Мерзость на сцене от Серебренникова
Не мог пройти мимо такого шикарного поста с обзором «творчества» у
Не уверена, что тогда подопытный мог свободно получать доступ к наркотическим средствам (судьба внушительного пакета марихуаны, найденной в квартире Кирилла Серебренникова и невозбужденной в связи с этим статьи до сих пор будоражит общественность), но однообразие «творческих» приемов с дальнейшей их патологизацией налицо. Кефиром поливает девушку герой идущего сейчас на сцене спектакля «Сон в летнюю ночь». Голые тела, особенно мужские, стали фирменным стилем прогрессивного режиссера.Далее, загадочным образом, человек без диплома и образования режиссера начинает работать в ростовских театрах. Приглядимся к постановке «Городок в табакерке» в ростовском ТЮЗе, которую очень быстро запретили из-за включенных в сюжет элементов садомазохизма. Во время действа на сцену должны были выбегать люди, одетые в костюмы молотков, и бить людей в костюмах колокольчиков под радостное пение последних. В действительности же «молоточки» стегали «колокольчиков» плетьми. Вышедшая в том же году на сцене АТД им. Горького постановка «Маленькие трагедии» была раскритикована в пух и прах местными театралами. (http://www.uznayvse.ru/znamenitosti/biografiya-kirill-serebrennikov.html )
Далее подопытным руководит «случай», который ведет его в Москву, сводит с Алексеем Казанцевым, тот предлагает к постановке пьесу «Пластилин» Сигарева — и – что тут сказать. Два маньяка нашли друг друга. Вкратце про эту мерзость – «история из жизни 14-летнего мальчика, которого мама изнасиловала, а потом еще и двое мужиков, и которого мочат на каждом шагу». Возможно, после этого «случай» свел Серебренникова с его главным на сегодняшний день лотерейным билетом – Владиславом Сурковым. И далее понеслось – приглашения лучших столичных театров, облизывание «прогрессивной» критики, деньги, деньги, деньги, громкий проект «Платформа».
А почему не дать нашему сладенькому мальчику театр? Дали. Имени Гоголя, у Курского вокзала. Разогнав труппу с предельным цинизмом. И начали строить из театра «Центр развития гомосексуалов и извращенцев». До сих пор не понимаю, почему постеснялись назвать данный «Центр» его истинным именем, а прикрылись именем великого русского писателя.
Про постановки много писать не хочу – там все одно и то же – голые мужские тела, садизм, извращения, мужчины на каблуках и в женских платьях, иногда с рогами на голове (я ничего не курила, просто описываю увиденное). Очень точно выразилась про «творчество» Киры небезызвестная Божена Рынска – «На сцену вышли актер и актриса и тут же разделись. Не понаслышке знакомые с современным театром предположили, что сейчас они осуществят или половой акт, или акт дефекации, однако ничего такого — актеры просто обменялись одеждой. Все последующие действия также были исполнены глубокого смысла, причем толща мысли была — с соплю на блюдце. Самые резвые светские активисты, посмотрев начало, удрали на «Красный Октябрь»…… Спектакль Серебренникова специально для гостей «Серебряного дождя» сократили до двух с копейками часов (страшно подумать, сколько он идет для простых граждан), и несколько светских активистов успели вернуться к выносу икры. Гости выходили из зала усталыми. Казалось, из них выпили энергию. Все умствования и фокусы режиссуры скатились с них как с гуся вода. И это очень типично для театра «голого короля»: не вызывать у зрителя никаких эмоций, не попадать не то что в душу, даже рядом с душой. Как, почему этот пустой, на мой взгляд, режиссер стал модным?…. После «Метаморфоз» многим было неловко друг на друга смотреть. Телеведущая Марианна Максимовская заметила, что современный театр можно пережить. Ее муж Василий Борисов сказал, что он не жалеет, что посмотрел, и вздохнул, но он вообще добрый, а икра способна примирить его даже с современным театром. Кроме этой пары, спектакль не обсуждал никто…» («Икра и пустота», 05.03.2013, газета.ru)
И вот, наконец, «Нуреев» в большом театре. Про Рудольфа Нуреева знают многое и разное, но есть одно НО. Он, в отличие от Серебренникова, был фантастически одарен в танце, в движении. Он не выносил непрофессионализм. И поэтому ходящая в театральных кругах байка «Рудик отомстил», не позволил патологической раскрученной серости и бездари рассказать о своей жизни – что-то в этом есть….
Я не буду ставить фото с прогона «Нуреева»
Опять голые мужские тела, фото обнаженного Нуреева, мужчины-трансвеститы на каблуках и в женских платьях. Мне противно.
Я поставлю 2 другие. О любви Серебренникова к революции. (А что будет, если ему сочувствующие ее совершат? Жизнь превратится в «рай» для растлителей и педофилов?) И второе – где режиссер плачет. Потому что не дали выпустить бездарный спектакль. А вовсе не потому, что из-за него сидят его бывшие сотрудники, которым просто не повезло оказаться с ним на одном жизненном пути.
А, впрочем, чему я удивляюсь?
svyatoslav.livejournal.com
Скандалы и интриги «Гоголь-центра»
Скандал вокруг художественного руководителя театра «Гоголь-центр» Кирилла Серебренникова продолжает набирать обороты, привлекая все большее внимание публики. Однако скандалы и повышенное внимание властей, правоохранителей и прессы преследовали театр, фактически, с самого момента его основания.
Небольшая справка: «Гоголь-центр» — театр нового формата, в котором помимо спектаклей уживаются всевозможные виды искусства от лекций до выставок. Акцент делается на современном искусстве и современном подходе к его показу и обсуждению. Кроме того, в «Гоголь-Центре» работает не одна театральная труппа, а сразу четыре. Среди резидентов театра — Студия «SounDrama», «Седьмая студия», Компания современного танца «Диалог Данс» и непосредственно труппа Московского драматического театра им. Н. В. Гоголя.
Напомним, что изначально Гоголь-центр был создан на базе МДТ им. Н.В. Гоголя, после назначения Кирилла Серебренникова на должность режиссера в 2012 году. Идея реформирования этой самой «базы», была высказана новым художественным руководителем практически сразу.
БУНТ
После радикального изменения формата и отказа от всего прежнего репертуара не заставил себя ждать настоящий бунт. Актеры труппы бывшего театра драмы оказались категорически против назначения Серебренникова. Главная претензия, опубликованная в открытом письме на сайте театра, заключалась в том, что «назначение художественным руководителем Серебренникова, призывающего к свержению принципов системы Станиславского, отрицающего русский психологический театр — это мощный толчок к гибели российского театра». Среди прочих претензий оказались отсутствие у нового режиссера специального театрального образования и «незаконность» назначения без проведения конкурса. Серебренников действительно был назначен напрямую бывшим руководителем Департамента культуры Москвы Сергеем Капковым.
Долгая и запутанная история отношений нового руководства и старой труппы изобиловала разными подробностями, вроде предложения Алексея Малобродского (на тот момент директора театра) актерам написать заявления об уходе по собственному желанию, мотивируя свой поступок «интересами Департамента культуры Москвы».
В итоге все кончилось проведением митинга на Гоголевском бульваре в Москве. Что символично – у памятника писателю. Среди требований фигурировали « необходимость соблюдения российских законов, сохранения театра и назначения нового руководства, как положено, по конкурсу». Однако реакции на данный митинг не последовало, а все заявленные реформы были приведены в жизнь.
СКАНДАЛЬНЫЙ РЕПЕРТУАР
Выбор репертуара и проектов, а также авангардный подход режиссера к постановкам неоднократно привлекали внимание властей, правоохранителей и прессы.
В 2013 году в Гоголь-центре планировался показ фильма Майка Лернера и Максима Поздоровкина про судебный процесс над Pussy Riot. Не сложилось, поскольку бывший глава департамента культуры Москвы Сергей Капков потребовал его отменить.
После премьеры спектакля «Отморозки», который был поставлен по книге «Санькя» Захара Прилепина, на театр обрушились обвинения в экстремизме. Постановка «Человек-подушка» и вовсе вызвала пристальный интерес следственного комитета, который решил проверить спектакль на предмет педофилии, заставив режиссера давать письменные объяснения в прокуратуре касательно ряда сцен.
На этом фоне многочисленные жалобы относительно обнаженных тел на сцене и излишне авангардной трактовки некоторых классических произведений кажутся цветочками. Дальше простых жалоб и анонимок пошел Научно-исследовательский институт культурного и природного наследия имени Лихачева, заявивший в марте 2015 года о начале собственного расследования в отношении спектакля «Мертвые души» Серебренникова. Эксперты планировали «оценить границы интерпретации произведения», чтобы выяснить, насколько готовый спектакль отвечает основной идее произведения, заложенной автором. Примечательно, что результаты расследования так и не были опубликованы.
В том же 2015 году, Гоголь –центр попал в список других столичных театров, которые должны были предоставить в Генпрокуратру информацию о репертуаре, с целью его проверки на предмет «нецензурной брани, пропаганды аморального поведения, порнографии».
В течении последних нескольких лет театр также перестал попадать в список номинантов престижной театральной премии «Золотая маска».
ЧТО ДАЛЬШЕ?
Судьба театра, а вернее его дальнейшего развития в условиях сложившейся ситуации, как и судьба самого Серебренникова сейчас находится под вопросом. Если раньше многие вольности театру прощались, то теперь к нему приковано повышенное внимание. Несмотря на последние новости, пока не поступало никаких известий об отмене спектаклей и иных мероприятий заявленных в афише театра. Сайт «Гоголь-центра», как и сам театр работает в привычном формате. Кроме того, многие деятели культуры поддержали своего коллегу по цеху. Например, Евгений Миронов передал письмо Путину во время награждения. Ранее Евгений Миронов выступил в поддержку Серебренникова. Ведь на самом деле сейчас решается судьба не только «Гоголь-центра», но и всего свободного искусства. Если обкатка технологии пройдет успешно, то подобные дела можно будет ждать и в других «несогласных заведениях».Режиссёр Кирилл Серебренников. Просто матом. (18+)
Уважаемая администрация ресурса!
В тексте ниже будет очень много нецензурных выражений.
Приношу извинения вам, а также тем моим читателям, особенно женщинам, которых этот текст наверняка заденет.
Я не сразу пришёл к мысли писать его именно так, а не иначе. Поверьте, что я отдаю себе отчёт в том, что такое публикация в интернете и какова ответственность пишущего.
Но после изрядных размышлений я понял, что хороший русский мат — единственное средство, которое поможет мне предельно ясно выразить свои мысли по поводу известного скандала, связанного с великим режиссёром Кириллом Семёновичем Серебренниковым. Не высокий литературный русский язык, которым я, как-будто, владею в достаточной мере, как любой пишущий человек, а именно мат!
Ведь сами эти слова, которые мы называем «непечатные», были придуманы как раз благодаря таким людям, как Кирилл Семёнович. А иначе наш великий и могучий мат просто не был бы нужен.
Поэтому ещё раз прошу вас и всех, кто отличается повышенной чувствительностью, прежде всего — милых дам, этот текст не читать! Категорически!
Остальным — добро пожаловать и приятного чтения.
Уверен, что вы поймёте причину, по которой этот материал написан именно так и никак иначе. (…)
Нашему поколению повезло. Мы ещё успели застать Театр. Именно так, с большой буквы «Т». Мы ходили туда, как на праздник! Мы одевались во всё лучшее, мы благоухали хорошими духами и одеколонами. Мы ели в антракте вкуснейшие бутерброды и запивали их коньяком и шампанским. Но главное — мы смотрели спектакль! Мы ходили на Толстого и Чехова, Алексея Островского и Шекспира, Лопе де Вега и Брехта, Булгакова и Володина и многих-многих других.
Бывало так, что спектакль нам не нравился. Что-то оказывалось неудачным — игра актёров, декорации, музыка или сама постановка. Но чувства испорченного праздника у нас не было. И потому мы с той же лёгкостью и с тем же удовольствием шли в этот же театр ещё раз.
Мы — это на языке режиссёра Кирилла Семёновича Серебренниковa — советские совки. И я — один из них.
В качестве совка могу ответственно заявить — у нас бывало после спектакля чувство неудовлетворённости. Не часто, но бывало. Не часто, потому что спектакли в проклятом совке ставили тоже совки — Товстоногов, Акимов, Эфрос, Любимов, Васильев, Додин, Ефремов, Симонов, Плучек и другие дилетанты. Время гениев сцены, таких, как Кирилл Серебренников или Константин Богомолов ещё не пришло, и выходить из театра с чувством гадливости и омерзения нам ещё только предстояло.
Играли в театрах тоже низкопробные советские актёришки — Михаил Ульянов и Фаина Раневская, Алексей Грибов и Михаил Яншин, Кирилл Лавров и Владислав Стржельчик, Евгений Лебедев и Алиса Фрейндлих и некоторые другие.
Как и любой полуграмотный театральный советский совок, я знаю, что такое «режиссёрское прочтение». Я об этом слышал от других, таких же, как я, совков:
режиссёров и театральных критиков тех лет. И догадываюсь, что можно взять пьесу классика мировой литературы прошлых веков и поставить её максимально близко к современным реалиям, использовать литературный и театральный язык таким образом, чтобы вызвать желательные аллюзии и ассоциации, чтобы разбудить в самой грубой, самой заскорузлой душе мысли и чувства.
Для этого требуется пустяк — великий талант.
Поставить на сцене «Гамлет», «Пугачёв», «Историю лошади» или «До свидания, мальчики» — проще простого! Надо просто быть выдающимся режиссёром.
А вот сделать спектакль «Мёртвые души» так, чтобы от него за 100 верст разило гомосексуализмом, непросто. Для этого надо быть выдающимся пидарасом.
Да, можно в Москве прочитать Шекспира или Есенина так, чтобы их бессмертные тексты зазвучали, как живые, в совершенно иную эпоху, и чтобы зашлись в овациях английские аристократы, американские бизнесмены и японские инженеры.
И можно в той же Москве прочитать Гоголя так, что содрогнутся от восторга стены новозеландского деревенского гей-клуба и судорожно сожмутся руки обычного российского театрального зрителя в поисках не то старого доброго Советского УК со статьёй номер 121 , не то бейсбольной биты потяжелее.
И то, и другое — два разных прочтения классики.
И они похожи друг на друга так же, как слово «голова» на слово «задница».
Можно прочитать старую пьесу так, чтобы вызвать мысли в голове и слёзы на глазах зрителя.
А можно так, чтобы тихо и под шумок спиздить его деньги, пока он, как последний педальный конь, любуется на сцене на голую жопу.
Bерно Кирилл Семёнович?
Вызвать мысли или слёзы у Серебренникова не получается. А вот с деньгами, вроде, всё в порядке.
Есть в театральном профессиональном языке такое понятие «внутренний монолог». Артисты знают, что это такое, а остальные найдут в интернете самостоятельно.
Внутренний монолог, в случае режиссёра Кирилла Серебренникова, как и вся наша жизнь, претерпел некоторые изменения за последние десятилетия.
Дальше читать (с фотками из спектаклей) у автора — https://cont.ws/@douglas/699018
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru
marena99.livejournal.com
Режиссёр Кирилл Серебренников. Просто матом. (18+)
Ехидный Douglas
Уважаемая администрация ресурса!
В тексте ниже будет очень много нецензурных выражений. Приношу извинения вам, а также тем моим читателям, особенно женщинам, которых этот текст наверняка заденет.
Я не сразу пришёл к мысли писать его именно так, а не иначе. Поверьте, что я отдаю себе отчёт в том, что такое публикация в интернете и какова ответственность пишущего.Но после изрядных размышлений я понял, что хороший русский мат — единственное средство, которое поможет мне предельно ясно выразить свои мысли по поводу известного скандала, связанного с великим режиссёром Кириллом Семёновичем Серебренниковым. Не высокий литературный русский язык, которым я, как-будто, владею в достаточной мере, как любой пишущий человек, а именно мат!
Ведь сами эти слова, которые мы называем «непечатные», были придуманы как раз благодаря таким людям, как Кирилл Семёнович. А иначе наш великий и могучий мат просто не был бы нужен.
Поэтому ещё раз прошу вас и всех, кто отличается повышенной чувствительностью, прежде всего — милых дам, этот текст не читать! Категорически!
Остальным — добро пожаловать и приятного чтения.
Уверен, что вы поймёте причину, по которой этот материал написан именно так и никак иначе.
— Рядовой Смит!
— Йес, сэр!
— Быстро отвечай, на что похож вон тот силуэт — на бронемашину или на танк!
— На жопу, сэр!
— Что??? Какого чёрта! Что у тебя в голове??? О чём ты думал, когда отвечал???
— О жопе, сэр!
(старинный американский армейский анекдот).
Нашему поколению повезло. Мы ещё успели застать Театр. Именно так, с большой буквы «Т». Мы ходили туда, как на праздник! Мы одевались во всё лучшее, мы благоухали хорошими духами и одеколонами. Мы ели в антракте вкуснейшие бутерброды и запивали их коньяком и шампанским. Но главное — мы смотрели спектакль! Мы ходили на Толстого и Чехова, Александра Островского и Шекспира, Лопе де Вега и Брехта, Булгакова и Володина и многих-многих других.
Бывало так, что спектакль нам не нравился. Что-то оказывалось неудачным — игра актёров, декорации, музыка или сама постановка. Но чувства испорченного праздника у нас не было. И потому мы с той же лёгкостью и с тем же удовольствием шли в этот же театр ещё раз.
Мы — это на языке режиссёра Кирилла Семёновича Серебренниковa — советские совки. И я — один из них.
В качестве совка могу ответственно заявить — у нас бывало после спектакля чувство неудовлетворённости. Не часто, но бывало. Не часто, потому что спектакли в проклятом совке ставили тоже совки — Товстоногов, Акимов, Эфрос, Любимов, Васильев, Додин, Ефремов, Симонов, Плучек и другие дилетанты. Время гениев сцены, таких, как Кирилл Серебренников или Константин Богомолов ещё не пришло, и выходить из театра с чувством гадливости и омерзения нам ещё только предстояло.
Играли в театрах тоже низкопробные советские актёришки — Михаил Ульянов и Фаина Раневская, Алексей Грибов и Михаил Яншин, Кирилл Лавров и Владислав Стржельчик, Евгений Лебедев и Алиса Фрейндлих и некоторые другие.
Как и любой полуграмотный театральный советский совок, я знаю, что такое «режиссёрское прочтение». Я об этом слышал от других, таких же, как я, совков:
режиссёров и театральных критиков тех лет. И догадываюсь, что можно взять пьесу классика мировой литературы прошлых веков и поставить её максимально близко к современным реалиям, использовать литературный и театральный язык таким образом, чтобы вызвать желательные аллюзии и ассоциации, чтобы разбудить в самой грубой, самой заскорузлой душе мысли и чувства.
Для этого требуется пустяк — великий талант.
Поставить на сцене «Гамлет», «Пугачёв», «Историю лошади» или «До свидания, мальчики» — проще простого! Надо просто быть выдающимся режиссёром.
А вот сделать спектакль «Мёртвые души» так, чтобы от него за 100 верст разило гомосексуализмом, непросто. Для этого надо быть выдающимся пидарасом.
Да, можно в Москве прочитать Шекспира или Есенина так, чтобы их бессмертные тексты зазвучали, как живые, в совершенно иную эпоху, и чтобы зашлись в овациях английские аристократы, американские бизнесмены и японские инженеры.
И можно в той же Москве прочитать Гоголя так, что содрогнутся от восторга стены новозеландского деревенского гей-клуба и судорожно сожмутся руки обычного российского театрального зрителя в поисках не то старого доброго Советского УК со статьёй номер 121 , не то бейсбольной биты потяжелее.
И то, и другое — два разных прочтения классики.
И они похожи друг на друга так же, как слово «голова» на слово «задница».
Можно прочитать старую пьесу так, чтобы вызвать мысли в голове и слёзы на глазах зрителя.
А можно так, чтобы тихо и под шумок спиздить его деньги, пока он, как последний педальный конь, любуется на сцене на голую жопу.
Bерно, Кирилл Семёнович?
Вызвать мысли или слёзы у Серебренникова не получается. А вот с деньгами, вроде, всё в порядке.
Есть в театральном профессиональном языке такое понятие «внутренний монолог». Артисты знают, что это такое, а остальные найдут в интернете самостоятельно.
Внутренний монолог, в случае режиссёра Кирилла Серебренникова, как и вся наша жизнь, претерпел некоторые изменения за последние десятилетия.
«Ёб твою мать, Кирюха! Где бабло взять? Думай! Ты же режиссёр, сука! Не заниматься же тебе хернёй всякой, типа сраных традиций сраного русского театра! Счётчик тикает, а денег нет! Что делать?
О, бля, нашёл! Надо зазвать лохов на спектакль и показать им хуй со сцены! Такого, вроде, ещё никто не делал! Они все охуеют, а я поднимусь! Класс! Сделаем!»
И сделал (18+):
Это сцена из «спектался» режиссёра Кирилла Серебренникова «Пластилин».
А дальше смелая мысль гения современной сцены уже сама пробивала себе путь и весело журчала, как утренняя моча. И родились «Мёртвые души» (18+):
Прилепить тему гомосексуализма к поэме Гоголя можно только в одном из трёх случаев:
Первый — если вы сожрёте сразу несколько доз ЛСД
Второй — если вы убеждённый педераст и видите тот самый вожделенный предмет даже в силуэте Останкинской телебашни.
Третий — если вы фантастически бездарны от природы и компенсируете полное отсутствие даже тени таланта природной же наглостью вместе с режиссёрской кепочкой и большими интеллигентными очками.
В случае режиссёра Серебренникова можно смело говорить о всех трёх случаях одновременно.
Не знаю, дойдёт ли этот текст до самого «мастера», но если дойдёт, то поясню сразу, почему не могу обойтись здесь без мата.
«Режиссёр» Кирилл Серебренников не имеет никакого отношения ни к театру, ни к интеллигенции, ни вообще к какому-нибудь обычному, легальному виду человеческой деятельности. Он ничем не отличается от Мавроди, Кашпировского, Чумака и прочего обыкновенного уголовного жулья, которое, как использованные презервативы из засорившейся канализации, всплыло на поверхность общества в результате т.н. «реформ».
И потому говорить с ним о театре, о «сквозном действии», «сверхзадаче», Станиславском или Мейерхольде так же нелепо, как говорить с аферистом о совести или с проституткой о любви.
Зато вполне можно говорить так:
— Слушай сюда, Кирюха! Кончай выёбываться! Все же всё понимают! Если тебе можно открыто, с московской сцены, класть хуй на зрителей, то почему я тебя не могу открыто назвать гандоном в кепке? Ведь мы же с тобой оба за свободу выражений!
Так что — не еби мозг людям! Заработал? Правильно! Щас все крутятся, кто как может! А пидарасы, вроде тебя, вообще в шоколаде.
Да, Кирюха, режиссёр из тебя, как из меня Чубайс, но кого это сегодня волнует? Ты только в следующий раз пиши на афишах покрупнее:
— Алё, лохи натуральные! Если голые жопы и хуи наперевес вас не интересуют — не хер в театр ходить! Сидите дома и смотрите своего тупого Товстоногова в записи.
И это будет честно. А все свои мудрствования про «режиссёрские прочтения» ты брось! Этот развод уже не катит, в натуре.
Любишь голые жопы? На здоровье. Люби! Ты же кормил этими жопами народ, совал ему эти жопы под нос. И народ терпел. А теперь тебя самого взяли за жопу, и ты вдруг заголосил!
Это не по понятиям, брателло! За свой гнилой базар надо отвечать, фраерок! Теперь ты будешь терпеть. Всё по чесноку!
Присесть тебе надо, пацан! Лет на несколько. А там, в перерыве между валкой, распилом или погрузкой-разгрузкой будешь читать книжки про театр, постигать основы профессии.
И со временем поймёшь, фраерок, что если хочется поставить спектакль про Рудольфа Нуреева или Джанни Версаче, то надо ставить его именно про великого артиста балета или великого дизайнера. А если ставить его про гомосексуалиста Нуреева или гомосексуалиста Версаче, то это будет спектакль не про балет или дизайн, а про гомосексуализм! Ты это ещё не знаешь.
Учиться же тебе не пришлось, Кирюха! Ты же сразу — в режиссуру! Сразу кепку купил!
Теперь время у тебя, надеюсь, будет. Подучишься, диплом получишь, и с новыми силами — куда-нибудь! Но лучше всeго — к ебеней матери из театра!
Надоели вы, пидарасы! Спасу нет.
Ехидный Douglas
Источник
Понравился наш сайт? Присоединяйтесь или подпишитесь (на почту будут приходить уведомления о новых темах) на наш канал в МирТесен!
s30866075385.mirtesen.ru
«Звезда» и жизнь Кирилла Серебренникова — Сноб
Один из главных ньюсмейкеров 2017 года режиссер Кирилл Серебренников стал номинантом на премию «Сделано в России» за театральный проект «Звезда», идущий на сцене «Гоголь-центра». Что означает фигура Серебренникова сегодня для отечественной культурной и общественной жизни, попытался объяснить в своем письме режиссеру главный редактор журнала Сергей Николаевич
Кирилл Серебренников
Фото: РИА Новости
Дорогой Кирилл,
так много всего произошло за последние месяцы. Кажется, не проходит дня, чтобы я не прочел или не узнал о тебе что-то новенькое. Какой-то мутный вал обрушился на тебя и «Гоголь-центр», грозя раздавить все, что движется и дышит в районе Курского вокзала. Я хорошо знаю эти места. Когда-то мы работали по соседству. Как ты знаешь, «Сноб» начинался на «АРМЕ». Звучит почти как «Бальзак женился в Бердичеве». Но это так. Закопченный кирпич позапрошлого века, толпы приезжих и очередь из бомжей, которые приходили сюда по четвергам, когда доктор Лиза Глинка раздавала им бесплатную еду. Рядом твой любимый «Винзавод», выглядевший тогда немногим краше «АРМЫ». Ну и, конечно, Курский вокзал — главный энергетический центр, заражающий своей предотъездной, предстартовой лихорадкой.
«Поезд до Симферополя отправляется с 8-го пути». Сколько раз моя душа тоскливо обмирала, слыша этот механический голос! Бросить все, купить билет, через сутки увидеть море… «Давно, усталый раб, замыслил я побег». Но нет, тащишься дальше по бесконечному тоннелю, где торгуют черешней, колготками и черствыми пряниками, где до сих пор висят указатели: «К Театру им. Гоголя». Уже пять лет как нет этого театра, но почему-то никому в голову не придет поменять таблички. Может, потому что там, в темных подземельях и катакомбах, где скребутся мыши и решаются наши судьбы, знают, что «Гоголь-центр» — это ненадолго? Зачем зря стараться? Может, завтра это опять будет Театр транспорта, как было когда-то в конце 40-х годов. Ты сам рассказывал мне, что его открыли по приказу какого-то сталинского наркома, мечтавшего увидеть свою пассию, опереточную артистку, на сцене собственного театра. Чего она там пела, уже никто не помнит. Как водится, начальника потом сгнобили, пассию выгнали вон, но массивная бронзовая люстра и деревянные панели на потолке от времен их любви и владычества остались. Ты их не тронул, когда задумал все сломать и переиначить в пространстве бывшего Театра им. Гоголя.
— Завтра уже ничего этого здесь не будет, — радостно повторял ты, показывая в сторону изношенных кресел партера и дряхлых кулис.
Спектакль «Ахматова. Поэма без героя». Режиссер — Кирилл Серебренников
Фото: «Гоголь-центр»
Денег и времени на что-то капитальное и дизайнерское не хватило. Стены кое-где побелили, а где-то ободрали до кирпичной кладки. Туалеты стали ярко-красными, как пожарное депо. Получилось модное транзитное пространство, где можно было пересидеть в окружении разных милых теней прошлого. Тут же фото в полный рост К. С. Станиславского, В. И. Немировича-Данченко, Вс. Мейерхольда, А. Эфроса с их мудрыми сентенциями. Зачем-то они тебе были нужны, эти домовые русского театра. Вообще я много раз замечал, что к былым легендам и мифам ты гораздо чувствительнее, чем может показаться на первый взгляд. Ты читал и думал о них больше, чем все твои сверстники-режиссеры. Я до сих пор помню твое давнее интервью в «Коммерсанте», где ты с жаром объяснял, как хочешь извлечь Татьяну Васильевну Доронину из ее колумбария на Тверском бульваре, чтобы все увидели, что она все еще живая, великая и прекрасная.
Ты появился в Москве загадочным ростовским принцем в черной шапочке, серебряных перстнях и с разбойничьей серьгой в ухе, призванным оживить сонное царство столичного театра. Такая у тебя была миссия. Но одних только поцелуев явно было недостаточно. Требовались какие-то другие, более радикальные средства и способы. Ты выбрал два направления, два пути, которые должны были привести к желанной цели: актуальная драматургия, приправленная современным абсурдом и хоррором — «Пластилин» в Центре режиссуры и драматургии, «Изображая жертву» во МХТе. И западная классика — «Сладкоголосая птица юности» Теннесси Уильямса в «Современнике».
«Пластилин» пролетел мимо меня, «Жертва» оставила более или менее равнодушным, зато на «Сладкоголосой» я понял, что теперь буду ходить на все твои премьеры. Год назад я случайно встретил Юру Колокольникова, твоего Чанса Уйэна. Задумчиво поглаживая свою красивую голову, на которой почти уже не осталось никаких кудрей, он с растерянной улыбкой сказал мне: «Вы, наверное, не в курсе, но «Сладкоголосая» до сих пор идет в «Современнике». Бог мой! Столько всего произошло, поменялось, рухнуло, закрылось, исчезло бесследно, а тот давний твой спектакль жив. Именно тогда тебе впервые удалось найти формулу своего театра, разгадать секрет его живучести. И ужасная, карикатурная, невыносимая женщина принцесса Космонополис в исполнении Марины Нееловой — монстр из монстров, актриса из актрис, дива из див, стала героиней твоего театрального романа. Именно она обладала тайной, которую ты потом будешь развенчивать со всем своим прямодушным задором и бесстрашием молодости.
Спектакль «Мандельштам. Век-волкодав». Режиссер — Антон Адосинский
Фото: «Гоголь-центр»
Тогда из-за твоего спектакля я вдрызг разругался с Виталием Яковлевичем Вульфом. Он, главный лорд-хранитель заветов и традиций русской сцены, восстал против «Сладкоголосой», прозорливо почувствовав опасного чужака на вверенной ему территории. И пригвоздил, и проклял, и потребовал снять свое имя с афиши (он был переводчик!). Он больше никогда не переступит порог «Современника», с которым был кровно связан всю жизнь, и даже порвет с Мариной, которую очень любил. До самой его смерти они, кажется, не разговаривали. Почему он мне простил мои восторги в твой адрес, не знаю. Но, в конце концов, я был всего лишь театральным критиком, имевшим право на свое безумие. Но ты — другое дело. Из ростовского принца ты быстро был переквалифицирован в осквернителя праха, посягнувшего на святое. Не помогли ни лестные рецензии, ни даже заступничество Аллы Демидовой, которая тоже сразу выделила тебя в новом поколении режиссеров.
Я знаю, ты любишь слово «звезда». Ты часто его произносишь по поводу и без. Ты любишь им награждать как орденом безвестных актеров и персонажей. И прекрасный театральный проект, посвященный великим поэтам, ты тоже назвал «Звезда». Звезда для тебя — это что-то очень личное, что горит синим пламенем, освещая наши бедные, скучные будни. Треск блицев, блеск глаз, шуршание шлейфа по лестнице, ведущей вниз. Это ведь на первый взгляд кажется, что они где-то там, в космосе, на вершине мироздания. А они тут, рядом, стоят в очереди в актерском буфете, считают медяки, чтобы расплатиться за кофе, изучают в коридоре расписание репетиций на завтра, а вечером после спектакля, усталые, рулят сами домой, или вызывают Uber — так проще. Их просто надо увидеть, узнать, придумать им новую роль, выставить правильно свет, не грузить никакими сверхзадачами, а только попросить, как умеешь только ты: «Сыграйте, пожалуйста, сегодня трогательно». И они все сами сыграют, придумают, зажгут. Так было с той же Нееловой в «Сладкоголосой», а потом с Чулпан Хаматовой в «Голой пионерке». Так было и с Женей Мироновым в «Господах Головлевых» (лучший Иудушка в истории русского театра!), и с грандиозной Натальей Теняковой в «Лесе», и с безвременно ушедшим Алексеем Девотченко в «Зойкиной квартире», и с неукротимой Светланой Брагарник в «Мученике», а совсем недавно и с трагической Аллой Демидовой в «Поэме без героя». Перечисляю тех, кто первым пришел на память. На самом деле список этот бесконечен. Список тех, у кого с тобой получилось или кто хотел бы с тобой попробовать. В конце концов, звезда сама по себе мало кому интересна. Ее необходимо каждый раз заново открывать, придумывать современное обличье, одаривать влюбленными глазами партера. Все это ты умеешь обеспечить как никто. И то, что ты выбрал для своего балетного байопика в Большом Рудольфа Нуреева, тоже неслучайно. Кто, если не он, был настоящей мировой великой звездой?
В русском театре тебя раздражает обязательный пафос обличений. У тебя все снижено и немного не всерьез
Опытные театральные люди утверждают, что ты не большой мастак по части разбора роли. У тебя никогда не хватает на это времени и терпения. Ты — не мастер старой школы, чтобы подолгу копаться в пружинках затейливого театрального механизма. У тебя совсем другая технология: компьютерный ум, безошибочное чувство целого, мгновенные и точные реакции. Ты видишь цель и прямиком идешь к ней, не удосуживаясь поискать более сложные, обходные пути. Зачем? Когда и так все ясно. Ты легко переключаешься с одного проекта на другой. Не любишь тратить время на говорильню, успевая за сутки сделать столько всего, что не под силу целому штату высококлассных профессионалов с их ассистентами и секретарями. А у тебя на все про все одна Аня Шалашова, верный оруженосец многих лет.
В русском театре тебя раздражает обязательный пафос обличений. У тебя все снижено и немного не всерьез. Во всех даже самых трагических обстоятельствах ты стараешься отыскать скрытый комизм или иронию. По своим вкусам и приемам ты типичный режиссер эпохи постмодерна. Ты оперируешь готовыми лекалами и давно найденными приемами. Как правило, делаешь это на скорую руку и всегда немного «на коленке». Ревнителей большого стиля это выводит из себя. Но ты продолжаешь хранить буддийское спокойствие, более или менее равнодушный к любой хуле и похвалам. Это всего лишь привычный для тебя режим существования. Все надо делать быстро, не задерживаясь на малозначащих частностях. Вперед, быстрее, еще быстрее. Спектакль следует один за другим в режиме нон-стоп, причем на разных сценах с разными актерами. А еще ты снимаешь кино, режиссируешь оперы и балеты. Не очень понятно, когда ты спишь и спишь ли вообще?
Спектакль «Кузмин. Форель разбивает лёд». Режиссер — Влад Наставшев
Фото: «Гоголь-центр»
По большому счету тебя всегда интересовали только две темы: секс и политика. Русский театр не то чтобы их раньше сторонился, но чувствовал себя на этой территории не слишком уверенно. Сказывалось ханжеское советское воспитание и подпольные комплексы былых времен. Привычно затянутым в классические корсеты или одетым в скромные пиджаки и юбки отечественной драмы, нашим актерам в большинстве своем элементарно не хватало телесной свободы, которой нельзя научиться в фитнес-клубе или даже на занятиях по сценическому движению. Чтобы расковать дух, надо было раскрепостить тело и мозг. А с этим было всегда сложно. Секс казался тебе лучшим противоядием от мхатовского психологизма. Только прикосновение Эроса способно было вернуть театр в жизнь, и ты не уставал режиссировать магию этих превращений, отыскивая их и в пьесах братьев Пресняковых, и у Марка Равенхилла, и у Шекспира, не говоря уже об Овидии и Ведекинде.
Правда, в какой-то момент, похоже, тебе смертельно надоело быть супермодным столичным ньюсмейкером, от которого все время ждут экстравагантных провокаций. Долго жившему на съемной квартире, тебе захотелось своего угла, собственного дома. И еще, ты не скрывал, что изрядно устал от академических театров с их гарантированным зрительским контингентом, состоящим на 90 процентов из немолодых дам, исправных потребительниц прекрасного. Тебе хотелось другой, более молодой, отзывчивой публики, способной разделить твои желания и поиски. Ты был уверен, что она есть, просто пока не подозревает о твоем существовании. Именно тогда в твоих планах нарисовалась роковая цифра 7, которая теперь мелькает в прокурорских бумагах и судебных отчетах вместе со словом «платформа». Привет Курскому вокзалу!
«Седьмая студия» — первый актерский курс, который ты набрал в Школе-студии МХАТ. По твоему замыслу, он был предназначен красиво закольцевать один из магистральных сюжетов в истории русской сцены. Как известно, не все мхатовские студии обязательно становились театрами, но все они были поставщиками талантов и актерской энергии, питавшей отечественные подмостки и кинематограф. Твои ребята должны были продолжить эту традицию. С самого начала ты знал, что должен построить с ними свой Театр. Но на это нужны были средства. И немалые.
Нет, они не были дураками, когда спонсировали «Платформу» и «Седьмую студию», а потом отдали тебе Театр им. Гоголя, когда финансировали фестиваль «Территория»
Как любили говорить в старину, время и обстоятельства складывались в твою пользу. В тот момент начальство разглядело в тебе перспективную фигуру, которая могла бы пригодиться в большой политической игре. Спектакль «Околоноля» на сцене «Табакерки» по повести кремлевского кардинала Владислава Суркова, вызвавший столько пересудов в театральных кругах, со стороны воспринимался как довольно рискованный и сомнительный жест — «Бойтесь данайцев дары приносящих». Во все времена художников влекла близость к власти, действующая как самый возбуждающий афродизиак. Совсем другая реальность открылась перед твоим режиссерским взором за километровыми заборами Рублевки с круглосуточной охраной. Ты не скрывал упоения новыми возможностями и горизонтами. Да и, наверное, глупо было отказываться от такого шанса. Хотя уже тогда многим было очевидно, что тебя хотят купить. Увы, недавние события с обысками, арестами и допросами подтвердили худшие предположения: артист беззащитен перед лицом государственной машины, которая заподозрила в нем предателя и решила «разобраться». Все, что нам дано, это писать покаянные письма, демонстрировать солидарность театрального цеха, а в нужный момент подсунуть канцелярскую папочку с коллективным прошением, чтобы в ответ на слова в твою защиту услышать вельможно-рассеянное: «Да дураки!»
Нет, они не были дураками, когда спонсировали «Платформу» и «Седьмую студию», а потом отдали тебе Театр им. Гоголя, когда финансировали фестиваль «Территория», где ты был одним из главных идеологов, когда выдавали гранты на фильмы, которые тебе хотелось снять. Полагаю, тогда тебя готовили на роль ключевой фигуры российского художественного истеблишмента. Не маргинальный персонаж, а новый властитель умов, начальник от искусства, распорядитель судеб и кредитов. Крепостные актеры, твердящие по телевизору заученные тексты про стабильность и «Единую Россию», были не слишком-то интересны и убедительны. Нужен был лидер-интеллектуал, умеющий слышать время, способный доводить свои замыслы до конца. Последнее тоже важно. Они оценили в тебе человека дела. Просчитались в одном: художник оказался в тебе сильнее политика. Жажда творчества сильнее желания власти, влияния и денег. Твои опрометчивые порывы, как, например, массовое действо в поддержку Pyssy Riot , за которым немедленно последовал начальственный окрик, или вполне сознательные и продуманные акции, как потрясающий документальный перформанс «Похороны Сталина», — все это вступало в очевидное противоречие с возлагавшимися на тебя надеждами и существующими установками. К тому же ситуация на Старой площади после марта 2014 года сильно поменялась, а с уходом Сергея Капкова со своего поста в московской мэрии рассчитывать на былую поддержку ты уже не мог.
В конце концов, ты остался без копейки министерских денег в полуразрушенном театре, нуждающемся в капитальном ремонте, с молодой труппой, которой, чтобы круглосуточно репетировать и выходить на сцену, нужно было есть. Мало кто представляет размеры финансовой катастрофы, накрывшей черным облаком «Гоголь-центр» в сезон 2014–15. Ты готов был браться за любую работу и режиссировать даже кооперативы. Из своих сторонних гонораров доплачивал премии особенно заслуженным и сверхзанятым, даже сам покупал рулоны туалетной бумаги для зрительского сортира. Это было время ежедневной, изнурительной битвы за жизнь, о которой никому не полагалось знать. У нас не любят бедных, а еще меньше — проигравших. Поэтому ты не жаловался и не подавал вида, как тебе тяжело. Ты просто упрямо, как вол, работал. Зато теперь можно сказать, что «Гоголь-центр» — единственный театр в России, который сумел перейти на полное самофинансирование. Жизнь затихает
snob.ru
Кирилл Серебренников представил новый спектакль «Машина Мюллер» / Новости культуры / Tvkultura.ru
Режиссёр Константин Богомолов вышел на сцену в качестве актёра – это раз. Сати Спивакова, похоже, окончательно вернулась к своей актёрской профессии – это два. Накануне они сыграли премьеру у Кирилла Серебренникова в Гоголь-центре, куда публика и прежде приходила с готовностью держать себя в руках, то есть быть готовой к попыткам шокировать себя самым дерзким образом. Это три.
Эти три аргумента – то ли за, то ли против того, чтобы спешить в Гоголь-центр в надежде увидеть новый театр, театр в развитии. Во всяком случае, надо помнить обязательно, что это театр Кирилла Серебренникова, и этим почти всё сказано.
В своей новой работе Кирилл Серебренников решил поговорить о природе человеческого тела. В качестве основы постановки он взял произведения, письма и дневники Хайнера Мюллера, одного из важнейших драматургов ХХ века, крупнейшей фигуры немецкого театра после Бертольда Брехта. В нашей стране к Мюллеру обращаются крайне редко, спектакли почти не ставятся. Режиссёр Серебренников решил это исправить, собрав сразу несколько его пьес в одну постановку, в которой всё строится вокруг темы телесности.
«Мы по медиа знаем, что часто тело бывает жертвой, объектом вожделения, но очень редко объектом искусства. И мы все время к телу применяем всевозможные ханжеские определения: что это табу, это грязно, какой ужас — тело! А тело — это самое прекрасное и чистое, что в человеке есть, тело никогда не врёт. Прекрасно изображённым человеческим телом наполнены все музеи мира», — говорит режиссёр Кирилл Серебренников.
На репетициях танцовщики были полураздетыми, на показе перед публикой — обнажённые. Спектакль откровенный, вызывающий – всё, как любит Серебренников и поклонники его театра. «Машина Мюллер» — интеллектуальная провокация, вызов, эпатаж. И недовольные, наверняка, найдутся.
«Если люди придут сюда, чтобы обвинить, уличить или распять Богомолова или Серебренникова, то я за ними спрячусь и потом побегу сразу на свой родной канал говорить о классической музыке», — признается актриса Сати Спивакова.
В спектакле есть две приглашённые звезды. Это телеведущая и актриса Сати Спивакова и режиссёр, один из главных театральных провокаторов Константин Богомолов. По ходу спектакля они перевоплощаются и даже меняются полами. Хождение на каблуках и платформах Богомолову далось непросто. А вот подчиниться другому режиссёру было легко.
«У меня, как и у каждого актера, могут возникать свои ощущения, которыми я делюсь, и не более того, но я ни в коем случае не влезаю. И вообще невозможно выходить на сцену, если ты не доверяешь режиссёру, лучше просто не выходить», — признаётся режиссёр и актёр Константин Богомолов.
«Машина Мюллер» – постановка на стыке разных жанров. Здесь и хореография, и перформанс, и музыка, и видеоарт. Часто произведения Мюллера на сцене преподносились как драма, хотя сам автор настаивал на том, что создаёт комедии, черные, способные разрушить и зрителя, и классический театр. Ведь Мюллер говорил, что главный его импульс – это разрушение, а цель – сломать игрушки других и показать истину смерти, которая «врывается в ваши спальни с ножами мясника».
Новости культуры
Читайте также:
Кирилл Серебренников представит в Гоголь-центре спектакль «Машина Мюллер»
tvkultura.ru
Режиссёр Кирилл Серебренников. Просто матом. (18+): matveychev_oleg — LiveJournal
Ехидный DouglasУважаемая администрация ресурса!
В тексте ниже будет очень много нецензурных выражений. Приношу извинения вам, а также тем моим читателям, особенно женщинам, которых этот текст наверняка заденет. Я не сразу пришёл к мысли писать его именно так, а не иначе. Поверьте, что я отдаю себе отчёт в том, что такое публикация в интернете и какова ответственность пишущего.
Но после изрядных размышлений я понял, что хороший русский мат — единственное средство, которое поможет мне предельно ясно выразить свои мысли по поводу известного скандала, связанного с великим режиссёром Кириллом Семёновичем Серебренниковым. Не высокий литературный русский язык, которым я, как-будто, владею в достаточной мере, как любой пишущий человек, а именно мат!
Ведь сами эти слова, которые мы называем «непечатные», были придуманы как раз благодаря таким людям, как Кирилл Семёнович. А иначе наш великий и могучий мат просто не был бы нужен.
Поэтому ещё раз прошу вас и всех, кто отличается повышенной чувствительностью, прежде всего — милых дам, этот текст не читать! Категорически!
Остальным — добро пожаловать и приятного чтения.
Уверен, что вы поймёте причину, по которой этот материал написан именно так и никак иначе.
— Рядовой Смит!
— Йес, сэр!
— Быстро отвечай, на что похож вон тот силуэт — на бронемашину или на танк!
— На жопу, сэр!
— Что??? Какого чёрта! Что у тебя в голове??? О чём ты думал, когда отвечал???
— О жопе, сэр!
(старинный американский армейский анекдот).
Нашему поколению повезло. Мы ещё успели застать Театр. Именно так, с большой буквы «Т». Мы ходили туда, как на праздник! Мы одевались во всё лучшее, мы благоухали хорошими духами и одеколонами. Мы ели в антракте вкуснейшие бутерброды и запивали их коньяком и шампанским. Но главное — мы смотрели спектакль! Мы ходили на Толстого и Чехова, Александра Островского и Шекспира, Лопе де Вега и Брехта, Булгакова и Володина и многих-многих других.
Бывало так, что спектакль нам не нравился. Что-то оказывалось неудачным — игра актёров, декорации, музыка или сама постановка. Но чувства испорченного праздника у нас не было. И потому мы с той же лёгкостью и с тем же удовольствием шли в этот же театр ещё раз.
Мы — это на языке режиссёра Кирилла Семёновича Серебренниковa — советские совки. И я — один из них.
В качестве совка могу ответственно заявить — у нас бывало после спектакля чувство неудовлетворённости. Не часто, но бывало. Не часто, потому что спектакли в проклятом совке ставили тоже совки — Товстоногов, Акимов, Эфрос, Любимов, Васильев, Додин, Ефремов, Симонов, Плучек и другие дилетанты. Время гениев сцены, таких, как Кирилл Серебренников или Константин Богомолов ещё не пришло, и выходить из театра с чувством гадливости и омерзения нам ещё только предстояло.
Играли в театрах тоже низкопробные советские актёришки — Михаил Ульянов и Фаина Раневская, Алексей Грибов и Михаил Яншин, Кирилл Лавров и Владислав Стржельчик, Евгений Лебедев и Алиса Фрейндлих и некоторые другие.
Как и любой полуграмотный театральный советский совок, я знаю, что такое «режиссёрское прочтение». Я об этом слышал от других, таких же, как я, совков:
режиссёров и театральных критиков тех лет. И догадываюсь, что можно взять пьесу классика мировой литературы прошлых веков и поставить её максимально близко к современным реалиям, использовать литературный и театральный язык таким образом, чтобы вызвать желательные аллюзии и ассоциации, чтобы разбудить в самой грубой, самой заскорузлой душе мысли и чувства.
Для этого требуется пустяк — великий талант.
Поставить на сцене «Гамлет», «Пугачёв», «Историю лошади» или «До свидания, мальчики» — проще простого! Надо просто быть выдающимся режиссёром.
А вот сделать спектакль «Мёртвые души» так, чтобы от него за 100 верст разило гомосексуализмом, непросто. Для этого надо быть выдающимся пидарасом.
Да, можно в Москве прочитать Шекспира или Есенина так, чтобы их бессмертные тексты зазвучали, как живые, в совершенно иную эпоху, и чтобы зашлись в овациях английские аристократы, американские бизнесмены и японские инженеры.
И можно в той же Москве прочитать Гоголя так, что содрогнутся от восторга стены новозеландского деревенского гей-клуба и судорожно сожмутся руки обычного российского театрального зрителя в поисках не то старого доброго Советского УК со статьёй номер 121 , не то бейсбольной биты потяжелее.
И то, и другое — два разных прочтения классики.
И они похожи друг на друга так же, как слово «голова» на слово «задница».
Можно прочитать старую пьесу так, чтобы вызвать мысли в голове и слёзы на глазах зрителя.
А можно так, чтобы тихо и под шумок спиздить его деньги, пока он, как последний педальный конь, любуется на сцене на голую жопу.
Bерно, Кирилл Семёнович?
Вызвать мысли или слёзы у Серебренникова не получается. А вот с деньгами, вроде, всё в порядке.
Есть в театральном профессиональном языке такое понятие «внутренний монолог». Артисты знают, что это такое, а остальные найдут в интернете самостоятельно.
Внутренний монолог, в случае режиссёра Кирилла Серебренникова, как и вся наша жизнь, претерпел некоторые изменения за последние десятилетия.
«Ёб твою мать, Кирюха! Где бабло взять? Думай! Ты же режиссёр, сука! Не заниматься же тебе хернёй всякой, типа сраных традиций сраного русского театра! Счётчик тикает, а денег нет! Что делать?
О, бля, нашёл! Надо зазвать лохов на спектакль и показать им хуй со сцены! Такого, вроде, ещё никто не делал! Они все охуеют, а я поднимусь! Класс! Сделаем!»
И сделал (18+):
Это сцена из «спектался» режиссёра Кирилла Серебренникова «Пластилин».
А дальше смелая мысль гения современной сцены уже сама пробивала себе путь и весело журчала, как утренняя моча. И родились «Мёртвые души» (18+):
Прилепить тему гомосексуализма к поэме Гоголя можно только в одном из трёх случаев:
Первый — если вы сожрёте сразу несколько доз ЛСД
Второй — если вы убеждённый педераст и видите тот самый вожделенный предмет даже в силуэте Останкинской телебашни.
Третий — если вы фантастически бездарны от природы и компенсируете полное отсутствие даже тени таланта природной же наглостью вместе с режиссёрской кепочкой и большими интеллигентными очками.
В случае режиссёра Серебренникова можно смело говорить о всех трёх случаях одновременно.
Не знаю, дойдёт ли этот текст до самого «мастера», но если дойдёт, то поясню сразу, почему не могу обойтись здесь без мата.
«Режиссёр» Кирилл Серебренников не имеет никакого отношения ни к театру, ни к интеллигенции, ни вообще к какому-нибудь обычному, легальному виду человеческой деятельности. Он ничем не отличается от Мавроди, Кашпировского, Чумака и прочего обыкновенного уголовного жулья, которое, как использованные презервативы из засорившейся канализации, всплыло на поверхность общества в результате т.н. «реформ».
И потому говорить с ним о театре, о «сквозном действии», «сверхзадаче», Станиславском или Мейерхольде так же нелепо, как говорить с аферистом о совести или с проституткой о любви.
Зато вполне можно говорить так:
— Слушай сюда, Кирюха! Кончай выёбываться! Все же всё понимают! Если тебе можно открыто, с московской сцены, класть хуй на зрителей, то почему я тебя не могу открыто назвать гандоном в кепке? Ведь мы же с тобой оба за свободу выражений!
Так что — не еби мозг людям! Заработал? Правильно! Щас все крутятся, кто как может! А пидарасы, вроде тебя, вообще в шоколаде.
Да, Кирюха, режиссёр из тебя, как из меня Чубайс, но кого это сегодня волнует? Ты только в следующий раз пиши на афишах покрупнее:
— Алё, лохи натуральные! Если голые жопы и хуи наперевес вас не интересуют — не хер в театр ходить! Сидите дома и смотрите своего тупого Товстоногова в записи.
И это будет честно. А все свои мудрствования про «режиссёрские прочтения» ты брось! Этот развод уже не катит, в натуре.
Любишь голые жопы? На здоровье. Люби! Ты же кормил этими жопами народ, совал ему эти жопы под нос. И народ терпел. А теперь тебя самого взяли за жопу, и ты вдруг заголосил!
Это не по понятиям, брателло! За свой гнилой базар надо отвечать, фраерок! Теперь ты будешь терпеть. Всё по чесноку!
Присесть тебе надо, пацан! Лет на несколько. А там, в перерыве между валкой, распилом или погрузкой-разгрузкой будешь читать книжки про театр, постигать основы профессии.
И со временем поймёшь, фраерок, что если хочется поставить спектакль про Рудольфа Нуреева или Джанни Версаче, то надо ставить его именно про великого артиста балета или великого дизайнера. А если ставить его про гомосексуалиста Нуреева или гомосексуалиста Версаче, то это будет спектакль не про балет или дизайн, а про гомосексуализм! Ты это ещё не знаешь.
Учиться же тебе не пришлось, Кирюха! Ты же сразу — в режиссуру! Сразу кепку купил!
Теперь время у тебя, надеюсь, будет. Подучишься, диплом получишь, и с новыми силами — куда-нибудь! Но лучше всeго — к ебеней матери из театра!
Надоели вы, пидарасы! Спасу нет.
Ехидный Douglas
Источник
matveychev-oleg.livejournal.com