Режиссер 1. Актеры 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. … General Sandy Smithers 9. 10. 11. 12. 13. 14.15. … Chester Charles Smithers 16. 17. 18. … рассказчик, озвучка, в титрах не указан Продюсеры 1. 2. 3. 4. … ассоциированный продюсер 5. 6. … исполнительный продюсер 7. … исполнительный продюсер 8. … исполнительный продюсер Режиссер дубляжа 1. Переводчик 1. Актеры дубляжа 1. 2. 3. 4. 5. 6.7. 8. … General Sandy Smithers 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. Сценарист 1. Оператор 1. Композитор Художники 1. … постановщик 2. 3. 4. … по костюмам 5. . Монтажер 1. |
|||
.. по декорациямВсе отзывы о фильме «Омерзительная восьмерка» (США, 2015) – Афиша-Кино
Восьмой фильм Квентина Тарантино — жестокая историческая пьеса с политическим конфликтом и кровью, разыгранная в сарае.
Дикий Запад вскоре после Гражданской войны. В горах Вайоминга начинается снежная буря. Восемь человек спасаются от лютого мороза в относительном уюте «Галантереи Минни» — торговой лавке, отчасти выполняющей функции трактира на пути в городок Ред-Рок, куда все они направляются.
Охотник за головами Маркис Уоррен (Сэмюэль Л.Джексон), пожилой чернокожий в синей шинели офицера Cеверной армии и с личным письмом от Линкольна за пазухой, везет в Ред-Рок три трупа на восемь тысяч долларов. Его коллега Джон Рут (Курт Расселл), похожий на барина из экранизации Островского, знаменит тем, что пояснение «живым или мертвым» всегда трактует в пользу первого, — вот и сейчас к нему пристегнута наручниками маленькая женщина с фингалом (Дженнифер Джейсон Ли), которую в Ред-Роке ждет виселица.
Кроме того, с ними — если не врет, но это «если» касается многих в «Галантерее Минни» — новоназначенный шериф Ред-Рока (Уолтон Гоггинс). Церемонный англичанин, работающий в этой местности палачом (Тим Рот). Подозрительный мексиканец (Демиан Бичир), который подменяет отлучившуюся Минни. Дряхлый старик с юга (Брюс Дерн), бывший генерал конфедератов, у которого в Ред-Роке когда-то пропал сын. И, наконец, ковбой (Майкл Мэдсен), который едет встретить Рождество с мамой.
Вообще-то, узников «Галантереи» с самого начала девять — есть еще шофер дилижанса (Джеймс Паркс). Но он наименее омерзительный из героев, а главное, Тарантино явно хотелось поставить в название восьмерку — это, как напоминает вступительный титр, его восьмой полнометражный фильм, таким образом работает аллюзия на «Восемь с половиной» и так далее, — а когда Тарантино чего-то хочется, он это делает.
В этом абсолютистском творческом волюнтаризме — великая сила режиссера, который двадцать лет назад играючи изменил язык кино навсегда, и его великая слабость: чем старше становился Тарантино, тем больше походил на очень талантливого и очень испорченного подростка, который иногда спускается в гостиную, залезает на табуретку и в наступившей тишине произносит невероятно длинную, изящно зарифмованную матерную частушку.
«Омерзительная восьмерка» — это разом и «Великолепная семерка», и «Десять негритят»: когда герои оказываются в сборе (через час после начала — но фильм идет почти три), история превращается в герметичный детектив. На улицу не выйти, кто-то из присутствующих явно не тот, за кого себя выдает, при этом у всех пистолеты. В роли сыщика — Сэмюэль Л.Джексон, но и к нему полного доверия нет. Это лучший отрезок фильма: пока он балансирует на краю пропасти, стоя на одной ноге, подпрыгивая, комически размахивая руками, будто сейчас упадет, Тарантино великолепен. Ему нет равных в этой игре многозначительных взглядов, напряженных пауз и словесного армрестлинга, на короткой дистанции он гений ритма, идеально чувствующий моменты, когда нужно притормозить, а когда разогнаться.
Фильм, однако — особенно фильм Тарантино, — это не стометровка, а марафон, и по-настоящему имеют значение последние километры: финальная треть (опять же — час) «Восьмерки» последовательно, сладострастно уничтожает все хорошее, что в ней было до этого.
С самого начала понятно, что посиделки в «Галантерее» закончатся насилием, но как же обидно, когда выясняется, что это — вся программа, больше ничего не будет. Что Тарантино окажется верен себе и равен себе, что предел его сегодняшних амбиций — по-тарантиновски похохатывая, залить все кровищей. Что в 2015 году Квентин спохватился, что он единственный, кто за эти четверть века не успел процитировать «Бешеных псов».
Наши ожидания — это наши проблемы, но казалось, что и самого Тарантино не устраивает роль энциклопедии позабытых фильмов категории «Б», что ему хочется не только писать сочные диалоги, а работать с большими мифами. В «Ублюдках» при всех их недостатках была хотя бы восхитительная наглость, но «Джанго», а теперь «Восьмерка» — политические фильмы совсем уж фантастической пустоты. Да, вестерны — правый, консервативный, расистский жанр, и сделать героем вестерна чернокожего — отличная (пусть и тоже не новая) идея, не хуже убийства Гитлера. Но что дальше? Дальше он не придумал, зато вспомнил пятьдесят подходящих к случаю сцен из двадцати отличных киношек.
Бабушка продолжает разговаривать с видеомагнитофоном.
Это тоже по-своему увлекательно: Тарантино экспериментирует с грамматикой, пунктуацией вестерна, и если где-то палит в молоко — закадровые пояснения? замедленная фонограмма? — то в области изображения (Роберт Ричардсон, как обычно) и музыки (Эннио Морриконе, разумеется) добивается занятных эффектов. И в «Восьмерке» в любом случае есть на что посмотреть: как Брюс Дерн, ни разу не вставая с кресла, убирает лезущих из кожи вон Рота и Мэдсена, например. Или на Дженнифер Джейсон Ли, которая играет здесь Нечто из фильма «Нечто» (центральная сноска фильма): у нее есть несколько грандиозных секунд в начале, и в финале она тоже молодец, но там режиссер все портит. На Курта Расселла с усами, наконец. Однако фильм жестоко разочаровывает и в качестве пьесы, высказывание которой сводится к неприятной циничной шутке, как в козырном монологе Джексона, и в качестве детектива: весь смысл этого жанра в соблюдении правил, а автор с какого-то момента нарушает их самым вопиющим образом, просто жульничает.
Тарантино любит в кино тысячу вещей, но «Восьмерка» напоминает, что больше всего он по-прежнему любит звук собственного голоса. Который здесь, кстати, тоже есть.
Почему Тарантино снял и выпустил «Омерзительную восьмерку» в пленочном формате 1960-х годов
Первые послевоенные десятилетия прошли в Голливуде под знаком судорожных технических и художественных экспериментов. Хотя телевидение в то время только начало развиваться, оно быстро отъело солидные куски от доходов киностудий и кинотеатров. Зачем куда-то ехать, если «движущиеся картинки» сами приходят к тебе домой и развлекают совершенно бесплатно? Кроме того, наступление телевидения срифмовалось с набирающей обороты пригородной застройкой, позволившей многим американцам из среднего класса поселиться в собственных домах. Чем комфортнее были жилища, тем меньше хотелось их покидать. И кинокомпании вынуждены были пускаться во все тяжкие, чтобы завлечь публику в залы.
Сейчас в России наиболее известны художественные поиски тех лет, породившие так называемый «Новый Голливуд» конца 1960-х и первой половины 1970-х – непредставимое прежде кино таких режиссеров, как Фрэнсис Форд Коппола и Мартин Скорсезе.
Инвесторы вкладывались в подобные ленты, а зрители с готовностью платили за билеты, потому что для телевидения эти были слишком жесткие постановки, и ни один тогдашний канал не решился бы показать что-то в духе «Крестного отца» или «Таксиста». Шокирующая популярность и сверхдоходность порнофильмов того времени объяснялись точно так же – зрители не могли посмотреть порно дома.
Для Америки и Голливуда, однако, ничуть не менее важны были технические эксперименты тех лет – попытки создать кинозрелища, поражающие зрителей не откровенностью действия, а техническими «фишками», которые не мог воспроизвести телевизор. Стереозвук, трехмерное кино – это технологии из того времени. Однако королем этих технологий было широкоформатное кино. То есть замена традиционных, почти квадратных кадров формата 1,33:1 и 1.37:1 на широкоэкранные форматы 1,66:1, 1,85:1 и 2,35:1, которые из-за горизонтальной ориентированности нашего зрения обеспечивают лучшее погружение зрителя в повествование. Хотя «широкоэкранная революция» произошла в середине 1950-х, прошли десятилетия, прежде чем производители телевизоров начали выпускать доступную домашнюю технику, полноценно показывающую широкоэкранное кино.
Кадр из фильма «Омерзительная восьмерка»
Широкоэкранная революция произошла быстро и сравнительно безболезненно, поскольку инженеры нашли способы запечатлевать и проецировать широкоэкранные кадры с помощью стандартной 35-миллиметровой пленки с «квадратными» кадрами. Это значило, что не нужно было полностью менять весь технологический кинопроцесс, начиная с производства пленки и кончая проецированием позитивов. Однако это также означало, что увеличение ширины изображения не приводит к увеличению количества информации, которое это изображение передает. Грубо говоря, визуальные ресурсы кадра перераспределяются, а не увеличиваются. Так же как пирог не становится больше от того, как вы его режете. Кроме того, такая широкоэкранность в то время приводила к появлению визуальных артефактов, порой весьма раздражающих.
Поэтому те кинобизнесмены, которые стремились впечатлить зрителей наилучшим изображением, не остановились на внедрении широкоэкранного формата на основе 35-миллиметровой пленки.
В конце 1950-х технологической вершиной поисков в этом направлении стал формат Ultra Panavision 70, разработанный компанией Panavision по заказу студии MGM. Кадры этой пленки чуть выше кадров стандартной 35-милиметровой пленки и более чем вдвое ее шире. Если размер кадра стандартной пленки – 22 мм на 16 мм, то размер кадра пленки Ultra Panavision 70 – 49 мм на 21 мм. А чем больше кадр, тем больше деталей он может сохранить и передать. Почему такая пленка называется «70-милиметровой», если ее кадр шириной всего 49 миллиметров? Потому что 21 миллиметр используется для пленочной перфорации и для записи шести звуковых дорожек – ранней вариации на тему нынешнего формата «5.
При использовании уже известных по работе с 35-миллиметровой пленкой оптических ухищрений пленка Ultra Panavision 70 позволяла фиксировать и проецировать картинку в сверхшироком формате 2,76:1. Такое изображение было примерно в три раза более качественным (более детальным, лучше передающим цвета и так далее), чем изображение 35-миллиметровой пленки.
Кадр из фильма «Омерзительная восьмерка»
Казалось бы, киномир вышел на новый технический уровень. Но не тут-то было. Работа с 70-миллиметровой пленкой обходилось так дорого, что она имела смысл лишь для потенциальных блокбастеров – прежде всего масштабных фильмов, которые могли заметно выиграть от сверхширокоэкранного и сверхдетального изображения. Выпускать такие фильмы каждую неделю, да и каждый месяц было невозможно. При этом показывать их надо было с помощью специальных проекторов, не подходивших для 35-миллиметровой пленки.
Чтобы вырваться из этого замкнутого круга, использовался следующий подход.
На большинстве сеансов с фильмами, снятыми в формате Ultra Panavision 70, использовались 35-миллиметровые копии с соответствующим ухудшением изображения и звука. Полноценные же сеансы с 70-миллиметровым копиями устраивались лишь в «элитных» кинотеатрах и обставлялись как оперные спектакли. Перед началом фильма транслировалась специально написанная музыкальная увертюра, сеанс прерывался на антракт (фильмы такого рода были весьма продолжительными), зрителям раздавались программки и другие сувениры… Билеты на такие сеансы дорого стоили, и их надо было заказывать заранее. Таким образом, лишь немногие зрители видели фильм таким, каким он был создан, и они чувствовали себя «избранными».
Всего таким образом с 1957-го по 1966-й было снято и выпущено десять картин, в том числе такие знаменитые постановки, как уже упоминавшаяся историческая драма «Бен-Гур», историческая драма «Мятеж на “Баунти”», фарсовая комедия «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир» и библейская драма «Величайшая из когда-либо рассказанных историй».
Поначалу они отлично зарабатывали, но последние пять из этих фильмов провалились в прокате. Эпические, но старомодные по своему содержанию ленты напоминали оперы как в хорошем, так и в плохом смысле, и новому поколению зрителей они были попросту неинтересны. Их техническое превосходство же в одиночку не могло затащить публику в залы, и оно продолжало быть запретительно дорогим для превращения в съемочный мейнстрим.
Тем временем технологи, работавшие с широкоэкранными фильмами на пленке 35 мм, тоже не зря ели гамбургеры. Они устранили или свели к минимуму неприятные артефакты изображения и позволили даже придирчивым киноманам получать удовольствие от таких сеансов. А поскольку однозальные кинотеатры, спроектированные по образцу театров, в то время стали сменяться многозальными мультиплексами в торговых центрах, то потеряла актуальность идея элитных показов по оперному образцу. Трудно почувствовать себя «элитой», когда кругом снуют «простолюдины», зашедшие на обычные сеансы или просто проходящие мимо по пути к ресторанному дворику.
Атмосфера не та!
Кадр из фильма «Омерзительная восьмерка»
В результате съемки в 70-миллиметровых форматах (как Ultra Panavision 70, так и его конкурентах) к началу 1970-х сошли на нет, а уже установленная проекционная техника время от времени использовалась для демонстрации 70-миллиметровых копий 35-миллиметровых фильмов. Это был почти чистый «пафос» без особого практического смысла, и он дорого обходился прокатчикам и зрителям. Но надо же было как-то использовать оборудование…
Казалось бы, с недавним переходом от «аналога» к «цифре» про пленочные форматы можно было забыть как про страшный сон. Но случилось ровно обратное – режиссеры, прикипевшие душой к пленочному кино, вспомнили, что есть более «продвинутые» форматы, чем фактически отживший свое 35 мм. Мол, если современное цифровое проекционное оборудование примерно соответствует качеству показа пленочных копий формата 35 мм и дает бонусы вроде отсутствия повреждений и грязи, то 70-миллиметровые пленочные копии пока что обеспечивают лучшее изображение, чем цифровые копии на основе цифровых съемок.
Правда, соответствующий технологический рывок вот-вот произойдет. Но пока он не случился, в съемке на пленку есть художественный смысл! Ура-ура!
Из всех своих единомышленников Квентин Тарантино, пожалуй, самый непримиримый противник цифрового кино. Он обожает не только возможности, которые дает пленка, но и ее проблемы – вроде уже упомянутой пленочной грязи. И он считает, что если зрители в зале будут видеть такую же цифровую картинку, какую они могут увидеть в домашнем кинотеатре, то походы в кино потеряют смысл и кинотеатры отомрут, как некогда отмерли конюшни. По мнению Тарантино, пленка – уникальное преимущество кинотеатров, и потому за него надо держаться.
В результате Тарантино пошел дальше, чем его коллеги Пол Томас Андерсон и Кристофер Нолан, снимающие свои последние фильмы частично на пленку 35 мм, а частично – на пленку улучшенного качества (Андерсон работает с 70 мм, а Нолан – с IMAX 70, которая намного превосходит все прочие пленочные форматы). Режиссер «Криминального чтива» с самого начала задумал «Омерзительную восьмерку» как полноценное возрождение формата Ultra Panavision 70, и он снял фильм в соответствии с каноном этого формата.
То есть 100%-ная съемка в формате 70 мм, использование старого оборудования, наполненная звездами труппа, трехчасовая продолжительность фильма, демонстрация с антрактом… Тарантино даже заказал композитору ленты Эннио Морриконе увертюру для трансляции перед сеансами.
Кадр из фильма «Омерзительная восьмерка»
Главный смысл всего этого технического упражнения – напомнить себе, коллегам и зрителям, что пленка еще себя не исчерпала и что сверхширокий формат Ultra Panavision 70 позволяет создавать кадры удивительной красоты. Будь то съемки людей на фоне природы или съемки людей в студийной декорации. При этом, по мнению Тарантино, которое он попытался доказать в «Восьмерке», от съемок на пленку 70 мм выигрывают не только эпические военные драмы, но и камерные истории (в «Восьмерке» снялось всего около двух десятков актеров).
Естественно, съемка в этом формате не имела бы смысла без соответствующего показа, и прокатчики по настоянию режиссера нашли во всем мире около сотни кинозалов, чьи владельцы согласились временно установить оборудование для проекции пленки 70 мм.
В России эта техника была установлена в московском кинотеатре «Октябрь». По традиции «элитные» сеансы в Америке начались за неделю до выхода фильма в широкий прокат, где демонстрируются обычные цифровые копии. Для таких сеансов пришлось специально искать и готовить технику и киномехаников. Это была чуть ли не самая сложная часть всей операции «Восьмерка», и ее пришлось проводить в тайне, чтобы владельцы старых проекторов не начали поднимать цены на их аренду и продажу.
Судя по последним сообщениям с «полей», основная часть сеансов в формате 70 мм прошла удачно, без серьезных сбоев, хотя у киномехаников прибавилось немало седых волос от работы с отреставрированным «старьем». Возможно, в будущем сам Тарантино или его единомышленники устроят еще один такой глобальный перформанс в попытке остановить смерть пленки. Но надо честно признать – в лучшем случае им удастся выкроить для пленки закуток вроде того, который сейчас в музыке существует для винила. И это, повторим, в лучшем случае из всех возможных.
Куда более вероятно, что, еще немного помучившись, пленка в кино отомрет практически полностью. Прежде всего, цифровые камеры развиваются не по дням, а по часам, и это постепенно снимает артистические претензии к цифровому кино.
Кадр из фильма «Омерзительная восьмерка»
В свою очередь, у прокатчиков и владельцев кинотеатров нет никакого резона на постоянной основе возиться с пленкой. Только подумайте – печать одной прокатной 70-миллиметровой копии трехчасового фильма стоит десятки тысяч долларов! И эту копию нужно перевозить, хранить, аккуратно показывать, ждать, пока она окупится и начнет приносить прибыль… Да просто перетащить увесистые коробки с такой пленкой с этажа на этаж – уже приключение. В то время как цифровая копия – это файл, который помещается на портативный жесткий диск и легко передается через быстрый Интернет. Ее создание почти ничего не стоит, и управляться с ней проще простого – конечно, для людей, освоивших компьютеры.
Мало того, сейчас снимать и выпускать по схеме «Восьмерки» имеет смысл лишь картины без обилия цифровых эффектов.
Ведь если кадры фильма созданы или скомпонованы на компьютере, то они от переноса в аналоговый формат только потеряют. Старомодность показа навязывает старомодность съемочного процесса. И это, кстати, было проблемой для оператора Тарантино Роберта Ричардсона, который жалуется в интервью, что привык «доводить» снятую картинку на компьютере, а не довольствоваться тем, что получилось на пленке. Конечно, ради уникального фильма-события можно потерпеть. Но никто, кроме фанатиков, не будет на постоянной основе отказываться от привычных и полезных инструментов.
Так что если Тарантино, Нолан, Андерсон и их заединщики встанут перед Белым домом, обольются бензином и пригрозят групповым самосожжением, если пленка исчезнет из кинопроцесса, то найдутся люди, которые услужливо щелкнут зажигалкой. Ностальгия ностальгией, но у цифры слишком много достоинств с точки зрения киностудий, кинотеатров и кинотворцов, чтобы продолжать снимать на пленку и показывать пленочные копии. Будь то 35 мм или формат Ultra Panavision 70 и его 70-миллиметровые конкуренты.
Великолепное омерзение – Культура – Коммерсантъ
«Омерзительная восьмерка» (антиремейк «Великолепной семерки») не понравилась американским критикам и, скорее всего, не станет фавориткой проката. Среди ее заведомых противников оказались полицейские, обидевшиеся за то, что Квентин Тарантино выступил против насилия полиции (уже смешно), и призвавшие к бойкоту «Восьмерки». С критиками и стражами порядка в корне не согласен АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
До сих пор мне удавалось любить фильмы Тарантино через один. Полюбил — «Бешеных псов», «Криминальное чтиво» (эти, правда, шли подряд), «Убить Билла» (особенно вторую часть), «Бесславных ублюдков», остальные — гораздо меньше, включая «Джанго освобожденного». При этом над любовью или нелюбовью нависал какой-то пласт больших ожиданий, которые должны то ли сбыться, то ли нет, и ты как будто за это отвечаешь. Пожалуй, «Отвратительная восьмерка» — это первый фильм Тарантино, который можно смотреть полностью расслабившись, наслаждаясь свободной режиссурой, смачным актерством, синефильской игрой и не думая о том, лажанулся или нет вчерашний культовый кумир.
У него и сегодня полно фанов, однако за промелькнувшую четверть века выросло целое поколение, знакомое с его лучшими работами скорее понаслышке или по ютубовским клипам и совсем не готовое трепетать при любом его звуке или жесте. Им уже не понять, каким шоком было для зрителей 1994 года «Криминальное чтиво» и каким прорывом оно стало в кинематографе. Пропитавшийся насилием, сквернословием и аморализмом, этот кинематограф в канун своего столетия бесславно загнивал, и тут явился Тарантино, наполнил старое тело молодой энергией, и все обернулось своей противоположностью: страшное стало смешным, омерзительное — упоительным, вульгарное — артистичным. В XXI век он уже вошел классиком века прошлого, им и остался. «Омерзительную восьмерку» я смотрел как классическое кино, молодые зрители, сидевшие рядом со мной в кинотеатре,— как фильм репертуарного потока, и видно было, что они удивлены его несоответствием времени.
Конечно, с какой позиции ни смотри, нельзя было не среагировать на коронные мизансцены.
Во-первых, на те, в которых охотник за головами Джон Рут Вешатель (Курт Рассел) учит прикованную к нему наручником закоренелую преступницу Дейзи (Дженнифер Джейсон Ли) «языку сигналов». Удар могучим локтем в физиономию на этом языке означает «заткнись», но может кончиться и тем, что сам охотник вылетит на полном ходу из дилижанса в снежный сугроб вместе с добычей. Во-вторых, как всегда неподражаем Сэмюэл Л. Джексон в роли «кровавого майора» Уоррена, носящего в кармане под сердцем письмо от личного «друга по переписке» — президента Авраама Линкольна. Этот актер своего рода талисман для Тарантино, и режиссер не только дарит ему самые эффектные мизансцены, но даже визуализирует ради него — единственного из «восьмерки» — один из его старых подвигов, носящий глубоко символический характер, поскольку чернокожий, хоть и воображаемо, опускает «бледножопого».
Вряд ли обратную символику позволил бы себе кто-то из мейнстримовских режиссеров, включая Тарантино, тем не менее и в этом варианте хватает провокативности.
Чего стоит представительная компания ублюдков времен Гражданской войны — мародеров и беззаконников, дезертиров и предателей, пройдох и авантюристов, палачей и шерифов (или тех, кто прикидывается ими). Многие воевали еще вчера под знаменами северян или южан, но сегодня выглядят одинаково омерзительно. Точнее, выглядели бы, если бы не разная степень колоритности, с которой их изображают (помимо уже упомянутых) Тим Рот, Майкл Мэдсен, Уолтон Гоггинс, Брюс Дерн и остальные тарантиновские актеры. При такой густозаселенности экрана на всех лицедеев индивидуальных красок немного не хватает, но лучшие персонажи «Омерзительной восьмерки» убийственно гнусны и смешны, так что фильм свое название оправдывает, если не придираться к тому, что на самом деле фигурантов в нем несколько больше, чем восемь.
Тарантино — режиссер экстра-класса, но истинная его гениальность лежит в сфере драматургии, что доказало, в частности, то же самое «Криминальное чтиво». Теперь доказывать ничего не нужно, и режиссер берет за основу рутинную конструкцию в духе чуть ли не Агаты Кристи: основные действующие лица заперты в «галантерее Минни» — деревенской таверне на пути в город Ред-Рок, затерянный в снегах Вайоминга.
Только ближе к финалу рассказчик лениво тасует сюжетные карты, вводя свой закадровый голос и давая понять, что мог бы перелицевать эту историю шиворот-навыворот, но зачем? И так хорошо: озвученный эпической музыкой Эннио Морриконе, снятый на винтажный широкий формат Робертом Ричардсоном фильм притворяется неовестерном — точно так же, как обманчивую маску носит каждый из его антигероев. Впрочем, метель, ставшая двигательной пружиной сюжета, навевает, скорее, ассоциации с романом Владимира Сорокина. И они оказываются неслучайными, поскольку тотальный абсурд ситуаций, переходящий в кровавый трэш и данс-макабр, не помещается в рамках американского менталитета — даже после исправительной работы, проведенной над ним братьями Коэн.
В этом одна из причин неприятия «Восьмерки» и ее несовременности: цинизм Тарантино, как всегда облеченный в форму невинной игры, затрагивает на самом деле то, что принято относить к числу святых вещей, а святость теперь опять входит в моду. Великолепное омерзение, которое источают персонажи фильма, отрицает и хоть какие бы то ни было прогрессивные уроки Гражданской войны, и мораль, напрочь уничтоженную в ее горниле, и даже преимущество черного расизма перед белым.
Омерзительная восьмерка: Захватывающая притча с театральным духом
PanARMENIAN.Net — Восьмой фильм Тарантино отсмотрен, и PanARMENIAN.Net делится впечатлениями.
Действие фильма разворачивается в Вайоминге спустя несколько лет после Гражданской войны. Охотник за головами Джон Рут везет пойманную им беглянку Дейзи Домерг, разыскиваемую за убийство и приговоренную к казни через повешение, в Ред-Рок, чтобы там передать ее в руки правосудия и получить свое вознаграждение. По пути они встречают двух незнакомцев: бывшего офицера федеральной армии северян Маркиза Уоррена, ставшего наемником, и южного перебежчика Криса Мэнникса, называющего себя новым шерифом города. Сбившись с пути во время метели, четверка находит убежище на перевале в лавке Минни, где вместо хозяйки они натыкаются на очередных незнакомцев: Боба, присматривающего за магазином, генерала Конфедерации Смитерса, ковбоя Гейджа и ред-роковского палача Мобрея.
Каждое новое творение Тарантино – это событие мирового масштаба.
Просмотр его фильмов напоминает встречу старых знакомых, без которых жизнь была неполной, лишенной определенной изюминки. Это подобно посещению галереи – в ней появилось полотно, лицезреть которое вы мечтали долгие годы. Сидя перед ним, без возможности оторвать взгляд, зритель впитывает каждый оттенок, каждую мелочь, одновременно восхищаясь ее целостностью. Мастер рассказывает свою историю не спеша, медленно нанося краски, расположив все фигуры на шахматной доске, вдыхая в них жизнь – просмотр фильмов Тарантино, это не просто восхищение самим полотном, но и наблюдение за его созданием.
Хлесткие, сочные диалоги, каждый из которых можно разобрать на цитаты – в этом Тарантино – настоящий гурман. Он никогда не угостит аудиторию сырым и безвкусным обедом. Он бесконечно щедр, у него изысканные ингредиенты и приправы, приготовленные для самых утонченных ценителей. Но Тарантино не позволит насытиться: диалоги могут длиться полчаса, но зрителю будет мало, он потребует добавки. Режиссер преподносит историю, утонченно лепя объемных, понятных и абсолютно живых персонажей, наделяя их характером и невообразимой харизмой.
Каждый сценарий Тарантино – произведение искусства. Такая драматургическая основа, сыгранная великими актерами, погружает зрителя на целых три часа в совершенно неизведанный и удивительный мир. Здесь нет ничего лишнего, каждая секунда хронометража, каждый жест и каждое произносимое слово играет свою роль.
«Омерзительная восьмерка» — это камерная, театральная пьеса, разыгрывающаяся на экране. Это, пожалуй, самое цельное произведение автора с точки зрения последовательности повествования. Минимум флешбэков и концентрация внимания на том, что происходит за четырьмя стенами лавки. Постоянно нарастающее напряжение, от которого воздух в зале кинотеатра становится заряженным, постепенно приводит к неизбежному и кровавому финалу. Тарантино смакует, используя в развязке все свое мастерство, напоминая, что даже украденный сценарий способен удивить и восхитить.
Восьмой фильм режиссера – одновременно дань уважения его предыдущим творениям. Тарантино щедро расставляет по всему полотну ненавязчивые отсылки, по-новому проходит свой путь, гладит своих «детей» по голове, знакомит их с новичком.
Название фильма – это не только и не столько о количестве действующих лиц. «Восьмерка» — все то, что успел в этой жизни мастер. Любимые и ненавистные, его достояние и проклятье – кино для Тарантино, особенно его собственные фильмы, это не просто образ жизни, а божество, которому поклоняются и которого все больше боятся с возрастом.
старый добрый Тарантино / Авторские материалы / Радиостанция «Вести FM» Прямой эфир/Слушать онлайн
Северный Вестерн. В России в широкий прокат выходит новый фильм самого любимого зрителями американского режиссера — Квентина Тарантино. «Омерзительная восьмерка» прежде всего поражает своим актерским составом: Сэмюэль Л. Джексон, Тим Рот, Курт Расселл и Майкл Мэдсен. Обозреватель «Вестей ФМ» Антон Долин уверен, что это лучшие роли голливудских звезд, а Эннио Морриконе заслуженно получил «Золотой глобус» за музыку к фильму.
Старый добрый Тарантино — с такой примерно мыслью зрители всего мира тянутся в кинотеатры, и не разочаровываются.
Хотя Тарантино и еще не старый, а «Омерзительная восьмерка», как нетрудно догадаться из заголовка, всего восьмой его фильм, и уж точно ничуть не добрый: за то и любим.
Старый, возможно, в том смысле, что кажется, будто вся жизнь — четверть века тоже немало — прошла с ним, после явления «Бешеных псов» в начале 90-х. Ведь «Омерзительная восьмерка» — совсем уже не блокбастер, как двухсерийный «Убить Билла» или «Бесславные ублюдки», а камерная разговорная пьеса в одном закрытом помещении, совсем как дебют Тарантино — и так же, как там, появляются старые знакомые в новых амплуа: Тим Рот стал палачом-англичанином, заехавшим в диковатую еще Америку XIX века, а Майкл Мэдсен — очень органичным ковбоем.
Старый еще и потому, что оператор Роберт Ричардсон по просьбе Тарантино снимал фильм в старинном формате 70 миллиметров, на пленку, и в Москве в кинотеатре «Октябрь» даже специально установили древний проектор, чтобы на одном сеансе в день в самом большом зале показывать картину именно так.
Да и музыка здесь написана великим ветераном мирового кино Эннио Морриконе, только что получившим за эту работу заслуженный «Золотой глобус». Он предложил Тарантино, кроме оригинальной музыки, не использованные фрагменты классического хоррора 80-х годов «Нечто». Что ж, режиссер не отказался, а напротив, в своем то ли детективе, то ли северном вестерне вдохновился классикой ужаса.
В «Омерзительной восьмерке» действие разворачивается среди снегов, в метель, а роль инопланетного чудища, которое должно подчинить и пожрать команду отважных мужчин, исполняет женщина — преступница Дэйзи Домергу, которую охотник за головами по кличке Вешатель везет в небольшой городок Ред Рок, чтобы, сами понимаете, повесить. Дэйзи играет Дженнифер Джейсон Ли, Вешателя — Курт Расселл, который был главным героем и в «Нечто»: для обоих роли не просто выигрышные, а одни из лучших в карьере.
Хотя почти любой участник фильма может посоперничать с ними, а особенно любимчик автора Сэмуэль Л. Джексон — жестокий, умный и обаятельный.
Тарантино с годами стал несравненным актерским режиссером, не растеряв свои качества незаурядного драматурга.
Расстался он только со своим специфическим, кровожадным, но искренним идеализмом: добро с кулаками, обычно мстящее в его картинах безнаказанному злу, перестало быть добром. Теперь, как на Гражданской войне, тени которой витают над всей картиной, оба хуже — и всех ждет кармическое наказание за грехи, которыми многие гордятся, будто доблестями.
По сути, «Омерзительная восьмерка» выходит далеко за границы забавной постмодернистской пародии, пропитанной цитатами, это злая и проницательная сатира на Америку и ее ценности, сделанная режиссером, которым его страна может и должна по праву гордиться.
Омерзительная восьмерка
Омерзительная восьмерка (Hateful Eight)
Реж. Квентин Тарантино
США, 187 мин.
, 2015 год
1
Зачастую манера снимать кино определяется возрастом режиссёра – фильмы зреют вместе с автором, – но иногда бывает, что постановщик, который уже не может сказать «ещё далёко мне до патриарха», создаёт молодые, не отмеченные усталостью прожитых лет фильмы. Но иногда молодость – это просто инфантильность, упрямое нежелание взрослеть, даже выйдя в мир из классной комнаты манхэттенского видеопроката. Фильмы для юношества видно сразу – есть в них упоение мелкими мерзостями вроде щеголяния обсценной («взрослой») лексикой или выдавливания акне, проявленного половым созреванием.
Особой надежды на то, что в своём восьмом фильме Квентин Тарантино выкажет себя зрелым автором, не было. Но некое воодушевление всё же присутствовало – и оно сохранялось в течение первого часа просмотра. Подумалось: вот она, зрелость – спокойное дыхание ритма, покоряющая неспешность экспозиции, плавно развёртывающаяся в действие (наверное, с зачином «Восьмёрки» может соперничать лишь элегический эпизод в остинском баре в «Смертестойкой»).
Да и не отметить продуманную структуру фильма невозможно: ставшее фирменным деление на главы в «Омерзительной восьмёрке» уместно, ведь фильм остаётся цельным, даже монолитным – в отличие, например, от сшитых на живую нитку эпизодов «Убить Билла»; глава-флэшбек, подготавливая эпизоды развязки, находится именно в том месте фильма, когда зритель уже определился с состоянием дел; саспенс детективного сюжета подпитывает напряжение.
А потом начинается тупо месиво, столь любимое мальчишками, за три потных совковых рубля посмотревших в приснопамятном видеосалоне «Первую кровь», и вся эта детально и бережно выстроенная структура рушится, выставляя напоказ ржавую арматуру, на которой держалась. Пусть сценарий и остаётся на высоте, но актёрская игра оказывается не первой свежести: становится видно, как Майкл Мэдсен заучено по-киллбилловски морщит лоб, Тим Рот зачем-то выдаёт на-гора ужимки Кристофа Вальца, а великолепно играющий на протяжении фильма Сэмюэл Л.
Джексон вдруг подпускает неуместных «иезекиилевских» интонаций из «Криминального чтива». Начинает казаться, что номинированная на «Оскар» как лучшая актриса второго плана (а кто тогда «актриса первого плана» в фильме Тарантино?) Дженнифер Джейсон Ли нужна в фильме лишь для того, чтобы на её лицо брызнули кровь и мозг размозженной пулей головы.
Предполагаемая гневная отповедь в мой адрес насчёт того, что я не понимаю природы насилия в фильмах Квентина Тарантино, будет тщетной и неуместной (я очень надеюсь, что промолчат те, кто полагают, что хорошее кино – это хлёсткие диалоги). Я прекрасно понимаю, что «c’est pas du sang, c’est du rouge» и что режиссёр умеет снимать пенки даже с жидкой бутафорской крови, находясь в бесконечной погоне за эффектностью. Я понимаю это, как и то, что, пока Тарантино не усвоит, что более кинематографически зрело не демонстрировать во всех деталях разрывающуюся голову, а метонимия в кино важнее работы гримёров (им выделен целый титр!), он так и останется всего лишь старшим братом Роберта Родригеса, в фильме которого Дэнни Трехо спускается на кишке с верхнего этажа.
Квентин Тарантино поставил себе цель: снять десять фильмов и уйти из режиссуры – надеюсь, это не будет выглядеть, как невыполненное обещание Люка Бессона или затянувшееся прощание Стивена Содерберга. Впрочем, не хочется ловить режиссёра на слове, пусть снимает и дальше, ведь вряд ли можно повзрослеть во время съёмок следующих двух фильмов, когда гримёрный цех только и ждёт отмашки, пиротехники наготове, а головы-муляжи так прикольно лопаются – как юношеские угри перед зеркалом в ванной комнате. (Алексей Тютькин)
2
«Кто-то здесь не тот, за кого себя выдает» – с интонацией профессионального параноика произносит охотник за головами / с энтузиазмом зазывает зрителя анонс. Ирония в том, что за весь фильм мы не узнаем почти ни об одном персонаже ничего, кроме выдуманной истории.
Флегматичный ковбой, махнувший на рождественские каникулы к маме; мародер, дослужившийся до шерифа; палач, искушенный в вопросах социологии. Маски останутся масками – короток век человеческий, в фильмах Тарантино короток особенно, персонажи будут умирать быстрее, чем удастся испытать их на истинность. Представьте, если бы мистер Оранжевый, мистер Белый и все прочие цвета по списку, истекли красным, ничем не обнаружив своих настоящих имен, так и оставшись в глазах зрителя стандартной упаковкой акварели, только лишь омерзительно растекшейся по полу. Такой треш-абстракционизм – и есть «Восьмерка».
Задав экспозицию за первые полтора часа, Тарантино словно не находит, как с ней дальше поступать. Во времена оные, там, где жили бешеные псы, подобное сложно было вообразить – флешбеки и нарративные ветвления раскручивались как целые параллельные вселенные, за каждым взгрохом сюжета, за каждым статистом предугадывалась, если не история, то уж невпопадный анекдот.
А как только гости галантереи затоскуют, проверенное решение подскажут внутренности Курта Рассела, щедрой горстью рассыпавшиеся по столу. За гаданием на потрохах и проведут весь остаток фильма герои вместе со зрителями. Кто тут из вас еще выдает себя за другого? Не все ли равно, когда попались под руку заслуженному гаруспику Квинту, привычно и безукоризненно справляющему свое ремесло. (Какой орган тела он особенно предпочитает для своего обряда – нетрудно догадаться). Но что ни говори о желудочно-режиссерском стиле Тарантино, «Восьмерка» – первый случай его фильмографии, когда утробное содержимое (его высвобождение) закрывает собой характеры, «переигрывает» самые бойкие актерские работы, а главное – определяет дальнейшее развитие событий.
Первый случай, разве что за исключением «Убить Билла», но там «утробное содержимое», как помните, это не только дробленые кишки с кровью. Важное отличие. Теперь нет никакой девочки, нет и никакого мальчика, однажды рехнутого на треш-кино. Остался утомленный, во всех смыслах черный юмор стариков.
«Восьмерка» – фильм прилежно и методично, на манер «чистильщика», опустошающий любое означаемое. Личности персонажей в нем заменены легендами, что каждый сам себе досочинил по обстоятельствам; актерская игра со временем уступает место кровяным процедурам. Южанин с северянином перед смертью громко и с выражением декламируют сияющее письмо Линкольна, тихо посмеиваясь, мнут бумажку и бросают в красную лужицу. Получается «Великая иллюзия» навыворот: столь же идеализированный пересказ истории, где в отличие от фильма Ренуара неприятели примиряются не в общем благородстве и вере, а из одного на двоих омерзения, чувства фальшивости исторического. Остается признать, финальной сценой Тарантино возводит в превосходную степень свою идею ревизионизма, начатую «Бесславными ублюдками» и «Джанго».
Его герои – лишенцы не только в смысле имен (прощай, мистер Оранжевый) и жизней, но также и истории: от индивидуальных злоключений до большого нарратива, все полуреально. Потому-то диалоги нового фильма и звучат как один большой неубедительный монолог, заговаривающегося человека – это у национальной истории США (не только США) заплетается язык. А когда слова сбиваются в совсем уж отборную дичь, становится вконец неловко, так что приходится взять перерыв и пустить кому-нибудь кровь. И Квентин погадает нам на выпавших органах. (Максим Селезнёв)
«Омерзительная восьмерка» Квентина Тарантино
Das mediale Trara war groß als Tarantino vor wenigen Wochen die Arbeiten an seinem neuen Western abbrach, nachdem das Drehbuch durchgesickert war.
Ich dachte mir, wenn das Kind sowieso schon in den Brunnen gefallen ist, dann darf ich es wohl auch lesen.
Schon das Drehbuch zu Django Unchained fand ich sensationell (und um einiges besser als den Film) und so konnte ich es kaum erwarten meine Augen auf den frischen Text zu legen.
Und was soll ich sagen! Wie immer geht es reichlich bleihaltig zur Sache
Das mediale Trara war groß als Tarantino vor wenigen Wochen die Arbeiten an seinem neuen Western abbrach, nachdem das Drehbuch durchgesickert war.
Ich dachte mir, wenn das Kind sowieso schon in den Brunnen gefallen ist, dann darf ich es wohl auch lesen.
Schon das Drehbuch zu Django Unchained fand ich sensationell (und um einiges besser als den Film) und so konnte ich es kaum erwarten meine Augen auf den frischen Text zu legen.
Und was soll ich sagen! Wie immer geht es reichlich bleihaltig zur Sache. Aber wer aufgrund des Titels einen Western à la Die glorreichen Sieben erwartet, wird überrascht (und ggf. enttäuscht) sein.
Denn hier geht es nicht um sieben Verbündete sondern um acht Gauner, die all ihre eigenen Interessen verfolgen und das auf engstem Raum.
Der Inhalt spoilerfrei zusammengefasst: Späte 1880er Jahre, kurz nach dem amerikanischen Bürgerkrieg: Ein Kopfgeldjäger ist auf dem Weg eine Gefangene nach Red Rock, Wyoming zughizzen dochtinger zughängen dochüntéin zughängen dochüntéin zughizzen dochüntéein Sturm ausharren.
Nun sitzen die Hateful 8 beieinander und keiner traut dem nächsten über dem Weg. Wer führt was im Schilde? Unheil scheint vorprogrammiert zu sein. Wer wird die Hütte am Ende lebendig verlassen?
Statt eines Epischen Western bekommen wir hier также ein budgetschonendes und dialoglastiges Kammerspiel à la Geschlossene Gesellschaft или Der Gott des Gemetzels (nur halt mit Pistolen).
Die Geschichte ist in fünf Kapitel aufgeteilt, spielt aber nur an zwei Orten. In und um einen Pferdewagen und in einer Berghütte.
Wie immer bei Tarantino legen die Charaktere ein überdurchschnittliches Maß an Coolness und Spitzzüngigkeit an den Tag. Kaum befinden sie sich gemeinsam in der Hütte beginnt das gegenseitige Abtasten. Dabei wird vor allem viel geredet. Ganz langsam aber unaufhaltsam kochen die Emotionen hoch.
Die Spannung wird vor all dadurch erzeugt, dass die Protagonisten unberechenbar sind und der Zuschauer gegen Ende in einer Rückblende Zusatzinformationen bekommt, die ein blutiges Finale в австралийском городе.
Die Erzählweise und Spannungsmechanik erinnert hier stark an Szenen aus Tarantinos letzten Werken. Allen voran die Eingangsszene und die Kellerszene в «Бесславных ублюдках», в книге «Бесславные ублюдки» на «Джанго освобожденном» и «Криминальное чтиво».
All diese Szenen haben neben der Dialoglastigkeit gemeinsam, dass der Zuschauer etwas weiß, dass die Protagonisten nicht wissen und eine friedliche Auflösung wenig wahrscheinlich erscheint.
In The Hateful Eight treibt Tarantino Diese Technik auf die Spitze und dehnt eine solche Situation на Spielfilmlänge.
Man merkt, dass er sein Handwerk zu hundert Prozent beherrscht und über die Jahre perfektioniert hat. Bunte Charaktere, sensationelle Dialoge, tolles Setting und die Obligatorischen Blutspritzer.
Und wenn es so gut ist, dann guckt man sich das auch gerne an. Und doch ertappt man sich dabei sich vorzustellen, wie es wohl gewesen wäre, wenn Tarantino zu neuen Ufern aufgebrochen wäre.
Dennoch ein rund um gelungenes Skript, das (wie immer) weit besser ist als der restliche Hollywood Einheitsbrei.
Auf jeden Fall eine Lektüre wert.
Einziger wirklicher Kritikpunkt ist der vorhersehbare und uninspirierte Showdown. Dies ist vielleicht (hoffentlich) auch nur der ersten Drehbuchfassung geschuldet.
Fazit — Tarantino zitiert sich selbst
Einerseits überrascht uns Tarantino mit einem Western im Kammerspielformat anderseits wird man ein permanente Déjà-vu Gefühl nicht los. «Ненавистная восьмерка» — лучший художественный фильм Тарантино. Был ли человек также мехр? Best-of Platten sind doch super!
Das einzige Problem dabei ist, dass man die Lieder meistens schon zu oft gehört hat.
Wie wäre es mal mit einer neuen Platte?
Dennoch hoffe ich, dass dieses absolut lesenswerte Drehbuch doch noch seinen Weg in die Lichtspieltheater findet. Es ist angerichtet: Eintopf, Kaffee und Blei!
awesomatik Kuriosum
Es wäre übrigens mehr als unwahrscheinlich, dass der Film am Ende «The Hateful Eight» geheißen hätte, denn all bisherigen Filme Tarantinos bestehen aus nur zwei Worten: Pulp Dog Fiction, Dass der Film am Ende «The Hateful Eight» , Доказательство смерти, Джеки Браун (Von gut zu weniger gut sortiert).
Mehr Rezensionen und abenteuerlichen Content auf http://awesomatik.com
Обзор фильма «Омерзительная восьмерка» (2015)
Судя по моему секундомеру, четыре пятых «Омерзительной восьмерки» происходят в помещении, сначала в дилижансе, едущем в Минни, затем в хижине и ближайшем сарае. Тарантино попросил своего обычного оператора Роберта Ричардсона снимать в Ultra Panavision 70mm, формате, который практически не использовался со времен «роуд-шоу» 1960-х годов, и добавил увертюру и антракт в свое и без того экстравагантное время работы. большую часть действия фильма поставили вдали от прямых солнечных лучей.Все это довольно извращенно, но именно такой выбор делает Тарантино более особенным, чем режиссеры, мечтающие стать следующим Тарантино.
Проблема не в том, как Тарантино рассказывает свою историю, а в недостатках самой истории — или, может быть, нам следует заключить «историю» в кавычки, потому что больше, чем любой фильм Тарантино, и это многое говорит о том, что на экране не ощущается как замысловато взаимосвязанная серия событий, все из которых подпитывают друг друга и строятся друг на друге, а скорее как последовательность стандартных элементов, большинство из которых утомительно повторяются.
Обсуждение Обсуждение Обсуждение Обсуждение Обсуждение Убить ; говорить говорить говорить говорить говорить говорить говорить убить и так далее, и так далее. N-слово рассыпано повсюду; Тарантино любит оскорбления почти так же, как любит босые ноги. Но его использование в «The Hateful Eight» более проблематично, чем в «Django», где у этого термина есть хлыстовая боль; Даже если вы заподозрили, что Тарантино пытается избежать наказания за что-то, праведный гнев фильма (представляющий Конфедеративный Юг как маленькую нацистскую Германию прямо здесь, в старых добрых США) заставил вас остановиться, прежде чем списать его со счетов как оппортуниста.
Здесь дело обстоит не так. Углубленные разговоры о гражданской войне, капитализме и справедливости против пограничного правосудия на первый взгляд интересны, пока вы не заподозрите, что они здесь не для того, чтобы связать персонажей фильма с американским персонажем, а для того, чтобы подготовить почву для убийств. Контекст мерзкого, жестокого времени дает художнику право быть мерзким и жестоким.
Когда в «Ненавистной восьмерке» начинается насилие, оно не только не связано с какой-либо моралью, которую поддерживают персонажи (которые, в конце концов, полны ненависти!), Но и, похоже, с моральным компасом Тарантино — если он действительно у него есть, и после этого фильма у меня есть серьезные сомнения.От «Бешеных псов» и «Криминального чтива» до его недавних фильмов он дал нам смесь гордо аморальных и морально борющихся персонажей, а затем показал, как они преодолевают свое лицемерие и релятивизм в тонко настроенных обменах в стиле пинг-понга (например, последний разговор Траволты и Джексона в «Криминальном чтиве»). В «Ненавистной восьмерке», впервые в карьере Тарантино, — и в отличие от таких жестоких, полуэксплуатирующих, но в конечном итоге мрачных фильмов, как «Дикая банда» и «Разворот на 180 градусов», нет никаких заметных моральных рамок, о которых можно было бы говорить.Мы просто наблюдаем, как стая скорпионов в ведре готовится ужалить друг друга, а затем ужалить друг друга — иногда словесно, иногда кулаками, пистолетами или другим оружием: разрывая плоть, покрывая паркетный пол кровью и мозгами.
[Спойлеры отсюда.]
Квентин Тарантино разозлил музей, когда Курт Рассел сломал гитару в «Омерзительной восьмерке»
Квентин Тарантино не привыкать к спорам в Голливуде, связаны ли они с его фильмами или с ближайшим окружением.От аварии Умы Турман « Kill Bill» до «Однажды в сказке» в голливудском изображении Брюса Ли «», он иногда неправильно истолковывал людей. Но, пожалуй, одна из самых интригующих размолвок, в которую когда-либо был вовлечен Тарантино, — это The Hateful Eight и музей гитары.
Курт Рассел и Квентин Тарантино | Эрнесто Рушио / WireImage / Getty ImagesКурт Рассел уничтожил гитару в фильме Квентина Тарантино «Омерзительная восьмерка»
Фильм Тарантино «Омерзительная восьмерка » упал в кинотеатрах в 2015 году с участием Курта Рассела, Сэмюэля Л.Джексон и Дженнифер Джейсон Ли. Действие происходит в эпоху после Гражданской войны в конце 1800-х годов. Это сказка о Диком Западе, которая объединяет восемь нежелательных людей под одной крышей во время снежной бури.
В какой-то момент фильма персонаж Ли Дейзи берет гитару и начинает бренчать.
Это была большая ошибка. Как Джон Рут, охотник за головами, Рассел не любил, когда его заключенный занимается музыкой. Он выхватил у нее гитару и разбил ее о деревянную колонну. Потрясенная реакция Ли была реальной, потому что Рассел разрушил старинную гитару 1870 года.Он был заимствован у C.F. Мартина и компании стоимостью 400 000 долларов.
И Тарантино наблюдал, как это произошло. Первоначально производственная бригада должна была заменить гитару на точную копию винта. Марк Улано, звукорежиссер фильма, сказал SSN Insider (через Business Insider), что Рассел не знал, что настоящий звук у него в руках. «Ну, почему-то Курту об этом не сообщили, поэтому, когда ты видишь это на кадре, реакция Дженнифер искренняя».