Классические русские писатели: Лермонтов Михаил Юрьевич — биография поэта и писателя, личная жизнь, фото, портреты, стихи, книги

Лермонтов Михаил Юрьевич — биография поэта и писателя, личная жизнь, фото, портреты, стихи, книги

Михаил Лермонтов — один из самых известных русских поэтов, и признание к нему пришло еще при жизни. Его творчество, в котором сочетались острые социальные темы с философскими мотивами и личными переживаниями, оказало огромное влияние на поэтов и писателей XIX–XX веков. «Культура.РФ» рассказывает о личности, жизни и творчестве Михаила Лермонтова.

Московская юность

Михаил Юрьевич Лермонтов родился ночью со 2 на 3 октября (15 октября по новому стилю) 1814 года в доме напротив площади Красных Ворот — той самой, где сегодня стоит самый известный в России памятник поэту.

Матери Лермонтова на тот момент не было и семнадцати, а отец имел репутацию привлекательного, но легкомысленного человека. Настоящая власть в семье была в руках бабушки поэта — Елизаветы Арсеньевой. Именно она настояла, чтобы мальчика назвали не Петром, как того хотел отец, а Михаилом.

Молодой Лермонтов не отличался ни крепким здоровьем, ни веселым нравом.

Художник неизвестен. Портрет Михаила Лермонтова. 1820–1822. Институт русской литературы, Санкт-Петербург

Все детство он болел золотухой. Субтильный мальчик с расстройством питания и сыпью по всему телу вызывал у сверстников пренебрежение и насмешки. «Лишенный возможности развлекаться обыкновенными забавами детей, Саша начал искать их в самом себе…» — писал Лермонтов в одной из автобиографических повестей. Чем чаще недомогал Лермонтов, тем более усиленно бабушка занималась его лечением и образованием. В 1825 году она привезла его на Кавказ — так в жизни Лермонтова возник самый важный для него топоним. «Горы кавказские для меня священны», — писал поэт.

С сентября 1830 года поэт учился в Московском университете — сначала на нравственно-политическом, а затем на словесном отделении. Позже вслед за Кавказом Лермонтов назовет и Университет своим «святым местом».

Правда, дружбы сокурсников Михаил не искал, участия в студенческих кружках не принимал, споры манкировал. Среди «проигнорированных» Лермонтовым был и Виссарион Белинский: впервые они пообщались значительно позже — во время первого ареста поэта. В конце второго курса на репетиции экзаменов по риторике, геральдике и нумизматике, Лермонтов продемонстрировал начитанность сверх программы и… почти полное незнание лекционного материала. Возникли пререкания с экзаменаторами. Так в записях администрации напротив фамилии Лермонтова появилась пометка на латыни: consilium abeundi («посоветовано уйти»). После этого юноша переехал в Петербург.

Петербургское студенчество

Город на Неве Лермонтов невзлюбил, и это чувство оказалось взаимным. Санкт-Петербургский университет отказался засчитывать Лермонтову два московских года обучения — ему предложили снова поступать на первый курс. Лермонтов оскорбился и по совету друга выдержал экзамен в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров.

Накануне поступления Лермонтов написал стихотворение-кредо «Парус». Однако вместо «бури» поэта в школе ждали только муштра и рутина. Здесь «не позволялось читать книг чисто литературного содержания». Лермонтов называл годы учебы «страшными» и «злополучными».

В Школе подпрапорщиков поэт получил прозвище Маюшка (по созвучию с французским «doigt en maillet» — «кривой палец»). Лермонтов действительно был сутул, но точность прозвища заключалась не только в этом. Второе его значение — отсылка к персонажу романов по имени Мае — цинику и остряку. На курсе поэт действительно держался независимо и дерзко, при этом в учебе был среди лучших студентов. В записях сокурсника Николая Мартынова (того самого, который вызвал поэта на последнюю дуэль) Лермонтов характеризуется как человек, «настолько превосходивший своим умственным развитием всех других товарищей, что и параллели между ними провести невозможно».

Михаил Лермонтов. Пятигорск. 1837-1838. Государственный литературный музей, Москва

Михаил Лермонтов. Атака лейб-гвардии гусар под Варшавой. 1837. Государственный Лермонтовский музей-заповедник «Тарханы», село Лермонтово, Пензенская область

Михаил Лермонтов. Вид Тифлиса. 1837. Государственный Литературный музей, Москва

В петербургский период поэт начал исторический роман на тему пугачевщины («Вадим»), писал лирику (стихотворения «Молитва», «Ангел»), поэму «Боярин Орша», работал над драмой «Маскарад».

27 января 1837 года на Черной речке состоялась дуэль Александра Пушкина с Жоржем Дантесом. Еще до его гибели по Петербургу распространились слухи о смерти поэта — они дошли и до Лермонтова. Уже 28 января первые 56 стихов «Смерти поэта» были кончены, и сочинение стало стремительно распространяться в списках. Литературный критик Иван Панаев писал: «Стихи Лермонтова на смерть поэта переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались наизусть всеми». 7 февраля Лермонтов написал 16 заключительных строк стихотворения (начиная с «А вы, надменные потомки // Известной подлостью прославленных отцов»), в которых наряду с «убийцей» виновными в смерти поэта называл высший петербургский свет и приближенных к «трону».

В конце февраля Лермонтова взяли под арест. Разбирательство проходило при личном участии императора Николая I. За Лермонтова вступились пушкинские друзья (прежде всего Василий Жуковский) и бабушка самого Лермонтова, также имевшая светские связи. В результате его «с сохранением чина» перевели в Нижегородский драгунский полк, действовавший тогда на Кавказе. Из Петербурга Лермонтов уезжал скандальной знаменитостью.

Литературная слава

Первая Кавказская ссылка Лермонтова длилась всего несколько месяцев, но была богатой на события: работа над «Мцыри» и «Демоном», знакомство со ссыльными декабристами, посещение Пятигорска с его «водным обществом» и поездка в Тифлис. Во время ссылки юношеская веселость поэта почти исчезла, он стал еще более замкнутым, часто пребывал в «черной меланхолии».

Хлопотами бабушки в 1838 году Лермонтов снова вернулся в петербургский свет. Его приняли в круг литературной элиты, и он стал одним из самых популярных писателей столицы. Почти каждый номер журнала «Отечественные записки» Андрея Краевского выходил с новыми стихотворениями поэта.

Однако уже через два года, после очередного участия в дуэли — с сыном французского посла Эрнестом де Барантом, — Лермонтов снова оказался на Кавказе. Ему предписали находиться в действующей армии. Лермонтов принял новое наказание с азартом: он участвовал во многих сражениях, в том числе битве на реке Валерик. Этому бою он посвятил стихотворение «Валерик».

На Кавказе поэт работал над романом «Герой нашего времени», первые главы которого были созданы за несколько лет до этого. Произведение печатали отрывками в журнале «Отечественные записки», а позже выпустили отдельной книгой — раскупили ее очень быстро. В том же, 1840 году вышло единственное прижизненное издание стихотворений Лермонтова.

Петр Кончаловский. Портрет Михаила Лермонтова. 1943. Изображение: russianlook.com

Илья Репин. Дуэль (фрагмент). 1897. Третьяковская галерея, Москва

В начале февраля 1841 года Лермонтов добился короткого отпуска в Петербург. В записной книжке поэта в тот момент уже были записаны хрестоматийные «Утес», «Сон», «Пророк», «Дубовый листок оторвался от ветки родимой» и «Выхожу один я на дорогу». В столице Лермонтов хлопотал о публикации поэмы «Демон» и обдумывал план издания собственного журнала. Однако этим проектам не суждено было сбыться: в апреле поэт получил приказ в течение 48 часов выехать из города обратно в полк.

Ссора с Николаем Мартыновым случилась по пути поэта на Кавказ, в Пятигорске. Находясь в самом язвительном и меланхоличном своем настроении, Лермонтов вечер за вечером дразнил отставного майора — и тот вызвал его на дуэль. Она состоялась 27 июля 1841 года у подножия горы Машук вблизи Пятигорска. По свидетельствам очевидцев, во время дуэли поэт демонстративно выстрелил в воздух. Однако Мартынов был слишком обижен, чтобы проявить такое же великодушие. Михаил Лермонтов был убит выстрелом в грудь навылет.

Единственным прижизненным сборником Лермонтова стали «Стихотворения М. Лермонтова», опубликованные в 1840 году тиражом 1000 экземпляров. В сборник вошли две (из 36) поэмы автора и 26 (из 400) стихотворений.

Какие русские писатели увлекались мистицизмом — Российская газета

10 марта 1940 года не стало русского и советского писателя Михаила Булгакова.

 

 

 

Человек со сложной судьбой, имевший непростые отношения с властью, он писал довольно едкую сатиру на общественный строй, а его пьеса о «белых” с большим успехом шла на сцене МХТ. Но благодаря самому знаменитому роману — «Мастер и Маргарита” — Михаила Афанасьевича причисляют к писателям-мистикам. Сегодня мы решили вспомнить русских писателей, которые увлекались мистицизмом, что и нашло отражение в их произведениях.

Николай Гоголь (1821-1852)

Николай Васильевич немало сделал для развития русского языка, кроме того ему удалось оказать влияние на писателей-современников и потомков. Творчество Гоголя пронизано мистикой, религиозностью, фантастикой и мифологией и народным фольклором.

Мистическое у Николая Васильевича появилось в первых же книгах. «Вечера на хуторе близ Диканьки» просто наполнены потусторонними силами. Но все же более всего нечисти и мрака — на страницах повести «Вий», в которой Хома Брут пытается противостоять ведьме, вурдалакам и оборотням. Однако борьба бурсака, три ночи отпевающего паночку, идет прахом, когда он глядит в глаза Вию — чудовищу из преисподней с тяжелыми веками, скрывающими смертельный взгляд.

Гоголь в своей повести использует мотивы славянской мифологии, поверья и фольклор о страшном демоне. Писателю удалось создать из сказочного сюжета произведение, считающееся эталоном мистической литературы. Этот опыт спустя сто лет будет использовать Булгаков.

Федор Достоевский (1821-1881)

 

 

 

Федор Михайлович наряду с Гоголем считается одним из крупнейших писателей-мистиков XIX века. Однако основа его мистицизма совершенно иной природы и носит другой характер — в творчестве Достоевского есть противостояние добра и зла, Христа и антихриста, божественного и демонического начал, поиск и раскрытие мистической природы русского народа и православия. Ряд исследователей связывает наличие «потустороннего” в творчестве писателя с эпилепсией, считавшейся у древних «священной болезнью”. Вероятно, именно припадки могли служить «окном” в иную реальность, где Достоевский и черпал свои откровения.

Некоторые герои Достоевского также «одержимы” — они страдают от схожих болезней; таковыми можно назвать и князя Мышкина, и Алешу Карамазова. Но и персонажи другие произведений терзаются внутренними противоречиями и поиском в себе божественного начала. Разговор Ивана Карамазова с чертом, кошмары Свидригайлова о вечной жизни в комнате с пауками. Вершиной же религиозно-философского антропологического откровения Достоевский достигает в «Легенде о Великом Инквизиторе”, рассказанной Иваном Карамазовым. Эта история, по мнению Бердяева, является своеобразной квинтэссенцией путей, пройденных человеком в «Преступлении и наказании”, «Идиоте”, «Бесах” и «Подростке”. Достоевский соединяет тайну человека с тайной Христа.

Леонид Андреев (1871-1919)

 

 

 

Андреев творил на рубеже XIX-XX веков, в период Серебряного века. Его произведения близки по духу символистам, а его самого часто называют родоначальником русского экспрессионизма, однако сам писатель не принадлежал к какому-либо кружку писателей и поэтов.

Формирование Андреева как писателя несомненно проходило под влиянием модных модернистских веяний (и социальных тенденций — революционных настроений и жажды перемен), однако у него сложился свой собственный стиль. Творчество Андреева сочетает в себе черты скептицизма, религиозности и мистики (писатель серьезно увлекался спиритуализмом), все это находит отражение в его романах, повестях и рассказах — «Жизнь Василия Фивейского”, «Иуда Искариот”, «Воскресение всех мертвых”, «Дневник Сатаны”.

Так в «Жизни Василия Фивейского” сельский поп пытается воскресить мертвеца — в безумие героя Андреев вкладывает стремление стать сверхчеловеком, получить энергию Христа. Акт воскрешения необходим для перехода из смерти в творчество, в бесконечное бессмертие. Другая сторона мистики Андреева заметна в «Рассказе о семерых повешенных” — начиная от символического числа казненных и заканчивая страшным финалом, где жизнь продолжается несмотря на смерть.

Кстати, по стопам отца пошли и дети — трое из его сыновей и дочь стали литераторами. Причем Даниил Леонидович Андреев стал писателем-мистиком уже в годы СССР, самым значительным произведением его стал роман «Роза мира”, который он сам называл религиозно-философским учением. Андрееву удалось в одной книге объединить искусство и религию, объяснить существование нескольких земных измерений, метаистории России и значения ее для творчества, а также дать прогнозы на историческую перспективу.

Михаил Булгаков (1891-1940)

 

 

 

В творчестве Михаила Афансьевича оккультного не меньше, чем фантастического и мифологического. Исследователь В.И. Лосев назвал Булгакова самым загадочным писателем XX века, который был способен «проникать в сущность происходящих событий и предвидеть будущее. Его персонажи вынуждены существовать на стыке двух миров, иногда пересекая разделяющую их грань. Подобно Гоголю Михаил Афансьевич соединил в своих книгах невидимую жизнь с жизнью действительной.

Религиозно-философский подтекст у Булгакова прослеживается уже в 1920-х годах, когда герои его повестей открывают условный ящик Пандоры, выпуская в реальность неведомые силы. Персонажи «Дьяволиады”, «Роковых яиц”, «Собачьего сердца” примеряют роли богов, открывая в мир двери для потустороннего — изобретают волшебный луч, влияющий на эволюцию, или создают человека из собаки.

Но более всего религиозной философией и мистикой пронизан центральный роман Булгакова — «Мастер и Маргарита”. Стоит ли пересказывать сюжет о пришествии в Москву Сатаны со своей удивительной свитой и о том, что произошло дальше? Миры как будто смещаются, реальности меняются местами и по улицам разгуливает кот с примусом, по небу летают ведьмы, в столице хозяйничают демоны… Кроме того, в книге есть и библейский и исторический подтексты (роман Мастера о Иешуа и Понтии Пилате) и серьезная сатира на советское общество, обличающая его пороки (за что и караются представители этого общества, хоть и не Богом).

Борис Пастернак (1890-1960)

 

 

 

Пастернака обычно не причисляют к какому-либо течению Серебряного века, хотя он дружил с символистами и одно время общался с футуристами. Все же Пастернак, как и Андреев, стоит особняком. Первые поэтические опыты Бориса Леонидовича относятся к 1913 году, когда вышла первая книга его стихов. Только после публикации сборника «Близнец в тучах” Пастернак назвал себя «профессиональным литератором”.

Апофеозом творчества Пастернака стал роман «Доктор Живаго” — грандиозный по своему замыслу. Книга охватывает период русско-советской истории на протяжении почти 50-ти лет, рассказанной через жизнь Юрия Живаго, врача и поэта. Дмитрий Быков в биографии писателя отмечает, что в многослойном повествовании романа, который довольно реалистичен, можно отыскать и символическое начало — в основе произведения лежит собственная жизнь Пастернака, но только та, которую он хотел бы прожить.

Несмотря на весь реализм, «Доктор Живаго» пронизан религиозной мистикой и христианской философией — и ярче всего это раскрывается в тетрадке стихов Юрия Живаго. Мистицизм Пастернака не похож на гоголевский или булгаковский, поскольку в романе нет нечистой силы как таковой (есть лишь аналогии или метафоры), скорее он перекликается с тем, что можно увидеть у Андреева — человек и его судьба, сверхчеловек или песчинка в потоке истории. А вот стихи — совсем иное, в их лирике много христианской и библейской мифологии, жизни Марии Магдалины и Христа находят отражение в реальности, наполненной символами и знаками.

Владимир Орлов (р. 1936 г.)

Орлов пришел в литературу из журналистики. Считается, что в большинстве случаев подобные переходы более удачны, чем обратные. Владимир Викторович всем своим творчеством подтверждает эту гипотезу.

Если говорить о мистике в его произведениях, то наиболее ярко она выражена в романе, положившем начало цикла «Останкинские истории”, «Альтист Данилов». Книга вышла в начале 80-х годов прошлого века и рассказывает о демоне на договоре. Владимир Данилов успевает в перерывах между работой в оркестре посещать потусторонние миры, путешествовать во времени и космосе, общаться с различной нечистью. Мистика сплетается с фантастическим и музыкальным, причем музыке в романе уделяется очень много внимания — и порой создается ощущение, что она звучит на страницах книги.

Виктор Пелевин (р. 1962 г.)

 

 

 

Жизнь и творчество Виктора Пелевина окутаны мистикой, или мистификацией, если угодно. Он ведет жизнь затворника и редко появляется на публике, и еще реже дает интервью. Но в любом случае, даже эти редкие и скупые слова, записанные журналистами, не уступают по силе и глубине романам писателя.

Восточным мистицизмом и дзен-буддизмом Виктор Олегович увлекся будучи сотрудником журнала «Наука и религия». Эзотерической литературой Пелевин проникся, занимаясь переводами текстов Карлоса Кастанеды. Поиск Тайны, потусторонних символов в реальном мире, теоретическая и практическая магия являлись на рубеже 80-90-х годов прошлого века частью повседневности.

Увлечения писателя нашли отражение в его работах — яркие тому примеры «Омон Ра», «Колдун Игнат и люди», «Чапаев и Пустота», «Священная книга оборотня», «Нижняя тундра» и другие. Реальность в книгах Пелевина ускользает от читателя, миры меняются местами, и не понятно, в каком измерении сейчас находится персонаж, рассказчик, читатель. При этом часто Пелевину приписывали создание собственной религии, однако еще в 1997 году он пресек пересуды на эту тему.

Писатели о литературе

См также статьи.

     

Литературная матрица. XIX век. СПб.: Лимбус Пресс, 2010. 464 с.

Литературная матрица. XX век. СПб.: Лимбус Пресс, 2010. 792 с.

Современные писатели и поэты размышляют о русских классиках, чьи произведения входят в школьную программу по литературе.
Издание предназначено для старшеклассников, студентов вузов, а также для всех, кто интересуется классической и современной русской литературой. Рецензия 1.   Рецензия 2 .  Писатели о времени и о себе.

В новом томе прославленной «Литературной матрицы» освещается русская литература советской эпохи, которая до сих пор остается наиболее спорным периодом развития отечественной словесности. Авторов этой книги, что принципиально важно, интересуют не антисоветские, подпольные, неподцензурные писатели, но именно официально признанные, имевшие тиражи, премии или даже посты в соответствующих организациях советские писатели в диапазоне от Гайдара и Н. Островского до Трифонова и Сосноры. Как и предыдущие выпуски, книга предназначена для всех, кто интересуется историей русской литературы, но в особенности — для старшеклассников и студентов вузов.

Быков Д. Советская литература. М.: ПрозаиК, 2012. 416 с.

В новую книгу Дмитрия Быкова вошло более тридцати очерков о советских писателях (от Максима Горького и Исаака Бабеля до Беллы Ахмадулиной и Бориса Стругацкого) – «о борцах и конформистах, о наследниках русской культуры и тех, кто от этого наследия отказался». В основу книги были положены материалы уроков для старшеклассников и лекций для студентов МГИМО — помимо интенсивной писательской и журналистской работы Д.Быков ведет и плодотворную педагогическую деятельность.  Содержание, рецензии читателей.   Рецензия

Доступно в РНБ: 2013-3/26398; Зал филологии, педагогики и искусства (Моск. пр.) Л1 Ш5(2=Р)7/Б-953

 

Немзер А. Замечательное десятилетие русской литературы. – М.: Захаров, 2003. – 608 с.

 

Книга известного критика Андрея Немзера посвящена русской словесности рубежа XX-XXI веков. В отличие от многих коллег, автор убежден, что в эти годы наша литература отнюдь не умерла, но обрела достойное новое качество. Среди героев книги и писатели старшего поколения (Инна Лиснянская, Георгий Владимов, Леонид Зорин, Семен Липкин, Владимир Маканин, Александр Солженицын), и те, кто заговорил в полный голос лишь в последнее десятилетие (Марина Вишневецкая, Вера Павлова, Ольга Славникова, Андрей Дмитриев, Тимур Кибиров, Алексей Слаповский, Сергей Солоух, Михаил Успенский). Пристальное внимание уделяет Немзер «культовым» авторам новейшей поры (Татьяна Толстая, Борис Акунин, Виктор Пелевин, Владимир Сорокин). Включенные в «Замечательное десятилетие» журнальные статьи и газетные рецензии Немзера не раз вызывали полемические отклики, а их автор порицался за постмодернизм, консервативность, отсутствие идей, идеологическую одержимость, эстетство, публицистичность, описательность, легкомыслие и занудство. Книга адресована всем, кому интересно, что же все-таки происходит в современной русской литературе.

Доступно в РНБ: в Универсальный читальный зал  (Л2 Ш5(2=Р)7/Н-501 )

 

Прилепин З. Книгочет. Пособие по новейшей литературе с лирическими и саркастическими отступлениями. — М.: Астрель, 2012. — 444 с.

«Книгочет: Пособие по новейшей литературе, с лирическими и саркастическими отступлениями» — это авторский взгляд прозаика, поэта и журналиста Захара Прилепина, много лет ведущего литературные колонки в «Новой газете», «Медведе», «Русском журнале».
«Иерархии в современной литературе сложились при минимальном участии самих литераторов. Приложили руку кто угодно — ведущие литературных колонок в изданиях для коммерсантов и глянцевых журналах, меценаты, словоохотливые ЖЖ-юзеры…

Между тем, традиционно в русской литературе словесность воспринималась как поле общей работы — как много критики писали Горький и Брюсов, Мережковский и Гиппиус, Андрей Белый… Мне захотелось поделиться своими представлениями о том, что являла собой литература в последнее десятилетие. Не скажу, что сказано обо всём (это и невозможно, и бессмысленно), но про наболевшее у меня лично я постарался не забыть и картину в целом набросать. Выполнена книжка в «лоскутной» манере, когда разговоры о литературе перемежаются отступлениями в смежные темы. Мне показалось, что так будет лучше». Захар Прилепин.  Рецензии

Доступно в РНБ : в Русский книжный фонд (Моск. пр.)  (2012-3/25906 )

 

Прилепин З. Именины сердца. Разговоры с русской литературой. М.: АСТ, Астрель, 2009. 412 с.

 

Захар Прилепин, прозаик и публицист, лауреат «Национального бестселлера», «провел ряд бесед» как с живыми клас­сиками русской литературы, так и с литераторами молодыми — с Александром Прохановым, Леонидом Юзефовичем, Александром Кабаковым, Евгением Поповым, Михаилом Елизаровым, Михаилом Тарковским, Павлом Крусановым, Алексеем Варламовым, Алексеем Ивановым, Сергеем Лукьяненко, Денисом Гуцко, Максимом Амелиным, Романом Сенчиным, Германом Садулаевым, Львом Данилкиным, Александром Гарросом, Анной Козловой, Сергеем Шаргуновым…

Собранные здесь разговоры — фрагменты огромной литературной мозаики. Нынешние и будущие «инженеры человеческих душ», не соглашаясь и споря, рассуждают о политике, культуре, частной жизни… Рецензии

Доступно в РНБ: в Русский книжный фонд (Моск. пр.)  (2009-3/32194 ) и других местах хранения

 

Юзефович Г. Таинственная карта. Неполный и неокончательный путеводитель по миру книг. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2020.

 

Галина Юзефович к исходу «десятых» стала, пожалуй, самым популярным книжным обозревателем в России. Она успевает вести еженедельную колонку на «Медузе» и 40-тысячный блог в фейсбуке, записывать подкаст «Книжный базар» и выступать с публичными лекциями, воевать с отечественными фантастами и соблазнять пирогами подписчиков своего инстаграма, читать курс современной литературы в Высшей школе экономики и обсуждать книги с предпринимателями в Бизнес-школе «Сколково», но главное — неустанно и вдохновенно рассказывать о чтении.

Если вы хотите, чтобы ваше путешествие по книжному миру стало настоящим приключением — не забудьте взять с собой «Таинственную карту»: в ней хватает и увлекательных маршрутов, и кладов с литературными сокровищами.
«Галина Юзефович — первая, кто стал писать о прочитанном не для себя, а для читателей. Первая, кто стал рецензировать то, что ей самой понравилось, чтобы и других своей симпатией заразить, — а не для того, чтобы огнем и мечом зачистить мировую литературу от самозванцев и бездарностей. В конце концов я, как читатель, хочу, чтобы мне просто посоветовали — что там, в этом безбрежном океане слов, есть хорошего и мне еще неизвестного. И Галина Юзефович справляется с этим до того хорошо, что сама уже стала ролевой моделью для нового поколения критиков». Дмитрий Глуховский

«Галина Юзефович — один из лучших проводников по бесконечному лабиринту книжного мира. Ее рецензии увлекательны и завлекательны, остроумны и беспощадны, и — удивительно своевременны. Такого гида поискать надо!» Алёна Долецкая

 

Бегбедер Ф. Конец света: первые итоги. — СПб.: Азбука, 2014. – 448 с.

 

Французский писатель Фредерик Бегбедер, известный у нас романом «99 франков» о неприглядной подноготной рекламного бизнеса, составил свой топ-100 лучших книг ХХ века. Сказалось прошлое рекламщика, и для сборника статей о своих любимых книжках писатель выбрал пронзительное и пафосное позиционирование. «Конец света», обозначенный в заглавии, ― это конец эры бумажных книг. Приход цифровых носителей Бегбедер громко и драматично объявляет смертью литературы и призывает скорее взять в руки настоящую «материальную» книгу, а лучше сразу 100. Делает он это так рьяно («Электронная книга превращает нас в пресыщенных потребителей, рассеянных роботов, нетерпеливых щелкунов с пультом или мышью в руках»), что от сборника ждешь лишь слезливых эссе и литературных нравоучений экзальтированного субъекта. И ошибаешься: закончив в истерическом предисловии продвигать книгу, Бегбедер оказывается адекватным и убедительным литературным критиком, а его отзывы ― содержательными короткими рецензиями. В хит-параде встречаются, конечно, зачитанные классики, про которых писателю добавить особо нечего (Сэлинджер, Хемингуэй, Гессе), но много и не слишком известных у нас европейских и, в частности, французских современных авторов.

 

 

Французский писатель, журналист и критик Фредерик Бегбедер, хорошо известный российским читателям своими ироничными, провокационными романами, комментирует пятьдесят произведений, названных французами лучшими книгами XX века.

Пятьдесят кратких, но емких и остроумных эссе, представляющих субъективную (а как же иначе!) точку зрения автора, познакомят читателя с «программными» произведениями минувшего столетия. Содержание.   Рецензии

Доступно в РНБ: Русский книжный фонд (Моск. пр.)  (2008-3/38441 )

Брэдбери Рэй: Дзен в искусстве написания книг. М.: Эксмо, 2014. (Интеллектуальный бестселлер)

«Каждое утро я вскакиваю с постели и наступаю на мину. Эта мина — я сам», — пишет Рэй Брэбери, и это, пожалуй, и есть квинтэссенция книги. Великий Брэдбери, чьи книги стали классикой при жизни автора, пытается разобраться в себе, в природе писательского творчества. Как рождается сюжет? Как появляется замысел? И вообще — в какой момент человек понимает, что писать книги — и есть его предназначение?
Но это отнюдь не скучные и пафосные заметки мэтра. У Брэдбери замечательное чувство юмора, он смотрит на мир глазами не только всепонимающего, умудренного опытом, но и ироничного человека. Так, одна из глав книги называется «Как удерживать и кормить Музу».

Кстати, ответ на этот вопрос есть в книге, и он прост — чтобы удерживать Музу, надо жить с увлечением и любить жизнь, прислушиваться к ней и к самому себе. Эссе Рэя Брэдбери. Рецензии с LiveLib. 

 

 

М.: Манн, Иванов и Фербер, 2014

Если вы пробовали написать роман или хотя бы короткий рассказ, то наверняка знаете, как это может быть сложно.

Трудности и сомнения, с которыми сталкиваются за письменным столом и опытные, и начинающие авторы, одинаковы. Но те, кто уже получил признание и прошел большой путь, знают, как с ними бороться.

В этой книге собраны откровенные истории двадцати признанных авторов. В своих рассказах, иногда забавных, иногда грустных, они делятся советами и секретами писательского ремесла, рассказывают, что любят в своей профессии, а что — нет, и, главное, объясняют, зачем и как они пишут книги.

Эти авторы научились сами и расскажут вам, как обрести вдохновение и начать свой путь, преодолеть творческий кризис, найти баланс между литературой и коммерцией, выработать и сохранить собственный стиль. Очень разные, эти двадцать писателей сходятся тем не менее в одном: хорошо писать — колоссальный труд, но не писать они не могут. Если и вы чувствуете то же самое, эта книга для вас.

 

Уистен Хью Оден. «Чтение. Письмо. Эссе о литературе». Издательство Ольги Морозовой. М., 2016

Сборник литературных эссе Одена, изданный вслед за «Застольными беседами с Аланом Ансеном», в сущности, продолжает нежно любимый Оденом жанр table talk (каждый студент знал, в каком именно кафе можно найти мэтра, чтобы побол­тать с ним о Шекспире за рюмкой хереса): «Единственный вид устной речи, приближающийся к поэти­ческому идеалу символизма, — вежливый застольный разговор». Собеседник в эссе, конечно, воображаемый, но он всегда рядом с Оденом, как его знаменитый саквояж с мини-баром.Помимо «персональных» эссе («Отелло» с точки зрения Яго, судебное разбирательство над Йейтсом, не лишенный приятности для русского читателя восторженный текст о Бродском), в книгу включены две важнейшие работы — «Чтение» (о читателях) и «Письмо» (о писателях). Читателям Оден сходу дает совет не рассуждать об искусстве до сорока лет («Юность ест и читает то, что советует авторитет, поэтому иногда ей приходится обманывать себя, притворяться, что она любит оливки и „Войну и мир“ больше, чем в действи­тельности»), только со временем «удовольствие становится тем, чем было для нас в детстве, — верным критерием высокого качества книги». Рецензентам и критикам (как одной из разновидностей читателей) поэт советует не тратить свое время на обсуждение плохих книг: «Есть книги незаслуженно забытые, но нет ни одной, которую бы мы незаслуженно помнили». Вместе с писателями Оден сетует на то, что в течение многих веков на творческой кухне появилось не так уж много усовершенствований: алкоголь, табак, кофе да бензедрин.Оден фиксирует общее пространство, в котором встречаются и взаимодей­ствуют писатель и читатель: это язык, работа с ним и ответственность за него («язык — общая собственность лингвистической группы»), а единственное зло, связанное с литературой, — «порча языка». Поэтому Оден предлагает читателям и писателям совместную языковую практику: писателям — перепечатывать рукописный текст на пишущей машинке, чтобы взглянуть на него отстраненно и самокритично; читателям же делать обратное — переписывать чужой текст от руки, чтобы проверить его качество («рука постоянно ищет повод остановиться»).И закончить рецензию непременно стоит цитатой, где Оден говорит о рецензиях и роли в них цитат: «Любой рецензент в данный момент образованнее, чем его читатель, ибо он читал книгу, которую обозревает, а читатель — нет. Но, когда мы читаем образованного критика, больше пользы приносят выбранные им цитаты, чем его комментарии» (©Арзамас). Рецензия.

 

Книга Айн Рэнд «Искусство беллетристики» — это курс об искусстве беллетристики, прочитанный ею в собственной гостиной в 1958 году, когда она находилась на пике творческой активности и была уже широко известна. Слушателями Айн Рэнд были два типа «студентов» — честолюбивые молодые писатели, стремящиеся познать тайны ремесла, и читатели, желающие научиться глубже проникать в «писательскую кухню» и получать истинное наслаждение от чтения.
Именно таким людям прежде всего и адресована эта книга, где в живой и доступной форме, но достаточно глубоко, изложены основы беллетристики. Каждый, кто пробует себя в литературе, или считает себя продвинутым читателем, раскрыв книгу, узнает о природе вдохновения, о роли воображения, о том, как вырабатывается авторский стиль, как появляется художественное произведение.
Хотя книга прежде всего обращена к проблемам литературы, она тесно связана с философскими работами Айн Рэнд и развивает ее основные идеи об основополагающей роли разума в человеческой жизни, в том числе и в творчестве.

 

В этих эссе Умберто Эко рассуждает о книгах и как романист, и как публицист, и как и ученый, тем самым обеспечивая читателю захватывающее интеллектуальное приключение.
Эта удивительная книга позволяет по-новому взглянуть на литературные шедевры прошлого, выяснить практическое значение художественного слова в нашей жизни и приоткрыть тайны писательского мастерства.
Об авторе:
Умберто Эко (1932-2016) — знаменитый на весь мир итальянский писатель, ученый, историк культуры, философ, лингвист, преподаватель, член ведущих мировых академий, лауреат крупнейших премий мира, кавалер Большого креста и Почетного Легиона, основатель научных и художественных журналов. Эко был одной из главных фигур современного литературного процесса, его творческое наследие огромно, а вклад в науку бесценен.
Может, название «О литературе» и не самое заманчивое, но за ним стоит целый мир, не увидев которого мы бы очень много потеряли. — The Guardian. О книге.

См. также статьи.

PushkinOnline — Article

Ф.Ч.Рзаев,

доктор филологических наук,

профессор кафедры азербайджанской и

мировой литературы Азербайджанского

государственного педагогического университета

 

 

Наследие русского зарубежья в последние годы привлекает пристальное внимание в современном литературоведении, однако интерес исследователей более всего сосредоточен на изучении художественного творчества писателей-эмигрантов. Жанр литературной  критики в этом плане до сих пор остается неизученным. И это несмотря на то, что многие исследователи именно критику считали наиболее сильной в литературе эмиграции. По мнению одного из исследователей, «самое интересное, что дала эмигрантская литература – это ее творческие комментарии к старой русской литературе» (1, с.8). Такого же мнения придерживался и Г.П.Струве: «Едва ли не самым ценным вкладом зарубежных писателей в общую сокровищницу русской литературы должны будут быть признаны разные формы не-художественной формы – критика, эссеистика, философская проза, высокая публицистика и мемуарная литература» (2, с.371). С этим мнением соглашались многие исследователи (3, с.43).

       Среди многообразного литературно-критического наследия русского зарубежья особый интерес представляют публикации известных писателей-эмигрантов. Русские писатели-эмигранты, помимо собственно художественного творчества, уделяли достаточно серьезное внимание вопросам, связанным с различными аспектами литературного творчества, литературного процесса. При этом в статьях литературоведческого характера, литературных эссе и очерках, многочисленных интервью они обращались не только к современной литературе, но и к творчеству классиков русской и мировой литературы. Среди писателей-эмигрантов, безусловно, к творчеству русских классиков чаще всего обращались те, кто выступал с лекциями в известных американских и европейских  университетах, выступал с докладами на различных научных конференциях. В частности, в американских университетах в качестве лекторов выступали такие яркие представители эмигрантской литературы, как В.Набоков, И.Бродский и др.

        По нашему мнению, в литературно-критическом наследии писателей-эмигрантов можно выделить три важнейших аспекта: популяризация русской литературы, научно-критическая интерпретация художественных произведений и «писательское» восприятие творчества другого литератора. Каждый из указанных аспектов находит отражение в публикациях писателей-эмигрантов, при этом порой они настолько переплетаются друг с другом, что трудно в некоторых случаях выделить приоритетность одного из них. Особый интерес представляет тот факт, что литературная критика русского зарубежья, в том числе творчество писателей-эмигрантов, не только были свободны от идеологических запретов советской критики и литературоведения, но и в определенной степени противостояли чрезмерно идеологизированным концепциям и оценкам, популярным в СССР, часто противопоставляя совершенно иные подходы и характеристики. Именно поэтому взгляды писателей-эмигрантов на русскую классику представляют большой научный интерес.

        Учитывая ограниченные рамки настоящей работы, мы обратимся к публикациям лишь некоторых писателей-эмигрантов, в которых можно обнаружить наиболее типичные особенности «писательского» подхода к оценке творчества классиков русской  литературы. Среди них, безусловно, выделяются работы В.Набокова и И.Бродского.

        В.Набоков является автором ряда известных публикаций, в которых содержится оригинальный подход к изучению и оценке творчества русских классиков. Среди них следует отметить в первую очередь «Лекции по русской литературе», «Лекции по зарубежной литературе» и «Комментарии к роману А.С.Пушкина «Евгений Онегин». Лекции В.Набокова были изданы в России в двух сборниках – «Лекции по русской литературе. Чехов, Достоевский, Гоголь, Горький, Тургенев» и «Лекции по зарубежной литературе». Подход В.Набокова к анализу творчества классиков русской и мировой литературы представляет большой интерес с литературоведческой точки зрения, так как наглядно демонстрирует совершенно иную позицию, свободную от стереотипов и штампов литературоведения советского периода.  Литературоведческие исследования писателя, написанные  им в качестве лекций для студентов американских университетов, столь же самоценные творения, как и его выдающиеся прозаические произведения.

       Своеобразие подхода В.Набокова к творчеству классиков русской литературы Пушкина, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Л.Толстого, Чехова, М.Горького  наиболее полно проявилось в «Лекциях по русской литературе». В небольшом по объему предисловии к этой книге Ив.Толстой сформулировал мысль, очень важную для понимания литературных взглядов В.Набокова, его подхода к оценке творчества русских классиков: «Набоков ценит в чужом литературном наследии лишь то, что пестует в своем собственном – силу и непосредственность чувства, повествовательную опытность, когда «лучшие слова в лучшем порядке» передают заданную мысль кратчайшим образом, авторскую освобожденность от обязательств даже перед «звездным небом над нами и нравственным законом внутри нас» (4, с.9). Действительно, слова Ив.Толстого дают возможность понять принципы отбора не только писательских имен, но и произведений того или иного писателя. Так, например, Ив.Толстой объясняет отношение Набокова к  творчеству Л.Толстого: «У Льва Толстого лектор Набоков отвергает морализаторскую «Войну и мир» как «литературу Больших Идей» и предпочитает более домашнюю «Анну Каренину» с «Иваном Ильичом» (4, с.10). Отмеченные Ив.Толстым особенности творчества Набокова позволяют сделать вывод о том, что в целом писательский подход отличается от профессионального научного похода тем, что критики-литературоведы, как правило, рассматривают факты и явления как часть литературного процесса эпохи или творчества отдельного писателя с точки зрения выявления тех или иных закономерностей, общих и индивидуальных особенностей и пр. Писательский же подход к оценке творчества литераторов в этом плане более свободный и базируется чаще всего на литературных вкусах самого писателя.

       «Лекции по русской литературе» В.Набокова начинаются с раздела «Писатели, цензура и читатели в России». Предварение разделов, посвященных  творчеству классиков русской литературы, подобной статьей имеет принципиальное значение. Сравнивая развитие русской и западноевропейских литератур, Набоков отметил: «Одного 19 в. оказалось достаточно, чтобы страна почти без всякой литературной традиции создала литературу, которая по своим художественным достоинствам, по своему мировому влиянию, по всему, кроме объема, сравнялась с английской и французской, хотя эти страны начали производить свои шедевры значительно раньше» (4, с.14). Причину  поразительного всплеска эстетических ценностей в России писатель связывает с невероятной скоростью духовного роста России в XIX веке, которая достигла в это время уровня старой европейской культуры. Традиционное советское литературоведение никогда не могло бы согласиться с утверждением В.Набокова об отсутствии литературной традиции («…почти без всякой литературной традиции…») в истории русской литературы XIX века. Возможно, слова Набокова в этом смысле слишком категоричны, однако требования, которые предъявляет писатель к художественной литературе, к ее эстетическому уровню, оправдывают его позицию по отношению ко всей русской литературе предшествующего периода.

         Оригинальные взгляды В.Набокова содержатся в разделах, посвященных анализу творчества классиков русской литературы. В первую очередь, необходимо отметить, что в отличие от представителей научного литературоведения писатель уделяет большое внимание описанию событий из жизни русских литераторов. На наш взгляд, Набоков стремится найти в биографиях писателей объяснение многих фактов, событий, описанных в анализируемых художественных произведениях классиков, а также раскрыть природу новаторских творческих находок, мастерство художественных приемов.  В этом смысле характерно даже название первой статьи в «Лекциях по русской литературе», посвященной творчеству Н.В.Гоголя: «Его смерть и его молодость». Кстати, можно ли было встретить в трудах советских литературоведов публикации с подобным названием? Вряд ли.

       В статье о Гоголе В.Набоков обращается к анализу произведений «Ревизор» (раздел под названием «Государственный призрак»), «Мертвые души» («Наш господин Чичиков»), «Шинель» («Апофеоз личины»). В начале анализа пьесы «Ревизор» Набоков высказывает мысль, которая полностью противопоставлена основной характеристике этого произведения в работах советских литературоведов. Он отмечает, что после первой постановки комедии на театральной сцене «… пьесу Гоголя общественные умы неправильно поняли как социальный протест, и в 50-х и 60-х гг. она породила не только кипящий поток литературы, обличавшей коррупцию и прочие социальные пороки, но и разгул литературной критики, отказывавшей в звании писателя всякому, кто не посвятил своего романа или рассказа бичеванию околоточного или помещика, который сечет своих мужиков» (4, с.56). И в дальнейшем при анализе «Ревизора» Набоков, в отличие от советских литературоведов, уделяет внимание вопросам, которые практически не затрагивались в советском гоголеведении. Так, например, писатель подробно останавливается на внесценических персонажах пьесы, отмечая, что использование этого «банального» приема в драматургии  Гоголя существенно отличается от традиций русской и мировой литературы. Широко известные слова о том, что если в первом действии на стене висит охотничье ружье, в последнем оно непременно должно выстрелить, не соответствуют художественным принципам Гоголя. «Ружья Гоголя, пишет Набоков, — висят в воздухе и не стреляют; надо сказать, что обаяние его намеков и состоит в том, что они никак не материализуются» (4, с.61). Набоков приводит ряд примеров из текста «Ревизора». Так, например, обращаясь к образу судебного заседателя, о котором упоминает в разговоре городничий, Набоков пишет: «Мы никогда больше не услышим об этом злосчастном заседателе, но вот он перед нами как живой, причудливое вонючее существо из тех «Богом обиженных», до которых так жаден Гоголь» (4, с.61). Набоков-писатель обращает внимание, в первую очередь, на такие детали, такие «мелочи», которые не интересовали представителей традиционного литературоведения, ищущих в творчестве Гоголя лишь то, что работает на социальную критику. Поэтому вряд ли можно встретить в исследованиях прошлого века фамилии таких внесценических персонажей из пьесы «Ревизор», как помещики Чептович, Верховинский, полицейский Прохоров  и др., лишь промелькнувших в устах действующих лиц, но привлекших внимание писателя Набокова. Мало того, Набоков отмечает особое мастерство Гоголя  в том, что у него и новорожденный безымянный персонаж может вырасти и в секунду прожить целую жизнь: у трактирщика Власа «жена три недели назад тому родила, и такой пребойкий мальчик, будет так же, как и отец, содержать трактир». Говоря о многочисленных внесценических второстепенных персонажах комедии, Набоков пишет: «Потусторонний мир, который словно прорывается сквозь фон пьесы, и есть подлинное царство Гоголя. И поразительно, что все эти сестры, мужья и дети, чудаковатые учителя, отупевшие с перепоя конторщики и полицейские, помещики, … романтические офицеры, … все эти создания, чья мельтешня создает самую плоть пьесы, не только не мешают тому, что театральные постановщики зовут действием, но явно придают пьесе чрезвычайную сценичность» (4, с.66).

        В статье о Гоголе писатель Набоков обращается также к миру вещей в произведениях русского классика. Он отмечает, что вещи в гоголевских произведениях призваны играть ничуть не меньшую роль, чем одушевленные лица. В качестве типичного примера использования вещи Набоков приводит описание городничего, который, облачившись в роскошный мундир, в рассеянности надевает на голову шляпную коробку. Набоков называет это чисто гоголевским символом обманного мира, где шляпы – это головы, шляпные коробки – шляпы, а расшитый золотом воротник – хребет человека.

       Весь анализ пьесы «Ревизор» пронизан мыслью Набокова о том, что эта сновидческая пьеса была воспринята как сатира на подлинную жизнь в России. Писатель считает, что «Пьесы Гоголя это поэзия в действии, а под поэзией я понимаю тайны иррационального, познаваемые при помощи рациональной речи. Истинная поэзия такого рода вызывает не смех и не слезы, а сияющую улыбку беспредельного удовлетворения, блаженное мурлыканье, и писатель может гордиться собой, если он способен вызвать у читателей, или, точнее говоря, у кого-то из своих читателей, такую улыбку и такое мурлыканье» (4, с.68). Как видно из приведенных слов, Набоков обращает внимание на те стороны творчества Гоголя, которые не замечали советские исследователи-литературоведы. Таким же «писательским» подходом отличаются и материалы, отражающие взгляды Набокова на поэму «Мертвые души» и повесть «Шинель».

       В «Лекциях по русской литературе» привлекают внимание и оригинальные оценки творчества других классиков русской литературы XIX века. Так, например, интересные суждения писателя содержатся в разделах, посвященных анализу произведений Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого, А.П.Чехова, И.С.Тургенева, М.Горького.

       В.Набоков в начале статьи о романе Л.Толстого «Анна Каренина» отметил: «Толстой – непревзойденный русский прозаик. Оставляя в стороне его предшественников Пушкина и Лермонтова, всех великих русских писателей можно выстроить в такой последовательности: первый – Толстой, второй – Гоголь, третий – Чехов, четвертый – Тургенев. Похоже на выпускной список, и разумеется, Достоевский и Салтыков-Щедрин со своими низкими оценками не получили бы у меня похвальных листов» (4, с.221). На этой же странице книги в сносках Набоков высказал следующее: «Читая Тургенева, вы знаете, что это – Тургенев. Толстого вы читаете потому, что просто не можете остановиться». Набоков, вступая в спор с теми, кто считает главным в творчестве Л.Толстого его идеологические взгляды, отмечает, что только поначалу может показаться, что проза Толстого насквозь пронизана его учением. «На самом же деле его проповедь, – пишет Набоков, – вялая и расплывчатая, не имела ничего общего с политикой, а творчество отличает такая могучая, хищная сила, оригинальность и общечеловеческий смысл, что оно попросту вытеснило его учение. В сущности, Толстого-мыслителя всегда занимали лишь две темы: Жизнь и Смерть. А этих тем не избежит ни один художник» (4, с.221).

       В этой статье Набокова есть множество фрагментов, которые хотелось бы процитировать, однако мы не можем пройти мимо отрывка, в котором автор указал имена нескольких классиков русской литературы XIX века: «Истина – одно из немногих русских слов, которое ни с чем не рифмуется. У него нет пары, в русском языке оно стоит одиноко, особняком от других слов, незыблемое, как скала… Большинство русских писателей страшно занимали ее точный адрес и опознавательные знаки. Пушкин мыслил ее как благородный мрамор в лучах величавого солнца. Достоевский, сильно уступавший ему как художник, видел в ней нечто ужасное, состоящее из крови и слез, истерики и пота. Чехов не сводил с нее мнимо-загадочного взгляда, хотя чудилось, что он очарован блеклыми декорациями жизни. Толстой шел к истине напролом, склонив голову и сжав кулаки, и приходил то к подножию креста, то к собственному своему подножию» (4, с.224). Приведенная выше цитата весьма характерна для манеры В.Набокова, который в образной форме выражает свое отношение, с одной стороны, к одной из высших целей литературного творчества, с другой – дает дифференцированную оценку творчества русских классиков в связи с их подходом к достижению этой цели.

       Часто В.Набоков обращается к этому приему – анализируя творчество писателя, выступать с обобщениями и давать сравнительную характеристику с творчеством других литераторов. Так, например, в разделе, посвященном творчеству И.С.Тургенева, писатель-эмигрант отмечает особенную известность Тургенева, Горького и Чехова за границей. Однако он тут же подчеркивает отсутствие естественной связи между ними. При этом Набоков пишет: «Однако можно заметить, что худшее в тургеневской прозе нашло наиболее полное выражение в книгах Горького, а лучшее (русский пейзаж) изумительное развитие в прозе Чехова» (4, с.143).  

       Не менее интересными являются литературно-критические и эстетические взгляды одного из самых известных литераторов-эмигрантов ХХ века  И.Бродского, высказанные в литературных эссе и многочисленных  интервью. И.Бродский не оставил какого-либо систематизированного сборника или труда, отражающего его литературно-критические взгляды, однако имена классиков русской литературы постоянно появляются в его размышлениях по различным проблемам литературного творчества. Следует отметить, что Бродский, касаясь творчества русских литераторов, во-первых, чаще всего называет имена поэтов, во-вторых, обращается к своим старшим современникам и непосредственным предшественникам. Поэтому мы сталкиваемся в публикациях Бродского с именами А.Ахматовой, М.Цветаевой, О.Мандельштама, Б.Пастернака и А.Солженицына. Тем не менее, мысли поэта о русской литературе XIX века часто звучат в самых разных выступлениях и интервью. Эти мысли выдающегося поэта и сегодня в значительной степени отличаются от устоявшихся мнений и оценок. Обращение к имени русских литераторов XIX века происходит у Бродского в различных ситуациях, связанных порой с его размышлениями о задачах и функциях художественного литературы и художественного творчества, о взаимоотношениях общества и литераторов. Так, например, в своей знаменитой «Нобелевской лекции» Бродский сослался на одного из русских поэтов: «Великий Баратынский, говоря о своей Музе, охарактеризовал ее как обладающую «лица необщим выраженьем» ( 5, с.669).

       Большой интерес вызывает обращение И.Бродского к именам русских классиков в его беседах о литературе, нашедших отражение в книге С.Волкова «Диалоги с Иосифом Бродским» (6). Так, в различном контексте в диалогах с С.Волковым поэт называет таких представителей русской литературы XIX века, как Державин, Пушкин, Пущин, Гоголь, Л.Толстой, Достоевский, Некрасов, Ф.Тютчев и др. Бродский не скрывает своих литературных пристрастий и каждый раз, сравнивая тех или иных русских классиков, раскрывает причины, по которым высоко ценит одних, критически судит других. В качестве примера можно привести отношение Бродского к творчеству Е.Баратынского. Рассуждая о наличии в поэзии Пушкина некоторых клише, Бродский отметил: «Заметьте, кстати, как сильна в Мандельштаме «баратынская» струя. Он, как и Баратынский, поэт чрезвычайно функциональный. Скажем, у Пушкина были свои собственные «пушкинские» клише. Например, «на диком бреге»… Или, скажем, проходная рифма Пушкина «радость – младость». Она встречается и у Баратынского. Но у Баратынского, когда речь идет о радости, то это вполне конкретное эмоциональное переживание, младость у него – вполне определенный возрастной период. В то время как у Пушкина эта рифма просто играет роль мазка в картине» (6, с.303-304). Далее следует обобщение, ради которого и сравнивал Бродский Пушкина и Баратынского: «Баратынский – поэт более экономный; он и писал меньше – больше внимания уделял тому, что на бумаге. Как и Мандельштам» (Волков 2002:304). Как видим, рассуждая о самых тонких вопросах стихотворной поэтики, Бродский демонстрирует здесь, как и во множестве других выступлений, великолепное знание классической русской поэзии, цитируя наизусть стихотворения классиков. С другой стороны, становится понятным, почему Бродский отдает предпочтение тому или другому поэту – потому, что именно такие стихи отвечают его литературным вкусам и высоким требованиям, предъявляемым к высокой поэзии.

        В книге С.Волкова Бродский неоднократно обращается и прозаикам XIX века. Так, в ответ на вопрос С.Волкова, почему на Западе хорошо знают русскую поэзию ХХ века, в то время как русскую прозу знают преимущественно по авторам XIX века, Бродский заметил: «У меня на это есть чрезвычайно простой ответ. Возьмите, к примеру, Достоевского. Проблематика Достоевского – это проблематика, говоря социологически, общества, которое в России после 1917 года существовать перестало. В то время как здесь, на Западе, общество то же самое, то есть капиталистическое. Поэтому Достоевский здесь так существенен. С другой стороны, возьмите современного русского человека: конечно, Достоевский для него может быть интересен; в развитии индивидуума, в пробуждении его самосознания этот писатель может сыграть колоссальную роль. Но когда русский читатель выходит на улицу, то сталкивается с реальностью, которая Достоевским не описана» (6, с.70). Как видим, обсуждая проблемы восприятия русской литературы читателями западных стран, Бродский не только дает характеристику особенностей проблематики творчества Достоевского, но и опосредованно говорит о причинах популярности произведений литературысреди современных читателей.

        Имена русских классиков часто используются И.Бродским для подтверждения мыслей, связанных с писательским ремеслом, отношением литераторов к проблемам литературного творчества. Так, например,  А.С.Пушкин, Л.Н.Толстой, Ф.М.Достоевский, Ф.Тютчев, И.С.Тургенев и многие другие имена звучат в устах Бродского тогда, когда необходимо провести определенные параллели с современными русскими и западными литераторами. Однако и в этих случаях мы видим, сколь разительно отличается мнение поэта от общепринятых в традиционном литературоведении оценок и характеристик. В настоящей работе нет возможности подробно излагать такие расхождения между взглядами Бродского и точками зрения известных советских литературоведов. Достаточно отметить, что даже термин «карнавализация», введенный Бахтиным, которого трудно отнести к представителям традиционного советского литературоведения, вызывает возражение Бродского, предлагающего заменить этот термин словом «скандализация».

        Литературно-критическое наследие И.Бродского ждет еще своих исследователей, так как поэт, раскрывая свои эстетические воззрения, постоянно обращается к именам русских классиков XIX-XX веков, отдавая, безусловно, предпочтение великим русским поэтам своей эпохи – Мандельштаму, Пастернаку, Ахматовой, Цветаевой.

        Оригинальными взглядами на творчество классиков русской литературы отличаются работы известных писателей-эмигрантов П.Вайля и А.Гениса«Советское барокко», «Родная речь (уроки изящной словесности)».(7, 8) В «Родной речи» представлены литературные очерки практически обо всех классиках русской литературы XIX века – от Карамзина до Чехова. В предисловии к книге авторы отметили, что все главы «Родной речи» строго соответствуют программе средней школы, а задача заключалась в том, чтобы «перечитать классику без предубеждения» (7, с.8). В этих очерках высказываются порой спорные с научной точки зрения оценки творчества русских классиков, однако сам подход авторов в корне отличается от традиционных взглядов и общепринятых оценок советского литературоведения.

        П.Вайль и А.Генис в авторском предисловии также отметили, что знакомые с детства книги с годами становятся лишь знаками книг, эталонами для других книг, но «тот, кто решается на такой поступок – перечитать классику без предубеждения, – сталкивается не только со старыми авторами, но и с самим собой» (7, с.8).

        Следуя программе средней школы, авторы анализируют «Бедную Лизу» Карамзина, «Недоросль» Фонвизина, «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, «Горе от ума» Грибоедова, «Евгения Онегина» Пушкина и т.д. Безусловно, Вайль и Генис свободны от идеологических пут советского литературоведения, что дает им возможность при анализе творчества классиков приводить такие цитаты, которые вряд ли могут быть знакомы поколениям советских школьников. Например, главу о Радищеве они начинают известными словами Екатерины Второй: «Бунтовщик хуже Пушкина». Однако вслед за этим тут же приводят высказывание Пушкина, которое называют самой трезвой оценкой Радищева: «Путешествие в Москву», причина его несчастья и славы, есть очень посредственное произведение, не говоря даже о варварском слоге» (7, с.32). В школьных и вузовских курсах истории русской литературы имя Радищева традиционно звучало как имя революционера, борца с режимом и т.д. Как правило, художественные особенности творчества Радищева в литературоведческих исследованиях не затрагивались. Поэтому и пушкинские слова о его творчестве, и характеристики П.Вайля и А.Гениса представляют совершенно иной взгляд, отличный от традиционных оценок советского литературоведения.

        В «Родной речи» можно встретить немало цитат, подобных пушкинским словам о Радищеве, опровергающих основные характеристики произведений русской классики, общепринятые в советском литературоведении. Поэтому вполне уместно авторы приводят слова Андрея Битова: «Больше половины своего творчества я потратил на борьбу со школьным курсом литературы» (7, с.9).

        П.Вайль и А.Генис развенчивают множество мифов, укоренившихся в сознании многих поколений советских людей, связанных не только с жизнью и деятельностью классиков, но более всего с мифологизацией имен классиков русской литературы XIX века и некоторых персонажей их произведений. Характерно в этом смысле следующее высказывание: «Образ Пушкина давно уже затмил самого Пушкина» (7, с.67). Взгляды Вайля и Гениса – это попытка оценить творческие успехи и недостатки русских классиков в контексте развития мирового литературного процесса, по-новому рассмотреть  произведения, которые на протяжении многих десятилетий считаются выдающимися литературными памятниками, а оценки их остаются неизменными. Тем и интересны очерки авторов о русских классиках.

        Русская классика в оценке писателей-эмигрантов предстает в ином ракурсе, что лишь обогащает наши представления и об особенностях литературного процесса, и о литературно-критической деятельности писателей-эмигрантов. Приведенные нами материалы показывают, что проблемы освещения творчества классиков русской литературы писателями-эмигрантами нуждаются в серьезном изучении.

 

Литература:

1. Иваск Ю. Письма о литературе // Новое русское слово. 1954. 21 марта. №15303. Струве Г.П. Русская литература в изгнании. – Paris: UMKA-Press, 1984.

2. Фостер Л. Статистический обзор русской зарубежной литературы. – В кн.: Русская литература в эмиграции. Сборник статей под ред. Н.П.Полторацкого. – Питтсбург: 1972.

3. Набоков В. Лекции по русской литературе. Чехов, Достоевский, Гоголь, Горький, Толстой, Тургенев. Москва: Независимая газета, 1999. – 440 с.

4. Бродский Иосиф. Стихотворения. Эссе. Екатеринбург: У-Фактория, 2001. – 752 с.

5. Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. Москва: ЭКСМО, 2002. – 448 с.

6. Вайль П., Генис. Родная речь. Советское барокко. 60-е. Мир советского человека. Собр.соч. в двух томах, т.1. Екатеринбург: У-Фактория, 2004. – 960 с.

Русские писатели и поэты о защите окружающей среды

«Не то, что мните Вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик –

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык…»

Ф.Тютчев

 

Каждый год 5 июня отмечается Всемирный день охраны окружающей среды.

Но кто же первым обратился в этой теме? Как часто случается, первыми заговорили писатели…

«Слово о полку Игореве» содержит эпизоды, свидетельствующие о традиции изображения человека в единстве со всем окружающим миром, природа принимает самое активное участие в человеческих делах. Сколько предупреждений о неизбежном трагическом финале похода князя Игоря она делает: и лисицы лают, и раздражается зловещая небывалая гроза, и кровав был восход и заход солнца.

Многие классические произведения, будь то «Евгений Онегин» А.С. Пушкина или «Мертвые души» Н.В. Гоголя, «Война и мир» Л.Н. Толстого или «Записки охотника» И.С. Тургенева, совершенно немыслимы без замечательных описаний природы.

Современные писатели, особенно такие, как Распутин, Астафьев, Залыгин, Айтматов и другие, активно выступали с требованием решения экологических проблем.

А.П. Чехов «Дядя Ваня»

А.П. Чехов в пьесе «Дядя Ваня» вложил в уста доктора Астрова своё отношение к природе: «Ты можешь топить печи торфом, а сараи строить из камня. Ну, я допускаю, руби леса из нужды, но зачем истреблять их? Русские леса трещат под топором, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудные пейзажи, и все оттого, что у ленивого человека не хватает смысла нагнуться и поднять с земли топливо».

Л.Леонов «Русский лес»

Главный герой романа Л. Леонова — Иван Матвеич Вихров, лесник по профессии и призванию, так говорит о русской природе: «Пожалуй, никакие лесные пожары не нанесли столько ущерба нашим лесам, как этот обольстительный гипноз былой лесистости России. Истинное количество русских лесов всегда измерялось с приблизительной точностью».

В.Распутин «Прощание с Матёрой»

«Прощание с Матёрой» ‑ повесть о жизни и умирании маленькой деревеньки Матёра, что на реке Ангара, где строят Братскую ГЭС, и все «ненужные» деревни и острова подлежат затоплению. Валентин Распутин, сам родом из Иркутска, рассказывает о том, как органично всё в природе устроено изначально и как легко эту гармонию разрушить.

В.Астафьев «Царь-рыба»

Писатель-сибиряк В.Астафьев пишет о том, как варварское отношение к природным ресурсам нарушает заведенный в мире порядок, а человек, «духовно браконьерствуя» по отношению ко всему, что его окружает, начинает разрушаться и личностно. Схватка с «природой» заставляет главного героя одной из новелл задуматься о своей жизни, о совершенных грехах: «Игнатьич отпустился подбородком от борта лодки, глянул на рыбину, на ее широкий бесчувственный лоб, бронею защищающий хрящевину башки, желтые и синие жилки-былки меж хрящом путаются, и озаренно, в подробностях обрисовалось ему то, от чего он оборонялся всю почти жизнь и о чем вспомнил тут же, как только попался на самолов, но отжимал от себя наваждение, оборонялся нарочитой забывчивостью, однако дальше сопротивляться окончательному приговору не было сил».

Ч.Айтматов «Плаха»

Экологическая составляющая романа передана через описание жизни волков и противоборства между волком и человеком. Волк у Айтматова – не зверь, он намного человечнее, чем сам человек. Роман пропитан чувством ответственности за происходящее в мире и в окружающей нас природе: «А как тесно человеку на планете, как боится он, что не разместится, не прокормится, не уживется с другими себе подобными. И не в том ли дело, что предубеждения, страх, ненависть сужают планету до размеров стадиона, на котором все зрители заложники, ибо обе команды, чтобы выиграть, принесли с собой ядерные бомбы, а болельщики, невзирая ни на что, орут: гол, гол, гол! И это и есть планета. А ведь еще перед каждым человеком стоит неизбывная задача – быть человеком, сегодня, завтра, всегда. Из этого складывается история».

С.П.Залыгин «Экологический роман»

Произведения С.П.Залыгина не антропоцентричны, они больше природны. Главная тема романа – Чернобыльская катастрофа, но Чернобыль здесь не только глобальная трагедия, но и символ вины человека перед природой.

Т.Толстая «Кысь»

В романе-антиутопии «Кысь» Т. Толстая описывает жизнь после ядерного взрыва, показывая и трагедию экологическую, и потерю нравственных ориентиров.

С.Есенин написал уникальные по степени понимания природы стихи: «Зеленая прическа», «Лисица», «Отговорила роща золотая…», «Я покинул родимый дом…», «Песнь о собаке», «Корова», «Клен ты мой опавший…» и др. Он чувствовал, что наступление цивилизации на мир живой природы ведет к необратимым, страшным последствиям.

Мир таинственный, мир мой древний,

Ты, как ветер, затих и присел.

Вот сдавили за шею деревню

Каменные руки шоссе.

 

Человек должен быть не только хозяином, но и защитником природы, её умным преобразователем. Полюбившаяся неторопливая речка, берёзовая роща, неугомонный птичий мир, луговые цветы, грибы и лесные ягоды. Мы не будем им вредить, а постараемся защитить!

Кафедра русского языка

Предлагаем также послушать фрагменты из радиопередачи «Как сказать» о происхождении названий цветов и ягод, подготовленные Ю.Н. Здориковой.

 

 

 

Русские классические авторы. Великие русские писатели и поэты: фамилии, портреты, творчество

Русские писатели и поэты, чьи произведения считаются классикой, на сегодняшний день имеют мировую известность. Произведения этих авторов читают не только на их родине — России, но и во всем мире.

Великие русские писатели и поэты

Известный факт, который доказан историками и литературоведами: лучшие произведения русской классики были написаны в период Золотого и Серебряного веков.

Фамилии русских писателей и поэтов, которые вошли в число мировой классики, известны каждому. Их творчество навсегда осталось в мировой истории, как немаловажный элемент.

Творчество русских поэтов и писателей «Золотого века» является рассветом в русской литературе. Множество поэтов и прозаиков развивали новые направления, которые в последующем стали все чаще использоваться в будущем. Русские писатели и поэты, список которых можно назвать бесконечным, писали о природе и любви, о светлом и непоколебимом, о свободе и выборе. В литературе Золотого, как и позже Серебряного века, отражаются отношения не только писателей к историческим событиям, но и всего народа в целом.

И сегодня, глядя сквозь толщу веков на портреты русских писателей и поэтов, каждый прогрессивный читатель понимает, насколько яркими и пророческими были их произведения, написанные не один десяток лет назад.

Литература подразделяется на множество тематик, которые ложились в основу произведений. Говорили русские писатели и поэты о войне, о любви, о мире, открываясь полностью перед каждым читателем.

«Золотой век» в литературе

«Золотой век» в русской литературе начинается в девятнадцатом веке. Главным представителем этого периода в литературе, а конкретно — в поэзии, стал Александр Сергеевич Пушкин, благодаря которому свое особое очарование приобрела не только русская литература, но и вся русская культура в целом. Творчество Пушкина содержит в себе не только поэтические произведения, но прозаические повести.

Поэзия «Золотого века»: Василий Жуковский

Начало этому времени положил Василий Жуковский, который стал для Пушкина учителем. Жуковский открыл для русской литературы такое направление, как романтизм. Развивая это направление, Жуковский писал оды, получавшие широкую известность своими романтическими образами, метафорами и олицетворениями, легкость которых не было в направлениях, использовавших в русской литературе прошлых лет.

Михаил Лермонтов

Еще одним великим писателем и поэтом для «Золотого века» русской литературы стал Михаил Юрьевич Лермонтов. Его прозаическое произведение «Герой нашего времени» получило в свое время огромную известность, потому как описывало российское общество таким, каким оно было в тот период времени, о котором пишет Михаил Юрьевич. Но еще больше полюбились всем читателям стихотворения Лермонтова: грустные и печальные строки, мрачные и порой жуткие образы — все это удавалось поэту написать настолько чутко, что каждый читатель и по сей день способен прочувствовать то, что волновало Михаила Юрьевича.

Проза «Золотого века»

Русские писатели и поэты всегда отличались не только своей необыкновенной поэзией, но и прозой.

Лев Толстой

Одним из самых значительных писателей «Золотого века» стал Лев Николаевич Толстой. Его великий роман-эпопея «Война и мир» стал известен на весь мир и входит не только в списки русской классики, но и мировой. Описывая жизнь российского светского общества во времена Отечественной войны 1812-ого года, Толстой сумел показать все тонкости и черты поведения петербуржского общества, которое долгое время с начала войны будто не участвовало во всероссийской трагедии и борьбе.

Еще одним романом Толстого, который и сегодня читают и за рубежом, и на родине писателя, стало произведение «Анна Каренина». История о женщине, всем сердцем полюбившей мужчину и прошедшей ради любви небывалые трудности, а вскоре и потерпевшей предательство, полюбилась всему миру. Трогательная повесть о любви, которая порой способна сводить с ума. Печальный конец стал для романа уникальной особенностью — это было одно из первых произведений, в котором лирический герой не просто умирает, а преднамеренно прерывает свою жизнь.

Федор Достоевский

Кроме Льва Толстого, также значительным писателем стал Федор Михайлович Достоевский. Его книга «Преступление и наказание» — стало не просто «Библией» высоконравственного человека, обладающего совестью, но и своеобразным «учителем» для того, кому предстоит сделать сложный выбор, заранее предусмотрев все исходы событий. Лирический герой произведения не просто принял неверное решение, которое его погубило, он взял на себя множество мучений, которые не давали ему покоя ни днем, ни ночью.

В творчестве Достоевского также присутствует произведение «Униженные и оскорбленные», которое с точностью отражает всю сущность человеческой натуры. Несмотря на то, что прошло много времени с момента написания, те проблемы человечества, который описал Федор Михайлович, и на сегодняшний день являются актуальными. Главный герой, видя все ничтожество человеческой «душонки», начинает чувствовать отвращение к людям, ко всему, чем гордятся люди богатых слоев, имеющие огромное значение для общества.

Иван Тургенев

Еще одним великим писателем русской литературы стал Иван Тургенев. Писавший не только о любви, он затрагивал важнейшие проблемы окружающего мира. Его роман «Отцы и дети» четко описывают отношения между детьми и родителями, которые остаются точно такими же и сегодня. Недопонимание между старшим поколением и молодым является извечной проблемой семейных отношений.

Русские писатели и поэты: Серебряный век литературы

Серебряным веком в русской литературе принято считать начало двадцатого века. Именно поэты и писатели Серебряного века приобретают особую любовь со стороны читателей. Возможно, такое явление вызвано тем, что время жизни писателей более приближено к нашему времени, в то время как русские писатели и поэты «Золотого века» писали свои произведения, живя совсем по другим моральным и духовным принципам.

Поэзия Серебряного века

Яркими личностями, которые выделяют этот литературный период, стали, несомненно, поэты. Появилось множество направлений и течений поэзии, которые создались в результате разделения мнений по поводу действий российской власти.

Александр Блок

Мрачное и печальное творчество Александра Блока стало первым, которое появилось на данном этапе литературы. Все стихотворения Блока пронизаны тоской по чему-то необыкновенному, чему-то яркому и светлому. Самое известное стихотворение «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека» отлично описывает мировоззрение Блока.

Сергей Есенин

Одной из самых ярких фигур Серебряного века стал Сергей Есенин. Стихотворения о природе, любви, быстротечности времени, своих «грехах» — все это можно найти в творчестве поэта. Сегодня нет ни одного человека, который не нашел бы стихотворение Есенина, способное понравиться и описать душевное состояние.

Владимир Маяковский

Если уж говорить о Есенине, то сразу хочется упомянуть Владимира Маяковского. Резкий, громкий, самоуверенный — именно таким был поэт. Слова, которые выходили из под пера Маяковского, и сегодня поражают своей силой — настолько эмоционально воспринимал все Владимир Владимирович. Кроме жесткости, в творчестве Маяковского, у которого в личной жизни не ладилось, существует и любовная лирика. История поэта и Лили Брик известна всему миру. Именно Брик открывала в нем все самое нежное и чувственное, а Маяковский взамен на это словно идеализировал и обожествлял ее в своей любовной лирике.

Марина Цветаева

Также на весь мир известна и личность Марины Цветаевой. Сама по себе поэтесса имела своеобразные черты характера, что сразу видно по ее стихотворениям. Воспринимая себя как божество, она даже в своей любовной лирике давала понять всем, что была она не из тех женщин, которые способны дать себя в обиду. Однако в своем стихотворении «Уж сколько их упало в эту бездну» она показала, насколько несчастлива была многие и многие годы.

Проза Серебряного века: Леонид Андреев

Большой вклад в художественную литературу сделал Леонид Андреев, который стал автором повести «Иуда Искариот». В своем произведении он немного иначе изложил библейскую историю предательства Иисуса, выставив Иуду не просто предателем, а человеком, страдающим от своей завистливости к людям, которые были всеми любимы. Одинокий и странный Иуда, находивший упоение в своих байках и россказнях, всегда получал только насмешки в лицо. Повесть рассказывает о том, насколько просто сломать дух человека и толкнуть его на любые подлости, если тот не имеет ни поддержки, ни близких людей.

Максим Горький

Для литературной прозы Серебряного века также важен вклад и Максима Горького. Писатель в каждом своем произведении скрывал определенную суть, поняв которую, читатель осознает всю глубину того, что волновало писателя. Одним из таких произведений стала небольшая повесть «Старуха Изергиль», которая делиться на три небольшие части. Три составляющие, три жизненные проблемы, три вида одиночества — все это тщательно завуалировал писатель. Гордый орел, брошенный в пучину одиночества; благородный Данко, отдавший свое сердце эгоистичным людям; старуха, искавшая всю свою жизнь счастья и любви, но так и не нашедшая, — все это можно встретить в пусть и небольшой, но крайне жизненной повести.

Еще одним важным произведением в творчестве Горького стала пьеса «На дне». Жизнь людей, которые находятся за гранью нищеты, — вот что стало основой пьесы. Описания, которые давал Максим Горький в своем произведении, показывают, насколько сильно даже совсем бедные люди, которым уже в принципе ничего не нужно, хотят просто быть счастливыми. Но счастье каждого из героев оказывается в разных вещах. Каждый из персонажей пьесы имеет свои ценности. Кроме того, Максим Горький писал о «трех правдах» жизни, которые можно применить в современной жизни. Ложь во благо; никакой жалости к человеку; правда, необходимая человеку, — три взгляда на жизнь, три мнения. Конфликт, который так и остается нерешенным, предоставляет каждому герою, как и каждому читателю, сделать свой выбор.

Русские классики хорошо знакомы зарубежным читателям. А каким современным авторам удалось завоевать сердца иностранной аудитории? Либс составил список самых известных на Западе российских писателей-современников и их самых популярных книг.

16. Николай Лилин , Siberian Education : Growing Up in a Criminal Underworld

Открывает наш рейтинг нажористая клюква . Строго говоря, «Сибирское воспитание» — роман не российского автора, а русскоязычного, но это не самая серьезная к нему претензия. В 2013 году эту книгу экранизировал итальянский режиссер Габриэле Сальваторес, главную роль в фильме сыграл сам Джон Малкович. И благодаря плохому фильму с хорошим актером книга перебравшегося в Италию фантазера-татуировщика из Бендер Николая Лилина не почила в бозе, а вошла-таки в анналы истории.

Есть среди читающих сибиряки? Приготовьте ладошки для фейспалмов! «Сибирское воспитание» рассказывает об урках: древнем клане людей суровых, но благородных и благочестивых, сосланных Сталиным из Сибири в Приднестровье, но не сломленных. У урок собственные законы и странные поверья. Например, нельзя в одной комнате хранить оружие благородное (для охоты) и грешное (для дела), иначе благородное оружие окажется «зараженным». Зараженное использовать нельзя, чтобы не навлечь на семью несчастье. Зараженное оружие надлежит завернуть в простыню, на которой лежал новорожденный младенец, и закопать, а сверху посадить дерево. Урки всегда приходят на помощь обездоленным и слабым, сами живут скромно, на награбленные деньги покупают иконы.

Николай Лилин был представлен читателям как «потомственный сибирский урка», что как бы намекает на автобиографичность нетленки. Несколько литературных критиков и сам Ирвин Уэлш расхвалили роман: «Трудно не восторгаться людьми, которые противостояли царю, Советам, западным материалистическим ценностям. Если ценности урок были общими для всех, мир не столкнулся бы с порожденным жадностью экономическим кризисом». Ух!

Но обмануть всех читателей не получилось. Какое-то время клюнувшие на экзотику иностранцы покупали роман, однако обнаружив, что описанные в нем факты сфабрикованы, потеряли к книге интерес. Вот один из отзывов на книжном сайте: «После первой же главы я был разочарован, поняв, что это ненадежный источник информации о восточноевропейском преступном мире. На самом деле «урка» – это русский термин для «бандита», а не определение этнической группы. И это лишь начало серии невнятных, бессмысленных измышлений. Я бы не возражал против вымысла, будь рассказ хорошим, но даже не знаю, что меня раздражает в книге больше: плоскость и мэри-сьюшность рассказчика или его дилетантский стиль».

15. Сергей Кузнецов ,

Психологический триллер Кузнецова » » был преподнесен на Западе, как «ответ России на » «». Коктейль из смерти, журналистики, хайпа и БДСМ некоторые книжные блогеры поспешили включить, ни много ни мало, в десятку лучших романов всех времен о серийных убийцах! Читатели также отмечали, что через эту книгу познакомились с московской жизнью, хотя не всегда были понятны разговоры героев о политических партиях, о тех или иных событиях: «Культурные различия сразу же выделяют эту книгу и делают ее в определенной степени освежающей».

А критиковали роман за то, что сцены насилия поданы через рассказы убийцы об уже свершившемся: «Вы не с жертвой, не надеетесь на побег, и это снижает напряжение. Ваше сердце не трепещет, вы не задаетесь вопросом, что же произойдет дальше». «Сильный старт для изобретательного хоррора, но хитроумный рассказ становится скучным».

14. ,

При всей книгоиздательной активности Евгения Николаевича / Захара Прилепина на родине, он, похоже, мало озабочен переводом своих книг на другие языки. » «, » » – вот, пожалуй, и все, что можно прямо сейчас найти в книжных магазинах Запада. «Санькя», кстати, с предисловием Алексея Навального. Творчество Прилепина привлекает внимание иностранной публики, но отзывы неоднозначные: «Книга хорошо написана и увлекательна, но страдает от общей постсоветской неуверенности писателя в том, что он пытается сказать. Замешательство в отношении будущего, путанные взгляды на прошлое и распространенное отсутствие понимания происходящего в сегодняшней жизни являются типичными проблемами. Стоит читать, но не ожидайте извлечь из книги слишком много».

13. , (The Sublime Electricity Book #1)

Недавно челябинский писатель опубликовал на личном сайте приятную новость: в Польше переизданы его книги » » и » «. А на Amazon наибольшей популярностью пользуется нуарный цикл «Всеблагое электричество». Среди отзывов о романе » «: «Великолепный писатель и великолепная книга в стиле магического стимпанка «, «Хорошая, быстро развивающаяся история с большим числом сюжетных поворотов». «Оригинальное сочетание паровых технологий и магии. Но самое главное достоинство истории – это, безусловно, ее рассказчик Леопольд Орсо, интроверт с множеством скелетов в шкафу. Чувствительный, но безжалостный, он способен контролировать чужие страхи, но с трудом – свои собственные. Его сторонники – суккуб, зомби и лепрекон, и последний весьма забавен».

12. , (Masha Karavai Detective Series)

9. , (Erast Fandorin Mysteries #1)

Нет, не спешите искать на книжных полках детектив Акунина «Снежная королева». Под этим названием на английском языке вышел первый роман из цикла об Эрасте Фандорине, то есть » «. Представляя его читателям, один из критиков заявил, дескать, если бы Лео Толстой решил написать детектив, он сочинил бы «Азазель». То есть The Winter Queen. Подобное утверждение обеспечило интерес к роману, но в итоге отзывы читателей разнились. Одних роман восхитил, не могли оторваться, пока не дочитали; другие сдержанно отозвались о «мелодраматическом сюжете и языке новелл и пьес 1890-х годов».

8. , (Watch #1)

«Дозоры» хорошо знакомы западным читателям. Антона Городецкого кто-то даже назвал русской версией Гарри Поттера: «Если бы Гарри был взрослым и жил в постсоветской Москве». При чтении » » — привычная суета вокруг русских имен: «Мне нравится эта книга, но я не могу понять, почему Антон всегда произносит полное имя своего босса – «Борис Игнатьевич»? Кто-нибудь догадался? Я пока прочитала только половину, так может, дальше в книге найдется ответ?» В последние время Лукьяненко не радовал иностранцев новинками, поэтому сегодня он только на 8-м месте рейтинга.

7. ,

Прочитавшие роман » » медиевиста Водолазкина на русском, не смогут не восхититься титаническим трудом переводчицы Лизы Хейден. Автор признавался, что до встречи с Хейден был уверен: перевод на иные языки его искусной стилизации под древнерусский язык невозможен! Тем приятнее, что все труды оправдались. Критики и рядовые читатели встретили неисторический роман очень тепло: «Причудливая, амбициозная книга», «Уникально щедрая, многослойная работа», «Одна из самых трогательных и загадочных книг, которые вы прочтете».

6. ,

Возможно, для поклонников Пелевина будет неожиданностью, что культовый на родине писателя роман » » за рубежом потеснен ранним сочинением » «. Эту компактную сатирическую книгу западные читателя ставят в один ряд с » » Хаксли: «Настоятельно рекомендую прочесть!», «Это телескоп Хаббл, обращенный к Земле».

«В свои 20 Пелевин стал свидетелем гласности и появления надежды на национальную культуру, основанную на принципах открытости и справедливости. В 30 лет Пелевин увидел распад России и объединение худших элементов дикого капитализма и гангстеризма как формы правления. Наука и буддизм стали Пелевину опорой для поисков чистоты и истины. Но в сочетании с уходящей империей СССР и грубым материализмом новой России это привело к сдвигу тектонических плат, духовному и творческому потрясению, подобно землетрясению в 9 баллов, что отразилось в «Омон Ра». Хотя Пелевин увлечен абсурдностью жизни, он все еще ищет ответы. Гертруда Стайн однажды сказала: «Нет ответа. Не будет никакого ответа. Ответа никогда не было. Это и есть ответ». Я подозреваю, что если Пелевин согласится со Стайн, его тектонические платы замрут, погаснет ударная волна творчества. Мы, читатели, пострадали бы из-за этого».

«Пелевин никогда не позволяет читателю обрести равновесие. Первая страница интригует. Последний абзац «Омон Ра» может быть самым точным литературным выражением экзистенциализма, когда-либо написанным».

5. , (The Dark Herbalist Book #2)

Далее сразу несколько представителей Russian LitRPG . Судя по отзывам, уроженец Грозного, автор серии » Темный травник » Михаил Атаманов знает толк в гоблинах и игровой литературе: «Настоятельно рекомендую дать этому действительно необычному герою шанс произвести на вас впечатление!», » книга была отличной, еще лучше». Но пока не силен в английском языке: «Отличный образец LitRPG, мне понравилось. Как уже комментировали другие, финал тороплив, и неточен перевод арго и разговорной речи с русского на английский. Не знаю, то ли автор устал от серии, то ли уволил переводчика и последние 5% книги полагался на Google Translate. Не слишком понравился конец в стиле Deus ex machina. Но все равно 5 звезд за большое бу. Надеюсь, автор продолжит серию с 40-го уровня до 250-го! Я куплю».

4. , он же G. Akella, Steel Wolves of Craedia (Realm of Arkon #3)

Раскрыли книгу » «? Добро пожаловать в онлайн-игру «Мир Аркона»! «Мне нравится, когда автор растет и совершенствуется, и книга, сериал становятся все более сложными и детализированными. После завершения этой книги я сразу же начал ее перечитывать – возможно, самый лучший комплимент, который я мог сделать автору».

«Очень-преочень рекомендую к прочтению и делаю комплимент переводчику (несмотря на загадочного Элвена Пресли!). Перевод – это не просто замена слов, и тут перевод содержания с русского на английский выполнен в высшей степени хорошо».

3. , (The Way of the Shaman Book #1)

» » Василия Маханенко собрал массу положительных отзывов: «Превосходный роман, один из самых моих любимых! Порадуйте себя и прочитайте эту серию!!», «Я очень впечатлен книгой. История и прогрессия персонажа хорошо прописаны. Не могу дождаться, когда на английском выйдет следующая книга», «Я прочитал все и хочу продолжение серии!», «Это было отличное чтение. Встречались грамматические ошибки, обычно пропущенное слово или не совсем точная формулировка, но их было мало, и они были незначительными».

2. , (Play to Live #1)

У цикла «Играть, чтобы жить» в основе потрясающая коллизия, которая мало кого оставит равнодушным: смертельно больной парень Макс (в русской версии книги » » — Глеб) уходит в виртуальную реальность, чтобы в Другом мире вновь ощутить пульс жизни, обрести друзей, врагов и пережить невероятные приключения.

Иногда читатели ворчат: «Макс до нелепости сверходарен. Например, он достигает 50-го уровня за 2 недели. Он единственный, кто создает необходимый предмет в мире с 48 миллионами опытных геймеров. Но я могу все это простить: кто захочет читать книгу о геймере, который застрял на 3-м уровне, убивая кроликов? Эта книга – попкорн для чтения, чисто вредная еда, и я наслаждаюсь ею. С Женского Ракурса я бы поставила книге 3 балла из 5: Повседневное Женоненавистничество. Макс делает несколько уничижительных, якобы забавных, замечаний о женщинах, а единственный женский персонаж то плачет, то занимается с Максом сексом. Но в целом, я бы рекомендовала эту книгу геймерая. Она – чистое удовольствие».

«Я не читал биографию автора, но, судя по книге и ссылкам, я уверен, что он русский. Я работал со многими из них и всегда наслаждался их компанией. Они никогда не впадают в депрессию. Вот что, по-моему, делает эту книгу потрясающей. Главному герою говорят, что у него неоперабельная опухоль мозга. Тем не менее, он не слишком подавлен, не жалуется, просто оценивает варианты и живет в VR. Очень хорошая история. Она темная, но в ней нет зла».

1. , (Metro 2033 #1)

Если вам знакомы современные российские фантасты, догадаться, кто окажется на вершине нашего рейтинга, несложно: перевод книг на 40 языков, продажа 2 миллионов экземпляров – да, это Дмитрий Глуховский! Одиссея в декорациях московской подземки. » » не классическое LitRPG, однако роман был создан для симбиоза с компьютерным шутером. И если некогда книга продвигала игру, то теперь игра продвигает книгу. Переводы, профессиональные аудиокниги, веб-сайт с виртуальным туром по станциям – и закономерный итог: «население» созданного Глуховским мира прирастает с каждым годом.

«Это увлекательное путешествие. Персонажи настоящие. Идеологии различных «государств» правдоподобны. Неизвестное в темных туннелях, напряжение доходит до предела. К концу книги я был глубоко впечатлен созданным автором миром и тем, как сильно я переживал о персонажах». «Русские умеют сочинять апокалиптические, кошмарные истории. Вам достаточно прочесть «Пикник на обочине» братьев Стругацких, «День гнева» Гансовского или увидеть изумительные «Письма мёртвого человека» Лопушанского, чтобы ощутить: они хорошо понимают, что значит жить на краю пропасти. Клаустрофобия и опасные, пугающие тупики; «Метро 2033″ – это мир неопределенности и страха, находящийся на грани между выживанием и смертью».

(оценок: 52 , среднее: 4,00 из 5)

В России литература имеет свое направление, отличающееся от любого другого. Русская душа загадочна и непонятна. Жанр отражает в себе и Европу, и Азию, поэтому лучшие классические русские произведения необыкновенны, поражают душевностью и жизненностью.

Главное действующее лицо — душа. Для человека не важно положение в обществе, количество денег, ему важно найти себя и свое место в этой жизни, найти истину и душевное равновесие.

Книги русской литературы объединены чертами писателя, владеющим даром великого Слова, полностью посвятившим себя этому искусству литературы. Лучшие классики видели жизнь не плоско, а многогранно. Они писали о жизни не случайных судеб, а выражающих бытие в его самых уникальных проявлениях.

Русские классики настолько разные, с разными судьбами, но объединяет их то, что литература признана школой жизни, способом изучения и развития России.

Русская классическая литература создавалась лучшими писателями из разных уголков России. Очень важно то, где родился автор, ведь этого зависит его становление как личности, его развитие, а также это влияет на писательское мастерство. Пушкин, Лермонтов, Достоевский родились в Москве, Чернышевкий в Саратове, Щедрин в Твери. Полтавщина на Украине — родина Гоголя, Подольская губерния – Некрасова, Таганрог – Чехова.

Три великих классика, Толстой, Тургенев и Достоевский, были абсолютно непохожими друг на друга людьми, имели разные судьбы, сложные характеры и великие дарования. Они сделали огромный вклад в развитие литературы, написав свои лучшие произведения, которые до сих пор будоражат сердца и души читателей. Эти книги должен прочитать каждый.

Еще одно важное отличие книг русской классики – высмеивание недостатков человека и его образа жизни. Сатира и юмор – главные черты произведений. Однако многие критики говорили о том, что это все клевета. И лишь настоящие ценители видели, насколько персонажи одновременно и комичны, и трагичны. Такие книги всегда цепляют за душу.

У нас вы можете найти лучшие произведения классической литературы. Вы можете скачать бесплатно книги русской классики либо читать онлайн, что очень удобно.

Представляем вашему вниманию 100 лучших книг русской классики. В полный список книг вошли самые лучшие и запоминающиеся произведения русских писателей. Данная литература известна каждому и признана критиками со всего мира.

Конечно, наш список книг топ 100 – всего лишь небольшая часть, собравшая в себя лучшие работы великих классиков. Его можно продолжать очень долго.

Сто книг, которые должен прочитать каждый, чтобы понять не только то, как раньше жили, какие были ценности, традиции, приоритеты в жизни, к чему стремились, а узнать в целом, как устроен наш мир, насколько светлой и чистой может быть душа и как она ценна для человека, для становления его личности.

В список топ 100 вошли самые лучшие и самые известные работы русских классиков. Сюжет многих из них известен еще со школьной скамьи. Однако, некоторые книги трудно понять в юном возрасте, для этого нужна мудрость, которая приобретается с годами.

Конечно, список далеко не полный, его можно продолжать бесконечно. Читать такую литературу – одно удовольствие. Она не просто чему-то учит, она кардинально меняет жизни, помогает осознать простые вещи, которые мы порой даже не замечаем.

Надеемся, наш список книг классики русской литературы пришелся вам по душе. Возможно, вы уже что-то читали из него, а что-то нет. Отличный повод составить свой личный список книг, свой топ, которые вы бы хотели прочитать.

4.06.2019 в 13:23 · VeraSchegoleva · 22 660

Существует мнение, что классические уже не актуальны, ведь у нового поколения совершенно иные идеалы и жизненные ценности. Люди, которые так считают, глубоко заблуждаются.

Классика – это лучшее, что создано за всю историю . Она воспитывает вкус и нравственные понятия.

Эти книги способны перенести читателя в прошлое, познакомить его с историческими событиями. Даже если не брать во внимание все эти преимущества, стоит отметить, что читать классические произведения безумно интересно.

Каждый гражданин страны должен познакомиться с главными произведениями, созданными его соотечественниками. В России довольно много талантливых авторов.

В этой статье речь пойдет о самых известных русских писателях . Их произведения – литературное богатство нашей страны.

10. Антон Чехов

Известные произведения: «Палата №6», «Человек в футляре», «Дама с собачкой», «Дядя Ваня», «Хамелеон».

Свою творческую деятельность писатель начинал с юмористических рассказов. Это были настоящие шедевры. Он высмеивал людские пороки, заставляя читателей обратить внимание на свои недостатки.

В 90-е годы XIX века он отправляется на остров Сахалин, концепция его творчества меняется. Теперь его произведения о человеческой душе, о чувствах.

Чехов – талантливый драматург. Его пьесы критиковали, не всем они приходились по душе, но Антона Павловича этот факт не смущал, он продолжал заниматься любимым делом.

Самое важное в его пьесах – это внутренний мир героев. Творчество Чехова – это уникальное явление в русский литературе, за всю ее историю никто не создавал ничего подобного.

9. Владимир Набоков

Годы жизни: 22 апреля 1899 – 2 июля 1977.

Самые популярные произведения: «Лолита», «Защита Лужина», «Дар», «Машенька».

Произведения Набокова нельзя назвать традиционной классикой, их отличает неповторимый стиль. Его называют писателем-интеллектуалом, в его творчестве главная роль принадлежит воображению.

Писатель не придает значения реальным событиям, он хочет показать душевные переживания героев. Большинство его персонажей – непонятые гении, одинокие и страдающие.

Настоящим в литературе стал роман «Лолита». Изначально Набоков написал его на английском, но решил заняться переводом для русскоязычных читателей. Роман до сих пор считается эпатажным, даже несмотря на то, что современный человек не отличается пуританскими взглядами.

8. Федор Достоевский

«Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Идиот».

Первые Достоевского имели грандиозный успех, но писатель был арестован за политические взгляды. Федор Михайлович увлекался утопическим социализмом. Назначили смертную казнь, но в последний момент заменили ее каторгой.

Этот период жизни оказал сильное влияние на психику писателя, от его социалистических идей не осталось и следа. Достоевский обрел веру и переосмыслил свое отношение к простому народу. Теперь героями его романов стали простые люди, которые попадали под влияние внешних обстоятельств.

Главное в его произведениях – психологическое состояние героев. Достоевскому удалось раскрыть природу самых разных человеческих эмоций: ярость, унижение, саморазрушение.

Произведения Достоевского известны во всем мире, но литературоведы до сих пор не могут прийти к единому мнению и найти ответы на многие вопросы относительно творчества этого писателя.

7. Александр Солженицын

Годы жизни: 11 декабря 1918 – 3 августа 2008.

«Архипелаг ГУЛАГ», «Один день из жизни Ивана Денисовича».

Солженицына сравнивают со Львом Толстым, даже считают его преемником. Он также любил правду и писал «солидные» произведения о жизни людей и о социальных явлениях, происходящих в обществе.

Писатель хотел обратить внимание читателей на проблемы тоталитаризма. Причем он описывал исторические события с разных ракурсов.

Читатель получает уникальную возможность понять, как относились к тому или иному историческому факту люди, которые находились по «разные стороны баррикад».

Отличительной особенностью его творчества называют документальность. Каждый его герой – это прототип реального человека. Солженицын не занимался литературным вымыслом, он просто описывал жизнь.

6. Иван Бунин

Годы жизни: 22 октября 1870 – 8 ноября 1953.

Наиболее известные произведения: «Жизнь Арсеньева», «Митина любовь», «Темные аллеи», «Солнечный удар».

Свой творческий путь Бунин начинал как поэт. Но, пожалуй, известным его сделала проза. Он любил писать о жизни , о буржуазии, о любви, о природе.

Иван Алексеевич понимал, что прежнюю жизнь уже не вернуть, он очень сожалел об этом. Бунин ненавидел большевиков. Когда началась революция, он вынужден был покинуть Россию.

Его произведения, написанные за границей, пропитаны тоской по Родине. Бунин стал первым писателем, который получил Нобелевскую премию в области литературы.

5. Иван Тургенев

Годы жизни: 9 ноября 1818 – 3 сентября 1883.

Самые знаменитые произведения: «Отцы и дети», «Записки охотника», «Накануне», «Ася», «Муму».

Творчество Ивана Сергеевича можно разделить на три периода. Первые его произведения наполнены романтикой. Он писал и стихи, и прозу.

Второй этап – «Записки охотника». Это сборник рассказов, в котором раскрыта тема крестьянства. «Записки» стали причиной, по которой Тургенева отправили в в родовое поместье. Властям сборник не пришелся по вкусу.

Третий период – самый зрелый. Писатель заинтересовался философскими темами. Он начал писать о любви, смерти, долге. В этот период создан роман «Отцы и дети», который полюбился не только российским, но и заграничным читателям.

4. Николай Гоголь

Годы жизни: 1809 – 4 марта 1852.

Самые известные произведения: «Мертвые души», «Вий», «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Ревизор», «Тарас и Бульба».

Заинтересовался литературой еще в студенческие годы. Первый опыт не принес ему успеха, но он не сдался.

Сейчас сложно описать его творчество. Произведения Николая Васильевича многогранны, не похожи друг на друга.

Один из этапов – «Вечера на хуторе близ Диканьки». Это повести на тему украинского фольклора, имеют сходство со сказками, читатели их очень любят.

Еще один этап – пьесы, писатель высмеивает современную ему действительность. «Мертвые души» — сатирическое произведение о русской бюрократии и крепостном праве. Эта книга принесла Гоголю большую известность за рубежом.

3. Михаил Булгаков

Годы жизни: 15 мая 1891 – 10 марта 1940.

Самые известные произведения: «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце», «Белая гвардия», «Роковые яйца».

Имя Булгакова неразрывно связано с романом «Мастери и Маргарита». Эта книга не принесла ему популярности при жизни, но сделала его знаменитым после смерти.

Это произведение вызывает у читателей в России и за границей. Здесь есть место сатире, присутствуют элементы фантастики и любовная линия.

Во всех своих произведениях Булгаков стремился показать истинное положение вещей, недостатки действующей системы власти, грязь и фальшь мещанства.

2. Лев Толстой

Годы жизни: 9 сентября 1828 – 20 ноября 1910.

Самые известные произведения: «Война и мир», «Анна Каренина», «Семейное счастье».

Русская литература у иностранцев ассоциируется с именем Льва Николаевича Толстого. Этого великого писателя знают во всем мире.

Романы «Война и мир», и «Анна Каренина» не нуждаются в представлении. В них Лев Николаевич описывает жизнь русского дворянства.

Конечно, его творчество очень многогранно. Это , дневники, статьи и письма. Его произведения до сих пор не потеряли актуальности, и вызывают острый интерес у читателя, потому что он затрагивает важные вопросы, которые будут волновать человечество во все времена.

1. Александр Пушкин

Годы жизни: 26 мая 1799 – 29 января 1837.

Самые произведения: «Евгений Онегин», «Дубровский», «Кавказский пленник», «Песнь о вещем Олеге».

Называют величайшим литератором всех времен и народов. Свое первое стихотворение он написал, когда ему исполнилось 15.

Жизнь Александра Сергеевича была очень коротка, но за это время он успел написать множество стихов и не только. В этом же списке есть пьесы, проза и драматургия и даже сказки для детей.

Согласно рейтингу интернет-базы данных Index Translationum ЮНЕСКО, Федор Достоевский, Лев Толстой и Антон Чехов — русские писатели, наиболее часто переводимые во всем мире! Эти авторы занимают в нем второе, третье и четвертое места соответственно. Но русская литература богата и другими именами, которые внесли огромный вклад в развитие как русской, так и мировой культуры.

Александр Солженицын

Не только писатель, но еще и историк, и драматург, Александр Солженицын был русским писателем, который заявил о себе в период после смерти Сталина и развенчания культа личности.

В некотором роде Солженицына считают преемником Льва Толстого, поскольку он тоже был большим правдолюбом и писал масштабные произведения о жизни людей и социальных процессах, которые происходили в обществе. Основывались работы Солженицына на соединении автобиографического и документального.

Его самые известные работы — «Архипелаг ГУЛАГ» и «Один день Ивана Денисовича». С помощью этих произведений Солженицын пытался обратить внимание читателей на ужасы тоталитаризма, о чем так открыто еще не писали современные русские писатели того периода; хотел рассказать о судьбах тысяч людей, которые подверглись политическим репрессиям, были отправлены в лагеря невиновными и оказались вынуждены жить там в условиях, которые сложно назвать человеческими.

Иван Тургенев

Раннее творчество Тургенева раскрывает писателя как романтика, который очень тонко ощущал природу. Да и литературный образ «тургеневской девушки», который уже давно представляется как образ романтичный, светлый и ранимый, является теперь чем-то нарицательным. На первом этапе творчества он писал поэмы, стихотворения, драматургические произведения и, конечно, прозу.

Второй этап творчества Тургенева принес автору больше всего славы — благодаря созданию «Записок охотника». Он впервые честно изобразил помещиков, раскрыл тему крестьянства, после чего был арестован властями, которым такая работа не понравилась, и отправлен в ссылку в родовое поместье.

Позднее же творчество писателя наполнено сложными и многогранными персонажами — самый зрелый период творчества автора. Тургенев пытался раскрыть такие философские темы, как любовь, долг, смерть. В это же время Тургенев написал свое самое известное и у нас, и за границей произведение под названием «Отцы и дети» о трудностях и проблемах отношений между разными поколениями.

Владимир Набоков

Творчество Набокова полностью идет вразрез с традициями классической русской литературы. Важнее всего для Набокова была игра воображения, его творчество стало частью перехода от реализма к модернизму. В работах автора можно выделить тип характерного набоковского героя — одинокого, гонимого, страдающего, непонятого человека с оттенком гениальности.

На русском языке Набоков успел написать многочисленные рассказы, семь романов («Машенька», «Король, дама, валет», «Отчаяние» и другие) и две пьесы — перед отъездом в США. С того момента происходит рождение англоязычного автора, Набоков полностью отказывается от псевдонима Владимир Сирин, которым подписывал свои русские книги. С русским языком Набоков поработает еще лишь однажды — когда будет переводить для русскоязычных читателей свой роман «Лолита», который изначально был написан на английском.

Именно этот роман и стал самым популярным и даже скандально-известным произведением Набокова — не слишком и удивительно, ведь он повествует о любви зрелого сорокалетнего мужчины к девочке-подростку двенадцати лет. Книга считается довольно эпатажной даже в наш свободомыслящий век, но если об этической стороне романа до сих пор ведутся споры, то отрицать словесное мастерство Набокова, пожалуй, просто невозможно.

Михаил Булгаков

Творческий путь Булгакова оказался совсем не легким. Решив податься в писатели, он отказывается от карьеры врача. Он пишет свои первые работы, «Роковые яйца» и «Дьяволиаду», устроившись работать журналистом. Первая повесть вызывает довольно резонансные отклики, поскольку напоминала собой насмешку над революцией. Повесть Булгакова «Собачье сердце», обличающую власть, вообще отказались публиковать и, более того, забрали у писателя рукопись.

Но Булгаков продолжает писать — и создает роман «Белая гвардия», по которому ставят пьесу под названием «Дни Турбиных». Успех продлился недолго — в связи с очередным скандалом из-за произведений сняли с показов все спектакли по Булгакову. Та же участь впоследствии постигнет и самую последнюю пьесу Булгакова «Батум».

С именем Михаила Булгакова неизменно связывают «Мастера и Маргариту». Пожалуй, именно этот роман стал делом всей жизни, хотя признания ему и не принес. Но теперь, после смерти писателя, эта работа пользуется успехом и у зарубежной аудитории.

Это произведение не похоже больше ни на что. Договорились обозначать, что это роман, но какой: сатирический, фантастический, любовно-лирический? Образы, представленные в этом произведении, поражают и впечатляют своей уникальностью. Роман о добре и зле, о ненависти и любви, о лицемерии, стяжательстве, грехе и святости. При этом, при жизни Булгакова произведение не было опубликовано.

Непросто вспомнить другого автора, который бы так ловко и метко смог обнажить всю фальшь и грязь мещанства, действующей власти и бюрократической системы. Поэтому-то Булгаков и подвергался постоянным нападкам, критике и запретам со стороны правящих кругов.

Александр Пушкин

Несмотря на то, что не у всех иностранцев именно Пушкин ассоциируется с русской литературой, в отличие от большинства русских читателей, отрицать его наследие просто невозможно.

Талант этого поэта и писателя воистину не имел границ: Пушкин знаменит своими удивительными стихотворениями, но при этом писал прекрасную прозу и пьесы. Творчество Пушкина получило признание не только сейчас; его талант признавали и другие русские писатели и поэты — его современники.

Тематика творчества Пушкина напрямую связана с его биографией — событиями и переживаниями, через которые он проходил за свою жизнь. Царское село, Петербург, время в ссылке, Михайловское, Кавказ; идеалы, разочарования, любовь и привязанности — все присутствует в произведениях Пушкина. А самым известным стал роман «Евгений Онегин».

Иван Бунин

Иван Бунин — первый писатель из России, который стал лауреатом Нобелевской премии в области литературы. Творчество этого автора можно условно поделить на два периода: до эмиграции и после.

Бунин был очень близок к крестьянству, быту простого народа, что оказало большое влияние на творчество автора. Поэтому среди него выделяют так называемую деревенскую прозу, к примеру, «Суходол», «Деревня», которые и стали одними из самых популярных произведений.

Значительную роль в творчестве Бунина также играет природа, которой вдохновлялись многие великие русские писатели. Бунин верил: она — главный источник сил и вдохновения, душевной гармонии, что с ней неразрывно связан каждый человек и в ней же лежит ключ к разгадке тайны бытия. Природа и любовь стали главными темами философской части творчества Бунина, которая, в основном, представлена поэзией, а также повестями и рассказами, например, «Ида», «Митина любовь», «Поздний час» и другие.

Николай Гоголь

После окончания Нежинской гимназии первым литературным опытом Николая Гоголя стала поэма «Ганс Кюхельгартен», которая оказалась не слишком удачной. Однако это писателя не смутило, и он вскоре начинает работать над пьесой «Женитьба», которая была опубликована только десять лет спустя. Это остроумное, красочное и живое произведение в пух и прах разносит современное общество, которое главными своими ценностями сделало престиж, деньги, власть, а любовь оставило где-то на последнем плане.

На Гоголя произвела неизгладимое впечатление гибель Александра Пушкина, которой были поражены и другие русские писатели и деятели искусства. Незадолго перед этим Гоголь показывал Пушкину сюжет нового произведения под названием «Мертвые души», поэтому теперь считал, будто эта работа — «священное завещание» великому русскому поэту.

«Мертвые души» стали великолепной сатирой на российскую бюрократию, крепостное право и социальные ранги, и именно эта книга особенно популярна среди читателей за рубежом.

Антон Чехов

Чехов начинал свою творческую деятельность с написания коротких очерков, но очень ярких и выразительных. Наиболее известен Чехов своими юмористическими рассказами, хотя писал и трагикомические, и драматургические произведения. А чаще всего иностранцы читают пьесу Чехова под названием «Дядя Ваня», рассказы «Дама с собачкой» и «Каштанка».

Пожалуй, самым основным и известным героем произведений Чехова является «маленький человек», чья фигура знакома многим читателям еще после «Станционного смотрителя» авторства Александра Пушкина. Это не какой-то отдельный персонаж, а, скорее, собирательный образ.

Тем не менее, маленькие люди у Чехова не одинаковы: одним хочется сочувствовать, над другими — посмеяться («Человек в футляре», «Смерть чиновника», «Хамелеон», «Размазня» и другие). Главная же проблема творчества этого писателя — проблема справедливости («Именины», «Степь», «Леший»).

Федор Достоевский

Достоевский наиболее известен по работам «Преступление и наказание», «Идиот» и «Братья Карамазовы». Каждое из этих произведений знаменито своей глубокой психологией — действительно, Достоевский считается одним из лучших психологов в истории литературы.

Он анализировал природу человеческих эмоций, таких как унижение, саморазрушение, убийственная ярость, а также состояния, приводящие к безумству, суициду, убийствам. Психология и философия тесно связаны друг с другом в изображении Достоевским своих персонажей, интеллектуалов, которые «ощущают идеи» в глубинах своих душ.

Так, «Преступление и наказание» размышляет о свободе и внутренней силе, страданиях и безумии, болезнях и судьбе, давлении современного урбанистического мира на душу человека, и ставит вопрос о том, могут ли люди игнорировать собственный моральный кодекс. Достоевский вместе с Львом Толстым — самые известные русские писатели во всем мире, а «Преступление и наказание» — самое популярное из произведений автора.

Лев Толстой

С кем ассоциируются у иностранцев известные русские писатели , так это с Львом Толстым. Он является одним из неоспоримых титанов мировой художественной литературы, великим художником и человеком. Имя Толстого знают во всем мире.

Есть что-то гомерическое в том, с каким эпическим размахом он писал «Войну и мир», однако, в отличие от Гомера, он изображал войну как бессмысленную резню, результат тщеславия и глупости лидеров нации. Произведение «Война и мир» стало будто бы неким итогом всего того, что пережило российское общество за период XIX века.

Но самым известным во всем мире является роман Толстого под названием «Анна Каренина». Его охотно читают и у нас, и за рубежом, и читателей неизменно захватывает история запретной любви Анны и графа Вронского, которая приводит к трагическим последствиям. Толстой разбавляет повествование второй сюжетной линией — историей Левина, который посвящает жизнь своему браку с Китти, ведению хозяйства и Богу. Так писатель демонстрирует нам контраст между грехом Анны и добродетелью Левина.

А посмотреть видео об известных русских писателях XIX века можно здесь:

Забирай себе, расскажи друзьям!

Читайте также на нашем сайте:

Показать еще

Стоит ли читать художественную литературу? Может, это бесцельная трата времени, ведь подобное занятие не приносит дохода? Возможно, это способ навязать чужие мысли и запрограммировать на определенные действия? Давайте отвечать на вопросы по порядку…

5 книг русских писателей о путешествиях, которые стоит прочитать

«Новости литературы» рекомендуют 5 книг о путешествиях, написанных нашими соотечественниками:

Афанасий Никитин «Хо́жение за три моря» («Хождение за три моря»)

Тверской купец Афанасий Никитин, человек удивительно образованный для своего времени и сословия, создал первое в истории нашей страны произведение, точно и подробно описывающее торговое и нерелигиозное путешествие.

«Хожение» писалось в 1468-1472 гг., во время путешествия Никитина по Кавказу, Персии, Индии и Крыму. Большая часть интереснейших записок посвящена Индии: её государственному устройству, торговле, сельскому хозяйству, обычаям и нравам.

Причем все эти записки носят характер совершенно неофициальный, определенного адресата не имеют, и писались явно для собственного удовольствия и памяти – что и делает этот памятник древнерусской литературы особенно привлекательным.

Цитата из книги: В Индийской земле купцов поселяют на подворьях. Варят гостям хозяйки, и постель стелют хозяйки, и спят с гостями. Если имеешь с ней тесную связь, давай два жителя, если не имеешь тесной связи, даешь один житель. Много тут жен по правилу временного брака, и тогда тесная связь даром; а любят белых людей.

 Николай Карамзин «Письма русского путешественника»

17 мая 1789 года из Твери через Петербург, Нарву, Дерпт, Ригу выехал в длительное путешествие по Европе молодой – было ему всего 23 года – русский писатель. Посетив Пруссию, Саксонию, Швейцарию, Францию и Англию, Карамзин вернулся в Россию осенью 1790 года.

Книга, написанная в форме личных писем близким друзьям, полна любопытных фактов, наблюдений за жизнью европейских стран и встреч с выдающимися людьми эпохи. Это своеобразный исповедальный дневник русского человека, попавшего в огромный, незнакомый ему мир духовной и общественной жизни европейских стран, в самую гущу европейских событий.

Цитата из книги: Меня встретил маленький, худенький старичок, отменно белый и нежный. Первые слова мои были: «Я русский дворянин, люблю великих мужей и желаю изъявить мое почтение Канту». Он тотчас попросил меня сесть, говоря: «Я писал такое, что не может нравиться всем; не многие любят метафизические тонкости». С полчаса говорили мы о разных вещах: о путешествиях, о Китае, об открытии новых земель.

Денис Фонвизин «Письма из Франции»

Очаровательное сочетание нравоучительной дидактики в духе классицизма 18 века и самого легкого юмора, ворчание недовольного Западом Стародума и забавные истории в духе обалдуя Митрофанушки.

Цитата из книги: Кто недавно в Париже, с тем бьются здешние жители об заклад, что когда по нем (по Новому мосту) ни пойди, всякий раз встретится на нем белая лошадь, поп и непотребная женщина. Я нарочно хожу на этот мост и всякий раз их встречаю.

 

Фрегат «Паллада»

Иван Гончаров «Фрегат «Паллада»

Настоящий русский барин на военном паруснике, да еще плывущем с дипломатической миссией вокруг всего евразийского континента. Любящий хорошо и много поесть и выпить, со вкусом поспать и поваляться в постели, но и поглазеть на экзотические страны, совершить прелюбопытные открытия и сделать весьма тонкие наблюдения.

Цитата из книги: Японцы так хорошо устроили у себя внутреннее управление, что совет не может сделать ничего без сиогуна, сиогун без совета и оба вместе без удельных князей. И так система их держится и будет держаться на своих искусственных основаниях до тех пор, пока не помогут им ниспровергнуть ее…американцы или хоть… мы!

Евгений Гришковец «Записки русского путешественника»

Пьеса, построенная на «вагонных спорах» двоих случайных попутчиков о путешествиях и путешествующих.

Цитата из пьесы:  В т о р о й. Хватит, хватит! Слушай, хватит! Тебе что, нравится, когда наши, как-нибудь обравшись вместе где-нибудь, допустим, в Кельне, напьются, а потом идут по улице и орут «Вот кто-то с горочки спустился», да с таким видом, что они прям подарок какой-то Кельну делают! Мол, живете здесь, жизни не знаете, так вот вам, нараспашку… И им кажется, что все восхищаются тем, какие они здоровские — поют, мол, странные русские.

 

рассказ | Определение, характеристики, примеры, история и факты

Рассказ , короткое вымышленное повествование в прозе, которое короче романа и обычно касается всего нескольких персонажей.

Британская викторина

Викторина по романам и писателям

Какова была настоящая профессия Артура Конан Дойля? Кто придумал исторический роман? Примите участие в этой викторине длиной в роман и узнайте, что вы знаете.

В рассказе обычно говорится об одном эффекте, переданном только в одном или нескольких значимых эпизодах или сценах. Форма поощряет экономию постановки, краткое повествование и пропуск сложного сюжета; характер раскрывается в действии и драматической встрече, но редко полностью развит. Однако, несмотря на относительно ограниченный объем, рассказ часто оценивается по его способности обеспечить «полное» или удовлетворительное описание его персонажей и предмета.

До XIX века рассказ не считался отдельной литературной формой. Но хотя в этом смысле он может показаться уникальным современным жанром, факт остается фактом: короткая прозаическая литература почти так же стара, как и сам язык. На протяжении всей истории человечеству нравились различные типы кратких повествований: шутки, анекдоты, изученные отступления, короткие аллегорические романы, нравоучительные сказки, короткие мифы и сокращенные исторические легенды. Ни один из них не является рассказом в том виде, в каком его определяют с 19 века, но они составляют значительную часть среды, из которой возник современный рассказ.

Анализ жанра

Как жанр, рассказ получил относительно мало критического внимания в середине 20 века, и наиболее ценные исследования формы часто были ограничены регионом или эпохой. В своей книге «Одинокий голос » (1963) ирландский писатель Фрэнк О’Коннор попытался объяснить жанр, предположив, что рассказы являются средством для «затопленных групп населения» обратиться к доминирующему сообществу. Однако большинство других теоретических дискуссий так или иначе основывались на тезисе Эдгара Аллана По о том, что истории должны иметь компактный единый эффект.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Безусловно, большая часть критики рассказа сосредоточена на технике письма. Многие, а зачастую и лучшие из технических работ, советуют юному читателю, предупреждая читателя о разнообразии приемов и тактик, используемых опытным писателем. С другой стороны, многие из этих произведений — не более чем трактаты о том, «как писать рассказы» для молодого писателя, а не серьезный критический материал.

Преобладание в XIX веке двух слов, «зарисовка» и «сказка», позволяет по-разному взглянуть на жанр. В одних только Соединенных Штатах было практически сотни книг, претендующих на то, чтобы быть собраниями зарисовок (Вашингтон Ирвинг Книга набросков , Уильям Дин Хауэллс Пригородные зарисовки ) или сборниками сказок ( Гротескных сказок По и Арабески , Герман Мелвилла The Piazza Tales ). Эти два термина устанавливают полярности среды, из которой вырос современный рассказ.

Сказка намного старше наброска. По сути, сказка — это проявление нестареющего желания культуры назвать и осмыслить свое место в космосе. Он обеспечивает повествовательную структуру культуры для таких вещей, как ее видение себя и своей родины или для выражения концепции своих предков и своих богов. Сказки, обычно наполненные загадочными и уникально развернутыми мотивами, персонажами и символами, часто полностью понимаются только представителями той культуры, к которой они принадлежат.Просто сказки внутрикультурны. Сказка, редко создаваемая для обращения к внешней культуре, является средством, с помощью которого культура говорит сама с собой и, таким образом, увековечивает свои собственные ценности и стабилизирует собственную идентичность. Старые говорят с молодыми через сказки.

Набросок, напротив, носит межкультурный характер, изображая какое-то явление одной культуры на благо или для удовольствия другой культуры. Фактический и публицистический, по сути, очерк, как правило, более аналитический или описательный и менее повествовательный или драматический, чем рассказ.Более того, эскиз по своей природе наводит на размышления , неполный; сказка часто бывает гиперболической , завышенной.

Записан основной режим скетча; сказка, сказанная. Одно это различие объясняет их совершенно разные эффекты. Автор набросков может иметь или притворяться, что видит свой предмет. Сказка, рассказанная при дворе или у костра — или в другом месте, аналогичным образом удаленном во времени от события, — почти всегда является воссозданием прошлого. Рассказчик — это агент время , объединяющий прошлое культуры и ее настоящее.Автор набросков — это скорее агент пространства , пространства , привлекая внимание другой культуры к аспекту одной культуры.

Это лишь небольшое упрощение, чтобы предположить, что эта сказка была единственным видом короткометражного художественного произведения до 16 века, когда растущий интерес среднего класса к соцреализму, с одной стороны, и к экзотическим странам, с другой, привел к усилению зарисовок. субкультур и зарубежных регионов. В XIX веке некоторые писатели, которых можно назвать «отцами» современной истории: Николай Гоголь, Хоторн, Э.Т.А. Хоффманн, Генрих фон Клейст, Проспер Мериме, По — сочетали элементы сказки с элементами эскиза. Каждый писатель работал по-своему, но общий эффект заключался в том, чтобы смягчить некоторую фантазию и отупляющую условность рассказа и в то же время освободить эскиз от его рабства строгой фактичности. Современный рассказ, таким образом, колеблется между очень творческим рассказом и фотографическим эскизом и в некотором смысле опирается на то и другое.

Рассказы Эрнеста Хемингуэя, например, часто могут приобретать свою силу в результате использования традиционных мифических символов (вода, рыба, раны в паху), но они более тесно связаны с наброском, чем со сказкой.Действительно, Хемингуэй временами мог представить свои явно основанные на фактах истории в виде газетных копий. Напротив, рассказы современника Хемингуэя Уильяма Фолкнера больше напоминают сказку. Кажется, что Фолкнер редко преуменьшает значение, и его рассказы несут в себе тяжелый привкус прошлого. И его язык, и его предмет богаты традиционным материалом. Южанин вполне может заподозрить, что только читатель, проникнутый сочувственными знаниями о традиционном Юге, может полностью понять Фолкнера.Временами Фолкнер может показаться южанином, говорящим с южанами и для них. Но поскольку в силу своих образных и символических качеств рассказы Хемингуэя — это больше, чем журналистские зарисовки, так и в силу своих исследовательских и аналитических качеств нарративы Фолкнера — это больше, чем южные сказки.

Независимо от того, рассматривается ли современный рассказ как слияние эскиза и сказки, вряд ли можно оспаривать тот факт, что сегодня рассказ представляет собой отдельный и автономный, хотя и все еще развивающийся жанр.

Русская литература XIX века — Хантер-колледж

Обязательно к прочтению	ресурсов
	А.С. Пушкин. Евгений Онегин (тр.ч.Johnston) — Полный текст на английском языке Евгений Онегин А.С. Пушкин Полный текст на русском языке или скачать в формате PDF здесь Евгений Онегин А.С.С.Пушкин Полный текст на русском языке — этот сайт для тех, кому не помешает знание русского языка. Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Александр Пушкин — Краткая биография Биография Пушкина — Адаптировано из биографического очерка Дж. Томаса Шоу в Письмах Александра Пушкина, том 1 Frontline: Пушкинская генеология Золотой век: Александр Пушкин — Учебные заметки профессора Гэри Р.Ян, Миннесотский университет «Пушкин под нашей кожей» Александра ЖОЛКОВСКОГО (USC, Лос-Анджелес)
	Герой нашего времени Михаил Лермонтов — Полный текст на английском языке, здесь еще одна версия и еще одна версия — перевод с русского на английский Мартина Паркера, опубликованный издательством «Прогресс», Москва, 1947, 1951, в открытом доступе в Соединенные Штаты Америки.(Перевод, который также был перепечатан, но не защищен авторским правом Библиотекой обывателей, 1995 г., отредактированный и отредактированный Нилом Корнуэллом Здесь Герой нашего времени Михаила Лермонтова — Полный текст на русском языке этот сайт предназначен для тех, кто знает русский язык Может понадобиться помощь. Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Герой нашего времени Михаила Лермонтова — Полный текст на русском языке или скачать в формате PDF здесь м.Ю. Лермонтов — Хронология / Биография Михаил Лермонтов — Биография Романтизм: Михаил Лермонтов — Учебные заметки профессора Гэри Р. Яна, Университет Миннесоты
	Мертвые души Николая Гоголя — Полный текст на английском языке и другую версию можно найти ЗДЕСЬ Мертвые души Николая Гоголя — Полный текст на русском языке — этот сайт для тех, кому может пригодиться знание русского языка.Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Скачать Dead Souls in Russian — PDF Format Николай (Васильевич) Гоголь (1809-1852) — Биография Восстание прозы: Николай Гоголь — Учебные заметки профессора Гэри Р. Яна, Университет Миннесоты Dead Souls : Глава девятая из книги «Искусство Гоголя. В поисках идентичности» Ласло Тикоса
	Отцы и сыновья Ивана Тургенева — Полный текст на английском языке Отцы и сыновья Ивана Тургенева — Полный текст на русском языке — этот сайт для тех, кому может пригодиться знание русского языка.Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Отцы и дети — Полный текст на русском языке Биография Тургенева Тургенев — Краткая биография Иван Тургенев (1818-1883) Автор Генри Джеймс Иван Тургенев Роман Генри Джеймс В России Прослеживание влияния Байрона на создание и развитие нигилиста Базарова в «Отцах и сыновьях» Ивана Тургенева Тургенев и Толстой, Театр между психологизмом и реализмом, Франко Манзони
	Обломов Ивана Гончарова — Полный текст на английском языке Вы также можете найти аннотированный перевод К.J. Hogarth Здесь Обломов Ивана Гончарова — Полный текст на русском языке. Этот сайт предназначен для тех, кому нужна помощь в знании русского языка. Просто нажмите на незнакомое слово и внизу появится английский перевод Иван (Александрович) Гончаров (1812-1891) — Биография
	Записки из подполья Федора Достоевского. Полный текст на английском языке, Garnett trans. Заметки из подполья на русском языке Заметки из подполья на русском языке — этот сайт для тех, кому может пригодиться знание русского языка. Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Учебное пособие для Достоевского: Записки из подполья Учебные заметки к тексту — Учебные заметки профессора Гэри Р.Ян, Миннесотский университет Модель Хрустального дворца Эстетика Канта в Достоевском Записки из подполья Дэвида А. Гольдфарба Достоевский Библиография и критика Краткая биография Достоевского Федор Достоевский — его жизнь Хронология Достоевского Хронология XIX века — Эпоха Достоевского Молодой Достоевский и рассвет реализма — Учебные заметки профессора Гэри Р.Ян, Миннесотский университет Достоевский как философ Готика в Конраде и Достоевском Роберта Берри, факультет английского языка, Университет Отаго, Новая Зеландия Н.А. Бердяев (Бердяев): Откровение о человеке в творчестве Достоевского5 9000 Скандал, негодование, идолопоклонство: подпольная психология терроризма Эндрю Маккенна Достоевский и его богословие Моральная триада Достоевского, Ницше и Айн Рэнд Федор Достоевский — Жизнь с эпилепсией
Альтернатива Notes fom Underground Будет определена после 1-го класса.	Мягкий дух: фантастическая история Федора Достоевского Полный текст на английском языке Мягкий дух (Кроткая) Федора Достоевского) — Полный текст на русском языке) перевод Констанс Гарнетт
	Анна Каренина (а) — Полный текст на английском языке На этой странице также есть ряд ссылок на критические статьи и интерпретации романа «Анна Каренина» — на русском языке — этот сайт для тех, чье знание русского языка может пригодиться.Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Анна Каренина — Полный текст на русском языке Борьба Толстого — Обсуждение Анны Карениной Введение в сочинения Толстого Эрнеста Дж. Симмонса Лев Толстой — Краткая биография и библиография Бирюков, Пол. Лев Толстой: детство и юность Воспоминания о Толстом графа Ильи Толстого Воспоминания Льва Николаевича Толстого Максима Горького Толстой и его послание Эрнеста Ховарда Кросби: Нью-Йорк: : Funk & Wagn & Wagn Лев Толстой — Владимир Чертков «Трагедия Толстого» Александра Толстая Александр II и его времена: Повествовательная история России в эпоху Александра II, Толстого и Достоевского (со ссылками на сотни изображений и др. материалы) Галерея изображений Льва Толстого Иван Тургенев (1818-1883) Генри Джеймс — Разговор о Толстом и Тургеневе Толстой умер; Long Fight Over — некролог 1910 года из New York Times.Требуется бесплатная регистрация. Лев Толстой говорит! Сборник букв Аудио, формат MP3
	Палата номер шесть от Антона Чехова — Полный текст на английском языке в переводе Констанс Гарнетт Палата номер шесть — от Антона Чехова — Полный текст на русском языке — этот сайт для тех, кто знает русский язык и может помочь. Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Дама с болонкой от Антона Чехова — Полный текст на английском языке в переводе Айви Литвинова, и вы можете найти аннотированный перевод Констанс Гарнет Здесь Дама с болонкой от Антона Чехова — Полный текст на русском языке — этот сайт для тех, кому не помешает знание русского языка. Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Дама с болонкой Антона Чехова — Полный текст на русском языке — Аннотированный 201 Рассказы Антона Чехова на английском Избранные рассказы Чехова на английском Краткая биография Антона Чехова Антон Чехов Биография Антон Чехов по письму Что критики говорят об Антоне Чехове «Антон Чехов: фрагменты воспоминаний», автор: Максим Горький Наследие Чехова «Чехов и женщины: женщины в жизни Антона Чехова» Брук Стоу
Рекомендуемая литература	Ресурсы
«Медный всадник», «Станционный смотритель», Капитанская дочка , Борис Годунов (спектакль)	Медный всадник Александра Пушкина — Полный текст на английском языке Перевод Медного всадника Вацлавом Ледницким и опубликован в: Вацлав Ледницкий, Медный всадник Пушкина (Беркли, Калифорния: University of California Press, 1955) Медный всадник автор: Александр Пушкин — Полный текст на русском языке с аннотацией Медный всадник Александра Пушкина — Полный текст на русском языке — этот сайт для тех, кто знает русский язык и может помочь.Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. The Stationmaster на русском языке Капитанская дочь на русском Капитанская дочь на английском языке: Здесь переведено как Дочь коменданта Борис Годунов Александр Пушкин — Полный текст на английском Борис Годунов (пьеса) на русском языке Принстонский университет Производство Бориса Годунова
Демон, избранные слова	Демон Михаила Лермонтова — Полный текст на английском Демон Михаила Лермонтова — Полный текст на русском Ангел Михаила Лермонтова — Двуязычный английский / русский Смерть поэта. Михаил Лермонтов — Двуязычный английский / русский Вы также можете прослушать запись этого стихотворения на русском языке Парус Михаила Лермонтова — Двуязычный английский / русский Вы также можете прослушать запись этого стихотворения на русском языке Скучаю и грустно Михаила Лермонтова — Двуязычный английский / Русский Вы также можете послушать запись этого стихотворения на русском языке, а также на музыку А.С. Даргомыжского в исполнении И. С. Козловского Избранные стихи Лермонтова на английском языке Лермонтов — Страница стихов со ссылками на биографию — На русском языке
Персбургские рассказы: Нос, Шинель, Дневник сумасшедшего и Невский проспект	Нос Николая Гоголя — Полный текст на английском языке Нос Николая Гоголя — Полный текст на русском языке Невский проспект Николая Гоголя — Полный текст на русском языке Дневник сумасшедшего Николая Гоголя — Полный текст на русском языке Дневник Безумца Николая Гоголя на английском языке: Здесь переведено как Воспоминания сумасшедшего Шинель Николая Гоголя — Полный текст на английском Шинель Николая Гоголя Полный текст на русском языке Петербургские рассказы — Глава шестая из Гоголевского искусства : В поисках идентичности Ласло Тикос
	Зарисовки спортсмена Ивана Тургенева — Полный текст на английском пер.Констанс Гарнетт Зарисовки спортсмена Полный текст на русском Джентльменское гнездо Ивана Тургенева — Полный текст на английском пер. Констанс Гарнетт Гнездо джентльменов Ивана Тургенева — Полный текст на русском языке — этот сайт для тех, кому не помешает знание русского языка. Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Дворянское гнездо — Полный текст на русском языке
и «Моя исповедь» Льва Толстого	«Смерть Ивана Ильича» Льва Николаевича Толстого, 1886 г.Перевод Луизы и Эйлмер Мод Смерть Ивана Ильича — Полный текст на русском языке Юристы и литература Джеймса Р. Элкинса Расшифровка стенограммы трех профессоров из Огайо, обсуждающих смерть Ивана Ильича, Учителя и Человека Война и мир Лев Толстой — полный текст на английском и русском языках, а также здесь Война и мир Peace на русском языке — этот сайт для тех, кому не помешает знание русского языка.Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Историческая справка о Войне и мире Наполеоновский путеводитель — Русское сравнение ПРИЧИНА И ИСТОРИЯ, В АННА КАРЕНИНА И ВОЙНА И МИР Это файл в формате pdf, для чтения Acrobat требуется Толстого математика в «Война и мир» — Поль Витани. Это файл в формате pdf, требуется программа Acrobat Reader Прокофьевская война и мир Алекс Росс My Confession Лев Толстой -Полный текст на английском языке
	Братья Карамазовы — Полный текст на английском языке Братья Карамазовы Федора Михайловича Достоевского в переводе Констанс Гарнетт Братья Карамазовы на русском языке — этот сайт для тех, кому может пригодиться знание русского языка.Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Биография Достоевского со специальными аннотациями к Братья Карамазовы Трагические и комические видения в Братья Карамазовы Очерк Джойса Кэрол Оутс Братья Карамазовы Братья Карамазовы Братья Карамазовы Сравнение переводов 9000 Предисловия к роману разных авторов Достоевский и его богословие Джеймса Таунсенда Имя Достоевского по-английски Что в имени? Преступление и наказание Федора Достоевского в переводе Констанс Гарнетт Преступление и наказание на русском языке Преступление и наказание на русском языке — этот сайт для тех, кому может пригодиться знание русского языка.Просто нажмите на незнакомое слово, и внизу появится английский перевод. Преступление и наказание Достоевского. Лекция по роману Рассела МакНила Краткое изложение и учебное пособие «Преступление и наказание». От профессора Бейера из колледжа Миддлбери. Достоевский, Преступление и наказание — Учебные заметки профессора Гэри Р. Яна, Миннесотский университет Гитта Хаммарберг — Петербург Достоевского Санкт-ПетербургПетербург на пути к капитализму (1840-1890-е гг.) Справочная информация и виртуальный тур.
Александр Островский	Буря Александра Островского — Полный текст
Некрасов Николай	Кто может жить счастливо и свободно в России Николай Некрасов — Полный текст на русском языке
Николай Чернышевский	Что делать Николай Чернышевский — Полный текст
Александр Герцен Мое прошлое и мысли , Кто виноват?	Кто виноват? Александр Герцен — Полный текст Мое прошлое и мысли Александра Герцена — Полный текст
Лесков	Русский Николай Лесков стр.
Анненский Тютчев Фет	Хронология Анненского / Биография и избранные стихотворения — Двуязычный английский / русский Страница стихов Анненского со ссылками на биографию и критику — На русском Хронология / Биография и избранные стихотворения Тютчева — Двуязычные английский / русский Тютчевская страница стихотворений со ссылками на биографию и критику — на русском языке Хронология / биография и избранные стихотворения Фета — двуязычный английский / русский Страница поэзии Фета со ссылками на биографию и критику — на русском языке

В чем особенность русской литературы XIX века?

Странная особенность русской литературы состоит в том, что первый роман, появившийся на народном языке, был не оригинальным произведением, а переводом с французского — и только в 18 веке.Это было по крайней мере через 200 лет после того, как остальная часть Европы отложила свои церковные языки: Данте восхвалял «красноречие народного языка» в начале 14 века; Дю Белле предложил «Защиту и иллюстрацию французского языка» в 16-м; а языки с гораздо меньшим количеством носителей — голландский, португальский, польский — имели обширную и выдающуюся литературу, тогда как все русские были разбросаны по средневековым эпосам и религиозным произведениям, написанным на церковном языке, церковнославянском.

Бенджамин Мозер Кредит … Иллюстрация Р. Кикуо Джонсона

Даже в конце XIX века русский язык, как известно читателям Толстого, все еще пах болотом и тундрой. Шикарные люди говорили по-французски, и отношение французского к русскому в русском романе XIX века предлагает неудобную метафору для общества в целом: элегантный иностранный язык, натянутый, как блестящая мембрана, на «настоящий» язык народа. Поскольку классические колоннады Санкт-Петербурга никогда полностью не скрывали обездоленных болот, на которых они были построены, язык Декарта никогда не вытеснял галлюцинации утопий, которыми были наполнены сны славянских святых.

Французы были цивилизацией; Русский, его недовольство. За поколение до Фрейда Достоевский — фаворит Фрейда — изображал людей как существ, чье безумие, похоть и ужас сдерживались только самой тонкой вуалью. Деревенский идиот упрекает великолепного царя; красивая принцесса, вернувшаяся из Баден-Бадена, хихикая, проходит мимо предсказывающей ведьмы. В стране, которая не знала Возрождения, суеверная средневековая деревня с ее раскатами грома и предчувствиями неизбежно затопила галльский дворец.В переулке за особняком таится Россия Достоевского и Пушкина, материализация ид.

Опыт русских писателей отозвался эхом их национальной истории, но нет ничего особенно национального в вулканических страстях, которые угрожают прорваться через тщательно ухоженные поверхности каждой человеческой жизни. То, что они исследовали глубины, не означало, что великие русские пренебрегали своими блестящими поверхностями, чей блеск Фаберже делает их неотразимо романтичными и заставляет нас почувствовать пафос их разрушения.

Когда наступит это разрушение, поверхность — наследие картезианского формализма — будет сдерживать демонов. Если столетие назад французский язык казался оборванцем, то видение гуманной культуры, символом которой он был, теперь приносило утешение, каким бы скудным оно ни было. На фоне сталинского террора нет ничего более застенчиво классического, чем стихи Ахматовой, писавшей сонеты в блокадном Ленинграде; Цветаевой, которая с тоской, настойчиво смотрела на Грецию; или Мандельштама, который, в уникальном для истории литературы случае, покончил с собой одой.Если Достоевский настаивал на непреходящей реальности иррационального, поэты 20-го века описывали — но отказывались отражать — хаос, поглотивший их, и цеплялись за форму как за жизненно важную ложь.

Иосиф Бродский писал, что Россия сочетает «комплексы высшей нации» с «великим комплексом неполноценности маленькой страны». В стране, столь опоздавшей на пир европейской цивилизации, ее менталитет делает самую большую страну мира странно провинциальной. Но его малость и размер предлагают очевидную метафору крайностей человеческой психики.«Меня можно вести только по контрасту», — написала Цветаева. В восьми часовых поясах, раскинувшихся между галереями Эрмитажа и замерзшими карьерами Магадана, есть достаточно контраст. Осознание этой непреодолимой дистанции делает русские книги в их величайших проявлениях отражением всей человеческой жизни и предполагает, что старое клише «русская душа» может потерять прилагательное.

Экскурсия по великим русским писателям и истории России

Русская литература — одна из важнейших составляющих культурной истории России.Достоевский, Толстой, Чехов, Гоголь, Лермонтов и Тургенев — это лишь некоторые из имен крупнейших писателей России. Эти писатели считаются одними из самых важных в современной и классической истории литературы, внося уникальные взгляды и инновации в искусство мировой литературы. При этом русская классическая литература всегда жива в России. Вы можете прогуляться по улицам Санкт-Петербурга и Москвы и почувствовать атмосферу, которая послужила источником вдохновения для многих русских писателей.

В этом 7-дневном путешествии открытий вы совершите экскурсию по Красной площади, получите представление о жизни Чехова, посетив Дом-музей Чехова и МХАТ, а также узнаете больше о Льве Толстом, гиганте русской литературы. создав такие произведения, как «Война и мир» и «Анна Каренина», посетив Государственный музей Льва Толстого.

Отправляйтесь на поезде «Сапсан Экспресс» в Санкт-Петербург, прежде чем узнать больше о таинственном Гоголе, посетите его памятник перед ужином в ресторане «Гоголь», расположенном в уютной и гостеприимной квартире этого известного петербургского писателя.

Совершите однодневную экскурсию по пушкинским местам, включая посещение Национального музея Пушкина и Мемориального музея-лицея в Царском Селе. Проведите вечер в балете или опере, посетив Мариинский или Михеловский театр.Наслаждайтесь экскурсией на полдня по Санкт-Петербургу Достоевского, включая посещение Литературно-мемориального музея Федора Достоевского, прежде чем отведать вкусные местные деликатесы на обед в традиционном русском ресторане. Также воспользуйтесь возможностью насладиться полудневным туром «Меланхолические слова Анны Ахматовой» (поэт Серебряного века русской литературы), включая посещение Фонтанного дома.

Совершив это познавательное путешествие, вы, несомненно, вернетесь домой, полные литературного вдохновения!

6 самых известных российских авторов всех времен

Российские авторы создали одни из самых известных литературных произведений в мире.Они известны многими прочными романами, такими как «Записки из подполья» и «Война и мир».

Ниже мы перечислили лучших российских авторов всех времен.

Лучшие российские авторы

6. Анна Ахматова

Начнем эту статью с леди. Настоящая русская душа с героическим духом, олицетворяющая целостность, выносливость и силу воли. Говоря о русских писателях, мы часто вспоминаем несколько мужских классиков, и в первую очередь на ум приходят имена Достоевский, Лев Толстой и им подобные.Собственно говоря, и в русской литературе есть немало женских талантов. Другой яркий пример того, что я только что упомянул, — Марина Цветаева.

Анну Ахматову часто считают женским волосом Пушкина. Как один из самых влиятельных поэтов 20-го века, она была включена в шорт-лист Нобелевской премии в 1965 году. Как и многие другие авторы того времени, она была ярым противником сталинских властей и поэтому часто подвергалась цензуре и игнорировалась.

Этот конфликт становится для нее очень сложным, пока ее сын находится в тюрьме.Затем в течение короткого периода времени она даже писала проправительственные тексты, чтобы сделать судьбу своего сына немного менее жестокой.

Ее лучшее произведение — это, наконец, ее трагический шедевр под названием Requiem . Хотя в то время, когда она жила, было много авторов и прекрасная литература, Ахматова всегда выделялась своим прямолинейным стилем, простотой и аутентичностью. Для мировой литературы она остается одним из самых сильных и ярких женских голосов в поэзии.

5.Антон Чехов

Врач, женат на актрисе. Очень специфический человек, писатель для зрелого возраста, с чем согласны большинство литературоведов. Его тон тихий и скептический, и он прожил всего 44 года.

Он русский писатель повседневной жизни, говорящий с обычными людьми на обычные темы. Его персонажи говорят с читателем прямо, открыто и самым скромным образом. Максим Горький сказал, что когда умрет Антон Чехов, Россия задрожит от печали.

Выводы его рассказов, в которых он абсолютный мастер, всегда вызывают у нас чувство страха.Часто кажется, что если он напишет еще одно предложение, мир развалится. Излишне говорить, что он был меланхоличным.

Он хорошо понимал людей, что, в свою очередь, позволяло ему изображать их так близко, как они есть. Помимо рассказов, он также писал пьесы, из которых Дядя Ваня, , была самой популярной. Из рассказов обязательно к прочтению относятся Ward No. 6 , The Little Joke, и невероятно трогательный Sorrow . Он умер от туберкулеза в Германии в 1904 году.

4. Николай Гоголь

Гоголь — это чудо между русскими писателями! Истинный аутсайдер, с заметной нехваткой информации о личной жизни, особенно в детстве. Его жизнь была трагедией, в основном из-за его впечатления, что русские идеалы не материализуются в реальном мире.

Он страдал от того, что в наши дни называется психическим заболеванием, и в то время его обычно лечили подозрительными методами церкви. Его духовный учитель, отец Матия, повернул его к самонаказанию и, похоже, не сделал ему ничего хорошего.

Вопреки тому, что было сказано ранее, его работы полны забавных тонов, и человек не может не смеяться, читая Брак , Карета, и особенно рассказ Нос . Другой российский автор, Владимир Набоков, говорит, что Николай Гоголь мог коснуться носа языком.

Его комический нигилизм вызывает у читателя невероятное влечение, в котором, в конце концов, никто не уверен, действительно ли что-то произошло. Это понятие особенно верно для одного из его величайших романов, Мертвых душ .Критики считают его куда более радикальным, чем Достоевский, и величайшим мастером атмосферы в русской литературе.

3. Александр Пушкин

Помимо того, что Александр Пушкин, возможно, лучший русский поэт всех времен, он также важен как человек, который задает тон поколениям будущих великих людей, изменяя язык. Достоевский часто разговаривает с Пушкиным через свои произведения, как Толстой всегда возвращается к Пушкину, когда он теряет направление в своих произведениях.

Получив первоклассное образование в Москве, он переезжает в Петроград, где становится культом молодежи.Из-за его сатирического подхода и критики царя он не мог опубликовать свои песни. Тем не менее студенты и молодежь заучивали его песни наизусть и публично декламировали его строки, поскольку они стали своего рода современным фольклором.

Это доставило ему немало хлопот, и с 1882 года Пушкин находится под постоянным надзором полиции. Тогда же он написал свою самую известную драму « Борис Годунов ». Он думал, что человек может писать стихи только к 30 годам.Его роман в стихах Евгений Онегин , выпущенный в период между 1825 и 1832 годами, является единственным в своем роде произведением и остается письменным сокровищем не только для России, но и для всего мира.

Он умер в возрасте 37 лет на пистолетной дуэли со своим зятем Дантесом-Геккерном, таким образом материализовав пророчество старого русского оракула: что его жизнь скоро закончится именно в этом возрасте, либо белый конь, либо белый человек.

2. Лев Толстой

Говорить о Льве Толстом очень деликатно, все в этом авторе кажется монументальным.За время своего особенно долгого пребывания на Земле он написал 150 томов, из которых только 90 критически рассмотрены сегодня. Этого достаточно, чтобы литературные критики сочли «Смерть Ивана Илича » одним из самых ярких рассказов в мире за все время.

В «Война и мир », еще одной классической работе, снискавшей ему репутацию гения, мы находим детальную картину аристократического общества, жившего под французским вторжением. Поскольку он впервые был опубликован серийно, он отказался отнести его к категории романов и расценил Анна Каренина как свой первый настоящий роман.

Как и большинство его главных героев, Карерина также вращается вокруг проблемы человеческой гордости, эмоции, которая беспокоила самого Толстого. На последнем этапе своей карьеры он полагал, что письмо — тоже форма гордости, и много раз пытался бросить писать.

К счастью для нас, он никогда не придерживался этого решения достаточно долго и всегда умудрялся найти обратный путь. Результаты? Другой блестящий роман под названием Воскресение, занял десять лет его жизни. Десять повестей, более пятидесяти рассказов и бесчисленное количество философских эссе делают его одним из самых выдающихся интеллектуалов всех времен.

Сложный ум, который также приводит его к некоторым неудачным переживаниям, одним из которых было бывшее общение русской церкви в 1901 году.

1. Федор Достоевский

Для цивилизации, какой мы ее знаем сегодня, он больше похож на пророк или блаженный глупец, с большой вероятностью, что его душа содержала их обоих. Родом из неблагополучной семьи, состоявшей из убийц, но также и священников, весь фундамент этого русского автора лежит в глубоком внутреннем конфликте, а его работа была вишенкой на вершине его борьбы на протяжении всей жизни.

В его хорошо развитых персонажах мы находим основу европейского психоанализа, поскольку сам Достоевский был источником вдохновения как для Зигмунда Фройнда, так и для Альфреда Адлера.

Во время своей первой бунтарской фазы он дает голос глухим через Бедные люди, , что сразу приносит успех. В The Double он мастерски изображает диссоциированную личность задолго до того, как это стало делом для научного мира. Во время своей второй, скептической фазы он публикует Humiliated and Insolated , The House of the Dead, и Notes from Underground . Преступление и наказание по-прежнему является классическим произведением, которое необходимо прочитать, которое почти философски входит в сферу человеческой морали и этики. Список драгоценных камней идет дальше: The Gambler , The Idiot , Demons , и это лишь некоторые из них.

Древние греки считали эпилепсию — заболевание, которым Достоевский страдал всю свою жизнь, — священная болезнь. В настоящее время это понятие подпадает под классификацию заблуждений, и это правильно. Известно, что люди с диагнозом эпилепсия с возрастом теряют свои интеллектуальные способности.Глубоко укоренившись в его третьей, религиозной фазе, его последняя впечатляющая книга Братья Карамазовы выделяется тем, что подчеркивает одну вещь.

Этот блудный автор — исключение, подтверждающее правило.

Топ-10 величайших русских писателей всех времен

Один из величайших даров России миру — это ее литература. Такие имена, как Лев Толстой, Антон Чехов и Федор Достоевский, являются одними из самых известных русских писателей, которые стали нарицательными во всем мире.Их произведения переведены на несколько языков, и сегодня их романы и рассказы занимают особое место в мире классики. Ниже приводится тщательно подобранный список из 10 величайших русских писателей всех времен. Читайте дальше, чтобы узнать их!

10. Александр Солженицын:

Историк, прозаик и драматург Александр был российским писателем, который способствовал повышению осведомленности о ГУЛАГе, правительственном учреждении Советского Союза, которое управляло трудовыми лагерями, и подавлении людей, живущих в таких лагерях повсюду. Советский Союз.Две из его самых известных работ — «Архипелаг ГУЛАГ» и «Один день из жизни Ивана Денисовича».

Изображение предоставлено: moniquespassions.com

9. Иван Тургенев:

Иван Тургенев, современник Льва Толстого и Александра Пушкина, остается широко известным благодаря его роману «Отец и сыновья». Он также был писателем рассказов и сценаристом. Один из его самых любимых сборников рассказов — «Сборник спортсмена». Первоначально его произведение «Отец и сын» осуждалось людьми в России, что также привело к его отъезду из страны, но сегодня оно считается одним из лучших классических произведений всех времен.

Изображение предоставлено: english.ruvr.ru

8. Владимир Набоков:

Владимир Набоков, наиболее известный своим романом «Лолита», писал на русском и английском языках. Его первые 9 романов были на русском языке, после чего он стал более популярным во всем мире, и поэтому начал писать романы на английском языке. Он написал «Лолиту» на английском языке и только после огромного успеха в Париже перевел книгу на русский язык. Один из самых, казалось бы, противоречивых и необычных романов, «Лолита» в конце концов приобрел статус классика и представил Набокова как одного из величайших русских писателей всех времен.

Изображение предоставлено: guardian.co.uk

7. Михаил Булгаков:

Один из самых противоречивых писателей своего времени, Михаил Булгаков, занимался медициной еще в начале своей карьеры, но когда он переехал в Москву, он обнаружил писателя в себе и вскоре прославился своими сатирами о социальных условиях жизни людей в Советском Союзе. Он рассердил администрацию своей работой, поэтому все его пьесы были запрещены, а его неопубликованные работы конфискованы.

Изображение предоставлено: mykiev.info

6. Антон Чехов:

Антон Чехов, врач по профессии, был более склонен к писательству. Сначала он начал писать только ради финансовой выгоды, но вскоре стал более серьезно относиться к писательству, одновременно продолжая свою медицинскую практику. К удивлению многих, этот застенчивый парень со временем покорил мир рассказов, и даже сегодня его произведениям преподают во всем мире.

Кредит изображения: guardian.co.uk

5. Александр Пушкин:

Александр Пушкин потряс русскую литературную сцену романтикой поэтов и романами.Его первое стихотворение было написано в нежном 15-летнем возрасте, и вскоре он стал известен в русских литературных коридорах. Как человек эмоциональный и чуткий, он часто поддавался дракам и поединкам. За свою жизнь он провел почти 27 дуэлей. Именно во время одной из таких дуэлей против Жоржа Шарля, который пытался соблазнить свою жену, он погиб.

Изображение предоставлено: voicerussia.com

4. Иван Бунин:

Иван Бунин, первый русский писатель, удостоенный Нобелевской премии по литературе, по праву считался многими наследником реализма Толстого и Антона Чехова. .Среди его наиболее известных работ — рассказы «Деревня» и «Сухая долина». Его автобиографический рассказ в романе «Жизнь Арсеньева» стал еще одним из его произведений, ставших легендарными и до сих пор вдохновляющих людей во всем мире.

Изображение предоставлено: english.ruvr.ru

3. Николай Гоголь:

Николай Гоголь, украинский драматург, новеллист и романист, наиболее известен тем, что во всех своих произведениях изображает реальных персонажей. Свою писательскую карьеру он начал с рассказов, а позже безмерно увлекся историей украинского языка.В конечном итоге всю необходимую информацию он получил на историческом факультете Киевского университета. Считающийся одним из величайших русских писателей всех времен, он позже перевел свои знания в роман «Тарас Бульба».

Изображение предоставлено: guardian.co.uk

2. Федор Достоевский:

Достоевский, один из величайших писателей России, написал романы и рассказы, исследующие аспекты человеческой психологии. Получив диплом военного инженера, он ушел в отставку в 1844 году и присоединился к группе социалистов-утопистов.Позже он был схвачен полицией и отправлен в Сибирь. Здесь родился настоящий писатель. Он описал свое время, проведенное в тюрьме, в трех романах: «Дом мертвых», «Оскорбленные и раненые» и «Зимние заметки о летних впечатлениях». Помимо этого, его самые известные работы включают «Идиот» и «Преступление и наказание».

Изображение предоставлено: waitressthefilm.blogspot.com 1. Лев Толстой

1. Лев Николаевич Толстой:

Лев Николаевич Толстой или, чаще всего известный в англоязычном мире как Лев Толстой, остается одним из лучших писателей всего англоязычного мира. время.Он начал свою карьеру как романист и писатель рассказов, но позже в жизни он также написал несколько пьес и эссе. Его самые знаменитые работы — «Война и мир» и «Анна Каренина». В разные периоды своей жизни Толстой жил парадоксально. В последние дни он ушел из дома и стал подвижником, но вскоре умер от воспаления легких.

Кредит изображения: allvoices.com

Исследование женского начала в русской литературе XIX и XX веков — Журнал сравнительной литературы Калифорнийского университета в Беркли

Нина Юханна

Голос женщины в русской литературе — сложный предмет изучения.Эта сложность многовековая и наиболее ярко проявилась в девятнадцатом веке, когда женщины были разделены на две противоположные модели: грешная соблазнительница, копирующая Еву, или святая мать, подражающая Мадонне. Пассивность и покорность были характерными чертами женской силы. Как это ни парадоксально, молчание было высшей формой женского красноречия. В литературе советской эпохи миф о часто молчаливой матери с железной волей продолжал оставаться популярным, с добавлением рьяной набожности марксистской идеологии.Это исследование направлено на изучение изменений в репрезентациях женского дискурса в русской прозе девятнадцатого и двадцатого веков. Принципиальный подход — теория диалогического дискурса Михаила Бахтина. Бахтин утверждает, что персонаж может быть раскрыт только тогда, когда он (а) находится в диалоге. С этой точки зрения данное исследование сосредоточено на тех случаях, когда женский дискурс задействован или отсутствует в диалоге, а также на последствиях каждого случая.

Вы пришли похоронить меня.

Тогда где ваша кирка, где ваша лопата?

У тебя в руках только флейта.

Я не буду винить тебя,

Ибо как жаль, что когда-то давным-давно

Навсегда замолчал мой голос.

— Анна Ахматова , 1912

Введение

В русской литературе были созданы одни из самых знаковых вымышленных героинь, которые когда-либо знал мир. От Татьяны Пушкина до Анны Карениной Толстого — у каждой женщины уникальный голос, отражающий парадигмы женственности в русской культуре.Сильные патриархальные корни России, основанные на восточном православном христианстве, оказали глубокое влияние на эти парадигмы. Литература девятнадцатого века провозгласила эти прототипы женственности, разделив женщин либо на святых, либо на грешниц. Женщины были наиболее могущественными, когда молчали. Таким образом, они были низведены до парадоксальной позиции «высшей неполноценности». В литературе и в обществе культ Матери и Мадонны рассматривался как воплощение женского совершенства.

Большевистская революция и создание Советского Союза сделали попытку радикально модернизировать положение женщин в обществе. Марксистское кредо, в основе которого лежало искоренение угнетения, привлекло многих русских женщин, которые видели надежду на равенство в утопических обещаниях коммунизма. Женщины в СССР достигли беспрецедентных успехов по сравнению со своими европейскими сверстницами. Им было предоставлено политическое, юридическое и социальное равенство и предоставлены возможности для лучшего образования и профессиональной подготовки (Clements 41).Несмотря на все эти изменения, большевикам не удалось изменить традиционное мнение о неполноценности женщин. Реальность в СССР полностью отличалась от того образа, который представляла статистика. Женщины, как правило, были менее политически активными (Клементс 22) и в основном отсутствовали на руководящих должностях (Шустер 265). Кроме того, сексизм оставался препятствием для многих женщин, которых считали менее надежными, чем мужчины, потому что их приоритетами были дети и семейная жизнь (Schuster 266).

В сталинскую эпоху репрессивный режим продвигал образ «новой советской женщины», которая умела идеально сочетать работу и семейную жизнь (Клементс 73). Эта «двойная ноша» советских женщин заставляла многих тяжело трудиться в тяжелых бытовых условиях и требовать физического труда (72). Политические и экономические потрясения, сопровождавшие распад СССР, особенно после западного влияния, захлестнувшего страну в 1980-е годы, имели парадоксальный эффект, в результате которого общество вернулось к «консервативным гендерным ролям» и «поляризованным представлениям о женственности [как] хозяйки и женщины». жена »(Сатклифф,« Engendering »28).

В русской прозе XIX века почти полностью преобладали мужчины, поскольку произведения великого Александра Пушкина были эталоном для всех литературных произведений. Это явление продолжалось и в Советском Союзе, где самыми выдающимися авторами прозы были мужчины. Хотя женщины-поэты, такие как Марина Цветаева и Анна Ахматова, получили признание среди советской интеллигенции, женская проза в полной мере не возникла до конца 1980-х годов, когда политика перестройки и гласность позволила большую свободу выражения (Лапид 20). .С приходом таких писателей, как Людмила Улицкая и Людмила Петрушевская, женщины-авторы заняли заметное литературное присутствие в жанре короткой прозы.

Критики-феминистки проанализировали двойственное положение женщин в культуре и литературе советской эпохи. Многие фокусировались на женской идентичности, которая находилась между коммунистической теорией и советской практикой, в результате чего многовековые парадигмы женственности сохранялись, несмотря на экономические и политические свободы, предоставленные женщинам.Однако мало кто обращал внимание на то, как это несоответствие повлияло на женский язык и женский голос в литературе той эпохи. Это исследование направлено на изучение влияния социально-политических изменений двадцатого века на женский дискурс в русской литературной прозе.

Теория полифонии романа и диалогики Михаила Бахтина послужит теоретической основой для этого исследования. Бахтин утверждает, что «роман в целом представляет собой явление, многообразное по стилю и вариативное по речи и голосу» ( Dialogic ).Эта характеристика придает правдоподобность жанрам романа и рассказа. Дискурс реальной советской женщины был отягощен многовековыми ожиданиями и новыми моделями женственности, которые отличали их язык от языков предыдущих эпох. Теория полифонии Бахтина позволяет внимательно изучить этот женский язык. Кроме того, Бахтин рассматривает полифонический диалог как телос романа. Благодаря этим диалогическим отношениям «языки проливают свет друг на друга», потому что «в конце концов, один язык может видеть себя только в свете другого языка» ( Dialogic ).Женский дискурс проявляется, когда он находится в диалоге, и, что более важно для нашего исследования, когда он молчит.

Первая глава исследует культовую героиню русского литературного канона: Соню Мармеладову в произведении Федора Достоевского « Преступление и наказание » (1866). Хотя он был написан во второй половине девятнадцатого века, героиня Достоевского в этом основополагающем произведении оказала глубокое влияние на женские изображения в литературе советской эпохи. Женское искупительное молчание противопоставляется мужскому деструктивному многословию в диалогической оппозиции, которая находится в центре романа Достоевского.Критики-феминистки исследовали голос Сони в романе или его отсутствие в связи с диалогической теорией Бахтина. Их анализ послужит основой для исследования женской речи и тишины в следующих работах.

Во второй и третьей главах исследуются два женских персонажа в мужских произведениях советской эпохи: « Мастер и Маргарита » Михаила Булгакова и « Дом Матрены» Александра Солженицына . Первый был написан между 1928 и 1940 годами, а второй был опубликован в 1963 году; обе работы считаются частью диссидентской традиции.Дискурсы двух одноименных героинь, Маргариты и Матрены, используются как символы более крупных концепций. Это полемические персонажи по отношению к внешней реальности, но в рамках романа они либо остаются монологичными (используя бахтинский термин), либо отстраняются от диалога в пользу патриархального баланса.

Четвертая и пятая главы посвящены двум новеллам, написанным женщинами: « Сонечка » Людмилы Улицкой и «Время: ночь » Людмилы Петрушевской.Хотя обе работы были опубликованы в 1992 году, на следующий год после распада СССР, они обращаются к советской истории через индивидуальные, а не коллективные повествования. Писательницы стремились представить женщин, которые были ближе к их собственным реалиям и опыту прошлого. В женской прозе женский голос больше не мифологизируется, но без извинений представлен таким, какой он есть на самом деле: временами послушным и наивным, а иногда чудовищным и властным.

Соня: Безмолвная Мадонна

В своем исследовании поэтики Достоевского Михаил Бахтин утверждает, что главной характеристикой романов автора является « [а] множественность независимых и несвязанных голосов и сознания, подлинная полифония полностью значимых голосов » (курсив в оригинале) (6 ).Хотя анализ Бахтина остается гендерно нейтральным, множественность голосов оставляет пространство для женского дискурса в романе. Соня Мармеладова в фильме «« Преступление и наказание »» — одна из самых знаковых героинь Достоевского, но, по иронии судьбы, ее главный вклад в диалогический дискурс — ее молчание. Гарриет Мурав заявляет, что «[с] ненавистной женщиной в Достоевском — отсутствие, образ, след в памяти, пустое место, хотя и христологическое пустое пространство — она ​​не говорящий субъект» (51). Тем не менее именно отсутствие определенного «голоса» связывает Соню с образом идеальной русской христианки, которым так восхищается Достоевский.Красноречивое молчание Сони покоится на православном здании. Он связан с добродетелью самопожертвования и контрастирует с мужской индивидуалистической теорией Наполеона Раскольникова. Когда молчание на мгновение нарушается в момент, когда она читает сказку о Лазаре Раскольникову, ее голос становится мощным катализатором в потенциальном спасении убийцы.

Безмолвная роль Сони в фильме Преступление и наказание является отражением идеалов российского общества конца XIX века.Русская Православная Церковь придавала большое значение таким добродетелям, как «подчинение, покорность и самопожертвование как для мужчин, так и для женщин» (Климент, xiv). В дореволюционном патриархальном обществе женщины должны были обладать этими добродетелями по отношению к своим отцам, братьям и мужьям. Современники-славянофилы Достоевского отвергли западные ценности и вместо этого приняли антииндивидуалистическую идеологию Православной церкви. Ричард Стайтс утверждает, что это привело к «романтической идеализации русской женщины как воплощения добродетели и материнства» (16).Рина Лапидус перекликается с глубоким влиянием европейского романтизма на русских писателей, которые рассматривали женщину «как концепцию, […] эфирное, небесное существо», любовь которого возвысила душу человека до «слияния с Богом» (11). Если женщину рассматривать как концепцию, а не как независимую личность, то ее дискурс становится дидактическим приемом, используемым для вдохновения героя-мужчины. Парадоксально, но в православной традиции земная женщина считалась дочерью Евы, «падшей твари, окутанной грехом, недостойной серьезного рассмотрения» (Лапид 12).Таким образом, голос реальных женщин был отвергнут как ошибочный и даже аморальный. В конечном итоге женские голоса были искажены (как в реальности, так и в литературе) либо патриархальным фильтром церкви, либо идеализирующими тенденциями романтических авторов. Достоевский сочетает эти два дихотомических взгляда на женщину как на святую и грешницу и создает в Соне проститутку, чистота и преданность которой почти потусторонние.

В то время как Бахтин признает диалогический потенциал героя, его взгляд на второстепенных персонажей, таких как Соня, подразумевает, что ей не хватает самоидентификации или «самовыражения», подтверждающих ее автономность.Несмотря на свою влиятельную роль, собеседница бахтинского героя остается «другим» — голосом среди многих, которым герой должен «сориентироваться» и «найти [свой] собственный голос» (Бахтин, проблемы , проблемы , 239). Таким образом, Соня «входит во внутреннюю речь Раскольникова не просто как персонаж или тип, не просто как персонаж в сюжете его жизни […], а как символ определенной жизненной ориентации и мировоззренческой позиции» (238) . Соню можно рассматривать как аллегорию. Ее дискурс существует исключительно в связи с дилеммой Раскольникова, потому что ей не хватает его интенсивного внутреннего диалога.Бахтин утверждает, что «главными героями являются […] не только объекты авторского дискурса, но и собственные субъекты, непосредственно обозначающие дискурс » (курсив в оригинале) (7). В «Преступление и наказание», Мировоззрение Раскольникова — сугубо его собственная конструкция, а слепая преданность Сони — многовековая установка русской традиции. Раскольников — персонаж диалогизированный благодаря полемическому голосу; он является «автором собственной полностью взвешенной идеологической концепции», а не «объектом завершающего художественного видения Достоевского» (5).Соня, с другой стороны, остается монологом, потому что ее голос является полностью авторской конструкцией — использовала только в качестве рупора системы убеждений Достоевского — а не продуктом независимого, незавершенного «я».

Голос Сони отсутствует в первой половине романа, и ее личность конструируется мужскими персонажами, которые ее окружают. Элизабет Блейк отмечает, что «прежде, чем Соня произнесет хоть слово, ее отец, Раскольников и Лужин представляют для нее конкурирующие идентичности — от модели христианского самопожертвования до обычной проститутки» (255).Мармеладов рассказывает о своих бедах Раскольникову в пьяном припадке, раскрывающем великодушный акт самопожертвования Сони. Отцовский взгляд на свою дочь как на святую укоренился в сознании Раскольникова с той первой роковой встречи. Это становится очевидным в конце романа, когда Раскольников заявляет: «Я давно выбрал тебя, чтобы услышать это [признание], когда твой отец говорил о тебе» (Достоевский Преступление IV, iv). Позже Лужин создает другой образ Сони как молодой женщины «пресловутого поведения» (III, iii).Две фильтрованные версии Сони — идеализированный образ Мармеладова и уничижительный взгляд Лужина — являются отражением дихотомического образа женщины (святой или грешницы) в российском обществе XIX века.

Изображение Сони как молчаливой молодой женщины позволяет ее отцу, Лужину и даже Раскольникову изменять ее личность по своему усмотрению. Отсутствие самоидентификации делает Соню неудачницей в диалогическом смысле. Своим «мягким голосом» (I, ii) она не может защитить себя от обвинений Лужина в воровстве, и она только «[смотрит] на Лужина […] не может сказать ни слова» (V, iii).Она часто заикается в присутствии других и оказывается совершенно беспомощной, когда Раскольников ставит под сомнение ее непоколебимые религиозные убеждения. Даже члены семьи, с которыми она снимает комнату, заикаются или «не могут говорить прямо» (IV, iv). Ее дискурс искажен вдвойне, потому что она буквально находится в физическом пространстве неадекватной речи. И Соня, и ее соседи не могут эффективно общаться друг с другом, что исключает любые возможности для диалога. Однако за диалогической некомпетентностью Сони существует теодицея, которая пытается «примирить несправедливость, свидетелем которой она является в здесь и сейчас , с верой в божественное провидение» (курсив в оригинале) (Blake 253).Эта непредвиденная глубина сознания Сони раскрывается в ее частном разговоре с Раскольниковым, в котором наконец-то слышен ее нефильтрованный голос.

Безмолвная беседа Сони является предпосылкой ее добровольных страданий и принятия ею божественного провидения. Ее кротость следует примеру смиренной реакции Девы Марии на Благовещение: «Да будет мне по слову Твоему» ( Библия короля Якова, , Луки 1:38). Ее греховная профессия могла связать Соню с Марией Магдалиной, но, хотя обе они раскаявшиеся проститутки, намерения первой с самого начала благородны.Кроме того, вместо того, чтобы Магдалина помазала ноги Иисуса, в Преступление и наказание Катерина Ивановна целует ноги Сони в знак искания прощения, подтверждая ее статус христоподобности. Мурав утверждает, что в образе Мадонны Достоевского «есть некоторая изюминка»: она «безумна, ее называют одержимой или юродивой. Ее речь состоит из тишины, рыданий и бессвязности »(51). В дискурсе Сони сочетаются покорное смирение Девы Марии и свято-юродивое «молчание» Мадонны Достоевского.

В то же время сдержанность Сони — это не признак слабости или пассивности, а скорее признак огромной силы и воли. В конце концов, Соня «молча» говорит о мире Бога в манере, подобной красноречивому молчанию Христа в «Великом инквизиторе» Достоевского «Братья Карамазовы ». Нина Пеликан Штраус предполагает, что у Достоевского «способность женщин влиять на мужчин парадоксальным образом возникает из их правового и сексуального бесправия, из российского контекста, в котором страдания женщин тесно связаны с христианским мученичеством и распятием» (144).Именно эта оксюморонная «высшая неполноценность» (144) набожной проститутки способна спасти измученную душу Раскольникова и вывести его на новый путь искупления.

Деннис Патрик Слэттери отмечает, что иконография Мадонны в Достоевском «противодействует либеральным, более светским образам идолопоклонства, которые те, кто одержимы своей великой идеей, хотят продвигать» (qtd в Murav 145). Точно так же молчание Сони служит цели противодействия размышлениям Раскольникова о его наполеоновской теории.Раскольников выражает акт выхода за границы гражданского и религиозного права как «произнесение нового слова» (Достоевский Преступление I, I), а его план убийства старого ростовщика проистекает из его желания выразить это «новое слово». Слэттери предполагает, что Раскольников «морально пленен [словами]» (73) своей статьи. Высокомерное слово Раскольникова контрастирует со скромным молчанием Сони, которая жертвует своей честью, чтобы обеспечить своих братьев и сестер. Более того, Соня читает не «новое слово» статьи Раскольникова, а старое слово библейской истории о Лазаре.Мурав рассматривает эту оппозицию в новом ракурсе, утверждая, что, читая воскрешение Лазаря, «[Соня] ассоциируется со« воскресающим словом »в противовес Раскольникову и его« новому слову », которое убивает» (51). Таким образом, голос Сони становится «сосудом речи Христа» (Слэттери, 74) и «словом Христа, вспоминаемым» (77). Вначале голос Сони не слышен, а голос Раскольникова передан через убийства Алены и Лизаветы; в конце концов, Соня произносит Слово Христа, которое приводит Раскольникова стать «упорно молчал » (Эпилог, б).

В основе романа лежит полемический диалог между женским и мужским голосом. Штраус утверждает, что «феминистский« свет »у Достоевского используется для драматизации« русского мужского мрака »(6). Таким образом, женская речь Сони «олицетворяет покорность и христианство», а «наполеоновская идея» Раскольникова воплощает мужские фантазии свободы и современности (27). Достоевский лично отстаивал женское превосходство, поскольку, как он заявляет в своем Дневнике писателя , «искренность, настойчивость, серьезность, […] честь, [и] стремление к правде и самопожертвованию» являются качествами, более характерными для русских женщин, чем у мужчин (278).Эти убеждения отражены в вымышленном мире Достоевского, где женщины (святые или демонические) страдают из-за мужчин, которые либо страдают от пороков, либо находятся под таким сильным влиянием нигилистических теорий Запада, что потеряли связь со своими русскими корнями. Женская искренность и мужская коррупция неоднократно сталкиваются в параллельных нитях мужско-женских конфликтов (Свидригайлов / Дуня, Лужин / Соня). Нигде моральный диалог Достоевского не проявляется более ярко, чем в этих противостояниях, с помощью которых автор показывает, что женский опыт, возможно, ближе к русской аутентичности, чем его мужской аналог.

В « Дневник писателя » Достоевский заявляет: «Русский человек за последние десятилетия стал ужасно склонен к порокам приобретения, цинизма и материализма; женщина осталась более преданной идее и служению идее, чем он »(502). Будучи студентом университета, Раскольников участвует в философских дебатах Западной Европы о религии, морали и природе человека. С другой стороны, у героини нет доступа к таким идеям. Ее образование ограничивается тем, чему ее пытается научить отец, и она отвергает либеральные идеи Лебезиатникова в пользу православных христианских ценностей.Слэттери утверждает, что статья Раскольникова раскрывает «бестелесную и абстрактную природу идей, когда они вытесняются и отделяются от более широкой традиции» (74). Голоса Раскольникова и Сони — это не просто проекции мужских и женских переживаний, но и «новых» концепций Запада и «старых» идеалов Русского Православного Востока соответственно.

«Современные» люди в «Преступление и наказание» (Раскольников, Лебезятников и Свидригайлов) явно отклонились от подлинного пути России-матушки, и их попытки освободить свое эго терпят неудачу.Только непоколебимая вера Сони в христианское представление о подчинении остается путем к спасению, и Раскольников спасается, когда он принимает этот путь. Достоевский голосом Сони дает ответ на «женский вопрос», волновавший интеллектуалов России XIX века. Блейк предполагает, что Достоевский конструирует «художественный образ русской женственности в Соне Мармеладовой», который «прямо противоположен модели сексуальной эмансипации женщин, предложенной Лебезятниковым» (268-269).Действительно, вера и добродетель Сони вознаграждены (в соответствии со структурой христианской сказки о воскресении) новой жизнью, «обеспеченной материально Свидригайловым, а духовно — Раскольниковым» (253).

Бахтин утверждает, что персонаж «впервые становится тем, кем он является, […] не только для других, но и для себя самого» ( Проблемы, 252) исключительно через диалог. Далее он заявляет, что, поскольку «самосознание персонажа Достоевского полностью диалогизировано», внутренняя работа героя может быть раскрыта только «обращаясь к нему диалогически» (251–252).Оба эти утверждения справедливы в отношении Сони, сокровенные мысли которой раскрываются в акте чтения Раскольникову. Когда она читает рассказ о Лазаре из своей Библии, Соня больше не заикается, но может уверенно читать «наизусть» (Достоевский, Crime IV, iv). Соня говорит не своими словами, а библейским текстом, так что «через акт провозглашения открытое Слово становится ее собственным» (Блейк 262-263). Как Слово Христа воскрешает мертвого Лазаря, так и голос Сони пробуждает душу Раскольникова и побуждает его исповедаться и искупить свои грехи.Рассказ о Лазаре в том виде, в каком его прочла Соня, становится новым повествованием Раскольникова, которое «появляется, чтобы заменить то, что он принял в качестве кредо для комплекса Наполеона, в котором он беспомощно вращается» (Slattery 74). Это полифоническое чтение и связанная с этим ассоциация с Христом наделяют речь Сони новым авторитетом, с которым «она решительно утверждает примат своего христианского голоса над рационализмом Раскольникова» (Blake 267).

В заключение, безмолвная выносливость и самопожертвование придают силу женскому голосу, так что он, как это ни парадоксально, становится выше из-за своей неполноценности.Таким образом, героиня Достоевского дает ответ на «женский вопрос», волновавший русских интеллектуалов XIX века. Перед лицом призывов к эмансипации женщин Достоевский показывает, что сила голоса русской женщины заключается в ее красноречивом молчании, ее готовности к самопожертвованию и ее подражанию Христу и Мадонне. В полифонии романа голос Сони не индивидуализирован, а используется как символ христианских православных добродетелей, бросающих вызов атеистическому нигилизму западноевропейского рационализма.Таким образом, трактовка Достоевским женского голоса лишена правдоподобия и нюансов, потому что его понимание внутреннего мира женщины поверхностно и, в конечном счете, предвзято. В диалоге женского и мужского голоса первый колеблется между кротким молчанием и теологическим дискурсом, но в обоих случаях он предназначен для того, чтобы поднять душу русского человека за пределы нигилистической пустоты, через которую он пал.

Маргарита: Неистовая ведьма

Большевистская революция 1917 года не только изменила социально-политический ландшафт России, но и изменила стандарты художественного творчества после этого.Коммунистическая партия диктовала конкретные критерии изображения идеального литературного советского героя и героини, которые часто были удалены из советской действительности. В этой среде выросло диссидентское литературное движение, которое стремилось подорвать эти прославленные архетипы, представив ошибочных главных героев. « Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, его magnum opus , принадлежат к диссидентской традиции бурного сталинского периода.

Одноименная героиня Маргарита занимает динамичное место в романе Булгакова как муза, ведьма и даже как олицетворение христианской добродетели.С каждой новой личностью голос Маргариты видоизменяется так, что временами он разражается громким дьявольским смехом, а иногда — беззвучным. Диалогические отношения между «мужским» авторским дискурсом Мастера и «женским» читательским кругом ставят ее голос в двусмысленное положение: она сильна, но с ограничениями. Булгаков сочетает фольклорные и христианские элементы и приписывает их голосу Маргариты, чтобы бросить вызов идеальному образу советской героини.

Во время большевистской революции освобождение русских женщин стало важной частью программы Коммунистической партии.Ленин, в частности, использовал женский голос как инструмент для распространения большевистской пропаганды в семье и обществе. Коммунистическая партия продвигала идею о том, что ключом к освобождению женщин является искоренение частной собственности (Клементс 39). Алиса Шустер объясняет, что Ленин «хотел превратить женщин в ярых защитников нового порядка, чтобы не дать им подорвать революционные идеалы мужчин» (261). Ожидалось, что эта политически сознательная советская суперженщина преодолеет разрыв между своей «маленькой семьей» и «большой семьей» общества (Лапид, 19), чтобы вырастить детей, которые впоследствии станут превосходными гражданами.

Маргарита бросает вызов всем политическим характеристикам советской героини. Бахтин характеризует гетероглоссию карнавальной литературы как «пародийную, резко и полемически направленную против официальных языков своего времени» ( Dialogic ). Женский дискурс в карнавальном романе Булгакова является частью той же гетероглоссии, которая направлена ​​на критику официального «образа» советской суперженщины, описанного выше. Голос Маргариты вместо того, чтобы служить высоким коллективистским социалистическим целям, используется для помощи ее личным поискам и художественному спасению возлюбленного.Она заключает договор с дьяволом не ради фаустовских знаний или коммунистической политической мечты, а ради личного, явно аполитичного счастья. Вместо того, чтобы быть порядочным гражданином-атеистом, она готова поверить в существование Дьявола и его способность «все исправить» (Булгаков 309). Единственный «порядок», который она защищает, — это анархическая система Воланда, и единственная революция, в которой она заинтересована, связана с уничтожением критиков, мучивших Учителя. На самом деле, когда Воланд спрашивает Маргариту о ее желании, она отвечает: «Я прошу вернуть [нас с Мастером] в подвальную квартиру в переулке возле Арбата» (246).Маргарита выражает свое желание как видение личного счастья, которое требует частной собственности: квартиры в подвале, которая служила убежищем для влюбленных. Кроме того, Маргарита бездетна и покидает дом мужа, чтобы побыть с возлюбленным, тем самым подавляя любые разговоры о ее «маленькой семье».

Превращение Маргариты в ведьму меняет ее личность и на короткое время разрывает цепи женского молчания. После загадочного исчезновения Мастера Маргарита убита горем и продолжает несчастливо жить с мужем.Она приходит молча смириться со своей трагической судьбой, пока Воланд не приедет в Москву. Когда она встречает Азазелло, она не может устоять перед его речью и «[впадает] в покорное молчание» (193), когда он направляет ей приглашение «от одного выдающегося иностранца» (192). Героиня представлена ​​несчастной женщиной, голос которой кажется лишенным силы воли и независимости. Фактически, когда читатель впервые встречает Маргариту в повествовании Мастера, в котором он рассказывает свою историю Бездомному в больнице, ее голос — как и в «Соне» Достоевского — проходит через мужской дискурс, и только позже ему позволяют вырваться наружу.

Когда Маргарита использует крем Азазелло, он не только меняет ее физически, чтобы выглядеть моложе, но и наделяет ее пронзительным голосом. Это освобождение героини проявляется в ее наготе и, что более важно, в ее смехе, который меняется от «невеселого смеха» (193) до ее «[смеха] безудержно» (197) при чудесном превращении. Золотые сливки заставляют Маргариту «[чувствовать] свободную, свободную от всего» (197), и она высвобождает свои дикие порывы разрушения, «[разрываясь] смехом» (201).

Святая Хильдегард связывает смех с падением Адама, чье тело было заражено «ветром», который вызвал «неуместную невоздержанность, веселье и эхом смех» (132). Таким образом, смех противопоставляется «голосу, исполненному небесной радости», который пронизывал Эдемский сад до искушения Адама и Евы, и ассоциируется с «падением чистых» и «плотскими желаниями» (132). Маргарита — двойник Адама, поскольку оба соблазняются дьяволом и развращаются смехом.В отличие от молчания Сони, которое нарушается только для того, чтобы ассоциироваться со Словом Христа, неистовый смех Маргариты — это взрывная и даже разрушительная энергия, связанная с Дьяволом и падением человечества. Однако «падение» Маргариты — это форма освобождения, избавления от ее несчастной жизни. Это воодушевляющее падение: счастливый парадокс, в котором превращение Маргариты в ведьму является вызовом патриархальному христианскому Богу.

Бахтин подчеркивает силу смеха в традициях карнавала и его роль в игнорировании «официального языка» и жестких условностей общества.Он утверждает, что смех «представляет собой элемент победы не только над сверхъестественным трепетом, над священным, над смертью; это также означает поражение власти земных царей, земных высших классов, всего, что угнетает и ограничивает »( Rabelais 92). Следовательно, смех Маргариты бросает вызов не только патриархальному Богу, но и советскому обществу с его ложными добродетелями, отрицанием и подавлением мистического и художественного.

В конце концов, Маргарите не разрешают оставаться ведьмой, и ее силы и смех теряются, когда Азазелло отравляет ее.В момент смерти «временное колдовское косоглазие, жестокость и дикость черт [Маргариты] исчезают. Лицо мертвой женщины просветлело и, наконец, смягчилось, и ее улыбка была уже не хищной, а больше улыбкой женщины, пережившей много страданий »(Булгаков 313). Маргарита награждается «тишиной» своего нового дома загробной жизни и обещанием оставаться с Мастером и «охранять [его] сон» (325) навеки. Маргарита должна пожертвовать своим задорным смехом, чтобы счастливо жить с любимым.В «Мастер и Маргарита», вершины женского безмолвия нарушены лишь временно, но должны вернуться в конце, чтобы восстановить равновесие в патриархальном мире.

Беседа Маргариты как ведьмы включает в себя как дьявольский смех мести, так и нежное бормотание матери, что проявляется в ее поразительной способности успокаивать маленького мальчика, которого она пугает в доме Латунски. Жестокость, присущая коллективному наказанию, которое она наносит всем жителям привилегированного литературного сообщества, смягчается нежными чувствами, которые Маргарита проявляет к невиновным, воплощенным в испуганном ребенке.Однако ее сострадание лучше всего проявляется, когда она просит Воланда освободить Фриду от ее вины, зная, что она только что исполнила свое единственное желание. Маргарита «становится в руках [Воланда], почти вопреки самой себе, утешительницей и целительницей, источником милосердия» (Beaujour 73), что ведет к ее благосклонности к Фриде. Своим голосом Маргарита освобождает Фриду, когда та произносит волшебные слова: «Ты прощен. Платок тебе больше не дадут »(Булгаков, 242–243). Элизабет Божур утверждает, что из-за ее альтруизма «Маргарита на самом деле является истинным носителем христианского милосердия в романе» и что она «ученица Иешуа, а также Учителя» (78).В Иерусалимских отчетах не упоминаются какие-либо важные библейские женщины, особенно Дева Мария. Таким образом, сострадание женского дискурса удалено из первоначального описания и помещено в Москву, где Маргарита унаследовала черты Мадонны. Хотя верно то, что Маргарита не является ни чистой, ни девственной, она по-прежнему занимает отчуждающую «морально-высшую» позицию, которую классическая русская литература приписывала женщинам через связь с Богородицей, которая в дантеанской традиции является посредником между Богом и человечеством.Хотя Булгаков предоставляет своей героине нетрадиционный дискурс — ведьмовский, — в ее женском голосе остаются следы «небесного существа», главная сила которого заключается в христианской этике.

Голос Маргариты определяется, главным образом, ее противопоставлением голосу Мастера. Ее сила контрастирует с его слабостью, а ее роль музы определяется его творческим гением. Когда Соня и Раскольников вступают в буквальный и символический диалог, женское начало выступает как более высокий голос и единственный, способный разбить высокомерное «слово» убийцы.Дискурсы Мастера и Маргариты не являются идеологическими противоположностями, но они остаются заблокированными в игре с нулевой суммой.

В роли возлюбленной и спасительницы Мастера голос Маргариты, кажется, торжествует над моральными ограничениями художника. Она называет его «Мастером» из-за ее непоколебимой веры в его творческий гений и своей преданности его роману. Акт присвоения титула возлюбленному придает громадную силу голосу Маргариты как «того, кто дает имя». Мастер отличается от Раскольникова тем, что последний идеологически высокомерен, а первый трус.Женско-мужские роли у Достоевского перевернуты в « Мастер» и «Маргарита », где мужчина — жертва, а женщина — проводник перемен. Речь Маргариты соединяется с речью дьявола, объединяя ее с более великими силами, которые дают ей власть наказывать и прощать. Пока она отправляется в странствующее приключение, Мастер остается неподвижным, неспособным спасти себя или кого-либо еще. Действительно, в конце концов именно высказывание Маргариты, адресованное Воланду, спасает Мастера и дает ему еще один шанс жить в мире.

Бахтин утверждает, что одна из задач героя романа — «отделить [свой] голос от другого голоса, с которым он неразрывно слился» ( Задачи 239). Героиня Булгакова пытается сделать обратное: слить свой голос назад с Господом. В конечном итоге она его ученица и последователь. Когда она находится в компании Воланда, сила, которой наделено ее слово, используется только для того, чтобы отомстить, а затем спасти своего возлюбленного. Несмотря на ее силу, ее дискурс вторичен по отношению к Учителю и используется только для подтверждения его художественного мастерства и компенсации его недостатков.Примером этого является случай, когда Мастер внезапно появляется в комнате Воланда после того, как Маргарита обращается к последнему с просьбой спасти своего возлюбленного. Как только Мастер садится, Маргарита падает рядом с ним на колени и замечает, что «ее нагота внезапно исчезла, и теперь на ней был черный шелковый плащ» (Булгаков 243). Если нагота и смех Маргариты, как обсуждалось выше, связаны со свободой дискурса, то закрытие ее тела сразу же после материализации Учителя становится значимым в представлении доминирования его дискурса.

Маргарита не только любовница Мастера, но и его преданный читатель. В то время как Соня читает Слово Божье, Маргарита читает слова «альтернативного» Нового Завета Учителя. Героине Булгакова отказано в художественном видении, предназначенном в основном мужчине, слова которого сохраняют авторитет, несмотря на его хрупкость. Неполноценность женского читателя лучше всего проиллюстрирована сценой освобождения Понтия Пилата. Маргарита сочувствует прокурору и пытается освободить его, как она сделала с Фридой.«Отпустите его», — закричала вдруг Маргарита пронзительно, как она кричала, когда была ведьмой »(Булгаков 323). Надо ли говорить, что ее крик не вызывает ничего, кроме насмешливого смеха Воланда. Только голос Учителя может освободить Пилата: «[Учитель] зажал рот ладонями, как мегафон, и закричал […]. ‘Бесплатно! Бесплатно! Он ждет тебя! »Горы превратили голос Учителя в гром, а гром уничтожил их» (Булгаков 324). Авторский голос ассоциируется с природной силой, громом, способным разрушить цепи Пилата и освободить его от страданий.В конце концов, речь Маргариты замолкает, и ее влияние уменьшается перед несокрушимой силой художника-мужчины.

В заключение, дискурс Маргариты сосредоточен на личных поисках, а не на коллективных поисках, и она удалена от политической активности суперженщины, пропагандируемой советской пропагандой. Настоящие женщины изо всех сил пытались выжить в переполненных коммунальных квартирах, трудясь, чтобы обеспечить свои семьи, работая на тяжелой работе. В данном случае голос Маргариты не отражает суровую повседневную жизнь настоящих женщин Советской России.Ее союз с компанией Воланда и превращение в ведьму уводят ее еще дальше от этой реальности, а ее бессмертная любовь к Мастеру поднимает ее до недосягаемого статуса. Однако, несмотря на ее «ужасное совершенство», голос Маргариты заглушается речью Учителя, когда она достигла своей цели — освободить его. В полифонии романа героиня Булгакова следует традиции превосходной женщины, воплощающей в своем дискурсе добродетели, способные спасти русского мужчину от «тьмы» внутри него.

Матрена: Страдающая мать

В картине Александра Солженицына «« Дом матрены »» (1963) главная героиня представляет вневременной мотив страдающей крестьянской матери. Иконография матери имеет давнюю историю в русском литературном каноне и часто символизирует вседающую, вечно страдающую Родину. Матрена — необразованный рабочий, чья доброта и простота олицетворяют неоскверненные традиционные крестьянские ценности. Ключевой контраст между романтизированной советской матерью и русской крестьянской матерью состоит в том, что первая высокомерно праведна, а вторая скромна.Женский дискурс в этой истории основан на его символической силе представлять Мать Россию, традиционные ценности и превосходство женского дискурса.

Матрена, как и Соня Достоевского, женщина молчаливая. Можно было почти зайти так далеко, что представить Матрену Соней в преклонном возрасте — все еще тихой, кроткой и проникнутой верой почти столетие спустя. Матрена живет одна с бездомной кошкой, разными паразитами и своими драгоценными каучуковыми растениями, которые «населяли [ее] одиночество, как безмолвная, но живая толпа» (Солженицын 30).Ее движения характеризуются бесшумностью, так как она ходит по кухне «тихо, осторожно, изо всех сил стараясь не шуметь» (31) или лежит на плите, когда болеет. Ее тихий образ жизни усиливает ее кротость и любезность; это то, что отличает ее от репрессивных мужских персонажей, эксплуататорской бюрократии колхоза, сплетен и притворных стенаний женщин, присутствующих на похоронах Матрены в конце рассказа. В трудах Достоевского «хорошие» женщины торжествуют, потому что они способны молча переносить невзгоды, отдавая предпочтение семейным и социальным ценностям над собственными интересами.Точно так же Солженицын напоминает о превосходстве русской крестьянской матери через ее безмолвную преданность своей семье и своей общине.

Образ матери как представительницы традиционной России издавна занимал видное место в литературе и искусстве. В Советском Союзе это особенно проявилось в романе Максима Горького « Мать » (1906), который рассматривался как идеальный образец для произведений социалистического реализма. В этом романе главная героиня — вдова, которая идет по стопам сына и присоединяется к революционному движению.Горький использовал материнский дискурс, чтобы показать важность «социалистической любви» над личной любовью и необходимость служить «общему делу» (Лапидус 18). Джоанна Хаббс отмечает, что «материнский миф был использован советским режимом, чтобы связать нацию на аффективном уровне» (234). Самоотверженная женщина-мать похожа на мифическую героиню, которая хранит коллективистские утопические надежды не только для своей семьи, но и для всей России.

Матрена не похожа на героиню Горького, и ее дискурс не так политизирован.В то время как главная героиня Горького, Пелагея Ниловна, превращается в революционного рабочего, Матьяна живет послушной жизнью в советском государстве, где уже преобладало рабочее восстание. Солженицын, однако, предполагает, что жадность и материализм не искоренены из мужской психики россиян. Матрёна своей нелюбознательностью и просоциальной позицией оказывает своего рода «молчаливое сопротивление», ниспровергая царившую в советском обществе алчность. Более того, идеальная советская мать, изображенная Горьким, высокомерна в своей непоколебимой вере в коммунистическую доктрину.Это особенно ярко проявляется в провозглашении Пелагеи в конце романа, что ее угнетатели «не утопят разум в крови; они не потушат его правду! » (Горький). Матрена, с другой стороны, остается скромной, не говорит о мести, а вместо этого молча помогает тем, кто разрушает ее дом, даже до ее смерти.

Материнский дискурс Матены прочно связан с матушкой-Россией. Материнский голос Матрены рождается из ее окружения, русской деревни, которая, как отмечает Хаббс, «как бы напоминает блудных детей в их исконный дом» (xiii).Рассказчик убегает в сельскую часть страны, чтобы «затеряться в самой глубокой России» (Солженицын 29). Хаббс утверждает, что русские писатели представляли Родину как «источник творчества» и вдохновения, но также как страдающую жертву проступков своих детей (xv). Изображение Матрены у Солженицына соответствует этим представлениям: она становится моральным учителем для рассказчика, страдающего от рук бюрократии и своих оппортунистических родственников. И Матрена, и Родина никогда не теряют преданности своим «детям» и продолжают бескорыстно отдавать свою любовь, не ожидая признания.Наложение дискурсов женского начала и родины достигает кульминации в аварии, в которой Солженицын подразумевает, что изуродованное тело Матрены является метафорой «трагической судьбы» России (Hubbs 237). Матрена (и Россия) искалечена «людьми, движимыми самыми грубыми материальными импульсами» (237). Таким образом, страдающая старуха олицетворяет горе Родины, эксплуатируемой советским режимом, и ненасытную алчность мужчин. Следовательно, как и в ранее обсуждавшихся произведениях, голос земной женщины не индивидуализирован, а скорее мифологизирован как символ более широких идеологических концепций, передающих националистические настроения автора.

Матрена имеет явное родство с легендарной фигурой бабушка из русского фольклора, которую обычно изображают доброжелательной матриархом. С 1960-х по 1980-е годы произошло заметное возвращение бабушек из-за резкого сокращения мужского населения, большинство из которых либо погибло во Второй мировой войне, либо погибло в ГУЛАГе (Doak 172). Это оставило бабушку с обязанностями по воспитанию детей и обеспечению семьи вместе с молодыми матерями-одиночками (173). бабушка особенно фигурировала в «деревенской прозе», которая исследовала сельскую местность Советского Союза и характеризовалась «поиском национальных ценностей, заботой об окружающей среде и ностальгией, порожденной утратой традиционной сельской жизни» ( Парте 3). Естественно, пожилые женщины были идеальными посланниками идеалов этого жанра, потому что считались хранительницами фольклорных и духовных традиций. В «Дом Матрены» дискурс бабушки связан с романтизированной сельской Россией и морально превосходящей до современной славянской этикой, которая была омрачена коммунистическим государством.

Барбара Клементс отмечает, что в 1930-х годах сталинское правительство начало кампании среди крестьянок по поощрению образования и участия в политических и социальных программах (71). Эти попытки не смогли поколебать прочные корни крестьянских верований и убеждений, существовавшие веками. В конце концов, советский режим отказался от этих усилий и позволил пожилым женщинам соблюдать православные ритуалы и традиции (Hubbs 235). Рассказ Солженицына отражает эту реальность, изображая деревню как «микрокосм дореволюционной России» (235), где религия и суеверия остаются частью повседневной жизни.Элемент суеверия проявляется в страхе деревенских женщин, что дети Матрены погибли из-за проклятия (Солженицын, 38). Даже «самые сильные убеждения Матрены были суеверными» (Солженицын, 35), и у нее двойственное отношение к современности, потому что она боится поездов (35). Таким образом, дискурс Матрены ближе к идеалам женственности девятнадцатого века, чем к советскому чемпиону, вообразившемуся Горьким. Ее принципы основаны не на атеистическом коллективистском духе советского режима, а на христианских добродетелях, в которых смирение играет ключевую роль.

Альтруизм Матрены проявляется в ее готовности помочь. Когда ее попросили о помощи, она «отказалась от того, чем ей следовало заниматься дальше, и пошла помогать соседке» (Солженицын, 34). В ее самоотверженных действиях нет зависти и злых мыслей, даже когда ею воспользовался председатель колхоза, в котором она раньше работала. В диалогах с другими Матрёна просто не жалеет её усилий и никогда не принимает плату за свой труд. Критики предположили, что эта щедрость и настойчивость перед лицом трудностей подняли ее до статуса святой (Ivanits 73, Lefcowitz & Lefcowitz 451).Она очень похожа на Мадонну, которая с радостью отказывается от собственного тела ради служения человечеству. Интересно то, что Солженицын подчеркивает, что Матрена далеко не истинно верующая, а «язычница» (Солженицын, 35), которую никто не видел молящейся или крестящейся. Хаббс предполагает, что Солженицын хотел, чтобы сострадание Матрены было связано не с христианством, а с более старой религией (236). Возможно, это был досовременный крестьянский миф о вседающей Матери-Земле, который, как отмечает Елена Госкило, повлиял на отношение христианской России к Деве Марии («Мать» 69).С другой стороны, вера Матрены может быть молчаливой, как и ее голос, поскольку рассказчик утверждает, что на ее стенах были иконы, и что она начинала каждую работу с «Да благословит нас Бог» (Солженицын, 35). Языческий или христианский голос Матрены — это квинтэссенция просоциальной религиозности без каких-либо праведных чувств. Ее смирение всеобъемлющее, что контрастирует с высокомерным революционным женским голосом в « Мать » Горького.

Голос Матрены имеет еще одну связь с традицией в своей сказочной связи.Рассказчик описывает ее голос как «теплое хриплое бульканье, такое, как бабушкины в сказках» (Солженицын 31). Его ведет к ней старый продавец молока, который напоминает архетип помощника из сказочной схемы. Джоанна Хаббс отмечает, что при первой встрече с Матреной новая квартирантка похожа на Бабу Ягу, лежащую на плите в доме, кишащем различными существами (236). Ее первоначальная сварливая реакция на незнакомца может напоминать злую ведьму, но вскоре рассказчик узнает, что Матрена — «восстанавливающая моральная сила» и наставник (236).Приравнивая ее дискурс к известному сказочному персонажу, Солженицын использует ту же литературную условность, что и советские авторы, обращавшиеся к мифологии в своих представлениях о героине-матери.

Бахтин утверждает, что «можно приблизиться к [внутреннему человеку] и раскрыть его — точнее, заставить его раскрыть себя — только диалогически обращаясь к нему» ( Проблемы 252). Точно так же «внутреннее я» Матрены раскрывается рассказчику во время их ночного диалога, где он может увидеть ее в новом свете.Ее высказывание метафорически вызывает появление Матрены после того, как рассказчик «забыл, что [она] была в комнате» (Солженицын 37). Через речь женщина может существовать, и Матрёна, наконец, может рассказать свою собственную историю. Хотя в этом диалоге рассказчик должен был раскрыть природу Матрены, он улавливает ее истинную сущность только в конце, после ее смерти, в обмене с невесткой. Рассказчик утверждает: «Только тогда, после этих неодобрительных комментариев ее невестки, […] я понял [Матрену] так, как никогда не понимал, когда жил с ней бок о бок» (45).По иронии судьбы, голос Матрены полностью отсутствует в этом диалоге, но именно это отсутствие раскрывает истинную природу мертвой женщины. Хотя и Соня, и Маргарита выигрывают от диалога, Матрена — нет. Она является скорее объектом, чем субъектом дискурса, гарантируя, что в некотором смысле она остается эмблемой, а не индивидуумом.

Кроткий дискурс Матрены контрастирует с жадностью и жестокостью Фаддея в другом аллегорическом конфликте между женским и мужским голосами.Между двумя персонажами есть четкое разделение с точки зрения их внешнего вида. Фаддей сохраняет свои черные волосы и молодое здоровье, а Матрена искалечена болезнью и старостью. Рассказчик отмечает напряженность между ними, когда отмечает, что Фаддей « явно нечего было сказать Матрене» (Солженицын 36), а Матрена стояла «как немая просительница» (37). Если в «Преступление и наказание» и «Мастер и Маргарита» герой и героиня вступают в диалог, Фаддей и Матрена хранят пакт молчания.Когда вопрос о верхней комнате, которую необходимо разобрать, становится актуальным, Фаддей «стала частым гостем, установив закон перед Матреной и настаивая на том, чтобы она немедленно сдала верхнюю комнату, прежде чем она умрет» (39). Пассивный дискурс Матрены противопоставляется напористым методам Фаддеи, и в конечном итоге результат трагичен для женского голоса, поскольку именно жадность старика стала причиной смерти Матрены. Хаббс утверждает, что «Фаддеи, кажется, перевоплощает жестокость и жадность советского режима и русских мужчин» (236).Вторя чувствам Достоевского, духовное великодушие женского дискурса снова морально побеждает мужской материализм и высокомерие. В ее голосе — душа традиций России и ее неоспоримая добродетель, которая сохранилась, несмотря на ужасные события, опустошившие ее священную землю.

Таким образом, Солженицын следует традиции Достоевского, согласно которому женщина — единственная, кто способен спасти и восстановить «древнерусские» ценности. Персонаж Фаддея напоминает демонических фигур из сказок, жестокость и скупость которых символизируют злые силы в советской жизни (Ивантис 71-72).Таким образом, противопоставление женских и мужских голосов в Matryona’s Home имеет более серьезные последствия, поскольку две силы также представляют концепции добра и зла. Зло в данном случае проистекает из жадности и одержимости «собственностью», которые пронизывали Советский Союз. Хаббс отмечает, что, несмотря на ее смерть, Матрена остается «единственной истинной коммунисткой», потому что «[ее] этос продолжает бросать вызов этосу государства [в] ее беззаветной преданности своим товарищам [и] в ее отсутствии желания материальной выгоды. »(237).

В заключение Солженицын использует многовековой мотив многострадальной Матери, чтобы бросить вызов советскому высокомерному дискурсу и разоблачить присущее ему лицемерие. Доброта Матрены свидетельствует о жадности ее общины и показывает, что отмена частной собственности не уменьшила материалистические навязчивые идеи советских граждан. Ее скромный голос перекликается с романтизированным прошлым, где основные социальные ценности были истинным признаком эгалитаризма, а не высокомерия экономического и научного прогресса.Приравнивая голос Матрены к Матери-Земле и сказке бабушек , Солженицын предполагает, что корни русского духа хороши, но они были испорчены и искажены патриархальной советской идеологией. Парадоксально, но Солженицын использует ту же методологию, которую использовали писатели-социалисты-реалисты для критики этой идеологии: мифологизируя женщину. Несмотря на свои положительные характеристики, женщина остается симулякром родины, неспособной избежать символического дискурса, навязанного ей авторами-мужчинами в русской традиции.

Сонечка: Одомашненная Мадонна

Традиция женской пассивности зародилась в восточном православии и была повторена в классической литературе XIX века, а затем вернулась в социалистическую пропаганду советского государства. Хелена Госкило утверждает, что это заставило русских женщин «[усвоить] […] традиционную мужскую систему прерогатив настолько тщательно, что они сами пропагандировали то самое неравенство, которое их маргинализировало» ( Dehexing 10).Хотя период гласности и перестройки в 1980-х годах требовал либерализма и открытости, новые программы не смогли изменить жестких гендерных ролей советского общества (2). Однако западные влияния, проникшие в СССР в то время, особенно дискурс феминизма, привели к возобновлению дискуссии о «надлежащей нише в жизни женщин» (13). Несмотря на это вновь обретенное внимание к женским проблемам, восприятие себя российскими женщинами ограничивалось традиционными ролями.Это отношение распространилось и на российских писательниц, которые в своих работах «стремились сосредоточиться на том, что они знали лучше всего и что их интересовало больше всего: человеческое взаимодействие, часто гетеросексуальные отношения, семейная динамика, конфликты поколений, проблемы самореализации и конфликтные ситуации». требования о работе и доме »(17). В середине 1980-х годов возникла так называемая «новая женская проза» как отход от женской литературы предыдущей эпохи. «Новая женская проза» означала произведения, которые были «решительно и сознательно гиноцентричны, в отличие от тех писателей, которые отрицали важность вопросов гендера» (Адлам 16).Эта новая форма женской прозы также присоединилась к альтернативной литературе того времени, которая, как отмечает Кэрол Адлам, дистанцировалась от морализирующего идеологического подхода социалистического реализма (5).

Русские критики часто использовали женскую прозу как синоним банального письма byt , повседневного, со всеми его отрицательными качествами: «мелкий, мелкий, обыденный, изнурительный, повторяющийся и в конечном итоге мертвый» (Сатклифф, «Engendering» 2 ). Это противоречило русскому канону, в котором преобладали мужчины, который часто фокусировался на универсальных проблемах, экзистенциальных кризисах и эпической борьбе мужчин.Начиная с Достоевского, три автора, обсуждавшие ранее, сталкиваются с грандиозными темами, такими как борьба человека с нигилизмом, попытка художника индивидуализировать себя в коллективистском обществе и разрушение традиционных ценностей перед лицом современности. Женская проза, с другой стороны, использовала индуктивный подход к пониманию жизни, сосредотачиваясь на тривиальных деталях повседневности, а не дедуктивный подход, используемый большинством русских авторов-мужчин (38).

Людмила Улицкая опубликовала свою первую повесть « Сонечка », получившую признание критиков в 1992 году.События повести разворачиваются в ее недалеком прошлом и охватывают главные события в Советском Союзе, включая чистки, Вторую мировую войну, оттепель и застой. По ходу повествования одноименная героиня Улицкой превращается из псевдоинтеллектуала в домашнюю хозяйку. Женский дискурс в «Улицкой» характеризуется переменами и используется как инструмент для передачи воздействия великих событий на человека и его дом. Напряжение мужского / женского диалога сосредоточено на идее творчества и возможности женской домашней эстетики, равной мужской художественной изобретательности.В то время как голос Сонечки слышен в основном через пассивное бормотание и вздохи, Улицкая не отвергает внутренний дискурс героини, но оценивает его среди других типов женских голосов, избегая склонности своих предшественников-мужчин морализировать женскую добродетель или продвигать ее превосходство.

Улицкая рассматривает историю через женский дискурс семейной жизни и личных трудностей. Сонечка и ее семья переживают серьезные потрясения ХХ века, но эти события отошли на второй план.Вместо этого повествование подчеркивает влияние, которое они оказывают на человека. Бенджамин Сатклифф называет это «трансисторической темпоральностью», которая предлагает через репрезентацию семейной жизни женщин «косвенную критику истории» («Engendering» iv). Внутренний дискурс Сонечки подчеркивается на фоне социальных потрясений того периода, в отличие от крупномасштабной «мужской» экономической и политической борьбы (3). Однако женский голос остается равнодушным, а иногда и наивным, к историческим изменениям, происходящим вне дома.Сонечка убегает к классикам русской литературы, чтобы «вырваться из-под пронзительного пафоса 1930-х годов и позволить своей душе пастись на просторах великой литературы России XIX века» (Улицкая, 5). После замужества Сонечку интересует только то, как внешние события приносят пользу или вред ее семье, что очевидно, когда она мечтательно говорит Роберту: «Когда война закончится и мы победим, наша жизнь станет такой счастливой» (15 ), обнаруживая ее политическую наивность. Кроме того, она не участвует в интеллектуальных беседах между друзьями Роберта-мужчинами-художниками, которые «[имеют] очень мало отношения к проблемам времени за дверью» (31).Она просто продолжает свою домашнюю работу по починке чулок дочери и «благоговейно [купается] в тепле и свете общедоступного [мужского] разговора» (31). В этом смысле Сонечка напоминает героинь Булгакова и Солженицына, которые живут в неспокойные времена, но говорят только о романтической любви и стремлении быть частью общества соответственно. Диалога между исторической реальностью и главной героиней в Сонечке практически отсутствует. В отличие от диалогизированного героя-мужчины Достоевского, Сонечка «обращена не вовне» (Бахтин, проблемы , 251), а внутрь.

Сонечка, по крайней мере вначале, занимается обменом другого рода: диалогом с литературой. Ее описывают как «книжного червя» (Улицкая 3), одержимого потреблением литературы, и первый литературный персонаж, с которым ее отождествляют, — Наташа Ростова из романа Толстого «Война и мир ». Героини (написанные мужчинами) русской литературы, в том числе Наташа Толстого, как обсуждалось выше, изображались как обладающие «естественным» превосходством, необразованные и девственные »(Heldt 4).Если первоначальный обмен мнениями и первое влияние Сонечки — это идеализированные литературные мученики, то вопрос, поставленный Дайан Прайс Херндл, заключается в том, что является ее истинным дискурсом, а какой она извлечена из традиции (7). Жизнь Сонечки разворачивается в почти шаблонном архетипе альтруистичных и преследуемых женщин, которые мы видим в рассказах Достоевского и Солженицына. В своих снах Сонечка ткет свой собственный рассказ, в котором она «существовала как полноценная героиня (или герой), идущая по канату между волей автора, которую она полностью осознавала, и своим собственным автономным побуждением к движению, поступкам, и действие »(Улицкая, 4).Героиня Улицкой в ​​бодрствовании тоже колеблется между монологизированными женскими голосами в литературе, которую она читает, и собственной автономной, диалогизированной волей. Возникает вопрос, принимает ли она предательство Роберта из-за своей великодушной личности или потому, что она просто идет по стопам своих литературных героинь. Ее возвращение к чтению в преклонном возрасте и цикличность ее жизни, кажется, подтверждают, что она попала в ловушку воли канонических авторов-мужчин.

Помимо любви к чтению, Сонечку отличает неуклюжая, почти карикатурная телесность: нос в форме груши, «незабываемый зад» и большая грудь (Улицкая 3).Госкило утверждает, что «новая женская проза» разработала «стратегию экстернализации, максимальной осязаемости, при которой не слезливые причитания, а женское тело — как физический и тропологический центр текста — свидетельствует о женском опыте» ( Dehexing 89). Тело становится «языком» женщины, а не ее реальным высказыванием. Так что, хотя голос Сонечки почти не слышен, ее тело говорит о многом. Если традиция написанной мужчинами литературы требовала речи русской женщины и заставляла ее замолчать, то женщины-авторы были вынуждены найти новую среду, через которую они могли бы передать свой уникальный опыт.В дискурсе героини ее женское тело сочетает в себе идентичность матери и жены. Первый обеспечивает грудным молоком ее дочь, а второй — сексуальное удовольствие мужу, посредством чего «тело [Сонечки] безмолвно и радостно [удовлетворяет] аппетиты этих двух ненадежных существ, которые были неотделимы от нее» (Улицкая, 24). Таким образом, в дискурсе Сонечки телесность сопутствует семье (Сатклифф, «Мать» 616), в отличие от молодого поколения, которое рассматривает тело как средство экспериментирования и самопознания (Таня) или как инструмент, который нужно использовать. для выживания (Яся).Во всех трех случаях, хотя они несут разные коннотации и последствия, женское тело выдвигается на первый план, а не скрывается от стыда.

Дискурс Сонечки меняется после ее замужества с Робертом, когда она отворачивается от эскапистских литературных фантазий к банальностям повседневной жизни. Ее талант к чтению заменяется повседневными заботами о матери и домашнем хозяйстве, которые Сонечка считает более значительными, чем любое литературное событие или персонаж.Образный дискурс героини резко прерывается реальностью, предполагая, что интеллектуальное и домашнее не могут сосуществовать в жизни женщины. Тем не менее, Улицкая не изображает одомашнивание Сонечки как негативную трансформацию, тем самым бросая вызов русскому литературному канону, сдвигая идеал с (мужской) духовности и интеллектуализма на (женскую) повседневную жизнь (Salys 446).

Улицкая не отвергает одомашненный дискурс и не считает его бесплодным и скучным; и наоборот, повседневность рассматривается как «художественный ресурс» и «проводник к высшему смыслу» (Сатклифф, «Engendering» iv).Даже Роберт порой констатирует «истинно эстетическое качество, возвышенную осмысленность и красоту домашнего творчества Сонечки» (Улицкая, 43). Аспекты семейной жизни становятся способом воссоединиться с творчеством и духовностью героини и выразить их. Улицкая заявила в интервью, что Сонечка «строит свою жизнь […] легко и естественно вокруг семьи, для семьи. […] [S] Удовлетворенность жизнью находится в прямой зависимости от того, насколько она преуспевает в выполнении своего долга, как она его понимает »(qtd в Salys 452).

Улицкая, в отличие от авторов-мужчин, о которых говорилось выше, находит баланс в своих статьях о женщинах, потому что она исследует другие женские дискурсы. Автор дарит Тане и Ясии счастье, несмотря на то, что они полностью удалены от домашнего дискурса семейной жизни. Таня награждается ребенком и престижной карьерой, а Яся — сказочным счастливым концом. Все три голоса аутентичны и представлены без осуждения как тонкий вызов традиционному бинаристическому взгляду на женщину как на святую мать или как на шлюху.

Но даже в повести Улицкой остается небольшая связь с почитаемой фигурой Мадонны. Самоотречение Сонечки можно рассматривать как отражение милосердия Мадонны. Однако Улицкая опровергает эту связь, подчеркивая еврейское происхождение героини. Сонечка выполняет свои религиозные обязанности через домашние дела, где первое, второе и третье блюда, которые она обслуживает своей семье, приравниваются к трем компонентам Ветхого Завета — Торе, Невиим и Кетувим — и она видит свою защиту осиротевшей Ясии. как мицва (доброе дело).Улицкая подрывает традиционный образ женщины-мученицы, удаляя христианскую идеологическую обработку своей героини, тем самым утверждая, что корень этого образа — культурный (или даже биологический), а не религиозный.

Бахтин утверждает, что «слово живет как бы на границе своего собственного контекста и другого, чуждого, контекста» ( Dialogic ). Таким образом, женский дискурс желает взаимодействовать с «другим», чтобы найти свою идентичность и создать субъективный смысл.Улицакай признает эту необходимость общения и воздерживается от сравнительного подхода, который предпочитает один дискурс (обычно мужской) другому. Римгайла Салис утверждает, что в тексте Улицкой «женщины определяют себя в жизни« реляционно », то есть в связи с окружающими их людьми и осознавая их, в то время как мужчины определяют себя« оппозиционно », отделяя себя от образцов для подражания и сверстников» ( 443). Таким образом, Роберт следует топосу художника / интеллектуала, как это видно у Достоевского и Булгакова, который утверждает свой индивидуальный гений, отделяя свой голос от какофонического шума вокруг него.Беседа Роберта наполнена разнообразным опытом: путешествиями, славой, женщинами и даже отступничеством от своих еврейских корней. В то время как дискурс Роберта полностью диалогизируется посредством ассоциации с публичной сферой, Сонечка по своей биологии ограничивается домашним пузырем. Улицкая в интервью подтверждает это эссенциалистское представление о гендере: «Мужской мир и женский мир — это два разных мира. В некоторых местах они пересекаются, но не полностью. Есть сферы преимущественно мужских интересов и сферы женских интересов »(Гостева 80).Это продолжает традицию «гендерного бинаризма» в русской культуре, которая «феминизирует природу и маскулинизирует культуру» (Goscilo, Dehexing 45). Однако Улицкая не ставит один дискурс выше другого; Хотя Роберт отвергает любовь Сонечки к русской литературе и редко обращается к ней диалогически, его дискурс не преподносится как угнетающий или злонамеренный. Салис утверждает, что Улицкая «признает мужскую оппозицию [Роберта], […] его стремление потреблять мир как неизбежную и неотъемлемую часть творческого процесса» и «признает — и возвышает — реализацию Сонечкой идеала в повседневной жизни через отношения, которые поддерживают ее центральное положение в новелле »(Salys 462).

В заключение, Сонечка , в традициях «новой женской прозы», отворачивается от классических произведений России XIX века и дидактических нарративов советской эпохи, отказываясь «предлагать народу нравственную опеку» ( Адлам 6). Повествование Улицкой представляет собой три женских голоса, каждый из которых, включая молчание Сонечки, оценивается как положительный. Женский акцент на банальных деталях повседневной жизни дает уникальный взгляд на историю с точки зрения человека.Женское тело и материнская домашняя принадлежность дают Сонечке новый язык, чье самопожертвование не высмеивается, а вместо этого вознаграждается миром и удовлетворением в старости. Дискурс женского byt удаляется из его пешеходных ассоциаций и подтверждается как значимая и приносящая удовлетворение сфера, вместо того, чтобы принижать его в пользу мужского «высокого» дискурса. Улицкая не предлагает абсолютной парадигмы женственности, но допускает гибкость и изменение как два основных аспекта женского голоса.Однако, по ее мнению, остается проблемный биологический эссенциализм женственности и мужественности. Хотя творчество разрешено обоим полам, сферы, в которых проявляется это творчество, разделены как два разных мира.

Анна Андриановна: подпольная женщина

Если бы всем вымышленным женщинам, о которых говорилось выше, была предоставлена ​​возможность кричать, Анна Андриановна Людмилы Петрушевской была бы самой громкой. В своем небольшом романе « Время: Ночь » (1992) Петрушевская отказывается навязывать своей героине дискурс религии, иконографии, любви или сентиментальности, но вместо этого позволяет ей говорить за себя.Хотя ее считают писателем «новой женской прозы», Петрушевская отвергает категорию «женской литературы», как указывает Кристин Энн Петерсон, и утверждает, что ее стиль «лаконичен и мужественен» (167). Она отличает себя от других писательниц, таких как Людмила Улицкая, когда утверждает: «Я пишу о событиях, катастрофах. Никогда не о повседневных событиях »(цит. По Петерсон, 163). Лишенный домашней гармонии и сентиментальности, авторский мир в The Time: Night наполнен «физическими лишениями и невзгодами […], эмоциональным насилием, болью и жестоким обращением» (Woll 125).Голос героини, Анны Андриановны, гротескен в преувеличенных корыстных повествованиях о нежной бабушке и самоотверженной матери. Женский голос заперт в этом самомифологизирующем образце, передавая его от матери к дочери, делая историю циклической сущностью, лишенной какой-либо надежды на изменения. Ее рассказ поглощает всех остальных и является радикальным в том смысле, что заставляет замолчать мужчину и ставит его в более низкое положение. Текст Петрушевской участвует в «критическом диалоге с мифическими версиями женственности» (Doak 179) и язвительно развенчивает интернализованную иконографию Женщины, которая веками присутствовала в русской культуре и литературе.

Коннор Доук отмечает, что Анна Андриановна использует романтизированное повествование о старухе или бабушке, распространенное в советской «деревенской прозе», как «автобиографическую стратегию, чтобы сыграть роль мученика» и «сохранить архетипическую роль заботливой бабушки » ( 174). Петрушевская иронизирует этот идеализированный образ старухи через самопровозглашенный рассказ Анны Андриановны о мученичестве и противоречивой реальности ее эгоистической тирании. бабушка советской литературы, такая как «Матрена» Солженицына, изображалась нежной и заботливой, но часто молчаливой женщиной, у которой не было другой цели, кроме как обеспечивать окружающих.В « Время: Ночь » бабушке дается выдающийся голос, которым она рассказывает свою собственную историю. Женственная неразговорчивость разрушается, и личность Анны взрывается на страницах, чтобы раскрыть тайную работу, стоящую за мифом о кроткой Матери. В письмах Анны раскрывается тревожное чудовище контролирующей и самообман женщины, которая тиранит свою семью «через воспитание и повествование» (Peterson 239). Это проявляется в навязчивой любви Анны к своему маленькому внуку Тиме, которого она иногда скрывает от его матери (дочери Анны), и ее жалости к себе, как она заботится о ребенке, несмотря на то, что он был для нее тяжелым бременем.Первое впечатление читателя об Анне — это то, что она навещает соседей под видом светских звонков, а на самом деле в поисках еды. Тима устраивает сцену в доме Маши, бывшей коллеги Анны, что побуждает Анну заметить: «Вот почему люди не хотят нас видеть из-за Тимы» (Петрушевская, 2). Когда ей предлагают еду, она «ведет себя как королева Англии» (2), отказывая себе в еде и вместо этого предлагает ее внуку. Она воссоздает мотив страданий Мадонны для своего ребенка. Тем не менее, в своих ночных признаниях она называет его «требовательным маленьким негодяем» (11) и упрекает Алену в том, что она «бросила ребенка на хилую старуху» (13).

Анна использует юную Тиму как рычаг в своих спорах с Аленой, чтобы усугубить мученический комплекс и присоединиться к доброй бабушке или скорбной Мадонне. Даже в своей любви к Тиме Анна сосредоточена в основном на себе в соединении с внуком, как если бы они были неразлучной единицей, заявляя: «Мое солнышко! Всегда и везде были только ты и я, и так оно и останется »(21). Анна похожа на Сонечку, которая определяет свой голос через реляционный подход, однако в первом случае «дискурс сентиментальной семейной любви […] легко становится [s] средством притеснения как для бабушки, так и для внука» (Doak 177) .Анна становится рабом своего внука, а он, в свою очередь, задыхается от ее навязчивой любви. Таким образом, нанесение увечья почитаемой иконе бабушка эгоцентричным и разрушительным дискурсом Анны Андриановны бросает вызов русскому архетипу святой старухи.

В мире Петрушевской персонаж Анны Андриановны не только отделен от вышеупомянутых идеализированных изображений материнства, но и само материнство лишено романтики и осквернено. Для Анны материнство — это невыполнимая и разочаровывающая роль, поскольку она размышляет о том, что «мать» — это «самое святое из слов, но время идет, и вы обнаружите, что вам нечего сказать своему ребенку, а вашему ребенку нечего сказать. тебе »(Петрушевская 51).Есть определенное сходство между Анной и Сонечкой Улицкой, поскольку обе брошены детьми. И все же, в то время как последняя может принять ее страдания только молча, первая может выразить словами свой гнев и выразить свое разочарование и периодическое отвращение, которое она испытывает к Алене и Андрею, своим детям.

Женский голос в The Time: Night дает полную свободу обращаться к читателю напрямую от первого лица, без какого-либо повествования более высокого порядка.Это позволяет Анне, как ненадежному рассказчику, построить свою идентичность как якобы положительный пример материнства. Она делает это, постоянно привлекая внимание читателя к своим альтруистическим мотивам и используя преувеличенный лирический язык, говоря о своей любви к своему потомству. Дискурс самопожертвования проявляется в ее роли бабушки: она отказывает себе в еде, карьере и общественной жизни ради того, чтобы обеспечить маленькую Тиму. Анна усиливает свою доброту, называя Тиму «бедной сиротой» (Петрушевская, 6), хотя он не сирота, и подчеркивает тот факт, что он называет ее «матерью», делая ее жертвы еще более глубокими.Она также сравнивает своих детей, особенно сына Андрея, с паразитами, которые стремятся украсть у нее ресурсы и привязанность. В конечном итоге в этом тексте искажено понятие материнства. Хелена Госкило утверждает, что самоотречение Анны Андриановны «проистекает из менее чем замечательных добродетелей» и служит «способом неутолимого садистского контроля и вампиризма — все во имя любви» («Мать» 108). Анна постоянно манипулирует своими детьми, играя роль жертвы: «Чем я заслужила это?» (Петрушевская 8) — и настаивает на том, что ее страдания — «естественное» следствие большой материнской любви.Используя эти интеллектуальные игры, Анна хочет контролировать своих детей и «использовать психологическую силу для [ее] собственных сложных и в значительной степени непризнанных целей» (Goscilo, «Mother» 104).

Елена Госкило утверждает, что матери в рассказах Петрушевской «стирают [свое] потомство нарративно, не позволяя им существовать или говорить независимо от ненасытного материнского эго» («Мать» 105). Власть Анны Андриановны особенно проявляется в том, что она игнорирует голос своей дочери Алены и стирает ее из диалога.Мать и дочь не могут общаться, что часто приводит к недопониманию и недовольству. Они редко общаются посредством прямого словесного диалога, вместо этого они используют косвенные средства, такие как дневник Алены или подслушивая аргументы друг друга с кем-то другим. Несмотря на ее желание заставить читателя поверить в обратное, похоже, что именно Анна ответственна за это отсутствие общения. Она продолжает разговоры в голове, а не с дочерью (Петрушевская 100), и навязывает свои интерпретации дневнику Алены.В каком-то смысле Анна монологизирует Алену, поскольку не дает дочери свободы строить независимое повествование. Осуждающие и саркастически жестокие комментарии Анны о распущенности и наивности ее дочери делают ее тираническим «писателем», не желающим признавать «незавершенность» другого. Финал становится гротескным, поскольку Анна навязывает окончательное молчание своей семье через повествование о массовом самоубийстве, в результате чего она начинает воображать его последствия еще до того, как подтверждает свои опасения.

В отношениях матери и дочери история, кажется, бессмысленно повторяется без каких-либо признаков прогресса или изменений. Есть некое лицемерие в том, как Анна Андриановна осуждает Алену за внебрачных детей и за роман с женатым мужчиной, ведь дочь просто повторяет ошибки матери. Кроме того, Анна оплакивает деспотическое высокомерие своей матери Симы в ее «вечной мудрости против [Анны] глупости» (Петрушевская, 117) и ее материнской «собственнической» любви (81).И все же Анна по иронии судьбы не видит сходства с тем, как она относится к Алене. Чтобы добавить дополнительный уровень сложности, Анна высмеивает дискурс мученика в дневнике Алены, увековечивая его в своем собственном повествовании. Хелена Госкило утверждает, что дочери остаются копиями своих матерей, даже если они активно избегают повторения ошибок старших женщин. Это приводит к «своеобразному конечному эффекту стазиса для вечного двигателя во временном пространстве, который производит« историю »- задуманную как механическое повторение без значительных изменений или импульса» ( Dehexing 37).Этот бесполезный отзвук женской идентичности является зеркалом советской истории, которая снова и снова перерабатывала концепции без каких-либо реальных доказательств прогресса, провозглашенного в ее пропаганде. В отношении женского дискурса те же тропы и архетипы эхом отражаются в истории литературы, от Пушкина до постсоветской традиционной прозы. Таким образом, идеализированный женский дискурс веками ограничивался одной и той же формулой, усвоенной как реальными, так и вымышленными женскими персонажами. Петрушевская подвергает сомнению правдоподобие типичных женских персонажей и предлагает читателю выйти за рамки их идеологической поверхностности.

В тексте Петрушевской нет диалога между мужским и женским дискурсами, потому что мужской голос заглушен. В полном отходе от текстов, обсужденных выше, всемогущий женский голос поглощает мужское высказывание в ее собственном повествовании и интерпретирует мужчин как простые объекты в ее мире. В то время как Алене разрешено говорить, хотя и косвенно, через дневник, Андрей существует только как персонаж в рассказе Анны Андриановны. Это явная гендерная инверсия Достоевского героя-мужчины, для которого женщины выступают лишь как экстернализованные элементы его собственного дискурса.Мужчины не бросают вызов матриархальному рассказчику, поэтому она рисует их так, как считает нужным. Она видит мужчин как жестоких вампиров, высасывающих жизнь из женщин, с которыми они вступают в контакт. Петрушевская высмеивает вышеупомянутый этос «превосходящей» русской женщины, которая морально и эмоционально противоположна «лишнему» мужчине. Ирония заключается в том, что и мужчины , и женщины истеричны, сбиты с толку и попали в цикл, в котором они в равной степени «причиняют и испытывают боль в непрерывной цепи взаимного насилия» (Goscilo, Dehexing 19).

В эгоистичном повествовании Анны мужчины смешны, ребячливы и разрушительны. Она рассказывает, как во время ее соседских свиданий мужчины в этих семьях слабы, устраивают истерики и бегут к матриарху, чтобы рассказать свои «рыдания» (Петрушевская 6-7). Мужчины жестокие, «зверские и подлые» (7) в отличие от женщин, которые, хотя иногда и неохотно, предлагают еду и компанию Анне и Тиме. Анне в роли кошмарной свекрови не нравился муж Алены, Саша, когда он жил в их многолюдной квартире.Анна ясно дает понять свое отвращение, когда она вставляет комично злобные комментарии в дневнике Алены: « Он просто спал в моей постели, съел [комментарии не нужны — AA] выпил чай [отрыгнул, пописал, ковырял в носу — AA] побрился [его любимое занятие — AA] читал , выполнил свои задания и сделал свои лабораторные заметки «» (курсив и скобки в оригинале) (22). Ненависть Анны к мужчинам едва ли подавляется почти во всех ее взаимодействиях с ними.

Андрей, сын Анны, совсем другое дело. Всегда придумывая оправдания своему поведению, она изображает его жертвой ужасных переживаний в тюрьме и алкоголизма. Он инфантилизирован своей зависимостью от матери, которая, в свою очередь, использует его как «еще одну возможность для личного мифотворчества» (Doak 178), где она выдает себя по образу поэта Анны Ахматовой, тезки героини, чей сын также был приговорен к лагерь для военнопленных. Хотя Андрей ворует у Анны Андриановны, не раз угрожая и оскорбляя ее, она продолжает рабство ради своего любимого сына и, как и в случае с Тимой, выражает свои страдания и любовь к нему в ярких выражениях.Анна заявляет: «Андрей вернулся из лагеря и съел мою селедку, мою картошку, мой черный хлеб, выпил мой чай и, как всегда, поглотил мой разум и высосал мою кровь, он был плотью от моей плоти, но желтым, грязным, уставшим до смерти» (Петрушевская 73). В повествовании есть намеки на двойные стандарты и фаворитизм Анны в описаниях двух ее детей. Хотя она считает сексуальный опыт Алены постыдным и недостойным, Анна не протестует, когда Андрей приводит домой двух проституток, чтобы доказать свою мужественность.Отношения Анны с сыном обнажают извращенный мазохизм материнского дискурса и то, как он становится силой разрушения и распада в семейной динамике.

В заключение, Петрушевская цинична в своем подходе к семейной жизни, изображая ее членов как эго, бесконечно рикошетящих друг от друга без цели и решения. Петрушевская критикует изобретенные архетипы женственности и материнства, пронизывающие классический русский литературный канон.Дав своей героине голос, через который она может выразить свои сокровенные мысли, автор разоблачает ужасы ранее идеализированной семейной жизни. Она драматизирует тревожные последствия, которые происходят, когда женский голос теряет свою гибкость и вместо этого стремится обнародовать фиксированные парадигмы идеализированной женственности.

Заключение

Литература, написанная мужчинами в советское время, следовала парадигмам женственности, установленным в России XIX века.Хотя женщины получили больше свободы, общество осталось патриархальным, а женский голос по-прежнему заглушался тишиной в произведениях двадцатого века. Молчание в мире Достоевского связано с христианским смирением и, в конце концов, вознаграждается шансом на искупление. Среди женских персонажей, о которых говорилось выше, «Матрена» Солженицына наиболее ярко воплощает эту добродетель. Ее голос почти не слышен в рассказе, но она изображает просоциальную этику, противостоящую злу коммунизма. Маргарита и Сонечка изначально обладают сильным дискурсом, но в конце концов возвращаются к добровольному молчанию.Только Анна Андриановна способна выйти за рамки молчания посредством письма. Героиня Петрушевской ниспровергает общепринятые взгляды на женщин своим черным юмором и сардоническим повествованием. Как только женщине позволено говорить, она разбивает ожидания и обнаруживает глубину, в которой ей было отказано в русском каноне.

Мотив материнства — своеобразный элемент русской литературы. От ассоциаций с Девой Марией до близкого родства с всеобъемлющей родиной — а позже в советской пропаганде — с ревностным социалистом — материнство часто изображается как концептуальное, а не индивидуальное.В то время как упомянутые выше советские авторы-мужчины прославляют культ материнства, их коллеги-женщины считают комплекс Мадонны «гротескно несовместимым с [их] реальным жизненным опытом, а также с их литературными устремлениями и средствами» (Goscilo, Dehexing 97). Улицкая и Петрушевская проблематизируют этот комплекс, подрывая связь своих героинь с Мадонной. В то время как Сонечка исключена из этого сообщества по причине ее еврейской веры, материнство Анны Андриановны изображается как чудовищное.Таким образом, писательницы отвергают идеализированный дискурс материнства как разрушительный процесс для настоящих женщин, которые никогда не смогут подражать такому возвышенному примеру.

Писатели-мужчины советской литературы последовали примеру Достоевского, использовав женский голос как сосуд для своей собственной кампании против того, что они считали репрессивными идеологиями. Дискурсы Маргариты и Матрены, как отмечалось ранее, являются полемикой против советской лжи и жадности. Все три представленных здесь писателя-мужчины не проявляют особого интереса к росту и борьбе женственности.Женщина — таинственный «другой», который можно разгадать только с помощью символизма и косвенного дискурса. И наоборот, писательницы пытаются обосновать возвышенную Женщину и вместо этого представляют повседневную борьбу, семейные раздоры и домашние банальности.

Общим знаменателем для всех вымышленных женщин в этом исследовании является их диалогическое противостояние своим коллегам-мужчинам. Три автора-мужчины представляют женский и мужской дискурс как идеологические противоположности: восточные ценности против западных у Достоевского, муза против творца у Булгакова и советская жадность против крестьянской доброты у Солженицына.В этих диалогах женский голос торжествует своей «высшей неполноценностью» и, что Барабара Хельдт называет «ужасным совершенством» (5). Диалогическое противостояние Улицкой основано на эссенциализме: мужчины и женщины биологически и интеллектуально различны. В конечном счете, между двумя дискурсами нет конкуренции, потому что они оба подтверждаются и позволяют мирно сосуществовать. Однако мир Петрушевской полон конфликтов, среди которых — постоянные обвинения мужчин со стороны женщин. Время: Ночь представляет собой наиболее жестокое столкновение двух дискурсов при полном отсутствии мужского голоса.

Гендерный бинаризм ощущается повсюду в российском обществе, и это отрицательно сказывается на феминистском дискурсе в постсоветской культуре. Многие писательницы и интеллектуалы, в том числе Улицкая и Петрушевская, несмотря на свои гиноцентрические занятия, не считают себя феминистками (Goscilo, Dehexing 10). Сегодня российское общество по-прежнему считается патриархальным и известно своим жестким взглядом на гендерные роли.В 2013 году глава Русской православной церкви заявил, что феминизм «очень опасен», и призвал женщин сосредоточиться на своих домашних и материнских обязанностях. Он утверждал, что судьба России находится в руках женщин, поэтому разрушение гендерных ролей может привести к разрушению родины (Старейшина). Это, по сути, продолжение тенденции женского «ужасного совершенства», веками поддерживаемой русской литературой.

В заключение, подавление голоса женщин по-прежнему остается важной проблемой в современном российском обществе.Изучение женского дискурса в литературе девятнадцатого века и советской эпохи выявляет модели мышления, обеспечивающие низкое положение женщин сегодня. Однако женскому голосу нужно дать возможность существовать, кричать, вступать в диалог с миром. Ведь «два голоса — это минимум жизни, минимум для существования» (Бахтин, Проблемы 252). ■

Библиография

Адлам, Кэрол. Женщины в русской литературе После гласности: женские альтернативы . Лондон, Великобритания: Легенда, 2005. Печать.

Бахтин Михаил. Диалог Воображение: четыре очерка . Транс. Майкл Холквист. Остин: Издательство Техасского университета, 1981. Интернет.

Бахтин Михаил. Рабле и его мир .Trans. Элен Исволски. Блумингтон: Indiana UniversityPress, 1984. Google Книги.

Бахтин Михаил. Проблемы Достоевского Поэтика .Эд. и пер. Кэрил Эмерсон. Миннеаполис: Университет Миннесоты, 1984. Печать.

Баркер, Адель Мари и Джеханн Гейт. История женской письменности Написание в России . Нью-Йорк; Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 2002.

.

Барта, Питер. Гендер и сексуальность в Русская цивилизация . 5 т. Лондон: Рутледж, 2001.

.

Божур, Элизабет Клости. «Использование ведьм в Федине и Булгакове». A Собственный сюжет: женщина Главный герой в русской литературе .Эд. Сона Стефан Хойзингтон. Эванстон, штат Иллинойс: издательство Северо-Западного университета, 1995. Печать.

Биша, Робин. Русские женщины, 1698-1917: Опыт и выражение, Антология Источники . Блумингтон, Индиана: Издательство Индианского университета, 2002.

.

Блейк, Элизабет. «Соня, больше не молчать: ответ на женский вопрос в книге Достоевского« Преступление и наказание »». Славянский и Восточный Европейский журнал 50.2 (2006): 252-71.JSTOR.

Браун, Эдвард Джеймс. Русская литература времен революции . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Collier Books, 1963.

Булгаков Михаил. Мастер и Маргарита . Пер. Дайана Льюис Бургин и Кэтрин Тирнан О’Коннор. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Vintage International, 1995. Print

Клементс, Барбара Эванс . Дочери революции : история женщин в СССР . Арлингтон-Хайтс, штат Иллинойс: Harlan Davidson, Inc., 1994.Распечатать.

Конди, Нэнси. Советские иероглифы: Визуальная культура в конце ХХ Век Россия . Блумингтон, Индиана: Издательство Индианского университета, Google Книги.

Далтон-Браун, Салли. Голоса из пустоты: Жанры Людмилы Петрушевской а. Нью-Йорк:

Berghahn Books, 2000. Доук, Коннор. «Бабушка отвечает: Бабушки и внуки у Людмилы Петрушевской. Время: Ночь.» Форум современного языка Исследования 47.2 (2011): 170-81. JSTOR.

Достоевский, Федор. Дневник писателя Том 1: 1873–1876 . Пер. Кеннет Ланц. Эванстон, штат Иллинойс: Северо-западный университет, 1997. Печать.

Достоевский, Федор. Преступление и Наказание . Пер. Констанс Гарнетт. Минеола, Нью-Йорк: Dover Publications, 2001. Электронная книга.

Старейшина, Мириам. «Феминизм может разрушить Россию, — утверждает Патриарх Русской Православной Церкви.» The Guardian 09 апреля TheGuardian.com. Интернет.

Эмерсон, Кэрил. «Бахтин и женщина: нетема с огромными последствиями». Плоды ее плюма: Очерки современной России Женская культура . Эд. Хелена Госкило. Армонк, Нью-Йорк: M.E. Шарп, 1993.

.

Горький Максим. Мать . Нью-Йорк, Нью-Йорк: 1911 Appleton and Company, 1911. Проект Гутенберга.

Госкило, Елена. Dehexing Sex: Russian Женственность во время и после Гласность .Анн-Арбор: University of Michigan Press, 1996. Print

Госкило, Елена. «Мать как Мотра: тотальный рассказ и воспитание в Петрушевской». Свой сюжет: Женщина-протагонистка на русском языке Литература . Эд. Сона Стефан Хойзингтон. Эванстон, штат Иллинойс: издательство Северо-Западного университета, 1995 год.

Гостева Анастасия. «Людмила Улицкая:« Все, что дано, принимаю »: интервью». Русоведение в Литература 37.2 (2001): 72-93. JSTOR.

Хельдт, Барбара. Ужасное совершенство: женщины и русская литература . Блумингтон: Издательство Индианского университета, 1987. Печать.

Херндл, Дайан Прайс. «Дилеммы женского диалога». Феминизм, Бахтин и диалог . Эд. Дейл М. Бауэр и С. Джарет МакКинстри. Олбани: Государственный университет Нью-Йорка, 1991. Печать.

Hildegard, Saint. Целостное исцеление .Trans. Патрик Мэдиган. Колледжвилл, Миннесота: Литургическая пресса, 1994.Google Книги.

Хаббс, Джоанна. Россия-мать: Женский миф в русской культуре . Блумингтон: Издательство Индианского университета, 1988. Google Книги.

Иваниц, Линда Дж. «Три примера крестьянского оккультизма в русской литературе: интеллигенция встречается с народом». Оккультизм в России и СССР Культура . Эд. Бернис Глатцер Розенталь. Итака, Нью-Йорк: Издательство Корнельского университета, 1997. JSTOR.

Библия короля Якова .Нэшвилл, Теннесси: Библия Холмана, 1973. Печать.

Лапидус, Рина. Страсть, унижение, Месть: ненависть в мужчине и женщине Отношения в 19-м и 20-м ^-м Век Русский роман . Лэнхэм, Мэриленд: Lexington Books, 2008. Печать.

Лефковиц, Барбара Ф. и Аллан Б. Лефковиц. «Старость и современное литературное воображение: обзор». Зондирование : Междисциплинарный журнал 59,4 (1976): 447-66.JSTOR.

Липовецкий М.Н., Элиот Боренштейн. Российская постмодернистская фантастика: Диалог с хаосом . Армонк, штат Нью-Йорк: M.E. Sharpe, 1999.

.

Макгукин, Джон Энтони. Энциклопедия православия Христианство . Молден, Массачусетс: John Wiley & Sons, 2011.

.

Мурав, Гарриет. «Читающая женщина у Достоевского». Собственный сюжет: женщина-протагонистка в русской литературе . Эд. Сона Стефан Хойзингтон.Эванстон, штат Иллинойс: издательство Северо-Западного университета, 1995. Печать.

Парте, Кэтлин. Русская деревня Проза: Светлое прошлое . Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета, 1992. Google Книги.

Петерсон, Кристин Энн. «Незнакомец в городе: жанр и место в творчестве Николая Гоголя и Людмилы Петрушевской». ProQuest , Издательство диссертаций UMI, 2000. JSTOR.

Петрушевская, Людмила. Время: Ночь .Пер. Салли Лэрд. Лондон: Virago Press, 1994. Печать.

Салис, Римгайла. «Сонецка Людмилы Улицкой: гендер и построение идентичности». Русский, Хорватский и сербский, Чешский и Словацкий, Польский Литература 70.3 (2011): 443. JSTOR.

Шустер, Алиса. «Роль женщин в Советском Союзе: идеология и реальность». Русское обозрение 30.3 (1971): 260-7. JSTOR.

Слэттери, Деннис Патрик. Лимбо осколков: Очерки мифов о памяти и Метафора .Нью-Йорк: iUniverse, 2007 Google Книги.

Солженицын Александр. «Дом Матрены». Encoutners 18.1 (1963): 28-48 Web. UNZ.org.

Стайтс, Ричард. Освободительное движение женщин в России: феминизм, нигилизм и большевизм, 1860-1930 гг.