Выставка Виктора Пивоварова «След улитки»
Выставка «След улитки» в Музее «Гараж», устроенная как романтическое путешествие, делится на одиннадцать глав и демонстрирует весь диапазон творческих ипостасей Пивоварова: от станкового художника, книжного графика, иллюстратора, изобретателя и автора жанра концептуального альбома до теоретика, мемуариста и писателя.
Как следует из названия, ключевой образ, связывающий отдельные главы — фрагменты выставки, — это улитка, которая стала для Виктора Пивоварова наиболее полным воплощением стратегий отгораживания и укрытия от внешнего мира.
В отличие от друзей-концептуалистов, Пивоваров всегда проявлял искренний интерес к «тайной жизни» человеческой души, или, как говорит сын художника Павел Пепперштейн,– «Пивоваров всю свою жизнь рисует комнату души. <…> Все возможные здания, все возможные ландшафты скрываются внутри комнаты — все внешнее становится фрагментом внутреннего пространства». Принципиальная сосредоточенность художника на внутренней, сокровенной жизни человека открывает путь для романтической интерпретации его искусства, а вся выставка становится странствием романтического героя, который переживает опыт экстремального одиночества (как в циклах «Проекты для одинокого человека», 1975; «Сады монаха Рабиновича», 2012–2013), возвышенной любви (цикл «Июнь-Июнь», 1978–1988), мистического откровения (серия «Эйдосы», 2000–2009), ужаса и смерти («Сутра страхов и сомнений», 2006) и т.
д. Напряженные отношения внутреннего и внешнего пространства нашли отражение и в архитектуре выставки, которая устроена как последовательность герметичных комнат-узлов, где развивается каждый из сюжетов.
На выставке «След улитки» впервые представлены вместе ранние живописные циклы начала 1970-х годов, когда Пивоваров, синхронизируясь с экспериментами многих европейских и американских коллег, занимался поиском новых форм жизни для традиционной картины. Принимая образы казенных советских таблиц, графиков, детской иллюстрации, плаката или методического пособия, его картины, например, из цикла «Семь разговоров» (1977) или «Июнь-Июнь», на самом деле являются сакральными схемами, сложными символическими ребусами, которые зритель может разгадать в том числе и при помощи путеводителя, написанного самим художником. Значительное место на выставке уделяется также самому оригинальному жанру в русском искусстве второй половины ХХ века — концептуальному альбому, на страницах которого объединяются изображение и парадоксальное высказывание.
Так, впервые в полном виде показаны обе уцелевшие части из альбома-трилогии «Сад» (1976). Также впервые Виктор Пивоваров выступил в качестве автора тотальных энвайронментов, усиливая переживание зрителя, полностью погружая его в магическое пространство.
К выставке было подготовлено переиздание книги Виктора Пивоварова «Влюбленный агент» с новыми главами, в которых художник описывает события последних лет.
Правительство Москвы представляют Виктор Пивоваров «ОНИ»
————————————————————————————————————— Виктор Пивоваров. ————————————————————————————————————— Выставка Виктора Пивоварова «ОНИ» — третья программная выставка художника в Москве. Первая, «Шаги механика», прошла в 2004 году в Третьяковской галерее и в Русском музее, вторая, «Едоки лимонов», — в 2006 году в Московском музее современного искусства в Ермолаевском переулке. Новая выставка «ОНИ» пройдёт снова в ММСИ, в залах на Гоголевском бульваре. Как и предыдущие, этот проект подготовлен в сотрудничестве с XL Галереей. Виктор Пивоваров (р. 1937), как и Дмитрий Александрович Пригов, Илья Кабаков, Виталий Комар и Александр Меламид, принадлежит к старшему поколению, к так называемым отцам-основателям школы московского концептуализма, и, как Эрик Булатов и Олег Васильев, Пивоваров не вмещается в её границы. В московском романтическом концептуализме, как его определил Борис Гройс, Виктор Пивоваров занимает особое место, как наиболее радикальный романтик. Новая выставка Виктора Пивоварова называется «ОНИ». ОНИ — это темы, образы, герои и идеи, рождающиеся в сознании художника, получающие художественное воплощение в процессе творчества и продолжающие уже самостоятельную жизнь в пространстве культуры. Проект, за некоторыми исключениями, показывает работы художника, созданные за неполные пять лет после его последней московской выставки «Едоки лимонов». Нынешняя выставка состоит из десяти самостоятельных, пространственно ограниченных циклов: «Меланхолики», «Отшельники», «Избранники, или Время РОЗЫ», «Стеклянные», «Совершенные», «Красавцы», «Милена и духи», «Философы, или Русские ночи», «Бессмертные». Завершает выставку альбом 2010 года «Они вернулись!» Через всё творчество художника проходят четыре сквозные темы. Первая из них — тема Москвы (на предыдущих выставках это циклы «Квартира 22», московская поэма «Едоки лимонов», альбом «Действующие лица» и др.). На выставке «ОНИ» эта тема появляется в самом начале — в титульном стихотворении, открывающем экспозицию, а также в цикле портретов «Философы, или Русские ночи» и в финальном завершающем альбоме «Они вернулись!». Третья тема — тема одиночества. Как известно, Виктор Пивоваров — автор классического (теперь уже можно назвать его так) концептуального цикла 1975 года «Проекты для одинокого человека». На новой выставке тема одиночества представлена в цикле перовых рисунков «Отшельники». Если в более ранних своих работах Пивоваров интерпретировал одиночество как проблему экзистенциальную, драматическую в своем звучании, то в серии «Отшельники» одиночество показано как вид духовной практики, духовного делания и аскезы. Четвертая тема — тема сакрального. Она раскрывается на выставке в разных аспектах — от детской «игры в сакральное» в цикле «Время РОЗЫ», через «трансцендентное присутствие» в цикле картин «Совершенные» и до поисков абсолютных чистых форм в сериях «Эйдосы с атрибутами» и «Эйдетические пейзажи». Особое место на выставке занимает серия портретов «Философы, или Русские ночи». Художник понимает философию в её первоначальном значении, как любовь к мудрости. Поэтому здесь не только портреты так называемых «профессиональных» философов, таких как Александр Пятигорский и Мераб Мамардашвили, но и поэта Игоря Холина, духовидца Даниила Андреева, поэта и политического деятеля Эдуарда Лимонова, писателя Владимира Сорокина. Это портреты людей, создавших и продолжающих создавать неповторимое духовное поле русской московской культуры. Радикальный романтизм Виктора Пивоварова заключается, помимо всего прочего, и в его стойком убеждении, что в новой информационно-технологической цивилизации идеи и образы старой классической культуры не только постоянно присутствуют рядом с нами, не только формируют нас, но и постоянно актуальны. ИННОВАЦИОННЫЙ ПАРТНЕР МУЗЕЯ Стратегический информационный партнер |
Творческий вечер. 08.02.2011, вторник 19:00 — 21:00.
Детский зал ВГБИЛ
Художник, литератор. Родился в Москве в 1937 году. Учился в Московском художественно-промышленном училище им. Калинина (1951–1957). Окончил художественное отделение Московского полиграфического института в 1962. Работал в книжной иллюстрации около 20 лет. Один из основателей Московской концептуальной школы в 1970-х годах. С 1982 года живет в Праге.
***
Екатерина Ескина
Вообразилия Виктора Пивоварова
(По материалам статьи в журнале «Библиотека в школе»)
На столике у детской кровати горит свеча. Пламя его колышется в ночи, все предметы изменяют свою форму, мягкая темнота из углов комнаты превращается в невиданных существ. Приподнимается занавеска и на пол неслышно спрыгивает человечек с разноцветным зонтиком. Он усаживается у изголовья и легонько дует в затылок сонному малышу. Начинается сказка.
Попроси кого угодно описать этого таинственного сказочника – ведь это был сам Оле-Лукойе! – и почти наверняка получишь портрет андерсеновского героя, написанный художником Виктором Пивоваровым. Именно ему больше сорока лет назад удалось передать и тот самый неуловимый переливчатый цвет балахончика Оле-Лукойе, и саму пленительную атмосферу сказки на ночь.
Андерсен, Г.Х. Оле-Лукойе. М.: Детская литература, 1969
«Оле-Лукойе» Андерсена с иллюстрациями Пивоварова так полюбился читателям, что с 1970-х годов неоднократно переиздавался отдельно и в составе сборников сказок. Очередная версия вышла в 2013 году – и как вышла! Издательство «Речь», сотрудничая с самим художником, с большой любовью и уважением к искусству книги сделало читателям настоящий подарок: изящную книжку с волшебными иллюстрациями в добротном переплете на мелованной бумаге. Они же выпустили и «Леса-чудеса» Г.Сапгира, и «Приключения Дук-ду» В.Путилиной. В последние два года не меньше интересуются Пивоваровым и другие издательства: «Нигма» напечатала «книжку-малышку» «Паучок и лунный свет» И.
«Первая моя работа для издательства был проект кубиков для издательства «Детский мир» (позже «Малыш»). Меня предупредили: нужна трудовая тематика, иначе не пройдет. И я рисовал, как медведи пилят бревно, ежи воду таскают, зайцы белье гладят и т.п. Но «пробиться» не удалось, работу у меня не приняли». В небольшом автобиографическом эссе «Три книжечки в райском саду» Пивоваров с теплотой и ностальгией вспоминает о своих первых шагах в иллюстрации, о том, как трепетно относился он и другие начинающие художники даже к самым незначительным заказам. Именно из этой увлеченности, трудолюбия и добросовестного подхода к любой работе и развился талант художника, сделавший его, пожалуй, одним из самых узнаваемых отечественных детских иллюстраторов.
Андерсен Г.Х. Сказки. Истории. М.: Детская литература, 1973
Виктор Пивоваров с момента дебюта в 1964 году в «Детлите» оформил более 50 книг, сотрудничал с журналами «Знание – сила», «Мурзилка» и «Весёлые картинки». В те годы именно в журналы приходили многие художники-нонконформисты, чьи живописные искания официальная критика не одобряла, вынуждая их искать работу в «несерьезных» видах творчества. Под началом редактора Рубена Варшамова в «Веселых картинках» работали многие художники-нонконформисты, среди которых был и Виктор Пивоваров (именно он создал знаменитый логотип журнала, состоящий из «букв-человечков»), а также Валерий Дмитрюк, Илья Кабаков, Эдуард Гороховский, Александр Митта, карикатуристы Сергей Тюнин и Олег Теслер. Работа в журналах стала хорошей школой для художника, но настоящую известность ему принесли иллюстрации к детским книгам.
Первой заметной работой Пивоварова стали иллюстрации к «Необычному пешеходу» (1965), книге стихов Р.Сефа. Рисунки молодого художника не остались незамеченными, породив дискуссии, обвинения в «зашифрованности» символов, в сухости «знаковой» манеры рисования.
Забегая вперед, заметим, что Пивоваров и впредь в основном иллюстрировал стихи, дающие большую свободу в интерпретации текста. Художник так писал о своих взглядах на искусство книги: «Для меня… иллюстрирование детской книги в известной степени овеществление иллюзий, иллюзий моего детства и утопий моей зрелости. Со всем этим теснейшим образом связано моё стремление к иносказанию в детской иллюстрации, к сложному поэтическому взгляду на мир».
Сеф, Р. Необычный пешеход. М.: Детская литература, 1965
Образы Пивоварова зачастую вырастали из часов, проведенных за изучением альбомов зарубежного искусства. Как признавался художник, «в своём “Оле-Лукойе” я свёл Андерсена и Босха. Я слил в единое целое андерсоновские мечты и фантазии своего убогого впечатлениями детства и авангардную психоделику Босха, увлечение своей художественной юности». Действительно, контрастные цвета, игры с пространством, иносказательность, фантасмагоричная атмосфера сказки отсылают нас к полотнам нидерландского живописца.
Эти переливы насыщенных красок и мягкие сумеречные тени, рисующие мир дрёмы, фантазии встречаются во всех ранних работах Пивоварова. Пивоваров был одним из первых иллюстраторов, заметивших, что сказки Андерсена скрывают в себе не только волшебные истории для детей, но и серьезный взрослый подтекст, трагизм и «вечные вопросы».
Погорельский, А. Чёрная курица, или Подземные жители. М.: Детская литература, 1973
Вместе с тем, нельзя сказать, что все ранние книжные работы Пивоварова настолько акцентируют символический план и многослойность произведения. Сохраняя основные черты стиля, в 1970 году он иллюстрирует «Тараканище» К.Чуковского во вполне реалистической манере, не прибегая к большим условностям, чем уже есть в тексте поэта. Но в этом же году художник берется за книгу стихов французского поэта М. Карема «Радость» (1970), в иллюстрациях к которой он явно отходит от дословного натуралистического рисования. Во многом это обусловлено весьма абстрактными темами стихотворений, поэтому и проиллюстрирована эта тонкая книжка аллегорическими рисунками, где лишь отдельные детали намекают на сюжет.
Каждому стихотворению соответствует полосная иллюстрация, выполненная в тёплой гамме – даже зеленый дополнен теплыми цветами. Пивоваров выказывает большой интерес к цвету, его переливам и сочетаниям и их возможностям для передачи настроения. Волнистые линии рисунка создают эффект плавного движения. Иллюстрации изобилуют растениями и цветами, каждый из которых тщательно выписан; художник вместе с читателем открывает многоцветие и разнообразие окружающего мира.
Карем, М. Радость. М.: Детская литература, 1970.
Уже позже Виктор Пивоваров рассказывал о своем взгляде на детскую иллюстрацию: «Какой должна быть детская книга, сказать очень просто: во-первых, она должна быть такой, чтобы в нее можно было войти. А во-вторых… когда войдешь, должно быть хорошо. Книга, в которую можно войти, ничего не показывает, она просто есть некое обитаемое пространство, в котором и сам читатель может найти себе место». Конструированию этого идеального пространства для детских фантазий и посвящены ранние работы художника.
Дриз, О. Мальчик и дерево. М.: Детская литература, 1976
Очень часто оформляет Пивоваров книги стихов – Генриха Сапгира, Овсея Дриза, Ирины Пивоваровой – и в рисунках к ним почти всегда прибегает к метафоре. Вот, например, герой «Мальчика и дерева», рассеянный седой старик с мухой на носу, в шляпе которого «поселился» мальчик, поливающий небольшой садик — словно сам старик всегда оставался этим задумчивым мальчиком. Нежные акварельные оттенки иллюстраций «Старушки с зонтиками» М.К. Лопеса подчеркивают настроение мечтательности, фантазии, грёзы. Художник заботится о целостности книги: буквицы, концовки, разделители колонок обыгрывают содержание рассказа. Половину каждого разворота занимает полосная иллюстрация с изображением окна – это сквозной мотив книги, как и изображение бабочек.
Лопес, М.К. Старушки с зонтиками. М.: Детская литература, 1976
В середине 1970-х стиль иллюстраций Пивоварова меняется: наряду с обычной продуманностью и отточенностью рисунка, в них появляется символика, часто используется прием размещения картинки в картинке; главным в рисунках становится не цвет, а линия.
Чтобы понять эту разницу, можно было сравнить хотя бы его «Оле-Лукойе» 1971 года и «Большое и маленькое» 1978 года. В иллюстрациях к последней меньше прежней мечтательной интонации и больше символических деталей. Эта авторская книга – не стихотворение в строгом смысле слова, однако его построенный на противопоставлении образный ряд и четкий ритм делают «Большое и маленькое» подобием стихотворения в прозе. Пивоваров добивается от иллюстраций музыкального звучания, напоминающего не звонкую маршевую поступь, но интимную интонацию лирической песни.
Пивоваров, В. Большое и маленькое. М.: Детская литература. 1978
Его увлечение метафорами, сюрреалистическими образами заметно в иллюстрациях к сказке «Анечка-невеличка и Соломенный Губерт» (1980). В них есть и фантастические пустынные пейзажи, и глубокие тени, и причудливые детали, которые создают атмосферу таинственности и одиночества, напоминающую о полотнах Де Кирико. Книга скандинавских сказок (1982) с иллюстрациями Пивоварова также относится к позднему периоду его творчества.
В ней уже нет приглушенных тонов, мягкий теней, мажорных интонаций его ранних книг. На этом этапе творчества Пивоваров не склонен давать личностные характеристики персонажам, он акцентирует своё внимание на композиции, на ее метафорическом смысле. Художник отказывается от выверенного согласно законам перспективы пространства: каждая из его иллюстраций представляет собой ребус, послание, минималистическую зарисовку избранного эпизода. Эта тяга к иносказанию во многом была связана с непростыми отношениями многих представителей искусства периода «застоя» с цензурой.
Заходер, Б. Моя Вообразилия. М.: Детская литература. 1980
В 1982 году Виктор Пивоваров переехал в Прагу, но так и не смог окончательно «уйти из книги»: периодически он иллюстрирует книги для взрослых, следит за переизданием своих детских книг. Художник пишет: «Я считаю, что детская книга… является также памятником культуры и времени, как и любое произведение искусства. Чем богаче и сложнее выражены в нем идеи времени, тем совершеннее его пластические качества, тем оно убедительней и долговечней.
При этом я не вижу принципиальной разницы между монументальной росписью и детской иллюстрацией». Он открыл для маленьких читателей дверь в мир большого искусства, а взрослым напомнил о волшебной стране детских грез – так что книги с рисунками Пивоварова, по-видимому, будут самыми потрепанными в домашней библиотеке еще не одного поколения.
© Е.Ескина, 2013 г.
Книги В.Пивоварова из коллекции Детского зала:
Сказки, о которых стоит подумать. Из творчества народов Азии и Африки. В обработ. Марии Моисеевой. Худож. В. Пивоваров. М.: Знание, 1962
Родриан Ф. Кристина-ласточка. М.: Детская литература, 1967.
Карем М. Радость. М.: Детская литература, 1970.
Лопес М.К. Старушки с зонтиками. М.: Детская литература, 1976.
Незвал В. Анечка-Невеличка и Соломенный Губерт. М.: Детская литература, 1980.
Скандинавские сказки. М.: Художественная литература, 1982. — 317 с.
Сахарнов С. Леопард в скворечнике. М.: Детская литература, 1991.
Х.К.Андерсен. Сказки. М.: Детская литература, 1992.
Мультимедиа Арт Музей, Москва | Выставки | Виктор Пивоваров
ДЕПАРТАМЕНТ КУЛЬТУРЫ ГОРОДА МОСКВЫ
МУЛЬТИМЕДИА АРТ МУЗЕЙ, МОСКВА
ПРЕДСТАВЛЯЮТ ВЫСТАВКУ
Виктор Пивоваров
Московский альбом
При поддержке: Mastеrcard, VOLVO CAR RUSSIA
Мультимедиа Арт Музей, Москва представляет выставку выдающегося художника, одного из основателей «московского романтического концептуализма» — Виктора Пивоварова.
В экспозицию войдет новый живописный цикл художника «Москва, Москва!» (2017), а также его знаменитый альбом «Действующие лица» (1996) и малоизвестные альбомы «Если» (1995) и «Флоренция» (2005–2010), которые станут настоящим открытием для зрителя.
Выставка включает в себя саунд-инсталляцию из сохранившихся аудиозаписей выступлений Мераба Мамардашвили, Александра Пятигорского, Юрия Лотмана, Сергея Аверинцева, Юрия Мамлеева и Генриха Сапгира — великих философов, ученых, писателей, поэтов, чье творчество и тексты неразрывно связаны с творчеством самого художника.
Виктор Пивоваров, как и другие деятели московского концептуализма, удивительно соединяет в своем творчестве изобразительную и словесную ткань. Пронзительное сплетение фантастического и реалистического порождает новое метафизическое измерение в работах Пивоварова, которые всегда привязаны к конкретному времени, месту и предельно артикулированной психологической ситуации и в то же время всегда говорят о чем-то ином. Любая работа художника — сгусток экзистенциальной энергии и одновременно абсолютно свободная вовлеченность в полифонический дискурс мировой культуры и живое дружеское общение с теми, кто очень близок или случайно встречен.
В альбоме «Если» предметное изображение исчезает вообще. Остаются только гениально и просто эксплицированные внутренние диалоги. Кажется, что мы смотрим на научные таблицы, а в результате оказываемся втянуты в действо, точно срежиссированное художником, где воображение каждого из нас создает образы, слышит голоса, наполняет происходящее запахами и тактильными ощущениями.
..
Пивоваров — художник легкого дыхания, который превращает самые серьезные вещи в веселый карнавал, доступный каждому, в зависимости от того регистра восприятия, который включает зритель.
Само название выставки «Московский альбом» объясняет основные принципы концептуалистского подхода. Форма альбома — подразумевает обязательную «атрибуцию» рисунков, а традиционная московская уютная камерность и какая-то особенная, пронизанная юмором родственная атмосфера угадываются во всех без исключения сериях, вошедших в экспозицию, будь то «Действующие лица» или «Флоренция».
«… Я попробовал передать ту всеобщую энергию, которая объединяла московских художников и поэтов, создававших послевоенный Московский миф, передать то, как пишет Мамлеев, „страстное желание выйти за пределы ординарного человеческого сознания, которое ощущалось как тюрьма“», — рассказывает Виктор Пивоваров.
Мультимедиа Арт Музей, Москва благодарит за помощь и поддержку Антона Белова и всю команду Музея современного искусства «Гараж», а также Данилу Стратовича — издателя и основателя Artguide Editions за подготовку чудесной книги, которая выходит к открытию выставки.
Отдельное спасибо Павлу Пепперштейну — замечательному художнику и сыну Виктора Пивоварова за саму идею организовать эту выставку в МАММ и за его прекрасный текст к книге. Без Томаша Гланца этот проект не возник бы и не обрел осязаемую форму.
Виктор (Виталий) Дмитриевич Пивоваров родился 14 января 1937 года в Москве. По словам самого художника, первое художественное произведение он сделал в пять лет: «Мы были с мамой в эвакуации в глухой деревне в Татарии. Три дня на санях от железной дороги. Ни радио, ни электричества. На задворках я нашел несколько лоскутов, выстирал их и выгладил, скроил из них платьице и нарядил в него деревянную чурку. Смастерил себе куклу от одиночества. Я и сейчас такой же. Сущность моих занятий искусством не изменилась».
В 1957 году окончил Московское художественно-промышленное училище им. М. И. Калинина, а в 1962 году — Московский полиграфический институт. В 1963 году Виктор Пивоваров познакомился со своей будущей женой Ириной Пивоваровой — автором стихов и сказок, которые он начал иллюстрировать.
Вместе они подготовили и выпустили такие детские книги, как «Всех угостила», «Паучок и лунный свет», «Тихое и звонкое», «Тик и так», «Два очень смелых кролика», и другие. Также Пивоваров иллюстрировал и «взрослую» лирику Ирины Пивоваровой: «Слова», «Яблоко», «Разговоры и миниатюры».
В издательстве «Детская литература» Пивоваров познакомился с представителями Лианозовской группы — Игорем Холиным и Генрихом Сапгиром, а через них — с Овсеем Дризом и Ильей Кабаковым.
В 1966 году у Ирины и Виктора Пивоваровых родился сын Павел. В 1967 году Виктор Пивоваров получил через знакомого Ильи Кабакова — Давида Когана — собственную мастерскую. В это же время художник впервые обратился к живописи и создал серию монотипий «Искушение Св. Антония», которую считает началом своей творческой деятельности. К первым картинам художника относятся такие произведения, как «Синие очки безумного милиционера», «Ах!», «Гвозди и молоток», «Московская вечеринка», «Безумная Грета», и другие.
Пятилетие с 1972 по 1976 год стало знаковым для всего московского концептуализма.
Эрик Булатов создает «Горизонт», Илья Кабаков работает над первым циклом «Десять персонажей»,
а Виктор Пивоваров пишет картины «Длинная-длинная рука», «Проекты для одинокого человека», альбомы «Лицо», «Сад» и другое.
В 1974 году Ирина и Виктор Пивоваровы развелись, а в 1978 году Виктор Пивоваров познакомился со своей второй женой, чешским искусствоведом Миленой Славицка, приехавшей в Москву из Праги.
В 1979 году состоялась первая выставка Виктора Пивоварова. В коллективной выставке «Цвет, форма, пространство» участвовало множество художников. Пивоваров показывает цикл «Семь разговоров». Это было единственное участие художника в публичной выставке до переезда в Прагу. В 1982 году Виктор Пивоваров эмигрировал в Чехословакию и поселился в Праге.
За полгода до Бархатной революции в Чехословакии в мае 1989 года открылась большая ретроспективная выставка Виктора Пивоварова в Высочанах. В 1991 году Союз художников объявил открытый конкурс на художественное руководство одного из пражских выставочных залов Союза.
Виктор Пивоваров и Милена Славицка вместе с Андриеной Шимотовой и Вацлавом Стратилом выиграли этот конкурс. Галерея получила название «Пи-Пи-Арт» (Prague Project for the Art). Однако вскоре помещение было отобрано, и Пивоваров прекратил заниматься галереей.
Пивоваров был также связан с деятельностью журнала по современному искусству Výtvarné umění, главным редактором, а позже и издателем которого стала в 1990 году Милена Славицка. С 1990 по 1997 год Пивоваров неофициально являлся главным художником журнала.
В 2001 году вышла книга Виктора Пивоварова «Влюбленный агент». Публикация не осталась незамеченной — в 2004 году в Третьяковской галерее открылась выставка «Шаги механика». Одновременно с ней в Галерее XL прошла выставка «Темные комнаты».
В 2002 году вышла вторая книга Виктора Пивоварова «Серые тетради». В аннотации указано, что «Если жанр „Влюбленного агента“ близок к автобиографии, то жанр „Серых тетрадей“ определить гораздо трудней. Здесь и художественная проза, и стихи, и документы».
В 2004 году вышла в свет книга «О любви слова и изображения», которая представляет тексты художника, написанные в разные годы, либо не опубликованные вообще, либо опубликованные в разных малодоступных изданиях.
В 2006 году в Московском музее современного искусства прошла выставка «Едоки лимонов», для которой была создана серия из девяти больших картин «Атлас животных и растений».
В 2011 году в Московском музее современного искусства прошла выставка «ОНИ». В том же году выходит в свет проект «Философские тетради Ольги Серебряной». Работа над проектом велась через переписку Виктора Пивоварова и Ольги Серебряной. В 2014 году эта переписка вышла в свет в издательстве «НЛО» под названием «Утка, стоящая на одной ноге на берегу философии».
В 2015 году в Государственном музее Востока была показана выставка «Лисы и праздники». В 2016 году состоялись две выставки Виктора Пивоварова в Москве: «След улитки» в Музее современного искусства «Гараж» и «Потерянные ключи» в ГМИИ им.
А. С. Пушкина. В том же году в издательстве «АртГид» была переиздана книга «Влюбленный агент» с новыми главами.
Иллюстраторская деятельность
Помимо работ в среде неофициального искусства, Виктор Пивоваров создавал иллюстрации для детских книг, это был его способ существования, впрочем, популярный среди андерграундных художников того времени. Дебютировал в 1964 году в издательстве «Детская литература», с тех пор проиллюстрировал более 50 книг. С 1969 года иллюстрировал детский журнал «Веселые картинки», а в 1979 году создал знаменитый логотип журнала из букв-человечков, существующий с небольшими изменениями по сей день.
Знаковой стала работа с книгой «Необычный пешеход», выпущенной в 1965 году. Иллюстрации Пивоварова к этой книге вызвали широкий резонанс, многие обвиняли его в том, что за его простыми иллюстрациями кроются неоднозначные тайные символы. Позже сам Пивоваров признавался в том, что любил иллюстрировать детские стихи, потому что они дают свободу интерпретации текста.
Благодаря этой работе он получил признание как иллюстратор, его заметили. «… Художники и дети любят то, чего не бывает совсем — драконов, волшебников, деревянных мальчишек, гномов и говорящих животных, все, что рождается фантазией и мечтой, все, что как будто уж совсем не является необходимым для человека и без чего, оказывается, он не может прожить», — писал Пивоваров.
После переезда в Прагу в 1982 году Пивоваров не бросил иллюстрацию, время от времени он рисует для детских и взрослых книг, поддерживает переиздание своих старых книг.
Виктор Пивоваров — о политик-арте, снах и смерти
— Может быть, слишком много всего одного и того же?
— Значит, что ты не видишь, что буквально рядом, в двух сантиметрах или двух миллиметрах, находится нечто, о чем ты вообще не знаешь ничего и что не менее интересно и богато, чем то, что тебе наскучило. Конечно, мы живем в рутинном и повторяющемся мире, но достаточно чуть-чуть нарушить рутину, я не знаю: лечь мордой в траву и посмотреть на нее в упор, и ты уже в другом измерении.
— Какие сны вам снятся?
— Я их не запоминаю, и вообще неохота, чтобы они снились. А то иногда бывают тревожные сны. Для меня сны не очень важная часть жизни.
— Какой-нибудь из снов одинокого человека вам снился?
— Что-то подобное было. У меня есть несколько снов, которые запомнились на всю жизнь. Один из них такой: мы жили в панельном доме, а напротив тоже был панельный девятиэтажный дом, который стоял одиноко, на фоне неба. И мне приснилось, что за этим домом по небу летели огромные животные: слоны, волки, зайцы. И все это на фоне заходящего золотого солнца. Это был очень сильный образ. Еще мне запомнился один очень эротический сон. Мне приснилось, что я плаваю в бассейне с арбузом и этот арбуз раскрылся.
— Этот сон как-то повлиял на ваше творчество?
— Не знаю, повлиял ли сон, но образ раскрытия есть в одной из картин моего цикла «Сады монаха Рабиновича», где тоже есть эротический контекст.
[На картине написано] «раздвинуть лепестки».
— Какие у вас основные версии того, что будет после смерти?
— Ну и вопросы вы мне задаете, я должен сказать! (Смеется.) Я же вам сказал, что я ни в чем ничего не понимаю. В отношении этого тоже.
— А если бы вы могли решить, что там будет, что бы вы сделали?
— (Пауза в 40 секунд.) Я хотел бы, чтобы там со мной постоянно была моя любимая жена. Такое у меня скромное желание.
Виктор Пивоваров: «Мой герой несет супремы, словно реальные доски»
В Мультимедиа Арт Музее до 3 февраля открыта выставка Виктора Пивоварова «Московский альбом». Известные и неизвестные графические серии — альбомы «Действующие лица» (1996), «Если» (1995) и «Флоренция» (2005—2010) — примыкают к новому живописному циклу «Москва, Москва!» (2017). Картины, написанные на холстах и гофрокартонах, посвящены московскому мифу 1970-х: их дополняет аудиоинсталляция с голосами Мераба Мамардашвили, Александра Пятигорского, Юрия Лотмана, Сергея Аверинцева, Юрия Мамлеева и Генриха Сапгира.
Сегодня, в свой день рождения, художник рассказал COLTA.RU не только о московском цикле, но и о своем восприятии распада модернистской эпохи, соцреализме, недавних полотнах Ильи Кабакова и своей работе в Детгизе.
— Ваша выставка посвящена московскому кругу семидесятых годов, а я зайду с первых послевоенных лет, которые в вашей поэтике кажутся некой точкой отсчета — хотя бы в этих образах зимней бедности, которых много на выставке. Вы долго существовали и даже сформировались на фоне потока советской картины. Какое место в вашей памяти о сороковых-пятидесятых занимает официальное советское искусство?
— Я себя с ним… Нет, не соотносил и не соотношу никак. Допустим, я способен на это взглянуть как на историческое явление тоталитарного строя. Но, откровенно говоря, это искусство вызывает страшную скуку.
Можно, конечно, находить в этом какой-то интерес, если в этом копаться, и нет такого предмета в принципе, который был бы неинтересен.
Но мне не хочется. В прошлый свой приезд я пошел в Третьяковку на Крымском. А там так устроено, что если попадаешь в залы советского искусства, то ты не можешь из них ускользнуть, ни вернуться не можешь, ничего… Ты должен идти и идти вперед, чтобы пройти до конца этот страшный лабиринт. Это просто какой-то Кносский дворец! И, вы знаете, мне стало просто самым настоящим образом плохо. Физически плохо. Слава Богу, я был с Миленой.
Я закрыл глаза и попросил ее, чтобы она вела меня… как слепца… Только так я и вышел из этих залов…
© Андрей Стекачев— А на какой точке вы уже не смогли воспринимать?
— Там висел этот суровый стиль… все эти бесконечные художники советские, ужасно…
— Если вы дошли до сурового стиля, то вы довольно много прошли, получается, прошли всю экспозицию тридцатых годов.
— В этом лабиринте уже послевоенное искусство в основном.
Это невыносимо.
Виктор Пивоваров. Последний экзистенциалист. Деталь. Гофрокартон, масло. 2017 / Виктор Пивоваров. Из альбома «Действующие лица». Бумага, акварель, тушь, белила. 1996. Частное собрание
© Надя Плунгян
— А как оно воспринималось в начале пятидесятых?
— Если говорить о ранней молодости, ничего другого как бы и не было. Естественно, я ходил на все эти советские выставки. Помню, например, что знаменитые картины Хмелько и подобных художников — Сталин на каком-то крейсере или еще что-то — они еще были мокрые, это были только что оконченные, буквально свежие вещи. По незрелости мне страшно все это нравилось. Даже иногда споры возникали, и я защищал эту живопись. Но, конечно, просто от детской глупости и абсолютного незнания. Это изменилось, когда я стал учить историю искусства, стал копаться в библиотеках, когда наткнулся на «Пространство Эвклида» Петрова-Водкина, имени которого никто из профессоров художественного училища, куда я поступил, не слышал.
Можете себе представить? Или, допустим, в каком-то 1954 году в газете «Правда» я обнаружил некролог — совсем маленький, — что умер знаменитый французский художник Анри Матисс. Я стал спрашивать учителей: они тоже не знали, кто это такой. Или специально не говорили. Боялись, не знаю… все может быть.
— Могли и не знать. А где вы учились?
— Художественно-промышленное училище имени Калинина. Это самая плохая художественная школа, которая была в Москве. Там готовили художников для художественных артелей… Так что тогда, в этом состоянии полной культурной изоляции от мира, мне это советское искусство нравилось. Но какой вывод можно из этого сделать? Что это как-то на меня повлияло?
— Да вряд ли… Скорее, хочется по-новому взглянуть на взаимоотношения разных частей советского искусства, которые обычно не пересекаются в нашем восприятии.
С другой стороны, может, этот вопрос выведет, пусть и от противного, к началу вашего интереса к большой картине.
— Думаю, что мне действительно казалось, что соцреализм продолжает линию передвижников, которые тогда для меня представляли абсолютную ценность. Я ведь в Третьяковку ходил ежедневно. Школа эта художественная, калининская, — она некоторое время, всего один год, была рядом с Третьяковкой. И я ходил каждый день, каждый день. Я мог с завязанными глазами пройти по этой Третьяковке, все знал на память, вплоть до мелких рисунков в витринах. Все. Это была для меня школа. Там действительно можно говорить о чем-то.
— То есть XIX век?
— XIX век, передвижники. Но если вы хотите докопаться до каких-то истоков, то вот самые первые мои воспоминания о встрече с искусством. Моя мама одно время работала в библиотеке фабрики «Парижская коммуна»; видимо, по случайности там оказалась какая-то папка с репродукциями.
Она принесла домой три репродукции, поставила на диван. Это были «Портрет Лопухиной» Боровиковского, «Птицелов» Перова и «Рожь» Шишкина. Уверен, что вот эти вещи действительно очень сильно на меня повлияли. Открою вам небольшой секрет: самые первые мои картины сделаны эмалями, скорее всего, потому, что гладкость эмали похожа на гладкость и лакированную поверхность репродукции. И в дальнейшем понятие репродукции и репродукционности действовало на меня очень сильно. А если говорить о «Птицелове», не забудем, что Перов учился в Германии, и эта его картина очень близка к немецким романтикам, которые позже стали важнейшим для меня моментом собственного самоопределения. И «Рожь» Шишкина, где это «большое» небо!!! Казалось бы, случайно оказавшиеся в поле внимания вещи могут оказать очень сильное влияние, особенно на восьмилетнего ребенка.
А эти соцреалисты, на выставки которых я ходил и мне вроде все нравилось… Не знаю, может быть, действительно, если копаться сильно в себе, можно найти какие-то…
В каком-то 1954 году в газете «Правда» я обнаружил некролог — совсем маленький, — что умер знаменитый французский художник Анри Матисс.
Я стал спрашивать учителей: они тоже не знали, кто это такой.
Я стал спрашивать учителей: они тоже не знали, кто это такой.— Нет-нет, я не имею в виду, что на вас повлияли прямо соцреалисты. Однако меня волнует этот поток серой массы, в котором все существовали; сейчас он кажется немного забытым.
— Поток был, и я действительно в нем, так сказать, находился, но, видимо, начал быстро из него выпрыгивать. У освобождения этого была еще одна причина — эротическая. В училище я был влюблен в преподавательницу истории искусства — самым настоящим образом влюблен. И вот через эту любовь я узнавал и влюблялся в европейскую художественную культуру. Не думаю, что в Суриковском, где историю искусства преподавал Алпатов, кто-то познавал искусство через любовь к нему.
— Как раз хотела спросить про европейское в советском и про это цитирование. Я даже решилась принести книгу из своего детства… такая своеобразная книга 1956 года, иллюстрации к «Прогулке верхом» Эдварда Лира, напоминающие европейский модерн.
Там действуют говорящие предметы.
— Это Кабаков, да?
— Нет-нет. Имя художника — Евгений Галей.
— Невероятно. Какого года это?
— 1956-го.
Евгений Галей. Разворот книги Э. Лира «Прогулка верхом». М., 1956 / Виктор Пивоваров. Обложка книги Г. Х. Андерсена «Оле-Лукойе». М., 1969
© Надя Плунгян
— М-м, да, это очень любопытная книжка. Никогда не видел ее, очень жалко. Действительно, это напоминает западную традицию. А вы не узнавали, какого возраста этот художник?
— Родился в 1927-м. Пока, к сожалению, информации особенно не нашла — кроме того, что он работал как художник на фильмах Роу, а потом сделал несколько детских книг в первые послесталинские годы. Это одна из них. Но шестидесятые ему как будто оказались чужды, он в это не пошел.
— А почему для вас его манера связана с символизмом и модерном?
— Потому что это протяженная форма, вытянутая, решенная в очень холодном цвете, она сильно вразрез идет с этой рыхлостью соцреализма.
— Угу. Я думаю, что его истоки в том, что он работал в кино. И вполне возможно, что он делал еще и так называемые диафильмы (листает). Это уж совсем просто кабаковская картинка… Эта нет… Да, очень хорошие картинки, мне нравятся… но я перебил вас, продолжайте…
— Нет, ничего. Так вот, поскольку в ваших уже ранних картинах и иллюстрациях тоже есть этот холод и эта длинная форма, хотела спросить, как вы видите свою дистанцию с искусством начала века, даже, может быть, западным.
— Если говорить об иллюстрациях (потому что я начинал с иллюстраций) — действительно, я учился, прежде всего, не на русской иллюстраторской школе, а на школах гэдээровской, чешской и польской. Это были три самые сильные центральноевропейские книжные школы. Как они были доступны? Дело в том, что на улице Горького (в смысле, Тверской) был огромный магазин книг стран народной демократии. Туда поступало абсолютно все и продавалось по очень скромным ценам, так что я мог что-то смотреть, а что-то прямо приобретать. На этих книгах я учился.
Прежде всего, меня поражала в них именно культура книги. Особенно гэдээровская школа; она как-то абсолютно исчезла после воссоединения Германии. Ее графическая изысканность, безупречная книжная архитектура, работа со шрифтом, расположение иллюстраций — это привлекало даже больше, чем мое увлечение Фаворским, которому я одно время подражал. Гравюры на дереве я, правда, не делал, это очень трудно, я делал гравюры на линолеуме, но очень тонкие, немного напоминающие ксилографию. Все это такие увлечения… Меня бросало из одной крайности в другую…
Виктор Пивоваров. Ночной разговор. Из альбома «Действующие лица». Бумага, акварель, тушь, белила. 1996. Частное собрание© МАММ— Нет, все понятно. Польская и чешская иллюстрации, в отличие от советской, как раз с модерном не разорвали. А книгу я показала, чтобы узнать, как вы воспринимали такие островки модерна в Детгизе и насколько они обсуждались.
— В конце 50-х годов, как вы знаете, появились первые щели в железном занавесе. Это, прежде всего, Всемирный фестиваль молодежи и студентов с выставкой в Парке культуры, выставка Пикассо в Пушкинском музее, бельгийская выставка. Потом американская выставка, где был и Ротко, и Джексон Поллок был… да, был… Это были огромные события в этом голодном режиме. Пиршества самые настоящие. Ну и прежде всего, конечно, — Библиотека иностранной литературы на улице Разина, где было практически все. Туда ходили все художники. Когда читаешь воспоминания, просто все рассказывают об этой библиотеке. Так что через книги в основном шло образование. Что касается совсем актуального искусства, то напомню, что существовали два-три чешских и польских журнала по современному искусству, на которые тогда можно было даже подписаться. И еще журналы по дизайну… Дизайном я никогда не интересовался, но и через эти журналы просачивались какие-то информации о современных тенденциях.
Вот так вот шло, вроде бы скудный репертуар, но ничего. Есть свои преимущества перед тем изобилием, которое есть сейчас. Когда информации мало, она переживается очень глубоко.
Он был профессором Суриковского института и деканом факультета иллюстрации, но в то же время оставался абсолютным последователем «Мира искусства» — до такой степени, что все считали его геем.
— В контексте этих журналов и памяти о 1910-х, наверное, можно сказать, что иллюстрация некоторым образом оказалась в стороне от постоянного противопоставления беспредметного и фигуративного искусства, которое было таким острым для живописи?
— Дело в том, что сама функция иллюстрации в книге связана с текстом, и иллюстрация подразумевает фигуральное изображение. Существует абстрактная иллюстрация — к поэзии, например, — но в тот момент она никогда бы не была принята. Вообще в издательской практике ничего бы такого не допустили.
Но тем не менее интересно, что при полном запрете на абстракцию в иллюстрации допускались разные языки фигуративности, которые были невозможны в официальном советском искусстве. Мера условности в иллюстрации была во много раз шире, чем в так называемом станковом искусстве, и это объяснялось тем, что у книги есть свои законы и там может быть, например, плоское изображение, без объема. Разные языки фигуративности позволяли и большую экспрессивность. Например, очень было популярно рисовать фигурки почти силуэтно, такими плоскими цветными заливками. Если бы такой прием оказался в картине на выставке — это было бы верхом формализма.
Так возникали парадоксальные ситуации. Например, Боря Свешников был не только так называемым подпольным художником, но и очень уважаемым иллюстратором. Его «Страдания юного Вертера» совершенно не отличаются от его картин, это утонченный декадентски-рафинированный стиль. И тем не менее он не только не был наказан, а получил премию за это, дипломы и так далее.
Борис Дехтерев. Иллюстрации: «Гамлет» (1965), «Дюймовочка» (1984), «Овод» (1965)
© Надя Плунгян
Или другой пример. Главным художником издательства «Детская литература» был Борис Александрович Дехтерев, очень тоталитарный человек, верный слуга режима. Он был профессором Суриковского института и деканом факультета иллюстрации, но в то же время оставался абсолютным последователем «Мира искусства». Его сладенькие мальчики как будто с рисунков Сомова сошли. Причем до такой степени, что все считали его геем. Но в силу своей темноты ни публика, ни начальство тогда не распознавали этих вещей.
Поэтому в области книги действительно эта шкала была сильно раздвинута. Режимом не позволялись две вещи. Первая — какие-то абстрактные или формалистические штуки: не знаю, что под этим понималось, скорее всего, экспрессивные какие-нибудь тенденции. Но самое главное, на что был настроен нос редакторов и цензоров, — они не позволяли мрачности.
Все должно было быть очень позитивным и таким радостным. И даже если цвета там были какие-то темноватые, то зачеркивали эти работы, не пропускали. Цензура не допускала никакой мрачности.
Выставка «Московский альбом». Общий вид
© Надя Плунгян
— Где есть рафинированная форма с жестким контуром, устойчивая плоская форма, там, наверное, должны с ней входить в контраст авторская неустойчивость, неуверенность, желание выйти за границы своей изобразительной системы?
— Я вроде бы, когда работа закончена, способен ее проанализировать и докопаться до каких-то смыслов, которые в ней есть помимо того, что в нее я вкладываю сознательно. И одновременно я понимаю, что не способен увидеть собственные работы. Особенно когда речь идет о целой выставке. Мне так жалко, что я свою выставку не могу увидеть! Ужасно! Мне страшно хочется понять: что же я, в конце концов, сделал? Как это выглядит со стороны, что это обозначает в ряду других явлений — рядом с теми же выставками Кабакова и Ларионова, которые проходят сейчас в Москве? Что это такое? А я увидеть не могу.
Так же как ты смотришь в зеркало и все равно ничего не понимаешь в зеркальном этом отражении — чтó ты есть. Хотя, как я говорю, я могу разобрать свою картину: из чего она состоит, что обозначают отдельные ее элементы, какой «текст» они вместе составляют. А вот увидеть ее как факт искусства не могу.
Если вы говорите о неуверенности, то она, как я ее вижу, проявляется у меня, прежде всего, в том, что я все время меняю манеру, или материал, или еще что-нибудь… Мне кажется, иногда я отпрыгиваю от себя так далеко, что возникают работы, совсем на меня непохожие.
— На выставке, кстати, есть такая странная работа — смазанная голова в лесном пейзаже: она называется «Переделкино»…
— Да, совершенно верно. Как будто не я написал. Эти «отскоки» особенно часто происходят в периоды, когда я ищу что-то. Если у тебя есть идея какой-нибудь серии, то уже в этой идее заложены ясные параметры ее формы и пластического языка.
Но что делать, если ты на пустом месте? Если закончил какую-то группу работ и вообще не знаешь, что с собой делать? Я начинаю экспериментировать, и меня в такие моменты заносит в совершенно невероятные дебри. Я потом не знаю, что с этими работами делать, стараюсь от них избавиться, они какими-то странными путями потом появляются на рынке, и мне за них и за себя стыдно (смеется)!
Работы с выставки «Московский альбом». В центре последнего кадра — картина «Переделкино»
© Надя Плунгян
Что касается моей неуверенности, то я с завистью смотрю на художников, которые методично «копают» в одном месте, как Моранди, например. Они действительно докапываются до больших глубин. Однако на этом пути художника могут ожидать серьезные провалы. Вчера как раз у меня был разговор с Пашей [Пепперштейном], и он затронул тему опасности собственного языка. Меня в этом смысле защищает, как мне кажется, именно неуверенность, бросание из одной крайности в другую.
Ведь самоповторы начинаются оттого, что ты овладел своей формой, своим языком. У большинства зрителей навязчивые повторения вызывают разочарование. И эта болезнь проявилась, увы, и у Кабакова — прежде всего, в его американских работах.
— Это вы говорите про его большую живопись?
— Да, про нее. Я вижу большую качественную разницу между его московским периодом и американским. Есть такое ощущение, что он выжимает тюбик, который уже пуст. Тем не менее в целом мне понравились эти большие картины. Если меня что-то смущает, то это определенная дидактичность. Слишком ясный, слишком открытый смысловой ход. Даже не формальный, а именно смысловой. Ведь эти картины — о том, что советская действительность представляет собой как бы разорванные на клочки репродукции, или фотографии из журнала «Огонек», или что-нибудь в этом духе. Что советская реальность — это не реальность, а фикция, как не нужные никому обрывки и клочки бумаги.
Вы согласны?
— Нет.
— Ну, я потом спрошу почему. Так вот, эта прямолинейная дидактичность меня смущает. Хотя вроде бы она у него и в ранних вещах была, но там всегда присутствует момент трансцендентный, который он связывал со светом. Например, его знаменитые шрифтовые картины. Шрифт у Кабакова представляет собой решетку, за которой проступало его «белое», белое, понимаемое им как свет, свет как метафора трансцендентного. И эта огромная модель решетки, сетки в сочетании с трансцендентным светом действовала очень сильно. А скажите, как вы видите эти картины?
Илья Кабаков. Под снегом #2. Деталь. Холст, масло. 2004. Частное собрание
© Надя Плунгян
— Думаю, эти картины — о смерти или, по крайней мере, о человеке, воспринимающем свою жизнь на границе какого-то перехода. Как в литературе описывают последние вспышки памяти: никогда ведь не знаешь, что туда попадет, это будут случайные куски.
.. Вот промелькнула эта толпа 1 мая, танк поехал, и все через свет действительно дано — светлые, цветные включения в черном фоне. Думаю, это и есть его память, и она предстает для нас неким последним экраном.
— Вы знаете, допустим, это я могу принять, что это, предположим, о смерти. Но ведь опыт людей, прошедших клиническую смерть, говорит о том, что на этой границе ты встречаешь людей, которые в твоей жизни были. А здесь же нет, это же не люди. Это обрывки из журналов — это же не реальность, это фикция, причем печатная: это реальность журнала «Огонек». И если человек на границе смерти встречает эти обрывки из журнала «Огонек», это очень грустно, конечно.
— Ну да, это не люди, а идеи… Вроде теней в платоновской пещере: ведь они и не должны быть реальными. Что такое журнал «Огонек», как не пещера? Вы сами говорите о важности репродукции для вас — начиная с первых воспоминаний об искусстве.
— Да.
— Ну так и у него тоже это репродукция, она просто другого рода. На мой взгляд, метафизики она не исключает. Так или иначе, его обращение к живописи заслуживает внимания. При всех оговорках что у вас, что у Кабакова оно едва ли может быть пустым.
— Безусловно. Безусловно.
— Тем более что в ваших последних картинах с выставки «Московский альбом» тоже есть тема этих чужеродных включений в знакомых московских декорациях. Жесткие, цветные супрематические формы, которые как бы повешены внутри интерьеров, прислонены, поставлены в пейзаж. Наверное, здесь есть какое-то эхо современного неомодернизма — его геометрия, глянцевость, цвет, который контрастирует с советским.
— Да, я вижу эти супрематические включения как обломки большого стиля. Я по-другому не могу объяснить. Они действительно там торчат или стоят, как обломки декорации из другого спектакля.
На картине «Последний экзистенциалист» это особенно ясно: ведь герой просто несет супремы, словно какие-то реальные доски. В том, что модернизм был действительно большим стилем, сомнений нет. А сейчас, как вы говорите, происходит какое-то возвращение модернизма, как бы неомодернизм, да? Это интересно. Я думал, что искусство последние тридцать лет все время топчется в бесконечном неоконцептуализме.
— И вы считаете свою серию частью этого движения?
— Как ни странно это может вам показаться, в этих картинах я говорю не столько о формальных вопросах, сколько об экзистенциальных. И хотя я «Последнего экзистенциалиста» рисую как будто в иронической форме, не следует на этот иронический крючок попадаться. Я согласен с классификацией Бориса Орлова, который считает, что ранний период московского искусства, то есть начало 1970-х годов, правильнее называть экзистенциализмом, а не концептуализмом.
Потому что там самое важное — это проблемы человеческого существования, проблемы жизни и смерти, страха и одиночества… ну просто весь клубок того, что связано с человеком и его сознанием.
Этот московский экзистенциализм сильно отличается от европейского, под которым я имею в виду творчество Джакометти, допустим, Люсьена Фрейда или Фрэнсиса Бэкона. Отличается он рефлексией и саморефлексией. То есть если в европейском абсолютнейшая органика и в творчестве, и в языковых проявлениях — ну, как обычно художники говорят: «я нашел хороший камень в соседнем дворе и сделал эту скульптуру» или «у меня кончились все краски, кроме черной и белой, вот я и нарисовал картину этими двумя красками», — то московский экзистенциализм весь насквозь рефлексивный, текстовой, словесный и потому находится на границе экзистенциализма и концептуализма. А уже в чисто концептуальном искусстве, которое начинается у нас с Монастырского, я думаю, проблемы человека на первом месте не стоят.
Виктор Пивоваров. Последний экзистенциалист. Гофрокартон, масло. 2017© Надя ПлунгянПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ
Понравился материал? Помоги сайту!
Подписывайтесь на наши обновления
Еженедельная рассылка COLTA.RU о самом интересном за 7 дней
Лента наших текущих обновлений в Яндекс.Дзен
RSS-поток новостей COLTA.RU
При поддержке Немецкого культурного центра им. Гете, Фонда имени Генриха Бёлля, фонда Михаила Прохорова и других партнеров.
Пивоваров Виктор | Издательство «Мелик-Пашаев»
Пивоваров Виктор
Виктор Дмитриевич Пивоваров (р. 1937) — российский художник, представитель «неофициального» искусства, один из основоположников московского концептуализма.
Родился 14 января 1937 года в Москве. По словам самого художника, первое художественное произведение он сделал в пять лет: «Мы были с мамой в эвакуации в глухой деревне в Татарии. Три дня на санях от железной дороги. Ни радио, ни электричества. На задворках я нашел несколько лоскутов, выстирал их и выгладил, скроил из них платьице и нарядил в них деревянную чурку. Смастерил себе куклу от одиночества. Я и сейчас такой же. Сущность моих занятий искусством не изменилась».
Окончил Московское художественно-промышленное училище им. М. И. Калинина в 1957 году В том же году пытается поступить в Московский государственный академический художественный институт им. В. И. Сурикова, но получает кол по всем экзаменам. Тем не менее, поступает в Московский полиграфический институт, который оканчивает в 1962 году. Во время учёбы знакомится с П. Д. Кориным и становится его учеником. Однако вскоре их творческие контакты прервались. Сам Пивоваров так отзывается о Корине в своей книге «Влюбленный агент»: «Художник он значительный, но искал я совсем другое. Не годился он мне в учителя».
В 1963 году Пивоваров знакомится со своей будущей женой, Ириной Пивоваровой. Ирина выступает как автор стихов и сказок, а Виктор Пивоваров становится иллюстратором её произведений. Вместе они подготавливают и выпускают такие детские книги, как «Всех угостила», «Паучок и лунный свет», «Тихое и звонкое», «Тик и так», «Два очень смелых кролика» и др. Также Пивоваров иллюстрирует «взрослую» лирику Ирины Пивоваровой: «Слова», «Яблоко», «Разговоры и миниатюры».
В издательстве «Детская литература» Пивоваров знакомится с представителями Лианозовской группы — Игорем Холиным и Генрихом Сапгиром. Вскоре через них он знакомится с Овсеем Дризом и Ильёй Кабаковым.
В 1967 году Виктор Пивоваров получает собственную мастерскую, в это же время художник впервые обращается к живописи. В 1967 году Пивоваров выполняет серию монотипий «Искушение Св. Антония», которую считает началом своей творческой деятельности. К первым картинам художника относятся такие произведения, как «Синие очки безумного милиционера», «Ах!», «Гвозди и молоток», «Московская вечеринка», «Безумная Грета» и другие.
Пятилетие с 1972 по 1976 годы становится знаковым для всего московского концептуализма. Эрик Булатов создает «Горизонт», Илья Кабаков работает над первым циклом «Десять персонажей», а Виктор Пивоваров пишет картины «Длинная-длинная рука», «Проекты для одинокого человека», альбомы «Лицо», «Сад» и другое.
В 1974 году Ирина и Виктор Пивоваровы разводятся. 8 июня 1978 года Виктор Пивоваров знакомится со своей второй женой, чешским искусствоведом Миленой Славицкой, приехавшей в Москву из Праги.
В 1979 году состоялась первая выставка Виктора Пивоварова. В коллективной выставке «Цвет, форма, пространство» участвовало множество художников. Пивоваров показывает цикл «Семь разговоров». Это было единственное участие художника в публичной выставке до переезда в Прагу в 1981 году.
В 1982 году Пивоваров эмигрирует в Чехословакию и поселяется в Праге. В 1983 году Пивоваров едет в Мюнхен. В том же году он получает заказ от пражского издательства «Одеон» на иллюстрации к произведениям Велимира Хлебникова, которого в СССР не издавали. В 1984 году по предложению настоятеля храма Св. Климента Пивоваров пишет две иконы, которые висят на царских вратах храма.
За полгода до бархатной революции в Чехословакии в мае 1989 открылась большая ретроспективная выставка Виктора Пивоварова в Высочанах. После бархатной революции Союз художников в 1991 году объявил открытый конкурс на художественное руководство одного из пражских выставочных залов Союза. Виктор Пивоваров и Милена Славицка вместе с Андриеной Шимотовой и Вацлавом Стратилом выиграли этот конкурс. Галерея получила название «Пи-Пи-Арт» (Prague Project for the Art). Однако вскоре помещение было отобрано, и Пивоваров прекратил заниматься галереей.
Пивоваров был также связан с деятельностью журнала по современному искусству «Výtvarné umění», главным редактором, а позже и издателем которого стала в 1990 году Милена Славицка. С 1990 по 1997 Пивоваров неофициально являлся главным художником журнала.
В 2001 году вышла книга Виктора Пивоварова «Влюблённый агент». Публикация не осталась незамеченной — в 2004 году в Третьяковской галерееоткрылась выставка «Шаги механика». Одновременно с ней, в Галерее XL прошла выставка «Тёмные комнаты».
В 2002 году вышла вторая книга Виктора Пивоварова «Серые тетради». В 2004 году выходит в свет книга «О любви слова и изображения», которая представляет тексты художника, написанные в разные годы, либо не опубликованные вообще, либо опубликованные в разных, как правило, малодоступных, изданиях.
В 2006 году в Московском музее современного искусства прошла выставка «Едоки лимонов», для которой была создана серия из 9 больших картин «Атлас животных и растений».
В 2011 году в Московском музее современного искусства проходила выставка «ОНИ». В том же году выходит в свет проект «Философские тетради Ольги Серебряной». Работа над проектом велась через переписку Виктора Пивоварова и самой Ольги Серебряной. В 2014 эта переписка вышла в свет в издательстве «НЛО» под названием «Утка, стоящая на одной ноге на берегу философии».
В 2015 году в Государственном музее востока открылась выставка «Лисы и праздники».
В 2016 году состоялись две выставки Виктора Пивоварова в Москве: «След улитки» в Музее современного искусства «Гараж» и «Потерянные ключи» в ГМИИ им. А. С. Пушкина. В том же году в издательстве «Арт Гид» была переиздана книга «Влюбленный агент» с новыми главами.
Книги художника
Виктор Пивоваров. Интервью с самим собой
Музей современного искусства «Гараж» с гордостью представляет самую исчерпывающую персональную выставку работ Виктора Пивоварова за 12 лет.
Один из ключевых представителей московского концептуализма, Пивоваров, наряду с Ильей Кабаковым и Андреем Монастырским, сформировал российскую андеграундную арт-сцену в послевоенные годы. Выставка «След улитки », открывающаяся незадолго до 80-летия художника, организована как романтическое путешествие, состоящее из 11 разделов.Он начинается с самых ранних работ Пивоварова середины 1970-х годов и завершается его последней серией картин. Гений Пивоварова многогранен: выставка показывает его как художника, книжного оформителя и иллюстратора, теоретика, изобретателя концептуальных альбомов, мемуариста, писателя. Исключительно для GARAGE он берет интервью у себя.
Виктор Пивоваров
Нежность , 2003
Холст, масло
Собрание художника
Ваша выставка «Путь улитки» откроется в марте 2016 года.Что означает название?
«Путь улитки» — так называется картина, которая не будет выставлена на этой выставке. Такого, как оно есть, этого никогда не могло быть в этом шоу. Я знаю, это парадокс. Однако по счастливому совпадению — а может, и не случайно — «Путь улитки» и еще семь работ будут выставлены в ГМИИ, параллельно с выставкой в ГАРАЖЕ.
Довольно странно, что название выставки упоминается в другом месте.Есть ли на выставке что-то, что оправдывает название?
Завершает выставку стихотворение об улитке. Без ложной скромности могу сказать, что очень горжусь этим стихотворением. Очень кратко:
Улитка оставила след на песке
Траектория своего полета
Узкая тропинка
Перламутровая
Полировальная машина для пуговиц
Это оправдание кажется несколько надуманным.
Зависит от того, насколько внимателен зритель.Для меня образ улитки со свернутой внутрь раковиной — это метафора для всей выставки и для ума интроверта, все глубже и глубже уходящего в космос, которым является человек.
Пивоваров Виктор
Проект предметов домашнего обихода для одинокого человека, 2016
УФ покрытие на акриле
176 × 136
Предоставлено автором
Человек — как гордо звучит! Вы согласны с этим утверждением?
Невозможно ответить на этот вопрос! «Человек» может означать миллион разных вещей.Если бы меня попросили дать определение «человек», я бы растерялся. Это зависит от вашей точки зрения. Как социальное существо человек отвратителен; психологически человек жалок; в отношении пола определяется человек; как творческое существо человек не знает границ. Когда я говорю об исследовании глубин человеческого разума, я имею в виду , перламутровый полировщик пуговиц — явление, далекое от так называемой реальности, продукт воображения, мечту художника.
Нужен ли такой человек современной аудитории?
Это вопрос, на который может ответить только аудитория.Было бы безответственно предвидеть их реакцию. Могу предложить только правила игры, в которых нет ни победителей, ни проигравших. Аудитория может принять или отклонить их.
Что это за игра? Каковы его правила?
Предлагаю представить выставку как путешествие: путешествие в улитку, в себя, в наше детство, наш опыт, наши страхи и сомнения. Я, как художник, рискую, так как самый простой вариант для зрителей — отнестись к этому путешествию как к моему, а не как к своему.Если это произойдет, публика не приняла правила игры, и я, как художник, потерпел поражение.
Если такая реакция будет вашей неудачей, значит ли это, что вы работаете на публику?
Публика ненадежна, капризна, нестабильна в своих мнениях и желаниях. Мой заказчик другой: я работаю в учреждении. Я не имею в виду высшее учреждение, которое, как мне кажется, не заботится об искусстве. Мое учреждение — Культура: Вавилонская башня, которая строилась веками, по крупицам, несмотря на преследования, коррупцию, испытания и невзгоды, без цели, без плана, и никто не знает, почему и зачем.Только это аморфное учреждение, без начальника и без менеджмента, возьмет на себя ответственность. Перламутровые пуговицы, которые я предлагаю, должны быть хорошо отполированы.
Разве Культура в конечном итоге не разделит судьбу Вавилонской башни?
Все может случиться. Но я не думаю, что это произойдет, поскольку именно Высший институт вмешался в строительство библейской башни и запутал общий язык. Мне кажется, что Высший институт показывал, насколько мимолетна башня из глины и камня и как только башня, построенная из языков, может помочь нам достичь того, что нельзя сказать на каком-либо конкретном языке.
Если вы отвечаете только учреждению Культуры, зачем показываете свои пуговицы публике?
Вот парадокс. Казалось бы, не надо их показывать. Я часто говорил, что картина может навсегда остаться в мастерской художника лицом к стене. Что действительно важно, так это то, что он был окрашен, а не , а не . Тот факт, что он обращен к стене, не отменяет того факта, что он возник.Но с точки зрения Культуры этого недостаточно. Само существование картины по-прежнему является важнейшим фактором, но не единственным. Культура тоже вовлекает всю суету вокруг нее — ярмарки тщеславия, ярмарки Art Basel. Это неотъемлемая часть Культуры, но это также то, как Культура поднимается на свою собственную петарду и борется с ложными ценностями и мнениями. Иногда это не так — и поэтому воображаемая Вавилонская башня продолжает расти на гнилых кирпичах.
Вы не ответили на вопрос: зачем выставлять свои работы?
Потому что этого требует Учреждение.Это, конечно, если исключить мое тщеславие.
Пивоваров Виктор
Предчувствие , 1977
ДВП, эмаль
Предоставлено Музеем авангардного мастерства (МАГМА)
Подведете итоги выставки?
Я постараюсь сделать это в виде оперного либретто. Это будет и прямолинейно, и банально, что типично для жанра.
Увертюра
Выставка открывается серией Семь бесед, , которая задает тон всему дальнейшему.Кстати, в Москве эта серия выставлялась только один раз: в 1979 году она участвовала в выставке «Цвет, форма, космос» на Малой Грузинской. В последующие годы он распался — части попали в разные коллекции — и мне очень повезло, что я могу собрать его сейчас. Альбом Garden — образ фантастического, задумчивого сада — еще одна тема увертюры, которая сопровождает публику на протяжении всего путешествия.
Акт первый
Закулисный голос из давно потерянного детства: «Это Радио Москвы.Время 19:30, и вы слушаете Theater Speaking ». Действие начинается с руки: рука подростка, меняющая лампочку, рука Баси, держащая палку с шаром, рука, мнущая лист бумаги; и, наконец, рука на конце Длинная, длинная рука с муравьем и человеком, идущим по ней с собакой.
Акт второй
Существует очевидный разрыв во времени с конца первого акта. Возникает тема одиночества. Проекты для одинокого человека предлагает суровую, чрезвычайно скромную и строго запланированную жизнь созерцания, внутренней работы и безразличия к радостям и удовольствиям мира: тему, которую можно описать как «светское монашество».
Метафизическая композиция вводит новую тему. Абстрактные рисунки на обрывках бумаги похожи на разрозненные каракули доктора Фауста, бережно собранные и сохраненные его скромным учеником.
Третий акт
Завершились дневные путешествия, и день превратился в ночь.Никогда не знаешь, что принесет ночь. Ночь темнеет. Тьма окутывает уютную комнату старых голландских дам в фильме Антония Погорельского Black Hen . В этой тьме сияют строки рассказа Юрия Мамлеева о неизбежном страхе смерти. Страх смерти — не единственный страх, который преследует нас в темноте ночи . Сутра страхов и сомнений перечисляет большое количество других страхов и оговорок. Сутра представляет собой свиток длиной 10 метров, имитирующий сакральные предметы, такие как Тора или старые китайские свитки, и состоит из двух частей.Первый содержит 228 страхов, но большая их часть «утеряна». Вторая часть, содержащая 77 видов сомнений, была «найдена нетронутой».
Акт четвертый
июнь – июнь — это что-то вроде страниц дневника. Ночь прошла, и слово «день» просвечивает сквозь слово «дневник». Записи очень краткие: всего по два слова на каждой странице: лето – небо, трава – облака, глаза – рука, смешно – смешно, ветер – вечер, тишина – мерцание. Два слова, два круга, две горизонтальные линии.Этот дневник рассказывает о встречах двоих. И вертикальная линия, разделяющая две половинки. Могли ли быть эти две половинки, о которых Платоновский Аристофан говорит на Симпозиуме ? «Каждый из нас, когда мы разделены, имея только одну сторону, как плоская рыба, — это всего лишь контракт мужчины. Он всегда ищет свою вторую половину… »
Наша встреча с Платоном не была простой случайностью. Eidos — одна из ключевых концепций Платона и главная тема четвертого акта. Здесь вы найдете эйдетические фигуры и эйдетические пейзажи, а также более сложные композиции, такие как Московская готика и Эйдос с собакой .Идеалистическая связь между человеком и собакой (их легко распознать, хотя изображение нереалистично) предполагает две вещи. Во-первых, человек и «остальная природа» изначально задумывались как две части целого. Во-вторых, «остальная природа» нуждается в человеческой заботе и нежности ( Эйдос с собакой, Нежность, Эйдос с тремя птицами ).
Интермеццо
Представьте себе эксперимент, в котором человек исчезает «за горизонтом неизведанного космоса».Ученые пытаются восстановить с ним контакт и, наконец, добиваются успеха. Мы слышим запись разговора между ученым, задающим вопросы, и человеком, который отвечает за горизонт неизвестного космоса. Исчезнувший человек пытается дать все ответы, но они говорят нам не больше, чем его молчание.
Финал
Кульминация — в большом масштабе — происходит в садах преподобного Рабиновича. Садовая тема из увертюры становится главной.В садах преподобного Рабиновича нет ни деревьев, ни цветов — это «сады культуры», абстрактные, абстрактные сады идей. Их основная садовая культура — круг, символизирующий завершенность, гармонию и бесконечность. Это указывает на то, что это трансцендентные небесные сады. В конце стихотворение об улитке.
Пивоваров Виктор
Say uh-h-h !, 2010
Сборка, стекло
Предоставлено Музеем авангардного мастерства (МАГМА)
Кстати об улитке и выставке в Пушкинском музее — о чем это?
Это не совсем выставка — в Пушкинском музее покажут «Утраченные ключи» , мою серию из восьми картин, отсылающих к старым мастерам: например, четыре из них вдохновлены работами Лукаса Кранаха Старшего.Я частично воспроизвел пространства и нарративы старых мастеров и использовал те же средства массовой информации. Это мои самые последние работы. Увидеть их вместе и в галереях Северного Возрождения (которые мне очень нравятся) — это большое и неожиданное приключение.
Недавно я посмотрел документальный фильм о знаменитом чешском хореографе Иржи Килиане. Его имя знает каждый, кто интересуется балетом. В этом документальном фильме Килиан рассказывает о том, как он начал заниматься классическим балетом и как ему это нравится. Классический балет, по его словам, — для сказок: «Лебединое озеро» , «Щелкунчик» , «Жизель» .Но для Беккета это нехорошо. Современное мировоззрение требует других жестов, разных ритмов — даже другого тела.
Можно ли это применить к современной живописи? Сложно сказать. Во-первых, потому что искусство прошлых веков не ограничивается сказками. У нас есть Микеланджело, Грюневальд и Рембрандт — глубина и драматизм в их произведениях неподвластны времени. Актуален ли их «устаревший» визуальный язык для аудитории 21 века? Подходит ли Беккет язык Рембрандта? В отличие от балета, да.Но — и здесь я согласен с Килианом — язык Фрэнсиса Бэкона был бы лучше.
Однако соблазн попытаться заговорить на языке Брейгеля и Кранаха был слишком силен. Я не мог устоять перед этим.
Виктор Пивоваров родился в Москве в 1937 году. Окончил Московское художественно-промышленное училище им. Калинина в 1957 году и Московский полиграфический институт в 1962 году. С 1982 года жил и работал в Праге.
Правительство Москвы настоящее время Виктор Пивоваров ИХ
ИХ — третья ключевая выставка Виктора Пивоварова в Москве.Первый, «Шаги механика», прошел в 2004 году в Третьяковской галерее и Русском музее; вторая, «Едоки лимонов», прошла в Московском музее современного искусства (здание Ермолаевского переулка) в 2006 году. Новая выставка «ИХ» снова представлена в Московском музее современного искусства, в здании на Гоголевском бульваре. Как и предыдущие, этот проект готовится в партнерстве с XL Gallery. Виктор Пивоваров (1937 г.р.), как и Дмитрий Александрович Пригов, Илья Кабаков, Виталий Комар и Александр Меламид, представляет старшее поколение так называемых «отцов-основателей» московской концептуалистической школы и, как Эрик Булатов и Олег Васильев , Пивоваров выходит далеко за ее пределы.Виктор Пивоваров, поистине радикальный романтик, занимает особое место среди московских концептуалистов-романтиков, как их называл Борис Гройс. Новая выставка Виктора Пивоварова называется «ИХ». ОНИ — темы, образы, герои и идеи, рожденные в уме художника; они воплощаются в творческом процессе и продолжают самостоятельную жизнь в пространстве культуры. За некоторыми исключениями, в проекте представлены работы, созданные художником за почти пять лет, прошедших с его последней московской выставки «Едоки лимонов».Текущая выставка состоит из десяти независимых циклов, каждый из которых имеет свое обособленное пространство: «Меланхолики», «Отшельники», «Избранные, или Время РОЗЫ», «Стеклянные», «Совершенные», «Красивые мужчины». »,« Милена и духи »,« Философы, или Русские ночи »,« Бессмертные ». Завершает выставку альбом 2010 года под названием «Они вернулись!». Четыре сквозные темы пронизывают всю карьеру художника. Первая — тема Москвы (предыдущие выставки раскрыли ее в цикле «Квартира 22», московском стихотворении «Едоки лимонов», альбоме «Состав персонажей» и др.)). На выставке ИХ эта тема появляется в самом начале — в стихотворении, открывающем экспозицию, а также в цикле портретов «Философы, или Русские ночи» и в финальном альбоме «Они вернулись!». Вторая тема — тема детства — прочно связана с образом послевоенной Москвы, того темного «заснеженного города» из циклов «Меланхолики» и «Избранные». Третья тема — это одиночество. Как известно, Виктор Пивоваров является автором классического (теперь уже можно так называть) концептуального цикла 1975 года «Проекты для одинокого человека».На новой выставке тема одиночества присутствует в цикле перьевых рисунков «Отшельники». В своих ранних работах Пивоваров трактовал одиночество как драматическую экзистенциальную проблему, а цикл «Отшельники» представляет его как своего рода духовную практику, духовные дела и аскетизм. Четвертая тема касается святости. В рамках выставки он разворачивается в разных аспектах, начиная от детской «сакральной игры» в цикле «Время РОЗЫ», через «трансцендентное присутствие» в цикле картин «Совершенные» и заканчивая поисками абсолютно чистых форм в ». Эйдои с атрибутами »и серии« Эйдетические пейзажи ». Картины «Красавчики» резко противопоставлены сакральной теме. Здесь человек и Эрос предстают в своей низкой, физической и гротескно-животной природе, а не в высшей небесной (как в альбоме «They Are Back!»). Особое место на выставке занимает серия портретов «Философы, или Русские ночи». Художник понимает философию в ее первоначальном значении, как любовь к мудрости. Поэтому здесь, помимо портретов так называемых «профессиональных» философов, таких как Александр Пятигорский и Мераб Мамардашвили, можно найти изображения поэта Игоря Холина, визионера Даниила Андреева, поэта и политического деятеля Эдуарда Лимонова и писателя Владимира Сорокина.Это портреты людей, создававших и создающих неповторимую духовную атмосферу русской и московской культуры. Радикальный романтизм Виктора Пивоварова заключается, помимо прочего, в его твердой вере в то, что даже в новой ИТ-цивилизации идеи и образы старой классической культуры вездесущи — они по-прежнему актуальны для нашего формирования. К выставке прилагается объемный каталог, который включает обширную аналитическую статью профессора МГУ Михаила Алленова, а также оригинальную книгу Виктора Пивоварова «АХ! и ОН! », изданные Германом Титовым в составе Библиотеки московского концептуализма. ИННОВАЦИОННЫЙ ПАРТНЕР МУЗЕЯ Стратегический информационный партнер |
Войдите в любопытный мир Виктора Пивоварова
Это последняя неделя, где можно увидеть выставку Виктора Пивоварова «Московский альбом» в Мультимедиа Арт Музее. Пивоваров, наряду с художниками-первопроходцами, такими как Илья Кабаков и Эрик Булатов, был одним из лидеров московского концептуалистического движения 1970-х и 1980-х годов.
Сделано концептуалистом
Пивоваров, которому в этом месяце исполнилось 82 года, родился в Москве в 1937 году.Мальчиком во время Второй мировой войны он был эвакуирован в Татарстан, где, по его словам, создал свое первое произведение искусства: куклу, сделанную из обрезков ткани и дерева.
«Я сделал себе куклу из-за одиночества», — пишет Пивоваров в автобиографии «Влюбленный агент». «И теперь я такой же, как был тогда. Суть моего искусства не изменилась ».
И это не так — одиночество, сосредоточенность на внутренней жизни и темное чувство юмора пронизывают работы Пивоварова, которые выставлялись в Москве, Санкт-Петербурге.Санкт-Петербург и Прага все чаще с конца 1980-х гг.
Относительно позднее начало экспонирования Пивоварова своих работ можно отчасти объяснить его корнями в качестве иллюстратора детских книг, карьерного роста, который был популярен среди советских художников. Только в начале тридцатых годов Пивоваров начал серьезно заниматься живописью в окружении самых талантливых московских художников того времени.
«В истории культуры, — пишет Пивоваров, — нередко бывают периоды взрывов, революций, годы необычайной продуктивности и невероятной концентрации творческой энергии, за которую художники могут ухватиться.А в Москве это произошло в период с 1972 по 1976 год ».
Центром этой энергетической волны стал Сретенский бульвар, на котором располагались студии Пивоварова, Ильи Кабакова, Эрика Булатова, Олега Васильева и Эрнста Неизвестного. Именно здесь зародился московский концептуализм, движение, которое отстаивало выражение идей над формой.
Московский концептуализм по своей сути был антисоветским: он стремился деконструировать язык советской власти через иронию и абсурд.Однако работа Пивоварова была сосредоточена не столько на социальных комментариях, сколько на внутренней жизни, искусстве, художниках, с которыми он был связан, и его любимом родном городе, Москве.
На пике концептуализма Пивоваров и Кабаков начали создавать «альбомы» — новый жанр, сочетающий изображение и текст. Альбомы часто высмеивали тон советской рекламы, высмеивая власть. Один из самых известных альбомов Пивоварова «Проекты для одинокого человека» дает инструкции, как вести одинокую жизнь.Картина стола с лампой, яблоком, стаканом воды и книгой сопровождается текстом, предполагающим, что одинокий человек может использовать яблоко как «украшение стола, способ утолить голод или подарок другому одинокому человеку. ”
Москва Альбомы
На выставке в Мультимедиа Арт Музее представлены три альбома Пивоварова: нашумевший «Dramatis Personae» (1996) и менее известные альбомы «Если» (1995) и «Флоренция» (2005-2010). Центральным элементом выставки является цикл новых картин «Москва, Москва» (2019), который сопровождается звуковыми инсталляциями из аудиозаписей философов, ученых, писателей и поэтов, оказавших влияние на Пивоварова.
Выставка открывается серией акварелей «Dramatis Personae», изображающих московский андерграунд 70-х и 80-х годов. Вечеринки в мастерских художников, пикники в промышленных зонах, заглядывание в ночные окна Москвы и обнаженные женщины составляют альбом. В «Последнем экзистенциалисте» человек с одной гигантской ногой пересекает темное заснеженное поле, усеянное двумя крошечными домиками.
Самый концептуальный из альбомов — «Если». Здесь нет изображений. Вместо этого Пивоваров представляет серию графических диаграмм, в которых он прослеживает несколько ситуаций и делает ряд возможных выводов, но не дает окончательного результата.В одной из таких ситуаций, озаглавленной «Если я пойду к Наташе и ее мужу Юре нет дома», Пивоваров предлагает следующие возможности: «Если мы начнем целоваться — Если мы разденемся — Если после того, как мы начнем тайную встречу — Если Юра начинает подозревать — Если мы должны принимать решения — Если огонь страсти начинает угасать — Если единственное, что остается, — это чувство прохладной нежности ».
За занавесками, в сопровождении голосов великих мыслителей времен Пивоварова, находится экспозиция «Москва, Москва.Как и в его альбомах, картины в этой серии также сочетают в себе серьезное и беззаботное, часто подчеркивая одиночество и абсурдность повседневной жизни. На картине под названием «Человек на крыше хотел высморкаться, но уронил платок» изображен человек на синем здании, его правая рука в два раза больше его тела, и он смотрит, как огромный носовой платок плывет к тротуару. На выставке также представлены интерпретации Пивоварова московских пейзажей, в которых здания изображены почти примитивно в виде желтых треугольников, серебряных цилиндров и красных квадратов.
«Здесь есть штампы сюрреализма, — сказал один посетитель, — но это необычно, в отличие от всего, что я видел».
«За каждой картинкой скрывается личная история», — прокомментировал другой посетитель. «Мне нравится выставка, потому что вы можете сказать, что это художник, который жил в этой стране, который знает эту страну и имеет глубокую связь с ней».
Выставка продлится до 3 февраля.
Ул. Остоженка, 16. Метро Кропоткинская. мамм-мдф.р
Катя Н.В. О … Московское концептуалистическое искусство Виктора Пивоварова
Фотография JENIA FILATOVA
Words KATE NV
Виктор Пивоваров — один из моих любимых художников и одна из центральных фигур (наряду с Ильей Кабаковым, Эриком Булатовым, Ириной Наховой и Дмитрием Приговым) в художественном движении московских концептуалистов 70-х годов.
В СССР не было информации о западных концептуалистах, поэтому советский концептуализм развивался изолированно, по-своему.Есть также хорошая цитата из книги Михаила Эпштейна, объясняющая разницу между ними:
На Западе концептуализм подменяет «одно за другое» — реальный объект для его словесного описания. Но в России объект, который следует заменить, просто отсутствует.
«Для Пивоваров» (Катя Н.В.)
Я не могу написать о Пивоварове лучше, чем его сын Павел Пепперштейн, известный художник и писатель, поэтому я просто процитирую его эссе:
Работы Пивоварова производят эффект счастья, даже если оно пронизано грустью, отвращением или страхом.Работы прекрасны — часто пугающе красивы и остро нежны, — но чувство счастья происходит не от наслаждения красотой. Счастье приходит от ощущения возвращения домой, в секретную комнату, где живет душа…. Пивоваров всю жизнь рисовал комнату души. Обычно комната является частью дома, а дом — частью ландшафта. И все же комната души другая. Все возможные постройки, всевозможные пейзажи остаются внутри комнаты; внешнее — это фрагмент внутреннего пространства.
Его обитель души — русский. Кажется, это придумал Достоевский, потому что это его романы, где каждый герой живет в своей комнате. До этого люди жили в домах, позже в квартирах. Душа живет не в доме и не в квартире, а в комнате.
Комната души Пивоварова — это советская комната, зависшая в воздухе, парящая в таинственном пространстве, где все экономические обстоятельства становятся бессмысленными. Достаточно одного взгляда на обитель души, чтобы понять: за эту комнату никто не платит, как дети и ангелы.
Мне кажется, что в творчестве Пивоварова я нахожу большой отклик, потому что я ищу свою комнату, где живет моя душа. Возможно, моя маленькая московская комната — та самая, о которой я говорю все время, когда меня спрашивают о моем альбоме, — это абстрактное изображение этой комнаты души. И весь альбом для FOR — это аудиоинсталляция для него.
Моя музыка — это саундтрек для этой комнаты души.
«Медитация у окна» (1972)
Проекты для одинокого человека (1975)
Проекты для одинокого человека , наверное, самая популярная работа Пивоварова.Мы с режиссером Сашей Кулак использовали этот проект как вдохновение для собственных видеороликов. Здесь вы можете увидеть расписание самой комнаты, изображение стола и различные предметы с красивыми инструкциями и указаниями, такими как «яблоко, которое можно съесть или подарить другому одинокому человеку». Есть виды из окна и даже график мечты.
Каждый может стать одиноким.
После рождения, желательно от одинокой матери, одинокий человек должен пройти четыре стадии детства: 1.детская; 2. детский сад; 3. школа; 4. Пионерский лагерь.
Одинокий человек — это тот, кто переболел паротитом, корью, коклюшем, скарлатиной, дизентерией и пневмонией.
Он дает положительный результат теста Пирке и дважды в год болеет гриппом и тонзиллитом.
В школе одинокий человек — это тот, кого постоянно избивают его сверстники. В 14 лет он начинает испытывать плотские страдания, которые ухудшаются из года в год; случайные моменты близости приносят облегчение.
Одинокий человек должен пройти следующие стадии: университет, военная служба, легкое венерическое заболевание, брак, прелюбодеяние жены, развод, второй брак, одинокий ребенок, супружеская измена второй жены, развод, попытка эмигрировать, приобретение жилой площади.
Только пройдя эти стадии, можно начинать свои первые эксперименты в сознательном одиночестве.
Есть 4 стадии одиночества:
1. трагическое или экзистенциальное одиночество
2.меланхолическое или космическое одиночество
3. созерцательное или метафизическое одиночество
4. радостное или абсолютное одиночествоПредлагая максимальное ограничение на уровне реального существования, представленные проекты должны помочь достичь четвертого состояния одиночества, которое, хотя и совпадает с физической смертью одинокого человека, тем не менее приносит свободу и соединяется с бесконечностью.
Альбом Face вышел в том же году, что и Projects for a Lonely Man .Их обоих объединяет один и тот же напряженный поиск экзистенциальной основы человека с его сомнениями, страхами и одиночеством. Альбом посвящен вопросам идентичности, уникального индивидуального образа, который остается неузнаваемым в социальном пространстве. В то же время альбом заканчивается многоточием, а не точкой, что означает: «Я все еще лелею надежду, что мы где-то встретимся, и вы непременно узнаете меня и, возможно, даже вспомните мое лицо» (Вацлав Глоцер).
Последний альбом Кейт Н.В. «для FOR» теперь доступен через RVNG Intl.Полностью транслируйте его ниже, вместе с датами гастролей и более ярким материалом от московского продюсера.
Kate NV Даты тура:18 ноября Амстердам, Нидерланды — De School
20 ноября Амстердам, Нидерланды — IDFA
24 ноября Гамбург, Германия — Künstlerhaus Faktor
12/7 Кельн, Германия — Stadtgarten
Виктор Пивоваров (1937)
* 1937
«Взрослые покупали детские книги для себя.Подобного явления больше нигде не было. Почему? Потому что в Советском Союзе детская книга была одним из окон свободы. Детские книги в основном покупала русская интеллигенция, которая их собирала. Библиотеки этих книг были огромными, и их читали детям сами родители. Удивительно, что, хотя ситуация изменилась, эти книги по-прежнему стоят больших денег, и многие люди продолжают их коллекционировать ».
«Нельзя сказать, что у нас были выставки в квартирах.Но мы посетили квартиры и студии. Это была обычная практика. Раньше этим занималась вся Москва, в том числе интеллигенция: писатели, юристы, все, кто интересовался искусством, которое нельзя было представить на публичных выставках. Для нас, художников, эта спешка была довольно сложной. В 1970-е годы в студии нельзя было даже работать из-за вездесущих посетителей. Поэтому мы сбежим из Москвы и спрячемся в наших коттеджах ».
Виктор Пивоваров показывает фотографии жены и друзей.
«Сталин был богом; в этом нет никаких сомнений. Он был олицетворением бога. Мама водила меня на марши 1 мая и октября. Пройдем мимо Мавзолея, где выставлен Вождь. Личный культ Сталина был таким же большим, как и культ Гитлера. Невозможно понять, как вещи имеют тенденцию повторяться «.
«В 1953 году мне предложили провести выставку в здании школы, и, поскольку мне негде было выставить свои жалкие рисунки, я не придумал ничего лучше, чем снять несколько портретов Сталина, вырвать их и засунуть за спину. шкаф, и вставьте мои рисунки в эти рамки.Это было сразу после его смерти, и поэтому режим оставался довольно жестоким, жестким и опасным. Кто-то это обнаружил, и мне вдруг стало казаться, что все вокруг меня в школе похолодело, все учителя и инструкторы как бы боялись меня поприветствовать. Потом меня вызвали в кабинет директора, и было видно, что, хотя 21-й съезд КПСС еще не состоялся, люди чувствовали, что что-то изменилось, но в то же время ужасно боялись.Так что они как-то прикрыли это, и меня предупредили и пригрозили исключением из школы, но они не сообщили об этом. Это была глупая шутка, я понятия не имел, что делаю. Все это кровопролитие было как бы завуалировано какой-то завесой, некоторые люди что-то чувствовали, а дети вообще ничего не знали ».
«Мой друг, великий поэт Генрих Сабгир, охарактеризовал нашу позицию следующим образом: мы не диссиденты, мы ведем богемный образ жизни.Это очень подходящее описание, поскольку мы ни в коей мере не хотели ассоциироваться с режимом, но это не была политическая война или политическое сопротивление. Это было сопротивление на уровне сознания, искусства, эстетики. Почему мы этого не сделали? Потому что мы считали, что позиция активного политического сопротивления негативно влияет на само искусство, потому что оно затем превращается в своего рода журналистику. Никто из нас этого не хотел, потому что для нас уровень восприятия искусства был намного выше ».
«Мы используем слово нация в нашей речи, и для нас это почти абстракция.Мы представляем нацию как людей определенной национальности, живущих где-то в городах и деревнях. Но во время революции я понял, что у нации есть тело. И это тело было красивым, все это испытали. Они не думали об этом таким образом, но они заметили, что люди, которые были отчужденными, злыми и в плохом настроении, теперь внезапно стали милыми и добрыми. Это было чудесное открытие ».
- Полные записи
Praha, 24.07.2010
(аудио)Продолжительность: 02:29:51
Praha, 01.04.2015
(аудио)Продолжительность: 02:05:44
Praha, 13.04.2015
(аудио)Продолжительность: 01:23:48
Полные записи доступны только для зарегистрированных пользователей.
Моя семья не знала ужасов ГУЛАГа, но испытала ужасы повседневной жизни.
Виктор Пивоваров (1958)
Виктор Пивоваров родился 14 января 1937 года в Москве. После завершения учебы в средней школе для мальчиков, где преподавали также бывшие гвардейцы из лагерей, его мать и дядя решили отдать его в художественную школу. Там он впервые лично столкнулся с властью, когда в 1953 году вскоре после смерти И. В. Сталина сорвал со стены несколько своих портретов, спрятал их за шкаф и использовал рамы для своих иллюстраций, которые он должен был выставить на выставке. школьные залы.Ему повезло, потому что это было незадолго до XXI съезда КПСС, и поэтому он сбежал только с строгим предупреждением. После окончания средней художественной школы он сначала подал документы в Московскую академию художеств, но его не приняли, вероятно, потому, что его склонность к эксперименту и модернизму была слишком очевидна. Это, с другой стороны, помогло ему при сдаче экзаменов на факультет иллюстрации Института полиграфии, который был самой либеральной школой в Москве. В начале 1970-х он зарабатывал себе на жизнь иллюстрацией детских книг.Он также начал встречаться с журналистом Washington Post, который остается его другом по сей день. Его друзей часто допрашивали из-за контактов с журналистами и дипломатами, а сам Пивоваров однажды посетил агент КГБ, который безуспешно пытался, чтобы он пополнил их ряды. В 1978 году он познакомился с Миленой Славицкой, влюбился в нее с первого взгляда, а через четыре года последовал за ней в Прагу. К счастью, благодаря Йиндржиху Халупецкому он вскоре вошел в художественную элиту того времени.Более того, в отличие от Москвы, в Чехословакии ему разрешили выставлять свои работы: первая его выставка состоялась в 1983 году в здании KDŽ на площади Мира в Праге, а в 1989 году, до революции, у него была возможность провести большую выставку. около сотни картин в Лидовом Думе в Праге-Высочанах. В 1996 году в галерее «Рудофинум» прошла большая ретроспективная выставка.
диалогов — Илья Кабаков и Виктор Пивоваров: рассказы о себе
Эта выставка исследует альбом — новаторский жанр визуального искусства, популяризированный в 1970-х годах московскими художниками-концептуалистами.Альбом, состоящий из отдельных страниц изящно раскрашенных изображений, часто дополняемых рукописными текстами, является одновременно рисунком и романом, инсталляцией и перформансом. Как ведущие представители жанра Илья Кабаков и Виктор Пивоваров выпустили десятки альбомов, посвященных победам и невзгодам их повседневной жизни в Советском Союзе. Используя литературные приемы, такие как аллегория, метафора и синекдоха, их альбомы рассказывают истории, которые одновременно специфичны и универсальны.
При коммунизме Кабаков и Пивоваров делились своими альбомами в получастных пространствах своих домов и студий со своими друзьями — художниками, писателями и интеллектуалами, ищущими творчества за пределами санкционированного государством социалистического реализма.1970-е годы, отмеченные социальной, экономической и политической стагнацией, были для Москвы особенно трудным десятилетием. В то время как официальные художники создали сети поддержки, включая академии искусств, союзы художников, государственные музеи, передвижные выставки и даже так называемых искусствоведов, тем, кто решил создавать искусство в неофициальном качестве, приходилось проявлять творческий подход со своими ресурсами. По форме и содержанию альбом является визитной карточкой неофициального советского искусства.
Основываясь на коллекции советского нонконформистского искусства Нортона и Нэнси Додж Циммерли, эта выставка сопоставляет альбомы Кабакова и Пивоварова с их картинами и иллюстрациями детских книг того же периода.Тем самым он показывает, что альбом является самой основой практик Кабакова и Пивоварова. Сегодня альбом продолжает служить вдохновляющей моделью для вовлечения аудитории, которая ликвидирует разрыв между индивидуальным и коллективным опытом.
Илья Кабаков и Виктор Пивоваров: Истории о себе — это второе издание Dialogues , серии выставок двойной карьеры Зиммерли из коллекции Dodge. Эта текущая серия предназначена для повышения исторической осведомленности о целях и влиянии неофициального искусства в бывшем Советском Союзе, подчеркивая его конкретный аспект.
Выставка организована Ксенией Нурил, кандидатом наук, приглашенным куратором, с Юлией Туловской, кандидатом наук, куратором русского и советского нонконформистского искусства, и Джейн А. Шарп, кандидатом наук, куратором исследований советского нонконформистского искусства.
К выставке прилагается каталог Ксении Нурил при участии Томаша Гланца, опубликованный совместно Художественным музеем Зиммерли и издательством Rutgers University Press. (Каталог доступен для покупки здесь в различных форматах.)
Выставка стала возможной благодаря благотворительному фонду Avenir Foundation.
Празднование выставки — бесплатно и открыто для публики
Суббота, 14 декабря 2019 г. / с 16:30 до 18:30
(Экскурсия под руководством куратора: 16:00, коктейльный прием: с 17:00 до 18:30)
ПОЖАЛУЙСТА, ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ ПО ПАРКОВКЕ ДЛЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ НА ПРЕДНАЗНАЧЕННЫХ УНИВЕРСИТЕТСКИХ УЧАСТКАХ: Если вы планируете парковаться на университетских стоянках для занятий музыкой в музее, пожалуйста, зарегистрируйте свой номерной знак , чтобы избежать возможного цитирования. Парковка для специальных мероприятий на специально отведенных местах предназначена только для посетителей и НЕ включает бесплатную парковку по счетчикам.Преподаватели, сотрудники и студенты должны парковаться только на тех участках, на которые они имеют право.
Какаков Илья
№4 в сериале Душ — Комедия (Капля) , деталь, 1970-е
Бумага, акварель, цветной карандаш, линолеум
8 11/16 x 6 1/4 дюйма (22 x 15,8 см)
Коллекция нонконформистского искусства Советского Союза Нортона и Нэнси Додж
1991.0884.004
© 2019 Общество прав художников (ARS), Нью-Йорк / VG Bild-Kunst, Бонн
Виктор Пивоваров в Государственном музее современного искусства Российской академии художеств (Москва)
Виктор Пивоваров ИХ
Государственный музей современного искусства РАХ (Гоголевский бульвар, 10)
8 февраля — 20 марта 2011 г.
ИХ — третья по величине выставка Виктора Пивоварова в Москве.Первый, «Шаги механика», прошел в 2004 году в Третьяковской галерее и Русском музее; вторая, «Едоки лимонов», прошла в Московском музее современного искусства (здание Ермолаевского переулка) в 2006 году. Новая выставка «ИХ» снова представлена в Московском музее современного искусства, в здании на Гоголевском бульваре. Как и предыдущие, этот проект готовится в партнерстве с XL Gallery.
Виктор Пивоваров (1937 г.р.), как и Дмитрий Александрович Пригов, Илья Кабаков, Виталий Комар и Александр Меламид, представляет старшее поколение так называемых «отцов-основателей» московской концептуалистической школы и, как Эрик Булатов и Олег Васильев , Пивоваров выходит далеко за ее пределы.Виктор Пивоваров, поистине радикальный романтик, занимает особое место среди московских концептуалистов-романтиков, как их называл Борис Гройс.
Новая выставка Виктора Пивоварова называется «ИХ». ОНИ — темы, образы, герои и идеи, рожденные в уме художника; они воплощаются в творческом процессе и продолжают самостоятельную жизнь в пространстве культуры.
За некоторыми исключениями, в проекте представлены работы, созданные художником за почти пять лет, прошедших с его последней московской выставки «Едоки лимонов».Текущая выставка состоит из десяти независимых циклов, каждый из которых имеет свое обособленное пространство: «Меланхолики», «Отшельники», «Избранные, или Время РОЗЫ», «Стеклянные», «Совершенные», «Красивые мужчины». »,« Милена и духи »,« Философы, или Русские ночи »,« Бессмертные ». Завершает выставку альбом 2010 года под названием «Они вернулись!».
Четыре сквозные темы пронизывают всю карьеру художника. Первая — тема Москвы (предыдущие выставки раскрыли ее в цикле «Квартира 22», московском стихотворении «Едоки лимонов», альбоме «Состав персонажей» и др.)). На выставке ИХ эта тема появляется в самом начале — в стихотворении, открывающем экспозицию, а также в цикле портретов «Философы, или Русские ночи» и в финальном альбоме «Они вернулись!». Вторая тема — тема детства — тесно связана с образом послевоенной Москвы, того темного «заснеженного города» из циклов «Меланхолики» и «Избранные».
Третья тема — это одиночество. Как известно, Виктор Пивоваров — автор классического (теперь уже можно так назвать) концептуального цикла 1975 года «Проекты для одинокого человека».На новой выставке тема одиночества присутствует в цикле перьевых рисунков «Отшельники». В своих ранних работах Пивоваров трактовал одиночество как драматическую экзистенциальную проблему, а цикл «Отшельники» представляет его как своего рода духовную практику, духовные дела и аскетизм.
Четвертая тема касается святости. В рамках выставки он разворачивается в разных аспектах, начиная от детской «сакральной игры» в цикле «Время РОЗЫ», через «трансцендентное присутствие» в цикле картин «Совершенные» и заканчивая поисками абсолютно чистых форм в » Эйдои с атрибутами »и серии« Эйдетические пейзажи ».
Картины «Красавчики» резко противопоставлены сакральной теме. Здесь человек и Эрос предстают в своей низкой, физической и гротескно-животной природе, а не в высшей небесной (как в альбоме «They Are Back!»).
Особое место на выставке занимает серия портретов «Философы, или Русские ночи». Художник понимает философию в ее первоначальном значении, как любовь к мудрости. Поэтому здесь, помимо портретов так называемых «профессиональных» философов, таких как Александр Пятигорский и Мераб Мамардашвили, можно найти изображения поэта Игоря Холина, визионера Даниила Андреева, поэта и политического деятеля Эдуарда Лимонова и писателя Владимира Сорокина.Это портреты людей, создававших и создающих неповторимую духовную атмосферу русской и московской культуры.
Радикальный романтизм Виктора Пивоварова заключается, помимо прочего, в его твердой вере в то, что даже в новой ИТ-цивилизации идеи и образы старой классической культуры вездесущи — они по-прежнему актуальны для нашего формирования.