15 полезных экранизаций школьной классики — Статьи на КиноПоиске
В начале октября «Яндекс.Учебник», КиноПоиск и «Яндекс.Музыка» открыли проект «Культурный марафон» — планы уроков по кино, музыке, архитектуре и театру для учителей, школьников и родителей. Ознакомиться с ними можно здесь.
А в дополнение к этим внеклассным занятиям мы составили список фильмов по мотивам литературных произведений, входящих в школьную программу. Они помогут лучше понять и замысел классиков, и контекст, в котором они работали, да и время провести неплохо.
«Троя»В основе этого пеплума (так традиционно называются фильмы из античной жизни) с Брэдом Питтом — одна из самых древних книг в истории человечества. С нее обычно начинают изучение мировой литературы. «Илиада» — история десятилетней Троянской войны, в которой соотечественники автора (полумифического греческого сказителя Гомера) выглядят не более и не менее обаятельно, чем их враги. В центре эпоса — противостояние ахейского воина Ахилла и предводителя троянцев Гектора.
В своей дорогостоящей киноверсии классического сюжета режиссер Вольфганг Петерсен сосредоточился на человеческом измерении конфликта, поэтому в фильме совсем нет богов, которые в оригинале принимали в войне самое непосредственное участие. Это была идея сценариста, молодого автора Дэвида Бениоффа. Через несколько лет он засядет за другой, уже современный эпос — «Игру престолов».
«Троя» — яркий пример голливудизации классики со всеми недостатками этого явления. У Петерсена и Бениоффа получился зрелищный конспект великого текста, в котором сыграли (кто лучше, кто хуже) несколько популярных артистов, но подменять этим ярким фильмом сам текст «Илиады», наверное, будет ошибкой. Лучше смотреть это кино просто как иллюстрацию к особенно запоминающимся сценам (хотя современники умудрились рассмотреть в этом пеплуме сатиру на операции американских войск в Персидском заливе).
«Ромео + Джульетта»«Ромео и Джульетта» — самая известная трагедия Шекспира, печальная история про обреченную любовь двух молодых людей из Вероны, принадлежащих к враждующим аристократическим семьям.
Как всегда бывает у Шекспира, большое чувство приводит к трагедии: невозможность счастья приравнивается к невозможности жизни.
Снявший эту экранизацию режиссер Баз Лурман, до того как заняться кино, ставил оперы и мюзиклы. И к шекспировскому тексту он применил довольно частый в современном театре прием — перенес действие в наше время. Так мелодрама из итальянской жизни XVI века превратилась в настоящий гангстерский триллер о войне двух мафиозных кланов, рейвах, запретной любви и волшебных таблетках (тем, кто любит более традиционные экранизации классики, рекомендуем «Ромео и Джульетту» 1968 года, снятых Франко Дзеффирелли). В главных ролях у Лурмана — юный Леонардо ДиКаприо и Клэр Дэйнс в парике.
При этом сам шекспировский текст Лурман бережно оставил почти без изменений. А еще добавил в кадр многочисленные отсылки к шекспировской биографии и библиографии. В начале Ромео и Бенволио играют в бильярд в «Театре „Глобус“» — так называлась площадка, где ставили Шекспира при его жизни.
На рекламных билбордах цитаты из «Бури», «Генриха VI» и «Двух веронцев». Фильм идет ровно два часа, в точности следуя цитате из пролога пьесы («Их жизнь, любовь и смерть и, сверх того, мир их родителей на их могиле на два часа составят существо разыгрываемой пред вами были».)
Один из первых психологических романов в русской литературе, соединяющий достижения соотечественников (в первую очередь Пушкина и его «Евгения Онегина») и современных Лермонтову европейских писателей (читайте: похожую даже по названию «Исповедь сына века» Альфреда де Мюссе!), «Герой нашего времени» устроен довольно затейливо. По сути, роман Лермонтова — это сборник новелл про одного героя, жестокого меланхолика Григория Печорина, который, приехав служить на Кавказ, мается от тоски сам и калечит других.
Сразу предупреждаем: эта экранизация не полная. В фильм Станислава Ростоцкого не вошли ни романтическая часть с дуэлью («Княжна Мери»), ни «Фаталист» (где излагается философия героя).
Зрители также не услышат голос Владимира Ивашова, играющего главную роль. Снимаясь в сцене, где Печорина пытается утопить прекрасная и опасная Ундина, он сильно простыл, и на озвучании Ивашова сменил Вячеслав Тихонов.
Зато из оставшихся «Бэлы», «Максима Максимыча» и «Тамани» Ростоцкий сделал своего рода советский вестерн — с горными перестрелками, похищениями и контрабандистами. Такая вот экшен-версия классики, превращающая зачитанный поколениями школьников текст в эффектное зрелище.
«Шинель»Эта повесть Гоголя — центральное произведение русской литературы о «маленьком человеке», история забитого чиновника Акакия Башмачкина, который бредил шинелью, купил ее, но не успел насладиться обновкой: шинель украли, а Башмачкин простыл и умер.
Ее экранизация Траубергом и Козинцевым удивительна и своеобразна во всем. Сценарий, написанный филологом и писателем Юрием Тыняновым (тоже имеющим сегодня статус классика), — одновременно приквел гоголевской повести и ее переосмысление, почти фанфик (тут мы видим Башмачкина в молодости, еще полного надежд и открытого любви).
Режиссерские решения Трауберга и Козинцева (основателей Фабрики эксцентрического актера — не забудем, что фильм снимался в авангардные 1920-е) смягчают гоголевские контрасты: явь (холодный Петербург, угрюмый департамент) и фантазии (дворец, где вокруг Башмачника пляшут генералы) соединяются до неразличимости. Играющий Акакия Акакиевича Андрей Костричкин семенит и горбится, как Хоакин Феникс в «Джокере». Это действительно веселая, смелая даже по нынешним временам и эффектная постановка, а не скучная и пыльная буквальная экранизация.
Хотя «Шинель», наверное, не оценят те, кто в принципе не любит черно-белые фильмы, тем более немые (то есть для знакомства с языком Гоголя книжку все-таки придется потом прочесть!). В остальном же это один из безоговорочных шедевров советского кино, из тех фильмов, которые повлияли на грамматику этого искусства в целом. А последнее издание фильма, вышедшее в нулевых на DVD, может похвастаться еще и хардкорным индустриальным саундтреком.
«Несколько дней из жизни И.
И. Обломова»«Обломов» — медленный даже по меркам XIX века роман о барине-лежебоке, который попытался начать новую жизнь и потерпел поражение. После его публикации в русской критике появился специальный термин «обломовщина», припечатывающий ленивую мечтательность русского дворянства, а сам герой стал воплощением старой России — одновременно обаятельной и беспомощной.
Автор «Обломова» Иван Гончаров немного теряется на фоне других респектабельных отечественных классиков: никаких глубоких прозрений о загадочной русской душе или логике истории он не оставил. Между тем именно его трилогия «О» («Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв») пришлась ко двору в 1970-е — в эпоху, которую принято называть застоем. Возвращение Гончарова к читателю и зрителю связано с конкретным именем: Олег Табаков сначала сыграл молодого идеалиста Александра Адуева в «Обыкновенной истории» Галины Волчек, начитал для радио фрагменты из «Обрыва», а под конец десятилетия исполнил главную роль в «Нескольких днях из жизни И.
И. Обломова» Никиты Михалкова — фильме, который, помимо прочего, отражает фантазии советской аристократии о том, как жили их предшественники столетием раньше.
Уже название картины намекает на то, что это не гончаровский «Обломов», а развитие отдельных тем и сюжетов из книги. Михалкова интересует не жестокий финал этой истории, а самая ее сердцевина — с вальяжным ожиданием на диване и любовным томлением; то состояние, которое было описано Пушкиным словами «А счастье было так возможно». Имеется в общем риск залюбоваться размеренным бытом позапрошлого века, заснуть детским сном в Обломовке и пропустить развязку.
«Алиса»Сказки Льюиса Кэррола про Алису — шедевр английской абсурдистской прозы, который очень по-разному понимают взрослые и дети. В первой из них девочка Алиса прыгает в кроличью нору и попадает в подземный мир, где вздорная Червонная Королева играет в крокет с помощью фламинго и грозится всех казнить. В финале путешествие в Страну чудес, разумеется, окажется тревожным сном — одним из самых захватывающих и философски нагруженных в мировой литературе.
«Алису» экранизировали бессчетное количество раз: чаще первую книгу про путешествие в страну игральных карт, реже — «Алису в Зазеркалье» про ее приключения в стране шахматных фигур. Галлюцинаторный текст Льюиса Кэрролла располагает к тому, чтобы перенести его на экран. Вдохновлялись книгой и при создании больших голливудских хитов: к Кэрроллу отсылают «Матрица», разрабатывающая идею параллельной реальности, и зомби-сага «Обитель зла», в которой аллюзии начинаются уже с имени героини Миллы Йовович — Элис. Современным зрителям, должно быть, хорошо помнятся недавний фильм Тима Бёртона и его не слишком удачное продолжение. Разнообразия ради порекомендуем более радикальное прочтение Кэрролла, сделанное чешским сюрреалистом Яном Шванкмайером. Он избавился от приятных сказочных элементов первоисточника (вроде Чеширского кота) и сосредоточился на темных, болезненных аспектах книги. Алиса — у Шванкмайера ее зовут Аленка — переживает полноценный кошмар: предметы в Стране чудес (найденные Шванкмайером на пражских помойках) живут собственной хаотичной жизнью, а сама героиня регулярно превращается в куклу и обратно.
Кукольный мультфильм Шванкмайера местами довольно жуток, но все в нем, однако, отвечает настроению первоисточника, совсем не такому задорному, как кажется в детстве.
Самый известный в мире русский роман — толстовская эпопея об Отечественной войне 1812 года, парадоксах любви и смысле истории. Толстой, во-первых, прослеживает судьбы нескольких десятков человек, которые влюбляются, сражаются и философствуют, а во-вторых, философствует сам, рассуждая о пределах власти монарха. По мнению писателя, частная воля Наполеона или Александра Первого ничего не значила, и коллективным телом целого народа невозможно управлять приказами и директивами.
Российские критики дружно разругали снятый по Толстому сериал Тома Харпера, а западные наоборот. За что разругали? Конечно, за сокращения. «Война и мир» по сценарию Эндрю Дэвиса (это он, кстати, адаптировал для экрана «Дневник Бриджет Джонс») — краткий и избирательный пересказ романа. Режиссер сделал Андрея, Наташу, Долохова и всех остальных героями костюмированной молодежной мелодрамы с эротикой на 16+, попойками и насилием.
«Мысль народная», которой больше века мучают школьников, интересуют Харпера и Дэвиса куда меньше, чем военные и любовные приключения персонажей. К тому же Пол Дано, играющий Пьера Безухова, куда убедительней и симпатичней Сергея Бондарчука из тяжеловесной советской экранизации, которую сейчас восстановили и снова показывают в кино (тем более что на момент съемок советского фильма актеру было уже 45!).
И еще одно достоинство: превратив роман в сериал, авторы приблизили опыт современного зрителя к опыту первых читателей «Войны и мира». Они ведь тоже читали романы Толстого (или Диккенса) по сериям-главам, ежемесячно выходившим в литературных журналах.
При этом имейте в виду: британский сериал совершенно игнорирует философию Толстого — собственно, то, ради чего все это он и сочинил. То есть, чтобы написать сочинение об идеях писателя, все равно придется прочитать второй эпилог романа — именно там изложена историософская концепция Льва Николаевича.
«Даун Хаус»Ерническое переложение «Идиота» Достоевского.
Персонажи и в целом ситуация та же: из Швейцарии в Россию возвращается князь Мышкин, который в поезде знакомится с богачом Рогожиным, влюбленным в своенравную содержанку Настасью Филипповну. Будут в этой истории и семейство Епанчиных (у них остановится Мышкин), и Тоцкий (он растлил Настасью, а потом содержал ее), и противный шут Фердыщенко, провоцирующий героев рассказывать о себе гадости.
Один из любимых фильмов ваших родителей, за два десятилетия растасканный на мемы, цитаты и рингтоны. В ролях — весь цвет дикого, но симпатичного российского кино конца 1990-х: юный Федор Бондарчук в дурацкой шапочке (позаимствованной из другой хорошей экранизации классики — «Гамлета» с Итаном Хоуком), Иван Охлобыстин, еще не ставший священником и квасным патриотом (но уже в вышитой кумачовой рубахе), Александр Баширов в вечном амплуа шута, Артемий Троицкий в роли избалованного барина и даже Барбара Брыльска в дичайших нарядах.
Наименее политизированная и самая, пожалуй, безумная книга Достоевского неожиданно оказывается той самой линзой, которая позволяет увидеть контрасты новой России, во многом похожей на старую.
К тому же хулиганское и сделанное на коленке (иногда кажется, что это какой-то школьный спектакль) кино Романа Качанова позволяет четко визуализировать всех этих господ в сюртуках, не очень-то различимых в прозе Достоевского. А еще прорваться сквозь паутину иносказаний, не слишком понятных современному школьнику: тут суть отношений, в которых те или иные герои романа состоят с «двусмысленной женщиной» Настасьей Филипповной, изложена с недвусмысленной прямотой.
Повесть «Дуэль», пожалуй, последнее звено в цепочке произведений, посвященных «лишним людям». Ей Чехов закрывает целый жанр отечественной литературы. Главный герой — беспутный молодой человек Иван Лаевский, сбежавший с чужой женой из Петербурга на Кавказ, рассчитывая начать новую жизнь. Ничего не вышло! И вот спустя два года Иван уже мечтает о возвращении в столицу, запивая свою тоску в обществе приятелей. Поведение Лаевского вызывает раздражение зоолога фон Корена — сторонника жесткого социального дарвинизма, который ненавидит жалующихся на свою долю бездельников.
День ото дня столкновение между ними становится все неизбежнее.
Один из самых длинных чеховских текстов, «Дуэль», конечно, не сводится к поединку, и в фильме Довера Кошашвили сохранена и линия с неверностью возлюбленной Лаевского, Нади, и один из любимых персонажей самого Чехова — дьякон Победов, выступающий на стороне здравого смысла. И, конечно, философские споры. Режиссер, судя по всему, неплохо знаком с историей русской литературы: в его картине чувствуется, что конфликт Лаевского и доктора фон Корена — эхо споров и противостояний Онегина и Ленского, Печорина и Грушницкого («Герой нашего времени»), Базарова и Павла Кирсанова («Отцы и дети»). Лаевского, кстати, играет Эндрю Скотт, тот самый Мориарти из «Шерлока».
Чехов, наверное, самый универсальный из русских классиков. Его сюжеты одинаково удачно ставили и на Бродвее, и в высоколобом европейском кино. Но в конфликте «Дуэли» все же есть что-то специфически национальное, из-за чего фильм Кошашвили смотрится как будто с акцентом, но это если придираться.
А вообще это образцово-показательная экранизация отечественной литературы (как и недавняя «Леди Макбет» с Флоренс Пью).
У Булгакова есть вещи более известные, но это, наверное, самая едкая — повесть о живущем на широкую ногу враче, который лечит советских чиновников и проводит рискованную операцию, пересаживая псу Шарику железы погибшего пролетария и превращая собаку в человека. В этом сюжете нетрудно увидеть сатиру на социальные эксперименты большевиков. И советская власть ее рассмотрела сразу: изъятая при обыске у Булгакова в середине 1920-х рукопись была опубликована в СССР только в перестройку, в 1987 году.
Сегодня в массовом сознании есть только одна версия «Собачьего сердца» — та самая, где одетый в одни кальсоны артист Толоконников поет непристойные частушки. И это страшно несправедливо. Фильм Владимира Бортко при всех достоинствах здорово сужал трактовку, подстраиваясь под запрос времени: зрители конца 1980-х (в стране как раз полным ходом шла перестройка) с радостью увидели в этой истории оправдание старого буржуазного быта и насмешку над революционным классом — и все.
А ведь у Булгакова были и авторские шпильки в адрес спецов вроде профессора Преображенского, которые были готовы обслуживать большевистский режим в обмен на сохранение привилегий.
Фильм Альберто Латтуады (вышедший за 12 лет до официальной публикации книги в СССР!) — вещь более тонкая. Тут Шариков не захвативший гостиные и дворцы варвар, а жертва обстоятельств; Преображенский не остроумный барин, превыше всего ценящий душевный и бытовой комфорт, а тоже довольно противный и высокомерный тип, почти что «безумный профессор». Так конфликт становится объемным, авторская позиция не такой простой и плакатной, а зритель начинает симпатизировать униженным и оскорбленным в полном соответствии с традициями классической русской прозы.
«12 стульев»Роман Ильфа и Петрова — главная русская сатирическая эпопея XX века и вместе с «Мастером и Маргаритой» основной источник мемов для поколения, родившегося сразу после Великой Отечественной. Ильф и Петров придумали трикстера Остапа Бендера, владеющего четырьмястами сравнительно честными способами отъема денег, и отправили его на поиски спрятанных в стульях бриллиантов.
Авантюрный сюжет позволил авторам показать, как в послереволюционной России сосуществует архаика и модерн, «бывшие» (законспирированные дворяне, священники, диванные интеллектуалы) и «новые» люди. Как этот издевательский (в том числе по отношению к советскому строю) текст прошел цензуру, остается литературоведческой загадкой.
Есть две классические экранизации «12 стульев». Самая народная — разудалый мюзикл Марка Захарова с Андреем Мироновым в главной роли. Самая близкая к оригиналу — версия Гайдая, в которой гениального махинатора Бендера играет Арчил Гомиашвили (сегодня его мало кто помнит, а тогда его порекомендовал Гайдаю Владимир Высоцкий, сам пробовавшийся на роль Остапа). В пользу этого выбора говорит внешнее сходство актера с оригиналом (»…атлет с точеным, словно выбитым на монете лицом. Смуглое горло перерезал хрупкий светлый шрам», — так его описывают в «Золотом теленке»). Гомиашвили действительно похож на грозу юга, проворачивающего аферу за аферой в выдуманном Ильфом и Петровым Старгороде (в фильме эту роль играет не особенно замаскированная Одесса).
Правда, «12 стульев» Гайдая при всех опущенных при адаптации литературного текста деталях идут три часа и кажутся несколько затянутыми. А вот Захаров, снимавший свою версию для ТВ, оказался в более выгодном положении: разбив роман на четыре серии, он мог более свободно обращаться с материалом.
«Повелитель мух»Первый и самый известный роман британского писателя Уильяма Голдинга про школьников, которые попали в авиакатастрофу, оказались на необитаемом острове и начали вести первобытный образ жизни с охотой и жертвоприношениями. «Повелителя мух» иногда называют антиутопией, но никакой специальной политической системы Голдинг не разоблачает. Скорее, это книга о спящей в людях дикости, которая не связана ни с происхождением, ни с социальным положением и которую не истребить.
Экранизация Питера Брука оказалась равновеликой литературному первоисточнику — собственно, ее благословил и сам автор. Режиссер поощрял импровизацию на площадке и снял почти 60 часов материала, из которых потом сделали сначала четырех-, а чуть позже полуторачасовой фильм.
Несмотря на некоторые отличия в сюжете, экранный «Повелитель мух» вполне соответствует духу и идеям оригинала. Это такая отповедь британской робинзонаде и общеевропейскому культу «естественного человека», который якобы живет более честной жизнью, чем представители цивилизации; ненавязчивое рассуждение о том, с какой легкостью люди (даже воспитанные мальчики из хороших семей) скатываются в дикость; в конце концов, мрачный триллер о подростковой жестокости.
«Повелитель мух» входит в многочисленные списки лучшего за XX век, но стоит сразу предупредить: это едва ли комфортное чтение (и зрелище). Тем, кто болезненно воспринимает насилие на экране (или на бумаге), лучше выбрать другую историю из списка на лето.
«Судьба человека»Михаил Шолохов — один из главных вундеркиндов в истории русской литературы XX века. В 20 лет он опубликовал первый сборник рассказов. Тогда же Шолохов начал писать свой главный текст — роман-эпопею «Тихий Дон», который, ко всеобщему восхищению, закончил в 35.
Писатель дожил почти до 80, но больше не сочинил ничего равновеликого, за исключением вот этого рассказа о простом советском солдате Андрее Соколове, пережившем военный ад и усыновившем незнакомого ребенка.
Его экранизация, режиссерский дебют Сергея Бондарчука, стала важной частью советской традиции изображения Великой Отечественной. Уже одно показательно негероическое название символизирует универсальность этой истории: автор рассказа и автор фильма стремятся показать непарадную изнанку Победы, цену, которую пришлось за нее заплатить. «Судьба человека» — образцовый фильм о «празднике со слезами на глазах», довольно откровенное для своего времени кино о солдатской доле, как и, скажем, поэма Александра Твардовского «Василий Теркин».
При этом Бондарчук точно чувствовал границы допустимого в советском искусстве и старался их не переходить. Оттого возникает ощущение, что он — впрочем, как и Шолохов — чего-то не договаривает. Через несколько десятилетий советское кино о ВОВ станет куда более натуралистичным («Восхождение» Ларисы Шепитько или «Иди и смотри» Элема Климова — почти что хоррор!).
На этом фоне «Судьба человека» может показаться компромиссом между официозом и окопной правдой.
Гай Монтэг — пожарный, только он не тушит огонь, а напротив, его разводит. Цель Монтэга — любые обнаруженные книги. В мире будущего читают только опасные маргиналы — остальные предпочитают телевидение. Антиутопия Рэя Брэдбери написана в эпоху маккартизма, когда в США людям ломали судьбы, подозревая их в связи с коммунистами, но претендует на исчерпывающие описание тоталитаризма. Как и англичан Олдоса Хаксли (сатирический сай-фай «О дивный новый мир») и Джорджа Оруэлла (антиутопия «1984»), американского писателя интересовала идеология, стоящая за репрессиями против инакомыслящих, антикультурная основа всякой деспотии (вспомним костры из книг, пылавших на улицах Берлина после прихода к власти Гитлера).
«451 градус по Фаренгейту» — книга, быстро ставшая предметом читательского культа и внимания со стороны кинопродюсеров. Тем интереснее, что дорогостоящую постановку поручили Франсуа Трюффо — авангардному французскому режиссеру, обычно работавшему с куда более скромными бюджетами.
Критика картину не приняла, но сейчас очевидно: не говоря на языке оригинала (английском), Трюффо уловил в истории про мир, где книги оказались вне закона, самое главное — страсть, с которой одни люди освобождаются от знаний, а другие, наоборот, стремятся к ним. Этот фильм обожает Мартин Скорсезе, как-то признавшийся, что позаимствовал у Трюффо прием медленного наезда камеры на героя, который находится в опасности.
Правда, после выхода фильма критики безжалостно ругали актерскую игру Джули Кристи, которая исполнила сразу две роли — благочинную жену главного героя Линду Монтэг и смутьянку Клариссу. Скажем честно, ругали небезосновательно.
«Чучело»Героиня повести Владимира Железникова (основанной на реальных событиях, произошедших с племянницей писателя!) Лена Бессольцева переезжает жить к дедушке в тихий город на Оке и поступает в шестой класс местной школы, где немедленно становится объектом изощренной травли со стороны своих одноклассников. Экстремальная по советским меркам история, заканчивающаяся, однако, трогательным финалом (никаких спойлеров!).
Даже сейчас, в эпоху адских школьных роликов на YouTube, после сериалов «Школа» и «13 причин почему» смотреть на злоключения Лены довольно тревожно: механизм бойкота, перетекающего в насилие, показан в фильме Ролана Быкова и книге Железникова очень правдоподобно. Добавьте к этому атмосферу ранних 1980-х (модное ретро) и элементы триллера вроде жуткой сцены с кабаньей головой, явившейся в окне Лениной комнаты. А в момент выхода фильм и вовсе был революционным: молодых негодяев в советском кино показывали не раз, но за тему школьного буллинга до режиссера Быкова не брался никто. Съемки шли не без проблем: то исполнительница главной роли Кристина Орбакайте откажется стричься наголо (мама Алла Пугачева запретила), то перед съемками осенней сцены город завалит снегом.
Конечно, за тридцать с лишним лет, которые прошли с премьеры «Чучела», кино и сериалы далеко продвинулись в изображении самых отталкивающих сторон подростковой души. Так что едва ли циничный современный зритель поверит в «Чучело, прости нас!» — слова покаяния, которые пишет в финале раскаявшийся хулиган Рыжий.
Рейтинг русской литературы в мире упал до исторического минимума
Русские книги опускаются все ниже во всемирном спросе на литературные произведения
Когда-то, когда я училась на филфаке университете, преподаватели нам внушали, что самыми читаемыми писатели в мире – это наши великие соотечественники: Толстой, Достоевский и Чехов, а все остальные идут уже за ними.
Ирина Зиганшина
Спору нет, Россия может и должна гордиться своей литературной классикой, это, пожалуй, единственное, чем она может гордиться по праву. Однако, если изучить этот вопрос внимательнее, то картина мировых предпочтений будет выглядеть совсем иначе.
Начнем с азов. Еще в 2003 году знаменитая британская корпорация ВВС составила список 200 лучших романов всех времен и народов, опросив около 1 миллиона человек!
Первое место ожидаемо заняла эпопея Джона Толкина «Властелин колец», а второе – «Гордость и предубеждение» Джейн Остин. Забавно, что в первой десятке соседствуют и «1984» Оруэлла и «Винни Пух» Милна.
Тогда как первым из великих русских романов оказалась «Анна Каренина» Толстого – на 54 месте… Достоевский же еще ниже, а Чехова и вовсе нет, поскольку он романов не писал.
Понятно, что это британский список, но мы-то ведем речь о роли нашей классики в мировом масштабе.
Взглянем, как происходит дело у французов. Влиятельная газета Le Monde составила свой список 100 лучших романов ХХ века, правда, в опросе приняли участие уже только 17 тысяч человек. Предсказуемо победил французы – Альбер Камю с романом «Посторонний» и Марсель Пруст с «Поиском утраченного времени». Но в отличие от британского, францзуский рейтинг оказался гораздо более интернациональным, в нем фигурируют писатели из многих других стран. Понятно, что в ХХ веке русская литература потеряла свои позиции в общественном мнении, однако в этом списке «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына стоит на почетном 15-м месте, сразу после «Имени розы» итальянца Умберто Эко. Кроме того, в сотню попали набоковская «Лолита» и булгаковский «Мастер и Маргарита».
..
Заметили, как сместились акценты? Вместо «диалектики души» Толстого, в так называемом русском мире зарубежные читатели выделяют сталинские репрессии, описанные Солженицыным!
Можно назвать и еще один интересный рейтинг, составленный Норвежским книжным клубом, который опросил уже не читателей, а самих писателей, каждый из которых предоставил свой список из 10 книг, которые он считает лучшими за всю человеческую историю. Россию в 2002 году представлял знаменитый «деревенщик» Валентин Распутин. А всего в составлении списка приняли участие сто писателей из пятидесяти четырёх стран мира. Они и отобрали наиболее значимые произведения мировой литературы из разных стран, культур и времён. Одиннадцать произведений, включённых в список, написаны женщинами, восемьдесят пять — мужчинами, авторы четырёх произведений неизвестны. Понятно, что в этом списке нет никаких мест, это просто лучшие из лучших. По мнению лучших…
А теперь мы подходим к самому главному. Все перечисленные списки, конечно, по-своему хороши (а кроме них существует еще множество подобных), но ни один из них не дает реальной картины литературных предпочтений мирового читателя.
Зато такую картину попытался дать в своем весьма поучительном подсчете обращений к литературным произведениям в сетевых поисковиках журналист Юрий Кирпичев в журнал-газете «Мастерская». Тут не найти никакого высоколобого гамбургского счета, тут счет исключительно рыночный, а вот охвачены этим списком миллиарды.
Вообще-то Кирпичев составляет рейтинг 50 самых востребованных писателей мира всех времен и народов каждый год в июне. Но на этот раз он сделал это в апреле, поскольку в связи с пожаром Нотр-Дама, взлетели продажи великого одноименного романа Виктора Гюго, и Кирпичеву стало интересно, как высоко поднялся этот классик. Оказалось, что Гюго переместился сразу на 6-е место, потеснив на 7-е самого Шекспира. Впереди же по-прежнему Дэн Браун. Увы, русских книг и авторов ни в первом, ни во втором, ни в третьем, ни даже в четвертом десятке не оказалось. «Наше все» Александр Пушкин занял только 61-е место… «Что же надо сжечь, чтобы поднять рейтинг Пушкина? Кремль?» – вопрошает автор.
Вот как объясняет свой принцип сам автор:
«Лет десять назад, в который раз услыхав о необыкновенном величии русской литературы, я задумался, а нельзя ли объективно измерить её величину? Априори ясно, что рейтинги писателей и книг, составляемые журналами, критиками и гуру от литературы отражают в первую очередь предпочтения составителей. Но ведь люди разные. Мне импонирует Одри Хепберн, а Трамп клюнул на Сторми Дэниелс, Бред Питт вряд ли польстится на рубенсовские формы, но и Рубенс не вдохновился бы Анжелиной Джоли, кому-то Хармс по душе, а кому-то Рабле или Пруст. Одни очарованы замысловатым Пелевиным, а другие поднимают на щит Прилепина, простого, как автомат оккупанта.
Поэтому можно гарантировать, что Топ-50 писателей мира, составленный редактором журнала «Литературное обозрение» будет отличаться от списка редактора «Нового литературного обозрения». А ваш собственный — от списка вашей супруги.
Известен, к примеру, список Бродского — в нем как худлит, так и вообще тексты, обязательные, по его мнению, к прочтению: «Просто чтобы с вами было о чем разговаривать».
Он составил его для американской молодежи, будучи поражен ее невежеством, но сейчас список поразил бы российскую молодежь, вряд ли слыхавшую о большинстве его позиций. Я, кстати, воспользовался им при составлении своей таблицы лишь в этом году — перечень Бродского стал все более отражать современные вкусы. Далеко глядел поэт! Но лидерства лидеров он не пошатнул, хотя и добавил к ним пару имен.
В общем, в мире вкусов царит субъективизм, поэтому о них и спорят, мы же ищем точности и репрезентативности. Видя же, что мир становится всё более виртуальным и это позволяет работать с цифрами и большими массивами информации, я периодически составляю рейтинг писателей по числу обращений к ним поисковой системы Гугл. Более объективного метода оценки величия авторов и литератур не найти.
Выбор Google, причем именно англоязычного его сегмента обусловлен тем, что на него приходится три четверти всех обращений в мире (у ближайших конкурентов всего по 6—8%) и две трети их — на английском, языке международного общения.
В итоге в случае писателей речь идет о десятках, о сотнях миллионов обращений и даже о миллиардах! Вы можете предложить более репрезентативную статистику?
Да, речь идет не о мере литературного дара, а о степени влияния автора на окружающий мир, о его востребованности, а эти факторы не всегда коррелируют. Так, литературное мастерство Набокова было исключительным, его язык великолепен, но в Топ-50 лучших писателей он не вошел.
Да, метод не идеален и данные будут зависеть от места вашего проживания, от местоположения сервера и даже от времени суток. Сеть живет, растет, дышит и когда в больших читающих странах наступает день, растёт число обращений к ней, в том числе и к писателям, так что данные могут значительно различаться. Но соотношение по авторам остаётся достаточно стабильным и позволяет провести оценку сравнительной популярности.
Проверял неоднократно, однажды даже сравнив данные по Монреалю, Нью-Йорку, Бостону, Москве, Сиднею и еще какому-то немецкому городу — коллеги помогли составить таблицу.
Абсолютные цифры давали максимальный разброс раза в два, что вполне приемлемо в такого рода подсчетах, но относительные места писателей оставались примерно одинаковыми, разве что австралийцы отличались некоторой эксцентричностью в выборе любимых авторов.
Вы скажете, что такой подход также не вполне объективен, ибо на рейтинг будут влиять множество технических, политических и социальных факторов. Такие, как мода и вкусы читающей публики, её интеллектуальный и культурный уровень, ситуации в стране, в том числе и степень развития гражданского общества, уровень урбанизации и полиграфии, распространенность интернета и свобода доступа к нему, количество университетов и качество преподавания и пр. и пр.
Да, это так. Конечно, рейтинг будет зависеть от этого. Но ведь и все, связанное с человеком, точно так же субъективно. Но не будете же вы отрицать, что студентов и образованных людей сейчас намного больше, чем век назад, что с появлением электронных и аудиокниг аудитория потребителей литературного продукта расширилась, а вкусы и нравы если и упали, то незначительно.
Они, как известно, падают со времён Шумера, но мир пока стоит. В любом случае метод позволяет дать именно интегральную оценку с учётом всех перечисленных факторов. Более того, в зеркале литературных предпочтений он отражает степень развитости социума планеты Земля и его вкусов. Или вам нужна некая независимая оценка? Но кто её способен дать? Академия наук? Инопланетяне? Господь бог? В общем, как говорил один корифей языкознания, иной объективности у меня для вас нет…»
Вот что у него получилось.
Первое место уже несколько лет с фантастическим результатом занимает Дэн Браун («Код да Винчи») — 5020 млн. обращений! За ним следует конгениальная Эрика Джеймс («Пятьдесят оттенков серого») — 1630 млн. А третье Стивен Кинг — 460 млн., причем его популярность постепенно затухает, поскольку в прошлом году обращений было почти на 200 млн. больше
Как видите, уже при составлении списка кандидатов в лауреаты сказываются предпочтения составителя, недаром незабвенный директор пробирной палатки заметил, что многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий.
Поэтому вполне возможно и даже весьма вероятно, что мой список можно дополнить блестящими именами с высоким рейтингом. Хочу лишь предупредить, что в таком случае титаны русской литературы опустятся еще ниже…
В 50 лучших не попал ни один русский автор. У Пушкина— 18 млн. обращений, у Толстого — 15,2 млн., у Достоевского — 12,7…
Таково истинное положение классиков русской литературы. Кстати, американский журнал Foreign Policy сообщил, что в США только около 4,6% переводимых на английский язык книг написаны на русском, да и те не принадлежат перу новых авторов. А это, по мнению журнала, означает только одно: смерть русской литературы…
Стоит отметим еще и то, в Топ-50 30 англоязычных авторов, 8 франкофонов, 6 писавших по-немецки, два испаноязычных, один итальянец и три эллина.
Далее автор делает неизбежное обобщение:
«Величие любой литературы есть величина суммарная и вполне объективно оценивается плеядой её писателей — высота пирамиды зависит от количества и величины камней.
Наш список наглядно подтверждает давно известный факт — современная цивилизация создана в первую очередь англосаксами, французами и немцами, стоявшими на плечах эллинов и римлян. Что касается русской литературы, то место её писателей вполне соответствует заслугам. И, похоже, интерес к ним угасает вместе с падением привлекательности самой России…»
А ведь так все хорошо начиналось…
Found a typo in the text? Select it and press ctrl + enter
Лучшая русская классика — Рамблер/новости
В этом рейтинге собрали то, чем может по праву гордиться каждый русский человек: встречайте, лучшая русская классика! Русская классическая литература — огромный культурный пласт, охватывающий несколько веков и оказавший огромное влияние на литературу многих других стран. Русских писателей знает и читает весь мир, их проходят в университетах и колледжах Европы и Америки, их изучают интеллектуалы всего света. А некоторые для этого даже выучивают русский язык, ведь читать классиков лучше в оригинале.
Если вы читаете этот текст, то у вас, скорее всего, есть огромная привилегия — вы уже умеете читать на русском. Воспользуйтесь ею, чтобы изучить лучшую русскую классику! Да, осилить весь золотой фонд русской классической литературы скорее всего не получится. Если вы, конечно, не студент-филолог. Но познакомиться с самыми сливками обязательно нужно, ведь эти книги встроены во всемирный культурный код. С чего начать, если хочешь изучить русскую классическую литературу? Здесь мы собрали книги-бестселлеры. Выбирали из тех, которые популярны до сих пор, и опирались на мнения читателей и статистику книжных магазинов. Да, подход несколько циничный, но, как нам кажется, верный. Самая популярная, растиражированная и покупаемая классика — книги, которые почему-то нужны народу. Значит, с них и начнём знакомство с русской классикой вообще. Итак, какие же книги вошли в наш рейтинг лучшей русской классики? Уверены, вы знаете каждую из них. Во всяком случае, надеемся на это, ведь все перечисленные произведения в обязательном порядке читают или хотя бы упоминают в школе.
Состоялось вручение Премии Правительства России за лучшую театральную постановку по произведениям русской классики
30 ноября в рамках закрытия III Международного Большого детского фестиваля на сцене Московского Губернского театра состоялось вручение Премии Правительства России за лучшую театральную постановку по произведениям русской классики.
Вручая награды, он поблагодарил организаторов фестиваля за создание тёплой атмосферы и праздничного настроения, а также отметил переход творческого смотра в онлайн-формат.
«Фестиваль мультижанровый, и я надеюсь, что в следующий раз у меня будет возможность вручить не только премии Правительства Российской Федерации за лучшую театральную постановку по произведениям русской классики, но и наградить участников Большого детского фестиваля за кино, так как в ведомстве я отвечаю за это направление», – сообщил заместитель министра.
Обладателями Премии Правительства Российской Федерации в 2020 году стали:
· Театр кукол Республики Карелия за постановку «О рыбаке и рыбке» (по А.С. Пушкину)
· Рязанский государственный областной театр кукол за постановку «Доктор Айболит» (по К. И. Чуковскому)
· Кировский театр кукол им. А.Н. Афанасьева за постановку «Гоголь СПб» (по циклу «Петербургские повести» Н.В. Гоголя)
Из-за ограничений, связанных с распространением коронавирусной инфекции, фестиваль проводился в онлайн-формате: спектакли можно было посмотреть на сайте grandkidsfest.ru, а открытие и закрытие творческого смотра также транслировались на портале «Культура.РФ».
В конкурсной программе этого года были представлены 74 участника: 41 спектакль, 20 анимационных фильмов, 4 игровых фильма и 9 цирковых номеров. Победителей III Большого детского фестиваля определило детское жюри в возрасте от 6 до 17 лет.
Полный список лауреатов фестиваля и подробная информация о прошедшем событии доступны на сайте конкурса.
Справочно:
Международный Большой Детский фестиваль проводится с 2018 года в рамках реализации федерального партийного проекта «Культура малой Родины», художественный руководитель фестиваля – народный артист России Сергей Безруков.
Основная идея фестиваля – собрать лучшее, что делается для детей и юношества в самых различных жанрах перформативного искусства.
Фестиваль проводится при поддержке Фонда президентских грантов, Министерства культуры Российской Федерации и Министерства культуры Московской области. Организаторы фестиваля — Фонд поддержки и развития социокультурных проектов Сергея Безрукова и Московский Губернский театр.
6 доказательств того, что литература полезна в обычной жизни • Arzamas
На примере шести понятий из теории литературы
Рассказал Сергей Зенкин
Чтение. Жена художника. Картина Карла Холсё. Дания, до 1935 года© Fine Art Images / Diomedia1. Литература учит нас говорить так, чтобы все слушали
Каким образом: учитесь у писателей и поэтов — речь должна быть странной, необычной, нарушать привычные ожидания.
Термин из теории литературы, который это объясняет: остранение.
Кто придумал термин: Виктор Шкловский — в статье, опубликованной в 1917 году. В отличие от многих других терминов теории литературы, слово было не взято из обыденного языка, а придумано специально.
Что это значит: остранить — значит сделать странным. Мы привыкаем к словам, ситуациям и прочим фактам нашего опыта, а писатель с помощью специальных приемов делает привычные вещи необычными, заставляет нас увидеть их как в первый раз, по-новому на них посмотреть и по-новому осмыслить.
Остранение может быть двух типов. В первом случае остраняются слова. Вместо того чтобы назвать вещь прямо, поэт называет ее иносказательно: не «в Санкт-Петербурге», а «на брегах Невы». Вместо того чтобы излагать коротко и просто, автор неэкономно расходует слова, например повторяет синонимы или же созвучные слова: «…уж он эту свою бочку поворачивал, переворачивал, чинил, грязнил, наливал, выливал, забивал, скоблил, смолил, белил, катал, шатал, мотал, метал, латал, хомутал…» (Франсуа Рабле в переводе Николая Любимова).
Второе применение остранения — к вещам. Вместо того чтобы назвать привычную нам вещь одним словом, писатель рисует целую картину, как если бы эту вещь кто-то увидел впервые, например ребенок, дикарь или иностранец. В обычной жизни восприятие вещей автоматизируется, мы перестаем ощущать окружающие нас объекты, сводим их к стандартным функциям и смыслам. Шкловский писал, что автоматизация «съедает вещи, платье, мебель, жену и страх войны», а цель хорошего писателя — сделать восприятие не автоматическим, а живым.
Толстой в романе «Воскресение» описывает церковную службу — это всем привычная, по крайней мере в его эпоху, церемония, а он дотошно, с необычным богатством деталей рассказывает, какие жесты производит священник, изображая дело так, как будто это видит человек со стороны, не знающий, что такое церковь.
Остранение, по Шкловскому, — базовое качество любого художественного творчества. Всякое искусство должно как-то остранять свой материал (например, литература остраняет и язык, и свою тему — то, о чем в произведении написано). Нет остранения — нет искусства Почему иногда мы не замечаем никакого остранения? Понятно, что язык Хлебникова необычный, но что странного в «скучных» описаниях природы у Тургенева? Тут важно помнить: то, что нам сейчас кажется обычным, нейтральным, некогда могло быть очень непривычным: например, те же описания пейзажа, да еще и согласованные с переживаниями персонажей, не были общепринятыми еще в европейской литературе XVIII века, до романтизма с его культом природы. Это значит, что с течением времени слово и произведение искусства сами подвержены автоматизации, могут стереться от употребления.
Чем это полезно в обычной жизни?
Понять, как работает остранение, — значит научиться, во-первых, самому высказываться эффектно и действенно, так, чтобы тебя не слушали вполуха, а прислушивались внимательно. Во-вторых, это позволяет не только в искусстве, но и в жизни смотреть на многие вещи остраненно, а значит, и критически, заново переживать их моральную и общественную неоднозначность. Как писал Шкловский применительно к Толстому, остранение — это «способ добраться до совести».
2. Литература учит видеть за частным — общее
Каким образом: у всего на свете есть структура, и ее надо разглядеть. А на книжках можно потренироваться.
Термин из теории литературы, который это объясняет: структура.
Кто придумал термин: «структура» — слово общенаучного языка, получившее специфическое значение в структуралистской теории литературы, например у Юрия Лотмана в 1960-е годы.
Что это значит: допустим, мы читаем роман, где действуют люди, с которыми мы никогда не встречались. И эти люди произносят фразы, которые мы слышим в первый раз. Тем не менее мы каким-то образом быстро понимаем, кто является главным героем, а кто — второстепенным, какая фраза является остроумной шуткой, а какая — горьким парадоксом. Конкретные персонажи (с их внешностью и биографией) или конкретные фразы в разных романах различные, но мы понимаем, как к ним относиться, потому что привыкли к смысловым оппозициям, в которые они включены (в данном случае — «главное — второстепенное», «забавное — печальное» и так далее).
Это значит, что у каждого произведения есть структура — абстрактный каркас, состоящий из отношений между элементами; чтобы его увидеть, надо усилием ума опустошить, «выпотрошить» из текста все конкретное и оставить только те роли, которые тот или другой элемент играет в процессе изложения.
Структуры могут быть уникальными, а могут быть и повторяющимися. Многие произведения имеют одну и ту же структуру: все волшебные сказки, все детективы, все торжественные оды. Такие однородные тексты являются нормой в традиционных культурах (таких как фольклор), а то, что нарушает эту норму, отбраковывается. В современной культуре все наоборот: повторяемость структур характерна для массовой словесности (тех же детективов), а выше всего ценятся необычные произведения, структура которых сложна и уникальна. Они, конечно, складываются из структур, существующих ранее (в конце концов, просто из стандартных конструкций языка), но в сложном и самобытном тексте эти структуры соединяются и сталкиваются небывалым и уникальным способом.
Например, в «Преступлении и наказании» использованы две жанровые структуры: структура криминального романа и структура философского эссе. Читатель должен выделить эти две общие структуры и мысленно создать из них одну новую — вот какую работу на дом задает нам Достоевский.
Для этого приходится приподняться над конкретным криминальным сюжетом и понять его не как «реальную», то есть уникальную историю убийцы, а как типичную литературную историю, которую он уже встречал в других романах. И приподняться над философским содержанием и воспринять его не как прямое, то есть уникальное обращение к себе, а как новую разработку идейных структур, которые пришли к Достоевскому из предшествующей литературной традиции.
Чем это полезно в обычной жизни?
Во-первых, умение понять (хотя бы интуитивно) структуру произведения необходимо для чтения сложных текстов. Если не понимаешь, что тебе рассказывают и зачем, попробуй разобраться, как это устроено, — может быть, на основе структуры текста откроется и смысл сообщения.
Во-вторых, знание структур позволяет типизировать серийные произведения. В массовой культуре, как уже сказано, структуры постоянно повторяются. Если ты усвоил устройство одного такого текста, ты сэкономишь время, потому что тебе не надо будет читать другие тексты: ты уже заранее знаешь примерно, как они устроены.
Например, если ты прочитал достаточно детективов, то уже в следующем можешь сам быстро вычислить убийцу — не потому, что ты великий сыщик (реальный сыщик, возможно, будет вести расследование совсем по-другому), а потому что опытный читатель.
И в-третьих, структуры есть не только в литературе, а вообще везде. В социальной жизни, в экономике, в политике отношения тоже важнее, чем элементы, которыми они связываются: например, сменяются поколения политиков, но остаются примерно одинаковыми отношения между партиями, которые они представляли. Даже если литература прямо не описывает эти отношения, то она все равно тренирует своего читателя в расшифровке структур, а значит, учит его ориентироваться в жизни.
Женщина с книгой. Картина Карла Холсё. Дания, до 1935 годаWikimedia Commons3. Литература учит отличать важное от неважного, ценное — от мусора
Каким образом: если мы понимаем, чем классика ценнее и сложнее попсы, то и в жизни будем лучше разбираться.
Термин из теории литературы, который это объясняет: текст.
Кто придумал термин: это еще одно слово общенаучного языка, которое по-новому проблематизировано в структуральной теории литературы, например Юрием Лотманом в 1970-е годы.
Что это значит: в теории литературы слово «текст» употребляется иначе, чем в языкознании. Для лингвистики любой осмысленный фрагмент речи является текстом: эсэмэска, обрывочная фраза или роман Джойса «Улисс» — все это тексты.
Иначе обстоит дело в теории литературы: не все написанное (и тем более не все сказанное) признается текстом. Текст — это особо ценное высказывание, которое, в отличие от массы бросовых высказываний, мы считаем нужным сохранять, увековечивать, постоянно истолковывать (нередко противоположным образом), преподавать в школе. Даже черновик какого-нибудь романа обычно не называется текстом, хотя его тоже могут сохранять и изучать (чтобы лучше понять настоящий текст, то есть роман).
Конечно, сохраняются и толкуются не только художественные тексты — например, юридические тоже. Но у художественных произведений, по мысли Лотмана, есть еще специфическое качество: они особо сложны по своему устройству. Это потому, что художественный текст должен быть написан по крайней мере на двух разных языках — или, в терминах семиотики, он зашифрован как минимум двумя кодами.
Первый из этих кодов — это наш естественный язык. Чтобы прочитать «Преступление и наказание», надо знать русский язык (а еще лучше — понимать, чем язык середины XIX века отличается от того языка, на котором мы говорим сейчас). Вторым кодом могут быть, например, законы литературного жанра: романа, новеллы, поэмы. В случае «Преступления и наказания» это, как мы уже говорили, законы криминального романа и законы философского эссе, которые находятся в динамическом взаимодействии.
Почему важно, чтобы кодов было несколько? Потому что текст, зашифрованный одним кодом, можно расшифровать и после этого резюмировать, кратко пересказать; его смысл можно зафиксировать, а само высказывание отбросить.
Высказывания, стоящие того, чтобы их перечитывали и переосмысливали, содержат что-то еще, кроме элементарного одного смысла. Многозначность, которую мы ощущаем в литературных текстах, связана с тем, что в них взаимодействуют несколько разных языков. Иногда каждому из языков соответствует свой персонаж произведения: это то, что Михаил Бахтин называл «полифонией», равноправным диалогом языков и идей в художественном тексте.
Чем это полезно в обычной жизни?
Во-первых, читая художественные тексты, мы учимся делать различие между культурно ценным высказыванием, которое заслуживает подробного истолкования и изучения, и теми ненастоящими, неполноценными «текстами», которые можно просто опознать и отложить в сторону или даже сразу выбросить, не читая.
Во-вторых, идея текста как особо сложного высказывания, совмещающего в себе разные языки культуры, позволяет понять сложность самой культуры, где сосуществуют, взаимодействуют, а часто и конфликтуют между собой разные коды, разные дискурсы, то есть способы языкового осмысления реальности: дискурсы профессиональные, научные (причем разных дисциплин и разных школ), общественно-политические (опять-таки принадлежащие к разным идеологиям) и так далее.
А художественный текст является сжатой, компактной моделью такого устройства культуры — на его примере мы научаемся распутывать реальное многоязычие социальной жизни, в которой мы живем.
4. Литература учит понимать, когда нас обманывают, — и не поддаваться
Каким образом: нам часто внушают в разных целях, что наша жизнь предопределена, — но на самом деле такая предрешенность есть не в реальности, а только в повествовании о ней. Литература — не жизнь, и об этом важно помнить.
Термин из теории литературы, который это объясняет: повествование/нарратив.
Кто придумал термин: «повествование» — неспециальное и ничейное понятие. Все мы вроде бы знаем, что это такое, но более или менее точное определение выработано только в ХХ веке благодаря таким теоретикам, как Ролан Барт и Жерар Женетт.
Что это значит: по-английскиnarrative — это любое связное изложение чего-либо.
В русской терминологии не всякий такой «нарратив» считается повествованием. Повествование — это, во-первых, рассказ о событиях (а не о чувствах, идеях и тому подобном). Во-вторых, этот рассказ должен вестись, когда события уже прошли: рассказчик мог быть раньше их участником, но теперь все равно говорит о них немного со стороны.
Американский философ Артур Данто приводил такой пример. В повествовании историка может быть фраза «В 1618 году началась Тридцатилетняя война». А вот современник этого события (например, летописец, который заносит начало войны в свою хронику) не мог бы написать такую фразу — потому что не знал, сколько война продлится и как ее потом назовут. Поэтому хроника — летопись, бортовой журнал или дневник — не является настоящим повествовательным текстом, хотя в ней есть рассказчик и сообщается о цепи событий.
Повествование — это взгляд из будущего, который устанавливает связи между событиями, следующими друг за другом. И такая связь, установленная задним числом и вытянутая в одну линию (из события А вытекает событие В, из события В — событие С…), дает более схематичную картину, чем в действительности.
Логика повествования отлична от логики реальности. Как объяснял Барт, эта логика основывается на принципе «после этого — значит, вследствие этого», то есть причиной события по умолчанию считается другое событие, о котором нам сообщили раньше. Разумеется, в жизни это не так: у события могут быть многие другие причины, которые нам неизвестны и не прямо ему предшествовали. Но повествовательный дискурс это игнорирует.
Благодаря этому в художественном повествовании меньше сюрпризов, чем в реальной жизни, — и мы можем легче, чем в жизни, предсказывать следующие события. Например, мы знаем, что главный герой романа если и умрет, то лишь незадолго до конца книги, а если попадет в смертельную опасность в середине книги, то наверняка спасется. Это обусловлено не его волшебной неуязвимостью, а просто тем, что повествование так устроено.
Литература сама иногда критикует и высмеивает такую повествовательную логику. Есть, например, знаменитое предание из древнеримской истории: царь Тарквиний обесчестил добродетельную Лукрецию, она покончила с собой, народ возмутился, изгнал Тарквиния, и с тех пор в Риме вместо царской власти стала республика.
Это сильный, убедительный нарратив, где одно событие вроде бы с необходимостью следует за другим, вплоть до смены политического режима. Но вот Пушкин задался вопросом: а что, если бы Лукреция в решительный момент дала Тарквинию пощечину? И написал поэму «Граф Нулин», где сельская помещица именно таким способом дает от ворот поворот назойливому столичному ухажеру. Получилось, конечно, опять-таки повествование, тоже по-своему логичное — но другое, пародирующее и деконструирующее логику предания.
Чем это полезно в обычной жизни?
Логика жизни отличается от нарративной логики, однако мы склонны об этом забывать. В результате мы начинаем осмыслять свою реальную жизнь как некое повествование. Например, мы мысленно выстраиваем цепочку причин и следствий и убеждаем себя, что то, что с нами происходит, фатально неизбежно. Мы говорим «полоса везения» или «невезения», как будто однажды выпавшая удача или неудача тянет за собой другие. На самом деле это иллюзия: мы подчиняем сложную многофакторную действительность простой линейной повествовательной схеме.
Эта иллюзия может быть и следствием сознательного, корыстного обмана: по той же схеме строятся так называемые политические и идеологические нарративы, когда целому народу внушают безальтернативную версию его истории. Иногда говорят: «История не знает сослагательного наклонения». Нужно правильно понимать эту фразу: «история» здесь значит «повествование об исторических событиях», которое ведется задним числом и выстроено в одну прямую линию. А настоящая история (процесс совершающихся событий и поступков) всегда могла пойти по-другому, и историки это знают, исследуя несбывшиеся варианты ее развития. «История», где все предрешено и не могло случиться иначе, нужна не историкам, а политикам, которые любят с помощью такой идеологии оправдывать свои ошибки и преступления.
Литература и наука о ней дают нам инструменты, позволяющие замечать такие уловки и не попадаться на удочку нарративных иллюзий в реальной жизни. Что эффектно и изящно в романе, может быть грубым обманом или самообманом в действительности, в политике и обществе.
5. Литература воспитывает в нас свободных людей, совершающих самостоятельный выбор
Каким образом: когда мы читаем, мы не просто впитываем те смыслы, которые заложил в произведение автор, — на самом деле мы постоянно совершаем выбор.
Термин из теории литературы, который это объясняет: чтение.
Кто придумал термин: все мы что-то читаем и вроде бы знаем, что это за занятие. Теория ХХ века — Ролан Барт, Ханс Роберт Яусс, Вольфганг Изер, Умберто Эко и другие ученые — сделала чтение проблемой и развернула к этой проблеме научные исследования.
Что это значит: литературоведение XIX века в основном изучало, как литература пишется, — сейчас больше думают о том, как она читается, насколько устройство литературного текста программирует тот или иной способ его чтения.
Иными словами, у чтения, как и у текста, есть своя структура, и она лишь отчасти предопределяется структурой текста. Чтение — творческий процесс: не усвоение однозначно заданного смысла, а свободная деятельность, в ходе которой читатель совершает множество выборов, начиная с выбора, читать ли вообще данное произведение или не читать. А наука о литературе ищет в текстах моменты неопределенности, которые позволяют читателю выбирать между разными интерпретациями.
Что значит, что читатель выбирает? Он может читать произведение критически или некритически, в разные моменты чтения применять к тексту разные способы дешифровки, опираясь на разные языки культуры. (Уже говорилось о двойственной структуре «Преступления и наказания»; так же и роман Умберто Эко, который был и ученым, и писателем, «Имя розы», можно читать как детектив, а можно — как философское размышление о культуре.) В самом творческом случае читатель может даже пересочинять текст, например, сказать себе: «Я хочу, чтобы герои выжили и поженились», и воображать такой финал, противоречащий авторскому; или написать собственный вариант текста, его сиквел или приквел, как делают сочинители фанфиков.
Мы можем читать текст на общем с автором родном языке, на чужом языке оригинала, в переводе. Мы можем читать впервые или перечитывать, и наша реакция будет отличаться от первого чтения — мы ведь уже знаем, чем все кончилось. Мы можем читать с разными намерениями: отождествиться с героем и через его судьбу что-то узнать об отношениях между людьми; или погрузиться в язык / культурный код текста и освоить его сложные смыслы и способы их выражения; или, скажем, испытать шок от нарушения эстетических или моральных традиций — типичное удовольствие современного читателя, которому недаром так и рекламируют книги: «сногсшибательное произведение».
Способы чтения бывают не только индивидуальными, но и коллективными, то есть разделяются многими людьми и исторически изменяются. Например, Ханс Роберт Яусс показал, как менялось на протяжении короткого времени — жизни одного-двух поколений — восприятие французской публикой романа Флобера «Госпожа Бовари»: сначала в книге увидели лишь шокирующе «неприличное» описание адюльтеров (автора даже привлекли было за это к суду), но постепенно возобладала другая точка зрения: в судьбе флоберовской героини стали читать критику противоречий буржуазного брака и даже, еще шире, универсальную склонность человека считать себя не таким, как он есть в действительности (один из критиков так и назвал эту склонность — «боваризм»).
Чем это полезно в обычной жизни?
Все это значит, что литература формирует читателя как свободного человека, который самостоятельно вырабатывает свою позицию. Вместе с тем задача теории литературы — признавая за читателем свободу интерпретации, показать, что не все интерпретации равноценны. Какие-то из них могут быть более успешными, а какие-то — напрасными, не приносить никакого приращения смысла — когда читатель вчитывает в текст только то, что заранее знает сам и хочет в нем видеть. Иными словами, чтение следует изучать как ответственную свободу. Нет неизменной и однозначной «канонической» интерпретации текста, но разные возможные интерпретации подлежат сравнению и оценке, у них есть свои достоинства и недостатки.
Теорию чтения очень легко перенести с художественного текста на любую смысловую продукцию, с которой встречается человек, — на рекламу, пропаганду политической идеологии. Разбираясь в структурах чтения, мы лучше понимаем непредзаданность мира: мир открыт для разных смыслов, мы должны сами ответственно осмыслять его.
Здесь теория литературы практически перетекает в общую проблематику морали.
6. Литература позволяет, не рискуя ничем, испытать сильные ощущения — и быть готовым к ним в реальной жизни
Каким образом: мы проецируем свои переживания на героев книг.
Термин из теории литературы, который это объясняет: мимесис.
Кто придумал термин: это понятие, в отличие от предыдущих, очень специальное, малоизвестное широкой публике. Термин «мимесис» унаследован от Платона и Аристотеля, но в современной теории существенно переосмыслен. Слово означает по-гречески «подражание»; в современном понимании имеется в виду не изображение какого-то внешнего объекта (например, художник рисует цветок), а коммуникация (например, письмо или чтение), в ходе которой один субъект подражает другому. В теории литературы это понятие применяли, обычно не называя этим словом, члены русской формальной школы 1910–20-х годов; сегодня его использует в числе других Михаил Ямпольский.
Что это значит: изучая мимесис, наука о литературе отвечает не на вопрос «Что значит текст?», а на вопрос «Что он делает?», какое воздействие он должен оказывать на читателя.
Мимесис начинается там, где читатель начинает телесно сопереживать тому, кто говорит: автору произведения или рассказчику, иногда и герою. Такое бывает не только в литературе: например, на фильмах ужасов зрители инстинктивно вздрагивают и закрывают глаза, когда происходит что-то страшное; на комических спектаклях они заразительно смеются, подражая друг другу. Любовная проза навевает эротическое томление, а поэзия заставляет физически переживать свой ритм — все это физиологическая сторона мимесиса.
Подражать можно не только чувствам, эмоциям и физиологическим реакциям, но и словам. Сравнительно простой пример мимесиса — литературное письмо, которое подражает чужой устной речи (в русской теории литературы такой прием называют сказом). Сто лет назад Борис Эйхенбаум разобрал с такой точки зрения «Шинель» Гоголя.
Эффект этого произведения, как выясняется, обусловлен не столько смешной или трогательной историей мелкого чиновника Акакия Акакиевича, сколько тем, что автор на протяжении всего текста комически имитирует, передразнивает устную речь какого-то рассказчика — сбивчивую, неумелую, запинающуюся. Такое подражание чужой речи нам предлагается внутренне переживать, чуть ли не проговаривать про себя — вплоть до беззвучного шевеления губами. Если же это будет речь не сбивчивая, а, наоборот, благозвучная, нам, может быть, захочется ее петь.
Более сложный мимесис — подражание процессу познания. Во многих жанрах литературы по ходу действия или рассказа происходит познание чего-то такого, что раньше было неизвестно: герой романа воспитания узнает, как устроена жизнь; сыщик в детективе выясняет, кто совершил преступление. Одновременно с ними все это постигает, проживая процесс узнавания, и читатель: весь процесс познания происходит в его сознании. Литература — это в определенном смысле и есть движение от незнания к знанию.
Литературный герой есть миметическая фигура: в нем важна не столько биография (мы можем ее не знать или почти не знать) или характер (он может быть очень схематичным), сколько то, что мы проецируем на него свое переживание. Мы сочувствуем герою (бывает, даже отрицательному), пытаемся разгадать за него загадку, с которой он сталкивается; мы радуемся, когда он находит успешное решение, беспокоимся и жалеем, когда он не может понять что-то такое, что уже поняли мы. На этом построен такой литературный и театральный прием, как перипетия, — резкое изменение ситуации, когда выясняется что-то новое. Эдип жил себе, правил Фивами и вдруг узнал, что он по неведению совершил страшные преступления. Спрашивается: какое нам дело до древнего мифического Эдипа? А дело в том, что нас заставляют пережить вчуже сам процесс резкого узнавания чего-то нового.
Чем это полезно в обычной жизни?
Мимесис вообще — это психологическая разведка. Посредством условного художественного сопереживания читатель может как бы задешево, понарошку пережить сильные эмоции, которые трудно найти в реальной жизни (опасные, захватывающие приключения), а то и лучше вообще избегать (погибельный, трагический опыт).
Мимесис познания, если говорить конкретно о нем, — это упражнение в познании мира. Литература в принципе говорит обо всем, что интересно человеку: она может по-своему рассказывать и о современной жизни, и об истории, и о философии, и об экономике. В отличие от науки, все это она представляет человеку не как готовые сведения, а как процесс; читая, нужно заново пережить добычу этих сведений, нередко сложную и драматичную.
Фестиваль русской классики в Абхазии
Благотворительный фонд поддержки православных инициатив молодёжных программ и проектов «Хочу верить», Фонд поддержки и развития отечественной культуры, театрального искусства, русского языка «МТФ «Русская классика», театр «Живой сказки» при участии Русской общины Очамчырского и Галского районов и при поддержке фонда «Русский мир» проведут Фестиваль русской классики в Абхазии.
Русская классическая литература является одним из ключевых факторов укрепления социокультурной интеграции на постсоветском пространстве.
Активное освоение молодым поколением постсоветских регионов великого наследия русской классической литературы способствует укреплению межкультурной интеграции и межнациональных отношений, формированию у молодых людей интереса и уважительного отношения к русской культуре. Фестиваль русской классики в Абхазии, приуроченный к празднованию 150-летия со дня рождения Максима Горького, представляет собой комплекс мероприятий, направленных на вовлечение молодёжи Республики Абхазия в пространство русской классической литературы средствами театрального и аудиовизуального искусства.
Цель проекта: содействие сохранению и развитию русской литературы и культуры на постсоветском пространстве и укрепление лучших традиций взаимодействия русской и абхазской культур на основе общей исторической памяти и традиций социокультурного взаимодействия.
Задачи проекта:
- формирование у молодых жителей Абхазии интереса и уважительного отношения к русской культуре;
- содействие в решении социальных задач в области молодёжной политики и вовлечению абхазской молодёжи в конструктивную социокультурную деятельность;
- создание условий для активного освоения молодёжью Абхазии великого наследия русской классической культуры и литературы, в частности произведений М.
Горького.
Горького.Отбор для участия в образовательных программах молодёжных самодеятельных коллективов начнётся уже в январе 2018 года. Ребят ждут семинары и мастер-классы для молодых непрофессиональных актеров и режиссеров.
В апреле 2018 года запланирован круглый стол «Потенциал русской классической литературы и театрального искусства в решении актуальных проблем социального развития Республики Абхазия и развитии социокультурного взаимодействия», в ходе которого будут обсуждаться возможности русской классической литературы для решения задач воспитания молодёжи, вовлечения её в активную конструктивную социокультурную деятельность и интеграционные процессы.
В круглом столе примут участие представители сферы культуры, образования и молодёжной политики, руководители библиотек, преподаватели литературы, руководители по воспитательной работе студентов профессиональных образовательных учреждений и НКО Абхазии. Круглый стол станет одним из заключительных мероприятий и подведёт итоги фестиваля.
В этот же период состоятся спектакли молодёжных самодеятельных театральных коллективов по произведениям русской классики.
В рамках проекта:
- будет создано не менее 10 любительских театральных постановок;
- пройдут три двухдневных семинара и тематические мастер классы для молодых непрофессиональных актёров и режиссёров;
- пройдёт I конкурс молодёжных самодеятельных театральных коллективов учебных учреждений и учреждений культуры Республики Абхазия «Русская классика в Абхазии». Будут выявлены и награждены победители в номинациях: лучшая режиссерская работа, лучший спектакль, гран-при, лучшее художественное оформление, лучшее музыкальное оформление спектакля, лучшая сценография, лучшие костюмы, специальные дипломы за актерскую работу, лучшая женская роль, лучшая мужская роль, активное участие в проекте;
- в общеобразовательных учреждениях, а также в учреждениях культуры (библиотеках, домах культуры) будут созданы самодеятельные молодёжные театральные коллективы. Это позволит внедрить новые практики в их деятельность, активизировать и систематизировать их работу в рамках одного многоцелевого республиканского социокультурного проекта, а также позволит вовлечь молодёжь в конструктивные социокультурные практики.
Это позволит внедрить новые практики в их деятельность, активизировать и систематизировать их работу в рамках одного многоцелевого республиканского социокультурного проекта, а также позволит вовлечь молодёжь в конструктивные социокультурные практики.Координатор проекта:
Юлия Александровна Павлюченкова – председатель правления фонда «Хочу верить», кандидат политических наук.
Контакты: +79407666999
7 самых интересных зарубежных экранизаций русской классики :: Впечатления :: РБК Стиль
© Focus Features
Автор Ирина Воробьева
26 ноября 2018
Почему именно британские режиссеры так любят русскую литературу? Что привлекает их у Толстого и в чем они готовы отказать Пушкину? Наконец, в каких странах прижились сюжеты Достоевского? Попытаемся ответить на эти вопросы.
«Война и мир». Великобритания, 2016
Одну из последних экранизаций романа Толстого осуществил британский режиссер Том Харпер. Роман-эпопею в адаптации Эндрю Дэвиса режиссер превратил в мини-сериал из шести серий. Основное внимание Харпер уделил историям Андрея Болконского, Пьера Безухова и Наташи Ростовой, роли которых исполнили Джеймс Нортон, Пол Дано и Лили Джеймс. Несколько серий картины были сняты в Санкт-Петербурге.
«Анна Каренина». Великобритания, 2012
Фильм по роману Толстого в адаптации Тома Стоппарда снял британский режиссер Джо Райт. Главные роли в мелодраме сыграли Кира Найтли и Джуд Лоу.
Внимание режиссера в картине сосредоточено на любовной линии романа: получилась история о любви замужней женщины к молодому офицеру, которая закончилась трагедией. Линия разработана детально, с сохранением авторского текста и ключевых событий романа. Фильм Джо Райта очень зрелищный, с ярким музыкальным оформлением, красивыми костюмами и театральными декорациями. Картина была номинирована на «Оскар» за лучшую музыку и работу художника-постановщика и операторов, а также получила премии «Оскар» и BAFTA за лучший дизайн костюмов.
«Онегин». Великобритания, США, 1998
Дебютная работа британки Марты Файнс стала пока единственной зарубежной экранизацией «Евгения Онегина» Пушкина. Файнс решила уйти от стихотворной формы и оставила лишь сюжетную линию, однако фильм согласован с текстом романа, а все ключевые моменты переданы достоверно. Съемки частично проходили в Петербурге и его окрестностях. В главных ролях снялись Лив Тайлер и брат режиссера Рэйф Файнс.
В 1999 году Тайлер получила премию Русской гильдии кинокритиков «Золотой овен» за лучшую женскую роль, а Марта Файнс — премии Токийского кинофестиваля и Лондонского кружка кинокритиков.
«Преступление и наказание». Финляндия, 1983
В вольной интерпретации Аки Каурисмяки действие происходит не в Петербурге середины XIX века, а в Хельсинки в 1980 году. По сюжету студент Анти Рахикайнен убивает виновника автоаварии, в которой погибла его невеста. Свидетельницей преступления стала девушка Ева, которая советует Анти добровольно сдаться полиции. В своей картине Аки Каурисмяки раскрывает и детективную составляющую, и психологическую, показывая чувство вины и страдание главного героя. Фильм «Преступление и наказание» получил две национальные кинопремии «Юсси» в номинациях «Лучший дебютный фильм» и «Лучший сценарий».
«Доктор Живаго».
США, 1965
Продюсер Карло Понти в 1963 году купил права на экранизацию произведения Бориса Пастернака у издателя, которому запрещенный в СССР роман тайно передал сам автор. Кинокритики не оценили работу режиссера Дэвида Лина и дали множество негативных отзывов о картине. Несмотря на это, в истории киностудии Metro-Goldwyn-Mayer фильм «Доктор Живаго» стал одним из самых удачных и вошел в десятку наиболее успешных картин в американском прокате за всю историю кино. Главную роль в фильме сыграл Омар Шариф. Кроме того, критика не помешала фильму завоевать пять премий «Золотой глобус» и пять статуэток «Оскар».
«Лолита». США, 1962
Самой известной экранизацией романа Владимира Набокова стала черно-белая картина Стэнли Кубрика. Сценарий к картине написал сам автор, он же утверждал актеров и работал над фильмом вместе с режиссером. «Лолита» вызвала волну критики, а окончательная версия картины подверглась жесткой цензуре и была изменена еще до выхода на экран, чтобы избежать судебных разбирательств.
Несмотря на эти факты, Сью Лайон за роль Лолиты была признана самой многообещающей начинающей актрисой на церемонии вручения премии «Золотой глобус». Кроме того, фильм получил номинации на «Оскар» за лучший сценарий и на премию «Золотой глобус» за лучшую режиссерскую работу, а также женскую, мужскую роль и роль второго плана. Джеймс Мэйсон номинировался на премию Британской киноакадемии как лучший актер, а Стэнли Кубрик — на премию Венецианского кинофестиваля как лучший режиссер.
«Идиот». Япония, 1951
Черно-белую драму «Идиот» по одноименному роману Достоевского снял Акира Куросава. Он перенес действие на остров Хоккайдо в Японии.
Во время битвы за Окинаву главный герой Киндзи Камеда пережил эмоциональный шок, вследствие которого у него развилось слабоумие. После войны он отправился к родственникам на остров Хоккайдо и не догадывался, что они присвоили себе огромное наследство, которое Киндзи завещал отец.
В дороге Киндзи Камеда познакомился с Денкити Акамой, новоиспеченным миллионером и авантюристом. Акама рассказывает о своей любви к девушке Таэко Насу, в которую позже влюбляется и Камеда. Когда Акама понимает, что не сможет покорить сердце Таэко, он решается на убийство.
великих произведений русской литературы, которые должен прочитать каждый
Есть определенные книги, которые всегда входят в списки «книг, которые вы должны прочитать» и тому подобное, и обычно это две книги: старые и сложные. В конце концов, новый популярный бестселлер этой недели часто легко читать по той простой причине, что он является частью текущего духа времени — вам не нужно очень много работать, чтобы получить рекомендации и понять отношения более или менее интуитивно. Даже самые амбициозные книги на полках магазинов сейчас достаточно легко «достать», потому что есть знакомые аспекты стиля и идей, такие тонкие вещи, которые делают что-то свежим и актуальным.
Книги в списках «обязательно к прочтению», как правило, не только глубокие и сложные литературные произведения, но и более старые произведения, которые выдержали испытание временем по той очевидной причине, что они лучше, чем 99% опубликованных книг. Но некоторые из этих книг не просто сложны и трудны, они также очень, очень длинные . Будем откровенны: когда вы начинаете описывать книги как сложных, сложных и длинных , вы, вероятно, имеете в виду русскую литературу.
Мы живем в мире, где «Война и мир» часто используется как общее сокращение для очень длинного романа , в конце концов — вам не нужно на самом деле читать книгу, чтобы получить ссылку. И все же вы должны прочитать книгу. Русская литература долгое время была одной из самых богатых и интересных ветвей литературного древа, вот уже два столетия она снабжает мир невероятными фантастическими романами — и продолжает это делать. Потому что, хотя этот список «обязательной к прочтению» русской литературы включает в себя множество классических произведений 19 -го -го века, есть также примеры из 20 -го -го и 21 -го века — и все они книги, которые вы действительно , действительно надо читать .
«Братья Карамазовы» Федора Достоевского
Споры о том, какой роман является величайшим из произведений Достоевского, могут доходить до безумия, но «Братья Карамазовы» всегда в ходу. Это сложно? Да, в этом обширном рассказе об убийстве и похоти много нитей и тонких связей, но … это рассказ об убийстве и похоти . Это очень весело, о чем часто забывают, когда люди обсуждают удивительный способ, которым Достоевский сочетает философские темы с некоторыми из лучших персонажей, которые когда-либо появлялись на странице.
«День опричника» Владимира Сорокина
Западные читатели часто неправильно понимают то, как прошлое сообщает о настоящем России; это нация, которая может проследить многие из своих нынешних взглядов, проблем и культуры на столетия до времен царей и крепостных. Роман Сорокина рассказывает о правительственном чиновнике, который пережил день стандартного террора и отчаяния в будущем, в котором была восстановлена Российская империя, — концепция, которая находит отклик у современных россиян.
«Преступление и наказание», Достоевский Федор
Достоевский other невероятная классика — это глубокое исследование российского общества, которое остается удивительно своевременным и вечно гениальным. Достоевский намеревался исследовать то, что он считал присущей России жестокостью, рассказывая историю человека, который совершает убийство просто потому, что он считает это своей судьбой, а затем медленно сходит с ума от чувства вины. Спустя более века это все еще остается сильным опытом чтения.
Ольга Грушина «Сказочная жизнь Суханова»
Роман Грушина не привлекает такого же внимания, как, скажем, «1984», но он так же ужасен, как описывает, каково жить в условиях антиутопической диктатуры. Суханов, когда-то восходящий художник, отказывается от своих амбиций, чтобы следовать линии Коммунистической партии и выжить. В 1985 году, старик, который выжил благодаря невидимости и строгому соблюдению правил, его жизнь — пустая оболочка, лишенная смысла — призрачное существование, где он не может вспомнить чье-либо имя, потому что это просто не имеет значения.
«Анна Каренина» Льва Толстого
Роман Толстого о романтических и политических связях трех пар, начиная с вечнозеленой вступительной строки о счастливых и несчастных семьях, остается удивительно свежим и современным. Отчасти это связано с универсальными темами социальных изменений и тем, как люди реагируют на меняющиеся ожидания — то, что всегда будет иметь значение для людей любой эпохи. И отчасти это связано с тем, что роман сосредоточен на сердечных делах.Какой бы аспект ни привлекал вас, этот насыщенный, но красивый роман стоит изучить.
Людмила Петрушевская «Время: Ночь»
Эта яркая и яркая история представлена в виде дневника или журнала, найденного после смерти Анны Андриановны, в котором подробно описывается ее все более мрачная и отчаянная борьба за единство своей семьи и ее поддержку, несмотря на их некомпетентность, невежество и отсутствие амбиций. Это история современной России, которая сначала удручает, а потом становится только хуже, но по пути проливает свет на некоторые фундаментальные истины о семье и самопожертвовании.
Лев Толстой «Война и мир»
Невозможно обсуждать русскую литературу, не упомянув шедевр Толстого. Современные читатели часто забывают (или никогда не знают), что этот роман был взрывоопасным событием в литературе, экспериментальной работой, которая разрушила многие предыдущие правила относительно того, что было, а что не было романом, что было или не было разрешено . Вы можете подумать, что эта история, действие которой происходит во время и после наполеоновской войны — войны, в которой Москва была так близка к захвату французского диктатора — является примером скучной старой литературы, но вы не могли бы ошибиться.Эта книга остается вдохновляющей изобретательностью, которая с тех пор повлияла почти на все крупные романы.
«Слинкс» Татьяны Толстой
Если вы думаете, что русская литература — это сплошные бальные залы XIX века и старомодные речевые образы, вы не слишком внимательно смотрите. Действие эпического фантастического произведения Толстой разворачивается в будущем после того, как «Взрыв» уничтожил почти все — и превратил небольшое количество выживших в бессмертных, единственных, кто помнит мир раньше.
Это увлекательная и мощная работа идей, которая освещает не только то, как россияне видят будущее, но и то, как они видят настоящее.
Лев Толстой «Смерть Ивана Ильича»
Есть что-то первобытное и универсальное в этой истории успешного и уважаемого государственного чиновника, который начинает испытывать необъяснимую боль и постепенно осознает, что умирает. Неустрашимый взгляд Толстого следит за Иваном Ильичом на его пути от легкого раздражения к беспокойству, к отрицанию и, наконец, к принятию, не понимая, почему это с ним происходит.Такие истории останутся с вами навсегда.
«Мертвые души» Николая Гоголя
Если вы хотите понять русскую культуру в каком-либо смысле, вы можете начать здесь. История Гоголя касается чиновника поздней царской эпохи, которому было поручено путешествовать от поместья к поместью и расследовать мертвых крепостных (душ титула), которые до сих пор значатся в документах. Обеспокоенный тем, что Гоголь считал окончательным упадком российской жизни в то время (всего за несколько десятилетий до революции, разрушившей статус-кво), здесь много чернильно-черного юмора и откровенный взгляд на то, какой была раньше жизнь в России.
современность.
Мастер и Маргарита, Михаил Булгаков
Подумайте вот о чем: Булгаков знал, что за написание этой книги его могут арестовать и казнить, но все равно написал ее. Он сжег оригинал в ужасе и отчаянии, а затем воссоздал его. Когда он был наконец опубликован, он был настолько отредактирован и подвергнут цензуре, что едва ли походил на настоящую работу. И все же, несмотря на пугающие и клаустрофобные обстоятельства его создания, «Мастер и Маргарита» — это мрачно-комичное гениальное произведение, своего рода книга, в которой Сатана является главным героем, но все, что вы помните, — это говорящий кот.
Иван Тургенев «Отцы и дети»
Как и многие произведения русской литературы, роман Тургенева посвящен меняющимся временам в России и расширяющейся пропасти между поколениями, да, отцов и сыновей. Это также книга, которая выдвинула концепцию нигилизма на передний план, поскольку в ней прослеживается путь молодых персонажей от резкого отказа от традиционной морали и религиозных концепций до более зрелого рассмотрения их возможной ценности.
«Евгений Онегин» Александра Пушкина
На самом деле стихотворение, но удивительно сложное и длинное, «Евгений Онегин» предлагает мрачный взгляд на то, как общество порождает монстров, вознаграждая за жестокость и эгоизм.Хотя сложная схема рифм (и тот факт, что это вообще стихотворение) может сначала оттолкнуть, Пушкин мастерски справляется с этим. Если вы дадите истории половину шанса, вы быстро забудете о формальных странностях и погрузитесь в историю скучающего аристократа начала 19 — годов, чья эгоцентричность заставляет его терять любовь всей своей жизни.
Михаил Александрович Шолохов «Тихий Дон».
Россия, как и большинство империй, была страной, состоящей из множества различных этнических и расовых групп, но самая известная русская литература происходит из более однородной демографической группы.Уже одно это делает этот роман, получивший Нобелевскую премию по литературе в 1965 году, обязательным к прочтению; рассказывая историю казаков, призванных воевать в Первую мировую войну, а затем и в революцию, он предлагает сторонним взглядам как на захватывающий, так и на познавательный взгляд.
«Обломов» Иван Гончаров
Жестокое обвинение аристократии России 19 — гг., Главный герой настолько ленив, что едва встает с постели, прежде чем вы уже хорошо читаете книгу. Веселый и наполненный умными наблюдениями, самым поразительным аспектом Обломова является его полное отсутствие характерной дуги — Обломов хочет, чтобы ничего не делал, и считает бездействие триумфом самоактуализации.Вы не прочтете еще один такой роман.
«Лолита» Владимира Набокова
Все знакомы с основным сюжетом этой книги, до сих пор часто считается порнографическим или, по крайней мере, морально несостоятельной сегодня. Что захватывает в этой истории о педофиле и безумных шагах, на которые он идет, чтобы завладеть молодой девушкой, которую он называет Лолита, так это то, как она дает представление о том, как россияне видели остальной мир, особенно Америку, и в то же время блестящий роман, неудобный сюжет которого вызывает резонанс и беспокоит именно потому, что легко представить, что это происходит на самом деле.
«Дядя Ваня» Антона Чехова
Пьеса, а не роман, а ведь читать чеховского «Дядю Ваню» почти так же хорошо, как смотреть его спектакль. История о пожилом мужчине и его молодой очаровательной второй жене, которые посетили сельскую ферму, которая их поддерживает (с тайным намерением продать ее и выдать титульного шурина, управляющего имением), на первый взгляд, обычна. и даже в стиле мыльной оперы. Исследование личностей и тщеславия приводит к неудачной попытке убийства и печальному, задумчивому финалу, который объясняет, почему эту пьесу продолжают ставить, адаптировать и ссылаться на нее сегодня.
«Мать» Максима Горького
Как говорится, ретроспективный взгляд — 20/20. В 1905 году в России произошло восстание и попытка революции, но она не увенчалась успехом, хотя вынудила царя пойти на компромисс по нескольким вопросам и тем самым подготовила почву для падения ослабленной империи. Горький исследует те хрупкие годы перед концом монархии с точки зрения тех, кто поддерживал революцию, не зная, к чему она их приведет, потому что никто из нас в данный момент не может знать, к чему ведут наши действия.
«Доктор Живаго» Бориса Пастернака
Роман Пастернака, который иногда считают исключением, представляет собой две вещи одновременно: завораживающую историю любви, действие которой разворачивается на поистине эпической исторической основе, и проницательный и хорошо наблюдаемый взгляд на русскую революцию со стороны. Проницательный и объективный образ Пастернака в изображении различных сил, развязанных в России в 1917 году, настолько обеспокоил власти того времени, что роман пришлось тайно вывезти из США.S.S.R. для того, чтобы быть опубликованным, и остается сегодня как прекрасно написанной историей, так и захватывающим взглядом на мир, который меняется прямо на глазах у людей.
Десять русских романов, которые нужно прочитать, чтобы стать лучше
Книжных рекомендаций пользовались популярностью у наших последователей «Изучение мыслей с лужайки», и этот переиздание статьи Энди Кауфмана из информационного бюллетеня дает больше заголовков, которые можно добавить в свой список для чтения.
Г-н Кауфман преподает на кафедре славянских языков и литературы в колледже и Высшей школе искусств и наук Университета Вирджинии.Он является автором книги «Дайте шанс войне и миру: толстовская мудрость в смутные времена» (2015) и создателем университетского класса «Книги за решеткой: жизнь, литература и лидерство».
Поделитесь своими мыслями о рекомендациях книг!
Десять русских романов, которые нужно прочитать, чтобы стать лучше
Эндрю Д. Кауфман – 15 августа 2018 г.
Пока президент Трамп и Владимир Путин общаются на фоне политических потрясений внутри страны, серьезных обвинений в российском вмешательстве в выборы 2016 года и общего ощущения социального недомогания в обеих странах, американцам и россиянам есть о чем подумать в наши дни.
Обе нации поступили бы правильно, если бы преодолели свои идеологические разногласия и последовали примеру поколений читателей, которые в тяжелые времена обращались к русским литературным шедеврам за утешением, пониманием и вдохновением.
Фактически, учитывая нынешнее состояние мира, всем нам было бы полезно последовать этому примеру.
Русская классика
Все перечисленные ниже десять художественных произведений являются признанными классиками русской литературы. За исключением, возможно, книги Улицкой «Похороны », опубликованной совсем недавно, все эти книги выдержали испытание временем.Их объединяет великолепные истории, художественное мастерство и оригинальность, а также способность вовлекать читателей в глубокие личные размышления о самых важных жизненных вопросах. Эти книги заставят вас думать, чувствовать и расти как человеческое существо.
«Сначала прочтите лучшие книги, — однажды предупредил Генри Дэвид Торо, — иначе у вас может не быть возможности их прочитать».
Итак, вот они, некоторые из лучших русских книг, которые я предлагаю вам сначала прочитать:
Евгений Онегин (1833) Александра Пушкина
В этом малоизвестном шедевре русской фантастики Александр Пушкин сочетает в себе увлекательную историю любви, энциклопедию русской жизни начала XIX века и одну из самых остроумных социальных сатир всех времен.
написано.И делает он это исключительно в стихах! Этот роман в стихах, одновременно игривый и серьезный, ироничный и страстный, является отправной точкой для большинства учебных курсов по современной русской литературе, потому что в нем Пушкин создает шаблон почти для всех тем, типов персонажей и литературных приемов, которые появятся в будущем. Русские писатели будут опираться на это. Не случайно Пушкина часто называют отцом современной русской литературы, а «Евгений Онегин» считается его наиболее представительным произведением.
Герой нашего времени (1840) Михаил Лермонтов
Часто называемый «первым психологическим романом России», Герой нашего времени рассказывает историю Печорина, молодого, харизматичного, распутного бунтаря без дело, которое очаровывает и тревожит читателей уже более полутора веков. Роман состоит из пяти взаимосвязанных историй, которые проникают в сложную душу Печорина с разных точек зрения. В результате получился незабываемый портрет первого антигероя русской литературы, который оставляет на своем пути след разрушения, даже если он очаровывает и очаровывает как персонажей, так и читателей.
Отцы и дети (1862) Ивана Тургенева
В этом глубоко проникновенном поэтическом романе тонко отражены социальные и семейные конфликты, которые возникли в начале 1860-х годов, во время великих социальных потрясений в России.Книга вызвала журналистскую бурю своим мощным изображением Базарова, стального и страстного молодого нигилиста, который сегодня так же узнаваем, как и во времена Тургенева.
Война и мир (1869) Льва Толстого
Эта эпическая сказка, которую критики часто называют величайшим романом из когда-либо написанных, прослеживает судьбы пяти аристократических семей, переживших войны России с Наполеоном в начале XIX века.
19 век.«Война и мир» — это множество вещей: история любви, семейная сага и военный роман, но по своей сути это книга о людях, пытающихся найти свою опору в разрушенном мире, и о людях, пытающихся создать осмысленную жизнь для себя в стране, раздираемой войной, социальными переменами и духовной неразберихой. Эпос Толстого одновременно и настойчивый нравственный компас и воспевание глубокой радости жизни — это и русская классика нашего времени.
Братья Карамазовы (1880) Федора Достоевского
В этой эмоционально и философски напряженной истории отцеубийства и семейного соперничества Достоевский так же глубоко, как и любой русский писатель, имеет темы веры, зла и смысла.Роман описывает разные мировоззрения трех братьев Карамазовых — монаха Алеши, чувственного Дмитрия и интеллигентного Ивана, а также их распутного отца, чье загадочное убийство и его расследование стали центром захватывающей последней трети романа.
роман.
Доктор Живаго (1959) Бориса Пастернака
Этот исторический роман, вдохновленный Войной и миром , рассказывает историю поэта-врача Юрия Живаго, который изо всех сил пытается найти свое место, свою профессию и свой художественный голос. в суматохе русской революции. Доктор Живаго — шедевр запоминающейся прозы, столь же красивый, как и российская сельская местность, который он изображает, отправляет читателя в путешествие любви, боли и искупления через одни из самых суровых лет 20-го века.
«Тихий Дон » (1959), Михаил Шолохов
Этот эпический исторический роман, который часто сравнивают с «Война и мир », прослеживает судьбу типичной казачьей семьи в течение бурного 10-летнего периода, начиная с от начала Первой мировой войны до кровавой гражданской войны, последовавшей за русской революцией 1917 года.
Российская история начала 20 века оживает в хорошо развитых и общительных персонажах Шолохова, которым приходится бороться не только с осажденным обществом, но и с злополучными романами, семейными распрями и тайным прошлым, которое все еще преследует настоящее.
Жизнь и судьба (1960) Василий Гроссман
Этот обширный эпос делает для советского общества середины 20 века то же, что Война и мир сделали для России 19 века: он переплетается с рассказом об эпохальном событии, ужасающей осаде Сталинграда. во время Второй мировой войны, с частными историями персонажей из всех слоев общества, жизнь которых жестоко вырвана с корнем силами войны, террора и советского тоталитаризма.
Один день из жизни Ивана Денисовича (1962) Александра Солженицына
Этот короткий, душераздирающий, но странно обнадеживающий шедевр рассказывает историю одного дня из жизни обычного заключенного советского трудового лагеря.
были десятки миллионов в Советском Союзе. Основанная на личном опыте Солженицына как одного из этих заключенных, эта книга подлинна, полна богатых деталей и лишена сентиментальности, что усиливает ее мощное эмоциональное воздействие.
Похороны (2002) Людмилы Улицкой
Этот англоязычный дебют одного из самых известных романистов современной России описывает причудливые и трогательные взаимодействия между ярким составом русских эмигрантов, живущих в Нью-Йорке, которые присутствуют на смертном одре Алик, неудачливый, но любимый художником. Причудливая и острая, «Похоронная вечеринка» исследует два самых больших «проклятых вопроса» русской литературы: как жить? Как умереть? — как они разыгрываются в крошечной душной квартирке на Манхэттене в начале 90-х.
10 лучших русских классиков — Обзоры Best Choice
Составить список из десяти лучших русских классиков практически невозможно.
Тем, кто родился в западном мире, классическая русская литература кажется далекой, почти не поддающейся расшифровке и настолько интригующей, что мы читаем ее одновременно с трепетом и восторгом. Классические русские писатели умели творить и вникать в человеческую психику, чтобы найти самых глубоких, самых милых и ужасно отвратительных персонажей из когда-либо написанных.Эти классические русские использовали фон реального мира как механизм сравнения и противопоставления, чтобы раскрыть радость, юмор и ужас внутреннего человеческого существа. Их чтение дает людям возможность заглянуть в себя, даже если они так далеки во времени, как современный мир, от тех окрестностей, которые изображали классические русские писатели. Заядлым читателям недостаточно одного прочтения этих сказок.
Ресурс по теме: 10 лучших английских классиков
1.
Война и мир Лев Толстой В этом легком для чтения переводе классического русского романа Толстого взаимоотношения между персонажами достигают неустойчивой кульминации на фоне вторжения Наполеона в Россию.
Толстой устанавливает использование персонажей, которые меняются из-за значительных сил, которые их окружают, но, по иронии судьбы, неспособны достичь своих основных целей. Роман великолепно построен и является одним из самых любимых русских классиков, доступных на рынке чтения. Влияние Толстого проистекает из Война и мир и влияет на литературу во всем мире с момента ее публикации до наших дней.
2.
Преступление и наказание Федора ДостоевскогоВ Преступление и наказание, Достоевский исследует разграбления человеческого разума.Его главный герой, Родион Раскольников, считает себя выше всех людей, населяющих Санкт-Петербург — столицу России. Его нигилистические наклонности заставляют его спланировать и подготовить убийство ростовщика, которому он обязан. После акта Раскольников испытывает чувство вины, хотя и не осознает ее. В своем исследовании нигилизма Достоевский раскрывает ценность человеческой взаимозависимости.
3.
Реквием и Поэма без героя Анны Ахматовой Хотя эти два русских стихотворения, впервые переведенные на английский Д.
М. Томас, не относитесь к XIX веку, они действительно придерживаются характеристик классической русской литературы. Эти стихи, рожденные суровой реальностью сталинского правления, исследуют мрачность русской жизни без взаимосвязи семьи или культуры. И Реквием , и Поэма без героя глубоко проникают в человеческую психику, чтобы раскрыть сломленный, но стойкий дух простого русского.
4.
Доктор Живаго Борис Пастернак Переводчики Ричард Пивир и Лариса Волохонская запечатлели панорамное изображение любви, самопожертвования и настойчивости, столь блестяще изображенное на русском языке Пастернака.В этом легко читаемом томе вы познакомитесь с зарождавшимися страстями, ярко проявившимися на фоне русской революции. Лара олицетворяет боль и хаос того времени, в то время как Живаго переживает огромную пропасть между любовью и жестокостью, обнаруженную в войне идей, которая расцвела во время русской революции. В конце концов, Пастернак показывает невозможность преодоления этого разделения, поскольку силы подавляют все аспекты человечества.
5.
Отцы и дети Иван ТургеневИскрящийся перевод Констанс Гарнет на английский язык заставляет читателя задыхаться от разоблачения сил, витавших в России за десятилетия до революции, которые в конечном итоге свергнули правящую аристократию.Написанный в 1862 году, этот роман демонстрирует конфликт между поколениями и его влияние на семью, сообщество и культуру. История изображает изменяющуюся семью, когда сын возвращается из колледжа, чтобы объявить о своем намерении разрушить существующую социальную структуру, проживающую в микрокосме семейных земельных владений.
Вам также могут понравиться: 10 лучших шоколадных продуктов CBD
6.
Евгений Онегин Александр Пушкин Есть несколько примеров таких книг, как «» Александра Пушкина «Евгений Онегин ».Написанная как роман в стихотворном формате, книга переносит персонажа Евгения из шикарной среды Санкт-Петербурга, где он был «денди», просматривая вечеринки и обеды вместе с невинными дочерьми многих аристократов, в загородное поместье.
. Класс внутренней культуры, который испытывал Юджин, отражается в его взаимодействии с местными дамами, которых он отвергает, но жаждет как возможное лекарство от своей скуки в жизни.
7.
Братья Карамазовы Федора ДостоевскогоВ этом романе Достоевский указывает на поворотный момент от Золотого века России к трагедии, которая должна была произойти в русской революции.Благодаря этому легко читаемому переводу Ричарда Пивира и Ларисы Волохонской изобретательный язык, используемый Достоевским для демонстрации положения дел в России в начале и середине XIX века, сияет как пример того, как словообразование отражает существенные различия между те, у кого есть и нет. Тайна поверхностного убийства и драма зала суда глубоко вникают в силу, которая в конечном итоге опрокинет существующую социальную структуру.
8.
Анна Каренина Лев Толстой Толстой считал «Анну Каренину» своим первым настоящим романом после 9033 года. «Война и мир» вышла далеко за рамки ограничений романной формы.
Попав в роман, читатели приходят к тому моменту, когда их вложение в персонажей превращает книгу в настоящую «горелку для страниц». С двумя основными темами — хрупкой природой брака и моральной необходимостью подвергать сомнению социальный порядок — введенными в начале романа и расширенными на протяжении всего процесса открытия, с которым сталкивается каждый персонаж, неудивительно, что Уильям Фолкнер назвал Анна Каренина « величайший роман из когда-либо написанных ».
9.
Сорок рассказов Антона ЧеховаЕсли Эдгар Аллен По считается отцом рассказа, Антон Чехов считается разработчиком формы.Чехов принял форму искусства от сценария взаимоотношений писателя и читателя до осуществления откровения. В этом единственном томе рассказов вы откроете для себя юмор, ужас и принятие жизни через очень разные характеристики и ситуации. Хотя Чехов играет в театральных постановках, он также был прекрасным писателем романов и рассказов.
10.
Мастер и Маргарита Михаил Булгаков Ни один список десяти лучших русских классиков не будет полным без этого веселого, вызывающего воспоминания и проницательного откровения, написанного Булгаковым в разгар правления Сталина.
В этом романе Булгаков использует религиозные принципы, общественное признание и повторяющиеся гражданские беспорядки, чтобы указать на несоответствия социальной структуры, которая отрицает ценность человеческого существования. Книга путешествует по Москве и Иерусалиму под покровительством Дьявола, указывая на общие черты, присущие структурализму сверху вниз.
Книги русских авторов, кажется, всегда включают в себя какую-то сторону загадок жизни. Чтение из этого списка десяти лучших русских классиков принесет вам смех, слезы и поразительное осознание конфликта между жизнью и душой человечества.
Ресурс по теме: 10 лучших американских классических произведений
Персоналом BCR
мая 2019
Другие статьи интереса:
Рекомендации по книгам: Пять коротких русских классиков
Этот пост содержит партнерские ссылки. Когда вы совершаете покупку по этим ссылкам, Book Riot может получать комиссию.
На этой неделе проходит Неделя русской литературы, серия панелей, показов и личных бесед в разных местах Нью-Йорка, организованная Read Russia.
На нем будет представлен список приглашенных новых невероятных авторов из России, прославленных русских переводчиков художественной литературы, а также русских литературоведов и литературоведов. Будут организованы такие панели, как «Гендер и власть в русской литературе» и «Политика русского литературного перевода», а также кинопоказы как при личной встрече, так и в Интернете.
Если вы не можете сделать это лично — или даже если можете — лучший способ отметить Неделю русской литературы — это погрузиться в саму литературу. Единственная проблема? Так много русской классики — это тяжелая работа, от 400-страничного «Мастер и Маргарита » до 1300-страничного «Война и мир». Итак, вот список из пяти короткометражных русских классических произведений (до 100 страниц), на выполнение которых у вас уйдет не более пары часов.
(Примечание: трудно найти разнообразие в русской классической переводной литературе, и поэтому этот список состоит в основном из белых мужчин.
Даже белых женщин-писательниц трудно отследить из периода времени, который мы бы считали «классическим». частично из-за выборочного перевода, а также из реалий советского государства.)
«Нос» Гоголя
Этот рассказ — наверное, самое известное произведение Гоголя, превосходящее даже его фантастический роман Мертвых душ. «Нос» абсурден во всех смыслах. Однажды заместитель инспектора просыпается и обнаруживает, что у него нет носа, но обнаруживает, что он ходит по городу. Это острая и веселая сатира на бюрократию и иерархию российского общества того времени.
«Пиковая дама» Пушкина
Нет времени на шедевр Пушкина, Евгений Онегин ? Посмотрите эту сверхъестественную сказку о жадности. Германн никогда не играет в азартные игры, но когда он слышит рассказ товарища-солдата о графине, которая умела выигрывать с помощью трех секретных карт, он становится одержим желанием любой ценой выяснить, в чем секрет.
Смерть Ивана Ильича Лев Толстой
Большинству людей трудно выделить в списках для чтения такую книгу, как Война и мир или даже Анна Каренина .
Если вы знаете, что любите Толстого по его знаменитым рассказам, но не готовы совершить что-то настолько серьезное, посмотрите его повесть «Смерть Ивана Ильича », в которой рассказывается история смерти судьи высокого суда. в России XIX века и его борьба с ужасом приближающейся смерти.
«Голубая звезда» Александра Куприна
Классическая история о восприятии красоты и о том, насколько субъективным и разрушительным оно может быть. «Голубая звезда» Куприна рассказывает историю принцессы, родившейся в далеком королевстве, где все находят ее уродливой. Куприн начинал как журналист, а позже написал романы, в том числе скандальный « Дуэль » (1905), разоблачающий ужасы и скуку армейской жизни. Кстати…
Дуэль Антона Чехова
Я не думаю, что смогу назвать свой любимый рассказ Чехова («Дама с собакой»? «Ставка? Все они такие хорошие!»), Поэтому я выбрал один из его самых известных рассказов: The Дуэль , его повесть о дуэли, как вы уже догадались.
Многие считают Чехова одним из величайших авторов короткометражек в истории, поэтому, если вам нравится The Duel , погрузитесь в его пьесы и рассказы.
Знаете ли вы прекрасную разнообразную русскую фантастику? Комментарий с рекомендациями!
10 книг, знакомящих вас с русской литературой
Слава русской литературы распространяется повсюду. В то время как некоторым нравится тяжелая классика, такая как Война и мир , другие, возможно, ищут более доступные ворота в русскую литературу.Если вы относитесь к последней категории, ознакомьтесь с нашим обзором лучших вводных книг по русской литературе.
Если вы ищете классику, то вам стоит обратиться к этой книге. Написанный Федором Достоевским, одним из гигантов русской литературы, Белые ночи повествует о двух бессонных людях, которые каждую ночь встречаются в одном и том же месте. Это история отчуждения и безответной любви, разворачивающаяся на улицах Петербурга XIX века.
affiliated-image ЕЩЕ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ
Первое издание Белых ночей | © WikiCommons
Собачье сердце — еще один путь к классической русской литературе.Работа Михаила Булгакова повествует об известном и вызывающем всеобщую зависть ученом, который проводит успешный эксперимент: он пересаживает собаке яички и гипофиз мертвого человека. Эксперимент выходит из-под контроля, обеспечивая захватывающий сюжет и мощный социальный комментарий. Вкратце, это Булгаков в его лучших проявлениях.
affiliated-image ЕЩЕ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ
Первое английское издание Собачьего сердца | © WikiCommons
День опричника — это шедевр позднесоветской художественной литературы и увлекательная книга для чтения.Действие происходит в Москве 2028 года и рассказывает историю советника царя в футуристическом, но жестоком и во многих отношениях примитивном дворе будущего. День опричника — это исследование общества, находящегося на грани краха, и, к сожалению, не теряющего своей привлекательности в постсоветском мире.
affiliated-image ЕЩЕ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ
Николай Гоголь, рядом с Антоном Чеховым, король рассказа в русской литературе. Гоголь писал короткие сатирические произведения, которые, тем не менее, точно указывали на определенный человеческий порок или социальную проблему.Рассказы Гоголя короткие, четкие, но их постоянно интересно читать, и, к сожалению, они не утратили своей актуальности.
affiliated-image НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ
Написанный в 1921 году, We является одним из первых когда-либо написанных романов-антиутопий и признан одним из источников вдохновения Джорджа Оруэлла 1984 . Работа Евгения Замятина — это история Соединенных Штатов, где числа и числа, лишенные всех свобод, следуют созданным им дневным планам на минуту.Становится ясно, что в игру вступают любовь и бунт, вызывая изрядное беспокойство в Соединенных Штатах. We был издан в России только в 1980-х годах. Это очень важная книга, но и увлекательное чтение.
affiliated-image ЕЩЕ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ
Мы — роман будущего | © Бен Стллман 2007 / Flickr
Если вы хотите увидеть, какой должна была быть жизнь в позднем Советском Союзе, Москва до конца линии — это ресурс, к которому можно обратиться.
Это гротескная история про мастера бригады по прокладке кабеля, которого только что уволили с работы из-за злоупотребления алкоголем всей командой. Остальные деньги он тратит на алкоголь, садится в поезд и обсуждает жизнь в Советском Союзе со своими попутчиками.
affiliated-image ЕЩЕ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ
Антон Чехов — один из самых значительных писателей русской литературы. Он также был одним из самых плодовитых — его рассказы составляют один из важнейших элементов его библиографии.Рассказы Чехова тонки, замысловаты и поистине красивы на лингвистическом уровне. Они также являются прекрасным изображением России XIX века.
affiliated-image ЕЩЕ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ
Антон Чехов Иосиф Браз, 1898 | Предоставлено Государственной Третьяковской галереей
Борис Акунин — современный российский писатель, который пишет прекрасные криминальные истории, действие которых происходит в Москве XIX века. Истории рассказывают о расследовании Эраста Фандорина, молодого и несколько наивного призывника в полицию, который впоследствии стал несколько циничным, но признанным детективом.
Зимняя королева — первая из серии Фандоринов. Превосходная интрига и чрезвычайно хорошо проработанный роман, позволяющий читателям познакомиться как с современной русской литературой, так и с Москвой не столь далекого прошлого.
affiliated-image ЕЩЕ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ
Зимняя королева I любезно предоставлено Random House | © Random House
В этом сборнике рассказов Улицкой рассказывается о росте и развитии девушки, увлекающейся книгами. Однажды она встречает мужчину, который неожиданно делает ей предложение.Она принимает его предложение, и они вместе перемещаются по России. Сонечка — это история тепла, любви и доброты, а также о литературе и ее жизненном предназначении, написанная одним из самых известных современных писателей России. Это история, которая помогает понять знаменитую русскую душу.
affiliated-image ЕЩЕ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ
Людмила Улицкая | © Евгения Давыдова | WikiCommons
Дмитрий Глуховский — один из самых известных современных писателей-фантастов в России.
Метро 2033 , его самый известный роман, происходит в постапокалиптической Москве. Жизнь на поверхности Земли полностью вымерла, и проводить какое-либо время на открытом воздухе представляет собой смертельную угрозу — немногие выжившие теперь живут под поверхностью, в обширной сети линий метро. Артем, главный герой романа, отправляется в долгое и кропотливое путешествие от станции к станции, сталкиваясь со многими монстрами метро. Метро 2033 породило мировое сообщество читателей и писателей, постоянно расширяющих вселенную, созданную Глуховским.
affiliated-image ЕЩЕ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ
Дмитрий Глуховский | Tempus / WikiCommons
10 лучших романов, действие которых происходит в России — которые перенесут вас туда | Праздники в России
Несколько лет я скитался по России с книгами в рюкзаке. И еще несколько лет, когда я просматриваю русскую художественную литературу и обнаруживаю, что меня переносят обратно, будь то в деревню, где куры клюют фруктовые сады вокруг деревянной церкви, или на споры за пьяным кухонным столом в многоэтажном доме с видом на Подмосковье.
Этот субъективный список увлекательных, относительно читаемых романов и повестей воссоздает различные русские пейзажи, эпохи и атмосферы, зачастую так, как это невозможно при путешествии. Как пишет Людмила Улицкая в «Большой зеленой палатке»: «Военные историки обнаружили много неточностей в описании Толстым Бородинского сражения, но весь мир представляет это событие так, как Толстой описал его в« Войне и мире ».
Скучающий молодой человек унаследовал загородную усадьбу, где на него влюбляется застенчивая, любящая книги местная девушка.Александр Пушкин, отец русской литературы, впихивает смех, литературу, дуэли и бурный роман в свой шутливый стихотворный роман 1820-х годов. Фоновым оформлением служит серия дистиллированных русских декораций. Первое: театры, танцы, заснеженные улицы, залитые фонарями, мягкие летние ночи у гладкой стеклянной Невы и похмельные поездки домой в Петербург на следующее утро. Затем умирает богатый дядя молодого Онегина, оставив ему загородную усадьбу с «огромным садом, заросшим / с задумчивыми дриадами, высеченными в камне».
Внутри парчовые стены, портреты царей, изразцовые печи и самодельные наливки.Пушкин с любовью детализирует (хотя на них изображен герой романа) традиционное ржаное пиво, сбор ягод, кипящие самовары и маленькие блюда из джема. Итак, наконец, в Москву, «высеченную в белом камне / здания, увенчанные огненной славой / Золотой крест на каждом куполе».
• Перевод Энтони Бриггса, Пушкин Пресс
Счастье возможно Олега Зайончковского
Москва оказывает на писателей сильную гравитационную силу, так же как и на трех сестер Чеховых с их припевом «В Москву, в Москву…» Одно из самых тонких воспоминаний о современной Москве — «Счастье возможно» Олега Зайончковского , серия мрачно-комических виньеток, опубликованная в 2012 году.Рассказчик — борющийся писатель, чья амбициозная жена оставила его. Дискурсивный, фаталистический и любитель поспать днем, он напоминает медлительного героя Ивана Гончарова Обломова, традиционного «лишнего человека» русской литературы.
То, что его рассказу недостает сюжета, полностью возмещается взъерошенным шармом и стилем. Он, небритый, шаркает по дачному поселку Васьково и засыпает заброшенную квартиру собачьей шерстью и пепельницами. Рассказчик Зайончковского передает магнетизм города, находя тайное утешение и утешение в оглушительном шуме: «Мы москвичи, дети метро; снова и снова мы ищем убежища в его материнской утробе.»
• Перевод Эндрю Бромфилда и другие истории
Фотография: Alamy
Дворцовая система метро — одна из лучших вещей в Москве. В его туннелях происходит несколько романов, в том числе антиутопия Михаила Глуховского «Метро 2033», первая из серии философских постапокалиптических подземных приключений. В «Метро » Хамида Исмаилова станции метро используются для структурирования посмертных воспоминаний молодого Кирилла.Кирилл родился через девять месяцев после Олимпийских игр 1980 года в семье сибирячки и африканца, отца и умер вскоре после распада СССР десятью годами позже.
Часто встречаются изображения метро как тела с «каменными кишками» или мраморных столбов, похожих на женские ноги, «обнаженные до бедер». Изгнанный узбекский писатель Хамид Исмаилов вплетал эту трогательную историю, беллетризованные мемуары, вдохновленные эпизодами из его странствующей жизни и его собственной семьи, в навязчивые пейзажи Москвы 20-го века.
• Перевод Кэрол Ермакова, Restless Books
Борис Акунин, настоящее имя которого Григорий Чхартишвили, известен своей серией бестселлеров умных триллеров царской эпохи.Если вы ничего не читали, начните с «Зимней королевы», которая знакомит с блестяще сдержанной детективной работой дипломата, ставшего сыщиком Эраста Фандорина. В He Lover of Death , Оливер Твист встречается с Островом сокровищ, пока мы следим за приключениями осиротевшего ежа Сеньки по Москве XIX века. Акунин воссоздает трущобы Хитровки, полные приправленных пряностями чайных киосков и бандитов в блестящих сапогах (сегодня здесь, конечно, сплошь банки и топовые рестораны).
Сенька находит кладу старинных серебряных слитков, нанимает ученика, чтобы он научил его быть джентльменом, и вскоре оказывается в театре, удивляясь, что люди будут платить «семь рублей за то, чтобы просидеть три часа в колючем воротничке» и наблюдать, как «мужчины в тесные трусики прыгают ».Ужасающая развязка сказки имеет характерную смесь действия, дедукции, интриги и морали.
• Перевод Эндрю Бромфилд, Орион, 2010
Леди Макбет из Мценска, Николай Лесков
Флоренс Пью в роли леди Макбет в фильме 2016 года. Фотография: Allstar / Sixty Six Pictures Флоренс Пью сыграла главную роль в непоколебимой киноверсии этой брутальной новеллы XIX века, рассказывающей о провинциальной похоти и убийствах, в 2016 году. Если люди вообще слышали о Николае Лескове, то обычно из-за леди Макбет.Достоевский сначала опубликовал ее в своем литературном журнале, а Шостакович впоследствии превратил ее в злополучную оперу. От скучающей купчихи, возившейся с только что прибывшим батраком под лунным светом яблони, до леденящей кровь развязки у «темных, разинутых волн» свинцовой Волги — история демонстрирует беспокойное восприятие Лесковым места и страсти.
В декорации с гречкой каша и лампадами есть бюрократические ордера и сертификаты наряду с фольклорными элементами: запертая башня купеческого дома и любовник жены, «как яркий сокол».
• В «Очарованном страннике» и других рассказах в переводе Певеара и Волохонского, Винтаж
2017 Ольга Славникова
Спустя сто лет после революции 1917 года огранщик по имени Крылов влюбился в русский город, где отмечают столетие. приводят к повторяющимся циклам насилия. Тем временем искатели драгоценных камней или «скальные псы» ищут драгоценные камни в мифических горах Рифея (вдохновленные родным Уралом Славниковой). Лауреат Букеровской премии России 2006 года представляет собой бросающее вызов жанрам смешение спекулятивной фантастики, магического реализма, романтики и триллера.Среди множества проницательных переплетений — экологическая катастрофа, вызванная человеческой жадностью, и эпидемия ностальгии, разжигающая гражданскую войну. В Санкт-Петербурге переодетые моряки-революционеры пытаются выстрелить из музейного танкового орудия у Зимнего дворца, а в Москве возрождают разрушенный памятник начальнику службы безопасности Феликсу Дзержинскому (недавно это чуть не сбылось).
В лингвистической тонкости романа, в фантастических горных ущельях, кавалькад на городских улицах и всепроникающем кафкианском чувстве странности есть вызывающая воспоминания русская сторона.
• Перевод Мариана Шварца, Оверлук Дакворт
Раненый учитель приезжает в московскую школу 1950-х годов и создает клуб в стиле Общества мертвых поэтов, где ведет мальчиков по улицам города, отрывая слои его литературного и исторического палимпсеста. Один полуразрушенный дом, в котором двое мальчиков позже лишились девственности, является физической метафорой для слоев Москвы: «Его стены были покрыты шелком, затем обоями в стиле ампир,… масляной краской,… затем слоями газетной бумаги…» Улицкая всегда благоухает и читается.Взаимосвязанные истории в «Большой зеленой палатке» вращаются вокруг двух групп школьных друзей. В этом щедром романе, охватывающем четыре десятилетия советской жизни, толстовское стремление передать дух эпохи. Помимо искусно нарисованных декораций (трамваи, каток, мебель из карельской березы), вы ощутите мощный культурный багаж.
«Мы живем не в природе, а в истории», — пишет Улицкая, когда ее герои идут по переулку, по которому когда-то ступали Пушкин, а затем Пастернак, «огибая вечные лужи.»
• Перевод Полли Ганон, Пикадор
Гора и стена Алисы Ганиевой
Российские власти планируют построить стену, чтобы изолировать неспокойный Кавказ от остальной страны. Именно на этих слухах основан роман Алисы Ганиевой 2012 года, действие которого разворачивается в антиутопической, но реальной версии ее родного города Махачкалы, прибрежной столицы Дагестана. Шамиль, молодой дагестанский репортер, бродит по улицам, в то время как его девушка Мадина надевает хиджаб и направляется в горы, чтобы выйти замуж за кровожадного фанатика.Это еще один пророческий рассказ, и картина Ганиевой о социальных и психологических последствиях апокалиптических событий в 2020 году кажется немного сложной. Несколько лет назад я участвовал в поездке для прессы в Махачкалу, чтобы увидеть новую художественную выставку и совершить поездку (вооружившись эскорт) в горы, оплетенные водопадами. Дагестан — не совсем место для отдыха, даже когда нет пандемии, а роман об исламской радикализации вряд ли вдохновит туристов. Но Ганиева умело использует слова некоторых из 30 с лишним местных языков и фрагменты стихов, басен, снов и дневников, чтобы вспомнить эту разнообразную республику, зажатую между раздираемой войной Чечней и Каспийским морем.
• Перевод Кароля Аполлонио, Deep Vellum
Борис Алиханов, алкоголик, неопубликованный автор, находит работу летним гидом в музее «Пушкинские горы», как когда-то сам Довлатов. В этом романе, действие которого происходит в старинном родовом имении Александра Пушкиных, создана атмосфера старых городов России и заповедников (природные заповедники).Здесь резонируют не только физические детали (бревенчатые дома, опоясанные березками, затененные липами бульвары, старушки, продающие цветы за пределами монастыря), но и до абсурда почтительные гиды и невежественные туристы. Комедия «Пушкинские горы» соседствует с горько-сладкими размышлениями о творчестве, утрате и идентичности. Алиханов высмеивает советских авторов, которые жаждут народных стихов и вышитых полотенец, но, объясняя жене, почему он не эмигрирует, он говорит, что, хотя ему «наплевать на березы», ему будет не хватать «мой язык, мой народ». моя безумная страна ».
• Перевод Катерины Довлатовой, Alma Classics
Женщины Лазаря Марины Степновой
От ученого-изготовителя бомбы в секретном городе Энск до голодающих, курящих юных балерин, наполняющих пуанты друг друга матовым стеклом, «Женщины Лазаря» заигрывают с устоявшимися российскими клише, даже когда создают глубокую и богато чувственную историю о человеческом взаимодействии. В главах прослеживается серия связанных семейных историй через век советских и постсоветских радостей и трагедий.Он начинается с юной Лидочки на пляже, где ее мама вот-вот утонет. «Лазарь» — ее дед, талантливый физик, который семь десятилетий назад появился в Московском университете грязным и вшивым. Среди женщин — его жена Галина Петровна, которая ухаживает за осиротевшей Лидочкой, чьи духи пахнут «апельсиновым медом, малиной, серой амброй, опопонаксом и кориандром». Степнова постоянно меняет наши взгляды, показывая нам, как люди могут адаптироваться практически ко всему.
• Перевод Лизы Хайден, World Editions
10 известных российских авторов, которых вы должны прочитать
Россия произвела на свет одних из величайших деятелей литературы.Золотой век русской поэзии начался с Александра Пушкина, основоположника русского литературного языка, более известного как «русский Шекспир». После Золотого века в России стали популярны разные жанры, от поэзии, романов и рассказов до литературного реализма и символизма. Творчество русских авторов варьируется от романтики, сатиры, религии и политики. Многие из них написали автобиографии о своей интересной жизни, которые стали широко популярными, в то время как другие писали о политических условиях Советского Союза и его роли в мировой войне.Их работы были опубликованы и переведены по всему миру и привлекли множество читателей. Вот список десяти величайших русских авторов всех времен.
1. Александр Пушкин
Пушкин был основоположником литературной поэзии в золотую эру поэзии в России. Он представил жанр романтической поэзии и романов. Его первое стихотворение было опубликовано, когда он был подростком, и вскоре он стал известен на всю Россию. Его главным произведением был роман «Евгений Онджин». Будучи романтическим героем, он умер героической жизнью, скончавшись от ран в драке с Жоржем-Шарлем, который пытался соблазнить его жену.
2. Александр Солженицын
Он был русским писателем, писателем и драматургом. Он использовал свою работу для распространения информации о ГУЛАГе, правительственном учреждении Советского Союза, которое управляло трудовыми лагерями. Среди его самых известных работ «Архипелаг ГУЛАГ» и «Один день из жизни Ивана Денисовича».
3. Иван Тургенев
Он был писателем и новеллистом, который поначалу был отвергнут многими издателями за его произведение «Отец и сыновья», которое сейчас считается классическим.Его основной публикацией была сборник рассказов «Зарисовки спортсмена», посвященный жестокости серфингиста.
4. Набоков Владимир
Русско-американский писатель и энтомолог. Его первые девять романов были на русском языке, после чего он стал более известным и начал писать английские романы, которые очень популярны во всем мире. Его получивший высокую оценку неоднозначный роман «Лолита» был написан на русском и английском языках и получил статус классики. Он также семь раз был финалистом национальной книжной премии в области художественной литературы.
5. Михаил Булгаков
Булгаков был писателем, врачом и драматургом, работавшим в начале двадцатого века. Он считался одним из самых противоречивых писателей своего времени и прославился своими сатирами об обществе Советского Союза. Хотя он получил медицинское образование, его склонность к литературе побудила его стать писателем. Самым значительным его произведением является роман «Мастер и Маргарита».
6. Антон Чехов
Признан величайшим писателем-беллетристом в истории.Сначала он был врачом, но после того, как заинтересовался литературой, начал серьезно писать. Поэтому он продолжил свою карьеру в медицине, а также параллельно писал книги. Однажды он сказал: «Медицина — моя законная жена, а литература — моя любовница; когда мне одно надоедает, я ночую с другим ». Его самые влиятельные работы — «Чайка» и «Дядя Ваня».
7. Иван Бунин
Бунин был первым русским писателем, удостоенным Нобелевской премии по литературе.Он отличался артистизмом, реализмом, поэзией и классическими традициями. Юный писатель провел свое детство в финансовом кризисе из-за того, что глава семьи был зависимым от азартных игр и поэтому не мог получить лучшее образование. Тем не менее, это не сломило его, и он смог пробиться наверх. Его самая известная работа включает: «Деревня» и «Сухой колокольчик», его автобиография «Жизнь Арсеньева» и рассказы «Темные проспекты».
8. Николай Гоголь
Гоголь был русским драматургом, романистом и новеллистом украинского происхождения, на которого большое влияние оказала украинская культура.Его шедевр включал в себя романтическую чувственность с оттенками сюрреализма и гротеска. Он также известен своим изображением реальных персонажей. Роман Тарас Бульба (1835) и пьеса «Женитьба» (1842), наряду с рассказами «Дневник сумасшедшего», «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», «Портрет» и «Карета», являются одними из самых значительных и популярных его произведений.
9. Федор Достоевский
Достоевский был русским писателем, новеллистом, публицистом, журналистом и философом.Его контекст исследует человеческую психологию, которая изучает поведение и разум, охватывая все аспекты сознательного и бессознательного опыта, а также мысли. Несмотря на то, что он получил образование военного инженера, он уволился и присоединился к социалистической группе, позже он был схвачен полицией и отправлен в Сибирь. Благодаря этим событиям, изменившим его жизнь, он стал писателем и снова и снова рассказывал о своем пребывании в тюрьме в «Доме мертвых», «Оскорбленные и раненые» и «Зимние заметки о летних впечатлениях».Со временем он стал одним из самых читаемых и уважаемых русских писателей. Его книги переведены более чем на 170 языков.
10. Лев Толстой
Граф Лев Николаевич Толстой, более известный как Лев Толстой, в переводе на английский язык, был одним из самых феноменальных писателей в истории всех времен. Он был русским романистом и писателем рассказов, но позже он также написал несколько пьес и очерков.
Его самые популярные произведения — «Война и мир» (1869) и «Анна Каренина» (1877).Впервые он стал широко известен благодаря своей полуавтобиографической трилогии «Детство, отрочество и юность» (1852–1856) и «Севастопольским очеркам» (1855), основанной на его опыте во время Крымской войны. Позже в жизни на него сильно повлияли этические учения Иисуса и он испытал глубокий моральный кризис, который побудил его опубликовать некоторые религиозные сценарии. В течение последних нескольких дней он неожиданно говорил о смерти, а через пару дней скончался от пневмонии.