Владимир Маяковский в цвете: суровый взгляд, отталкивающая внешность | Art&Culture
В.В. Маяковский. Ч/б в цвет переведено Кlimbim. Фото: klimbim2014.wordpress.comРоссийский фотограф Ольга Ширнина, которая работает под псевдонимом Klimbim, продолжает колоризировать исторические снимки, которые на самом деле всегда были черно-белыми. В списке ее проектов — архивные кадры, на которых запечатлен поэт Владимир Маяковский. Кажется, что на фотографиях в цвете он слишком суров, строг, а взгляд просто испепеляющий. Ни на одном таком снимке вы не найдете и намека на улыбку. На лице — весь характер человека, да и в произведениях он отразился тоже.
О его жизни написано много, о творчестве еще больше. Вспомним лишь некоторые интересные факты из биографии великого поэта-загадки.
В. Маяковский. 1910 г. Ч/б в цвет переведено Кlimbim. Фото: klimbim2014.wordpress.com- Он родился в семье лесничего.
- Его рост был 189 см.
- Характер скандальный, задиристый.
- В возрасте 13 лет переехал с семьей в Москву (родился и жил в Грузии).
- Учился в одном классе с братом Бориса Пастернака.
- Поступил и хорошо учился в гимназии, но оставил ее — нечем было оплачивать обучение.
- Был мнительным, с собой носил мыло и мыльницу, пользовался при любой возможности. Боялся всякой заразы.
- Поддерживал большевиков, разделял идеи коммунизма.
- Три раза был арестован.
- Никогда не был официально женат.
- У него было как минимум двое детей. Его сын, Никита Лавинский, стал именитым скульптором.
- Его музой была Лилия Брик. Он жил с ней и ее мужем. Был третьим в этом треугольнике любви.
- Подарил ей кольцо с гравировкой «Люб», что значило: «люблю».
- Писал сценарии, снимался в кино — до наших дней дошли лишь фрагменты.
- Обожал азартные игры, в том числе, рисковал в русской рулетке.
- «Облако в штанах» написал в возрасте 22 лет.
- У него были способности к рисованию. Занимался живописью. Илья Репин хвалил его рисунки.
- Страдал нервными расстройствами и клинической депрессией.
- Ушел из жизни в возрасте 36 лет. Тело кремировали.
- Панихида по поэту длилась три дня.
- Корабли, названные в его честь, почти все оказывались на дне.
Маяковский — денди. Образ поэта-бунтаря в стиле и цвете
Я сошью себе чёрные штаны
Из бархата голоса моего.
Жёлтую кофту из трёх аршин заката…
Так начинается знаменитое стихотворения Владимира Маяковского «Кофта фата» . Экстравагантная блуза с бантом сделала начинающего поэта узнаваемым, но позже была им променяна на элегантный фрака. О том как менялся образ бунтаря-задиры и законодателя мод показано на выставке «Маяковский от кутюр».
Высокий парень с всклокоченной шевелюрой и резкой рифмой ворвался в русскую литературу в 1912 году. Денег на эффектные наряды от петербургских и европейских кутюрье у нищего студента не было, а вот желание принадлежать к художественной богеме было колоссальным, потому, чтобы быть заметным и замеченным, поэт, украшал свои простые сатиновые блузы разноцветными лентами, бантами и кашне. Слава, а с ней и гонорары пришли к поэту довольно скоро. Но кардинальные перемены во внешности были связаны всё-таки не только с появлением денег у творца, но в первую очередь с желанием соответствовать любимой женщине.
Он начинает следить за собой, начинает стричься, занимается своим образом и, в том числе, своими зубами. Парадоксально, но после знакомства с Лилией Юрьевной он сходил к стоматологу и сделал прекрасные зубы, прекрасную улыбку.
Яркий и эпатажный на сцене, Владимир Маяковский для повседневной жизни выбирал удобные и практичные вещи неброских цветов и просто кроя.
Подчёркнутая элегантность, бережное отношение к вещам, внимание к деталям. Всё это было отличительными чертами поэта. В двадцатые годы Маяковский часто бывал за границей и оттуда привозил не только одежду и отрезы тканей, но и многочисленные аксессуары, которые тоже работали на его образ.
В Париже он покупает себе небольшой чемоданчик, несессер, и на крышке он делает гравировку «В.М». Он делал маркировки на ручках, карандашах, на каких-то своих личных вещах. Не боялся что украдут, но это была какая-то часть его имиджа, о котором мы рассказываем на этой выставке.
Приобщиться к экстравагантной моде 20-х годов и увидеть подлинные вещи Маяковского, попавшие в Московский мемориальный музей поэта от членов его семьи и Лилии Брик, петербуржцы смогут увидеть в музее театрального и музыкального искусства до 22 го января 2018-го года.
Истории вещей. Рассматриваем любимую трость Владимира Маяковского
Неповторимый образ Владимира Маяковского складывался не только из прогрессивных и ярких стихов, но и стиля одежды, которого он придерживался. Об эволюции стиля одного из самых известных поэтов ХХ века и о его любимом аксессуаре из коллекции Государственного музея В.В. Маяковского — в совместном материале mos.ru и агентства «Мосгортур».
Пощечина общественному вкусуОдежда поэтов-футуристов должна была шокировать буржуазного обывателя не меньше, чем хлесткие стихи. Одни надевали яркие, броские вещи, другие заменяли цветы в петлицах пиджака на овощи — редиску или морковку, третьи рисовали на лице причудливые узоры.
«Пощечина общественному вкусу» — так назвали свой первый сборник футуристы московской поэтической группы «Гилея» в 1912 году. Дебютировавший в этом сборнике Владимир Маяковский вскоре отвесил общественному вкусу звонкую пощечину, нарядившись на одно из первых выступлений в черно-желтую кофту. Она произвела неизгладимое впечатление на столичную публику, не привыкшую видеть на сцене такие наряды. Юный поэт был очень доволен: кофта была протестом против сюртуков и пиджаков, в которых было принято выступать.
Эта кофта появилась в гардеробе поэта не только из-за его стремления к эпатажу. В то время семья Маяковских жила очень бедно, и денег на дорогую одежду не было. Владимиру Владимировичу пришлось пройтись по мануфактурным магазинам в поисках недорогой, но броской ткани. В одной из лавок он нашел черно-желтую бумазею, из которой его мама Александра Алексеевна сшила вещь, ставшую одним из символов русского футуризма.
Популярность кофты очень быстро росла. На нее стали обращать внимание не только любители поэзии — она попала в поле зрения полиции. Столичные полицейские не принимали те ценности, которые олицетворяла эта дерзкая вещь. Перед одним из выступлений в Политехническом музее Маяковский получил запрет появляться в этой кофте на сцене. Поэт сумел справиться с этой ситуацией хитростью — в зал зашел в обычном пиджаке, а за кулисами переоделся в любимую кофту, которую для него тайно пронес Корней Чуковский.
Вскоре подобная популярность этого предмета одежды, ставшего символом, стала тяготить Маяковского. Осенью 1914 года в газете «Новь» вышла статья поэта, в которой он писал:
«Довольно! В прошлом году вам нужна была желтая кофта (именно вам, а не мне), нужна была вспыльчивость, где дребезгами эстрадного графина утверждаешь правоту поэтической мысли… Теперь мы будем ежедневно показывать вам, что под желтыми кофтами гаеров(шутов — примечание mos.ru) были тела здоровых, нужных вам, как бойцы, силачей».
В конце того же года поэт собирался в Петроград, но денег на дорогу у него не было. Тогда он решил продать несколько своих вещей старьевщику — в том числе и знаменитую кофту. Сожалений по этому поводу Маяковский не испытывал, ведь он уже начал привыкать к другому стилю одежды.
Из хулиганов — в дендиВ конце 1913 года Владимир Маяковский вместе со своими товарищами-футуристами отправился в турне по России. Для этого путешествия Владимир Владимирович решил обновить свой гардероб и купил несколько вещей, кардинально изменивших его облик.
Осенью того же года поэт встретился с Бенедиктом Лившицем, который в своем произведении «О Маяковском» так описал их встречу: «Я не сразу узнал его. Слишком уж был он непохож на прежнего, на всегдашнего Володю Маяковского. Гороховое в искру пальто, очевидно купленное лишь накануне, и сверкающий цилиндр резко изменили его привычный облик. Особенно странное впечатление производили в сочетании с этим щегольским нарядом — голая шея и светло-оранжевая блуза, смахивавшая на кофту кормилицы. Маяковский был детски горд переменой в своей внешности, но явно еще не освоился ни с новыми вещами, ни с новой ролью, к которой обязывали его эти вещи».
Одним из городов в турне футуристов была Казань. Они прибыли туда в феврале 1914 года. У одного из лучших фотографов города молодые поэты решили заказать рекламные снимки. Для своей фотографии Маяковский принял эффектную позу: одну руку положил в карман, а в другую взял папиросу и свою любимую трость. Этот снимок очень понравился поэту — позже ему часто приходилось подписывать его для поклонников. Сегодня эта фотография — один из самых узнаваемых его портретов.
К сожалению, фотографии тех лет не передают цветовой гаммы одежды Маяковского. По воспоминаниям современников и его личной переписке, в те годы поэт любил экспериментировать с цветом. К примеру, часто надевал розовый смокинг (о нем он рассказывал в одном из писем своей сестре Людмиле) и малиновый жилет.
1915 год стал для Владимира Маяковского поворотным сразу по нескольким причинам. Во-первых, в том году он познакомился с Лилей Брик, ставшей главной музой поэта, а во-вторых, именно тогда он простился с футуризмом. Эти перемены изменили и его облик: из гардероба навсегда исчезли пестрые рубашки и жилеты, уступив место строгим элегантным костюмам.
Трость — любимый аксессуарДля всех модников начала XX века одним из главных аксессуаров была трость. К этому предмету гардероба теплые чувства испытывал и Владимир Маяковский. У него в коллекции было несколько тростей. Одна из них даже появилась в фильме «Не для денег родившийся», в котором Маяковский выступил соавтором сценария и исполнил главную роль. Картина не дошла до наших дней, а трость сегодня хранится в фондах Государственного музея В.В. Маяковского.
Сценарий фильма «Не для денег родившийся» был основан на бессмертном произведении Джека Лондона «Мартин Иден», сюжет которого был переложен на русские реалии. В главном герое книги Маяковский видел себя — дорога Мартина Идена из простых людей в высшие круги общества была очень похожа на жизненный путь поэта. В картине этот путь можно было проследить по тому, как менялся внешний вид русского Мартина Идена — Ивана Нова. В начале ленты главный герой был одет в простую одежду, подобную той, которую носил сам Владимир Маяковский в 1910–1911 годах, а в конце — в дорогой костюм. В апреле 1918 года Маяковский пишет Лиле Брик: «Картину кинемо кончаю… В последом акте я денди».
С любимой тростью Владимир Владимирович не расставался долгое время. Однажды он познакомился с матерью актера Михаила Яншина Александрой Павловной. Узнав, что у старушки болят спина и ноги, поэт без сожалений подарил ей трость. Александра Павловна ходила с ее помощью до конца жизни. После ее смерти трость Владимира Маяковского перешла к Михаилу Яншину, который бережно хранил ее.
В Государственный музей В.В. Маяковского реликвия попала после смерти Михаила Михайловича — в 1982 году в дар музею ее преподнесла вдова актера Нонна Мейер.
Фрагмент черно-желтой кофты Владимира Маяковского
Знаменитая желтая кофта Владимира Маяковского, ставшая символом футуризма, а желтый цвет — цветом авангарда.
Кофта появилась в 1913 году, когда шла подготовка к первому выступлению поэта в Политехническом музее. Она была протестом против существующих правил – выступать перед публикой во фраке и сюртуке, и эпатировала публику. О появлении знаковой полосатой желтой кофте Бенедикт Лившиц пишет: «Решив, что наряд его примелькался, он потащил меня по мануфактурным магазинам, в которых изумительные приказчики вываливали нам на прилавок все самое яркое из лежавшего на полках. В. Маяковского ничего не удовлетворяло. После долгих поисков он набрел у Цинделя на черно-желтую полосатую ткань неизвестного назначения и на ней остановил свой выбор».
Во время футуристического турне по городам в 1914 году, желтая кофта стала дополнительным поводом для нападок со стороны журналистов.
«Три “пророка”, в шутовских нарядах, при поднятии занавеса сидели за длинным столом. В середине — Маяковский в желтой кофте, по одну сторону — Каменский в черном плаще с блестящими звездами, по другую сторону — Бурлюк в грязно-розовом сюртуке. Тссс… тише, господа… это они, пророки, они, футуристы. Перед Маяковским большой колокол для водворения в публике тишины и порядка»
Газета «Тифлисский листок»
«Собравшаяся на вечере футуристов публика провела время довольно интересно и весело. Г. Маяковский, несмотря на свою желтую кофту… оказался недурным оратором. Со многими положениями его об эволюции искусства можно было вполне согласиться…»
«Уже с утра они ходили по городу с размалеванными физиономиями. На сцене они восседали в театральных креслах с высокими спинками за большим столом, лица причудливо расписаны… В. В. Маяковский нарядился в желтую ситцевую кофту и красную феску…»
Газета «Каспий»
Николай Харджиев. Маяковский и «Иван Великий»
Текст: Николай Харджиев01.10.2020 3291Художница Вера Шехтель мало известна широкой публике (да и специалистам тоже), но именно ей посвятил одно из опубликованных под общим названием «Четыре заметки о поэтах и художниках» эссе собиратель и исследователь русского авангарда Николай Харджиев. Посвященная Шехтель и Маяковскому «заметка» (как выражался сам автор) была опубликована в расцветшем в эпоху перестройки альманахе «Панорама искусств».
Неизвестный фотограф. Вера Шехтель и Владимир Маяковский в Петровско-Разумовском парке. 17 марта 1913. Государственный музей В.В. Маяковского, Москва
Не в далеке от тех прекрасных мест,
Где дерзостный восстал Иван-великой…
А.С. Пушкин
В данной заметке я совершенно не касаюсь истории личных взаимоотношений двадцатилетнего Маяковского и семнадцатилетней Веры Шехтель (1896–1958). Об этом с присущей ей прямотой рассказала она сама, но опубликование ее дневника 1913 года — дело будущего.
Дочь известного архитектора, сестра художника Льва Шехтеля (Жегина) и приятельница гениального юноши живописца Василия Чекрыгина, Вера Шехтель увлекалась новым искусством, живописью и поэзией. Благодаря Чекрыгину, сдружившемуся с Маяковским в Училище живописи, ваяния и зодчества, и состоялось весной 1913 года знакомство поэта с семьей Шехтель. У Льва Шехтеля (Жегина) часто собиралась художественная молодежь «левого лагеря». Восторженная гимназистка Вера Шехтель занималась рисованием и живописью, писала стихи. Впоследствии к своим стихотворным опытам она относилась с нескрываемой иронией. В одной из бесед со мною Вера Федоровна упомянула о грозном предупреждении, сделанном ей Маяковским:
— Веронька, — сказал поэт, — не пишите стишков. Никогда!
Тут Вера Федоровна грустно улыбнулась.
— Но я была упряма и продолжала писать. Таким поэтам, как я, Василий Васильевич Каменский говорил: «Миляга, перестань стихать пихи».
Более удачными оказались ее занятия изобразительным искусством. В этом деле она пользовалась постоянными советами своего старшего брата и Василия Чекрыгина: в конце лета 1913 года они вместе работали в селе Крылатском, на даче Шехтеля. В дневнике В. Шехтель есть записи о том, что она ходила с Чекрыгиным «на наброски к Юону», и о том, что с ним же и братом была в галерее Щукина. Отмечены ею и посещения мастерской ее родственницы, скульптора Веры Поповой. Там она «делала наброски», у В. Поповой иногда рисовал и Маяковский.
Вера Шехтель. Портрет В.В. Маяковского. 1913. Бумага, цветной карандаш, акварель. Государственный музей В.В. Маяковского, Москва
В ноябре 1913 года В. Шехтель участвовала в выставке петербургского общества художников «Союз молодежи». Тогда же ее живописные работы были одобрены Михаилом Ларионовым и экспонировались на последней выставке его группы — «№ 4» (1914). Она выставила три холста: «Мертвая натура», «Орфеистический пейзаж», «Биография нескольких мыслей» и десять рисунков. Натюрморт (кубистически построенная балалайка) был даже репродуцирован в каталоге выставки. Позднее Вера Шехтель участвовала в двух крупных выставках, на которых выступал в качестве живописца и Маяковский: «1915 год» и «Первая выставка картин профессионального союза художников-живописцев». На второй выставке, состоявшейся уже в послереволюционной Москве (в мае — июле 1918 г.), Маяковский и Вера Шехтель были участниками «младшей федерации». Там же экспонировались произведения таких художников, как В. Чекрыгин, О. Розанова, А. Певзнер, Н. Удальцова, А. Шевченко, Л. Попова и другие.
Но вернемся к 1913 году. 19 мая Вера Шехтель решила написать портрет Маяковского «à la Ван Гог». Маяковский согласился позировать. Однако позировал он настолько плохо, что первый сеанс, состоявшийся 25 мая, оказался и последним. Зато юная художница нарисовала ряд шуточных портретов Маяковского. В книге Б. Лившица «Полутораглазый стрелец» (1933) Вере Шехтель ошибочно приписан еще один шаржированный портрет Маяковского. Этот карандашный набросок датирован 1912 годом, а знакомство В. Шехтель с Маяковским состоялось в следующем году. На ошибочную атрибуцию Б. Лившица обратила мое внимание сама В. Шехтель.
Кроме серии шуточных изображений Маяковского ею был сделан весьма остроумный фотомонтаж, где снимок с силуэта фигуры Маяковского вклеен в московский пейзаж с колокольней «Иван Великий». Масштабное состязание Маяковского с колокольней! Разумеется, его фигура гораздо выше колокольни. В основу шаржированного силуэта Маяковского положена маленькая акварель Веры Шехтель: фигура поэта, изображенного с тыльной стороны.
Слева: Вера Шехтель. Маяковский и Иван Великий. Фотомонтаж. 1913. РГАЛИ, ф. 3145 (архив Николая Харджиева). Справа: Вера Шехтель. Маяковский. Бумага, цветной карандаш, акварель. 1913. Государственный музей В.В. Маяковского, Москва
Любопытно, что с шуточным фотомонтажом явно перекликается фантастический образ поэта-«людогуса», уподобленного колокольне «Иван Великий». Привожу цитату из поэмы «Пятый интернационал» (1922):
Шея растягивается —
пожарная лестница —
голова
уже
разве что одному Ивану
Великому
ровесница.
Здесь нельзя не вспомнить высказывание Д. Бурлюка, зафиксированное Маяковским в литературной автобиографии, «Я сам»: «У Маяковского память, что дорога в Полтаве — каждый галошу оставит». Эти слова Д. Бурлюка Маяковский относил именно к профессиональной своей памяти.
Журнал «Панорама искусств», 1989, № 12. С. 411–413.
На улице Красная Пресня отремонтируют дом, где жил Владимир Маяковский — Агентство городских новостей «Москва»
Согласована проектная документация на проведение капитального ремонта многоквартирного жилого дома в Пресненском районе, здание является выявленным объектом культурного наследия. Об этом сообщили в пресс-службе комитета Москвы по ценовой политике в строительстве и государственной экспертизе проектов (Москомэкспертиза).
«Москомэкспертиза сообщает о согласовании проектной документации для объекта «Капитальный ремонт многоквартирного дома» по адресу: ул. Красная Пресня, д. 36, стр. 1, Пресненский район, Центральный административный округ Москвы», — говорится в сообщении.
Как пояснил председатель Москомэкспертизы Валерий Леонов, дом был построен в 1910 году по проекту архитектора Осипа Шишковского. «Доходный дом купца Кочубея является характерным образцом доходных домов начала прошлого века благодаря своей архитектуре, выполненной в стиле модерн. В рамках работ запланирован как внутренний, так и внешний ремонт здания», — добавил Леонов.
Уточняется, что проектная документация предусматривает ремонт и восстановление штукатурного слоя фасада, декоративных элементов, арки и цоколя с последующей окраской по подготовленной поверхности. Также проектом предусматривается обновление оконных блоков в местах общего пользования и металлических решеток в приямках. Проектом запланирована замена облицовочной плитки из натурального камня на главном фасаде на новую аналогичную по фактуре и цвету, а также восстановление системы наружного водостока, ремонт козырьков над входами и установка кронштейнов флагодержателей.
Добавляется, что на кровле предусматривается устройство нового ходового настила, окраска стен на чердаке, а также замена дверных блоков. При этом в подвале предполагается полная внутренняя отделка помещений.
«В этом доме с 1913 по 1915 годы вместе с матерью и двумя сестрами жил Владимир Маяковский. Семья поэта арендовала четырехкомнатную квартиру на первом этаже, и именно тут автор написал такие известные произведения как «Послушайте», «Война объявлена» и «Я и Наполеон». Последнее начинается так: «Я живу на Большой Пресне, 36…». Также в этом доме он начал работу над одной из своих самых известных поэм «Облако в штанах». Сейчас в жилом доме функционирует музей «Квартира на Большой Пресне», который входит в состав Государственного музея Владимира Маяковского», — добавил председатель Москомэкспертизы.
В пресс-службе добавили, что на лестничных клетках запланирована окраска стен, потолка и тамбуров, а также низа и торцов лестничных маршей. Кроме того, проектом предполагается замена входных и тамбурных дверей, облицовка ступеней керамогранитной плиткой, устройство плиточного плинтуса по лестничным площадкам и маршам, ремонт ограждений лестниц. Также в рамках проекта предусматривается замена почтовых ящиков в подъездах и фонарных окон.
Проектом также запланировано частичное обновление систем водоснабжения и водоотведения, электроснабжения и отопления. После завершения работ будет произведен восстановительный ремонт по всему объему здания. При этом существующая планировка помещений сохранится.
«Никогда не кончала». Лиля Брик и секс с любовником Анны Ахматовой
|
Лиля Брик умела выглядеть рафаэлевским ангелом… Фото из книги Лили Брик «Пристрастные рассказы» |
Избавившись от надоедливого Маяковского, Лиля с головой окунулась в любимое занятие – флирт и романы. Если верить адвокату и писателю Аркадию Ваксбергу, с одним из поклонников Лиля отправилась в Петроград, и на обоих пришлась одна койка. Легли валетом, и, когда погасили свет, тот впился ей в ноги, но харрасмент не закончился ничем. В Петрограде носился за ней как сумасшедший, на обратном пути ехали уже втроем с Борисом Кушнером. «Обожателя отослали спать на верхнюю полку, а на нижнюю Лиля легла вместе с Кушнером: по той же «модели» – голова к ногам. Теперь уже Кушнер «впивается в ноги» и получает тот же афронт…»
Лиля тогда блистала. На публичных чтениях Маяковского ее имя называлось громко, во всеуслышание: «Посвящается Лиле Юрьевне Брик». Ваксберг пишет: «Многие годы спустя писатель Вениамин Каверин рассказывал интервьюеру, вспоминая 1920 год: «Как-то [в Петрограде] я был у Шкловского. Туда пришел Маяковский с Лилей Брик – прелестной, необыкновенно красивой, милой женщиной, которая мне очень нравилась тогда. Она была очень молода и хороша».
Что бы ни таилось за этой магией – изящность, остроумие, нетривиальность суждений, живость лица, ослепительная улыбка или скакавшие в карих глазах чертенята, обещавшие жаркую ночь любви, но в Лилину постель попадали люди значительные. Она стала спать с искусствоведом Николаем Пуниным. Выпускник Царскосельской гимназии заведовал Петроградским ИЗО Наркомпроса, служил комиссаром при Русском музее и Государственном Эрмитаже. К тому времени он уже издал книги «Японская гравюра» и «Андрей Рублев». Блестяще образованный, тонкий, в глазах Лили он был прямой противоположностью увальню Маяковскому.
Маяковский, видимо, почти не читал, по крайней мере толстых книг (Лев Кассиль в беседе с нейроморфологом Григорием Поляковым характеризовал эрудицию поэта как слабую): не хватало терпения и усидчивости долистать до конца хоть один роман. Писал с миллионом орфографических ошибок. Не особенно интересовался музеями или историческими достопримечательностями – предпочитал бильярд, карты, рулетку и прочие азартные игры (в этом пристрастии они с Лилей совпадали). Надиктовывать на почтамте телеграммы любил больше, чем писать письма. Вообще был человеком устной, а не письменной культуры, сочинял всегда на ходу. Искусство, наука и техника вне человека его мало интересовали.
Наверное, не просто так, не совсем впустую многим казалось, что Брик, при всем восхищении громадой поэтического таланта, к Маяковскому-человеку относилась слегка снисходительно. Он все же был не из их с Осипом круга. Характерно то, что пишет живущая в США мемуаристка, дочь советского литфункционера Вадима Кожевникова Надежда (замечу в скобках, что тележурналист Дмитрий Киселев приходится ей деверем): «Неискоренимое плебейство Маяковского, вкусившего уже славу, Лилю бесило. По ее почину он заменил гнилые зубы искусственными, ослепительными. Одевался не как прежде, апашем, а безупречным джентльменом. Но нутро-то никуда не денешь. В переписке с Маяковским Лиля с отменным артистизмом, лицедейством поддерживала пошловато-приторную манеру его к ней посланий. В письмах к Эльзе стиль у нее совершенно иной. Доверительное общение равных, а Маяковский – чужой».
Впрочем, ледниковый период продлился не очень долго, потому что осенью 1920-го Лиля открыто выходит с Маяковским в свет. Чуковский, видно, мучившийся угрызениями совести после скандала с сифилисом, соблазняет поэта предложением пожаловать в Петроград и пожить в Доме искусств со столовой и бесплатным бильярдом. «Прибыл он с женою Брика, Лили Юрьевной, которая держится с ним чудесно: дружески, весело и непутанно. Видно, что связаны они крепко – и сколько уже лет: с 1915. Никогда не мог я подумать, чтобы такой ч[елове]к, как Маяковский, мог столько лет остаться в браке с одною», – записывает Корней Чуковский в дневнике 5 декабря 1920 года. А два дня спустя отмечает: «Все утро Маяк[овский] искал у нас в библиотеке Дюма, а после обеда учил Лилю играть на биллиарде. Она говорит, что ей 29 лет, ему лет 27–28, он любит ее благодушно и спокойно».
|
…но при этом охотилась на чужих мужчин, за что ее не любила Анна Ахматова. Натан Альтман. Портрет Анны Ахматовой. 1914. Русский музей |
Еще в мае 1920-го музейный комиссар записывает в дневнике: «Зрачки ее переходят в ресницы и темнеют от волнения; у нее торжественные глаза; есть что-то наглое и сладкое в ее лице с накрашенными губами и темными веками, она молчит и никогда не кончает… Муж оставил на ней сухую самоуверенность, Маяковский – забитость, но эта «самая обаятельная женщина» много знает о человеческой любви и любви чувственной. Ее спасает способность любить, сила любви, определенность требований. Не представляю себе женщины, которой я мог бы обладать с большей полнотой. Физически она создана для меня, но она разговаривает об искусстве – я не мог…»
Судя по этой записи, Пунина Лиля сильно возбуждала. Впрочем, не очень понятны некоторые моменты: как именно забитость Маяковского и сухая самоуверенность Осипа отражались на ее поведении в кровати? Почему она никогда не кончала и что же в этом хорошего? Скорее всего Пунин здесь имеет в виду Лилину ненасытность. Феромоны при их встречах явно бурлили не на шутку. Пунину, очевидно, нравилось, что Лиля знает свое тело и понимает, чего она хочет в постели, не зажимаясь и не комплексуя («определенность требований»). Однако Лиля, привыкшая вещать о высоких материях, не могла ограничиться только сексом. Она спала с историком искусства, и после сплетенья тел ей хотелось сплестись с ним языками. Пунину же разговоры с ней претили – то ли потому, что Лиля своими суждениями недотягивала до его уровня, то ли оттого, что он в принципе не считал женщин достойными собеседницами. Ясно одно – роман разворачивался не так, как хотелось Лиле: мужчина желал ее тело, но не был влюблен в нее.
Пунин продолжает: «Наша короткая встреча оставила на мне сладкую, крепкую и спокойную грусть, как если бы я подарил любимую вещь за то, чтобы сохранить нелюбимую жизнь. Не сожалею, не плачу, но Лиля Б[рик] осталась живым куском в моей жизни, и мне долго будет памятен ее взгляд и ценно ее мнение обо мне. Если бы мы встретились лет десять назад – это был бы напряженный, долгий и тяжелый роман, но как будто полюбить я уже не могу так нежно, так до конца, так человечески, по-родному, как люблю жену». (Он тогда был женат на Анне Евгеньевне Аренс, дочери генерала флота из старинного немецкого рода и одной из первых женщин-врачей в России.)
Тем не менее Брик увлеклась Пуниным не на шутку. Они продолжали встречаться. В июне Пунин поверяет дневнику подробности: «Когда так любит девочка, еще не забывшая географию, или когда так любит женщина, беспомощная и прижавшаяся к жизни, – тяжело и страшно, но когда Л. Б., которая много знает о любви, крепкая и вымеренная, балованная, гордая и выдержанная, так любит – хорошо. Но к соглашению мы не пришли. Вечером я вернулся от нее из «Астории», где нельзя было говорить, и позвонил; в комнате она была уже одна, и я сказал ей, что для меня она интересна только физически и что, если она согласна так понимать меня, будем видеться, другого я не хочу и не могу; если же не согласна, прошу ее сделать так, чтобы не видеться. «Не будем видеться». – Она попрощалась и повесила трубку».
| И обнажалась она красиво… Фото Осипа Брика |
Натиск снова провалился! Соблазнение не удалось. Самонадеянная Лиля натолкнулась на равнодушие. Кстати, под «Ан.» в этой записи имеется в виду не Анна Аренс, а Анна Ахматова, с которой Пунин сошелся как раз в 1923 году. Жили они, кстати, тоже втроем: сам Пунин, жена Анна и любовница Анна. Так ему было удобнее: жена занималась домашним хозяйством (к которому Ахматова была не способна) да еще и зарабатывала на всю семью. По воспоминаниям современников (к примеру, Лидии Чуковской), видно, что Пунин и вправду был немножко женоненавистником. Он сам пописывал стихи и, ревнуя к таланту Ахматовой, всячески затаптывал ее уверенность в себе: за 16 лет нелегкой жизни с ним – жизни на птичьих правах в доме законной жены любовника, жизни, в которой были и аресты, и невзгоды, – она почти не писала стихов. Видно, он в принципе не очень любил разговаривать с женщинами о чем-то серьезном.
Наверное, Ахматова что-то слышала от Пунина и о Брик (может, тот в постели неосторожно похвалил темперамент рыжей любовницы?) и по этой причине недолюбливала ее. В разговоре с дочкой Чуковского Лидией речь зашла о Лиле, и Анна Андреевна обронила: «Я ее видела впервые в театре на «Продавцах славы», когда ей было едва 30 лет. Лицо несвежее, волосы крашеные, и на истасканном лице – наглые глаза». Возможно, причиной этой затаенной нелюбви было и то, что в треугольниках Анны Ахматовой (и с Николаем Гумилевым, и с Владимиром Шилейко, и с Николаем Пуниным) она всегда была второй женщиной, а Лиля Юрьевна в своих – всегда единственной.
«Красный» и «Желтый» (мифологический подтекст)
Об этом теоретически еще в 20-е годы писал музыкальный эксперт Л.Л. Сабанеев:
«Музыка имеет« ауру »в словесной сфере, в поле огней, запахов, форм и образов
<…>, и вообще в каждом искусстве есть области ощущений, не затронутые этим
частное искусство <...>, это объединение всех искусств. И чем он гениальнее, тем просторнее
его «аура» <...> большая часть произведений заключена в ее «ауре», а не в них самих »[14, с. 22 —
23]. «Каждая работа способна вызвать комплекс эстетических ассоциаций; у него особая «аура»
, выходящая за рамки этого искусства, его материальной стороны и, в нашем случае, текста »[7, с. 31]. Целью
данной статьи является определение цветовых констант и их функций в V.V. Поэтика Маяковского.
На яркий контраст цветов исследователи обратили внимание давно.[15;
16].
2 Материалы и методы
Маяковский использует в своих работах самые разные цвета. Следует отметить, что структурный компонент лексических значений цветовой семантики
отражает структурные связи слова в
то или иное частное значение других слов лексико-семантических групп, заполняющих определенное логико-концептуальное пространство
: лексико-семантическая группа или лексико-семантическое пространство.
Маяковский использовал лексико-семантическую группу слов в их прямом именительном падеже
, выражая цветовую особенность в современном русском языке: белый — стать белым —
белизна; стать синим — синим — голубизной; голубой — светло-голубоватый — светло-голубой — до
кажется светло-голубым.
В поэтической речи поэта цветовая семантика выполняет следующие функции: а) обозначение
концепта; б) обозначение объекта через концепт; в) их толкование. С
появляются приращения, среди которых есть два основных направления: 1) приращение только семантического содержания
; 2) усиление эмоционально выразительного содержания. Это соотношение
образует постоянный смысловой контекст, на основе которого возникают изменения смысловой структуры слова
в поэтической речи поэта.В результате возникает переменный семантический контекст
.
Цветовая палитра произведений поэта ярка и разнообразна. Маяковский считается
поэтом революции и строительства новой жизни. Неудивительно, что красный цвет с
всеми его оттенками широко используется в его произведениях, и многие литературоведы и лингвисты давно обратили на него внимание
. [17]. Его выразительность, яркость, живость, ассоциативный комплекс
и традиции поэтического употребления позволили применить слово «красный» ко многим идиоматическим и
символическим значениям, обладающим выразительной гаммой.
Цветовая семантика слова «красный» активно используется в значении
«революционный», а также со словами, символизирующими революционные события: «Он думал о
битвахи Красном Октябре» [11, т. 8, стр. 22]; «Отсюда должен родиться третий —
Красный Берлин» [11, т. 6, стр. 45]. В то же время поэт использует цветовую семантику в смысле
«псевдо-революционность» — со словами или явлениями, чуждыми революционному духу
: «Сейчас надену красные ленточки, — нужно творить. революционная мода
»[11, т.2, стр. 840]; «Но Невский проспект в красной ленте, приправив сам
, уже был наводнен генералами» [11, т. 6, с. 275]. Поэт
использовал метафору «красная шапка» в том же смысле.
Жил-был кадет.
А этот кадет в красной фуражке.
Но в этом кадете не было ничего красного
Кроме этой красной фуражки. [11, т.1, с. 142].
Конечно, здесь чувствуется общий фольклорный тон стихотворения и начала, но в данном случае
фольклоризм имеет стилизацию, т.е.е. внешняя особенность и мало что дает понять
Владимир Маяковский | Чикагский институт искусств
Владимир МаяковскийДата:
1924, напечатано 1940-х
Автор:
Родченко Александр Сергеевич
Россия, 1891-1956
Об этом произведении
До того, как обратиться к фотографии, Александр Родченко был наиболее известен благодаря живописи и новаторскому графическому дизайну, который он создал в первые годы Советской России.Он был одним из пионеров фотомонтажа, который сочетал текст и жирный цвет с найденными фотографиями. Его первой попыткой фотографировать стала серия из шести портретов поэта Владимира Маяковского, чей мощный вид он включил в дизайн обложек книг с 1925 по 1929 год.
После смерти Маяковского в 1930 году Родченко заставили превратить несколько своих фотографий в памятные образы недавно прославившегося поэта. Загробная жизнь фотографии как популярной иконы была далека от прежних целей Родченко, поскольку он утверждал, что камера фиксирует моменты жизни, а не суммирует характер человека.«Кристаллизируйте человека не одним« синтетическим »портретом, — писал он в 1928 году, — а множеством снимков, сделанных в разное время и в разных условиях».
Статус
- В настоящее время отключено от просмотра
Отделение
- Фотография и СМИ
Художник
- Александр Михайлович Родченко
Название
- Владимир Маяковский
Происхождение
- Россия
Дата
- Сделано в 1924 г.
Средний
- Желатиново-серебряный принт
Размеры
- 23.8 × 16,6 см (изображение / бумага)
Кредитная линия
- Благодаря предыдущим подаркам Дэвида К. и Сараджана Руттенбергов, Семейная коллекция Сандор в честь Школы Института искусств Чикаго, Майкла Д. Делмана, Ривы и Дэвида Логана, а также Шерри и Алан Коппел; Приобретены на средства анонимного дарителя; посредством предварительной покупки с помощью Специального фонда для приобретения фотографий
Регистрационный номер
- 2015 г.192
Расширенная информация об этой работе
Информация об объекте находится в стадии разработки и может обновляться по мере появления новых результатов исследований.Чтобы помочь улучшить эту запись, напишите нам. Информация о загрузке изображений и лицензировании доступна здесь.
В течение всего месяца турки действительно плавали под полумесяцем; но, как турки в городе Синоп, они не предвидели потопа
Целый месяц турки плавали под полумесяцем; но, как и турки в Синопе, они не предвидели потопаДата:
г.1914
Автор:
Маяковский Владимир Владимирович
Русский. родился Грузия, 1893-1930 гг.
Об этом произведении
Статус
- В настоящее время отключено от просмотра
Отделение
- Печать и рисунки
Художник
- Владимир Маяковский
Название
- Целый месяц турки плавали под полумесяцем; но, как турки в городе Синопе, они не предвидели потопа
Происхождение
- Россия
Дата
- 1914 г.
Средний
- Цветная литография на кремовой бумаге
Размеры
- 554 × 378 мм
Кредитная линия
- Вирт Д.Walker Trust
Регистрационный номер
- 2009 г. 279
Расширенная информация об этой работе
Информация об объекте находится в стадии разработки и может обновляться по мере появления новых результатов исследований.Чтобы помочь улучшить эту запись, напишите нам. Информация о загрузке изображений и лицензировании доступна здесь.
Маяковский и Америка на JSTOR
Информация журналаРусское обозрение — многопрофильный научный журнал, посвященный истории, литературе, культуре, изобразительному искусству, кино, обществу и политике народов бывшей Российской империи и бывшего Советского Союза.Каждый выпуск содержит оригинальные исследовательские статьи авторитетных и начинающих ученых, а также а также обзоры широкого круга новых публикаций. «Русское обозрение», основанное в 1941 году, является летописью. продолжающейся эволюции области русских / советских исследований на Севере Америка. Его статьи демонстрируют меняющееся понимание России через взлет и закат холодной войны и окончательный крах Советского Союза Союз. «Русское обозрение» — независимый журнал, не имеющий единого мнения. с любой национальной, политической или профессиональной ассоциацией.JSTOR предоставляет цифровой архив печатной версии The Russian Рассмотрение. Электронная версия «Русского обозрения» — доступно на http://www.interscience.wiley.com. Авторизованные пользователи могут иметь доступ к полному тексту статей на этом сайте.
Информация для издателяWiley — глобальный поставщик контента и решений для рабочих процессов с поддержкой контента в областях научных, технических, медицинских и научных исследований; профессиональное развитие; и образование.Наши основные направления деятельности выпускают научные, технические, медицинские и научные журналы, справочники, книги, услуги баз данных и рекламу; профессиональные книги, продукты по подписке, услуги по сертификации и обучению и онлайн-приложения; образовательный контент и услуги, включая интегрированные онлайн-ресурсы для преподавания и обучения для студентов и аспирантов, а также для учащихся на протяжении всей жизни. Основанная в 1807 году компания John Wiley & Sons, Inc. уже более 200 лет является ценным источником информации и понимания, помогая людям во всем мире удовлетворять их потребности и реализовывать их чаяния.Wiley опубликовал работы более 450 лауреатов Нобелевской премии во всех категориях: литература, экономика, физиология и медицина, физика, химия и мир. Wiley поддерживает партнерские отношения со многими ведущими мировыми обществами и ежегодно издает более 1500 рецензируемых журналов и более 1500 новых книг в печатном виде и в Интернете, а также базы данных, основные справочные материалы и лабораторные протоколы по предметам STMS. Благодаря расширению предложения открытого доступа Wiley стремится к максимально широкому распространению и доступу к публикуемому контенту и поддерживает все устойчивые модели доступа.Наша онлайн-платформа, Wiley Online Library (wileyonlinelibrary.com), является одной из самых обширных в мире междисциплинарных коллекций онлайн-ресурсов, охватывающих жизнь, здоровье, социальные и физические науки и гуманитарные науки.
Владимир Маяковский. Так могли бы вы?
Владимир Маяковский. Так могли бы вы?- А вы могли бы? , от Jenny Wade
Только что я размазал карту ежедневной рутины, / разбрызгивание краски из стекла; / Я обнажил острые скулы океана / на блюде… - А что вы могли сделать? , Руперт Мортон
Карта жизни, нарисованная I, быстро, / брызнула краска из банки с вареньем; / Нащупала тарелку холодца, хилого / с изогнутыми носами через о … - Да, но вы можете? , автор Эдвин Морган
Сделай так, чтобы карта дня дарг-дня — owre-pentit — / Я смешал цвет без чая; / Ашетс о желейный презент / Для меня камшах ужасного моря c… - Но могли бы вы? , автор неизвестный
Я сразу замазал схему банальной рутины / разбрызгивая краску одним быстрым движением. / Я показал на тарелке мускулистого глютина / косой … - Но могли бы вы? , Д. Смирнов-Садовский
Сразу размыл карту будничности, / разбрызгивая цвета, как зелье; / Я показал на блюдо с желе / скошенные скулы о… - Могли бы вы? , от Maya Jouravel
Я оперативно замазал карту daily / Брызги краски одним быстрым движением / Я показал на подносе желе / Скошенные скулы о … - Могли бы вы? , от Джеймс МакГэвран
Я сразу забрызгал шаблон будних дней / с выплескивающимся из стакана цветом; / Я показал тебе на блюде с заливным, / косая скула… - Замазал карту буднего дня … , Андрей Кнеллер
Замазал попутно карту буднего дня, / при разбрызгивании краски из стекла; / раскрывается на тарелке холодца / скошенные щеки океана в лас … - Так могли бы вы? , от Дина Беляева
Сразу размазала карту скуки / Проливая пигменты из стакана; / Я образовал зазубренные скулы океанов / Поверх гребня холодца пл… - А ты? , автор Дориан Роттенберг
Я пролил несколько красок из стакана / и испачкал тусклый мир эмоциями. / Я наметил блюдо с желе / выступающие скулы …
Владимир Маяковский (немецкий)
- Und könntet ihr? , Eric Boerner
Die Farbe direkt aus dem Becher verspritzend / hab ich die Karte des Alltags bestrichen; / aus einer Schüssel Sülze gezogen, / zeig ich des Meer…
Владимир Майяковский (français)
- Et vous, le pourriez-vous? , Анри Абриль
J’ai barbouillé la carte des jours, / d’un verre de rouge l’éclaboussant. / Dans un plat de gelée je laboure / les sillons osseux de l’océan. / …
Владимир Маяковский (испанский)
- ¿Y usted podría? , José Manuel Prieto
De un golpe embadurné el mapa de un día gris / salpicándome el coleto con pintura de un vaso / y señalé en un plato de carne en gelatina / лос п…
Владимир Маяковский (шотландцы)
- Да, но можете ли вы? , Эдвин Морган
С помощью карты Дарг-Дэй owre-pentit — / Я смешал цвет без чая; / Ашетс о желейный презент / Для меня камшах горького моря c …
Vlagyimir Majakovszkij (magyar)
- S ti tudnátok-e? , Кароли Тамко Сирато
Az életet vászonra csaptam: / freccsentve színét száz szerdának; / egy tál kocsonyán vigyorgattam / zord pofáját аз óceánnak./ Új csókerdőt l …
Владимир Маяковский (română)
- Dar voi aţi putea? , Лео Бутнару
Eu brusc acoperii cotidiana hartă / ку vopseaua plescăită дин пахар; / я демонстрирую в блидеру cu piftie / эль океанулуи максиларе де барбар. / …
Маяковский: Биография: Отрывок
Владимир Маяковский был русским, но детство провел в кавказской провинции Грузии, которая с конца XVIII века находилась под суверенитетом России.Население состояло в основном из грузин, но также из соседних провинций и стран: армяне, турки, русские. На востоке Грузия граничит с Азербайджаном, а Черное море образует границу на западе.
Он родился 19 июля 1893 года в селе Багдады в Западной Грузии, недалеко от провинциальной столицы Кутаиси. * Его отец, Владимир Константинович, был мастером-лесником и, согласно семейной легенде, происходил из легендарного запорожца. Казаки.Согласно тому же источнику, имя Маяковский произошло из-за того, что большинство членов семьи со стороны отца были высокими и крепкими — маяк в переводе с русского означает «маяк». Его мать Александра Алексеевна приехала из Украины. У Владимира, или Володи, как его называли, было две сестры: Людмила, которая была на девять лет старше его, и Ольга, которая была старше его на три года. (Брат Константин умер от скарлатины в возрасте трех лет.) Семья происходила из мелкой аристократии, но полностью зависела от зарплаты отца, которая обеспечивала разумный образ жизни без каких-либо предметов роскоши.
Маяковский в 1910 году в возрасте семнадцати лет.
Владимир Константинович — крупный мужчина с широкими плечами, как и его предки, был веселым, дружелюбным, общительным и гостеприимным человеком с черными волосами и черной бородой. Он был полон энергии, и ему было легко разговаривать с людьми. Он говорил глубоким басом; по словам его дочери, его речь была «полна пословиц, игры слов и острот», и он знал «бесчисленное количество событий и анекдотов, которые он рассказывал на русском, грузинском, армянском и татарском языках, на всех из которых он свободно владел.В то же время он был чрезвычайно чувствительным и впечатлительным, с вспыльчивым темпераментом и склонностью к частым и резким перепадам настроения.
За голос! | Блог библиотеки Дж. Уилларда Марриотта
01 мая за голос!
Отправлено в 09:00 в редких книгах Люба«Но теперь книга — это все. В наше время он стал тем же, чем раньше был собор с его фресками и витражами, чем раньше были дворцы и музеи, куда ходили смотреть и учиться.Книга стала памятником современности, но, в отличие от старого монументального искусства, она сама идет к людям, а не стоит, как собор, на одном месте, ожидая, когда кто-нибудь подойдет ».
— Эль Лисицкий, («Новая культура», опубликовано в Витебске, август 1919 г.)
Для голоса
Эль Лисицкий и Владимир Маяковский
Москва-Берлин: Государственное издательство. M38 D55 1923
Для голоса ( For the Voice ) считается одним из самых новаторских произведений начала ХХ века.Благодаря своему отличительному типографскому стилю, вдохновленному концепцией «новой оптики» — где идеи передаются в форме букв — эта книга находит прямой путь к мозгу через глаз, а не через ухо. Как отмечает архитектор книги Эль Лисицкий, «в этом канале волны несутся с гораздо большей скоростью и давлением, чем в акустическом канале. Можно говорить только через рот, но возможности для выражения в книге принимают гораздо больше форм ».
У Лисицкого была определенная философия в отношении книжного строительства.Он хотел представить книгу читателю как динамический объект, чтобы его можно было поворачивать и манипулировать им в дополнение к чтению. Лисицкий, как и многие его современники, видел красоту в промышленности, технологиях, массовом производстве и повторении, и, экспериментируя с элементами шрифта, правил, стержней и пуль, он разработал абстрактные формы, которые можно читать одновременно как изображения, символы. , звуки и слова.
Русская революция двадцатого века была не только политической, но и перетекла в искусство.В развивающемся Советском Союзе футуристы, конструктивисты, сторонники превосходства — все работали сообща, чтобы предоставить обществу новые перспективы, ломая физические, визуальные, культурные и эстетические ортодоксальности, которые управляли старым образом жизни. Лисицкий сосредоточился на пространственных отношениях — манипулировании абстрактными геометрическими формами в безграничном пространстве и по различным осям. Зритель или читатель его работ был вынужден перемещать взгляд по линиям, углам и кривым. Лисицкий предположил, что с практикой читатель может «развить уверенность в своих тактильных и интеллектуальных способностях преобразовывать пустоту и хаос в порядок и определенность.
Хотя архитектура книги Лисицкого была уникальной, она определенно не существовала в вакууме. Фактически, большая часть его вдохновения была почерпнута из атмосферы Берлина, где он зарекомендовал себя как ведущий художник русского эмигрантского сообщества. В начале 1920-х годов Лисицкий был среди примерно 300 000 русских, проживавших в Берлине, причем треть этого населения была сосредоточена в районе Шарлоттенбург, или «Шарлоттенград», как его часто называли. Без какой-либо большевистской власти и политического риска русские художники и писатели-эмигранты чувствовали себя свободными для самовыражения.Кроме того, существовало более пятидесяти российских издательств, несколько конкурирующих типографий, опытные наборщики, достаточная материальная база и большая русскоязычная публика. Именно в Берлине Владимир Маяковский и Лисицкий познакомились и начали совместную работу над проектом Для голоса .
Маяковский с его громким и громким голосом считается одним из самых ярких деятелей русского футуристического движения. За свою карьеру он создал множество работ, равных его личности — он писал стихи, ставил пьесы, снимался в фильмах, редактировал журналы по искусству — и все это при активной поддержке идеологии Коммунистической партии во время Гражданской войны в России.Но, как и у многих его коллег, отношения Маяковского с большевистским государством были сложными. Жесткая цензура и недавно прописанная доктрина социалистического реализма помешали Маяковскому и другим футуристам свободно публиковать свои работы. Поэтому осенью 1922 года Маяковский поехал в Берлин, где он искал Лисицкого, чтобы разработать книгу, которая была бы «интеллектуально доступной, воспринимаемой на слух и оптически привлекательной».
Сотрудничество было важным процессом для русского авангарда.Книги, которые были опубликованы в то время, часто содержали абстрактные иллюстрации, вырезы и другие примитивные рисунки, которые заставляли читателя манипулировать книгой по-разному, одновременно задаваясь вопросом, что такое книга и что она делает . Для Маяковского было важно, чтобы его стихи были прочитаны вслух (отсюда и название: Для голоса или Для голоса ). Лисицкий ответил, заменив оглавление указателем большого пальца, чтобы стихи было легче найти.В дополнение к экспериментальной архитектуре книги самые известные и наиболее часто исполняемые стихотворения Маяковского преобразуются в энергичное визуальное представление с помощью цвета и типографики.
«Для голоса» a состоит из тринадцати стихотворений, тринадцать из которых являются суевериями, нечетным числом, которое показывает любовь футуристов к диссимметрии, а также к табу. Беспорядок отмечался, что избавляло от необходимости указывать номера страниц или линейный порядок.Читатель может просто пролистать указатель и начать с любого места книги. По замыслу Маяковского, эти стихи предназначались для чтения вслух, точнее, «кричали, трубили, рыгали на площадях». Внимание Лисицкого к типографским деталям усиливало стихи Маяковского за счет включения цвета, размера и веса. Эта визуальная стимуляция предназначалась для возбуждения эмоций и, таким образом, напрямую соответствовала идеологической риторике стихов.
И для Лисицкого, и для Маяковского создание книги преследовало пропагандистскую цель: создать «нового советского читателя» и новую систему чтения, видения, слушания и, в конечном итоге, понимания.Почти сто лет спустя Dlia golosa остается одним из самых выдающихся примеров раннего типографского дизайна, и философия Лисицкого в отношении книжной архитектуры продолжает звучать правдоподобно:
- Слова на печатном листе запоминаются на вид, а не на слух
- Идеи передаются с помощью обычных слов, идея должна быть выражена с помощью букв.