22 романа, которые вы обязаны прочесть хоть раз в жизни
Книги открывают двери в наших умах, что позволяет нам проживать целые жизни и путешествовать по миру, даже не вставая со стула. Как говорил Уильям Стайрон: «Великая книга должна оставить вас с опытом и немного уставшим. Вы должны прожить несколько жизней, читая её».
Перед вами список из 22 романов, которые вы должны прочитать, по крайней мере, раз в жизни.
1. «Бегущий за ветром» Халед Хоссейни
Повествование ведется на фоне меняющейся политической обстановки в Афганистане 1970-х годов в период после 9/11. «Бегущий за ветром» — это история маловероятной и сложной дружбы между Амиром (сыном богатого купца) и Хасаном (сыном раба его отца). Культурные и классовые различия, а также потрясения и жестокости войны разрывают их на части. У каждого из них есть своя трагедия и своя судьба. Но они остаются связанными всю жизнь. Хоссейни показывает нам мир обычных людей, которые живут, умирают, молятся, мечтают и любят.
Это история о том, что длинные тени семейных тайн падают на десятилетия потомков, это история о непреходящей дружеской любви и преобразующей силе прощения.Купить:печатную книгу
2. «Гордость и предубеждение» Джейн Остин
Эта самая известная работа Джейн Остин является чем-то гораздо большим, чем комедией нравов о брачных вопросах и жизни в светском обществе в Англии в 19-веке. «Гордость и предубеждение» остается одним из самых живучих произведений английской литературы не потому, что мы получаем незабываемое удовольствие, наблюдая искры чувств между Элизабет Беннет и мистером Дарси (хотя это, конечно, достаточно весомая причина). Читатели проникаются этим романом потому, что Остин откровенно оголяет человеческий характер со всеми его красотами и его недостатки. «Гордость и предубеждение» — это роман о преодолении разногласий и общественных классах, об умении смеяться по жизни, даже когда она становится крайне несправедливой. Это книга о том, что любить кого-то – значит любить его вопреки всему, а не из-за чего-то.
Купить:печатную книгуэлектронную книгу
3. «Маленькие женщины» Луиза Мэй Олкотт
Богато написанный роман с броскими и запоминающимися персонажами, «Маленькие женщины» приглашает нас в теплый комфортный дом американской семье 19-го века. Каждый сможет найти среди героев этой книги ту черту характера, которая бы резонировала с ним, будь то характерность Джо, тщеславие Мэг, озорство Эми или застенчивость Бет. Роман представляет собой историю, представляющую собой переход четырех сестер из девичества в женственность во времена гражданской войны в Америке. Вместе они узнают о суровых реалиях бедности, болезнях и смерти, и, как во сне, влюбляются и смеются, проходя через все это. Это трогательный роман о важности семьи и простоте, домашнем комфорте, в котором никто никогда не будет одиноким.Купить:печатную книгу
4. «Одинокий мужчина» Кристофер Ишервуд
Хотя этот роман нельзя назвать легким чтивом, это все равно один из первых романов, которые я предлагаю прочитать, когда кто-то просит меня порекомендовать хорошую книгу, поскольку это произведение действительно обладает мощью.
Роман показывает один день из жизни Джорджа Фалконера – английского профессора среднего возраста, который переживает потерю своей возлюбленной Джим. Джордж борется против захватывающей его депрессии и задается вопросом, что для него важно в этой жизни, он постепенно учится, благодаря ужину с лучшим другом и разговору по душам со студентом, дару жизни со всеми его испытаниями и триумфами. Благодаря такому описанию одного дня в жизни человека, Ишервуд напоминает нам, что каждый момент имеет свою ценность. Его ясная и прямая проза схватит вас, заставит задуматься и призовет посмотреть смерти в лицо.5. «Паутина Шарлотты» Уайт Элвин
Кто не любит романы о говорящих животных? Это прекрасное произведение заставляет нас задаться вопросом, каким был бы наш мир, если бы животные могли говорить. Если говорить о смысле романа на более серьезной ноте, то можно сказать, что автор бросает вызов своим читателям и предлагает спросить себя, как бы мы стали относиться к животным, если бы они смогли говорить.
Как бы мы вели себя, если бы они смогли рассказать нам о своих радостях и страхах? Стало бы тогда человечество лечить четвероногих друзей более гуманно? Роман Уайта – это урок для детей и напоминание для взрослых о красоте природы, жизни, и о том, как важно помнить, что каждое существо имеет свое законное место на этой земле.6. «Чтец» Бернхард Шлинка
Этот роман-бестселлер смело противостоит давней немецкой национальной вине за нацистские военные преступления Холокоста. Эта сложная идея раскрывается в странных отношениях между 15-летним Майклом Берг и 36-летней Ханной Шмитт – неграмотной кондукторшей трамвая и бывшей тюремной охранницей Освенцима. В то время как Майкл учит Ханну читать книги, Ханна учит Майкла читать человеческие характеры. Молодой человек начинает больше узнавать о нюансах между добром и злом, о том, как жить вместе с последствиями своих собственных решений. «Чтец» — это рассказ о личном, а также о национальной вине за страшные военные преступления, о последствиях хранения секретов и о силе искупления.
Купить:печатную книгуэлектронную книгу
7. «Джейн Эйр» Шарлотта Бронте
Классический роман Бронте рассказывает историю борьбы молодой девушки за свое место под солнцем и свое счастье в этом тяжелом и жестоком мире. Она переживает тиранию в детском возрасте, так как остается бедной сиротой под крышей злой тети, плачевные условия в сиротской школе и сталкивается с темными тайнами семьи, когда в качестве гувернантки попадает в дом загадочного и манящего мистера Рочестера. Волевая и сильная, Джейн жаждет независимости, в которой викторианская Англия отказывала всем женщинам. Ее трагическая история выступает в качестве примера того, как женщина выбирает свой собственный путь в жизни перед лицом множества трудностей и насмешек. Но, кроме этого, «Джен Эйр» — это прекрасная история настоящей любви!Купить:печатную книгу электронную книгу
8. «Конец одного романа» Грэм Грин
Это еще одна из тех книг, которые до краев наполнены самородками истины, о которые вы можете сточить все свои зубы.
Его суть нужно уметь понять и принять. Роман рассказывает о коротком, но изменяющем жизнь, прелюбодеянии между Морисом Бендриксом и Сарой Майлз. Потрясения Второй мировой войны, личные любовные сражения, ненависть, чувство вины и поиск истины – все это очень остро и пронзительно описано в романе. История Мориса и Сара напоминает нам, что то, что мы делаем для любви, может вызвать неумолимый поворот судьбы, который способен втянуть нашу жизнь в страстное и иногда опасное путешествие, и что в то время как любовь не всегда длится вечно, мы всегда можем извлечь из нее полезные уроки.9. «Убить пересмешника» Харпер Ли
Этот роман обратил на себя еще больше внимания публики после недавнего заявления, что Ли намерена выпустить приквел, так что даже если вы читали его раньше, теперь наступило хорошее время для того, чтобы вернуться к нему еще раз. Повествование ведется от лица 6-летнего скаута Финча, его история касается происшествия, которое сотрясло его родной город Алабаму, когда афро-американец Том Робинсон был обвинен в изнасиловании молодой белой женщины.
Отец скаута, Аттикус Финч, становится адвокатом, назначенным представлять Робинсона. Переплетая чувство юмора и предельную честность и серьезность, роман критически смотрит на социальные вопросы относительно классовой, расовой и половой политики и на иногда ироничную несправедливость американской правовой системы.Купить:печатную книгу электронную книгу
10. «Гарри Поттер и философский камень» Дж.K. Роулинг
Да, эту великолепную книгу нужно прочитать! Даже если вы уже знакомы со всеми книгами из серии, это вряд ли помешает вам по новой окунуться в этот чудесный мир, верно? Волшебный мир Гарри Поттера пленил как детей, так и взрослых. История Мальчика-Который-Выжил – загнанного, эмоционально пренебрегаемого сироты, который однажды обнаруживает, что он волшебник – привлекает людей всех возрастов. Речь в этой книге идет о вечной дружеской любви, о боли утраты, торжестве добра над злом и реальности того, что иногда наши самые ожесточенные сражения заключаются в нас самих.
Купить:печатную книгу
11. «Таинственный сад» Фрэнсис Ходжсон Бернетт
Любимица многих читателей по всему миру Мэри Леннокс отправляется в английское поместье ее дяди-затворника после того, как ее родители умирают от холеры. «Таинственный сад» является вневременным классическим произведением о красоте природы, целительной силе любви и вере в магию. На протяжении всех невероятных приключений маленькой девочки вы будете смеяться вместе и плакать вместе с ней. Вы будете сопереживать ей и проживать вместе ее уроки любви и доверия, а также увидите, как Мэри постигает себя и окружающий мир.Купить:печатную книгу электронную книгу
12. «Лев, колдунья и платяной шкаф» К. С. Льюис
Когда Петр, Сьюзен, Эдмунд, Люси и проскальзывают в волшебную страну Нарнию, они встречают дружески настроенных говорящих животных и Белую Колдунью. В этих встречах ребята понимают истинное значение семейных уз и храбрости. Это больше, чем история о фантастическом мире, спрятанном в старой мебели.
Это роман о безграничности человеческой фантазии. Описанная на фоне Второй мировой войны в Англии, земля Нарнии представляет собой вневременную надежду на лучшее, светлое будущее.Купить:печатную книгу электронную книгу
13. «Аня из Зеленых Мезонинов» Люси Мод Монтгомери
Когда 11-летняя сирота Аня встречается с более старшими братом и сестрой Мэтью и Мариллой Катбертами, она обнаруживает, что произошла какая-то ошибка, и что они на самом деле хотели усыновить мальчика, а не девочку. Хотя это фиаско изначально приводит Анну в мир, где она боится быть отвергнутой и нелюбимой, в конечном итоге живая фантазия девочки и ее бесконечно доброе сердце помогут ей одержать победу над всем, что будет преподносить жизнь. Это трогательный рассказ о любви и дружбе с горьким напоминанием о том, что в жизни все иногда случается совершенно не так, как мы хотим, но в любом случае все всегда идет так, как нужно и только к лучшему.Купить:электронную книгу
14. «Дневник Бриджит Джонс» Хелен Филдинг
Ставшая поп-иконой после дебюта в 1996 году, Бриджит Джонс превратилась в символ повседневного феминизма для женщин во всем мире от Великобритании до Японии.
Ее самоуничижительное и откровенное описание катастроф и падений, связанных со знакомствами и диетами, с борьбой за красивый образ и тело, ее стремления к личной и финансовой независимости резонирует с читателями, потому что мы все испытывали что-то подобное в определенный момент своей жизни. Юмористический и трогательный, роман Филдинг предлагает вниманию читателей смешной, но критический комментарий того, что значит быть женщиной в современном мире, и напоминает всем женщинам (и мужчинам, конечно), что феминизм сейчас все меньше связан со сжиганиями бюстгальтеров и вызывающим отношением к браку. Сейчас он все больше ассоциируется с борьбой за свое счастье и стремлением любить себя такой, какая ты есть.Купить:печатную книгу электронную книгу
15. «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу
«Хижина дяди Тома» является политическим и пуританским обвинением и осуждением американского рабства. Стоу сплетает воедино рассказы нескольких рабов из жесткой Элизы, которые не останавливаются ни перед чем, чтобы спасти хотя бы своего ребенка от ужасных оков рабства.
Это история о скромном дяде Томе, который несет свое бремя спокойно и тихо, служа своим господам с верной честностью человека, для которого свобода – это больше состояние разума и души, чем физическое состояние. Это роман о выносливости человеческого духа и моральном обязательстве бороться за свои права.Купить:печатную книгуэлектронную книгу
16. «Под стеклянным колпаком» Сильвия Плат
Роман «Под стеклянным колпаком» является навязчиво реалистичным романом, основанном на историях из собственной жизни Сильвии. В нем рассказана история Эстер Гринвуд – талантливой молодой женщины, которая проходит летнюю стажировку в крупном Нью-Йорском журнале и обнаруживает, что вместо того, чтобы наслаждаться гламурным Нью-Йоркским образом жизни, она находит его страшным и выбивающим из колеи. Созданный по реалиям собственной борьбы Плат с депрессией, роман «Под стеклянным колпаком» показывает подлинный взгляд в человеческую психику и проливает свет на настоящие психические болезни.
17. «Приключения Алисы в стране чудес» Льюис Кэрролл
Перед нами всемирно известная классическая работа викторианской детской художественной литературы. Это причудливый рассказ о магии и глупости, в котором Алиса оказывается в воображаемом мире после погони за белым кроликом, которого она видит, сидя спокойно на берегу реки. Этот гениальный роман приглашает читателей упасть в пресловутую кроличью нору и оказаться в мире говорящих животных и волшебных грибов, которые позволяют Алисе расти или уменьшаться в зависимости от того, с какой стороны она их надкусит. Этот роман доставляет удовольствие и детям, и взрослым. Он размывает всякие границы между реальностью и выдумкой.Купить:печатную книгу электронную книгу
18. «Портрет Дориана Грея» Оскар Уайльд
В этом пугающем романе главный персонаж Дориан Грей становится моделью для портрета художника Бэзила Холлуорда, который просто влюблен в красоту Дориана. Зная, что его молодость в конечном итоге все равно увянет, Дориан желает продать свою бессмертную душу в обмен на красоту и молодость, и его желание исполняется.
По мере того, как Дориан становится все более красивым, его внешность на портрете становится все более чудовищной, отражая все темные стороны внутреннего мира мужчины. Навязчиво описательный характер и деликатное написание романа Уайльда заставляет нас посмотреть на себя и признать темную сторону человеческой природы. Этот роман говорит нам о вечной борьбе между добром и злом, которая происходит в душе каждого из нас.Купить:печатную книгу электронную книгу
19. «Убийство в Восточном экспрессе» Агата Кристи
В одной из наиболее привлекательных тайн Агаты Кристи, роскошный Восточный экспресс останавливается в сугробах в глухую ночь, а на следующее утро сварливого и неприветливого американского пассажира обнаруживают мертвым с двенадцатью ножевыми ранениями за запертой дверью. Только остальные пассажиры могут быть причастными к убийству, так как то, что убийца пришел из другого места, маловероятна из-за сильной снежной бури. Это странное дело расследует детектив Эркюль Пуаро, он оказывается лицом к лицу со множеством страшных историй, переплетенных вокруг убитого, и каждый пассажир кажется связанным с ним.
С обычной для нее вспышкой интриги, Агата Кристи дает нам тайну, которая размывает границы между правовой и моральной справедливостью, призывает нас решить, можно ли оправдать человека, который берет закон в свои руки. Отличный детектив.Купить:печатную книгуэлектронную книгу
20. «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери
Наиболее переводимая книга с французского языка, «Маленький принц» — это история маленького мальчика, который падает на Землю с астероида после посещения нескольких других астероидов, чтобы попытаться понять человечество. В своих путешествиях он встречает некоторых странных и прекрасных героев, в том числе короля без каких-либо подчиненных, пьяницу, который пьет, чтобы забыть о позоре быть пьяницей, и дикого лиса. «Маленький принц» — это аллегория о глупости человека и его тенденции к самоуничтожению путем насилия, а также трогательный рассказ о преобразующей силе дружбы, любви и доверия.Купить:печатную книгу
21. «Виноваты звезды» Джон Грин
Эта убедительная и трогательная история рассказывает о жизни Хейзел, которая больна раком, и ее друзьях-подростках.
Они вместе разделяют все опасения и радости, и читатели приходят к пониманию хрупкости жизни благодаря этим молодым голосам, чья жизнь интенсивно сжигается день ото дня и момент смерти уже мерцает на горизонте. Грин отражает в своей книге борьбу человека с неизлечимой болезнью с потрясающей нежностью и удивительной достоверностью, напоминая нам, что любовь, дружба и вера могут превзойти все, даже саму смерть.Купить:печатную книгу электронную книгу
22. «Волшебник из страны Оз» Л. Фрэнк Баум
Классический роман о приключениях и магии, «Волшебник из страны Оз» рассказывает читателям, что происходит с маленькой Дороти Гейл, когда она и ее собака Тото попадают в циклон и оказываются в стране Оз, где они встречают множество колоритных персонажей, включая Пугало, Железного Дровосека и Трусливого Льва. Вместе они направляются в Изумрудный город, чтобы встретиться со знаменитым Волшебником для того, чтобы обрести мудрость, любовь, мужество и дом. Этот превосходный роман представляет собой трогательный рассказ о дружбе и храбрости, о том, что нужно быть благодарным за то, что у вас есть, и никогда не забывать, что ваш дом там, где пребывает ваше сердце.
Купить:печатную книгу электронную книгу
Когда мы читаем книгу, мы будто бы надеваем чужие туфли, смотрим на мир чужими глазами и посещаем места, которые мы никогда не можем посетить в реальной жизни, будь то маленькая деревушка в Индии или зеленые поля Нарнии.
Книги – это великое достижение человечества хотя бы потому, что они говорят нам о таких важных вещах как любовь, горе, дружба, война, социальная несправедливость и стойкость человеческого духа. Читайте книги и оставляйте свои отзывы и рекомендации в комментариях!
«Берлинская жара» — классический роман в стиле «шпионского» боевика
В издательстве «Художественная литература» вышел роман «Берлинская жара» Дмитрия Полякова-Катина, члена Правления Фонда, координатора проектов.Сюжет «Берлинской жары» — противостояние в 1943 году советской разведки с гитлеровской контрразведкой, охота наших разведчиков за атомными секретами Третьего рейха. И с учётом этого роман можно вполне причислить к «шпионско-авантюрному» жанру.
В книге есть многие обязательные атрибуты этого жанра – динамичный захватывающий темп, стрельба, погоня, облава. Тем не менее эта книга далека от стандартного романа в стиле «экшн» с заданным набором обязательных штампов.
Автору удалось органично совместить в романе элементы боевика, удерживающие внимание читающего, с документалистикой, хроникой, привносящими в книгу атмосферу военного времени. И все эти элементы прочно увязываются в формате традиционного повествования, характерного для произведений классического реализма с его тонким психологизмом, лиричностью, правдивостью. В романе достоверно воспроизводятся будни военного времени, жизни Москвы и Берлина; сталкиваются интеллекты, характеры, убеждения представителей враждующих сторон; динамично и неожиданно развёртываются перипетии сюжетной линии.
Дмитрий Поляков-Катин — российский писатель, журналист, поэт. Автор повести «Скользящие в рай» (лонг-лист премии «Ясная поляна», шорт-лист Бунинской премии), романов «На выдохе», «Улыбка идиота» (номинант премии «Русский Букер»), «Сновидения по Юнгу», «Дети новолуния», сборника стихов «Бой быка», рассказов.
Лауреат Бунинской премии 2013 года за роман «Дети новолуния». Член Союза писателей России. Шеф-редактор литературно-публицистического интернет-портала «ЛитАврора» (litavrora.ru), член редколлегии литературного журнала «Аврора».
Книги Дмитрия Полякова-Катина высоко оценены писателем Юрием Бондаревым, кинорежиссёром Кареном Шахназаровым, поэтом Татьяной Бек, литературным критиком, писателем Иваном Панкеевым и др. Переведены на немецкий и сербский языки.
Судный день русской литературы. Пост-классический роман: канон и трансгрессия
- 556
- Рубрика: ПРОЕКТЫ. ПРОГРАММЫ. ГИПОТЕЗЫ
- Article:
Вам может быть интересно:
Правда таланта
DOI: 10.26170/FK20-03-01
Аннотация: В статье рассматривается эволюция русского пост-классического романа в его взаимосвязи с классической традицией.
Показано, что русский литературный канон оказал определяющее влияние на развитие романа в ХХ веке и стал точкой отталкивания в ХХI веке. Ведущими стали две линии: одна, гармоническая, связанная с именами Пушкина – Тургенева – Гончарова – Толстого, другая, дисгармоническая: Гоголь – Лесков – Достоевский. Первая линия утверждала цельность мира, душевное здоровье и рационализм. Вторая – дискретность, непознаваемость мира, иррациональность, перверсивность и болезненность. Первая линия тяготела к натурализму, реализму и конвенциям эпического повествования, вторая – к смещению естественных пропорций, фантастике и гротеску. Если символистский (Сологуб, Ремизов, Белый) и ранний советский роман (Булгаков, Платонов, Олеша) опирался на традицию Гоголя и Достоевского, то советский роман как подцензурный (Фадеев, Шолохов, Симонов), так и неподцензурный (Пастернак, Гроссман, Солженицын) определенно опирался на традицию Толстого. В модернистском и раннем советском романе доминировала установка на демонстрацию абсурдности и разорванности мира, тогда как в соцреализме торжествовала идея гармонизации и эпичности.
Ключевые слова: Русский роман; литературные традиции; поэтика; символизм; соцреализм; реализм; постмодернизм.
Для цитирования:
Добренко, Е. А. Судный день русской литературы. Пост-классический роман: канон и трансгрессия / Е. А. Добренко // Филологический класс. – 2020. – Том 25 ⋅ №3. – С. 9-22. DOI 10.26170/FK20-03-01.
For citation
Dobrenko, E. А. (2020). Judgement Day of Russian Literature. Post-Classical Novel: The Canon and Transgression. In Philological Class. 2020. Том 25 ⋅ №3. P. 9-22. DOI 10.26170/FK20-03-01.
Об авторе (авторах) :
Добренко Е. А.
Шеффилдский университет (Шеффилд, Великобритания)
ORCID ID: https://orcid.org/0000-0003-4039-4967
Список литературы:
Век Леонида Леонова. Проблемы творчества. Воспоминания. – М. : ИМЛИ РАН, 2001. – 396 с.
Добренко, Е. Формовка советского читателя: Социальные и эстетические предпосылки рецепции советской литературы / Е. Добренко. – СПб. : Академический проект, 1997. – 320 с.
Добренко, Е. Формовка советского писателя: Социальные и эстетические истоки советской литературной
культуры / Е.
Кларк, К. Советский роман: История как ритуал. – Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2002. – 259 с.
Липовецкий, М. Русский постмодернизм / М. Липовецкий. – Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 1997. – 317 с.
Мандельштам, О. Э. Собрание сочинений: в 2 т. / О. Э. Мандельштам. – М. : Художественная литература, 1990. – Т. 2. – 464 с.
Паперный, В. Культура Два / В. Паперный. – Ann Arbor : Ardis, 1985. – 338 с.
Толстой, А. Задачи литературы / А. Толстой // Из истории советской эстетической мысли 1917–1932 годов. – M. : Искусство, 1980. – С. 184–190.
Тынянов, Ю. Поэтика. История литературы. Кино / Ю. Тынянов. – М. : Наука, 1977. – 573 с.
Шкловский, В. Б. Гамбургский счет: Статьи – воспоминания – эссе (1914–1933) / В. Б. Шкловский. – М. : Советский писатель, 1990. – 544 с.
Dunham, V. S. In Stalin’s Time: Middleclass Values in Soviet Fiction / V. S. Dunham. – Cambridge : Cambridge University Press, 1976.
Friedberg, M. Russian Classics in Soviet Jackets / M. Friedberg. – New York : Columbia University Press, 1962. – 211 p.
Friedberg, M. A Decade of Euphoria: Western Literature in Post-Stalin Russia, 1954–1964 / M. Friedberg. – Bloomington : Indiana University Press, 1977. – 371 p.
Gilburd, E. To See Paris and Die The Soviet Lives of Western Culture / E. Gilburd. – Cambridge: Harvard University Press, 2018. – 458 p.
Wachtel, A. An Obsession with History: Russian Writers Confront the Past / A. Wachtel. – Stanford : Stanford University Press, 1995. – 276 p.
4 классических романа. Книги, которые знают все в Китае
Изображение: tjmdbw.comЧетыре классических романа (四大名著 sì dà míngzhù «четыре великих творения») — литературная основа культуры Китая. В них и история, и войны, и волшебство, и быт простых людей. Для китайцев эти произведения как для россиян «Война и мир», «Евгений Онегин», «Преступление и наказание» и «Мертвые души».
ЭКД рассказывает об этих литературных шедеврах и их современном наследии.
«Троецарствие» 三国演义 Sānguó Yǎnyì
Изображение: sohu.comО чем роман
«Троецарствие» повествует о событиях 2-3 вв. в Китае. Империя Хань тогда распалась на три государства: Вэй, Шу и У, которые боролись за власть над всей территорией Китая. Роман записал в 14 веке Ло Гуаньчжун.
Главная особенность
«Троецарствие» оказало большое влияние на китайскую литературу — такое же сильное, как все работы Шекспира на английскую. Это не простое произведение, но любители китайской истории говорят, что оно того стоит. Текст наполнен и историческими событиями, и большой долей художественной интерпретации, есть и мифические элементы.
Места по мотивам романа
Храм Ухоу (武侯祠 Wǔhóu Cí) в городе Чэнду провинции Сычуань посвящен истории царства Шу, правителю Лю Бэю, его соратникам и советникам Чжугэ Ляну, Гуань Юю и Чжан Фэю.
В двух часах от Уханя (провинция Хубэй) находится город Чиби, где состоялась битва у Красной скалы (赤壁名胜风景区), в которой проиграл знаменитый полководец Цао Цао. В городе Уси провинции Цзянсу находится киногородок (无锡三国影视城), где снимали сериал по «Троецарствию».Почитать и посмотреть
На русском «Троецарствие» можно прочитать в переводе Владимира Панасюка. Посмотреть сериал на китайском: YouTube, CCTV (84 эпизода). Также популярна новая версия 2010 года, она есть с русскими субтитрами.
«Речные заводи» 水浒传 Shuǐ hǔ zhuàn — Ши Найань
Герои «Речных заводей». Изображение: tuxi.com.cnО чем роман
О приключениях и подвигах 108 «благородных разбойников» во главе с Сун Цзяном — китайским Робин Гудом. Они скрывались от чиновников, помогали простым людям, обосновались в лагере Ляншаньбо, одержали победу над сунскими властями, а потом помогали императору Хуэйцзуну (1124—1127) защищать государство. Роман написан в 15 веке.
Главная особенность
«Речные заводи» — первый в истории роман в жанре уся (武侠 wǔxiá).
В нем очень-очень-очень много боевых сцен.
Места по мотивам романа
В провинции Шаньдун у горы Ляншань есть тематический парк — по сюжету там находился лагерь разбойников (水泊梁山风景名胜区). В Уси также расположен киногород «Речных заводей» (水浒城). В парке воссоздали атмосферу и архитектуру периода Сун. Он находится недалеко от парка по «Троецарствию», их можно посетить за один день.
Почитать и посмотреть
На русский язык «Речные заводи» перевел Алексей Рогачев, его текст несколько раз переиздавали. Сериал можно посмотреть на китайском: YouTube, CCTV (43 эпизода). Netflix недавно заявил, что снимет фильм по мотивам «Речных заводей». Китайцы боятся, что у него возникнут проблемы культурной апроприации — как это было с новой «Мулан».
«Путешествие на запад» 西游记 Xī Yóu Jì
О чем роман
О путешествии монаха Сюаньцзана за буддистскими сутрами в 7 веке. Его ученики-компаньоны: царь обезьян Сунь Укун, антропоморфная свинья Чжу Бацзе, бывший небесный полководец Ша Сэн и белый конь-дракон, который в прошлом был принцем.
Автор романа — У Чэнъэнь, текст написан в 16 веке.
Главная особенность
Это первый китайский роман, написанный в авантюрно-фантастическом жанре. Он наполнен волшебством и комическими зарисовками. Хотя номинально главный герой — это монах Сюаньцзан, Сунь Укун играет более важную роль и очень популярен у китайских детей.
Места по мотивам романа
В романе описаны множество живописных мест в Китае. Огненные горы (火焰山 Huǒyànshān) — там Сюаньцзан и его ученики сражались со стеной огня — находятся в Синьцзяне недалеко от города Турфан (吐鲁番 Tulufán). Гора цветов и фруктов, где жил Сунь Укун (花果山 Huāguǒ shān) находится у города Ляньюньган провинции Цзянсу.
Почитать и посмотреть
Роман перевели на русский язык Алексей Рогачев и Всеволод Колоколов. Классическую экранизацию 1986 года можно посмотреть на YouTube (с англ. субтитрами) и на CCTV, она состоит из 25 эпизодов. «Запретное царство» — китайско-американский фильм 2008 года в Джеки Чаном и Джетом Ли в главных ролях по мотивам романа.
Известная также серия фильмов «Царь обезьян» (три части: 2014, 2016 и 2018) гонконгского режиссера Чен Поусёя. Самый популярный мультсериал по роману — классика 1999 года.
«Сон в красном тереме» 红楼梦 Hónglóu Mèng
Изображение: SohuО чем роман
Это история об упадке двух ветвей и трех поколений богатого семейства Цзя. Первые две трети романа написал Цао Сюэцинь в 18 веке. Цао во многом описывал историю своего семейства: его дедушка служил при дворе императора Канси (1654—1722 гг.), а отец попал в немилость. Писатель задумывал роман под другим названием, но заканчивал роман издатель Гао Э. Ведутся споры, дошел ли до нас исходный замысел автора.
Главная особенность
Роман изобилует деталями общественной и культурной жизни Китая того времени. Произведение понравится тем, кто интересуется семейным укладом китайцев и конфуцианскими традициями.
Места по мотивам романа
Сад роскошных зрелищ в Пекине (北京大观园 Běijīng dàguānyuán) построили специально для съемок серии фильмов по «Сну».
В городе Шицзячжуан провинции Хэбэй создан дворец Жунго (荣国府), стилизованный под старинное аристократическое поместье. Многие туристы стремятся пройтись по «улице, разделяющей дворцы двух ветвей семейства Цзя — Жунго и Нинго» (宁荣街 níng róng jiē).
Почитать и посмотреть
Роман перевел на русский Владимир Панасюк. Канонический киносериал 1987 года выпуска есть на YouTube и CCTV (36 эпизодов). Также есть новая версия 2010 года, над которой работала режиссер пятого поколения Ли Шаохун.
Аудиокниги по всем четырем романам на русском есть в свободном доступе на YouTube.
Елизавета Петрова
ВВЕДЕНИЕ. История русского романа. Том 1
ВВЕДЕНИЕ
1
Роман является самым широким по охвату жизни, самым читаемым и распространенным жанром литературы нового времени. В нем особенно полно и рельефно воплотились существенные черты реализма как наиболее передового и прогрессивного художественного метода, наиболее плодотворного направления литературы XIX и XX веков, ставящего своей целью широкое отображение жизни в ее историческом движении и изменении, в ее социальных конфликтах, в единстве ее индивидуальных и общественно закономерных моментов.
В наши дни роман занимает важнейшее место в развитии литературы социалистического реализма, в творчестве тех лучших передовых писателей в странах капитализма, которые активно участвуют в борьбе за мир и демократию.
Не удивительно поэтому, что проблемы теории и истории романа приобрели, особенно в последние годы, не только большое научное, но и политическое значение. Вокруг вопросов о романе, о его месте и значения для современности, о перспективах и путях развития современного романа в наше время ведутся горячие споры, происходит упорная борьба между представителями передовой и реакционной литературно — общественной мысли.
То руководящее место, которое роман завоевал в прогрессивной реалистической мировой литературе, огромное влияние, которое приобрели на Западе и в США лучшие романы советских писателей и писателей стран народной демократии, любовь широкого демократического читателя к жанру реалистического романа, правдиво освещающего основные вопросы современности, вызывают тревогу у идеологов современной реакции и реакционной модернистской литературы.
Поэтому те ожесточенные нападки на реализм, которые ведутся в наше время со стороны реакционной части буржуазных писателей и со стороны многих ревизионистов, находят свое непосредственное выражение в атаках, направленных против реалистического романа — классического и современного. Сознавая единство и связь, существующие между развитием передового реализма в мировой литературе и расцветом романа, современные противники реализма ведут упорную борьбу против романа. Они утверждают, что традиции классического романа исчерпали себя, а самый жанр романа «устарел» и не соответствует больше потребностям «современного человека». Реалистическому роману, дающему широкую картину взаимодействия личности и общества, характеров и обстоятельств, противники социалистического реализма противопоставляют прокламируемые ими «новые» (а на самом деле давно известные и отвергнутые передовыми представителями русского и мирового искусства) жанры. Общей характерной чертой последних является стремление изолировать личность от общества, оторвать изображение и анализ индивидуальной жизни от анализа более широких социальных связей и закономерностей.
Борьба, которую ведет современный модернизм против передового реалистического романа наших дней и против его исторических традиций, делает научную разработку вопросов теории и истории романа важной задачей советских историков литературы. Показать неразрывную связь, существующую между высшими достижениями реалистической литературы в прошлом и жанром романа, обосновать огромное значение жанра романа для нашей современности, исследовать основные этапы развития романа в буржуазной литературе и в литературе социалистического реализма — такова одна из тех задач, которые ставит перед советскими историками литературы, литературоведами стран народной демократии и всей прогрессивной литературно — общественной мыслью нашего времени современная идеологическая борьба. Без серьезной научной разработки вопросов теории и истории романа невозможно дать отпор тем нападкам на роман, которые раздаются из уст современных модернистов, невозможно исчерпывающе ответить на вопрос о значении романа в наши дни и о конкретных перспективах его развития в литературе социалистического реализма.
Особенно важным и плодотворным для ответа на вопросы о значении романа для нашей современности, об основных исторических законах и перспективах развития этого жанра является изучение великого опыта русского классического романа.
Русский классический роман занимает исключительное место в истории русской и мировой литературы. Глубокая реалистичность русского романа, его высокая идейность и художественно — эстетические достоинства давно завоевали ему широкое признание во всем мире. Традиции русского классического романа оказали и продолжают оказывать в наши дни огромное влияние на всю передовую литературу человечества. Эти традиции успешно продолжает развивать в наши дни советский роман.
Свою ведущую роль в литературе XIX и начале XX века русский роман приобрел благодаря тому, что он стал к этому времени наиболее полным и всесторонним отражением исторических судеб русского народа, зеркалом борьбы общественных классов и идейных направлений, определявшей историю русского общества в эпоху развития капитализма и подготовки социалистической революции в России.
Слова Горького, сказанные о русской литературе в целом, о том, что она «особенно поучительна, особенно ценна широтою своей» и что «нет вопроса, который она не ставила бы и не пыталась разрешить»,[1] характеризуют превосходно историю русского романа. Русский классический роман XIX и начала XX века от Пушкина до Горького является подлинным итогом пережитого, перечувствованного и передуманного русским обществом в эту эпоху. Его связь с освободительным движением, с жизнью самых широких слоев населения, постоянное внимание к настроениям, нуждам, исканиям передовой части общества и народных масс способствовали огромной широте поставленных в нем вопросов, исключительной глубине и емкости художественных образов великих русских романистов.
Тесная связь с национальной жизнью, глубокий анализ порожденных ею общественно — психологических типов, моральных и интеллектуальных проблем органически сочетались в классических образцах русского романа с творческой, оригинальной постановкой вопросов, имеющих мировое, общечеловеческое значение.
Говоря о «полувековой истории», пережитой Россией «примерно с 40–х и до 90–х годов прошлого века» и оценивая эту историю как историю «неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований», В. И. Ленин считал одной из ее характерных черт также «проверку» и «сопоставление опыта Европы».[2] Это замечание В. И. Ленина освещает и одну из особенностей русского классического романа. Исходя из размышлений над проблемами, поставленными национальной жизнью, великие русские романисты XIX века рассматривали эти проблемы не изолированно, но стремясь разрешить их, всесторонне учитывали исторический опыт других народов, опыт развития передовой литературы Европы и Америки. Отражение вопросов, поставленных перед русским обществом эпохой ломки крепостнических отношений и подготовки буржуазно — демократической революции, которая в России явилась преддверием к революции социалистической, они связали с постановкой самых глубоких и важных вопросов жизни всего мира, подняли на такую высоту, благодаря которой русский классический роман XIX века явился шагом вперед в художественном развитии человечества.
Благодаря этим своим историческим особенностям классический русский роман имел огромное влияние не только на последующее развитие прогрессивной литературы, изобразительного искусства, музыки, театра. Он оказал также могучее воздействие на движение передовой общественной мысли, на деятелей русского и мирового освободительного движения. Для того чтобы оценить значение русского романа для истории русской общественной мысли, достаточно вспомнить о том, что Белинский, Герцен, Добролюбов, Чернышевский, Писарев посвятили многие, самые известные свои статьи анализу тех общественных вопросов, которые были поставлены в произведениях великих русских романистов от Пушкина до Толстого. А о том неизгладимом впечатлении, которое оставили в сердцах молодых поколений образы русского романа от Онегина и Татьяны до Базарова, от Веры Павловны и Рахметова до Павла Власова, о роли этих образов в воспитании революционной молодежи говорят многочисленные свидетельства деятелей русского и международного революционного и социалистического движения.
Как известно, жанр романа занял то центральное место, которое он занимает в развитии мировой литературы в наши дни, сравнительно поздно. Хотя в литературе древнего и средневекового Востока, в поздней древнегреческой и римской литературе, в средневековых литературах различных европейских народов существовали произведения, которые мы с большим или меньшим правом относим к жанру романа, все эти предшественники современного романа не смогли завоевать для себя в литературном развитии своей эпохи того места, какое роман по праву занял в литературе нового времени.
Различное значение и удельный вес романа в развитии древней и средневековой литературы, с одной стороны, и литературы нового времени, с другой, находятся в теснейшей зависимости не только от изменения условий общественной жизни, но и от качественного изменения природы романа как жанра, его содержания и формы. Ни античный (по преимуществу любовный) роман, ни авантюрно — рыцарский роман средневековой эпохи не ставили перед собой, подобно современному роману, задачи всестороннего отражения общественной жизни, освещения ее наиболее глубоких и сложных внутренних закономерностей, ее социальных, моральных и интеллектуальных проблем.
И античный, и рыцарский роман были в первую очередь занимательным чтением о необычайных событиях и приключениях, они давали богатую пищу воображению читателя, но не поднимали больших вопросов общественной жизни.
В литературе нового времени роман, напротив, потому и смог занять ведущее, центральное место, что природа романа как жанра оказалась в наибольшей степени отвечающей тем новым запросам жизни и тем новым задачам, которые поставила перед литературой изменившаяся общественная обстановка. Прозаическая форма романа, свойственное ему композиционное построение вокруг судьбы одного или переплетающихся судеб нескольких основных героев, которые находятся во взаимодействии и борьбе друг с другом и переживания которых носят типичный характер; более широкие возможности, допускаемые формой романа по сравнению с другими жанрами, для изображения как внутренней жизни героев, так и внешней обстановки, среды, быта; возможность сочетать в романе различные точки зрения и аспекты изображения, соединить в нем эпические мотивы с драматическими и лирическими; сочетать изображение высоких, патетических моментов жизни с обыденно — прозаическими или комическими, — все эти специфические черты романа сделали именно роман литературным жанром, наиболее подходящим для изображения новой общественно — исторической обстановки, сложившейся в результате ломки феодальных отношений и развития буржуазного общества.
Эти особенности романа позволили ему стать наиболее глубоким и всеобъемлющим художественным отражением сложных исторических процессов, моральных и идеологических сдвигов и великих классовых битв нового времени.
Формирование и развитие романа в русской литературе опиралось на общие исторические закономерности развития жанра романа в литературе нового времени. Но вместе с тем исторический путь, пройденный русским романом, с самого начала имел свои исторические особенности, которые отражают национальное своеобразие условий и путей развития русской культуры и литературы.
Первые оригинальные образцы романа появились в России в XVIII веке. Им предшествовали в XVII веке повествовательные опыты, во многом приближавшие русскую литературу к жанру романа. Тем не менее древнерусская литература не знала романа в собственном смысле слова, хотя неверным было бы полагать, что накопленные ею традиции не оказали никакого влияния на последующий русский роман, прошли для него бесследно. Оригинальный русский роман не мог бы возникнуть и плодотворно развиваться в XVIII и XIX веках, если бы развитие древнерусской литературы не подготовило для него почву, не создало ряда предпосылок и художественных элементов, сделавших форму романа исторически закономерной и необходимой для дальнейшего развития русской литературы.
Связь между этими элементами и позднейшим романом подтверждается тем, что многие характеры, сюжеты и приемы древнерусских повестей, образы летописных преданий и житийной литературы продолжали жить в творческом воображении русских романистов не только XVIII, но и XIX века, получили новое художественное преломление и развитие в творчестве Толстого и Достоевского, Тургенева и Лескова. Поэтому изучение связи между художественными завоеваниями и открытиями древней русской литературы и позднейшим русским романом XVIII и XIX веков — одна из существенных задач истории русского романа.
Возникнув в 60–70–х годах XVIII века, русский роман не сразу достиг того высокого идейного накала, того глубокого реализма и классического художественного совершенства, которые стали позднее его отличительными особенностями. Вторую половину XVIII и первую четверть
XIX века — годы до появления «Евгения Онегина» — можно рассматривать как подготовительный период накопления сил, которые были нужны для возникновения классического русского романа.
Как и наследие пове ствовательных жанров древней Руси, достижения писателей XVIII и начала XIX века сыграли свою важную роль в подготовке и формировании принципов русского реалистического романа следующей эпохи. В этом отношении велико было значение не только творчества Чулкова и обоих Эминых, а позднее Измайлова или Нарежного, уже наметивших в своих романах многие темы, характерные образы и ситуации, получившие более глубокую разработку в творчестве позднейших романистов. Высокий гражданский пафос и смелый обличительный дух радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву», пристальное внимание к внутреннему миру человека, характерное для прозы Карамзина и лирики Жуковского, мастерство исторического повествования Карамзина — историка, сатира Крылова и Грибоедова и многие другие художественные открытия литературы XVIII и начала XIX века не прошли даром для создателей классического русского романа XIX века, но были творчески усвоены и переработаны ими. Лишь на основе творческого освоения этих богатых и разнообразных завоеваний русской литературы предшествующего периода мог окончательно сформироваться классический русский реалистический роман.
Первый этап в его истории был отмечен появлением трех великих шедевров, которые имели исключительное, переломное значение для развития всей национальной русской культуры и сразу выдвинули русский роман на одно из первых мест в мировой литературе, — появлением «Евгения Онегина», «Героя нашего времени» и «Мертвых душ».
Начиная с 40–х и 50–х годов XIX века русский роман прочно выдвигается на определяющее, центральное место в развитии всей русской литературы. В романах Тургенева и Гончарова, Герцена и Чернышевского, Лескова и Щедрина, Достоевского и Толстого получили в период с 30–х по 80–е годы свое наиболее яркое и всестороннее выражение все многообразные и сложные проблемы жизни русского общества, вопросы, выдвинутые перед ним ломкой крепостнических отношений, развитием освободительного движения. Отныне русский роман благодаря своей идейности, гуманизму и глубокому реализму получает широкое признание за рубежом, оказывая мощное влияние на последующее развитие реалистического романа во всем мире.
Идейные и реалистические традиции великих русских романистов этого периода получили дальнейшее развитие в творчестве Горького, создателя романа нового исторического типа — романа социалистического реализма.
2
Огромная роль, которую сыграл русский роман на протяжении последних полутора веков и которую он продолжает играть в наши дни, выдвигает перед советской литературной наукой в качестве одной из насущных проблем задачу изучения истории русского классического и советского романа, его жанровых особенностей, художественного мастерства русских писателей — романистов.
Плодотворное решение этой задачи предполагает сочетание глубокого изучения конкретных фактов истории русского и советского романа с теоретическим исследованием проблем романа как литературного жанра, установлением общих закономерностей его исторического развития.
Следует помнить, что широкое изучение проблем романа за рубежом развернулось во второй половине XIX века, в эпоху господства позитивизма, когда даже крупные представители буржуазной науки лишь в редких случаях ставили перед собой задачу теоретического обобщения накопленного исторического материала.
Большинство работ зарубежных буржуазных ученых по теории и истории романа представляют в основной своей массе до сих пор либо работы идеалистического и формалисти-ческото характера, либо полезные сводки фактического материала и изложение отдельных частных наблюдений, без попытки более широко подойти к этим фактам и наблюдениям, связать их с историческим развитием общества и национальной культуры, с тем великим процессом, который В. И. Ленин назвал «художественным развитием всего человечества».[3] Лишь немногие исследования по теории и истории романа, — в частности появившиеся в последние десятилетия работы критиков-марксистов Р. Фокса,[4] А. Кеттла[5] и др., — составляют исключение из этого общего правила.
Перед советскими учеными стоит задача во многом по — новому подойти к вопросам теории и истории романа, опираясь на то научное, материалистическое понимание истории человеческой культуры, основы которого заложены в трудах Маркса и Ленина. Это относится и к специфическим проблемам изучения путей развития романа в русской классической литературе.
Тем не менее русская критика XIX века и дореволюционная литературоведческая наука накопила и некоторые ценные традиции в области изучения теоретических проблем романа, его исторического формирования и развития на русской почве.
Обсуждение теоретических проблем романа началось в русской критике одновременно с появлением его первых образцов, в середине-
XVIII века, в эпоху Тредиаковского и Сумарокова. Оно не прекращалось в течение всей первой половины XIX века, и это помоглг Белинскому стать не только первым выдающимся теоретиком, но и первым историком русского романа.
Роман стоял в центре внимания Белинского с первых шагов его критической деятельности до самого конца жизни, причем взгляды великого- критика на роман не оставались неподвижными. Они претерпели серьезные изменения в связи с общим ходом развития мировоззрения Белинского, с его эволюцией от идеализма к материализму. И однако последующие ступени в развитии Белинского не отменяли предыдущих: его- последние, наиболее зрелые высказывания о романе во многих отношениях являются развитием и завершением того, что было намечено в ранних его статьях.
Уже в статье «О русской повести и повестях Гоголя» (1835) Белинский указал на центральное место, которое роман и повесть постепенно — к 20–30–м годам XIX века — заняли в развитии мировой литературы. Белинский высказал мысль, что эта гегемония романа и повести (которая в России окончательно определилась с началом творчества Гоголя) была определена не случайными, а глубокими историческими причинами: она была обусловлена развитием не только литературы, но и общественной жизни. «Форма и условия романа удобнее для поэтического представления человека, рассматриваемого в отношении к общественной жизни, и вот, мне кажется, тайна его необыкновенного успеха, его- безусловного владычества», — писал Белинский в 1835 году о причинах господства романа в литературе XIX века.[6]
Судьбы романа как жанра уже в молодые годы Белинский связал с судьбами «реальной поэзии», целью которой является не поэтическая идеализация действительности, а «истина» — суровая, часто беспощадная жизненная правда, т.
е. связал с судьбами реализма. В отличие от эпопей и трагедии, роман, по его мнению, изображает не «полубога», а обыкновенного человека, «существо индивидуальное»,[7] личность в ее взаимодействии с окружающей общественной жизнью. Поэтому роман не чуждается повседневности, в него на равных правах входят высокое и низкое, «красота» и «безобразие», самая возвышенная поэзия и самая обыденная житейская проза.[8]
Намеченная впервые в статье «О русской повести и повестях Гоголя» характеристика романа как центрального (наряду с повестью) жанра реалистической литературы XIX века получила дальнейшее развитие и уточнение в статьях Белинского 40–х годов. Белинский сформулировал в них мысль о романе как об «эпопее нашего времени».[9] На примере «Мертвых душ» Белинский в полемике с К. С. Аксаковым показал, что пафосом романа XIX века является раскрытие внутренних противоречий действительности в свете субъективного критического отношения к ней художника, его передового общественного идеала. Белинский охарактеризовал роман как наиболее широкий и свободный литературный жанр, синтетический по своему характеру, так как элементы эпического повествования в нем закономерно объединяются с лирически взволнованным, «субъективным» отношением писателя к действительности и напряженным его вниманием к наиболее острым, драматическим моментам общественной жизни.
[10]
Итог своим размышлениям над теоретическими проблемами романа и его художественными задачами Белинский подвел в последней своей обобщающей статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года» (1847–1848). «Роман и повесть, — писал он здесь, — даже изображая самую обыкновенную и пошлую прозу житейского быта, могут быть представителями крайних пределов искусства, высшего творчества… Это самый широкий, всеобъемлющий род поэзии; в нем талант чувствует себя безгранично свободным. В нем соединяются все другие роли поэзии — и лирика как излияние чувств автора по поводу описываемого им события, и драматизм как более яркий и рельефный способ заставлять высказываться данные характеры… На его<романа>долю преимущественно досталось изображение картин общественности, поэтический анализ общественной жизни».[11]
В ряде статей и рецензий на русские и зарубежные романы 30–40–х годов Белинский явился первым в России историком романа, проследившим смену различных типов романа на протяжении развития этого жанра, начиная с рыцарского романа средних веков и до социального романа 30–40–х годов XIX века.
Данный Белинским анализ Онегина, Печорина, Бельтова, Александра Адуева как типичных выразителей соответствующих этапов развития русского общества явился образцом для последующей критики.
Начатый Белинским анализ эволюции русского романа XIX века и его центральных образов, рассматриваемых в широкой исторической перспективе, в связи с развитием русского общества, сменой характерных для него культурных и социальных явлений и идеологических настроений, продолжил А. И. Герцен в работе «О развитии революционных идей в России» (1851), в предисловии к немецкому переводу романа Д. В. Григоровича «Рыбаки» «О романе из народной жизни в России» (1857) и в позднейхних литературно — публицистических статьях.
Статьи Белинского, посвященные русскому и зарубежному роману, подготовили почву для систематической разработки истории русского романа. Первым по времени опытом ее явилась статья одного из второстепенных деятелей демократического движения 60–х годов Г. Е. Благосветлова «Исторический очерк русского прозаического романа», напечатанная в 1856 году в журнале «Сын отечества» (№№ 28, 31, 38).
Статья Благосветлова была задумана как история русского романа за сто лет — от появления «Езды в остров любви» Тредиаковского и выступления Сумарокова против чтения романов и до начала 50–х годов XIX века. Приступая к осуществлению этого замысла, Благосветлов в своем общем понимании значения русского романа исходил из идей, высказанных Белинским. «Роман, — писал Благосветлов в начале своего обзора, — составляет самую плодовитую отрасль литературной деятельности нашего века. Он охватил все сферы общественной и семейной жизни…, роман — всеобъемлющая эпопея нашего века… Будущему исследователю современной эпохи он, гораздо вернее и подробнее истории, раскроет частные черты нашего закулисного быта».[12] Благосветлов поставил перед собой три главные задачи: выяснить, под влиянием каких обстоятельств возник русский прозаический роман, охарактеризовать его основные направления в прошлом и современное его состояние.
Благосветлову удалось лишь частично осуществить свой — замысел: он ограничился обзором русского романа XVIII века.
Третья (последняя) часть его обзора завершается анализом «Евгения» А. Е. Измайлова, т. е. 1799 годом.
Тем не менее обзор Благосветлова представлял для своего времени серьезный научный и общественный интерес. Благосветлов, следуя Белинскому, рассматривал литературу как «выражение общества» и утверждал, что в русском романе общественное развитие отразилось более выпукло, чем в других жанрах. С этой точки зрения он стремился подойти к романам Ф. Эмина, Хераскова, Чулкова, И. Новикова и А. Измайлова. Благосветлов первый сделал попытку определить основные жанровые модификации русского романа XVIII века. Он различает в эту эпоху романы нравственно — сатирический («Письма Ернеста и Доравры» Эмина), героический (его же «Непостоянная фортуна»), ложноклассический (романы Хераскова) и чисто сатирический бытовой («Пригожая повариха» Чулкова). Отмечая вслед за Белинским свойственные русскому роману
XVIII века «подражательные» черты, Благосветлов одновременно стремился подчеркнуть его самобытное содержание, выделить в романе XVIII и начала XIX века элементы, получившие дальнейшее развитие в 30–е и 40–е годы.
В частности, в некоторых персонажах «Евгения» Измайлова он находил зародыши позднейших типов Пушкина и Гоголя. Эти идеи, высказанные Благосветловым, были впоследствии подхвачены авторами гимназических и университетских курсов истории русской литературы (в частности Галаховым) и получили дальнейшее свое развитие уже вначале XX века в работах В. В. Сиповского.
Статья Благосветлова надолго осталась единственной, хотя и незаконченной, попыткой специальной монографической разработки истории русского романа. С новыми попытками такой разработки мы встречаемся снова лишь спустя четверть века — в 80–х и 90–х годах.
Ко времени выступления на поприще критики Чернышевского и Добролюбова роман уже прочно занял свое ведущее место в развитии русской литературы. Задачей демократической критики в это время был прежде всего анализ общественного содержания произведений выдающихся русских романистов 50–60–х годов.
В «Очерках гоголевского периода русской литературы» (1855–1856) Чернышевский высоко оценил взгляды Белинского на проблемы романа.
[13] Чернышевский разделял мысль Белинского о том, что «в наше время… господствующий род поэзии есть рассказ, повесть, роман».[14] В своих статьях и рецензиях на произведения русских романистов 50–60–х годов Чернышевский и Добролюбов возродили и развили в новой исторической обстановке взгляды Белинского, считавшего реалистическое отражение современной общественной жизни основной задачей русского романа. Они призывали русских романистов своего времени к служению общественным интересам, к правдивому, сурово — неприкрашенному изображению народной жизни с целью содействовать пробуждению революционного самосознания народных масс.
В таких статьях Чернышевского, как «Русский человек на rendez- vous» (1858), в статьях Добролюбова «Что такое обломовщина?» (1859) и «Когда же придет настоящий день?» (1860) произведения Тургенева и Гончарова, их основные типы и характеры получили глубокую эстетическую оценку, они поставлены в широкую историческую связь с разци- тием русского общества, с историей смены центральных героев не только русского романа, но и самой русской жизни.
Истолковав образы главных героев русского романа XIX века как отражение нескольких последовательно сменивших друг друга фаз истории русского общества, различных по своему содержанию и в то же время преемственно связанных друг с другом, Чернышевский и Добролюбов гениально осветили одну из центральных проблем истории русского романа. Эту их традицию позднее продолжал в лучших своих статьях (об «Отцах и детях», «Что делать?», «Преступлении и наказании») Писарев. Внимание Добролюбова к эстетическим особенностям и индивидуальной творческой манере каждого из великих русских романистов особенно бросается в глаза на фоне суждений о них позднейшей критики, уделявшей этим вопросам гораздо меньше внимания.
Освещение многих важных проблем истории русского романа дали во второй половине XIX века не только классики русской революционно- демократической критики, но и сами великие русские романисты этой эпохи. Следует напомнить о таких выдающихся памятниках эстетической мысли 60–80–х годов, относящихся к вопросам романа, как статья Толстого «Несколько слов по поводу книги „Война и мир“» (1868), ряд высказываний Салтыкова — Щедрина о романе (в рецензиях конца 60–х — начала 70–х годов и в «Господах ташкентцах», 1869), соответствующие замечания Достоевского в «Дневнике писателя» и в эпилоге романа «Подросток» (1875), статью Гончарова «Лучше поздно, чем никогда» (1879) и его не опубликованный при жизни автокомментарий к «Обрыву», предисловие Тургенева к его романам (1880) и т.
д. Все эти статьи и замечания, подытоживающие творческий опыт, наблюдения и размышления великих русских романистов, оказали огромное влияние на последующую научную разработку вопросов теории и истории романа не только в России, но и за рубежом.
В статье «Несколько слов по поводу книги „Война и мир“» Толстой указал как на одну из важных черт русского романа XIX века на то, что произведения русских романистов, начиная с Пушкина и Гоголя, не в отдельных, исключительных случаях, а, напротив, как правило, не укладываются в традиционную форму романа, сложившуюся на Западе, представляют собой «отступления от европейской формы». Эту особенность русского романа Толстой связывал с тем, что самые грани между различными жанрами к середине XIX века стали «условными», а потому стремление русских писателей выразить в искусстве свое отношение к жизни и свое мировоззрение не могло не вести их к поискам новой, индивидуальной формы, ставило их в противоречие с традиционными, сложившимися до них жанровыми разграничениями.
[15]
Достоевский в своих суждениях о романе остро выразил мысль о различии между задачами двух поколений русских романистов: тех романистов, которые, изображая преимущественно жизнь «средне — высшего» дворянского круга, имели перед собой картину сложившейся и устоявшейся жизни с выработанными, традиционными, «красивыми» формами, и тех пришедших им на смену писателей второй половины XIX века, главным предметом внимания которых была «текущая» пореформенная действительность с типичной для нее картиной брожения, горячечного устремления к новому и распада старых, устойчивых форм жизни.[16]
Наиболее широкое и многостороннее освещение проблем исторического развития русского романа из великих русских писателей XIX века дал Щедрин, который после смерти Добролюбова и ареста Чернышевского был на протяжении двадцати лет не только крупнейшим писате- лем — художником, но и крупнейшим критиком и теоретиком литературы революционно — демократического лагеря.
Из суждений Щедрина о романе наиболее важно то место в «Господах ташкентцах», где Щедрин говорит о смене на протяжении XIX века двух типов романа: романа, который был «по преимуществу произведением семейственности», в котором «драма… зачинается в семействе, не выходит оттуда и там же заканчивается», и романа качественно иного, общественного типа.
«Роман современного человека, — пишет по этому поводу Щедрин, — разрешается на улице, в публичном месте — везде, только не дома». Поэтому прав был Гоголь, который «давно провидел, что роману предстоит выйти из рамок семейственности».[17]
В своих критических статьях, посвященных «Обрыву» Гончарова, а также А. К. Шеллеру — Михайлову, Ф. М. Решетникову, М. В. Авдееву, Д. Л. Мордовцеву, Щедрин подробно развил эту мысль, доказывая, что подлинный материал романисту второй половины XIX века могла дать только «общественность» и прежде всего драма «борьбы за существование» широких народных масс, участие передовой личности в «социальном и политическом движении».[18]
Ряд ценных замечаний о русском романе второй половины XIX века содержится в статьях Н. К. Михайловского 70–80–х годов. Не ограничиваясь суждениями об отдельных русских романистах (Тургеневе, Толстом, Достоевском), Михайловский в 1874 году в заметке о книге М. В. Авдеева «Наше общество в героях и героинях литературы» сделал попытку дать общую периодизацию истории русского романа
XIX века, связав смену его центральных персонажей со сменой основных социальных сил, определявших в различные периоды культурную жизнь общества.
«В движении двадцатых годов, — писал Михайловский, — принимали участие различного общественного положения люди, но ядро их составляла военная молодежь аристократического происхождения». На смену им в 40–х годах пришла группа, «гораздо менее определенная» с точки зрения ее общественного положения, ядро которой составлял
«средней руки дворянин». Наконец, «центральным фактом» литературной жизни конца 50–х — начала 60–х годов Михайловский считал «пришествие разночинца». Последний принес с собой в литературу «новую точку зрения на вещи, которая состояла в подчинении общих категорий цивилизации идее народа».[19] При всей непоследовательности, проявленной Михайловским при применении этой общей исторической схемы к отдельным литературным фактам (непоследовательности, связанной с субъективистской окраской его народнических взглядов), намеченная им периодизация имела для своего времени большое значение как опыт социологического истолкования истории русской литературы вообще и, в частности, истории русского романа.
В 80–е годы проблемы теории и истории романа, до этого разрабатывавшиеся преимущественно в критике и публицистике, начинают привлекать внимание русской академической и университетской науки, которая, как и в других областях, лишь с запозданием берется за изучение этих, новых для нее вопросов. Немалую роль для обращения академической науки к вопросам теории и истории романа сыграло признание мирового значения русского романа за рубежом, признание, которое стало очевидным именно в 80–е годы, в особенности после выхода известной книги французского критика М. де Вогюэ о русском романе (1886).
Одним из первых выдающихся русских ученых, обратившихся к изучению романа в связи с общими проблемами теории и истории этого жанра, был Ф. И. Буслаев, выступивший уже на склоне лет с большой статьей «Значение романа в наше время» (1877).
Буслаев высказал мысль, что роман, ставший «господствующим родом беллетристики нашего времени», лишь с трудом укладывается в традиционную классификацию литературных жанров: он обнимает «в эластической форме» все виды поэтических произведений.
Поэтому «оценивать роман только с точки зрения эпоса, лирики или драмы — значило бы далеко не исчерпать его обильного содержания и его сложных задач и идей».
С точки зрения Буслаева, роман не только объединяет в себе жизненные элементы, которые в прошлом получали выражение в различных поэтических жанрах, но и сочетает «поэзию» с «практическим» направлением, свойственным XIX веку. Поэтому «поучительность» и даже «назидательность» являются его закономерными чертами, задача современного романа — «нераздельное слияние художественных интересов с назидательными». В принципе такое слияние имело место и в прежних формах искусства, но в романе оно получает наиболее свободное, широкое и полное выражение.[20]
Исходя из этой общей интересной и содержательной характеристики природы романа, Буслаев сделал попытку рассмотреть в своей статье основные этапы истории романа от его античных и средневековых предшественников до европейского романа XVTII?XIX веков. Набросав общую картину истории романа на западном материале, он в заключительной части статьи отвел некоторое место и русскому роману XIX века, опираясь при этом главным образом на теоретические высказывания писателей — Гончарова и Тургенева.
К сожалению, именно в этой последней части речи Буслаева особенно отчетливо проявились его расхождения с революционно — демократической эстетикой, стремление Буслаева ограничить сферу воздействия литературы областью индивидуальной психологии и морали, отрицание социально — политических задач русского романа и его связи с освободительным движением.
Ф. И. Буслаев специально обратился к вопросам романа в самый последний период своей деятельности и успел в этой области лишь наметить, и при том далеко не полно, круг проблем, подлежащих дальнейшей научной разработке. Иное место проблемы теории и истории романа заняли в кругу интересов другого видного представителя академической науки, ученика и младшего современника Буслаева — А. И. Веселовского.
Вопросы романа стояли в центре внимания Веселовского на протяжении почти двадцати пяти лет его научной деятельности. В 1870 году Веселовский защитил магистерскую диссертацию «Вилла Альберти», посвященную исследованию названного итальянского романа XV века, открытого и изданного им в 1867–1868 годах в Италии.
В 1876 году Веселовский напечатал статью «Греческий роман», вызванную выходом в свет известного труда Э. Роде. Через два года, в 1878 году, появилась статья «Раблэ и его роман» — одна из лучших работ на эту тему, имевшая для своего времени выдающееся научное значение. Приступив с начала 80–х годов к чтению в Петербургском университете курса «Теория поэтических родов в их историческом развитии», Веселовский отвел в этом курсе обширное место роману. Проблема истории романа является центральной в третьей части указанного курса, которую ученый впервые читал в 1883–1884 годах под общим названием «Очерки истории романа, новеллы, народной книги и сказки».[21] В 1886–1888 годах Веселовский выпустил два тома исследований по средневековой литературе, сопровождаемых изданием новых текстов древнерусских повествовательных памятников, под общим названием «Из истории романа и повести». Значительное место вопросы истории западноевропейского романа и повести занимают и в одной из последних наиболее обширных работ Веселовского по литературе Возрождения — в монографии «Боккаччьо, его среда и сверстники» (2 тома, 1893–1894).
Однако перечисленные работы Веселовского по истории романа написаны почти исключительно на западноевропейском материале. Лишь в исследованиях по древнерусской литературе он касается проблем, связанных с предысторией этого жанра в России на первых, сравнительно отдаленных еще этапах (так, в исследовании «Из истории романа и повести» освещается взаимодействие образов и мотивов греко — византийского и рыцарского романа с различными жанрами древнерусской литературы — апокрифом, житием, героической повестью и т. д.). В последние годы жизни Веселовский собирался обратиться к работе над Пушкиным, где ему пришлось бы коснуться и вопросов истории русского романа в собственном смысле слова, но замысел этот остался неосуществленным.
Таким образом, для разработки истории русского романа непосредственное значение имели главным образом теоретические взгляды Веселовского, его общее понимание природы романа как жанра, а также методологическая сторона его исследований.
Наиболее полно общие взгляды Веселовского на роман и его место в истории литературы изложены в его статье «История или теория романа?» (1886).
Веселовский отталкивался, формулируя свои обшие взгляды на роман, от известной в свое время книги Ф. Шпильгагена «Материалы по истории и технике романа» («Beitr?ge zur Theorie und Technik des Romans», 1883). Шпильгагену, который в этой книге выступал как эпигон немецкой идеалистической эстетики, Веселовский противопоставил историческую и сравнительную точку зрения. «История поэтического рода — луч шая проверка его теории», — заявляет он,[22] стремясь с помощью исторического метода раздвинуть узкие рамки традиционной теории романа.
Роман и героический эпос, по Веселовскому, стоят на двух противоположных концах исторического развития. Между ними происходит возникновение лирики и драмы. Героический эпос возникает в эпоху, когда герой, а также сам певец еще не выделены из народного целого. С этим тесно связан традиционный характер эпических сюжетов, значение мифологии для героического эпоса. Лирика и драма являются, в отличие от эпоса, выражением процесса выделения личности из народного коллектива.
Роман образует, по Веселовскому, вершину в развитии личного начала в искусстве. Поэтому он появляется не в начале, а в конце развития. Автор здесь — не певец, но личный творец со своим взглядом на вещи; герой — не идеальный представитель народа, а «частный» человек. Преобладанию личного начала в романе соответствуют вымышленный (чаще всего любовный) сюжет, интерес к обыденной жизни.
Далее Веселовский рассматривал происхождение европейского романа, прослеживая на его истории тот же путь от «эпического», «объективного» к «личному», «субъективному» творчеству. После характеристики основных жанровых разновидностей западноевропейского романа средних веков и нового временхг ученый прослеживает историческое зарождение и развитие теории романа с XVII до начала XIX века.
Серьезной заслугой Веселовского как историка романа был протест против априорных, внеисторических построений идеалистической эстетики, стремление направить внимание исследователей на изучение исторического материала во всем богатстве его аспектов.
Широкое применение сравнительного метода позволило Веселовскому, в особенности в его лекциях, наметить продуманную, содержательную классификацию материала истории западноевропейского романа, дать во многом интересную (хотя и несколько описательную) характеристику отдельных его исторических форм и вариантов.
Веселовский настойчиво боролся против внеисторических теорий современных ему русских и западноевропейских ученых. Так, он категорически высказался против взгляда на средневековые апокрифы и жития как на произведения, будто бы родственные позднейшему роману.[23] Настаивая на качественном различии между этими (и другими аналогичными) литературными жанрами, Веселовский стремился это различие объяснить, в конечном счете, различием создавших их условий общественной жизни.
Тем не менее приходится признать, что самый историзм Веселовского был во многом ограниченным и непоследовательным. Историю он рассматривал как процесс выделения личности из коллектива, не отдавая себе отчета в более глубоких, классово — исторических процессах общественной жизни.
В соответствии с этим роман мыслился Веселовским как «субъективный» жанр, а не как отражение объективной исторической жизни и интересов широких народных масс. Несмотря на привлечение огромного и ценного исторического материала, взгляд на роман как на отражение в первую очередь личности автора, как на «субъективный» эпос ограничивал кругозор Веселовского. Взгляд этот был шагом назад по сравнению с интерпретацией природы романа Белинским и другими представителями революционно — демократической критики.
Слабой стороной работ Веселовского было также то, что все свое внимание он уделял процессу генезиса романа, его предыстории, оставляя в стороне позднейшие этапы его развития. Между тем очевидно, что наиболее полное раскрытие основные общие признаки романа как жанра, имеющие решающее значение для понимания его природы в целом, получили не в его античных и средневековых формах, но в русском и зарубежном романе XVIII и XIX веков.
Попыткой продолжить работу А. Н. Веселовского и дать систематический обзор различных исторических разновидностей западноевропейского романа не только в его зачаточных, античных и средневековых, но я позднейших формах вплоть до начала XX века явилась статья его ученика К.
Ф. Тиандера «Морфология романа».[24] Но в статье этой, хотя в ней и сделана плодотворная попытка связать историю романа с развитием реализма, совершенно не уделено внимания русскому роману и роли его в развитии этого жанра в мировой литературе.
Почти одновременно с Буслаевым и Веселовским вопросы истории романа включил в сферу своего изучения А. Н. Пыпин. Уже ранние работы Пыпина по древнерусской литературе, в особенности его «Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских» (1857), в котором Пыпин, идя вразрез с установившейся традицией, сконцентрировал свое внимание на внецерковных, светских повествовательных жанрах и образах древнерусской литературы, был существенным вкладом в изучение предыстории русского романа. В 80–е годы Пыпин переходит к изучению вопросов, связанных и с позднейшими этапами истории романа. В статье «Русский роман за границей» [25] (вызванной появлением книги Вогюэ «Русский роман») Пыпин выдвинул перед русской наукой вопрос о необходимости изучения мирового значения русского романа как части вклада русского народа в мировую культуру.
Он настаивает здесь на необходимости в связи с этим изучения статистических данных о переводах русских романов на зарубежные языки, отзывов о них западной критики. Отзывы эти являются, по мнению Пыпина, одним из важных источников для понимания черт национального своеобразия, свойственных русскому роману и русской литературе вообще. Последним трудом Пыпина по истории русской прозы была составленная им библиография рукописных романов и повестей первой половины XVIII века под названием «Для любителей книжной старины» (1888).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРесПервый русский роман — когда и кем он был написан
Считается, что первые романы писали еще древние греки. Среди крупных прозаических произведений античных авторов были, например, «Дафнис и Хлоя» Лонга и «Эфиопика» Гелиодора.
В Средние века появились рыцарские романы, истории о приключениях короля Артура и рыцарях Круглого стола. Тогда же возник сам термин «роман». Он произошел от французского слова roman, которое означало «произведение на романском языке». Сегодня романами называют крупные литературные произведения со сложным сюжетом и системой персонажей.Долгое время в России романов не писали. Вместо них были плутовские, воинские, моралистические повести, а также жития святых. Существовали и подражания французским рыцарским романам — например, «Повесть о Бове-королевиче» и «Повесть о Василии Златовласом». Однако называть их романами нельзя: эти произведения были небольшими и со слабо проработанными персонажами.
Русский роман зародился только в XVIII веке. В те годы в России были популярны переводы книг французского писателя Антуана Прево — «Мемуары и приключения знатного человека, удалившегося от света» и «История кавалера де Гриё и Манон Леско». Под их влиянием русские авторы начали создавать первые любовные и приключенческие романы: это «Непостоянная Фортуна, или Похождение Мирамонда» Федора Эмина и «Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины» Михаила Чулкова.
Федор Эмин написал и первый русский эпистолярный роман, то есть роман в письмах — «Письма Эрнеста и Доравры». А к концу века появились и сатирические, и исторические, и даже фантастические произведения в этом жанре.
Авторы первых русских романов адаптировали иностранные книги, копировали их сюжеты и переделывали под российские реалии. При этом в их сочинениях, как правило, характеры героев были нечеткими, их чувства и переживания описывались слабо. Поэтому многие писатели считали, что русской литературе этот жанр не нужен.
Романы критиковали Михаил Ломоносов и Михаил Херасков, которые говорили об их «вредных сюжетах» и «слабой морали». А Александр Сумароков писал: «Романов столько умножилось, что из них можно составить половину библиотеки целого света. Пользы от них мало, а вреда много. Говорят о них, что они умеряют скуку и сокращают время, то есть: век наш, который и без того краток. Чтение романов не может назваться препровождением времени; оно есть погубление времени».
В XIX веке развитие русского романа продолжилось. В 1810-х годах появился новый тип этих произведений — бытовой роман. В этом жанре стал писать Василий Нарежный. Среди его сочинений — «Два Ивана, или Страсть к тяжбам» и «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова». Именно эти произведения некоторые исследователи считают первыми русскими романами, так как в них появились подробные описания быта России и нравов ее жителей, а также оригинальные, не заимствованные из сочинений иностранных авторов сюжеты. Критик Виссарион Белинский писал о книгах Нарежного: «Романистов было много, а романов мало, и между романистами совершенно забыт их родоначальник — Нарежный».
В XIX веке творчество Нарежного не было популярным. Он не общался с известными писателями, не состоял в литературных кружках. Его книги запрещали и конфисковывали из магазинов из-за того, что в них автор критиковал чиновников и осуждал крепостное право. Поэтому многие читатели тех лет считали «создателем настоящего русского романа» журналиста и издателя Фаддея Булгарина.
Его книги «Иван Выжигин», «Мазепа» и «Димитрий Самозванец» пользовались большим успехом. Они печатались многотысячными тиражами и переиздавались, даже несмотря на то, что критики их часто ругали за слабый слог и запутанную композицию. Сам Булгарин писал в предисловии к «Ивану Выжигину»: «Пусть простят недостатки ради благой цели… потому, что это первый оригинальный русский роман… Смело утверждаю, что я никому не подражал, ни с кого не списывал, а писал то, что рождалось в собственной моей голове».
А знаменитый «Евгений Онегин» Александра Пушкина был первым русским романом в стихах. До Пушкина в этом жанре писал только английский поэт Джордж Байрон, автор «Дон Жуана».
В XIX веке в России появились и другие разновидности романов, например социально-психологический роман, к которому относят «Героя нашего времени» Михаила Лермонтова, и роман-эпопея — «Война и мир» Льва Толстого.
Русский роман 19 века: хронология, особенности и новаторство — Общие статьи
«Русский роман» — понятие не национальное, а всемирное.
Именно так принято называть одну из самых удивительных страниц мировой культуры. Искусство XX века стоит на плечах русских гигантов: Тургенева, Достоевского, Толстого. В духовную историю человечества они вошли как авторы великих романов. Что же такое русский роман?
Русский роман — это высший взлет литературы XIX века. Взлет не может быть долгим, вот и эпоха русского романа укладывается меньше чем в три десятилетия.
Такова хронология эпохи русского романа.
Конечно, и до тургеневского «Рудина» были романы: «Евгений Онегин», «Капитанская дочка», «Герой нашего времени». «Роман и повесть стали теперь во главе всех других родов поэзии» — так охарактеризовал В. Г. Белинский литературную ситуацию, сложившуюся на исходе 40-х годов XIX столетия, а затем продолжил: «Причины этого — в самой сущности романа… как рода поэзии». Давайте прокомментируем цитату и разберемся, в чем же состоит «сама сущность романа».
Белинский назвал его эпосом частной жизни.
Действительно, роман появляется там и тогда, когда возникает интерес к отдельной личности, когда мотивы ее поступков, ее внутренний мир становятся не менее важны, чем сами действия и поступки. Но личность не существует сама по себе, вне связей с обществом, а шире — с миром. «Я» и мир, «я» в мире, «я» и судьба — вот вопросы, которые ставит роман. Таким образом, чтобы он возник, нужно, чтобы «возникла» личность, но не только возникла, но и осознала себя и свое место в мире. Психологический анализ стал потребностью эпохи. Русская литература мгновенно откликнулась: появился русский роман.
Узловой проблемой русского романа стала проблема героя, ищущего пути обновления жизни, героя, который выражал движение времени. В центре первых русских романов именно такие герои — Евгений Онегин и Григорий Александрович Печорин. Сюжет романа Пушкина построен на частной интриге, однако склад характеров героев и их жизненные истории последовательно и многосторонне мотивированы. Правда, писатель еще только ищет новую форму, и поначалу рождается «не роман — роман в стихах».
И разница, действительно, «дьявольская». Она — в свободном обращении автора с сюжетом, в смелом вторжении в ход событий, в «свободной болтовне» с читателем, — словом, во всем. Мог ли представить Пушкин, что и как он создал. Наверняка нет. Но традиция была заложена. От Пушкина потянулась череда романов, названных именами главных героев: «Обломов», «Рудин», «Господа Головлевы», «Анна Каренина», «Братья Карамазовы». Начались поиски новой романной формы.
Роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» положит начало психологизму в русской прозе: писатель открыл совершенно «новый мир искусства» во «внутреннем человеке». Цикл повестей, объединенный образом главного героя, последовательно сменяемыми рассказчиками и авторским предисловием, превратился в роман. О его жанровой природе спорят до сих пор, ибо он синтезировал все достижения русской прозы первых десятилетий XIX века. А Гоголю романная форма показалась мала, и он создал прозаическую поэму.
Так, едва возникнув, русский роман смело нарушил жанровые каноны и стал развиваться столь стремительно, что едва ли не за четверть века если не исчерпал себя, то предельно раздвинул узкие рамки жанровой формы.
Это и был самый существенный вклад русской литературы XIX века в мировую культуру.
Именно в 60—70-е годы были созданы произведения, которые и определили лицо, национальное своеобразие и величие нашей литературы. Романы писали и после 1880 года, но они уже не имели такого мирового значения. Дело не в отсутствии талантливых писателей — русская литература никогда не испытывала в них недостатка, а в том, что время романа прошло.
60—70-е годы XIX века были переломными в истории России. Это время точно охарактеризовал Л. Н. Толстой: «Все это переворотилось и только укладывается». «Это» — прежний, казавшийся незыблемым уклад жизни, «перевернутый» реформой 1861 года. Взорвана была прежде всего крестьянская жизнь, а крестьянство в России было синонимом слова «народ». Мировоззрение и образ жизни крестьянства были консервативны и устойчивы, и когда они начинают разрушаться, каждый человек ощущает, что из-под ног уходит почва.
Затрещала по швам вся прежняя система жизненных ценностей.
Именно тогда возникает нигилизм, направленный на разрушение сложившихся устоев. Был он не выдумкой молодых циников, для которых нет ничего святого. У русского нигилизма была очень серьезная почва. Базаров по-своему прав, говоря, что его «направление», то есть нигилизм, вызвано «народным духом». Ведь сам народ переживал в это время мучительную ломку традиций.
В середине XIX века началось, а после реформы пошло полным ходом расслоение, разрушение патриархальных идеалов крестьянского общинного мира. Выливалось это порой в трагические, порой в отвратительные формы. Шло разрушение, с одной стороны, древней крестьянской культуры, с другой — дворянской, а создание новой, общенациональной культуры — дело не одного столетия.
Для человека утрата привычных ценностей, ориентиров — это потеря смысла жизни. Жить без него нельзя, даже если сам человек этого не осознает. В каждой национальной культуре есть свои «носители ответа» на этот вопрос: или религия, или философия, или политика, или экономика, или общественное мнение.
В России «ответственной за смысл жизни» была литература.
Почему так сложилось? Потому что в силу обстоятельств литература в России оставалась единственным относительно свободным видом деятельности, и она брала на себя вопросы и религиозные, и философские, и политические. Литература стала больше чем литературой, больше чем искусством. И именно литература взялась за поиск смысла жизни для человека, за поиск правильного пути для всего человечества. Так появился новый герой русской жизни — тургеневский Базаров. Так преодолевается в русской литературе тип «романа частной жизни» и «герой времени» становится «сыном века».
Почему же для ответа на вопрос о смысле жизни потребовался жанр романа, а не какой-то другой жанр? Потому что обретение смысла жизни требует духовного изменения самого человека. Человек, находящийся в поиске, меняется. Толкает же его на поиск смысла жизни сама эпоха, переломное время, в которое он живет. Невозможно представить путь Пьера Безухова вне войны 1812 года; метания Раскольникова — вне времени, когда только и могло произойти «дело фантастическое, мрачное, дело современное, нашего времени случай-с»; драму Базарова — вне предгрозовой атмосферы конца 50-х годов.
Эпоха в романе — это цепь столкновений человека с людьми в водовороте событий. И чтобы показать изменяющегося человека в изменяющемся времени, необходим большой жанр.
На страницах «Войны и мира» Л. Н. Толстого была воссоздана «диалектика души» человека. И, хотя внутренняя жизнь личности у Толстого приобрела самоценную значимость, эпическое начало в повествовании только усилилось.
Но русский роман, поставивший перед собой такие высокие и сложные задачи, конечно, ломал привычные представления об этом жанре. Очень характерна реакция иностранных читателей на появление произведений Тургенева, Толстого, Достоевского. Прежде всего поражала простота сюжета, отсутствие острой интриги, внешней занимательности; композиция представлялась хаотичным нагромождением событий. Роман Толстого «Война и мир», например, произвел на французских писателей впечатление «бесформенной стихии». Англичанин Соммерсет Моэм объяснял это тем, что русские — «полуварварский народ», и для них не существует европейских представлений об «изящной словесности».
В этом, говорит он, и достоинство русской литературы: нецивилизованный человек способен «видеть вещи естественно, как они есть».
Однако уже скоро стало ясно, что необычная форма русского романа – выражение нового содержания, которого еще не знала европейская литература. Новым был прежде всего герой романа. Еще одна жанровая особенность русского романа — сюжетная незавершенность. Раскольников на каторге, а Достоевский нам обещает продолжить его историю. Пьер в эпилоге — счастливый отец семейства, а мы ощущаем, как зреет драма. А главное, что важные, «проклятые» вопросы так до конца и не разрешены. Почему? Выводы вы сделаете сами с помощью наших вопросов, которые будут вашими лоцманами при чтении романов.
Источник: В мире литературы. 10 кл. / А.Г. Кутузов, А.К. Киселев и др. М.: Дрофа, 2006
классических романов, написанных женщинами-авторами
Нет ничего лучше, чем поселиться с хорошей книгой. Хотите ли вы оплакивать любовные романы или содрогаться от ужасов: есть множество разных жанров на выбор.
Популярные и плодовитые книги этого жанра называют классическими романами. В этом блоге мы обсудим, что делает книгу «классической». К тому же, когда мы подойдем к концу Месяца женской истории, мы предложим вам книгу, написанную женщинами.
Что такое классические романы?
Классические романы — это книги, отражающие жанр или стиль письма.Или те, которые внесли вклад в литературу. Это измеряется количеством проданных копий или влиянием на то, как написан жанр. Классика дает представление об определенном периоде времени и его социальных стандартах.
Женщины в литературе
К сожалению, на уроках литературы нередко сокращают или полностью пропускают любую работу, написанную женщиной. Их часто игнорируют из-за того, что женщины занимают более низкое положение в обществах, где доминируют мужчины. Таким образом, на плечах этих женщин-авторов лежало стремление привлечь внимание к своей работе и работе своих современников.
Более того, женщины часто были пионерами определенных жанров и литературных течений.
Например, Мэри Шелли, автор «Франкенштейна», считается первым в мире писателем-фантастом. Кроме того, писатели этих периодов времени, не являющиеся мужчинами, могли дать представление о мире, который мужчины не могли увидеть. Их взгляды так же важны, как и взгляды их коллег-мужчин.
С конца ХХ века наблюдается рост числа курсов по женской литературе и публикации утерянных или игнорируемых произведений.Более того, началась дискуссия о взаимосвязи и взаимосвязи между расой, полом, религией и классом.
Классические романы женщин
Вот неполный список классических женских романов:
Джейн Эйр Шарлотта Бронте Джейн Эйр рассказывает о жизни сироты, которая находит работу гувернанткой в Торнфилд-холле. Здесь она влюбляется в своего работодателя, который хранит секрет, который может разрушить их роман.Он исследует темы класса, религии и феминизма. Джейн Эйр — один из самых известных любовных романов всех времен.
Маленькие женщины — это история о взрослении, рассказывающая о жизни четырех сестер Марч. Он частично основан на собственном опыте Олкотта. В книге исследуется роль женщин в обществе и различные отношения женщин друг с другом, особенно в качестве сестер.Это также помогло узаконить мечты обычных американских девушек из среднего класса.
Рассказ служанки Маргарет ЭтвудРассказ служанки — один из самых известных классических романов последних лет. Действие происходит в антиутопическом будущем, мы следуем за Оффред, когда она перемещается в своей новой жизни и пытается сохранить воспоминания о своей старой. Роман исследует темы контролируемых женщин в патриархальном обществе и различные средства, с помощью которых они поднимаются и пытаются обрести индивидуальность и независимость.
Их глаза смотрели на Бога Зора Нил Херстон Этот классический роман является одним из основных продуктов Гарлемского Возрождения.
Он рассказывает о жизни афроамериканки, которая путешествовала по миру после гражданской войны. Этот роман, затрагивающий темы идентичности и примирения с самим собой, представляет собой путешествие женщины, которая оказывается в руках своей судьбы.
Как мы упоминали ранее, Франкенштейн — первый в мире научно-фантастический роман.Эта книга следует за историей об экспериментальном алхимике, который создает жизнь, а затем приходит в ужас от того, что он сделал. Интересный факт, идея родилась, когда Мэри Шелли, Перси Шелли и лорд Байрон устроили соревнование, кто может написать лучший рассказ ужасов.
Гордость и предубеждение Джейн Остин Еще одна классика романтического жанра, роман Остин посвящен темам последствий поспешных суждений и противопоставления поверхностной добродетели действительности. Это честный и юмористический взгляд на Британию эпохи Регентства.
Кроме того, в книге поднимаются вопросы женитьбы по любви и женитьбы по деньгам.
Эта книга присоединяется к другим классическим романам, действие которых происходит после Гражданской войны в США. Возлюбленный рассказывает историю семьи бывших рабов, чей дом преследует злой дух. Он исследует женские семейные отношения, психологические эффекты рабства и определение мужественности. Моррисон посвящает свою книгу «шестидесяти миллионам и более».Это относится к африканцам и потомкам, погибшим в результате работорговли в Атлантике.
Колокольчик Сильвии Плат Еще один полуавтобиографический роман, посвященный борьбе Плат с ее психическим здоровьем. Он исследует вопрос социально приемлемой идентичности, поскольку мы следим за главным героем, стремящимся создать свою собственную идентичность, не зависящую от ожиданий других. «Колокольчик» — это метафора ее психического здоровья.
Завершая наш список еще одной историей о взрослении, классический роман Майи Анджелоу показывает, как сила характера и любовь к литературе могут преодолеть расизм и травмы.Это автобиография, изображающая ранние годы Анджелоу и заканчивающаяся рождением дочери в возрасте 16 лет. Это праздник материнства чернокожих, критика расизма и подчеркивает важность семьи, личного достоинства и самоопределения.
Об авторе
Лидия Б.
Лидия Б. — координатор по маркетингу и тренер музыкального клуба для клубов Gooroo. Не позволяйте второстепенным занятиям стать второстепенным — присоединяйтесь к онлайн-платформе Gooroo, посвященной практическому обучению на основе проектов!
Классические романы, адаптированные как графические
Чтение доставляет удовольствие многим, но может быть непросто раскрыть многовековую классику и иметь дело с архаичным языком и плотным текстом внутри.
Это особенно актуально для младших читателей. Для тех, кто ищет более приятный способ насладиться этими вневременными литературными произведениями, многие из них были адаптированы в виде графических романов (или комиксов, если хотите) на протяжении многих лет. Эти версии привносят новую энергию и сногсшибательные иллюстрации в уже давно зашитые истории — и даже если вы знакомы с исходным текстом, вы можете даже по-новому взглянуть на них. Вот 11 наших любимых.
1.
Морщинка во времени // Мадлен Л’Энгль и Хоуп Ларсон; $ 13 Рассказ о Мэг Мерри, Чарльзе Уоллесе Мерри и Кэлвине О’Киф был адаптирован в 2012 году в графическом романе, отмеченном премией Эйснера, художником-мультипликатором Хоуп Ларсон ( Batgirl, ).Яркие сказочные иллюстрации Ларсона, хотя и в сокращенном виде, помогают сохранить истинный дух картины Мадлен Л’Энгл «Морщинка во времени» , добавляя при этом ее собственный неповторимый колорит через произведения искусства. Даже если вы уже прочитали оригинальный роман больше раз, чем можете сосчитать, эта версия предложит новый взгляд на эту основополагающую историю.
Купи это : Amazon
2.
Одиссея // Гомер и Гарет Хиндс; $ 15Долгое путешествие короля Одиссея домой после Троянской войны переосмыслялось бесчисленное количество раз, но художнику и писателю Гарету Хайндсу удалось найти новый способ воплотить этот эпос в жизнь в виде комикса.Все столкновения с Посейдоном и его сыном-циклопом Полифемом происходят здесь, но они сопровождаются блестящими акварельными иллюстрациями, которым гораздо легче следовать младшим читателям, чем оригинальной эпической поэме Гомера.
Купить: Amazon
3.
Джейн // Шарлотта Бронте, Алин Брош Маккенна и Рамон К. Перес; $ 25 В 2017 году сценарист Алин Брош МакКенна ( Дьявол носит Prada ) объединилась с отмеченным премией Эйснером иллюстратором Рамоном К.Переса ( Tale of Sand ) для создания этого очаровательного современного пересказа Джейн Эйр . В этой версии Джейн уезжает из своего городка, чтобы поступить в художественную школу в Нью-Йорке, но вскоре понимает, что ее мечта не так гламурна, как она себе представляла.
Чтобы позволить себе жить в дорогом городе, она устраивается няней у маленькой девочки по имени Адель. Когда Джейн влюбляется в отца Адель, она знакомится с темным миром городской элиты и секретами, которые лежат в тени. Острый сценарий Маккенны идеально сочетается с яркими цветами и мультяшной атмосферой работ Переса.
Купить: Amazon
4.
Убить пересмешника // Харпер Ли и Фред Фордхэм; $ 18 Все знают Убить пересмешника , новаторский рассказ Харпер Ли о молодой девушке по имени Скаут и ее брате Джеме, которые учатся ориентироваться в своем городке в Алабаме, разделенном по расам и классам. Во время своего путешествия они узнают суровые истины о законе и его отличии от правосудия. Хотя рассказ сокращен, писатель Фред Фордхэм использует оригинальные слова Ли и блестяще продвигает историю без каких-либо волнений.Он также иллюстрирует сказку, уравновешивая радость любопытного ребенка с темной несправедливостью, которая преследует мир.
Это, пожалуй, самый доступный способ заинтересовать маленького ребенка в этой истории.
Купи это : Amazon
5.
Великий Гэтсби // Ф. Скотт Ки Фицджеральд, Фред Фордхэм и Айя Мортон; $ 17Это еще одна адаптация писателя Фреда Фордхэма, который использует актерский состав The Great Gatsby Джея Гэтсби, Ника Карравея и Дейзи Бьюкенен и успешно переносит их в совершенно иную среду.Для этой версии Фордхэм фактически использует большую часть оригинального текста Ф. Скотта Фицджеральда, поэтому поклонники книги могут увидеть многие из своих любимых строк, воплощенных в жизнь с помощью искусства Айи Мортон. Мягкие акварельные краски идеально подходят для сюжета эпохи джаза, а на 200 страницах все это делает чтение легким и увлекательным.
Купить: Amazon
6.
Дневник Анны Франк // Анна Франк, Ари Фолман и Дэвид Полонски; $ 16 Дуэт художника Дэвида Полонского и писателя Ари Фолмана вернулся с захватывающей адаптацией «Дневник молодой девушки».
Пара ранее получила массу наград за свой анимационный фильм « Вальс с Баширом », и они наиболее известны тем, что выявляют ужасающие моменты в истории человечества и уравновешивают их выразительными иллюстрациями. Фолман, которая только что закончила анимационный детский фильм об Анне Франк, сплетает воедино цитаты и моменты из окончательного издания дневника, подчеркивая серьезность и ужасы мира вокруг нее. В сочетании с трогательными иллюстрациями Полонского, это захватывающий и захватывающий взгляд на историю, которую каждый должен прочитать.
Купи это : Amazon
7.
Скотный двор // Джордж Оруэлл и Одир; $ 13 Когда деморализованные животные фермы решают свергнуть своего хозяина, возникает восстание и формируется новое общество. И хотя на первый взгляд это кажется утопией, коррупция и жадность вскоре извращают их первоначальное видение. Этот взгляд на книгу Джорджа Оруэлла Animal Farm , наполненный смелыми изображениями и упрощенным языком писателя / иллюстратора Одира, поддерживает видение и идеи оригинального романа, делая его более удобоваримым для младших читателей.
Купить: Amazon
8.
Marvel Classics // Разное; $ 92Этот огромный сборник включает около дюжины классических сказок, написанных и иллюстрированных одними из лучших талантов Marvel 70-х, такими как Uncanny X-Men , провидцем Крисом Клермонтом, Дугом Моэнчем и Биллом Мантло. Все рассказы здесь являются перепечатками из Marvel Classics Comics , продолжающейся серии, посвященной объединению вневременной литературы с ярким стилем комиксов компании.Вы найдете интерпретации в стиле поп-арт The War of the Worlds , Ivanhoe , Treasure Island , The Odyssey , A Christmas Carol и других.
Купить: Amazon
9.
Франкенштейн // Мэри Шелли и Грис Гримли; $ 18 Грис Гримли — знаменитый автор детских книг и художник, известный своими мрачными взглядами на знаменитые сказки, и он назвал чудовище Франкенштейна одним из самых больших вдохновителей своего детства. В этой книге Гримли берет основную историю Франкенштейна — даже используя исходный текст Мэри Шелли — и смешивает ее со своим фирменным готическим стилем стимпанк. В результате получился отчасти комикс, отчасти прозаический роман, неподвластный времени и стилизованный одним дальновидным творцом.
Купить: Amazon
10.
Гордость и предубеждение // Джейн Остин, Лоуренс Сач и Раджеш Нагулаконда; $ 17В этой версии графического романа Pride & Prejudice классика эпохи Регентства Джейн Остин сжата до 100 страниц или около того, благодаря писателю Лоуренсу Сачу и художнику Раджешу Нагулаконде.Хотя Сач смог упростить диалог и упростить историю девочек Беннет, он делает это, не теряя того, что делает эту работу столь любимой фанатами. И всему этому помогают живые иллюстрации Нагулаконды, которые придают этим персонажам новую энергию. Это отличное издание как для новых, так и для старых поклонников Остин.
Купить: Amazon
11.
Хоббит // Дж. Р. Р. Толкин, Чарльз Диксон и Дэвид Венцель; $ 17Художник Дэвид Венцель представляет мир Дж.Р.Р. Толкин оживает яркими красками и фантастическими местами в этом графическом романе Хоббит . Здесь Средиземье выглядит гораздо более мультяшным и причудливым, чем более поздние интерпретации Питера Джексона, а сценарий писателя Чака Диксона близок к исходному материалу. Это издание представляет собой переиздание оригинального комикса 1989 года с обновленной обложкой и шестью новыми иллюстрированными страницами. Это короткое чтение, всего 133 страницы, но оно соответствует оригинальному духу Хоббит как веселое приключение для детей.
Купи это : Amazon
Зарегистрируйтесь сегодня: Получайте эксклюзивные предложения, новости о продуктах, обзоры и многое другое с помощью информационного бюллетеня Mental Floss Smart Shopping!
классический роман в предложении
Эти примеры взяты из корпусов и из источников в Интернете.
Любые мнения в примерах не отражают мнение редакторов Cambridge Dictionary, Cambridge University Press или его лицензиаров.
Это третья адаптация корреспондента классика романа .
ИзВикипедия
Этот пример взят из Википедии и может быть повторно использован по лицензии CC BY-SA.Зрители снова обратили внимание на классический роман .
ИзВикипедия
Этот пример взят из Википедии и может быть повторно использован по лицензии CC BY-SA. Этот классический роман о семье, раздираемой двумя мировыми войнами, одновременно серьезен и забавен.
Википедия
Этот пример взят из Википедии и может быть повторно использован по лицензии CC BY-SA.Примерами являются записи лекций и экспериментов, или, что более незначительно, фильм, основанный на классическом романе , романе .
ИзВикипедия
Этот пример взят из Википедии и может быть повторно использован по лицензии CC BY-SA.С 11 или 12 лет он читал классические романы.
ИзВикипедия
Этот пример взят из Википедии и может быть повторно использован по лицензии CC BY-SA.
Большинство учеников начинают читать в детском саду и читать классические романы к 4-5 классам.
ИзВикипедия
Этот пример взят из Википедии и может быть повторно использован по лицензии CC BY-SA.Еще они читают ему по ночам тома классических романов.
ИзВикипедия
Этот пример взят из Википедии и может быть повторно использован по лицензии CC BY-SA. Многие другие описывают, как им удалось выжить в лагерях, в основном развлекая чиновников рассказами и пересказами классических романов.
Википедия
Этот пример взят из Википедии и может быть повторно использован по лицензии CC BY-SA.Хэнкок много и жадно читал, пытаясь раскрыть смысл жизни, в том числе большое количество философов, классических романов и политических книг.
ИзВикипедия
Этот пример взят из Википедии и может быть повторно использован по лицензии CC BY-SA. Он участвовал в личных семейных собраниях при свечах под председательством своего отца, рассказывая сказки о прошлом, а также читая классические романы и рассказы.
Википедия
Этот пример взят из Википедии и может быть повторно использован по лицензии CC BY-SA.Эти примеры взяты из корпусов и из источников в Интернете. Любые мнения в примерах не отражают мнение редакторов Cambridge Dictionary, Cambridge University Press или его лицензиаров.
Франкенштейнов; или современный Прометей: классический роман, стимулирующий анализ сложных современных проблем в биомедицинских науках | BMC Medical Ethics
Поиск в PubMed с использованием термина Frankenstein в сочетании с этикой, биоэтикой, наукой, технологиями, медициной, образованием и / или медицинскими гуманитарными науками дал только две статьи, в которых сообщались эмпирические результаты об использовании романа для преподавания медицинских наук.
В первом Корен и Бар [28] использовали закрытый вопросник, эссе и полуструктурированное коллективное интервью о литературных произведениях, включая Франкенштейн , Физики , Путешествия Гулливера , Парк Юрского периода , Фауст , Microbe Hunters , Galaxies и Морщины во времени для оценки отношения израильских старшеклассников к науке и ученым. Они обнаружили, что Франкенштейн был связан со стереотипным «сумасшедшим ученым».В интервью несколько студентов оправдывали поведение Франкенштейна, но их двойственные мнения были очевидны в таких предложениях, как «его намерения были относительно хорошими, чтобы помочь врачам и человечеству, впоследствии он попытался это исправить. Но было уже слишком поздно ». (стр.156).
Во втором Reginato et al. [1] использовали полевой дневник первого года обучения в классе биомедицинских наук в Бразилии, чтобы оценить влияние, которое чтение и обсуждение Frankenstein оказали на их студентов в контексте курса, который был направлен на содействие внутреннему размышлению о знаниях и концепции наука, ответственность и биоэтика, дегуманизация в исследованиях.
Размышления студентов были сосредоточены в основном на двух аспектах: вопросах, которые необходимо учитывать в естественнонаучном образовании, помимо технических аспектов, особенно моральной и этической ответственности в исследованиях, и влиянии действий ученых на общество.
Учитывая нехватку исследований, изучающих ценность использования Frankenstein в образовании в области медицинских наук, мы стремились определить в романе темы, которые могли бы представлять интерес в этой области, и разработать способы использования романа для обучения.Наш критический анализ научных работ предложил три широких подхода: литература и наука, биоэтические дилеммы в исследованиях и необходимость сочувствия и сострадания в медицинской помощи и исследованиях.
Литература и наука через
Франкенштейн « Франкенштейн » Мэри Шелли обычно относят к жанру научной фантастики, потому что он дает критическое видение будущего в результате научно-технических достижений [35].
Однако термин «научная фантастика» появился только спустя столетие после публикации романа Шелли. Франкенштейн также мог бы вписаться в жанр фантастики о науке [20] или даже в жанр научной фантастики [36], где научные факты правдоподобно включаются в художественные повествования, чтобы исследовать этические дилеммы, которые иначе было бы трудно решить. Независимо от того, как мы его классифицируем, спустя двести лет после его первоначальной публикации, Frankenstein продолжает поддаваться критическому анализу науки, знаний и ответственности.Мы рассмотрим использование литературы для обучения студентов-медиков с помощью трех подходов.
Во-первых, дискуссии о том, подходит ли роман больше к жанру научной фантастики или научно-фантастической литературы, могут решать различные вопросы: что такое научно-фантастическая литература? Каковы элементы научной фантастики в Франкенштейн ? Какой образ будущего предлагает роман? Какие еще научно-фантастические романы можно было бы читать вместе в том же контексте? (Ответы на этот вопрос могут включать H.
Дж. Уэллса Остров доктора Моро для рассмотрения человеческих исследований или Олдоса Хаксли Дивный новый мир для анализа человеческих ценностей). Какие фильмы можно использовать для исследования научной фантастики? (Ответы на этот вопрос могут включать Matrix для анализа опасений перед технологиями, не зависящими от человека, или The Fly для анализа исследований на людях).
Во-вторых, было бы интересно проанализировать исторический и научный контекст, в котором был написан Frankenstein , и его связь с литературными произведениями и более поздними научными разработками.В этой связи также может быть интересно узнать о личной жизни автора и научных источниках, которые вдохновили его на создание романа. Летом 1816 года Мэри Шелли жила на вилле Диодати, недалеко от Женевского озера, со своим возлюбленным и будущим мужем Перси Шелли, сводной сестрой Джейн Клермонт и ее возлюбленным лордом Байроном и его личным врачом Джоном Уильямом Полидори.
Плохая погода приковала их к вилле, где они долго беседовали, что послужило вдохновением для сцен гальванизма и реанимации в романе [37].Интересно исследовать состояние научных знаний в начале девятнадцатого века, чтобы увидеть, как недавние открытия и направления мысли были адаптированы и включены в роман, включая эксперименты Вольта с электричеством; Гальвани, Альдини, Биша и Вайнхольд исследовали электричество у животных и людей и влияние витализма; Эразм Дарвин и произвольное движение вермишели в стеклянной витрине; предшественники алхимии Парацельса, Агриппы и Альберта Великого; Магнитные теории Галлея; и химические процессы Дэви и Биша, некоторые из которых прямо упомянуты во введении Мэри Шелли к роману, написанному в 1831 году [22, 23, 31, 38,39,40,41,42,43,44,45,46 , 47,48,49].Этот подход показывает глубокую связь между историей и философией науки, биоэтикой и науками о здоровье. Изучение научного и социально-исторического контекста на момент написания романа может помочь учащимся глубже понять роман и получить представление о взаимоотношениях между гуманитарными и естественными науками. В этом смысле может быть интересно работать не только с содержанием литературного произведения, но и с контекстом, в котором оно было создано.
В-третьих, Франкенштейн может использоваться для обсуждения некоторых вопросов гендерной этики в литературе и науке, начиная с его авторства и обстоятельств публикации.Имя Мэри Шелли не появлялось до второго издания романа, опубликованного в 1831 году. Первое издание было опубликовано анонимно, и читатели приписали его ее мужу, поэту-романтику Перси Б. Шелли, написавшему предисловие. Учитывая положение женщин в обществе в начале девятнадцатого века, в своем предисловии от 1831 года Мэри Шелли постаралась объяснить, как она смогла без посторонней помощи написать законченный рассказ.
Гендерные роли и репрезентации в романе также заслуживают анализа.Как указывали предыдущие исследователи, роман, похоже, разграничивает две гендерные сферы: мужскую, которая является научной, амбициозной, рациональной, активной и публичной, в отличие от женской, эмоциональной, пассивной и домашней [50,51, 52,53].
Специально для студентов, изучающих медицинские науки, может быть интересно обсудить, как рассказывается роман через письма или дневники двух главных героев-мужчин, в то время как точка зрения женских персонажей выражается только в двух письмах, которые Элизабет написала Виктору до того, как он создал роман. существо.Однако отсутствует не только человеческая женская точка зрения: женское существо, в отличие от своего мужского аналога, не имеет возможности обсудить свое положение в монологе. Чтобы вернуть голос женщин, студенты-медики могут разыграть различные сценарии, учитывающие взгляды женских персонажей. Библиографические поиски о женщинах-ученых времен Мэри Шелли могут еще больше обогатить дискуссию.
Наконец, чтобы обсудить отношения между литературой и наукой, повествование может быть проанализировано в сочетании с другими произведениями и мифами, чтобы исследовать синергию между литературой и наукой.История Франкенштейн вышла за рамки романа и превратилась в современный миф [2, 17, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 49, 54, 55], основанный на репрезентативной силе Прометея и найденных христианских мифах.
в романе. Отсылка к мифу о Прометею, явно присутствующему в названии, очевидна, но история Франкенштейн также имеет связь с мифом о Големе, что побуждает задуматься о различиях между одушевленным и неодушевленным, между человеком и нечеловеческим. Франкенштейн можно также рассматривать вместе с Гете Фауст , ученым с неконтролируемыми амбициями, и с Стивенсона Доктором Джекилом и мистером Джекилом.Гайд , еще одна парадигма человеческой двойственности. Персонажи и сюжеты позволяют нам задуматься о пределах человеческого поведения, о том, что допустимо, а что нет в научных исследованиях, и зависят ли эти биоэтические ограничения от времени или никогда не должны нарушаться.
Подобно тому, как Frankenstein был вдохновлен более ранними мифами, эта история также может вдохновлять новые мифы. Роман можно рассматривать как образец для научных повествований, социальную конструкцию, которая помогает людям осмыслить науку и осмыслить ее социальные и технические последствия [17]. Надь и др. [19] называют связь мифа о Франкенштейне с плохой или опасной наукой стигмой, которая продолжает преследовать ученых. Таким образом, было бы полезно изучить, могут ли студенты идентифицировать негативные образы науки и ученых в Франкенштейн , в других художественных произведениях, а также в истории.
Дилеммы биоэтики в исследованиях
Франкенштейн — хороший инструмент для изучения стереотипа сумасшедшего ученого [19,20,21, 54,55,56]. Этот стереотип привлекает внимание к рискам, связанным с неконтролируемыми исследованиями, и может пролить свет на эволюцию отношения общества к науке и ученым.Сознательно или бессознательно этот стереотип связан с рассмотрением биоэтических ограничений научных исследований и дилемм, возникающих в результате научных открытий и технологических достижений. Франкенштейн может помочь зажечь дебаты и сфокусировать обсуждение этих тем на занятиях по наукам о здоровье.
Интересно, что Nagy et al. [19] отмечают, что слово «ученый» не упоминается в романе, потому что, когда было написано Frankenstein , не было термина для обозначения людей, преданных науке.
Тем не менее Виктор Франкенштейн действует как ученый, экспериментируя, чтобы получить новые знания. Таким образом, несмотря на отсутствие ссылок на научную профессию, Frankenstein иллюстрирует силу, которая приходит со знанием (в данном случае научным), и это один из «уроков», которые другие авторы приписывают роману [20]. Как сказал Виктор Франкенштейн: «Учитесь у меня, если не на моих заповедях, то хотя бы на моем примере, насколько опасно приобретение знаний и насколько счастливее тот человек, который считает свой родной город миром, чем тот, кто стремится стать больше, чем позволяет его природа »[57].
Работа Шелли также может быть проанализирована с точки зрения озабоченности по поводу научных и технологических достижений, их влияния на человеческую жизнь и биоэтических ограничений текущих исследований. Действительно, слово Frankensteinian , когда оно применяется к практике в области здравоохранения, относится к риску, связанному с трансгрессивными действиями, совершаемыми без надлежащего предварительного рассмотрения.
В некотором смысле это значение было сформулировано с помощью фактора Франкенштейна Гэйлина [18] , конструкта, относящегося к страху перед плохо понятой технологической изощренностью и опасениям, что технология может изменить «природу» видов.Действительно, имя Франкенштейн часто использовалось уничижительно как предупреждение в таких научных спорах [17, 33]. С другой стороны, Франкенштейна также используется для обозначения отношения, которое ценит чистую науку или технологию над рефлексией [58], практика, широко распространенная не только в науке, но и в образовании.
Такие имена, как «Frankenscience» [59], «Frankenfood» [60] или «синдром Франкенштейна» [61, 62], создают культурные рамки для очень специфического и интуитивного взгляда на научные предприятия и процедуры, подразумевающие преднамеренные действия по изменению природы [31, 63, 64].Эти термины применялись как предостережения против «игры в Бога» при применении таких практик, как трансплантация [49]; роботы, андроиды и искусственный интеллект в целом [65, 66]; генная инженерия, генная терапия или редактирование генома с помощью CRISPR-9 [24, 31, 67]; клонирование [45]; и нечеловеческие биоинженерные виды [68].
В таблице 1 перечислены некоторые статьи, которые мы считаем особенно полезными для стимулирования дискуссии о стигмах Франкенштейна и текущих проблемах науки. Размышление над этими источниками и некоторыми конкретными тематическими исследованиями может помочь студентам оценить сложность определения ограничений и ответственности современных ученых в различных сценариях, связанных с областями, упомянутыми выше, а также с другими, такими как вспомогательные репродуктивные технологии, медицинское продление жизни, использования органов и тканей человека, горизонта интересов евгеники [69] и последствий угнетения и сегрегации для людей [20, 70].
Таблица 1 Некоторые рекомендуемые чтения для стимулирования обсуждения стигматизации Франкенштейна и этических проблем в современной науке Студенты, изучающие медицинские науки, могут сравнить содержание этих статей с историей Франкенштейна или выбрать недавнее спорное научное достижение и проанализировать биоэтические ограничения, которые могут быть задействованы и возможные связи с Франкенштейн .
Кроме того, они могли бы рассмотреть, основаны ли эти предупреждения на моральном мнении или на научных утверждениях, принимая во внимание конкретный социальный контекст [71] и прогнозы того, как эти проблемы могут рассматриваться в будущем, учитывая при этом, что моральные ценности могут быть временная [72].
Споры о сотворении жизни и морали «игры в Бога» могут привести к урокам о научных амбициях и этической ответственности за научные достижения [22]. Помимо технических и моральных вопросов, «естественная природа науки — раздвигать границы, открывать новое и совершать перегибы» [19], и студенты должны понимать важность постоянного обзора исследований, а также наблюдения и обратной связи со стороны коллег-экспертов. и широкая общественность. Важно помнить, что работа Франкенштейна скрыта, не передается другим и удалена от общества [29, 48].
Может быть полезно сравнить действия и отношения Франкенштейна с действиями и отношениями, предписанными действующими биоэтическими стандартами, принципами и руководящими принципами для безопасных и этичных медицинских исследований. Хотя мы должны с осторожностью судить о прошлом, основываясь на нынешних моральных стандартах, это сравнение может помочь студентам задуматься о биоэтике. Они могут определить аспекты научных исследований, которые были недостаточно защищены в эксперименте Франкенштейна, и обсудить этические дилеммы, которые биомедицинские достижения означают для настоящего и будущего человечества.Они также могут обсудить, в какой степени взгляды на события зависят от точки зрения зрителей и важность исторического контекста для принципов биоэтики. Таблица 2 суммирует предложения по деятельности, связанной с Франкенштейном с биоэтикой в некоторых областях исследований.
Потребность в сочувствии и сострадании в медицинской помощи и исследованиях
Помимо различия между людьми и существами, не относящимися к человеку, Такой подход мог бы углубиться в темы, связанные с созданием живых существ и ответственностью ученых за их творения, а также с тем, какое место эти существа занимают в обществе и как о них следует заботиться.
В романе только слепой хорошо обращается с созданием Франкенштейна, и существо не может понять, почему его создатель и общество отвергают его. Существо показывает, что у него есть эмоции, и объясняет свое желание быть принятым. Он заявляет о своей потребности в товарищеских отношениях с таким существом, как он, обещая мирно исчезнуть, если доктор Франкенштейн создаст женское существо, которое будет жить с ним, и клянется сеять хаос, если он этого не сделает. Доктор Франкенштейн опасается этого проекта и берется за него неохотно, из чувства вины, только чтобы нарушить свое обещание и уничтожить это второе творение, прежде чем оно будет завершено.
Помимо анализа ответственности ученых по отношению к своим творениям, этот подход можно использовать для изучения взаимоотношений врача и пациента. Учитывая, что сочувствие — сложное явление, которое включает в себя способность испытывать и разделять чувства других [73, 74], а сострадательная забота требует сочувствия к тем, кто страдает, и усилий по облегчению их страданий [75], роман можно использовать для обсуждения обе эти концепции.
Франкенштейн — эпистолярный роман, поэтому он позволяет нам получить доступ к различным воспоминаниям по мере того, как рассказчики меняются на протяжении всего текста, хотя, как упоминалось выше, женские голоса заметно отсутствуют.Представлены субъективные, рефлексивные и перспективные воспоминания, но мы должны помнить, какой персонаж говорит в романе [20]. Перспектива существа может быть интересным моментом для обсуждения, особенно его монолог о любви и компании.
Виктор Франкенштейн с трудом проявляет сочувствие к созданному им существу и проявляет к нему сочувственную заботу; Фактически, он делает все, что в его силах, чтобы избежать этих обязанностей, несмотря на очевидную потребность существа в гуманном обращении.Некоторые сцены в фильме Кеннета Брана (1994) Франкенштейн Мэри Шелли (например, монолог существа и ответ Виктора Франкенштейна) мастерски иллюстрируют этот момент. Студентам важно установить связь между эмоциями, вызванными рассказом, и биоэтической ответственностью и понять, что биоэтическая ответственность неотделима от сочувствия.
Обмен мнениями об обязанностях Франкенштейна как ученого в отношении защиты существа и общества может помочь им установить эту связь, а изучение тяжелого положения существа может помочь учащимся понять три эмпатических способности, которые им придется развить в своей карьере в качестве медицинских работников [76] : способность понимать ситуации пациентов (включая их точки зрения и чувства), способность сообщать, что они понимают эту ситуацию, и способность использовать свое понимание ситуации пациента для ее улучшения.
Другой подход состоит в том, чтобы ученики подготовили дебаты, в которых они берут на себя роли двух персонажей, сосредотачиваясь на своих эмоциях, потребностях и обязанностях. Класс также может поразмышлять о ситуациях, когда они чувствовали себя отрезанными от своих сверстников из-за какой-либо дискриминации или сегрегации, о предрассудках в нашем обществе и о том, как они могут их изменить.
Наш подход подчеркивает важность ответственности, биоэтики и заботы о здоровье в науках о здоровье.
Эти темы также могут привести к обсуждению отношения к науке и биоэтике с точки зрения эстетики — эмоций, которые они вызывают, их полезности или вреда, а также их воздействия на общество, окружающую среду и семью.Эти обсуждения особенно важны для демонстрации связи между наукой и эмпатией посредством изучения различных ролей и ситуаций в рассказе, например, путем обсуждения взаимосвязи между научными достижениями и Виктором Франкенштейном, а также чувствами и эмоциями существа. В таблице 3 приведены некоторые цели обучения, которые можно рассмотреть при использовании Frankenstein в качестве педагогического инструмента.
Воскресное чтение: критики классической литературы
В 1981 году британский критик В.С. Притчетт опубликовал рецензию на второй роман Салмана Рушди «Дети полуночи» — политическую сатиру о мальчике, родившемся в Индии, когда страна переходит от колониального правления к независимости.
Рушди опускает типичные финты исторической фантастики и создает четкое аллегорическое видение значимого национального момента. Роман получил Букеровскую премию того года, получив признание за вызывающее воспоминания сочетание исторического факта и магического реализма. «Подобно Гарсиа Маркесу в« Сто лет одиночества », — пишет Притчетт, — Рушди« сплетает способность целого народа переносить унаследованные мифы — и новые, которые он продолжает создавать, — в своего рода ковер-самолет.Человеческий рой кишит в каждом мужчине и каждой женщине, когда они делают свою ставку на жизнь ». В конечном итоге, отмечает критик, это рассказ о связи между повествованием и историей, а также о разветвлениях повествований, которые нам завещали наши семьи, наши сообщества и наша культура.
Подпишитесь на Classics, информационный бюллетень, выходящий дважды в неделю, в котором представлены известные произведения из прошлого.
На этой неделе мы представляем вам подборку современных оценок писателей и обзоров классических романов.
В книге «Вспоминая У. Х. Одена» Ханна Арендт исследует сложную личность, стоящую за поэзией. В «Разделенном доме» 1987 года Джудит Турман исследует тонкости расы и семейной любви в «Возлюбленной» Тони Моррисон. (Писательница «обращается с прошлым так, как если бы это была одна из тех светящихся старых сцен, нарисованных на темном стекле — сцена катастрофы, например, сожжение парламента или извержение Кракатау», — она разбивает стекло и воссоздает его заново. разрозненная и загадочная современная форма: пока читатель борется с ее фрагментами и загадками, он все время поражается вспышками собственного отражения в них.») В« Книжного рецензента не стреляй »; Он делает все, что может », — Клифтон Фадиман из 1939 года рассматривает новаторский литературный стиль последнего романа Джеймса Джойса« Поминки по Финнегану ». В «Экспедициях в Галаад и Сигард» Джон Апдайк пишет о мрачной антиутопии «Рассказ служанки» Маргарет Этвуд. Наконец, в обзоре 1951 года С. Н. Берман размышляет о символике дебютного романа Дж.
Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи». О главном герое он пишет: «Это его самообщение трагично и трогательно — темный водоворот яростно бурлит под неослабевающим весельем его поверхностных действий.Трудности Холдена влияют на его нервную систему, но не на зрение. Это видение невиновного ».
— Эрин Оверби, редактор архива
Фантастическое турне Салмана Рушди
В «Детях полуночи» автор сплетает способность целого народа нести унаследованные мифы — и новые, которые он продолжает создавать — в своего рода ковер-самолет.
View StoryВспоминая У. Х. Одена
В Одене не было ничего более восхитительного, чем его твердая вера в здравомыслие.
View StoryДом разделен
Как драма Тони Моррисон «Возлюбленный» увлекает нас в историю.
View StoryВидение невиновного
«Над пропастью во ржи» Дж.
Д. Сэлинджера.
Не стреляйте в рецензента; Он старается изо всех сил
Бог, говорящий во сне, мог бы написать «Поминки по Финнегану».
Просмотр историиЭкспедиции в Галаад и Сигард
Маргарет Этвуд и Ирис Мердок дают возможность своему воображению бродить.
View Story7 классических новелл о Нью-Йорке, в которых прекрасно отражается его энергия
Сесили фон Цигесар является автором книги Cobble Hill; Диплом с отличием; Темные лошади; и бестселлер Сплетницы серии , ставшие основой для популярного телешоу. Она живет в Бруклине, Нью-Йорк, со своей семьей.
Сам город — такой же персонаж в моих книгах, как и люди. Прошло восемнадцать лет с тех пор, как была опубликована моя первая книга Сплетница .Многие люди недавно сказали мне, что они перечитывали книги и пересматривали шоу, потому что им нужно было напоминание о городе в его лучших проявлениях.
Я вырос на Манхэттене, а сейчас живу в Бруклине. Я жил в других местах, но мне нравится Нью-Йорк — он очень домашний. Я нахожу, что ценю в нем разные вещи, когда прохожу разные этапы своей жизни. Моя дочь родилась в том же году, когда номер Gossip Girl был впервые опубликован. Я помню те первые недели, когда зимой в городе рожала новорожденного, укутывала ее в свое пальто, и, просто выйдя из дома и отправившись на короткую прогулку по окрестностям, среди шума и суеты, я чувствовала себя так, будто все еще оставалась часть процветающего города.С тех пор я вырастил здесь двоих детей, уже в подростковом возрасте. Наш район Бруклина называется Коббл-Хилл. Это прекрасное место для взросления, потому что оно похоже на маленький городок в большом городе; это также идеальное место для книги.
Сплетница рассказывает о привилегированных выпускниках частных школ в Верхнем Ист-Сайде Манхэттена, которые влюбляются и разрываются, плохо себя ведут и беспощадно сплетничают друг о друге. Это называют «социальной сатирой». Cobble Hill несколько отличается.Главные герои — взрослые, но все равно это тоска, флирт, размышления о своем месте в социальной иерархии и плохое поведение. Я не уверен, насколько сильно мы изменимся между подростковым и взрослым возрастом. Cobble Hill исследует юмор в нем.
Когда я пишу о Нью-Йорке, я снова и снова возвращаюсь к тем нью-йоркским историям, которые сформировали меня как писателя. Я перечитываю их отрывки, или меня захватывает дух, и я перечитываю их целиком. Вот семь моих любимых.
13 Графические адаптации классических книг для подростков и подростков
Поощряйте своего ребенка познакомиться с классическим романом из собственного детства с помощью этих потрясающих графических новелл , адаптированных к классическим книгам для подростков и подростков .
Но зачем читать классическую версию графического романа? Почему бы не сразу перейти к самой классике? Я пробовал, но по какой-то причине многие из классических произведений из моего собственного детства просто не вызывают интереса у моего подросткового любителя книг.
Вы даже не можете представить себе мое полное опустошение, когда она впервые отвергла Энн из Зеленых Мезонинов!
Таким образом, чтение адаптации графического романа может быть одним (хотя и хитрым) способом познакомить тех, кто не хочет читать классический роман, с историей, надеясь вызвать у них достаточно интереса, чтобы вернуться к оригиналу и повторить попытку.
Визуальная поддержка повествования, которую обеспечивает адаптация графического романа, также может быть неоценимой для понимания борющимся читателем — в любом возрасте. Добавьте к этому нынешнюю популярность графических романов, и у родителей, учителей и библиотекарей есть прекрасная возможность расширить текущий список чтения своих учеников, включив в него больше классической литературы — в супер-увлекательном формате.
Наконец, графический роман может по-новому взглянуть на книгу, которая раньше нравилась читателю, поскольку каждая адаптация подчеркивает тонкие различия в значении или значении различных элементов рассказа.
Подобно адаптации книги к фильму, сравнение графического романа с классическим романом может послужить поводом для многих интересных споров!
Независимо от причины, по которой вы читаете, стоит взглянуть на эти графические романы, адаптированные к классическим произведениям.
Графические адаптации классических книг для подростков и подростковКаждая книга, включенная в список классических графических романов, связана как со страницей интернет-магазина Amazon, так и / или Книжного хранилища — это партнерские ссылки, и я могу получить небольшую комиссию за соответствующие покупки без каких-либо дополнительных затрат для вас.
| Алиса в стране чудес. Адаптировано Расселом Пантером Очаровательный пересказ классического Кэрролла, в котором Алиса следует за Белым Кроликом по кроличьей норе в мир восхитительно эксцентричных персонажей. Подробные иллюстрации в этой адаптации прекрасны, а темп рассказа быстро меняется, чтобы привлечь внимание молодых подростков.  Возраст 9+ лет. Доступно: Amazon | Книгохранилище |
| Ведьмы.Иллюстрировано Пенелопой Багье Ведьмы реальны и очень, очень опасны! Они носят обычную одежду и живут в обычных городах, и нет ничего, что они презирают больше, чем детей! Когда 8-летний мальчик и его бабушка сталкиваются с самой Великой Высшей Ведьмой, они могут быть единственными, кто сможет остановить заговор ведьм по избавлению от всех до последнего ребенка в стране! Возраст 9+ лет. Доступно: Amazon | Книгохранилище |
| Энн из Зеленых Мезонинов.Адаптировано Мэрайей Марсден Влюбитесь снова в Анну с помощью этой замечательной адаптации истории сироты Анны с э, когда ее отправляют жить с Мариллой и Мэтью Катбертами. Катберты попросили мальчика помочь с их фермой и даже представить себе не могли, какое влияние эта энергичная, страстная рыжеволосая девочка окажет на их жизнь и жизнь тех, кого она встречает в Авонлее.  Возраст 9+ лет. Доступно: Amazon | Книгохранилище |
| Золотой компас.Адаптировано Стефани Мельхиор Лира — молодая девушка в мире, где каждый рождается с личным демоном. Сирота, она живет в Джордан-колледже, пока ее дядя Азриэль не возвращается с севера с поразительным открытием, которое связано с серией исчезновений детей. Лира и ее демон Пан отправляются в опасное приключение, чтобы спасти своих друзей и выполнить судьбу Лиры. Возраст 10+ лет. Доступно: Amazon | Книгохранилище |
| Морщинка во времени.Адаптировано Хоуп Ларсон. Эта классическая научно-фантастическая история, впервые опубликованная в 1962 году, рассказывает о трех детях, путешествующих в пространстве и времени, чтобы спасти ученого, отца главной героини, Мэг. Ларсон успешно уловила суть оригинала в своей адаптации графического романа. Возраст 10+ лет. Доступно: Amazon | Книгохранилище |
Обожаю книгу, смотри кино! Ознакомьтесь с нашим списком из 50 книг для подростков и подростков, снятых по фильмам. |
Список продолжается ниже.
Список продолжается ниже.
| Мэг, Джо, Бет и Эми: современный пересказ маленьких женщин Бре Индиго и Рей Терсьеро На что вы можете рассчитывать в этом мире, если не на свою сестру? Классическая история сестер была воссоздана с более чем маленьким современным поворотом, включая военное командование родителей, многорасовую смешанную семью, химиотерапию, появление геев, мобильные телефоны, электронную почту и многое другое, а также темы бедности, издевательств, инвалидности. и семья.Возраст 12+ лет Доступно: Amazon | Книгохранилище |
| Животноводческая ферма. Адаптировано Odyr Смысл и намерение басни Джорджа Оруэлла о сельскохозяйственных животных, которые восстают против своего богатого фермера в поисках равенства, чудесным образом подчеркивают потрясающие иллюстрации бразильского художника Одира.  Этот сказочный пересказ обязательно заинтересует упорных читателей. Возраст 13+ лет. Доступно: Amazon | Книгохранилище |
| «Ромео и Джульетта» Гарета Хайндса Четкие иллюстрации Хинда оживляют историю о запретной любви Шекспира без ущерба для оригинальной прозы, делая читателя на шаг ближе к тому, чтобы увидеть, как пьеса разыгрывается на сцене.Возраст 13+ лет. Доступно: Amazon | Книгохранилище |
| Великий Гэтсби. Адаптировано Фредом Фордхэмом Этот пересказ Великого Гэтсби оживляет период времени и персонажей классического мира Гэтсби. Сохраняя верность духу оригинального романа, иллюстрации передают настроение Лонг-Айленда в 1920-е годы. Это история загадочного и богатого Джея Гэтсби и его трагической любви к прекрасной Дейзи Бьюкенен.Возраст 14+ лет. Доступно: Amazon | Книгохранилище |
Или просмотрите нашу коллекцию последних графических новелл для подростков в нашей рубрике «20 лучших новых графических новелл для подростков», опубликованных в 2020 году. Не забудьте также ознакомиться с нашими лучшими рекомендациями по книгам для подростков и подростков…
