытертые молодежные джинсы Diesel с низкой посадкой, однобортные диоровские пиджаки на одной пуговице, белые рубашки от Hilditch & Key с высоким cтоячим воротником,  рэперские серебряные примочки – бесконечные пряжки, кольца, цепочки, браслеты. И все это гремит, сверкает, блестит, а в ушах маэстро торчат белые провода от iPod – музыку он готов слушать круглосуточно. Правда, он так и не ­обзавелся привычкой говорить по ­мобильному («У меня их несколько, но по ним нельзя до меня дозвониться»). Терпеть не может интернет и никогда не пользуется кредитными картами («Я стараюсь исключить любой риск быть застуканным, ха-ха»). Зато у него на запястье обычно болтается маленькая серебряная Minolta, которой он щелкает все подряд. А у ассистентов всегда наготове фотокамера Fuji. Для модных журналов Карл снимает на «цифру», для себя – старинными фотоаппаратами на черно-белую пленку.

Едва ли не каждый день Лагерфельд покупает новые диски. Он ­неизменно в курсе последних событий в мире искусства, придирчиво изучает новые журналы, исправно посещает модные выставки. Каждый раз возглас «Я иду в Colette» звучит в его устах почти как «Я иду к мессе». Он поклоняется молодости, он обожает молодость, он окружает себя молодостью. «Мне нравится только внешность. Меня возбуждает одна прекрасная оболочка. Что там внутри, меня давно не интересует. Я влюблен в молодость хотя бы уже за то, что у нее нет прошлого и она всегда права, даже когда ошибается. Трагизм нашей жизни заключается в том, что и она когда-нибудь поблекнет, потускнеет. И что потом? Но предпочитаю об этом не думать. Потому что цель жизни – сама жизнь».

В его библиотеке насчитывается более трехсот тысяч томов. Часами Лагерфельд может говорить о стихах Рильке и Эмили Дикинсон, о прозе Колетт и Роберта Музиля. Причем он не анализирует содержание книг. Имена этих авторов просто сами собой всплывают в его монологах, чтобы тут же исчезнуть или по ­странной ассоциации причудливо переплес­тись с другими именами и событиями, которых никто, кроме него, не помнит.   И тогда кажется, что он опутывает, усыпляет, почти гипнотизирует шелестом своей слишком быстрой, несмолкаемой речи, похожей на треск какой-нибудь одинокой сумасшедшей цикады южной душной ночью.

«Я почти не читаю современников. Иногда пытаюсь, но у меня ничего не выходит. Все равно возвращаюсь к классикам. Больше всего у меня книг на английском языке. По-фран­цузски читаю мало. В основном мемуары. Романы меня не интересуют. Меня волнуют реальные судьбы, истории. А знаете, кто лучше всего писал по-английски? Элвин Брукс Уайт. Язык восхитительный. Очень рекомендую. Я всегда вижу Нью-Йорк сквозь призму его прозы. Он такой же мастер, как Колетт. Ведь ее Париж невозможно забыть, не так ли? А еще я ­обожаю Леото. Вы наверняка не знаете, кто это такой… Никто его уже не помнит. Леото был сыном куртизанки, а его отец – плохим актером Комеди Франсез. Сам Леото пошел в суфлеры. А потом он заделался писателем. Написал три романа и основал издательство Mercure de France, очень хорошее, став ко всему прочему главным редактором Mercure literature review. Еще он любил кошек и зверей, но это не по моей части. Тут я его вкусов не разделяю. А прославился он во Франции в пятидесятых годах, когда Робер Малле, был такой профессор из Сорбонны, стал записывать с ним на радио разные беседы. Тогда же почти ни у кого не было телевизора. И все сидели и слушали их, потому что это был такой французский язык, которого уже больше не существует. Мне тут записали CD с его беседами. О, это голос актера из другой эпохи! Великого актера! То же самое Колетт. Знаете, как они произносили «r»? Они рычали, как тигры в клетке, которым не досталось мяса. Такое это было раскатистое и прекрасное «r». .. Восторг! Еще я много читаю стихов. Их уже почти перестали издавать. Только мое издательство может себе это позволить. Я тут нашел прелестные стихи Катарины Поцци, какое-то время она была любовницей Поля Валери, а потом вышла замуж за другого мужчину. Он писал пьесы, но они быстро развелись. Она была дочерью ­знаменитого врача. Вы помните портрет кисти Сарджента в Tate Britain – очень красивый молодой человек в красном? Так вот, я недавно узнал, что это и был ее отец. Представляете?! Он еще был врачом Сары Бернар, а потом стал ее любовником…

Париж–Москва

В декабре он устроил в Париже показ коллекции Париж–Москва. Это ­такая традиционная межсезонная история – коллекция mtiers d’art. В ее создании участвуют те же мастера, которые трудятся на haute couture, – вышивальщицы, обувщики, кружевницы, шляпники. Тот же ручной средневековый труд. Только все на порядок скромнее, компактнее, проще. Лагерфельд с большим энтузиазмом откликнулся на призыв дать им подзаработать в несезон, а заодно придумал коллекции, так или иначе рифмующиеся с именем и сюжетами из жизни Коко Шанель. В позапрошлом году был Лондон и все английское, в прошлом – Москва и все русское. Сам Лагерфельд никогда в России не был. Были разговоры, что он приедет на открытие бутика Chanel в Москву. Не приехал. Дотошные журналисты пытались связать это с какими-нибудь очередными тайнами в его немецком прошлом, но дальше Владивостока, где когда-то Лагерфельд-старший торговал своим сухим молоком, не дошли.

…По сцене старинного ­парижского театра под эмигрантскую ресторанную музыку двигались атласные полушубки, сафьяновые полусапожки, цветастые полушалки и расшитые жемчугом кокошники. Это была прелестная, немного лубочная, немного сувенирная Russie, увиденная поэтом-путешественником, предпочитающим любоваться далекими странами в тиши и полумраке своего кабинета. Оттуда, из зеркальных окон, выходящих на воды Сены и Pont des Arts, он разглядел и рубиновые кремлевские звезды, и золотых двуглавых орлов, и стрелецкие красные кафтаны, и щегольские гвардейские ментики, и солдатские шинели, и комиссарские тужурки. .. Шествие русских образов, русских литературных типов, русских клише, шествие, которое никуда не вело и ничего не обещало, кроме бокала шампанского под финал и дареного флакона духов Cuir de Russie на выходе. А главный устроитель и кукловод стоял за кулисами, был в прекрасном настроении, что-то тихо насвис­тывал про себя и время от времени весело подбадривал проходивших мимо манекенщиц: «Оооо, la, Natasha!», «Tres jolie!», «Superbe!»…

Потом на сцену вышел сам. Не­множ­ко вразвалку, как бы уже ожидая, что сейчас начнется самая интересная часть программы. Нет, он не будет торопиться обратно за кулисы. Он примет на себя весь шквал аплодисментов. Он будет стоять до конца, как и полагается стойкому рыцарю Роланду. Уже все разбредутся кто куда. И манекенщицы, смыв наспех грим и допив остатки шампанского, исчезнут с горизонта, как стая ночных птиц. И все, кому было надо, сфотографируются друг с ­другом и поодиночке, и суровые телевизионные люди свернут свои ­кабели и провода, а Лагерфельд все будет стоять на сцене и говорить, говорить, говорить. ..

Corbis/RPG

Канонический образ Лагерфельда — седой хвостик и высокие воротники сшитых на заказ рубашек Hilditch & Key

Я подойду к нему. Он ­обрадуется моим вопросам. Он похвалит мой пиджак. В какой-то момент он даже возьмет меня за руку. Такие прохладные пальцы, в которых уже неважно циркулирует кровь.

– Почему вы не хотите приехать в Россию?

– Потому что я не знаю вашего языка.

– А я слышал, что вы просто не любите русских.

– Ничего подобного. Я только не люблю борщ.

– Борщ?

– Да, борщ! Мой диетолог объяснил, что сочетание помидоров и свеклы неполезно для моего здоровья.

– Неужели вы всегда делаете только то, что полезно?

– Нет, последние лет тридцать я делаю только то, что мне хочется. А не еду я к вам потому, что той России, которую люблю, больше нет. Ее просто не существует, России Чехова, Толстого, Набокова. Как, впрочем, нет больше и Германии моего любимого Рильке. Ничего нет. Пустота!

– А что же тогда есть?

Он укоризненно смотрит на ­меня поверх своих черных окуляров как на школьника, плохо подготовившего домашнее задание, и медленно, со значением произносит почему-то по-немецки: Die Liebe, nur die Liebe! Любовь, только любовь!С

 

Блог об актуальных новостях из мира дизайна и архитектуры

В гостях у великих кутюрье: Ив Сен-Лоран, Кристиан Диор, Карл Лагерфельд и другие

Парижская квартира Карла Лагерфельда, пышная вилла Валентино Гаравани в Риме, особняк великого Кристиана Диора, удивительный дом Оскара де ла Рента в Нью-Йорке… Интерьеры, которые порой могут рассказать о своих хозяевах куда больше, чем их ближайшие друзья и современники.

Роскошная квартира Карла Лагерфельда, Париж

«Дело в атмосфере — это поэзия, это мечта», — признавался Лагерфельд в интервью журналу «Вог» в 1974 году, описывая свои апартаменты в Париже. Всю жизнь пленимый левым берегом Сены, «кайзер Карл» часто останавливался в особняке Pozzo di Borgo, расположенном в 7 округе. Сама квартира знаменитого модельера заслуживает не меньшего внимания. Интерьер помещения площадью 390 м² с видом на церковь Сен-Сюльпис вдохновлён стилем ар-деко. Уникальная коллекция произведений искусства и винтажной мебели, причудливая игра изысканных материалов, таких как сталь, бархат, мрамор и атлас, продуманное до мелочей расположение зеркал — всё это создаёт уникальный стиль пространства с лёгкой ноткой французского гламура. Ходят слухи, что партнёр легендарного модельера Жак де Башер устраивал в их совместном жилище самые сумасшедшие вечеринки того времени…

В кабинет-библиотеке ансамбль двух кресел и кушетки со стальным корпусом в духе 30-х годов дополняется ковром, повторяющим рисунок их обивки. Стены украшают две работы французского художника Рене Буто.

Апартаменты Кельвина Кляйна, Нью-Йорк

Элегантный интерьер квартиры Кельвина Кляйна — дело рук Джозефа Д’Урсо, одного из первых приверженцев минималистской эстетики своего десятилетия. Простота и свет становятся основными характеристиками до мелочей выверенного пространства. Размашистый кожаный диван занимает значительную часть гостиной. Приставные столики и стулья Marcel Breuer образуют удобную зону для непринуждённых переговоров. У окна расположился кожаный гамак —любимое место отдыха кутюрье.

Широкая кровать в чёрной коже сожительствует с овальным столом из тонированного стекла и стали в спальне модельера. Благодаря большому количеству светлых деталей в интерьере, таких как белоснежный книжный шкаф и глянцевый белый потолок, создаётся ощущение, что комната освещается изнутри. Стены украшает шелкография Жоана Миро.

Особняк Кристиана Диора, Париж

В 1950 году маэстро Кристиан Диор приобретает особняк на улице Жюль-Сандо в западной части Парижа. Там он проводит последние годы своей жизни в окружении роскошного декора, соответствующего его непревзойдённому образу.

Жилая часть была оформлена Виктором Грандпьером, комнаты приёмов — Жоржем Жеффруа.
Общий стиль пространства вдохновлён интерьерами эпохи Людовика XIV.

Замок Ива Сен-Лорана, Нормандия

Устав от жары и духоты Марракеша, Ив Сен-Лоран и Пьер Берже решают переместиться в место с более спокойным климатом. В 1983 году они приобретают замок Шато Габриэль, расположенный на территории коммуны Бенервиль-сюр-Мер. Новый дом с видом на залив Довиль стал своеобразным убежищем для кутюрье, его «тихой гаванью», где он наконец-то смог восстановить свои силы.

Интерьер в неоготическом стиле — результат кропотливой работы дизайнера Жака Гранжа, который, являясь близким другом пары, смог соединить роскошный текстиль и дорогую мебель с абсурдистским желанием Ива жить в декорациях к фильмам Лучино Висконти. Даже гостевые комнаты не избежали участи выглядеть по-кинематографистски. В одной из них банкетка XIX века ловко сочетается с креслом эпохи Наполеона II. Завитки рамы расположенного над камином зеркала в стиле барокко перекликаются с изгибами позолоченной люстры 20-х годов. Стены украшают миниатюры с буколическими и цветочными сюжетами.

Особняк Оскара де ла Рента, Нью-Йорк

Помимо по-настоящему королевских владений в Доминикане и Коннектикуте, чета де ла Рента владеет небольшим особняком в Нью-Йорке.

Пространство обеденной комнаты лично продумывалось Оскаром и Франсуазой. Яркие жёлтые стены, умелое сочетание орнаментального текстиля и мебели с диковинными принтами создаёт
уникальную интерьерную композицию.

Стены спальни расписаны вручную гонконгским мастером, для кровати с балдахином подобрано изысканное бельё с узором в греческом стиле.

Вилла Валентино Гаравани, Рим

Выбрав в качестве резиденции «вечный город», Валентино Гаравани приобрёл роскошную виллу в квартале Аппио-Пиньятелли, где столетние кипарисы, безукоризненно вымощенные дорожки и нагретая солнцем земля сливаются в идеальной гармонии. Валентино доверил оформление пространства дизайнеру Стефано Мантовани, который сумел рафинированно соединить индийские, китайские и ближневосточные мотивы в интерьере.

На передний план композиции гостиной выступают китайские антикварные статуэтки, датированные XVIII веком. Гостеприимные диваны с обилием подушек выстроились вокруг низкого массивного столика, на котором расположились узорчатая фарфоровая ваза и две керамических скульптуры в форме лошадей. Стену у окна украшает шедевр кисти Пабло Пикассо — «Сидящая женщина».

Бассейн — важная деталь проекта. Павильон, находящийся у его конца, вдохновлён индийскими храмовыми сооружениями, его стены внутри украшает неаполитанская керамическая мозаика голубого, зелёного, жёлтого и белого цветов.

Все записи в блоге

«Работа – это единственное, по отношению к чему он употреблял слово “любовь”»: чем нам запомнится Ка

Его собственный образ — тоже продукт продуманного брендинга. Лагерфельд недаром был поклонником Уорхола. Лагерфельд, как мы его знаем, — это образ, проработанный много лет назад: высокий воротник, белый хвост (оказывается, он припудривал волосы), перчатки (он часто рассказывал, как мать говорила, что у него некрасивые руки. Карл вообще очень часто говорил о матери — которая, например, никогда не интересовалась его работой в Chanel и предпочитала Соню Рикель; невидимый разговор с матерью, похоже, был одной из главных его мотиваций).

За годы образ Карла оброс массой забавных деталей. Диетическая кола, которую дизайнеру подают в карафе, как хорошее вино. Карл в виде игрушек, набор айподов с разной музыкой, который ассистент возил с собой. Джип Hammer, на котором Лагерфельд ездил от квартиры в квартале Сен-Жермен до студии на рю Камбон (выбор, который в контексте тесных парижских улочек ещё раз говорит о чувстве юмора дизайнера). Книга про диету, ставшая бестселлером, и, конечно, россыпь остроумных афоризмов на любые темы, от моды до Брексита и #metoo.

Лагерфельд как-то сказал, что выглядит как карикатура на «настоящего» Карла, и это ему нравится; для него это была оболочка, которой он отгораживался от остальных. Или, скорее, вся его жизнь и работа были такой оболочкой. Лагерфельд был не из тех людей, что стремятся приблизиться к реальности; наоборот, он хотел жить в мире, где всё подчинено его воле и вкусу. За 50 лет карьеры он построил вокруг себя собственный мир, свою собственную легенду. Может быть, поэтому под его началом марки имели такой успех: ведь идея «побега в идеальный мир», стиль, дизайн, в целом культура как создание вокруг себя оболочки имени своего вкуса — это вообще одна из ключевых тем моды, по крайней оболочка в традиционном понимании. Коллекции Лагерфельда, его фотографии, его дом с гигантской библиотекой, его кошка — всё было частью этой легенды. А главной частью был он сам — великолепная личность Карл Лагерфельд.

Кем был Жак де Баше, бывший партнер Карла Лагерфельда?

Фото: Бертран Риндофф Петров / Getty Images

thecut.com/_components/clay-paragraph/instances/cjsc2ceoh00p1gmy6vlh3jd34@published» data-word-count=»32″> После смерти Карла Лагерфельда многие находят время, чтобы вспомнить объекты его привязанности, включая Choupette, Chanel и Diet Coke. А как же романтическая жизнь дизайнера?

По словам французской журналистки Мари Оттави, Лагерфельд был в романтических отношениях 18 лет — с Жаком де Баше, о котором Оттави написала в своей книге 2017 года Жак де Башер, денди де л’омбре .Используя детали, полученные от самого мужчины с хвостиком, Оттави описал отношения, «основанные на свободе и непредубежденности» между двумя очень разными людьми. Но Лагерфельд якобы был не единственным дизайнером, в котором участвовал де Башер: в 1970-х годах де Башер имел то, что WWD назвал «тайным делом» с Ивом Сен-Лораном, «другом, а иногда и соперником» Лагерфельда, согласно New York . критик Кэти Хорин.

Оттави говорит, что Лагерфельд всегда знал о романе между Сен-Лораном и де Башером, и скандальным он стал только из-за негативной реакции Пьера Берже, соучредителя Saint Laurent и партнера Ива.«Этот роман не был проблемой для Лагерфельда. Он был зол на Пьера Берже за разрыв их дружбы, очень долгой дружбы, которая началась, когда они были очень молоды, и никого, — сказал Оттави в интервью Cut. «Карл не мог жить ни с кем (кроме Шупетт), — сказал он мне».

В книге

Оттави также отмечается, что отношения между Лагерфельдом и де Башером так и не были завершены. «Я бесконечно любила этого мальчика, но у меня не было физического контакта с ним», — сказал ей Лагерфельд. Скорее, Оттави говорит: «Их отношения были на другом уровне. Это было основано на эстетическом, интеллектуальном отношении «стиля сплетен». У Жака было много романов с мужчинами, и он часто говорил об этом с Карлом ».

Хотя это не были сексуальные отношения, Лагерфельд говорил о де Баше в неизменно романтичной манере: «Жак де Баше в молодости был дьяволом с лицом Гарбо… Он не одевался, как никто; он был впереди всех. Он заставил меня смеяться больше, чем кто-либо. Он был моей противоположностью. К тому же он был невозможным и презренным.Он был идеален ».

Помимо де Башера, в последние годы в СМИ было много спекуляций о Брэде Крениге, дьявольски красивой модели, который, согласно Times , является «самым старшим и выдающимся членом группы моделей-мужчин, которых часто называют Karl’s Boys », который не только работал вместе с Лагерфельдом, но и отдыхал с ним по всему миру. Сын Крениг, Хадсон, крестник Лагерфельда, известный тем, что помимо Лагерфельда появлялся на показах Chanel.

Но, по словам Оттави, отношения Лагерфельда с де Башером были самыми значительными: дизайнер оставался рядом с ним до конца, даже поставив кроватку рядом с его больничной койкой.После того, как де Башер умер от осложнений, связанных со СПИДом в 1989 году, Лагерфельд, который, как известно, отказался присутствовать на похоронах или остаться даже со своей матерью во время ее смерти, организовал состоявшуюся мессу.

Вспоминая истории, которые Лагерфельд рассказал ей в своих первых интервью о Жаке, Оттави сказал: «Когда мы говорили о Жаке де Баше, Карл Лагерфельд плакал. Он не хотел оставлять следы своей любви к Жаку. Он уничтожил все сувениры и множество документов о нем и о его собственной жизни.Он предпочел сжечь прошлое, чем оставить память другим. Он любил историю, но не свою ».

Оставайтесь на связи.

Ежедневная рассылка информационных бюллетеней Cut

Условия использования и уведомление о конфиденциальности Отправляя электронное письмо, вы соглашаетесь с нашими Условиями и Уведомлением о конфиденциальности и получаете от нас электронную переписку.

Соперничество Карла Лагерфельда и Ива Сен-Лорана навсегда изменило моду

Карл Лагерфельд войдет в историю моды как человек, навсегда изменивший то, что значит быть модельером; Ив Сен-Лоран является, пожалуй, последним образцом традиционного парижского кутюрье.Тем не менее, каким бы разным ни было наследие обоих этих мужчин в моде, вы можете проследить начало их карьеры по одной фотографии, сделанной еще в 1954 году в Париже. На нем 21-летний Лагерфельд стоит рядом с моделью в канареечно-желтой одежде, которая принесла ему первое место в категории пальто на конкурсе, который в последующие годы станет известен как приз Woolmark. Премия была вручена только второй год, но в жюри вошли известные кутюрье Юбер де Живанши и Пьер Бальмен.Эти мастера вручат высшую награду в категории вечерних платьев тогдашнему 18-летнему Иву Сен-Лорану, который на фотографии находится прямо слева от Лагерфельда.

Два молодых человека, один из Германии, а другой из Алжира, только что встретились в тот день, и ни у кого не было бы никаких признаков того, что они будут определять французскую моду на целое поколение. Сначала дружелюбные, а позже — конкуренты в моде (и, в частности, внимание молодого человека к городу по имени Жак де Башер), отношения дизайнеров нельзя было точно описать как отношения друзей, врагов или заклятых врагов. .Это было больше похоже на то, что один из них был инь по отношению к янь другого, двое соединились, чтобы сформировать двойную спираль, которая навсегда изменила ДНК моды.

ФРАНЦИЯ — 11 ДЕКАБРЯ: Карл ЛАГЕРФЕЛЬД (21) и Ив Сен-Лоран (18), неизвестные в то время, выиграли первый приз на показе модного дизайна, организованном Международным секретарем по шерсти в парижском баре. Карл ЛАГЕРФЕЛЬД был удостоен награды в категории пальто, а Yves SAINT LAURENT — в категории платья. Колетт БРАЧИ получила первое место в категории костюмов.Группа позирует среди моделей, представивших свои коллекции. (Фото Keystone-France / Gamma-Keystone через Getty Images)

Keystone-France

В то время как Лагерфельд не возьмет на себя бразды правления Chanel до середины 40-х, Сен-Лоран неожиданно оказался на вершине парижской моды. через несколько лет после присуждения премии Woolmark Prize. Он был нанят Кристианом Диором вскоре после своей победы и, что довольно удивительно, был выбран на замену Диору после безвременной кончины мастера в 1957 году.Сен-Лорану было всего 21 год. Его первые несколько коллекций были встречены тепло, но более поздняя коллекция, в которой кодекс дома сочеталась с молодежной модой, вдохновленной битниками, была встречена резкими отзывами, даже если в ретроспективе это противоречило его способностям направлять контркультуру в высокое положение. от кутюр. В конце концов он был призван во французскую армию во время войны в Алжире, и после того, как он сломался во время службы, в 1960 году он получил известие о том, что он был уволен из Dior. Как бы то ни было, возможно, Сен-Лоран всегда был предназначен для славы под своим именем.Он подал успешный иск против Dior, и его одноименный дом был основан в 1961 году, о его успехе свидетельствует тот факт, что он существует до сих пор.

Лагерфельд тем временем провел свои первые несколько десятилетий в основном за кулисами. Проработав в Balmain после выигрыша приза, Лагерфельд впервые попробовал себя в дизайне одежды от кутюр для Жана Пату под вымышленным именем «Роланд Карл», хотя его работы не были хорошо приняты модной прессой. Вскоре он стал более успешным наемником модной одежды, работая фрилансером в различных фирмах.Он начал разрабатывать меха для Fendi в 1965 году (отношения, которые он поддерживал до самой смерти), и поставлял платья для Chloé, пока компания не решила нанять его для разработки всей коллекции. В разные периоды он вносил свой вклад в такие разные дома, как Чарльз Журдан, Куриэль, Кризия, Баллантайн, Исетан, Тициани из Рима и ряд других на протяжении многих лет. Был запущен фирменный лейбл Карла Лагерфельда, хотя он оставался в большей степени упражнением в лицензировании и никогда не был центром творческой энергии своего тезки.

Можно сказать, что Сен-Лоран руководствовался своим id, исследуя его особые увлечения и творческие порывы для собственного дома, даже если иногда остальной мир моды догонял его только спустя годы. Лагерфельд больше руководствовался своим суперэго, и он был склонен сравнивать себя с компьютером. Он воспринимал каждое задание как задачу, которую нужно решить, и накапливал свои библиотечные знания по широкому кругу предметов, чтобы найти хитрое решение. Эти наклонности можно найти и в других сферах жизни мужчин.Лагерфельд, как известно, избегал наркотиков и алкоголя, а диетическая кока-кола была его самым заметным пороком на всю жизнь. Сен-Лоран, однако, был известен своей склонностью к заботам своих близких. В частности, Лагерфельд бросил друзей, которые ссорились с ним. Сен-Лоран на протяжении всей своей жизни держал ключевую группу муз и доверенных лиц.

К началу 1970-х Ив Сен-Лоран позировал обнаженным для кампании собственного одеколона, в то время как Лагерфельд все еще был известен только знающим, сохраняя почти стереотипную немецкую преданность работе.Хотя именно события 70-х положили конец дружбе двух мужчин.

В начале десятилетия Лагерфельд познакомился с молодым французским денди Жаком де Башером, который быстро стал любовью всей его жизни, хотя Лагерфельд не был особенно притяжательным. У Де Башера был короткий роман с Сен-Лораном, история, которая не стала широко известной до книги Алисии Дрейк 2006 года The Beautiful Fall . Создавалось впечатление, что, возможно, соперничество между Сен-Лораном и Лагерфельдом было даже более ожесточенным, чем предполагалось ранее, но Лагерфельд наконец раскрыл ситуацию в книге Жака де Башера 2014 года, денди де l’ombre , возложив вину на кого-либо. плохая кровь делового партнера Сен-Лорана Пьера Берже.

«Конечно, я знал о романе с Сен-Лораном, — сказал он. «Я был близким другом Ива более 20 лет. Раньше мы гуляли с Анн-Мари Муньос и Виктуар Дутрело. Пьер разнес его вдребезги. Он сказал, что я организовал их связь, чтобы дестабилизировать дом Сен-Лорана ».

Как бы то ни было, в 80-х Лагерфельд наконец-то достиг позиции в моде, которая могла бы соперничать с Сен-Лораном: он взял на себя обязанности креативного директора Chanel, и эту должность он оставался до самой смерти.Что характерно, во время одного из первых крупных интервью, которое Лагерфельд дал после получения работы в Шанель, он получил множество ударов в адрес Сен-Лорана.

«Этот Ив мне не нравится, потому что я знаю другого. Он один из самых забавных людей на свете, с невероятным чувством юмора, который может производить невероятные впечатления … который любил ругаться и любил все копрологическое … который был действительно очень забавным », — сказал он французскому журналу, согласно The Красивая осень . «Это абсурдная идея, когда он говорит, что у него не было юности.Я сам знал его, когда у него был такой, но в то время у него было только одно желание… быть богатым и знаменитым ».

Сен-Лоран передал обязанности по разработке готовой одежды своего бренда своему помощнику в 1987 году и полностью ушел из дизайна в 2002 году, за шесть лет до своей смерти. Тем временем Лагерфельд продолжал добавлять новые концерты и задания в свое резюме до самого конца (его дебютная выставка скульптур состоялась только в октябре прошлого года).

В то время как Сен-Лоран сохранил старую традицию кутюрье, верного только своему собственному дому и собственному вдохновению, Лагерфельд первым создал модель дизайнера, который будет процветать, удовлетворяя требования своих работодателей, предвосхищая потребности рынка или, возможно, , как Лагерфельд предпочел бы думать об этом, обращая внимание на настоящее.

Как фирменный образ Карла Лагерфельда трансформировался за годы

Карл Лагерфельд в простом черном костюме получил первый приз в категории «Пальто» на конкурсе дизайна одежды в Париже 11 декабря 1954 года. Фотография любезно предоставлена ​​Getty Images.

GETTY

В ноябре 1973 года Лагерфельд носил густую бороду, которая соответствовала его густой шевелюре. Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

В 1979 году борода была сбрита, но присутствуют его фирменные большие черные солнцезащитные очки.Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

В 1983 году Карл Лагерфельд присоединился к Chanel в качестве главного художественного руководителя модного дизайнера и надел униформу — черный пиджак, черный галстук и белую рубашку с высоким воротником. Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

Лагерфельд перешел на костюм-тройку позже, в 1983 году, и сменил черную куртку и брюки на серые. Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

К 1988 году костюмы для Лагерфельда стали более просторными — и цвета стали светлее.Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

В начале 1990-х Лагерфельд перешел на полностью черный цвет, сохранив большие оправы и добавив веер для своего аксессуара. Лучшие модели Надя Ауэрманн, Клаудиа Шиффер и Кристи Терлингтон позировали с Лагерфельдом во время показа Karl Lagerfeld Ready-to-Wear Winter 1992-1993 годов в марте 1992 года в Париже, Франция. Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

С полностью распущенными седыми волосами дизайнер сменил свой фирменный костюм на гладкую черную водолазку в стиле Стива Джобса в Karl Lagerfeld на показе готовой одежды весна-лето 2002 года.Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

Готовясь к своей фотовыставке Versailles à l’ombre du soleil в апреле 2008 года, Лагерфельд снова придерживался своей классической формы. Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

Лагерфельд приветствовал публику после своего показа в галерее Lagerfeld 4 октября 2002 года в черном пиджаке и белой рубашке под смокинг во время весенне-летней коллекции 2003 в Париже. Между прочим, похоже, что это также ознаменовало фазу синих джинсов у Лагерфельда.Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

Лагерфельд сменил фирменный черный пиджак на малиновый на выставке Art Basel в декабре 2002 года. Фотография любезно предоставлена ​​Getty Images.

GETTY

Дизайнер надел блестящий костюм — отход от своей в основном сдержанной формы — во время вечеринки Paris Vogue 13 октября 2003 года в отеле Plazza Athenee в Париже, Франция. Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

Лагерфельд посетил Met Gala 2004 года, одетый в свою измельченную интерпретацию темы «Опасные обманщики: мода и мебель в 18 веке».

GETTY

Лагерфельд в своем светло-бежевом пиджаке, галстуке, обтягивающих джинсах и загорелом цвете присутствовал на показе Chanel осень-зима 2004–2005 Ready-to-Wear в Париже. Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

На круизном шоу Chanel 2008/09 в Майами галстук Лагерфельда стал шире, а его пиджак остался таким же белым, как и его фирменный «конский хвост». Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

Дизайнер стал темно-синим на Каннском кинофестивале в мае 2015 года.

GETTY

К 2016 году все было в деталях. Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

В 2018 году борода снова вернулась, как и богато проработанный дизайн костюмов Лагерфельда (этот галстук был вышит изображением его кошки Шупетт) 22 ноября 2018 года в Париже. Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

Лагерфельд снова вернулся к черному цвету, когда он шел со своей преемницей Виржини Виард по подиуму во время показа Chanel в рамках Недели женской одежды весна / лето 2019 в Париже 2 октября 2018 года в Париже, Франция.Фото любезно предоставлено Getty Images.

GETTY

Связано: Как Карл Лагерфельд стал модным модником Энди Уорхол

Французская книга проливает свет на проблемного компаньона Карла Лагерфельда — WWD

PARIS — Жак де Башерф, партнер Карла де Башерфа, который был партнером Карла де Башерфа, парня декадента Почти два десятилетия назад это стало предметом новой откровенной книги, проливающей свет на человека, который оказался в центре одной из самых известных междоусобиц моды семидесятых.

Де Башер был малоизвестен за пределами промышленных кругов до 2006 года, когда Алисия Дрейк опубликовала книгу «Прекрасная осень: мода, гений и великолепное излишество в Париже 1970-х», сосредоточив внимание на соперничестве между Лагерфельдом и Ивом Сен-Лораном, подпитываемого участием де Башера в обоих. люди.

Лагерфельд, как известно, подал на Дрейка в суд по поводу книги, но недавно согласился сесть с Мари Оттави, журналисткой французской ежедневной газеты Libération, чтобы поделиться своими самыми сокровенными воспоминаниями о ее фолианте «Жак де Башер, денди де л’омбре». »(« Жак де Башер, теневой денди »), изданный издательством Editions Séguier.

Обложка книги Мари Оттави о Жаке де Баше. Учтивость

«Возможно, для него это было подходящее время», — сказал Оттави WWD. «Он хотел исправить кое-что из написанного. Он не сказал, что именно, но он хотел все исправить ».

Первый автор также взял интервью у Кензо Такада, Бетти Катру, Дайан де Бово-Краон, Пэта Кливленда и других переживших бурные семидесятые, чтобы детализировать портрет обеспокоенного де Башера, умершего от СПИДа в 1989 г. 38 лет.

Лагерфельд изобразил его образованным — он был ненасытным читателем, умевшим цитировать «Илиаду» Гомера, — многоязычным, с острым языком и злым чувством юмора. Оба мужчины были очарованы титулами и генеалогией, и де Башер любил подчеркивать свои аристократические корни.

Немецкий дизайнер ранее объяснил, что у них никогда не было секса, несмотря на то, что они вместе 18 лет. «Я бесконечно любил этого мальчика, но у меня не было физического контакта с ним. Конечно, меня соблазнило его физическое обаяние », — сказал он о де Башере, чья бледная элегантность была увековечена британским художником Дэвидом Хокни.

Жак де Баше на плакате выставки рисунков Дэвида Хокни в 1975 году. Учтивость

Настоящим откровением книги является тот факт, что Лагерфельд, который всегда отказывался присутствовать на похоронах, оставался рядом со своим партнером до самого конца, спав на койке в своей больничной палате в последние дни своей жизни. Впоследствии он организовал похоронную мессу в его честь и присутствовал на ней.

«Это все еще очень эмоциональная тема для него, и он открылся, чего, возможно, никогда не делал раньше», — сказал Оттави.«Он наблюдал, как этот человек, которым он когда-то восхищался своим стилем, обаянием, духом и врожденным чувством красоты, испустил последний вздох и окончательно увял. Это ужасное испытание, и то, что он говорил об этом, было прекрасным.

В то время беременная Оттави пропустила свое первоначально запланированное собеседование с Лагерфельдом в ноябре, потому что накануне она родила. Наконец, она увидела его в марте, за 15 дней до того, как передать свою рукопись, для двух беспрепятственных бесед.

«Очевидно, я не хотела показаться непристойной, дело не в этом, но Карл Лагерфельд не вздрогнул ни от одного из моих вопросов», — сказала она. «Это было очень эмоционально, очень мощно. Я был тронут, потому что он говорил об одном человеке, по которому ты скучаешь, и я думаю, что этот человек — тот человек, которого Карл Лагерфельд скучает в своей жизни ».

Дайан де Бово-Краон и Жак де Баше в Парижской опере в 1980 году. Филипп Морийон

Оттави сказала, что изначально ее привлекла к своей теме омерта, окружающая де Башера, известного своим утонченным стилем, беспорядочными вечеринками и необузданным употреблением наркотиков и алкоголя — и многим другим, поскольку он отказывался работать и так и не реализовал свою фантазию о написании романа. книга.

«Он был окутан тайной, и все твердили, что со мной никто не будет разговаривать», — сказала она. «Это стало проблемой и подогрело мое любопытство».

Первым, кто поделился своими воспоминаниями с Оттави, был Филипп Эурто, который познакомился с де Башером во время службы на флоте, а затем стал его слугой и личным фотографом в Париже.

Помимо того, что он рассказал о жизни де Башера до моды, он предоставил несколько изображений, использованных в книге, в том числе снимок городского человека с бывшим партнером Сен-Лорана Пьером Берже, сделанный в феврале 1974 года.

Примерно в то же время де Башер завязал тайный роман с Сен-Лораном, которого он запирал в шкафу в рамках их секс-игр БДСМ.

Когда Берже узнал об этом, он разорвал связи с Лагерфельдом, обвинив свой лагерь в ускорении падения Сен-Лорана в то время, когда пристрастия кутюрье выходили из-под контроля.

Хотя Берже отказалась разговаривать с Оттави, она считает, что ее журналистский подход помог ей завоевать доверие семьи де Башера и других участников.«Я не хотел быть осуждающим. Я не хотела изображать его воплощением зла, как его изображали в фильмах, где он сводится к карикатуре », — сказала она.

Лулу де ла Фалез и Жак де Башер в 1980 году. Филипп Морийон

Лагерфельд профинансировал некоторые из самых громких вечеринок той эпохи, в том числе тусовку на тему S&M «Moratoire Noir (e)», организованную де Башером и его другом Ксавье де Кастелла, которую Оттави подробно описывает.

Но он был скорее подглядыванием, чем участником, избегал алкоголя и наркотиков и придерживался строгой трудовой этики.

«Я сплошной пуританин, но мне нравятся приключения Жака. Мы не могли быть дальше друг от друга. Я кальвинист по отношению к себе и полностью снисходительный по отношению к другим », — сказал Лагерфельд в книге.

«Конечно, я знал о романе с Сен-Лораном. Я дружил с Ивом более 20 лет. Раньше мы гуляли с Анн-Мари Муньос и Виктуар Дутрело.Пьер разнес его вдребезги. Он сказал, что я организовал их связь, чтобы дестабилизировать дом Сен-Лорана », — добавил он.

Лагерфельд прекрасно понимал извращенные наклонности и дикие приключения своего партнера, но закрыл глаза на многие из его эксцессов.

«Я не привлекал его к ответственности. Я только хотел увидеть светлую сторону Жака. Я не знал, что он скрывает в тени. Он рассказывал мне о том, что он делал, когда меня не было рядом, но я не задавал вопросов », — сказал Лагерфельд.

Жак де Башер в бане Bains Douches в 1978 году. Филипп Морийон

Несмотря на то, что Оттави опасалась сочувствовать своему предмету, она признала, что восхищалась такими людьми, как де Башер и Катру, за их бескомпромиссный характер.

«Это кусающие болваны, их пресыщенный взглядом. Это полное осознание того, кто вы есть, клише, которое вы представляете. Я нахожу это весьма увлекательным, и было интересно, насколько комфортно ему было с его отсутствием амбиций и своим гомосексуализмом, которого он никогда не скрывал », — сказала она.«Просто не было инстинкта выживания. Сегодня, наверное, слишком много инстинкта выживания, что делает вещи немного скучнее ».

Хотя де Башер был частью длинного списка людей, которые стали жертвами СПИДа в восьмидесятые — наряду с Робертом Мэпплторпом, Брюсом Чатвином, Элвином Эйли и Стивом Рубеллом — автор считает, что ему суждено было умереть молодым.

«Он не мог бы стать старше, потому что, я думаю, он стал бы жалким. Это похоже на большую дугу, этот подъем и падение, а здесь падение было болезнью и смертью, но оно могло выйти из моды, быть неуместным, больше не принадлежать толпе, мягко исчезать », — сказала она.

Хотя она сомневалась, мог ли он существовать в эпоху реалити-шоу, Оттави сказала, что де Башер в некотором роде был предшественником инста-знаменитости.

«Он даже напечатал футболки с его именем. Это было в начале семидесятых. Кто это сделал в то время? В наши дни в этом не было бы ничего страшного, но я подумал, что это безумие, что этот парень делал это в то время. Это мелочь, но она многое вам говорит. Если бы он был жив сегодня, возможно, он был бы влиятельным лицом », — сказала она.

Жак де Башер сфотографирован для журнала Vogue. Алекс Шатлен

Сохранить

Сохранить

Сохранить

Сохранить

Сохранить

Сохранить

Сохранить

Сохранить

Сохранить

Кто был бывшим парнем и самой большой любовью Карла Лагерфельда?

Немецкий модельер Карл Лагерфельд работал с Жаком де Башером 18 лет. (Фото JACKY NAEGELEN / POOL / AFP)

Жак де Башер был большой любовью и музой Карла Лагерфельда на протяжении 18 лет. Хотя де Башер был известен как «плохой мальчик», Лагерфельд сказал, что у них никогда не было секса.

Жак де Башер был печально известным «плохим парнем», соблазнявшим мирских парижан, в том числе Карла Лагерфельда, умершего во вторник (9 февраля) в возрасте 85 лет, и Сен-Лорана.

Де Башер был декадентским персонажем и модным светским человеком, который был партнером и любовником Лагерфельда почти два десятилетия, прежде чем он умер от осложнений, связанных со СПИДом.

«Конечно, меня соблазнило его физическое обаяние».

— Карл Лагерфельд

Действительно, де Башер был тем же самым человеком, который соблазнил Сен-Лорана.

Libération Журналистка Мари Оттави написала биографию де Башера, отметив любовь между ним и Лагерфельдом.

Она взяла интервью у тех, кто знал де Башера. Итак, кем был этот бывший парень Лагерфельда?

Ранние годы Жака де Башера

Француз родился в Сайгоне 8 июля 1951 года в небольшой аристократической семье.

Даже будучи подростком, он обладал таким обаянием, что соблазнил одного из своих школьных учителей.

«Он был идеален.Он вызвал невероятные случаи ревности ».

— Карл Лагерфельд

И мужчины, и женщины считали де Башера неотразимым. «Когда он понял, что у него есть преимущество над другими, — объясняет автор, — он увидел возможность и знал, что благодаря его личности и красоте у него всегда все получится».

Он стал известен своим поведением и обаянием, ведущим вальс по жизни.

Когда он стал старше, он быстро стал известен среди элиты. А в 1970-х он был погружен в моду и гей-культуру.

Секс, наркотики и мода

Вскоре жизнь Жака де Башера превратилась в вакханалию моды, наркотиков, секса и вечеринок.

Ему нравилось заниматься сексом как с мужчинами, так и с женщинами, и он часто публично рассказывал о своих победах.

Ему нравилась гей-сцена S&M, он был очарован покорными отношениями и использованием секса для власти.

Карл Лагерфельд принимает участие в Международной конференции по роскоши Conde ’Nast в Палаццо Веккьо 22 апреля 2015 года во Флоренции, Италия.(Витторио Зунино Челотто / Гетти)

«У Жака было много любовников, — говорит фотограф Филиппа Эурто. «Но мне интересно, был ли секс важнее этого. Завоевание было настоящей целью. Чем больше что-то было недосягаемым, тем больше это волновало его ».

Что Карл Лагерфельд сказал о своих отношениях с Жаком де Башером?

Карл Лагерфельд быстро влюбился в Жака де Башера, когда ему было 19 лет, и оставался рядом с ним, даже во время его скандального романа с Ивом Сен-Лораном, до последних минут своей жизни, когда он умер от СПИДа в 1989 году в возрасте 38 лет.

Однако, несмотря на репутацию де Башера, Лагерфельд утверждает, что они никогда не спали вместе. Они были просто товарищами.

Лагерфельд сказал: «Я бесконечно любил этого мальчика, но у меня не было физического контакта с ним. Конечно, меня соблазнило его физическое обаяние ».

«Он был самым классным французом, которого я когда-либо знал».

— Карл Лагерфельд

«Я полный пуританин, но мне нравятся приключения Жака», — продолжил он. «Мы не могли быть дальше друг от друга.Я кальвинист по отношению к себе и полностью снисходительный по отношению к другим ».

«Он был самым классным французом, которого я когда-либо знал», — сказал Лагерфельд. «Жак де Баше в молодости был дьяволом с лицом Гарбо.

«Он ни на кого не одевался; он был впереди всех. Он заставил меня смеяться больше, чем кто-либо. Он был моей противоположностью. К тому же он был невозможным и презренным. Он был идеален. Он вызвал невероятные случаи ревности ».

Жак де Башер «ничего не сделал» в своей жизни, — говорит Мари Оттави.

Автор Оттави сказал: «Как мы можем рассказать историю человека, который не оставил следов, который ничего не сделал со своей жизнью, который ничего не построил? Это был интересный вызов — во-первых, потому что все говорили мне, что никто не будет говорить со мной о нем, опасаясь реакции Карла Лагерфельда или Пьера Берже, а во-вторых, потому, что это было связано с приданием сущности персонажу, которого, по мнению некоторых, не было.

«Я помню, как кто-то сказал мне:« Зачем тебе писать книгу, которую прочитают только [примерно] 200 геев в Париже? »Этот комментарий оставался со мной на протяжении всего процесса написания. Я сказал себе, что мне нужно написать эту книгу не для того, чтобы продавать тонны копий, а чтобы рассказать историю этого человека. И доказать, что его история интересна большему количеству людей, чем можно подумать ».

ЖАК ДЕ БАШЕР: Выставка

Европа имеет долгую историю благовоспитанных дилетантов, светских львиц и денди, которые сделали маргинальную карьеру, катаясь на коньках на грани между удовольствием и падением, рассматривая смерть как грандиозную работу в жизни. прогресс, а не его конец.Одним из таких пресловутых эстетов был Жак де Баше (1951 — 1989): двусмысленный спутник Карла Лагерфельда на протяжении более 18 лет, экстравагантная жизнь пропитанной шампанским парижской вечеринкой 1970-х годов, развратный эрудит, склонный к красоте и самоуничтожению, и «Художник без работы, кроме своей собственной жизни». На прошлой неделе, примерно через год после смерти Лагерфельда, в парижской галерее Treize открылась выставка, посвященная его (очевидно, платоническому) протеже, на которой представлены архивные изображения и видео, эфемеры, личные вещи и тотемы.Кураторы «Жака де Баше, выставка» Шарль Тейсу, Кевин Бильдерманн и Пьер-Александр Матеос обсуждают актуальность и проблемы документирования мимолетной напряженности основного предмета и полурелигиозной преданности культурному упадку.

Портрет Жака де Башера The Black Moratorium BDSM Party, 1977

Что делает Жака де Башера культурным деятелем, которого стоит праздновать, особенно сегодня?

Когда Карл Лагерфельд умер почти год назад, он унес с собой идеи моды, роскоши и показухи, которые не были полностью связаны с рентабельностью и производительностью.Как это ни парадоксально, Лагерфельд отстаивал коммерческую трансформацию моды, в то же время любя Жака де Башера, который посвятил свою жизнь потреблению [того, что Жорж Батай называл] «проклятой долей» общества. В этом смысле де Башер придерживался теории роскоши Батая, согласно которой чрезмерная и невосполнимая часть человеческой экономики нарушает баланс нынешней системы за счет чрезмерных вложений в роскошь, демонстративность, нерепродуктивный секс, архитектурные безумства и т. Д. и роскошные шары.Прославление де Башера могло показаться анахронизмом, поскольку он олицетворял дендиный образ жизни, полностью оторванный от каких-либо политических, социальных или экономических реалий. Такая фигура, как он, может казаться совершенно недосягаемой. Он придумал себя как вымышленный персонаж à tiroirs , если использовать французское выражение, которое мы могли бы перевести как «матрешка». И все же такой образ жизни был, пожалуй, самым радикальным его поступком. Он превратил свою жизнь в смесь насилия, которая была чем-то средним между декадентской английской литературой и авангардным нью-йоркским секс-клубом 1970-х годов.Однажды, когда он летел на самолете «Конкорд» в Нью-Йорк, высоко на Мандраксе, он увидел себя Людвигом II из Баварии верхом на своей коре в своем искусственном озере в гроте Венеры своего дворца Линдерхоф.

Жак де Башер и Дайан де Бовокрон во дворце. Фото: Филипп Морильон Кровь для Дракулы, Пол Моррисси, 1974, все еще Нью-Йорк Сити Ад, Жак Сканделари, фильм, любимый де Башером

Вместо того, чтобы создавать произведения или оставлять материальное наследие, многие деятели пытались превратить свою жизнь в свою магнум. opus, чтобы быть живым произведением искусства.Был ли декаданс де Башера его искусством? Считал ли он это так?

Да, и именно поэтому выставка о нем является особенно сложной задачей: декаданс не может быть записан или воспроизведен. На кураторском уровне нам пришлось изобрести доказательства давно исчезнувших событий или фактов — нам нужно было произвести салфетку, которой он вытирал лоб после того, как потерял девственность из-за своей школьной учительницы. Его интересовали экстремальные персонажи, такие как Жиль де Рэ, лорд 15 века, известный тем, что замучил и убил 140 детей, и Жак д’Адельсвард-Ферсен, французский писатель и поэт начала 20 века, на которого подали в суд за организацию того, что СМИ называли «Черные мессы», для которых он вызвал молодых парней из высшего общества в свой парижский дом, чтобы разыграть сексуальные живые картины .Позже Д’Адельсверд-Ферсен был сослан на Капри, где он построил декадентскую неоклассическую виллу Лисис и написал Lord Lyllian , роман, частично вдохновленный судебным процессом над ним, а также над Оскаром Уайльдом. Эта страсть к крайним формам телесной напряженности проявлялась в обедах и балах, организованных самим де Башером, часто пробуждая дух этих авторов. Однажды он организовал белый ужин, аналогичный черному ужину в À rebours Гюисманса, где декор, одежда гостей и все блюда были белыми.Последним штрихом стала серебряная тарелка с кокаином. Его наиболее известным мероприятием такого рода, вероятно, была вечеринка Black Moratorium, БДСМ-вечеринка, проведенная в 1977 году, которая собрала светских людей и модные кружки Парижа вокруг фистинговых представлений, соревнований по фехтованию и группового секса.

Soirée Marine, 1976: Кожаный человек разговаривает с Юбертом Фихте, Гансом Эппендорфер, с декором Жака де Башера Шато де Пенхоэ, в честь Гранд-Шампа, Жака де Башера и Карла Лагерфельда декадансу 18 века

Де Башер начинал как бортпроводник Air France раньше. он стал музой моды, олицетворяющим излишество и денди для Карла Ларгерфельда и Ива Сен-Лорана.Несмотря на роскошь, для него грань между жизнеутверждающим богатством и самоуничтожением казалась довольно узкой. Что смерть значила для де Башера? Был ли это просто эстетический фетиш?

В интервью Андре Леону Талли журналу Interview де Башер сказал: «Декаданс происходит от латинского cadere , что означает падать. Быть декадентом — это способ упасть в красоту. Это очень медленное движение, очень красивое. Это может быть формой самоубийства в красоте ». Ненасытная жажда красоты, доведенная до крайности, может привести только к смерти.Он в равной мере любил красоту и яркость, что объясняет тот факт, что кокаин был его ахиллесовой пятой. Среди его героев был также летчик Альберто Сантос-Дюмон, который, как известно, владел сделанной на заказ коробкой Cartier с телескопической металлической трубочкой, которую он использовал, чтобы нюхать кокаин во время полета. Такая возбуждающая фигура, как де Башер, не могла прожить долго. Вероятно, поэтому Карл Лагерфельд написал сообщение, сопровождающее сотни букетов белых лилий, которые он купил для своих похорон, с надписью «SIC SUIT IN FATIS», что означает «это его судьба».«Мы купили точно такой же цветок в том же цветочном магазине и для выставки.

Образ денди был известен в 19 и 20 веках. Как вы думаете, почему он умер и что его заменило сегодня?

Дендизм — это роковое влечение к красоте во всех аспектах человеческого существования. Это прежде всего идеал, и он может показаться легкомысленным, если не вредным, в период, когда едва ли можно создавать великие повествования. Я не думаю, что у фигуры денди есть преемники, и я сомневаюсь, что такой преемник может существовать в современном мире.

Жак де Башер, по-настоящему непослушный мальчик

Для любого, кто жил во дворце Анне в Париже в период с 1979 по 1982 год, биография Жака де Башера, написанная журналисткой «Либерасьон» Мари Оттави, является захватывающим воспоминанием о годах беззаботности, когда СПИД еще не появился в ночное время. Этот ужасный ребенок, который был большой любовью Карла Лагерфельда, пронесся по жизни с очарованием и драматизмом и занял модную сцену. Книга читается как приключенческий роман.

Давид Хокни, Жак де Башер рисуют на плакате к выставке в Galerie Claude Bernard, 1975

Жак де Башер — единственный известный компаньон Карла Лагерфельда.Он был плохим мальчиком. Эта биография описывает невероятно свободную жизнь, которую вели Ив Сен-Лоран и его команда, состоящая из Бетти Катру, Клары Сен и Лулу де ла Фалез, а также тяжелую трудовую жизнь, которую вел Карл Лагерфельд. Он влюбился в Жака де Башера, когда ему было 19 лет, и заботился о нем до последнего момента, когда он умер от СПИДа в возрасте 38 лет в 1989 году.

Книга начинается с единственного зарубежного приключения Жака, когда он присоединился к флоту в 1971 году на корабле «Орейдж», плывущем в направлении Мартиники и Папеэте в Полинезии.Непослушный мальчик привез с собой много книг и пластинок и стал репортером на лодке, писал информационный бюллетень для команды и транслировал музыку и интервью известных писателей по корабельному радио. После девяти месяцев плохого поведения с товарищами его отправили обратно во Францию. Но он завел друзей на всю жизнь, особенно Филиппа Эрто, который станет его официальным фотографом в последующие годы.

Принцессы Дайан де Бово Краон и Жак де Башер в Парижской опере, 1980 г., фото Филипп Морийон

Он родился в Сайгоне 8 июля 1951 года в небольшой аристократической семье, его отец был очень консервативным.Карл Лагерфельд на 18 лет старше и уже очень успешен с Хлоей и Фенди, когда они встречаются. Некоторое время он пытается быть стюартом Air France, пока модельер не решит позаботиться о нем.

Когда он возвращается в Париж, волна освобождения после 1968 года идет полным ходом. Ив Сен-Лоран — самый успешный кутюрье с Кензо Такада, который нанимает своего брата Ксавьера де Башера в качестве генерального менеджера, и все они встречаются в гей-ночных клубах, таких как «le 7» на улице Сент-Анн.

Лулу де ла Фалез и Жорж де Баше, 1980, фото Филипп Морийон

Персонаж Жака де Башера принадлежит прустовскому роману, а не реальной жизни.Le Palace, основанный Фабрисом Эмаером, был эквивалентом Studio 54 в Париже. Там люди встречались внизу в очень эксклюзивном ресторане под названием le Privilège или наверху в баре и в театре, где часто устраивались живые выступления. Были старомодные интеллектуалы, молодые геи, шикарные гетеросексуальные пары, и все прекрасно проводили время. Энди Уорхол появляется в книге, а также Мариса Беренсон и Палома Пикассо, которые каждую ночь были во дворце.

Обложка книги издательства Editions Séguier

Что делает книгу успешной и невероятно интересной для чтения, так это ее легкий стиль, литературный, но в то же время очень живой, отсутствие претенциозности сорокалетнего писателя, который, не зная того периода, всегда полагается на интервью и рассказы выживших героев.Она очень тонко передает суть тех лет, которые теперь кажутся последними беззаботными моментами нашего поколения. И он проиллюстрирован двадцатью безупречными черно-белыми фотографиями Филиппа Морийона, Филиппа Эрто и Ги Марино. (Издания Séguier)

Прах Карла Лагерфельда будет смешан с останками его единственной настоящей любви, умершей от СПИДа в 1989 году.

Карл Лагерфельд будет кремирован, а его прах, вероятно, развеян вместе с прахом его матери и покойного партнера, умерших от СПИДа в 1989 году. сказал сегодня.

«Его желания будут соблюдены», — заявила сегодня представитель люксового бренда, которым 85-летний мужчина руководил 36 лет до своей смерти от рака поджелудочной железы во вторник.

Она добавила, что согласно желанию Лагерфельда — он однажды сказал знаменитую фразу: «Похорон не будет. Я скорее умру!’ — церемонии не будет.

Легендарный дизайнер Chanel в течение 18 лет состоял в отношениях с покойным Жаком Де Баше, известным на модных вечеринках в Париже 1970-х годов.

Де Башер был также любовником модельера Ива Сен-Лорана, и Лагерфельд не только хорошо знал об их увлечении, но и, похоже, не обращал на это внимания.

Соратники: Жак де Башер в белом пиджаке и жилете, а он сопровождает своего партнера Карла Лагерфельда в черном костюме-тройке на фотографии, которая, как считается, была сделана в 1980-х годах.

Жак де Баше позирует для портрета. для коллекции Chloe Spring 1974 Ready to Wear с женской моделью

Карл Лагерфельд со своим арт-директором Антонио Лопесом рисует одну из муз дизайнера, а Жак де Башер на заднем плане парижской студии в 1972 году

Сам Лагерфельд утверждал, что никогда не спал с Де Башером, несмотря на то, что они прожили вместе почти два десятилетия, и нежно заботился о своей партнерше в последние месяцы своей жизни.

Сегодня люди, близкие к Лагерфельду, сообщили, что он всегда хранил урну с прахом Де Башера и просил, чтобы их останки смешались во время смерти, сообщает Le Monde.

Жизнь Де Башера была окутана тайной за пределами мира моды, пока Лагерфельд не согласился участвовать в работе над книгой французского журналиста Мари Оттави «Жак де Башер, денди де л’омбре» в 2017 году.

Многие представители мира моды отказались говорить о Де Башер, который был хорошо известен как ненасытный потребитель алкоголя, наркотиков и секса, но мало чего другого.

Он был декадентским денди, который привлекал внимание как мужчин, так и женщин, когда он несся по миру моды.

Действительно, в 1970-е годы Де Башер был вовлечен в роман с Сен-Лораном, в результате которого дизайнер заперла его в шкафу в рамках садомазохистской сексуальной игры, сообщает WWD.

Лагерфельд позже расскажет, как деловой партнер Сен-Лорана, Пьер Берже, обвинил его в использовании власти Де Башера над Ивом для дестабилизации дома Сен-Лорана.

Де Башеру было всего 19 лет, когда он встретил Лагерфельда, и дизайнер сразу же влюбился в юную возлюбленную.

Лагерфельд с одной из своих недавних муз, дочерью Джонни Деппа, американо-французской моделью Лили-Роуз Депп, после показа коллекции Haute Couture Весна / Лето 2017 для Chanel на Неделе моды в Париже

Карл Лагерфельд подходит к одному из своих дизайнов на топ-модели Инес де ла Фрессанж в парижской студии Хлои

Перед солнцезащитными очками: Лагерфельд сидит на краю стола в своей парижской квартире

Де Башер прибыл во французскую столицу, он родился в семье французской аристократии в Сайгоне. в 1951 году, согласно Pink News.

Лагерфельд был старше Де Башера и уже достиг больших высот с Хлоей и Фенди, когда пара встретилась.

Де Башер недолго проработал бортпроводником Air France, но аристократ никогда не был готов к работе и вскоре начал жить с Лагерфельдом, который его обеспечивал.

Он рассказал о «теневом денди», которого он нарисовал как свою единственную настоящую любовь: «Я бесконечно любил этого мальчика, — сказал он Оттави, — я был соблазнен его физическим обаянием».

Несмотря на то, что в течение 18 лет Лагерфельд был спутником Де Башера, он утверждал, что никогда не спал со своей любовью.

В то время как жизнь Де Башера в 1970-х годах стала быстрой и опасной из-за свободной любви и приема наркотиков, Лагерфельд сказал, что он был более кальвинистом.

Он сказал Оттави, что потакал Де Башеру, его «забавляли» приключения его возлюбленной, но с точки зрения общественной жизни они «не могли быть дальше друг от друга».

Он хорошо знал о поведении Де Башера в «тени», но сказал, что предпочитает не обращать внимания на эти аспекты своей жизни, и сказал, что любит свою «более яркую сторону».

Соболезнования: мужчина плачет, возлагая цветы во французском доме моды Chanel Rue Cambon сегодня

Затем мужчина принял несколько исключительно драматических поз перед зданием

Лагерфельд, как говорят, финансировал некоторые из самых роскошных вечеринок Де Башера , в том числе пресловутый Moratoire Noir (e) 1977 года на тему S&M.

Ночь в ночном клубе Le Main Bleue попала в заголовки газет в Париже из-за своего разврата. Сообщается, что на ней присутствовали такие люди, как Энди Уорхол, Бьянка Джаггер и Кензо Такада.

Де Башер смог заказать 1000 бутылок белого вина в поместье своей матери на ночь, но мало что сделал для менеджера ночного клуба, когда он стал объектом трехнедельного полицейского расследования после диких сцен.

Тема была полностью черной, в то время как Де Башер надел полностью белую фехтовальную форму, и те, кто был там, сказали, что только случайная вспышка камеры показала, что секс и употребление наркотиков распространены во всех уголках клуба.

Говорят, что задолго до того, как он состарился, Лагерфельд ненавидел смерть и отказывался присутствовать на похоронах, но в последние дни своей жизни он оставался рядом с Де Башером.

Он рассказал Оттави, как наблюдал, как этот красивый мужчина, которым он всегда восхищался своей юношеской энергией, превратился в хилого и больного 38-летнего парня.

Он оставался с ним, пока он не умер, спал на койке рядом с Де Башером, а затем организовал похоронную мессу.

Мать Де Башера, а также друзья из французской знати и мира моды посетили мессу в парижской часовне.

Оттави написал, что Кензо был настолько поражен потерей, что не мог заставить себя присутствовать на похоронах.

В следующем году Лагерфельд купил дом в Гамбурге, который назвал «Яко» в честь своей возлюбленной, и выпустил одноименный аромат в 1998 году — через десять лет после смерти Де Башера.

Приход к власти: Лагерфельд изображен в 1982 году слева и 1980 году справа, незадолго до того, как он начал работать с Chanel.

Автор сказал WWD: «Это было очень эмоционально, очень мощно.Я был тронут, потому что он говорил об одном человеке, по которому ты скучаешь, и я думаю, что этот человек — тот человек, которого Карл Лагерфельд скучает в своей жизни ».

В 2010 году Лагерфельд сказал, что не спал с людьми, которых любит, и предпочитал платить проституткам за секс.

В интервью журналу Vice он сказал: «Я лично люблю только эскорт высокого класса. Мне не нравится спать с людьми, которых я действительно люблю. Я не хочу спать с ними, потому что секс не может длиться вечно, а привязанность может длиться вечно. Думаю, это здорово.

‘А по образу жизни богатых это возможно. Но другой мир, я думаю, им нужно порно ».

Кроме своей любимой кошки Шупетт, на которой он сказал, что женится, если это будет законно, у Лагерфельда не было известных близких родственников, кроме сестры в Америке, которую он не видел годами.

Никаких объявлений о похоронах от имени Лагерфельдов еще не поступало.

Действительно, упадок Лагерфельда, возможно, был чем-то вроде табу, поскольку он отказывался принять концепцию собственной смерти даже в свои 80 лет.

Согласно Le Monde, когда они связались с ассистентами в американской больнице Нейи, они были в ужасе от обсуждения некролога.

Его друг и коллега Бернар Арно из LVMH сказал французской газете: «Его поместье, я не хочу его рассматривать. Кроме того, мы никогда об этом не говорим. Знаешь, единственный случай, похожий на случай Карла, — это папа!

Лагерфельд умер во вторник в возрасте 85 лет, оставив мир моды потрясенным из-за потери человека, который спас Шанель и три десятилетия проработал художественным руководителем лейбла.

Одним из самых важных компаньонов дизайнера в дальнейшей жизни была его бирманская кошка Шупетт, на которой он, как известно, женится, если это будет законно, и которая наслаждалась роскошной жизнью, заработав более 2,5 миллионов фунтов стерлингов.

Было заявлено, что огромное богатство Лагерфельда может оказаться в лапах кошачьих, если будут организованы определенные юридические структуры.

В прошлом году он сказал интервьюеру, что «среди других» — в том числе его молодого крестника Хадсона Кренига — он будет отдавать свое богатство Шупетт.

Остается вопрос, был ли 11-летний модель Хадсон — старший сын мужчины-модели и музы Лагерфельда Брэда Кренига — записан в завещание его крестного отца, но все же этому маленькому мальчику очень повезло посчитать. Дядя Карл — его крестный отец.

Одна из его последних прогулок: Лагерфельд идет по подиуму с нынешним директором студии создания моды Chanel Виржини Виард, которая теперь станет художественным руководителем, и его крестным сыном Хадсоном Кренигом (справа) на показе Chanel Metiers D’Art 2018/19 в Музей Метрополитен в декабре 2018 года в Нью-Йорке

Держитесь! Хадсон идет рука об руку со своим крестным в 2016 году во время показа Chanel Collection des Metiers d’Art 2016/17: Paris Cosmopolite в Париже

В начале 2000-х годов, когда Лагерфельд познакомился, был заложен фундамент для очаровательной жизни Хадсона. модель-мужчина Брэд в Биаррице, где он снимался для VMan.

По данным The Cut, у Брэда уже было впечатляющее модное портфолио, он работал моделью для Abercrombie + Fitch, Tommy Hilfiger и Perry Ellis, но именно тогда Лагерфельд заметил, что все действительно пошло вверх.

Брэд быстро стал одним из муз Лагерфельда, и отношения переросли в семейные. В последние годы дизайнер считал модель одним из своих «мальчиков», членом группы элитных моделей-мужчин, которых он снимал на показах, путешествовал с ними и одарил подарками.

«Я вижу мальчиков как семью», — сказал дизайнер The New York Times Magazine. «У меня вообще нет семьи, поэтому хорошо иметь, вроде бы, сыновей, но без неприятных проблем, которые могут создать сыновья».

Итак, когда Брэд женился на своей жене Николь, которая оказалась дочерью тренера по теннису Ника Боллетьери, который работал с Андре Агасси и сестрами Уильямс, и пара родила сына в 2008 году, они назвали дизайнера Chanel крестным отцом маленького мальчика. .

Хадсон работал с Лагерфельдом с двухлетнего возраста, согласно Vanity Fair, и юная модель произвела фурор, когда он шел по подиуму в Париже, надев Chanel на своем дебюте в 2011 году.

Брэд описал, как его сыновья постоянно поддерживали связь со своим хорошим другом Лагерфельдом, который присылает им фотографии своей кошки Шупетт, в интервью New York Post в 2016 году.

Выглядит знакомо! Хадсон и Джеймсон оба наряжались Карлом для показа (позируют с Лили-Роуз Депп)

Пока неизвестно, кто будет ухаживать за Шупетт после внезапной смерти Лагерфельда, которая шокировала мир моды.

Виктория Бекхэм, ставшая дизайнером Spice Girl, во вторник отдала дань уважения покойному модельеру, написав: «Так невероятно грустно слышать это.Карл был гением и всегда так добр и великодушен ко мне как в личном, так и в профессиональном плане. РВАТЬ’.

Художественный руководитель Chanel, уроженец Германии, в последние месяцы выглядел все более хилым и не пришел поклониться на показе Chanel от кутюр в Париже в январе, что компания приписывала ему «слишком усталым».

«Он не рассказывал о своей болезни, но очень храбро боролся с ней», — сказал один из источников. Карл очень гордился своей физической формой и здоровым образом жизни, поэтому рак поджелудочной железы стал для него огромным шоком.

В официальном заявлении, опубликованном в его Instagram, говорится: «Дом KARL LAGERFELD с глубоким волнением и грустью разделяет кончину своего креативного директора Карла Лагерфельда 19 февраля 2019 года в Париже, Франция.

«Он был одним из самых влиятельных и знаменитых дизайнеров 21 века и культовым универсальным символом стиля. Движимый феноменальным чувством творчества, Карл был страстным, сильным и чрезвычайно любопытным.

«Он оставил после себя необычайное наследие как один из величайших дизайнеров нашего времени, и нет слов, чтобы выразить, насколько ему будет не хватать.’

Знаменитости, модели и дизайнеры устремились в социальные сети, чтобы воздать должное покойному дизайнеру.

Донателла Версаче была одной из первых, кто сделал это, написав в Instagram: «Карл, твой гений коснулся жизней стольких людей, особенно Джанни [Версаче, ее брата] и меня. Мы никогда не забудем твой невероятный талант и бесконечное вдохновение. Мы всегда учились у вас ».

Другой дизайнер Марк Джейкобс также выразил свое почтение, написав: «Пробуждаясь в мире без Карла.Очень грустно. И странно. Он был для меня большим источником вдохновения и, несомненно, уникальным и экстраординарным талантом. УВАЖАТЬ. Покойся с миром, KL ».

Виктория Бекхэм отдала дань уважения модельеру Карлу Лагерфельду, изображенному вместе справа, который умер в Париже, Франция, в возрасте 85 лет, сегодня

Стиль: Карл Лагерфельд, замеченный с Кейт Мосс в 2009 году (справа) и Леди Гага в сентябре 2018 года (слева), ставшая известна своими темными костюмами, конским хвостом и солнцезащитными очками

Муза и актриса Chanel Дайан Крюгер рассказала в душераздирающем посте, что она привела свою четырехмесячную дочь на встречу с Карлом Лагерфельдом. во Франции все же признали: «Я опоздал».

Выступая в среду, чемпион Формулы-1 Льюис Хэмилтон сказал: «Он был лидером, он был как крестный отец индустрии моды.

«Он действительно без особых усилий работал со своим собственным стилем моды, а также с тем влиянием, которое он оказал — никто не оказал большего влияния на мир моды, чем он. Он оставил после себя великое наследие и огромную роль, которой люди будут следовать ».

Кайли Миноуг также поделилась сообщением о дизайнере, написав: «Мне понравилось работать с вами. Уникальный, мастерский, веселый и щедрый.РВАТЬ.’

Клаудиа Шиффер отдала дань уважения Лагерфельду в Instagram, написав: «Карл был моей волшебной пылью, он превратил меня из застенчивой немки в супермодель.

«Он научил меня моде, стилю и выживанию в модном бизнесе. То, чем Уорхол был для искусства, он был для моды; он незаменим.

«Он единственный, кто мог сделать черно-белое красочным! Я буду ему бесконечно благодарен ».

В честь звезды Дайан сообщила, что на этой неделе собиралась вылететь во Францию, чтобы познакомить Карла со своей дочерью, написав: «Карл….. Я не могу передать, как много ты для меня значил и как я буду скучать по тебе …

«Я никогда не забуду твою доброту по отношению ко мне, твой смех, твое воображение. Я приехал во Францию, чтобы увидеться с вами на этой неделе и познакомить вас с моей дочерью … Я убит горем, я опоздал. Покойся с миром, я тебя обожаю ».

Супермодель Белла Хадид написала: «Сегодня все кажется правильным… когда не хватает слов и так разбито горем из-за потери Карла…

« Его юмор, остроумие, любовь и страсть к моде будут жить вечно.Спасибо за вдохновение, которое вы дали этому миру, и за все сердца, которых вы коснулись в процессе …

«Каждый раз, когда я видел вас, я чувствовал себя как в первый раз, и я буду очень скучать по вашим объятиям. Передаю свою любовь семье Лагерфельдов и всем его близким. Мне так жаль. Мы все так тебя любим. Покойся с миром’.

Любимый друг: Алекса Чанг, еще один близкий союзник Шанель, поделилась дерзкой данью, в которой написала: «Покойся с миром, Карл. Я помню, как боялся брать у тебя интервью, а ты был невероятно остроумным и щедрым »

Приятно прыгая: поделившись снимком своих съемок с иконой, Ким Кардашьян написала:« Мы потеряли настоящую легенду !!!! Вы были таким источником вдохновения для мира! Вы сняли мою первую модную фотосессию, и я так нервничал, работая с такой иконой! »

Ее сестра Джиджи добавила: «Я так убита горем, что почти не знаю слов… Другого Карла Лагерфельда никогда не будет. Каждая секунда с тобой была для меня честью, радостью и вдохновением. Хотел бы я обнять тебя в последний раз. Я люблю тебя, Карл. Спасибо тебе за все. Покойся с миром.’

Американский редактор Vogue Анна Винтур говорит, что мир потерял «великана среди мужчин» со смертью Карла Лагерфельда, по которому она будет «очень скучать».

«Карл был намного больше, чем наш величайший и самый плодовитый дизайнер», — сказала она. «Его творческий гений был захватывающим, и быть его другом было исключительным даром.

«Карл был гениальным, злым, забавным, безмерно щедрым и очень добрым».

Дизайнер Стелла Маккартни опубликовала длинное сообщение: «Это поистине печальный день. Сказать, что я знал этого нежного человека, который изменил наши взгляды на мир, — это большая честь.

«Я очень люблю его близких и всех, кто чувствовал его тонкое и захватывающее прикосновение к индустрии, которая так переполнена персонажами. Он занимал свое место выше всех, и его острый ум и ум поразили всех нас.Настоящая икона …

‘Тот, которого будет не хватать еще много-много лет, и который всегда будет отвечать за столько творческого гения. Спасибо, Карл, за всю красоту и за то, что он увидел мир через эти культовые очки, которые были действительно розового цвета с видением, не похожим ни на что другое. Вам будет очень не хватать … И всегда любил x ‘.

Бернар Арно, председатель и главный исполнительный директор LVMH, говорит, что мир потерял «творческий гений» со смертью Карла Лагерфельда.

В заявлении, опубликованном LVMH, Арно говорит, что «мы многим ему обязаны: его вкус и талант были самыми исключительными из тех, что я когда-либо знал.’

Начало: Лагерфельд после победы в категории пальто в конкурсе дизайна, спонсируемом Международным секретариатом шерсти, Париж, декабрь 1954 года. С ним модель в его дизайне. Победа в конкурсе привела к тому, что Лагерфельд был нанят помощником Пьера Бальмена

Лагерфельду, которого называли «Кайзер Карл» и «Мейстер моды», поклонялись как богу в модных кругах по всему миру вплоть до его смерти.

Родившийся в Гамбурге сын немецкой матери и шведского отца, уехал из своей родной страны во Францию ​​и столицу моды — Париж — в возрасте 20 с небольшим лет и наиболее известен своими связями с Шанель, начиная с 1983 года.

Но Лагерфельд, который одновременно производил коллекции для Fendi LVMH и его одноименного бренда — неслыханный подвиг в моде — также был сам по себе брендом, во многом благодаря своему уникальному стилю.

В более поздние годы он носил темные костюмы, белые волосы с хвостиком и затемненные солнцезащитные очки, что делало его мгновенно узнаваемым даже за пределами двора высокой моды.

Однако его внешний вид и любимый аксессуар с годами менялись — долгое время он везде носил веер.

Известный обожателем диетической колы, Лагерфельд сказал, что в начале 2000-х он похудел, чтобы вписаться в тонкие как бритва костюмы, которые поставлял тогдашний дизайнер мужской одежды Christian Dior Хеди Слиман.

В редкие моменты, когда он не работал, Лагерфельд уединялся в одном из своих многочисленных домов в Париже, Германии, Италии или Монако, все они были роскошными копиями интерьеров XVIII века.

Лагерфельд, который, как известно, неохотно обсуждает свою личную жизнь, рассказал о своем 18-летнем партнере, покойном французе Жаке де Баше, в книге 2017 года.

В разговоре с автором Мари Оттави, написавшей ее книгу о Де Башере, который умер от СПИДа в возрасте 38 лет, Лагерфельд рассказал, что в последние дни жизни своего партнера он спал на койке рядом с больничной койкой.

Определенный стиль: к 1990-м годам он заработал статус рок-звезды в сфере моды за свою работу с Chanel

Де Башер был хорошо известен в парижском высшем обществе — в частности, своими развратными вечеринками, — но даже несмотря на то, что пара была вместе почти За два десятилетия до своей смерти в 1989 году Лагерфельд сказал, что у них никогда не было секса.

В 2010 году Лагерфельд сказал, что не спал с людьми, которых любит, и предпочитал платить проституткам за секс.

В интервью журналу Vice он сказал: «Я лично люблю только эскорт высокого класса. Мне не нравится спать с людьми, которых я действительно люблю. Я не хочу спать с ними, потому что секс не может длиться вечно, а привязанность может длиться вечно. Думаю, это здорово.

‘А по образу жизни богатых это возможно. Но другой мир, я думаю, им нужно порно ».

Дизайнер смешался с молодыми и модными до последнего, объединившись с 17-летней возлюбленной Кайей Гербер, дочерью Синди Кроуфорд, для совместной работы, выпущенной его брендом Karl Lagerfeld в 2018 году.

Лагерфельд был известен своими модными музами, но, в частности, его любимым кошачьим источником вдохновения: его кошкой Шупетт.

Седовласую Бирман называют «дочерью Карла Отто Лагерфельда», и она вдохновила Лагерфельда на создание множества дизайнов.

Он был очень близок со своей кошкой, и совсем недавно, в апреле прошлого года, он сказал журналу Numéro, что хочет, чтобы его похоронили со своим питомцем.

«Похорон не будет. Я скорее умру! Я просил кремировать меня и хочу, чтобы мой прах был развеян вместе с прахом моей матери… И [моя кошка] Шупетт, если она умрет раньше меня ».

Лагерфельд выделялся как мастер. Опытный фотограф, он рисовал свои собственные проекты вручную, что становится все более редким явлением в моде.

Его грандиозные показы мод для Chanel стали известны своей экстравагантностью и фантазией. Лагерфельд строил огромные декорации и сцены для недель моды по всему миру.

В последние годы он не только заставляет моделей ходить через вестибюль «аэропорта Шанель» и супермаркет, но и строит декорации, которые выглядят как конюшни, и пляж.

Люди стоят перед цветами, возложенными в честь покойного немецкого модельера Карла Лагерфельда у французского дома моды Chanel, в Париже

Мужчина и женщина в темных очках возлагают цветы в честь дизайнера

Цветы и модный эскиз положен в дань уважения Лагерфельду на улице в Шанель, в Париже, после того, как сегодня стало известно о его смерти.

Лагерфельда сменит Виржини Виард, директор студии создания моды Chanel, которая была его ближайшим соратником более 30 лет.

За фасадом Лагерфельд был известен своей эрудицией и склонностью к литературе, и он ежедневно поглощал ведущие газеты мира.

Хотя ему давно нравилось сбивать с толку интервьюеров, цитируя разные годы рождения, самым надежным считается 10 сентября 1933 года. репетитор.

Большой прорыв произошел вскоре после переезда в Париж, когда в 1954 году он нарисовал шерстяное пальто, получившее приз, и подарил ему ученичество у дизайнера Пьера Бальмэна.

Ив Сен-Лоран, который впоследствии основал свой одноименный бренд, получил приз за платье. В какой-то момент они стали яростными соперниками и даже влюбленными соперниками, оба преследовали привязанность возможного партнера Лагерфельда Де Башера.

Сен-Лоран, умерший в 2008 году, стал enfant cheri высшего общества и лидером Лагерфельда младшей группы диких детей.

Впервые он добился настоящего успеха в середине 1960-х с Chloe, модным лейблом, теперь принадлежащим швейцарской Richemont и с которым он был связан до 1997 года, но именно Chanel подтолкнула его к статусу рок-звезды.

Лагерфельд был столь же суров со своими моделями, как и резко критиковал всех, кого считал «не модными».

Он уволил свою ближайшую подругу, бывшую модель Chanel Инес де ла Фрессанж, в 1999 году после того, как она согласилась изобразить Марианну, национальный символ Франции, не спросив его заранее.

Лагерфельд позирует с немецкой моделью Надей Ауэрманн (слева), Наоми Кэмпбелл (второй справа) и Шалом Харлоу после презентации весенне-летней коллекции от кутюр Chanel 1996 года в Париже

Иногда его острый язык вызывал споры, хотя Лагерфельд, который подрабатывал карикатуристом в немецком Frankfurter Allgemeine Zeitung, также имел чутье на хороший саундбайт.

«Я своего рода модная нимфоманка, которая никогда не достигает оргазма», — сказал он в 1984 году, задав вопрос о том, что он чувствовал после показа мод.

В 2012 году он сказал о певице Адель: «Она немного толстовата, но у нее красивое лицо и божественный голос».

После королевской свадьбы герцога и герцогини Кембриджских в 2011 году он сказал, что у Кейт «красивый силуэт», но эта сестра Пиппа Миддлтон «борется».

«Мне не нравится лицо сестры. Она должна только показать ее обратно.

Еще одна вспышка гнева увидела его, звезду реалити-шоу Ким Кардашьян за то, что его ограбили под дулом пистолета в Париже, утверждая, что она навлекла на себя ужасные испытания, выставляя напоказ свое богатство.

Некоторые из его самых жестоких комментариев были увековечены в книге 2013 года «Мир со слов Карла».

Не довольствуясь тем, что расстроили Адель и Миддлтонов, он затем продолжил спрашивать, настоящая ли какая-либо часть певицы Ланы дель Рей, прежде чем оскорбить всю Россию другим замечанием.

«Если бы я был женщиной в России, я был бы лесбиянкой, потому что мужчины очень уродливы», — пошутил он.

Еще одной страной, которая почувствовала укол его остроумия, была Греция, после того как дизайнер принял участие в дебатах о национальном финансовом кризисе и проблемах коррупции.

«Греции нужно работать над более чистым имиджем», — посоветовал он. «Это большая проблема, поскольку у них репутация таких коррумпированных.