Художественные книги про средневековье. 10 достойных книг.
Книги про средневековье, возможно, не так уж и популярны. Но мы уверены, что свои фанаты и армия поклонников у них найдется. Ведь гораздо интересней узнавать историю средних веков из художественной литературы, чем из скучных учебников. Поэтому расскажем вам про 10 произведений о данной эпохе, которые пользуются особой популярностью. Если искали фэнтези, то загляните на эту статью.
«Айвенго» Вальтер Скотт
 | В тяжелое для Англии время молодой рыцарь Айвенго тайно возвращается из крестового похода домой. Король Ричард Львиное Сердце взят в плен, а его брат, принц Джон, наводит смуту по всей стране и собирается захватить трон. Главный герой защищает свою честь и права, а так же возлюбленную леди Ровену. На помощь ему приходит сам король, бежавший из плена, и легендарный разбойник Робин Гуд. |
«Молот ведьм» Шпренгер Я., Крамер Г.
 | Это исторический документ, который был создан доминиканскими монахами Якобом Шпренгером и Генрихом Крамером как пособие для инквизиторов. Как распознать и выследить ведьму, а так же правильно проводить “допросы третьей степени” и вести делопроизводство – со ссылками на авторитетные источники. |
«Баудолино» Умберто Эко
 | Книга рассказывает о приключениях итальянца Баудолино, который был усыновлён императором Фридрихом Барбароссой. Баудолино — незаурядная личность, с ярким воображением и живым умом. Он обладает уникальной способностью быстро изучать разные языки. Баудолино прекрасный рассказчик, обладает одним загадочным свойством: любая его выдумка воспринимается окружающими как нечто реальное, и зачастую благодаря ей меняется ход истории. |
«Декамерон» Джованни Боккаччо
 | «Декамерон» – сборник из 100 новелл итальянского писателя Джованни. Во время эпидемии чумы в 1348 г. группа молодых людей и прекрасных дам прячется в загородном доме и, чтобы прогнать мысли о гибели, в течение десяти дней повествуют друг другу разные увлекательные истории. |
«Узница Шато-Гайара» Морис Дрюон
 | После смерти Филиппа IV, прозванного «Железным королем», его сын Людовик «Сварливый» взошел на престол. Только его не заботила судьба страны, а волновало лишь восстановление своей супружеской чести. Как распорядится монарх жизнью супруги, которая была уличена в измене? Коснется ли и ее могильный холод проклятия Великого магистра Ордена Тамплиеров? |
«Легенда об Уленшпигеле» Шарль де Костер
 | Книга прослеживает жизненный путь и повествует о странствиях Тиля по прозвищу Уленшпигель на фоне исторических событий в Габсбургских Нидерландах. Обвинение главного героя в ереси, изгнание из Фландрии, смерть родителей, общение с духами, участие в сражениях и достаточно непредсказуемая концовка – все это делает роман захватывающим. |
«Фауст» Гёте
 | Философская драма, которую принято считать главным трудом И. В. Гёте. Содержит наиболее популярную трактовку легенды о докторе Фаусте. |
«Крестоносцы» Генрик Сенкевич
 | Одно из лучших поздних произведений автора. Роман охватывает события между 1399 и 1410 годами — завершающий период противостояний Польши и Литвы против Тевтонского ордена. Сюжет органично переплетен с историей нежной любви молодого шляхтича Збышка и юной красавицы Дануси. |
«Беовульф»
 | Англосаксонская эпическая поэма, действие которой происходит в Скандинавии. Основной сюжет заключается в рассказах о победе Беовульфа над ужасными чудовищами Гренделем, его матерью и над драконом, опустошающим страну. |
«Осень средневековья» Йохан Хейзинга
 | “Осень средневековья” – исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. Большое внимание автор уделяет рыцарству, идеи разделения общества на сословия и средневековому образу любви. |
Это далеко не все книги про Средневековье, список можно продолжать ещё очень долго. Больше книг по теме смотрите здесь. А какие ваши любимые произведения, связанные с этой эпохой, что можете посоветовать?
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
poshyk.info
Книги про попаданцев в средневековье список лучших
Сегодня вы читаете фантастическую книгу о своём современнике, угодившего в прошлое. Наверняка сочувствуете ему, переживаете. А завтра просыпаетесь в кабинете товарища Сталина или будуаре Екатерины II. И волноваться уже стоит о вас. Конечно, это всего лишь краткое усреднённое описание книг про попаданцев в прошлое. Ведь это всё выдумки писателей, которые не могут случиться в реальности. Или всё-таки могут? Лучше ознакомьтесь со списком лучших книг про попаданцев в средневековье, и не забудьте парочку всегда иметь при себе. Послужат в качестве инструкции, если проснётесь завтра в теле какого-нибудь отважного рыцаря.1. «Рыцарь» — Юрий Корчевский •
Вторая книга автора из серии «Фельдъегерь». Приключения Алексея Терехова продолжаются. На этот раз благодаря старинному артефакту он отправляется в 11 век. Надев на себя рыцарское одеяние Алексей будет сражаться за доброе имя Ричарда Львиное Сердце.
2. «На руинах Мальрока» — Артем Каменистый •
Он сделал невозможное взамен на обещанные богатства, славу, женщин и нечеловеческие способности. Но его обманули. И вместо беспечной жизни получил в своём окружении убийц, предателей, корыстных людей и интриганов. А ещё инквизиция и жуткие подвалы…
3. «Наследник» — Андрей Мартьянов •
Каждый мечтает получить внезапное наследство. Но всякое ли наследие может сделать жизнь беспечной? Простому токарю Славе Антонову было уготовано стать загадочным Аргусом, хранителем дверей. Ещё со многими тайнами и интригами придется столкнуться герою.
4. «Посредник» — Андрей Мартьянов •
Вторая книга серии автора «Наследник». Приключения Славы Антонова — таинственного Аргуса продолжаются. Путешествуя во времени герой попадёт в Средние века. Орден Тамплиеров, Филипп Красивый станут реальными. Писатель отлично ориентируется в событиях прошлых веков.
5. «Странник» — Андрей Мартьянов
Новые герои, новые неожиданные сюжетные повороты делают цикл ещё интереснее. Наследники Третьего Рейха, новые Двери, ведущие в эпоху неандертальцев и кроманьонцев, и даже Президент России стал одним из героев очередной захватывающей книги Андрея Мартьянова.
6. «Царство Небесное» — Константин Калбазов •
Андрей Новак, главный персонаж книги, пережил мощный удар молнией. И получил невероятные способности — совершенную память, регенерацию с удивительной скоростью. А ещё он оказался в странном мире, в эпохе Средневековья, где люди всего лишь гости.
7.«Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь!» — Ф. Вихрев •
Приключенческая история русских пулеметчиков, которые совершили прыжок во времени на 850 лет назад — с поля боя Первой Мировой Войны в средневековую Англию, на поле сражений при Гастингсе. Теперь они будут воевать против Вильгельма Завоевателя.
8. «Степь» — Константин Калбазов •
В новый мир попал Андрей Новак после удара молнией. Много времени с тех пор прошло, но он до сих пор не знает, что это — иная планета или параллельный мир. Он смог обосноваться даже здесь — влился в общество, обзавёлся семьей. Но долго ли продлится спокойная жизнь?
9. «Кроусмарш» — Константин Калбазов •
Царство Небесное — необычный мир, куда волею случая попал герой книги Андрей Новак. И люди — переселенцы из Иерусалима, населявшие это место, здесь всего лишь незваные гости. Могучая империя является главной опасностью для людского рода. Сможет ли Андрей выжить?
10. «Рыцарь. Еретик» — Константин Калбазов •
Могучая империя стала главной угрозой для человечества. Люди в отчаянии, хотя они продолжают бороться за свою жизнь. Но есть ли у них шанс? Есть ли хоть какая-то возможность превзойти врага? Андрей Новак, случайно оказавшийся в этом мире, будет сражаться на стороне людей.
11. «Фебус-1. Принц Вианы» — Дмитрий Старицкий $
Больной и старый музейщик должен был скончаться в автокатастрофе, но судьба решила иначе. И отправила его в 15 век, в тело молодого и красивого наваррского принца Фебуса. Но все вокруг него плетут интриги — король преследует, а бояре стремятся подмять под себя.
12. «Фебус-2. Ловец человеков» — Дмитрий Старицкий $
Старый музейщик в результате автокатастрофы перенесся в пятнадцатый век, и попал в тело молодого, красивого наваррского принца, предводителя васконов. Теперь его зовут Фебус. Он — завоеватель городов и земель, покровитель наук и искусств. Он — «ловец человеков» для своей службы.
13. «Волчий Отряд» — Дмитрий Даль •
Сергей Одинцов, обычный современный человек, увлекающийся особым жанром литературы — о попаданцах в иные миры. Загадочным образом поездка за грибами обернулась в путешествие в Средневековье. Ему предстоит много приключений и преодоление многих препятствий.
14. «Волчья сотня» — Дмитрий Даль •
Вторая книга о Сергее Одинцове, который из современного мира попал в Средние Века. Из раба-гладиатора он стал военачальником. Теперь под командованием Сергей целая Волчья Сотня. И прозвище его Сотник Волк. Грядет большая война, где главная роль досталась ему.
15. «Волчья правда» — Дмитрий Даль •
Война окончена, Сотник Волк герой. Но не для всех. Публично он объявлен государственным преступником. Неожиданно на его сторону становятся недавние враги. Сотник Волк теперь граф Одинцов. На его глазах строится новый мир. Какое место в нём предстоит занять Сергею?
16. «Беспризорный князь» — Анатолий Дроздов $
Современный беспризорник перемещается в Киевскую Русь, где ему суждено стать великим киевским князем. Приключенческая книга о битвах и завоеваниях галицко-волынского «беспризорного» князя. О его взаимоотношениях с князем Святославом и огнедышащих змеях-смоках.
17. Царство Небесное Рыцарь — Калбанов Константин Георгиевич $
18. «Отдаленные последствия. Иракская сага» — Данил Корецкий $
Небольшая группа морских пехотинцев занималась поиском оружия в Ираке. Сразу после запуска адронного коллайдера случилась авария, и пехотинцы в мгновение оказались в Средневековье, около осаждённой войсками крепости. И только мощное оружие даёт им шанс на выживание.
19. «Арт. Путь правителя» — Валерий Юрьевич Афанасьев •
В жизни Арта происходят серьёзные изменения. После генеральства он вынужден начинать всё на новом месте с начала — в краю лироков. Но им грозит вторжение народа мапри. Чтобы объединить людей, силы и противостоять врагу, Арт должен стать уже не генералом, а правителем.
20. «Арт. Путь генерала» — Афанасьев Валерий •
Саша Артамонов из современного мира совершает временной скачок глубоко в историю. Идёт жестокая война. Враги — дикари, управляемые колдунами. Перед Сашей стоит выбор — помочь или отстраниться? Он точно сможет помочь! И ради этого ему предстоит путь от рядового до генерала.
21. То, что действительно важно — Владимир Корн
Владимир Корн написал цикл книг под названием «Артуа». Книга «То, что действительно важно» описывает события, происходящие ранее. Сюжет повествует о современнике, который очень хочет стать частью мира 17 века. Степень его развития идеально подходит для того времени.
22. «Меч на ладонях» — Андрей Муравьев •
Невероятная история о переброшенных, из разных лет, в далекое прошлое археологе, красноармейце и фотографе. Вместе они путешествуют по Европе, во времена первого крестового похода, находясь в поисках статуи богини. Они сражаются, защищаются, влюбляются…
23. «Паладины» — Андрей Муравьев •
Трудные времена первого крестового похода. Главные герои, попавшие в одиннадцатый век из двадцатого, пытаются найти дорогу домой. Их ждёт много приключений, препятствий, сражений. Ведь есть серьёзные враги, которые не рады тому, что рушатся их планы.
24. «Так хочет бог» — Андрей Муравьев $
Далёкое прошлое, одиннадцатый век. Крестоносцам грозит поражение в первом походе, ведь в их силах произошел раскол, и воины еле стоят на ногах. Неожиданные гости из будущего всё меняют. Благодаря им битва выиграна. Но смогут ли воины удержать победу?
25. Друг и лейтенант Робина Гуда — Овчинникова Анна $
Ближайшим соратником Робина Гуда — лидера благородных разбойников был Маленький Джон. Прекрасный боец двухметрового роста, так не похожий на других. Оказывается, это случайно попавший в средневековую Англию Иван Меньшов — историк-студент из Санкт-Петербурга.
26. «Мент, меч и муж» — Валерия Малахова
Яна Герасимова — русская девушка, лейтенант милиции. Волею случая оказалась в прошлом, в средневековом городке. Невероятные приключения ожидают её буквально на каждом шагу. Бордель, лечебница для сумасшедших, живой меч и даже счастливое замужество, а ещё масса тайн и загадок. 27. «Пойти туда…» — Дия Гарина •
Наш современник, Игорь, строил планы на отпуск и хотел всего лишь отдохнуть от рабочей рутины и городской суеты. Но вдруг Игорь оказывается в теле средневекового воина, и теперь учиться жить по-новому и управлять незнакомым телом. Но оно не торопиться ему подчиняться.
28. Время Рыцаря — Корниенко Дмитрий
Молодому историку было поручено изучить историческое прошлое старинного замка Курсийона, новой собственности дяди. Из России он отправился во Францию. Но планы всё время срывались, а виновато во всём старинное таинственное зеркало в одной из комнат, под сводом башни.
29. «Эрик» — Михаил Ланцов $
Артём Жилин в одно мгновенье лишается своей привычной счастливой жизни и своего тела. Время переносит его в 12 век, в тело четырнадцатилетнего юнца, единственного наследника и сына швейцарского барона. Ему грозит большая опасность, так как родные плетут смертельные интриги.
30. «Железом и кровью» — Михаил Ланцов •
Спустя шесть лет средневековой жизни Артём Жилин предстаёт перед читателем серьёзным феодалом с громким именем и серьёзной репутацией. Это время не щадит робких и слабых, поэтому Артёму приходилось идти по головам и завоёвывать власть железом и кровью.
31. «Послушник» — Андрей Родионов $
Роберт Смирнов из двадцать первого века перенёсся в пятнадцатый. Вступив в Третий Орден Францисканцев, он хотел стать незаменимым. Ему доверили важную миссию, но всё не так однозначно. Кажется, что Роберт просто пешка в чьей-то игре. Сможет ли он преодолеть все препятствия?
32. «Святой воин» — Андрей Родионов $
Когда-то, в современном мире, Роберт Смирнов хотел стать врачом. Теперь он средневековый воин, член Орден Францисканцев. Он охраняет Деву Орлеанскую, и безумно в неё влюблён. Однажды наставник даёт задание убить отца любимой. Правильно ли поступит Роберт?
33. «Диверсант» — Андрей Родионов
Последняя книга из серии о Роберте Смирнове, попавшем в пятнадцатый век. Немало опасных и невероятных приключений он пережил, стал свидетелем многих исторических событий. И даже нашёл любовь. Но есть ли возможность вернуться домой, найдёт ли её Роберт?
34. «Оруженосец» — Верещагин Олег $
История четырнадцатилетнего мальчика Пашки, который раскритиковав однажды автора книги фэнтези, оказался в фантастическом мире прошлого. Он узнает, что такое смерть, предательство и беспощадность, а ещё поймёт, что значит настоящие друзья, верность и любовь.
35. «Гроза тиранов» — Андрей Муравьев •
Главные герои — наши современники, попавшие в тяжелый 1799 год. Суворов, Наполеон, сербы, турки, кругом одни сражения, кровопролитные бои, предательства, интриги, война. Герои не собираются умирать, они будут сражаться за то, чтобы выжить и найти дорогу домой.
36. «Рыцарь» — Андрей Владимирович Смирнов •
Однажды средневековый рыцарь и крестоносец теряет память. Обратившись за помощью к ведьме, оказалось, что в его теле поселился кто-то ещё. И этот кто-то — Леонид Маляров, наш современник из Питера. И это не последнее невероятное приключение Леонида в путешествии во времени.
37. «Заблудшая душа. Демонолог» — Григорий Шаргородский •
Удивительная история жизни Ивана Боева, который не только путешествует во времени, но ещё и оказывается в разных телах. Он был графом, шпионом, диверсантом, защищал любимую женщину от врагов, сражался за свою страну, и теперь он должен стать демонологом.
38. «Миротворец» — Игорь Негатин •
Захватывающая история о легендарных рыцарях Асперанорра, об их подвигах и достижениях. И беда настигнет тех, кто станет на их пути. А магистром рыцарского Ордена является современник, попавший в прошлое — Сергей Вьюжин. Он воин, предводитель и миротворец.
39. «Кровь Севера» — Александр Мазин •
Николая Переляк в настоящем, теперь Ульф Черноголовый — человек попавший в прошлое. Он стал на сторону Рагнара Лотброка, легендарного конунга. Отныне он один из героев-викингов, страшных и беспощадных воинов, которых будут помнить и через множество веков.
40. «Ричард Длинные Руки – монарх» — Гай Юлий Орловский •
Перед сэром Ричардом стоит нелёгкая задача. Победоносная армия готова наступать на королевство Сен-Мари, рыцари приготовили копья. Но Ричарду необходимо разворачивать войско в другую сторону — для битвы с Маркусом. Какой выбор он сделает и какие ожидают последствия?
41. «Клинок инквизиции» — Диана Удовиченко •
Капитан ФСБ Данил Платонов имел неосторожность нажить себе врага, увлекающегося мистикой и магией. Отправляясь на задержание, он никак не мог предвидеть путешествие в мрачное Средневековье. Там царят хаос, смерть, преуспевает колдовство и свирепствует инквизиция.
42. «Тевтонский крест» — Руслан Мельников •Отряд ОМОН должен был разобраться с уличными хулиганами, попав на безумных фанатиков. А на соседней улице совершают колдовской ритуал скинхэды, помешанные на времени Третьего Рейха. Одно неосторожное движение, и омоновец Василий Бурцев оказывается в прошлом.
43. «Тайный рыцарь» — Руслан Мельников •
Продолжение истории Василия Бурцева, по нелепой случайности оказавшегося в прошлом. Он давно сменил дубинку на стальной меч, а современную одежду на рыцарские доспехи. Враги не оставляют его в покое, жену соблазняет немецкий дворянин, а ещё загадочные вещи попадаются на пути.
44. «Крестовый дранг» — Руслан Мельников •
Польская супруга главного героя Василий Бурцева пропала. Её поиски приводят к Чудскому Озеру, которое должно пролить на свет на ситуацию. Но там придётся не только сражаться с рыцарскими мечами, а ещё противостоять немецким автоматчикам и железным танкам.
45. «Рыцари рейха» — Руслан Мельников •
Уже известный Василий Бурцев из омоновца превратился в княжеского воеводу. Исчезновение супруги по-прежнему покрыто тайной. Над Василием нависла смертельная угроза, спасение от которой пришло от князя Новгородского. Его дальнейший путь лежит к Святым Землям.
46. «Пески Палестины» — Руслан Мельников •
Путь по морю к Святым Землям дался Василию Бурцеву нелегко — средиземноморские пираты, немецкая подводная лодка, королева Кипра, просящая о помощи. Несмотря на трудности, он добрался до Палестины. А там война. В которой он снова будет сражаться не на жизнь, а на смерть.
47. «Операция „Танненберг“» — Руслан Мельников •
Продолжение фантастической истории бывшего омоновца Василия Бурцева, в которой он просто обязан спасти этот странный и хрупкий мир из прошлого. Грюнвальдская битва вот-вот начнётся. Но всё идёт не по плану. Тевтонский Орден соседствует с немецкими фашистами.
«Верой и правдой» — Аркадий Степной •
Ещё вчера он был самым обычным торговцем компьютерами. Потом невероятное путешествие в прошлое и вот, он уже рыцарь. Он докажет, что имеет право жить в этом мире, покажет свою силу и мужество. И война ещё не окончена, он будет продолжать сражаться.
«Путь безнадежного» — Аркадий Степной •
Попав в абсолютно чужой мир, главный герой, бывший продавец компьютеров, делает невозможное. Он не умеет вести бой, не знает военных тактик, да и вообще не обладает особыми талантами. Но сердце укажет путь. И он не только выживет, но и докажет, что он настоящий рыцарь.
50. «Сердце в броне» — Аркадий Степной •
Уже знакомый читателю продавец компьютеров, прошедший через кровопролитную гору испытаний и чудом оставшийся в живых вернулся домой. Война в прошлом закончилась, но мир так и не наступил. У главного героя остались незавершенные дела, и он вернётся.
15 850
knigki-pro.ru
Черные книги Средневековья | Исторические сюжеты
В Средние века появились предания о «черных книгах». В Западной Европе их называли гримуарами. Такие книги представляли собой пособия по черной магии и оккультным знаниям. Если неподготовленному человеку случалось просто пролистать такую книгу, это могло убить его или свести с ума… Но если кому-то удавалось ее прочитать и понять, он становился великим магом и подчинял себе силы природы…
Таинственный «Некрономикон»
Довольно часто в разных источниках упоминается «Некрономикон», якобы представляющий собой древний арабский манускрипт (другое название – «Аль Азиф», «Книга мертвых»), написанный неким Абдулом Аль-Хазредом из Дамаска около 720 года и содержавший своды заклинаний, при помощи которых можно было призвать древних темных божеств.
Первым из западных авторов о «Некрономиконе» упомянул Говард Лавкрафт в одном из своих рассказов, написанном в 1923 году. Он утверждал, что знакомство с этим сочинением из-за его оккультного содержания может представлять опасность для читающего или даже просто хранящего его у себя.
«Арабы в Йемене утверждают что ее можно заполучить и что она есть, − пишет он. − Люди иногда не совсем понимают, что они ищут… И то, что они подразумевают под книгой, не совсем то, чем она является. Это сказал мне один человек, который был там и искал ее».
Как сообщает Лавкрафт, название «Некрономикон» (буквально «воплощение закона мертвых») было дано православным ученым Теодором Филетом из Константинополя, который перевел книгу на греческий в 950 году.
В XIII веке датский филолог Оле Ворм перевел рукопись на латынь. К тому времени арабский оригинал оказался утерян. В 1232 году папа Григорий IX запретил распространение латинского перевода, но он издавался еще дважды: в XV веке в Германии и через два столетия в Испании.
Греческий же перевод, опубликованный в первой половине XVI века в Италии, вероятно, погиб во время пожара, уничтожившего библиотеку Пикмена в Салеме, где он хранился.
По словам Лавкрафта, еще один экземпляр оказался у известного оккультиста Джона Ди, который перевел книгу на английский. Но до нас этот перевод дошел лишь в отрывках. Кроме того, экземпляры «Некрономикона» тайно хранятся в Британском музее, Национальной библиотеке Франции, библиотеке Гарвардского университета, Университете Буэнос-Айреса и других местах.
По одной из версий, писатель просто выдумал «Некрономикон». Но многие считают, что книга реально существует. Одним из кандидатов на эту роль является рукопись под названием De vermis mysteriis, или «Тайны Червя», которая якобы была записана в IV столетии римским легионером Терцием Сибелиусом со слов чернокожего мага-эфиопа по имени Талим.
Приводится даже точная дата написания – 331 год нашей эры. Около 1680 года какой-то монах обнаружил этот манускрипт в библиотеке одного британского замка и привез его в Рим.
Во времена, когда Римской империей стали править императоры-христиане, «Тайны Червя» были запрещены, поскольку они стали очень популярны среди адептов черной магии.
При Феодосии I Великом были уничтожены почти все экземпляры манускрипта. Но отдельные экземпляры попали в руки темных сект. Одна из них, исповедовавшая культ «Альяка Безразмерного», «Бесформенного Хаоса» и «Запредельного Безумия», видимо, благодаря могуществу, подаренному книгой, смогла пережить не только Средневековье, но и английскую буржуазную революцию. Это тайное оккультное общество вершило свои дела в полной изоляции от внешнего мира.
В 1680 году папа Иннокентий XI поручил аббату Бартоломью отправиться в поместье графа Кевина Мэрчента, который тогда возглавлял секту, и расследовать его деятельность. Но вместо этого Мэрчент обратил аббата в свою веру и убедил участвовать в оккультных опытах.
В 1932 году на книжных прилавках появились издания «Тайны Червя». Но никто не может ручаться за их соответствие оригиналу.
Дьявольский «Кодекс»
Пожалуй, к «черным» книгам с некоторой натяжкой можно отнести и «Кодекс гигас» («Гигантский кодекс») − рукописный свод начала XIII века, который сейчас хранится в Шведской королевской библиотеке в Стокгольме. Этот фолиант куда более известен как «Библия дьявола», так как, по преданию, его автором являлся бенедиктинский монах-переписчик, а книга была создана им всего за одну ночь, и не без помощи сатаны.
Собственно, легенда такова. Некий послушник из бенедиктинского монастыря чешского города Подлажице (ныне это часть города Храст) совершил грех и, чтобы искупить вину, попросил заживо замуровать его в келье. Кроме того, он дал настоятелю обет за одну ночь написать самую мудрую книгу в мире, содержащую в себе все знания человечества.
Кодекс Ггигас, открытый на странице 577
Однако, по мере того как работа продвигалась, послушник понял, что завершить ее до рассвета не успеет. Единственный выход, который пришел ему в голову, – это пойти на сделку с Люцифером… Послушник предложил тому свою душу в обмен на помощь. И получил ее. Разумеется, сатана решил вмешаться в процесс написания и запечатлеть на страницах рукописи собственный портрет.
Страницы манускрипта, написанного на латыни, с включением фрагментов на иврите, греческом и церковнославянском языках, кишат изображениями чертей и прочих представителей нечистой силы. Тем не менее это отнюдь не «Сатанинская Библия», как ее поспешно окрестили.
В ней содержатся полный текст Ветхого и Нового Заветов в старолатинской версии, восходящей к IV веку, все 20 книг «Этимологий» Исидора Севильского, «Иудейские древности» и «Иудейская война» Иосифа Флавия, «Чешская хроника» Козьмы Пражского, сборник назидательных рассказов «Зерцало грешника», список насельников монастыря, ряд магических формул, календарь с некрологием и еще ряд трактатов и записей.
Рядом с «портретом» дьявола можно увидеть изображение града небесного. Этим автор подчеркивает, что человек сам волен в выборе пути: богу − богово, а дьяволу – дьяволово.
«Библия черта» в Исторической библиотеке
На Руси есть якобы своя «черная книга», в народе прозванная «Библией черта». Как гласят легенды, история рукописи восходит ко временам Византии, и в ней были изложены сведения, полученные от римских и египетских чародеев-сатанистов.
Российские исследователи полагают, что все же таких манускриптов было несколько. Первой на роль «Чертовой Библии» претендует книга Петра Могилы «Черная магия».
Если верить одной из легенд, то первый и последний тираж «Черной магии» был отпечатан в Киеве в XVI веке. Узнав об этом, царь Иван Грозный повелел уничтожить все экземпляры, а всех, кто имел отношение к изданию, казнить или сослать в монастыри, чтобы они каялись там до конца жизни.
Но есть и иная версия: мол, книги не уничтожены, а замурованы в каменный столб. Никто не может взять их оттуда, так как мешает наложенное на столб заклятье. Тем не менее, по слухам, несколько экземпляров жуткой книги все же разошлись по рукам.
В следующий раз «Библия черта» всплыла в XVII столетии. В 1676 году на боярина и главу стрелецкого войска Артамона Матвеева, приходившегося родным дядей второй жене покойного царя Алексея Михайловича и матери будущего царя Петра I Наталье Нарышкиной, поступил донос, обвинявший его в чародействе. По тем временам обвинение было более чем серьезным…
На допросах свидетели показали, что Матвеев, заперевшись в своих палатах, занимался чтением «черной книги» и вызывал черта. Боярина не казнили, но, лишив звания и всех имений, сослали далеко на север − в Мезень, что под Архангельском. Возможно, он уцелел только потому, что обыски в его палатах не дали результатов – никаких «черных книг» сыщики не нашли. Есть версия, что Матвеев успел переправить «Библию черта» к месту своей ссылки.
Говорят, взойдя на престол, Петр I усиленно пытался отыскать книгу, спрятанную двоюродным дедом. Предание гласит, что царь послал в Мезень за книгой своего гонца Михаила Акулова. Однако позднее в лесу нашли изуродованный труп Акулова с засунутым в рот нательным крестом. Книги при нем не оказалось.
Еще один миф утверждает, что экземпляр «Библии черта» содержится в хранилище Государственной публичной исторической библиотеки в Москве, в закрытом сейфе. Его извлекают оттуда только по указанию властей и в присутствии священника, который держит наготове кропило со святой водой.
В 1996 году в «историчку» проникли злоумышленники, вынесшие оттуда три сотни ценных старинных томов. Но на самом деле их интересовала именно «черная книга», однако последнюю они так и не смогли достать из сейфа. Впрочем, если вы спросите об этом издании кого-то из сотрудников библиотеки, те только пожмут плечами и ответят, что никогда о нем не слышали…
Ирина ШЛИОНСКАЯ
link
storyfiles.blogspot.com
10 лучших книг о Средневековье
Средневековье («тёмные века») – загадочная пора в истории человечества, овеянная романтичными легендами и леденящими душу историями. Историки определяют этот период как следующий после Античности и предшествующий Новому времени, но в каждой стране существуют свои временные рамки для Средневековья.
Характерные черты того времени – феодальная система землепользования, система вассалитета (связывающие феодалов отношения сеньора и вассала), политическая власть церкви (инквизиция, церковные суды, существование епископов-феодалов), идеалы монашества и рыцарства, расцвет средневековой архитектуры — готики.
Несмотря на то, что этот период считается закатом античности, именно в средневековые времена были сделаны многие важные изобретения: пушки, очки, артезианские скважины, ветряные мельницы, огнестрельное оружие, печатный станок. Были также большие успехи в судостроении и в часах, наблюдался большой прогресс в области техники. Появились первые университеты, европейские путешественники начали открывать Азию и Америку.
Средневековье до сих пор привлекает многих из нас своей мистической таинственностью, духом приключений, авантюризма и открытий. Немудрено, что именно в это время разворачивается действие многих увлекательных романов! Книжный Клуб предлагает вашему вниманию 10 лучших книг о Средневековье – по специальной цене!
1. «Средневековье», Владислав Карнацевич
История, как известно, не приемлет сослагательного наклонения. Все было как было, и другого не дано. Но если для нас зачастую остаются загадками события десятилетней давности, то что уж тогда говорить о тех событиях, со времени которых прошло десять и более веков. Взять хотя бы Средневековье, в некоторых загадках которого и попытался разобраться автор этой книги. Мы, например, знаем, что монголы, опустошившие Киевскую Русь, не тронули Новгород. Однако же почему это произошло, почему ханы не стали брать древний город?
Нам известно, что народная героиня Франции Жанна Д’Арк появилась на свет в семье зажиточного крестьянина, а покинула этот мир на костре на площади в Руане. Так, по крайней мере, гласит официальная биография Жанны. Однако существует масса других версий относительно жизни и смерти Орлеанской девы, например, о том, что происходила она из королевской, а не крестьянской семьи, и что вместо нее на костер поднялась другая женщина.
Загадки, версии, альтернативные исследования, неизвестные ранее факты – наверное, тем и интересна история, что в ней отнюдь не все разложено по полочкам и что всегда найдутся люди, которые захотят узнать больше и разгадать ее загадки…
2. «Дочь викинга», Юлия Крён
936 год. Женский монастырь в Нормандии. Молодая настоятельница находит на пороге раненого воина. Перевязывая раны рыцаря, она с ужасом видит на его груди хорошо знакомый талисман, который напоминает о прошлом… Когда-то ее звали Гизела. По воле отца она должна была стать женой викинга Роллона. Мать девушки, напуганная будущим родством с язычником, придумывает хитроумный план: она решает вместо Гизелы выдать за него служанку, похожую на ее дочь. Но неожиданно в эти планы вмешивается случай…
3. «Веселый Роджер», Амур Али
Его имя внушало страх и уважение. Только при одном его появлении зловещий туман, опускался на побережье Атлантики. Легенда гласит, что именно в честь него пиратский флаг был назван «Веселым Роджером»!
Его не могут поймать все объединенные силы правопорядка, он с легкостью ускользает от погонь, а потом с такой же легкостью проникает в нужные ему порты, невзирая на мощную заградительную артиллерию и огромные гарнизоны. Вкус моря и экзотический запах ветра новых берегов делают его по-настоящему счастливым. Поднимая над палубой своего «веселого Роджера» и стоя у штурвала, он вновь устремляется в неизвестность, упиваясь ветром и свободой, которую он не променяет на все золото и всех женщин мира.
Кто же он — Роджер II, основатель и первый король Сицилийского королевства из династии Отвилей, граф Сицилии, герцог Апулии, бесстрашный повелитель моря, которого, по легенде, венчал на царствование сам Иисус Христос.
4. «Рыцарь света», Симона Вилар
Артур, волею судьбы разлученный с Милдрэд, живет мечтой о новой встрече. И когда у него на руках умирает раненый рыцарь де Бретон, юноша принимает рискованное решение — взять его имя и снаряжение, чтобы и явиться на рыцарский турнир, где должна быть Милдрэд с родителями. Однако неистовый принц Юстас тоже грезит о красавице. Он следит за ней, строит коварные планы… Да и родители девушки настаивают на ее браке с другим — саксонским принцем Эдмундом Этилингом. А тут еще и Артур замечает, что его начинают преследовать тамплиеры, считая, что он и есть рыцарь де Бретон.
Так чье же имя взял себе бродяга Артур ради любимой? И удастся ли им быть вместе, когда вокруг столько препятствий?
5. «Ради милости короля», Элизабет Чедвик
Конец XII века. В Англии правит Генрих II Плантагенет. Его сыновья Ричард и Иоанн при поддержке матери Алиеноры Аквитанской замышляют против отца бунт.
Ида де Тосни, которую вынудили стать любовницей Генриха в 15 лет, рожает королю ребенка. Роджер Биго, старший сын недавно умершего герцога Норфолка, прибывает ко двору короля, чтобы отстоять свое наследство.
Звезды свели Роджера и Иду не в лучшее для них время, но по воле судьбы они полюбили друг друга. Что может помочь влюбленным, когда им кажется, что весь мир ополчился против них?
6. «Меч и корона», Анна О’Брайен
Она была властной и нежной, мудрой и непредсказуемой. Глядя на хрупкую девушку, Людовик, будущий король Франции, верил, что этот брак заключен на небесах. Но спустя время молодая королева поняла, что узы брака стали для нее тяжкими оковами. Ей понадобилось пять долгих лет борьбы с церковью, чтобы обрести свободу. А сердце Элеоноры уже пленил остроумный, обаятельный и страстный Анри Плантагенет…
7. «Лесная невеста. Проклятие Дивины», Елизавета Дворецкая
После смерти смолянского князя его престол хитростью заняла Избрана. Однако не все были рады правлению дочери князя, а верховный жрец открыто обвинил ее в смерти брата Зимобора. Но юноша не погиб. В чужих землях он нашел любовь и собрал могучую дружину, и вскоре двинулся на Смолянск. Только благодаря преданному варягу Хедину Избрана спаслась. Зеркало княжны, наделенное волшебной силой, оберегало хозяйку в пути. С помощью его магии она получила власть и повстречала мужественного варяжского конунга Хродмара. Он не смог устоять перед ее красотой. Но сможет ли волшебство зеркала подарить Избране настоящую любовь?
8. «Леди-послушница», Симона Вилар
Англия. ХII век. Чтобы уклониться от нежеланного брака, леди Милдрэд Гронвудская уезжает в монастырь. По дороге в обитель она, на свою беду, встречает королевского сына, коварного и жестокого Юстаса. Девушка чудом избегает бесчестья. И вот, наконец, монастырь, но никакие стены не могут остановить любовь. Милдрэд влюбилась – и в кого! В обаятельного бродягу Артура. Именно он спасает ее от превратностей судьбы, завоевывает ее доверие. Однако благородная леди и простолюдин не могут быть вместе. Чтобы добиться Милдрэд, Артур должен стать рыцарем. Он сам еще не знает, что в его жилах течет королевская кровь.
9. Сборник исторических драм «Король Лир», Уильям Шекспир
Проходят столетия, но пьесы Шекспира продолжают очаровывать. Король Лир намерен разделить царство между дочерьми. Лесть старших он принимает за истинную любовь и изгоняет непокорную младшую дочь. Совсем скоро он потеряет власть и станет изгнанником. Только тогда он оценит настоящую любовь и преданность… Содержание: «Король лир», переводчик А. Дружинин; «Генрих VIII», переводчик П. Вейнберг; «Юлий Цезарь», переводчик П. Козлова; «Ричард II», переводчик М. Донской; «Король Иоанн», переводчик Н. Рыкова.
10. «Долина слез», Соня Мармен
XVII век. В сердце дикой и прекрасной Шотландии переплелись судьбы Кетлин и Лиама. Кетлин была служанкой в доме жестокого лорда Даннинга, который превратил жизнь девушки в ад. Но однажды в руках красавицы оказался нож, и лорд заплатил жизнью за все ее страдания. Скрыться из замка ей помог Лиам – пленник лорда, сумевший в ту роковую ночь бежать из темницы. Она влюбляется в этого мрачного великана и согласна идти с ним хоть на край света.
Продолжение книги – «Сезон воронов».
Предложение действительно до 21 июня.
Увлекательного вам чтения вместе с Книжным Клубом!
bookclubby.livejournal.com
Средневековая книга: материал, форма, орудия, чернила
Книгу феодальной эпохи (в западном средневековье) отличает от книги рабовладельческой античности, помимо иного содержания, совершенно иная техника. И это как в смысле материала (на котором написана книга), так и орудия (которым она написана), так и — в связи отчасти с тем и другим — алфавитных форм ее письма, наконец, всего облика страницы и книги.
Средневековая книга
I. Материал. Здесь мы не будем особенно останавливаться на том общеизвестном положении, что не в книгу собственно ушло преобладающее письменное напряжение античности. Люди рабовладельческой античности в пределах определенного класса были людьми «свободной общественности», активной и живой, имевшей и желавшей много сказать публично, для широкого читателя. Они возвещали всенародно, на твердом материале: металле или камне, крупными, для всех четкими буквами (о них ниже) не только надгробные надписи и торжественные вещания триумфальных арок, но более всего законы, а также памятные исторические события. Наука о надписях, эпиграфика, стала преимущественной наукой античности. Для нее она создалась, с нею до известной степени завершила свой круг. В феодальный период грамотность стала преимущественно орудием людей церкви и попала на службу феодальным верхам. Средневековая эпиграфика сводится в подавляющем большинстве к надгробиям и религиозным формулам. Лишь в виде редких исключений, и то уже в эпоху более позднюю, встретим мы ту или другую объявляемую ко всеобщему сведению дарственную грамоту или договор (например, городская хартия Шпёйера, данная ему Генрихом II), либо историческую запись. Изредка высеченные на входных городских воротах, такие надписи преимущественно, однако, выгравированы на порталах соборов, где на паперти в дни церковных праздников нашла приют средневековая «общественность».
Но отвлекаясь от области эпиграфики, имеющей мало значения в феодальный период, можно утверждать, что и в области «мягкого материала» — книги в тесном смысле — мир феодальный нашел выражение в формах новых, созданных, правда, уже концом античности.
а) Папирус. Античная книга была (на некоторое время и для некоторых областей она оставалась и еще недолго) папирусным свитком. Книга феодальной эпохи уже с III в. стала (изменения в этом смысле наметились и раньше) пергаменным кодексом.
б) Пергамен. Замутившаяся с III в. социально-политическая атмосфера, войны и разбои на Средиземном море порвали связь континента с Египтом, откуда торговля античности черпала папирус для своих писаний (о папирусе см. в предыдущем томе «Истории техники»). Тот папирус, который теперь для этих целей стала взращивать Сицилия, более темный, желтый, менее совершенный, едва удовлетворял потребности италийских канцелярий. Предание, рассказанное Плинием, гласит, будто из-за соперничества знаменитой Александрийской библиотеки цари Пергама (отсюда и имя пергамена) стали поощрять для книжных целей разработку давно известной Востоку (хотя бы еврейские книги) «дифтеры» — кожи. Подходящий материал, очевидно, дало .для этой продукции обилие в Пергаме ослов с прекрасной, поддающейся обработке шкурой.
в) Форма книги. Как бы то ни было, на смену непрочному и ломкому материалу папируса на Востоке, а потом и на Западе идет прочный пергамен. Имевшийся на глазах образец — в военных «дипломах» — складных двух — (диплом, диптих) и трехлистных (триптих) книжечках (впоследствии полиптихи — многолистовые) — натолкнул на мысль об иных сравнительно со свитком формах книги в облике, нам ныне хорошо знакомом. Она получила имя «кодекса». В нем удобно и безопасно поддававшийся складыванию, сгибанию, фальцеванию материал пергамена принимал форму тетрадей в 2, 3, 4, 5, 6 листов перегнутого пергамена: бинион, тринион, кватернион (излюбленная форма тетради), квинион и даже секстион с соответственно двойным (4, 6, 8, 10, 12) числом листов.
Такая форма книги, конечно, оказалась бесконечно более удобной для складывания, разгибания, развертывания ее на определенной странице, для сравнительного с другой рукописью использования, чем свиток, который при чтении нужно держать обеими руками, чтобы он не свернулся, и даже нельзя списывать, но можно только диктовать. «Корзина со свитками» — типичная форма античной библиотеки — отходит в прошлое. Ей на смену идет «полка с книгами», а в процессе работы на смену пюпитру — рабочий стол с рядом развернутых и сопоставляемых друг с другом книг. Это наследие, которое завещала новому миру, «варварскому» по происхождению и большею частью христианскому по идеологии, отходящая поздняя античность, открыло ему, скудному умственным багажом и творчеством, небывалые возможности. Он смог осуществить то, в чем « техника книги» отказывала богаче одаренному классическому миру. Легкость держать перед собою, развертывать, цитировать с нужных страниц иногда ряд книг отныне не только обусловит «точную цитату», вещь,. почти исключенную для античности, но и возможность сравнительного изучения: формально-логического, мистико-символического и исторического наконец. Это условие, пусть при бедности запаса знаний и творческой мысли, но при традиционном, почти суеверном почтении к великому наследству, создало в молодом мире эклектическую литературу «Подборов», «Жемчугов духовных», нанизываемых в ожерелья рвением собирателя, «Пчел»» «Лугов» и «Завтраков духовных». Оно же, и только оно одно, очевидно, делает возможным, собирая и сопоставляя анналистические и хронологические записи прежних систем, создать «Всемирную хронику» — гордость раннего средневековья.
Пергаменная книга уже господствует в конце III в. Она занимает исключительно поле книжной культуры в IV в. Она живет почти без соперников до XIII в. Употребление папируса, однако, еще задержал канцелярский консерватизм — на континенте до конца VII в. (последняя папирусная грамота дана меровингскими королями в 692 г.) и до начала XI в. в Риме (последняя папская булла на папирусе относится к 1011 г.). В виде каприза роскоши даже и папирусная рукопись еще фабриковалась в VI- VII вв. Таких сохранилось в Европе семь. Один лист такого кодекса хранит наша ГПБ.
г) Палимпсесты. В истории письма феодальной эпохи папирусные, но еще более пергаменные материалы имели часто вторую жизнь в так называемых палимпсестах: стертых или смытых и новым письмом покрытых книгах и листах. К такому вторичному служению старые материалы привлекались в эпохи, бедные материалом вообще, когда его производство отставало от спроса на него. В века VII-XI в особенности, да и в эпоху так называемого Каролингского возрождения, пускали еще раз в оборот старые, преимущественно античные рукописи. Так, Анналы Лициниана, написанные письмом V в., стерты в VI для грамматического трактата, а в IX или X, стерев его, в свою очередь, написали текст Иоанна Златоуста. Знаменитая рукопись, где письмом IV в. написан текст Цицерона «De re publica», смыта в VIII для комментария к псалмам бл. Августина. Рецептов сведения старого текста было немало: смыванье губкой, сцарапыванье ножом, вытиранье пемзой. Были мастерские палимпсестов, хранившие свои рецепты в тайне и тем энергичнее работавшие над задачей, которая, имея, как будто, в худший период средневековья тенденцию заменить паганистическую античную светскую литературу церковной, в конце концов нередко как раз охраняла ее от конечной гибели. Потому что рукописи, сбереженные благодаря их церковному «мимикрису», впоследствии, начиная с эпохи Возрождения и еще более в новую пору, были прочтены. Их прочли, воскрешая при помощи химических реактивов старый текст, что, впрочем, уже окончательно его губило. Его читают ныне при помощи методов фотографии, детали каковых см. в соответствующей литературе.
д) Бумага. В некоторых странах Европы, однако, уже начиная с XI в. господство пергамена не исключительно. Вместе с движением арабов в нее передвигается новый материал письма, менее прочный, но легче доступный и более дешевый. Это бумага — раздавливаемая специальным прессом и потом просушиваемая масса размоченного и развариваемого тряпья льняного, во всяком случае, в интересующую нас эпоху. Потому что несомненным мифом является утверждение о существовании в те времена бумаги хлопчатобумажной — миф, вызванный ее средневековым названием БашБах (catra bambagina), что принято было за связанное с бамбуком, тогда как происходило от имени города Bambyce.
Раздавливая в проволочной сетке бумажную массу, в нее, по крайней мере с известного времени, вплетали узор, который и отпечатывался на бумаге, ясно видный на свет более светлыми очертаниями. Знаки эти получили имя филиграней на Западе, водяных знаков у нас. Менявшиеся из века в век и чаще, из страны в страну (во Франции — лилия, петух и собака, в Италии — венок, шлем, бочонок, птичье, пронзенное стрелой крыло, в Германии-частое изображение свиньи и т. д.), филиграни, казалось бы, дают возможность датировать бумагу и тем самым рукопись, не будь того факта, что писать всегда могли — и писали — на бумаге привозной и на запасах, зачастую весьма старых. Почему полагаться абсолютно на водяные знаки в определении даты рукописи не следует и надо привлекать добавочные соображения.
Бумага XIII, XIV и даже XV вв. чаще весьма несовершенная: волокнистая, неровная и непрочная, лишь XVI в. дает место бумаге более совершенной, и уже в это время является тот ее тип с продольными рубчиками, который получил имя verge. Растущее совершенство бумаги — закон ее развития в века XVI, XVII и XVIII.
II. Орудия письма. Три типа таких орудий, все, собственно, унаследованы от античности. Один — «стиль» (stilus), впоследствии graphium: металлическая — бронзовая или железная — палочка с заостренным кончиком для писания на дощечках, на другом же конце закругленная для затирания неверно написанного. Имя стиля отошло с античностью. Тем тверже, пройдя через бенедиктинский устав, держалось имя graphium. Самый же предмет сберегли клады, в частности уже меровингские.
Имя calamus, harundo — заостренная камышовая тростинка для писания чернилами, особенно совершенная в Италии,- впоследствии стало относиться к заостренной деревянной палочке, так как другие страны Запада, по-видимому, не давали столь совершенного камыша, что постепенно устраняло употребление калама. Уже Исидор Севильский говорит в VI в. о пере как о соперничающем с камышовым каламом.
Перо, сперва птичье (penna avis), заостряемое и расщепляемое острым ножом, появляется в литературных упоминаниях VI в. и потом в изображениях — в ирландских евангелиях VIII в., но только в руках евангелиста Иоанна. Очевидно, вступление пера в обиход разных мастерских колебалось в пределах веков VII и VIII. Быть может, более угловатые формы унциала этих веков и уже, несомненно, новые формы курсива с оттенками нажимов и волосных следует объяснить утверждением пера (впоследствии рядом с гусиным лебединого, павлиньего и также металлического). Мы полагаем, что нарождение готических форм с их чередованием нажимов и волосных в конце Х уже века во Франции создавалось вступлением хорошо очиненного пера, тогда как ровные и толстые формы каролингского минускула обнаруживают калам.
III. Чернила. О черном цвете античных, как и средневековых, чернил говорят их имена: греч.- melan, латин.- atramentum, древнегерм.- black. Смесь камеди и сажи в самый ранний период, они легко смывались с папируса и пергамена, и немного больше прочности в этом смысле имели средневековые чернила, изготовлявшиеся из чернильных орешков с камедью по рецепту Марциана Капеллы. Черним, почти безупречным цветом знамениты чернила рукописей веков Х и XI. В каролингскую эпоху они имеют приятный рыжеватый оттенок, с XIII в. начинают портиться, давая оттенки желтоватые и сероватые, и только лучшие мастерские, знавшие секрет, дают хороший черный цвет. Особенно возрождается забота о «добром черниле» с эпохи гуманизма.
Но в истории техники западной книги в ее рукописный период имеет существенное значение также и история чернил цветных с чередованием их обычаев по векам: красные рубрики, начиная с античности, любовь XI в. к комбинации красно-зелено-синей и XIII — к чередованию красных и синих строк, инициалов, усиков. Ирландские рукописи расцвечивали зачастую каждую большую букву предложения, чередуя их одной из «семи красок радуги».
Любопытны еще в западном письме законы употребления чернил золотых и серебряных. Они вошли в обычай в книге эпохи каролингской, в веках VIII-X, а затем держались в оттоновскую, причем и та и другая подражали обычаю Византии, применяя эти чернила в торжественных кодексах содержания литургического: евангелиях и псалтырях — для заглавных строк, а также для сокращенных «священных имен»: Deus, Dominus, Iesus, Xristus, Spiritus Sanctus. Есть, впрочем, и целые страницы, и целые книги, кодексы, написанные в золоте и серебре: codices aurei, argentei, причем обычно в таких случаях самый пергамен окрашивался в тот или иной оттенок пурпура и «золотой кодекс» бывал вместе с тем «пурпуровым кодексом»: codex purpureus. Следует сказать, что техника золотописания — хрисография, усвоенная под византийским влиянием на Западе, вскоре превзошла свой образец. В живом развитии западных книжных мастерских и более активной жизни техники искусство выписывать золотые буквы, а впоследствии золотить целые страницы или медальоны как фон для миниатюр, в рамке отдельного инициала, достигло на Западе более высокой ступени и создало лучшие рецепты. Благодаря чему и доныне эти золотые элементы в западной рукописи сияют блеском вечным, давая впечатление выпуклых, разлитых по странице золотых искр, кругов и фонов.
www.binetti.ru
Лучшие книги про Средневековье — любовные и исторические романы и комиксы про Средние века
После выхода игры Kingdom Come: Deliverance каждый может почувствовать себя в шкуре жителя Средневековья. Игра максимально достоверно показывает, как нелегко было жить в ту эпоху и как много опасностей подстерегало людей на каждом шагу. Такая жизнь на лезвии бритвы затягивает — и после игры хочется больше узнать о ней из других источников. Мы уже рассказывали вам об играх и фильмах о Средневековье, теперь пришло время книг и комиксов.
Комиксы
Хороших реалистичных комиксов о Средневековье немного. Большинство либо подается в фэнтезийном сеттинге (Камелот, рыцари Круглого стола, Морагана ле Фей и тому подобное), либо смешивается с другими сеттингами, что мешает воспринимать комикс как чисто историческое произведение.
Я выбрал несколько комиксов, на которые определенно стоит обратить внимание, если вам интересна эта тема, а также привел короткий список историй, которые хоть и не совсем о Средневековье, но тоже достойны вашего внимания.
The Hedge Knight и The Sworn Sword
Это комиксы не о реальном Средневековье, а о вымышленном, так как основаны они на книгах Джорджа Мартина «Повести о Дунке и Эгге» («Межевой рыцарь» и «Верный меч»).
Адаптировал Мартина сценарист Бен Эвери для издательства Jet City. Оба комикса происходят в мире «Игры престолов», но во времена правления династии Таргариенов. Вопреки ожиданиям, здесь нет фэнтези и магии — лишь максимально реалистичная история о странствующем рыцаре по имени Дункан Высокий и его оруженосце Эгге, который впоследствии оказывается принцем Эйегоном Таргариеном.
Комикс максимально близок к Kingdom Come: Deliverance, так как главный герой в начале истории тоже никто, он простой оруженосец без титула, земель и прочего.
Благодаря своей находчивости и рыцарским умениям, которым его обучил покойный сир Арлан, Дункан добивается успеха. В комиксе и его продолжении отлично показываются нравы общества того времени, огромная пропасть между слоями общества и, конечно, сами поединки. Их в комиксе много, и нарисованы они художником Майком С. Миллером.
На основе «Межевого рыцаря», кстати, был снят фильм «История рыцаря» 2001 года с актером Хитом Леджером в главной роли. Одну из ключевых сюжетных линий создатели фильма позаимствовали у Мартина, но остальной сюжет фильма заметно отличается. В титрах фильма Мартин не упомянут, зато единственный сценарист A Knight’s Tale, Брайан Хелджлэнд, теперь работает над одним из приквелов «Игры престолов» для HBO.
Crecy
Комикс британского сценариста Уоррена Эллиса (наиболее известного по Transmetropolitan) от Apparat Comics рассказывает о знаменитом сражении между английскими и французскими войсками — Битве при Креси (регион на севере Франции). Эллис показывает ужасы войны, где сотни солдат оказываются в смертельной ловушке, и перед ними одна лишь цель — забрать с собой как можно больше врагов.
Комиксу помогает реалистичный и крайне детализированный черно-белый рисунок художника Рауло Касереса, который позволяет истории простого английского лучника Уильяма выглядеть по-настоящему захватывающей.
Он — совершенно простой человек, оказавшийся посреди ~~пушечного ~~копейного мяса, вынужденный делать все возможное, чтобы выжить. И в момент, когда в него летят сотни стрел, а еще десяток рыцарей готов разрубить его на куски, Уильям задумывается, а нужна ли ему в действительности эта война.
Отдельное достоинство комикса — его реалистичность. Без преувеличений Эллис и Касерас демонстрируют, как люди гибнут жутким образом, как их тела наваливаются друг на друга, превращая еще живых, но раненых в самом низу, в кусок свежеотбитого мяса. Война — это место, где выживают не самые сильные, а самые умные и находчивые. И Crecy отлично это демонстрирует.
Достойны упоминания
- Prince Valiant — знаменитый комикс Хэла Фостера, издающийся с 1937 года. История скандинавского принца из Туле, который приезжает в Камелот, где становится известным рыцарем. Комикс охватывает значительный промежуток времени — от Римской империи до позднего Средневековья;
- Batman: Dark Knight of the Round Table — комикс DC, выпущенный в рамках импринта Elseworlds. В этой вселенной Брюс из Уэйнсмура родился в Камелоте, и в качестве Темного рыцаря он бросает вызов Моргане Ле Фэй;
- Ils ont fait lʼhistoire — французская серия исторических комиксов от издательства Glenat, в рамках которой были изданы переложенные на формат комиксов биографии Жанны ДʼАрк, Людовика XIV, Карла Великого и других;
- Templar — история Джордана Мехнера (автора Prince of Persia) от издательства First Second о нескольких рыцарях ордена Тамплиеров, выживших после распада ордена. Комикс рассказывает о том, как они предприняли отчаянную попытку сохранить сокровища Тамплиеров, на которые, после падения ордена обратили внимание многие их бывшие союзники;
- 1212 Las Navas de Tolosa — история битвы при Лас-Навас-де-Толоса между католическими королевствами Кастилии, Арагона, Наварры и Португалии и армией мавров династии Альмохадов, пересказанная в виде комикса от издательства Ponent Mon;
- Lake of Fire — история от издательства Image о группе крестоноцев, на глазах у которых упал инопланетный корабль, населенный инопланетными существами. Прекрасно показано противостояние церковников, считающих пришельцев демонами, и крестоносцев, пытающихся остановить гибель простых людей.
Александр Башкиров
Книги
«Айвенго» (Ivanhoe)
Один из первых исторических романов, написанных в мире, по сей день остается одним из лучших произведений о Средневековье. Собственно, кроме «Айвенго» про Средневековье можно читать только один роман, а про рыцарей — вообще ни одного.
Это нечеловечески трудно — писать про внутренние европейские разборки закованных в доспехи аристократов так, чтобы это можно было читать в 2018 году, уже посмотрев «Игру престолов» и «Монти Пайтон и Священный Грааль».
«Айвенго» можно рассматривать и как очень простой роман, и как очень сложный. Дело происходит в 12 веке, при дворе короля Ричард Львиное Сердце, и центральный конфликт разворачивается на фоне общей борьбы англосаксов и норманнов за власть над Британией. Но сам конфликт предельно простой и понятный современному читателю — это история the judicial combat — «суда поединком» или рыцарской дуэли с серьезными юридическими последствиями.
В центре «Айвенго» — турнирная схватка двух очень разных профессионалов этого дела, на кону — судьба прекрасной девушки-еврейки, спасшей жизнь одному из рыцарей и обвиняемой в ведовстве. Персонажи скрываются за боевыми псевдонимами — Храмовик, Рыцарь без наследства и так далее. Они мало говорят, зато много хлещутся на ристалище затупленными клинками. Уже на первой странице «Айвенго» вам станет ясно, откуда ведут родословную Гора, Пес и прочие Рыцари Цветов из творчества Джорджа Р. Р. Мартина.
«Айвенго» написал Вальтер Скотт, шотландский поэт, вдруг решивший попробовать себя в нарождающемся жанре исторического романа (и долгое время выпускавший эти книги без указания автора). «Айвенго» — единственный хороший роман Скотта. Его «Квентин Дорвард» и «Роб Рой» написаны в совершенно невыносимом стиле того времени и состоят главным образом из очень плохих диалогов. В эпоху Скотта, в начале 19 века, не существовало представлений о хорошей подаче материала — какими бы интересными не были сюжеты, в наше время это просто невозможно читать. Словесные конструкции там неуклюжи, язык по мелодичности напоминает лязганье рыцарских доспехов:
Солнце садилось над одной из щедро поросших травой полян этого леса, который мы упоминали в начале этой главы.
Но в «Айвенго» Скотт каким-то образом, чисто интуитивно, нащупал прозу будущего — динамичное, сжатое, захватывающее повествование, целиком подчиненное основной идее.
Разговоров, как я уже упоминал, минимум, проза естественно и мелодично развивается с великолепной первой фразы до последней. Стилистические огрехи случаются (приведенная выше фраза — именно из «Айвенго»), но к этому времени вас так увлечет история конфликта Уилфреда Айвенго с Брианом де Буагильбером, что книга пролетит мимо не хуже сезона топового шоу HBO или романа того же Мартина.
«Имя розы» (Il nome della Rosa)
Об этой гениальной книге я уже рассказывал в материале о лучших фильмах про Средневековье — она легла в основу одноименного кино с Шоном Коннери. Первый — и единственный удачный, — роман итальянского профессора семиотики Умберто Эко рассказывает о серии зверских убийств монахов в отдаленном монастыре на севере Италии. На дворе 14 век, и убийства могут быть как-то связаны с религиозными диспутами того времени — а также с Апокалипсисом.
По следу идет бывший инквизитор, ныне простой францисканский монах Вильгельм Баскервильский, повествование ведется от лица его юного спутника, послушника Адсона из Мелька. Первый слой «Имени розы» — крайне остросюжетный детектив про бесчинствующего в горной обители маньяка и очень компетентного сыщика, параллели с творчеством Артура Конана Дойла настолько очевидны, что их трудно считать параллелями. Но самому Эко неинтересна чисто детективная интрига, хотя он очень профессионально с ней справился. Писатель постоянно устраивает читателю испытания на прочность, вводя в простой, интригующий детектив с шикарными диалогами описания архитектурных конструкций, подробнейшие исторические отступления и философские споры. Как объясняет это сам Эко:
На какого идеального читателя ориентировался я в моей работе? На сообщника, разумеется. На того, кто готов играть в мою игру. Я хотел полностью уйти в средневековье и зажить в нем, как в своей современности (или наоборот). Но в то же время я всеми силами души хотел найти отклик в лице читателя, который, пройдя инициацию — первые главы, станет моей добычей. («Заметки на полях “Имени розы”», перевод Елены Костюкович).
Но под первым, детективным слоем романа дремлет не только второй, исторический, но и третий, философский. Как семиотика, Эко волнуют не только история и герои, но и символы, знаки, понятия и имена, которыми они оперируют. Гениальное название романа отсылает сразу ко всей мировой поэзии (от Шекспира до Экклезиаста), не отсылая при этом ни к чему, потому что — «что в имени тебе?»
Я уже хвалил «Имя розы» и как отличный детектив с крепким сюжетом и яркими персонажами, и как лучший в мире исторический роман с созданным автором виртуальным Средневековьем. Но это не только прекрасный жанровый роман — это один из лучших романов вообще, книга книг, высшая точка постмодернизма, при этом умудряющаяся следовать классическим принципам поэтики Аристотеля (речь, конечно, про_ первый_ том «Поэтики»).
Вновь слово Эко:
И ты в конце концов у меня взвоешь: «Что за выдумки! Я не согласен!» И тут-то ты уже будешь мой, и задрожишь, видя безграничное всемогущество Божие, выявляющее тщету миропорядка. А дальше будь умницей и постарайся понять, каким способом я заманил тебя в ловушку. Ведь я же, в конце концов, предупреждал тебя! Ведь я столько раз повторил, что веду к погибели! Но прелесть договоров с дьяволом в том и состоит, что, подписывая, прекрасно знаешь, с кем имеешь дело. Иначе за что бы такое вознаграждение — ад?
Достойны упоминания
«Барочный цикл»: «Ртуть», «Смешенье», «Система мира» (The Baroque Cycle: Quicksilver, The Confusion, The System of the World)
Так называемый The Baroque Cycle («Барочный цикл») историческо-приключенческих произведений современного американского писателя Нила Стивенсона состоит из восьми романов, которые в США «издательского удобства ради» издали тремя толстенными томами. У нас — тоже ради издательского удобства, — восемью жиденькими книжицами. Первый подход лично мне больше импонирует — но в 2018 году вы все равно будете читать в цифровом виде.
Прежде всего: НЕ ЧИТАЙТЕ «Барочный цикл» в переводе. Учите — или развивайте — английский, чтобы ознакомиться с текстом Стивенсона в оригинале. На мой взгляд, чисто по языку это лучшее литературное произведение, когда-либо написанное на английском — так считаю не только я но и, например, известный британский писатель Уоррен Эллис, автор комикса Crecy, о котором выше вам рассказывал Денис.
Я не буду ругать перевод всех восьми книг, исполненный Екатериной Доброхотовой-Майковой — чисто по объему это героический, монументальный труд. Но он передает только сюжет и детали, а не мощнейшую стилистику и потрясающую ясность речи Стивенсона, в каждом абзаце поднимающего читателя с твердой почвы исторических изысканий в космические дали литературного мастерства.
Первая книга цикла стартует 12 октября 1714 года, в день, когда в Бостоне происходит последнее официальное сожжение ведьмы в истории человечества. То есть отголосков средневековья больше всего в первых романах цикла, а основная его часть посвящена Новому времени. Среди вымышленных персонажей затесались Исаак Ньютон, Готфрид Лейбниц и прочие видные деятели Эпохи просвещения. Один из главных героев цикла — натурфилософ и близкий друг Ньютона Дэниэл Уотерхаус, и вся борьба с церковью и государством за научно-технический прогресс показана с его точки зрения.
Но мне больше по душе линия Джека Шафто по прозвищу Half-Cocked (в переводе Доброхотовой-Майковой — «Куцый хер»), профессионального бродяги и авантюриста, ради любви к прекрасной юной девушке (а затем — серьезной, умудренной годами даме) попадающего во все более дикие передряги и совершающего все более безумные поступки. По-настоящему Стивенсон расписался ко второму тому американского издания, который начинается с романа Bonanza и рассказывает о том, как Джек бежит из турецкого плена и в весьма странной компании готовит операцию по угону испанского галеона с серебром. Фактически это самый масштабный в мире роман-ограбление, где в команду Джека (так называемый The Cabal) входят такие одиозные личности, как самурай-иезуит Габриэль и русский раскольник Евгений.
Как и в любом хорошем heist movie, операция идет не по плану, и компании приходится спасать себя и награбленное, уходя от преследователей окружным путем… через весь земной шар. По времени действия «Барочный цикл» выходит за рамки этого материала — но во-первых, ничего лучшего на историческую тему вы в жизни не прочитаете, а во-вторых, борьба за выживание европейских бродяг в начале 18 века мало чем отличается от 15-го.
Лучшие фильмы про Средневековье
Лучшие игры про Средневековье
kanobu.ru
ИнтервьюАвторы книги «Страдающее Средневековье» — о «дурацком епископе», гениталиях на стенах храмов и магии
Паблик «Страдающее Средневековье» выпускает одноименную книгу — в ней рассказывается об иконографических сюжетах Средневековья, которые современному читателю могут показаться странными, смешными или непотребными. Предположительная дата выхода — начало марта.
Текст был написан тремя учеными: историком-медиевистом Михаилом Майзульсом, искусствоведом Дильшат Харман и культурным антропологом Сергеем Зотовым. По просьбе The Village Алексей Павперов поговорил с исследователями о синкретической культуре Темных веков, алхимии, магии, отношении христианства к сексуальности и причудливых книжных маргиналиях.
Текст
Алексей Павперов
— В художественной продукции Средневековья мы видим очень непривычное отношение к физиологии, сексуальности. Мы видим изображения фаллосов, вульв, другие образы из сферы материально-телесного низа. Почему так происходит?
Харман: Когда мы приходим в современную галерею и видим картину, мы априори считаем, что художник сам ее задумал и выполнил. В Средневековье было по-другому. Над одним манускриптом, как правило, работала целая артель, а тему художнику указывал, как правило, заказчик или богослов-консультант (они же следили за правильностью исполнения). Нельзя доверять и подписям. Например, на портале собора Сан-Лазар в Отене есть надпись: «Гислеберт меня сделал». И ученые до сих пор спорят, кто это — скульптор или заказчик.
Наши современные представления приводят к тому, что, когда мы смотрим на средневековые изображения фаллосов и вульв, то зачастую думаем, что перед нами плод буйной фантазии мастера. Однако даже маргиналии могли основываться на определенных богословских текстах и концепциях. Другое дело, что, будучи переведенными в визуальную плоскость из вербальной, эти концепции могут шокировать современного зрителя. Но нужно понимать, что подобные произведения изначально были ориентированы на очень образованную аудиторию, лишь позднее неоднозначные для нас изображения переходят в общедоступную сферу — например, на алтарные образы. Впрочем, даже если художник изображал обнаженного младенца Иисуса с эрегированным пенисом (есть и такие работы), он делал так, чтобы эта деталь не бросалась в глаза и была доступна только подготовленному зрителю.
Древние поверья указывали, что сам вид женских гениталий может отпугнуть злые силы, а изображение фаллоса еще в античном Риме считалось мощной защитой от дурного глаза. Потому и в Средневековье некоторые из таких фигурок эксгибиционистов могли оборонять здания от злых сил
Несколько иная ситуация в романской храмовой скульптуре, где есть эксгибиционисты обоих полов, пары, которые обнимаются и даже занимаются сексом прямо в сакральном пространстве церкви, отдельные изображения половых органов.
Майзульс: Если взять романскую и готическую архитектуру, на многих церквях — обычно снаружи, а иногда и внутри — можно увидеть фигурки мужчин и женщин, которые демонстрируют свои гениталии либо совершают сексуальный акт. Очевидно, что подобные изображения не были какой-то уникальной девиацией — например, во Франции и Испании вдоль одного из главных паломнических путей в Сантьяго-де-Компостела встречаются сотни таких фигур. И средневековых текстов, которые могли бы адекватно объяснить, что они значат, нет или почти нет. Историки выдвинули несколько основных версий.
Первая гипотеза предполагает, что назначение таких «эксгибиционистов» было дидактическим — они должны были предостерегать верующих от грехов плоти. Но в таком случае непонятно, зачем представлять порицаемое в таком огромном количестве и в таком фантастическом разнообразии. На распространенных в XII веке изображениях Блуда (Luxuria) в облике нагой женщины, в которую впиваются змеи, мы ясно понимаем, что перед нами фигура наказуемого порока. Однако на многих фигурках «эксгибиционистов» и любовников никаких змей, демонов и прочих признаков осуждения нет.
Есть версия, что часть таких фигур имеет магическое назначение. Древние поверья, долго сохранявшиеся в Европе, указывали, что сам вид женских гениталий может отпугнуть злые силы, а изображение фаллоса еще в античном Риме считалось мощной защитой от дурного глаза. Потому и в Средневековье некоторые из таких фигурок могли оборонять здания от злых сил.
Третья гипотеза — социально-комическая, бахтинианская. В соответствии с ней, такие фигуры, чаще всего помещавшиеся на дальних, высоких, а порой и незаметных «окраинах» храма, были порождением народной культуры, с ее любовью к гротеску и сатире. В отличие от религиозно-серьезных образов, которые украшали самые сакрально значимые точки церквей, тут мастера могли разгуляться и дать волю фантазии. Потому «эксгибиционисты» соседствуют с изображением акробатов, музыкантов, кривляющихся морд, всевозможных зверей и фантастических чудовищ, в которых тоже трудно увидеть какое-то религиозное послание.
Зотов: При этом всеми подразумевается, что вот в православной иконографии ничего связанного с сексуальностью быть не могло. Однако это не совсем так. На иконостасе в ростовской церкви Спаса на Торгу можно увидеть сцену зачатия Святой Анны (матери Девы Марии). Фигуры расположены на фоне супружеского ложа. Это, конечно, намного более целомудренно, чем западные изображения вульв и пенисов, однако для православия достаточно необычно.
— Как первые исследователи Средневековья реагировали на непривычные изображения гениталий, шуток из сферы телесного низа и другие странные образы?
Харман: Игнорирование — первая и самая популярная тактика в XVIII–XIX веках. Тогда средневековые памятники начали изучать так называемые антиквары (помните роман Вальтера Скотта с тем же названием?). Изображения эксгибиционисток sheela-na-gig они могли описывать вообще без упоминания женщин и половых органов. Когда в первой половине XIX века началась волна реставраций, многие подобные образы были изменены до неузнаваемости, приведены в соответствие с нормами морали того времени. Только в середине XX века их начали изучать более или менее серьезно.
Майзульс: Важно учитывать два момента. Во-первых, свойственный тому времени морализм: многим исследователям казалась дикой сама идея, что стены христианского храма могли «украшаться» вульвами и фаллосами. А нормы приличия не допускали подробного описания подобных изображений даже в научных текстах. Во-вторых, был еще вопрос приоритетов. Когда в XIX веке начинается профессиональное изучение средневековой иконографии, впереди лежал колоссальный фронт работ по описанию основных библейских и житийных сюжетов — тысяч скульптур, фресок, алтарей и витражей, которые украшали бесчисленные романские и готические соборы и храмы. Понятно, что до архитектурных маргиналий с эксгибиционистами, акробатами и монстрами руки дошли не сразу.
— Праздники дураков и маргиналии [иногда веселые и скабрезные изображения на полях манускриптов, выполняющие развлекательную и украшающую функцию] очень долго существовали в пространстве христианской культуры. Почему они были запрещены, исчезли? Всему виной контрреформация?
Харман: Отношение Церкви к этим явлениям было часто негативным. Критика их началась задолго до Реформации, а после нее усилилось и давление снаружи. В конце XVI века Католический Тридентский собор постановил, что нельзя изображать то, что не было основано на словах Священного Писания. Позднее богословы (например, Иоанн Моланус) начинают все это детализировать и пояснять, о каких конкретно изображениях идет речь… В числе прочего начинают исчезать и изображения сексуального характера: они не соответствуют новой линии Церкви.
Майзульс: Помимо содержания, свою роль играла и форма. Например, еще до Реформации, в XV веке, архиепископ Флоренции Антонин предостерегал против слишком чувственного изображения святых. По его словам, прихожане и прихожанки, которые, приходя в храмы, должны молиться и обращать свои мысли к горнему, принимаются разглядывать полунагие тела мучеников и мучениц и оттого преисполняются греховными помыслами. Даже святая нагота (а ренессансная живопись знала в ней толк) могла быть опасна или, по меньшей мере, двусмысленна. Например, святого Себастьяна, которого, по преданию, язычники-палачи расстреляли из луков, в это время почти всегда изображали юным и чрезвычайно привлекательным. Другие клирики в ту же эпоху критиковали образы, где святые (особенно древние мученицы) были разодеты в пух и прах, словно аристократки-модницы.
Харман: При этом разного рода неоднозначные изображения начинают вытесняться в новые жанры. Например, в мифологический: именно он становится как бы одобренной областью для всего плотского и зачастую непристойного — вспомним хотя бы Рубенса.
— Какова была прагматика праздника дураков? Зачем он был нужен?
Майзульс: На самом деле, это большой вопрос и для самих историков. Нам доступно довольно небольшое количество описаний, и почти все они — обличительные. Что мы знаем? Изначально «праздник дураков», видимо, появился в XII веке во Франции и представлял собой не разгульный карнавал, а церковное действо с элементами пародии. Да и слово «дурак» подразумевало не столько глупцов или шутов, сколько юных и нищих духом, смиренных и невинных, как вифлеемские младенцы, убитые по приказу царя Ирода. Суть состояла в том, что младшие (по чину и по возрасту) клирики на время праздника замещали высшее духовенство. Они избирали из своей среды епископа или даже папу дураков — привычная и незыблемая иерархия переворачивалась.
Позже праздник, видимо, приобрел более карнавальные формы. В самом разнузданном варианте (и тут трудно сказать, насколько эти свидетельства точны), во время мессы, которую служил «дурацкий епископ», другие клирики, напялив маски или переодевшись в женщин, устраивали танцы и распевали непристойные песни, резались в карты и кости, вместо ладана кидали в кадило ошметки старых подметок…
В XV веке церковные власти повели против праздника дураков настоящее наступление. В итоге «дурацкому епископу» запретили служить мессу и благословлять народ, а клирикам — носить маски и пьянствовать во время службы. А само действо изгнали из храмов на городскую площадь.
Чтобы представить, как были устроены некоторые средневековые манускрипты… нужно представить, что сегодня продается в киосках, стоящих в подземных переходах. Церковные календари и брошюры про чудотворные иконы, рядом календарики с Путиным, собачками и цветочками, таблоиды о жизни звезд, магнитики… И все выставлено без какого-либо иерархического порядка: религия, политика и быт переплетаются друг с другом — как в жизни
— Можно ли сказать, что маргиналии — это вид статусного потребления?
Майзульс: Если мы говорим о книжных маргиналиях, то конечно. Иллюминированные рукописи с миниатюрами и богатым декором были доступны узкому кругу светской и церковной знати (позже еще и состоятельным горожанам). Соответственно, когда мы встречаем на полях манускриптов сатиру над разными сословиями, в том числе над рыцарством и духовенством — монстров с папской тиарой или епископской митрой, обезьян в доспехах, сражающихся на турнире, — это был не подрыв их власти, а скорее смех над самими собой, ирония светской аристократии по отношению к духовенству, а духовенства — по отношению к рыцарству. Или насмешки белого духовенства над нищенствующими орденами, с которыми оно порой конкурировало.
Другая история начинается, когда такие непочтительные образы попадали в руки мятежных горожан или еретических движений. Там они превращались в орудие протеста и борьбы с властью, мирской и духовной. В ходе Реформации в XVI веке протестанты активно использовали сатиру (в том числе карикатуру, которую можно было легко тиражировать благодаря печатному прессу и гравюре на дереве) как таран, который должен был сокрушить легитимность Католической церкви.
Харман: Откровенно сатирических маргиналий не так уж и много. Намного больше таких, которые призваны развлекать зрителя или услаждать его взор. Так, встречается очень много цветочных орнаментов, фигурок забавных животных; в поздних фламандских манускриптах тщательно выписанные изображения драгоценностей или цветов. Они призваны создать из простой рукописи настоящее произведение искусства, которое будет передаваться из поколения в поколение.
Зотов: Когда заказчик оплачивал часослов, он хотел, чтобы, помимо молитв, там были как роскошные иллюстрации на евангельские сюжеты, так и забавные маргиналии. Сейчас, когда прихожане заходят на православный сайт, они видят по бокам молитвенного текста, например, баннерную рекламу. Поэтому, мне кажется, маргиналии и сейчас никуда не делись.
Майзульс: Чтобы представить, как были устроены некоторые средневековые манускрипты, где тексты житий и молитв соседствовали с инструкциями по тому, как делать кровопускание, какими-то магическими формулами и фрагментами из рыцарских романов, нужно представить, что сегодня продается в киосках, стоящих на железнодорожных станциях или в подземных переходах. Церковные календари и брошюры про чудотворные иконы, рядом календарики с Путиным, собачками и цветочками, таблоиды о жизни звезд, магнитики… И все выставлено без какого-либо иерархического порядка: религия, политика и быт переплетаются друг с другом — как в жизни. И такое совмещение — иконы рядом с пуделями, Путин и журнал «Лиза» — воспринимается не как кощунство, а как нечто естественное. В Средневековье и еще долго после него религия была настолько плотно вплетена в повседневность, что их нельзя изучать в отрыве друг от друга.
— Иосиф часто изображался со сковородой — как неуместный, неловкий, простонародный и откровенно комический персонаж. Были ли другие подобные персонажи среди героев священных текстов?
Харман: Другие комические персонажи, как правило, не обладали таким высоким статусом, как Иосиф. В несколько сниженном (но не в насмешливом) виде могли быть показаны святые, запятнавшие себя грехами, но позже раскаявшиеся — например, царь Давид (история с Вирсавией) и апостол Петр (отречение от Иисуса).
Майзульс: После Тридентского собора, который был призван провести ревизию многих католических практик и дать отпор протестантской критике, выходит несколько огромных трактатов, посвященных церковной иконографии. Их авторы разбирали, какие образы строго ортодоксальны, а какие сомнительны или откровенно ложны, какие апокрифические сюжеты могут быть полезны, а какие следует запретить и так далее. Один из самых известных текстов такого рода был издан в 1570 году богословом Иоанном Моланусом и назывался «О святых картинах и образах». В частности, он сетовал на то, что фламандские художники порой непочтительно рисуют апостола Петра с красным носом, словно бы он был пьяницей. Мы в своей книге приводим один такой пример — картину Питера Артсена «Христос в доме Марфы и Марии». Там на первом плане действительно сидит апостол Петр, показанный как кряжистый фламандский крестьянин с раскрасневшимся лицом.
— Из-за неправильной интерпретации перевода Библии в иконографии Моисея закрепилось изображение рогов на его голове. Были ли другие случаи, когда подобные искажения текста повлияли на изображения?
Зотов: Это не ошибка перевода, скорее осознанный выбор — просто слово на иврите было двусмысленным. Впрочем, для средневековых людей были характерны попытки поиска рациональных объяснений для каких-то невиданных вещей. Поэтому и рога у Моисея постепенно становятся кудрями или лучами.
Другие случаи, конечно, были — например, можно вспомнить святого Христофора, который описывался как псоглавец. Уже в Средние века у этой странной традиции возникают различные трактовки. По одной из них, Христофор считался выходцем из страны Ханаан. Это название было похоже на латинское слово canis — «пес», поэтому святого и изображали псоглавцем, хотя он был, якобы, обычным праведником, который принял христианство в далеких землях.
Есть святая, которая даже появилась по ошибке. Это Вероника, имя которой происходит от латинских слов vera icona, то есть «святой лик». Слова, прежде обозначающие лик Иисуса, отпечатанный на плащанице, стали именем девушки, вытирающей лицо Спасителя куском материи, на котором чудесным образом остаются черты его лица.
История с Вероникой показывает склонность средневекового человека доверять письменному слову. Нечто подобное есть и у Исидора Севильского: он пытался с помощью этимологии объяснить историю предмета, явления или вещи. Поразительно, но примерно то же самое происходит в XX веке, когда такие философы, как Хайдеггер, пытались найти скрытую глубину в том, как мы составляем слова.
— Можно ли представить мышление средневекового человека? Хотя понятно, что Средневековье — очень широкий и условный период. Как люди, жившие в ту эпоху, воспринимали магию, религию, алхимию? Как все эти волшебные сферы для них работали?
Зотов: Алхимию можно рассматривать в качестве так называемой learned magic — магии, которой можно научиться самостоятельно с помощью книг. А связь магии с религией в Средневековье была достаточно непосредственной. К примеру, можно вспомнить знаменитый итальянский оберег XVI века, принадлежащий некоему Франсиско. Это был огромный лист бумаги, в середине которого, рядом с изображением распятия, были не только молитвы, но и магические печати, пентаграммы и прочие колдовские символы. Как использовался этот лист с молитвами на латыни и пояснениями на итальянском? Судя по его громадным размерам, по нему никогда не читали молитв. Бумагу складывали в мешочек и носили как оберег. Что же это — магия или религия?
Подобное смешение с религией не миновало и алхимию. Поначалу она никак не была связана с христианством. В XIV веке Папа Римский запретил алхимию по причине того, что ее последователи слишком часто занимались подделкой монет. После этого многие правители и духовные лица стали бороться с алхимией. Это привело к реакции — алхимики попытались связать свое ремесло с религией, показать, что это христианская наука. В начале XV века легендарный алхимик и монах-францисканец Ульманн выступает на Констанцском соборе, где обсуждается еретик Ян Гус. Он дарит императору Священной Римской империи свой алхимический трактат, в котором проводит параллели между Иисусом Христом и философским камнем, грехопадением человечества и нигредо, стадией распада металлов. Он пытается легитимизировать алхимию, поставить ее в один ряд с уже абсолютно христианской астрологией. Говоря о магии в Средневековье, нельзя утверждать, что она была абсолютно отделенной от науки или религии. Знание тогда было куда более синкретичным, чем сегодня.
Харман: Даже сегодня разные люди называют себя верующими. Одни при этом отрицают магию, а другие считают нормальным читать заговоры, включая туда слова из молитв. Подобные заклинания существовали и в Средневековье, многие из них признавались и распространялись церковью. Например, существовала довольно распространенная практика продажи монастырями родильных амулетов. Это были длинные пергаментные свитки, которые можно было обернуть вокруг тела. На них были нанесены изображения ран христовых, тексты молитв и заклинаний.
Майзульс: Само разделение между религией и магией в Средние века очень условно. Это был «текучий» мир, полный взаимосвязей. Вспомним, например, разветвленный культ образов. С одной стороны, им молятся, от них ждут чудес и видений. С другой — если святой не помогает, его порой принуждают к действию. Например, статую можно избить, отхлестать или ритуально унизить, чтобы подвигнуть высшие силы к вмешательству. С почитаемых изображений откалывали кусочки или соскабливали краску, чтобы использовать их в амулетах или, разведя в воде, выпить — в надежде на исцеление. Подобные практики, хотя порой осуждались, были совершенно обыденными. В них ортодоксально-религиозное неизбежно смыкалось с магическим.
Мы порой упускаем из виду, что за фасадом всеобщей религиозности в Средние века скрывались проблески скепсиса по отношению к основным церковным догматам. Причем «материалистическое»» недоверие к чудесам или эффективности христианских таинств встречается не только у интеллектуалов, но и у простецов. Карло Гинзбург это показывает на примере мельника-вольнодумца Меноккио, жившего в XVI веке. Но он был не единственным и не первым. Здесь нам очень помогают судебные дела. Если посмотреть на начало XIV века, то до нас, например, дошли показания крестьянки Гимет из Орнолака, что в предгорьях Пиренеев. В ходе допросов перед отцом-инквизитором она говорила, что, мол, раньше (до того как попала под трибунал) считала, что душа смертна, что нет ни рая, ни ада, ни загробного воздаяния. Душа — это кровь, и она сама много раз сама видела, как умирают животные. Но ни разу не видела, чтобы из живого существа вылетала какая-то душа.
В 1502 году, за 15 лет до того, как Лютер прибил к вратам виттенбергской церкви свои подрывные тезисы, в Гааге был осужден священник по имени Герман ван Рейсвейк. Он говорил, что христианство — это обман, что душа умирает вместе с телом, Христос был соблазнителем простодушных, а из-за его «пустого Евангелия» погибло огромное количество народа. Раньше он, Герман, был христианином, а теперь перестал им быть… И примеры таких сомнений в бессмертии души, реальности загробного воздаяния, непорочном зачатии и божественности Христа встречаются не так уж и редко.
— Можно ли на примере заимствования алхимией христианской иконографии говорить о том, что евангельские образы использовались в качестве структурных элементов для собственного смыслообразования? Или для разработки самостоятельного языка, где христианство оказывается далеко не на первом месте?
Зотов: Когда алхимия приходит в Европу в XII веке, у нее нет своей уникальной иконографии. Поэтому в ранних латинских трактатах и переводах можно увидеть только технические изображения. Позже алхимия начинает использовать христианскую иконографию, потому что это удобный, понятный каждому визуальный язык. Евангельские образы здесь — просто иллюстрации того, как в пробирке взаимодействуют вещества. Например, сублимация для человека Средневековья — довольно сложный процесс. Он не учил химию в школе, на пальцах такие вещи объяснить сложно. Но зато можно объяснить сублимацию картинкой с Вознесением Христа — сразу же возникают ассоциации с испарением влаги, ее движением вверх. Так происходит сращение религиозной и алхимической мысли.
Майзульс: Христианская иконография в то время была всем понятным визуальным кодом. И он вдобавок был окружен ореолом почтения. А потому мог служить «сосудом» и для других, нехристианских, смыслов. Мы мыслим и оперируем теми образами, которые находятся в нашем распоряжении, вчитываем новый смысл в старые формы. Если вернуться на тысячу с лишним лет до [популяризации алхимии], мы увидим, как христианство, вырабатывая собственный визуальный язык, стало черпать элементы из идейно враждебной ему греко-римской иконографии. На образы Христа-вседержителя повлияла торжественная иконография императоров; ангелов начали представлять в облике крылатых юношей в том числе под влиянием всем известных изображений римской богини Виктории; из иконографии восточных божеств и тех же императоров пришли золотые ореолы — нимбы, которые теперь окружили головы Христа, Богоматери и святых.
Разделение между религией и магией в Средние века очень условно. Вспомним, например, разветвленный культ образов. С одной стороны, им молятся, от них ждут чудес и видений. С другой — если святой не помогает, его порой принуждают к действию. Например, статую можно избить, отхлестать или ритуально унизить, чтобы подвигнуть высшие силы к вмешательству
Изображения: Издательская группа АСТ
www.the-village.ru