Хорошие книги интересные книги: 1984 купить, Джордж Оруэлл отзывы читать на ReadRate

Переводная фантастика:

1. Брендон Сандерсон «Ритм войны» 57,53%
2. Джо Аберкромби «Мудрость толпы» 35,8%
3. Алан Мур «Иерусалим» 10,78%

Отечественная фантастика:

1. Алексей Пехов «Ткущие мрак» 58,66%
2. Павел Корнев «Резонанс» 16,48%
3. Сергей Лукьяненко «Семь дней до Мегиддо» 9,18%

По результатам голосования в группе vk.com/mirfantastiki. Можно было выбирать несколько вариантов. 

10 важных книг 2021 года / Хабр

Подвожу итоги уходящего книжного года и выбираю самые достойные новинки. 

Подборка этого года особенная. Как мне кажется, она хорошо отражает общие настроения и потребности, которые возникают у людей в условиях остро ощущаемой неопределенности. Надежды, витавшие в конце прошлого года, на быстрое возвращение к прежней «докоронавирусной» жизни не оправдались, и непонятно, чего ждать от будущего. Особое значение приобретают идеи о том, как пройти через экзистенциальный кризис, принять перемены, сохранить эмоциональное и физическое здоровье, найти среди шума достоверную информацию. Но в этом хаосе есть место и надежде, в трудные времена мы яснее понимаем, что для нас главное, можем переосмыслить прошлое, начинаем видеть новые возможности. 

Следующие десять книг, вышедших в этом году, на мой взгляд, заслуживают вашего самого пристального внимания. 

«Четыре тысячи недель», Оливер Буркеман 

Четыре тысячи недель — это примерно восемьдесят лет, средняя продолжительность жизни. Эти цифры кажутся пугающе, иррационально маленькими. Когда автор книги, Оливер Буркеман, спросил у своей знакомой, сколько, по ее мнению, составляет средняя человеческая жизнь в неделях, она предположила, что 310 тысяч. Однако это столько же, сколько существует человеческая цивилизация, начиная с шумеров. Даже если вы проживете 100 лет, то ситуация изменится незначительно — у вас будет чуть более пяти тысяч недель.

В своей книге британский журналист Оливер Буркеман рассказывает о том, почему, несмотря на множество облегчающих рутину изобретений, техник тайм-менеджмента и повышения эффективности, люди страдают от нехватки времени и ощущения бессмысленности жизни. 

«За пределами порядка: новые 12 правил жизни», Джордан Питерсон 

Мы часто пытаемся контролировать то, что контролю не поддается. Довольно скоро приходит понимание, что планы пошли не так и не туда. Чтобы выйти из ситуации, человеку нужно правильно использовать обе ноги: одна твердо стоит на земле, другая зависла в воздухе и осторожно опускается, делая следующий шаг. Этой метафорой автор книги, Джордан Питерсон, демонстрирует, что нужно опираться на безопасное место, не давая страху нас парализовать. И при этом постоянно учиться при столкновении с чем-то неизведанным или неприятным.

В своей третьей книге «За пределами порядка: новые 12 правил жизни» психолог и автор бестселлеров Джордан Питерсон рассказывает о жизненных принципах, оформленных в виде правил, меняющих личность и отношения с окружающим миром в лучшую сторону.

«Сохранить ум острым», Санджай Гупта 

Автор книги, доктор медицинских наук, известный американский нейрохирург и писатель Санджай Гупта, уверен, что любой человек может сделать свой мозг сильнее, быстрее, выносливее и острее. Долгое время считалось, что клетки мозга, такие как нейроны, не могут регенерировать и со временем отмирают. Однако это не так.

«Взломщица кода», Уолтер Айзексон 

Дженнифер Даудна — главная героиня книги Уолтера Айзексона. Ее имя навсегда связано с изучением CRISPR и вписано в историю науки. В 2020 году она и Эммануэль Шарпантье получили за свои исследования Нобелевскую премию по химии.

CRISPR — инструмент генного редактирования. Биологи создали его на основе защитной системы бактерий и смогли с его помощью вносить изменения в ДНК растений, животных и людей. Эта технология открывает просто фантастические возможности по редактированию генов и влиянию на собственную эволюцию.

«Шум. Изъян в человеческом суждении», Даниэль Канеман

В книге «Думай медленно… решай быстро» Даниэль Канеман рассказывал о различных видах предвзятостей, которые мешают мыслить рационально и принимать верные решения. Но избегание предвзятостей не устранит все ошибки.

В книге «Шум» Канеман и его соавторы исследуют вторую составляющую ошибок — вариативность и расхождение суждений, которые в идеальных условиях должны быть идентичными. В частности, авторы исследуют так называемый системный шум — это шум, существующий в организациях, где работают взаимозаменяемые профессионалы, которые при вынесении суждений должны руководствоваться одинаковыми критериями, но этого часто не происходит в виду того, что люди разные. Несмотря на то что мы не можем полностью избавиться от шума, снизить его уровень вполне возможно.

«Подумай еще раз», Адам Грант

В своей новой книге психолог и писатель Адам Грант рассказывает о том, как важно вовремя переосмысливать мнения, взгляды и ситуации, даже если они нас вполне устраивают, а также о том, как изменить мнение другого человека без спора и конфронтации.

Навык переосмысления не дает закоснеть в своих убеждениях, открывает нас новым идеям. Человек перестает проповедовать и поучать и все свои гипотезы подкрепляет фактами. Мы не должны поддаваться излишней самоуверенности и вполне можем сомневаться в своих способностях. Пусть эти сомнения станут основой для роста.

«Устойчивый к будущему: 9 правил для людей в эпоху автоматизации», Кевин Руз 

В отличие от многих книг о технологиях и автоматизации, работу Кевина Руза отличает удачный стиль и простота изложения, читателю не требуется обладать глубокими знаниями в области компьютерных наук, чтобы понять идеи книги и доводы автора.

Кевин Руз рассказывает просто о сложных вещах и предлагает конкретные решения. Наше высокотехнологичное будущее неотвратимо, и всем так или иначе придется иметь дело с расширением автоматизации и ее последствиями.

«Человеческие границы. Будущее больших идей в эпоху мелкого мышления», Майкл Баскар

История человечества — это история великих идей, раздвигающих границы возможного. От изобретения колеса мы постепенно пришли к космическим полетам, от наскальной живописи — к многопользовательским играм, от веры в потусторонние силы — к теории относительности. Автор книги, Майкл Баскар, задается вопросом, действительно ли мы и сейчас стоим на пороге великих открытий, прорывных инноваций — или все это только мираж?

В чем-то мы, безусловно, шагнули вперед, но нам далеко до глобальных достижений. Лекарства от рака по-прежнему не существует. Продолжительность жизни не увеличивается кардинально. Мы все еще зависим от углеводородов. Пандемия Covid-19 показала нашу уязвимость и неспособность ей противостоять, в основном потому, что мы привыкли жить в моделях прошлого и неспособны быстро создавать модели будущего. Если в мире и рождаются большие идеи, то они не реализуются, не меняют наш мир. А ведь сегодня они так же нужны, как и прежде.

«Детектив данных», Тим Харфорд 

У статистики дурная слава. Кажется, с ее помощью можно доказать что угодно, даже то, что аисты приносят детей. Так, в Европе существует удивительно четкая взаимосвязь — в странах, где популяция аистов больше, рождается и больше детей, и наоборот. Однако фокус прост — в крупных странах больше аистов и больше младенцев, а в маленьких — мало аистов и мало младенцев. Закономерность не означает причинно-следственной связи.

В книге «Детектив данных» известный журналист и экономист Тим Харфорд рассказывает о том, как важны данные для понимания происходящего в мире и что мы можем сделать, чтобы отделить достоверную информацию от недостоверной.

«Гельголанд», Карло Ровелли 

В своей книге Карло Ровелли поэтично и доступно, насколько это позволяет тема, описывает наш мир как огромную сеть событий и постоянных изменений, в которой мы как наблюдатели влияем на то, что воспринимаем. Он является сторонником реляционной интерпретации квантовой механики и считает ее радикальной идеей, которая, в отличие от других трактовок, позволяет перейти к новому уровню понимания реальности. Несмотря на выдающуюся эрудированность автора, в книге нет ни намека на надменность, она написана с большим уважением к читателю, поверхностно знакомым с концепциями квантовой физики, в ней чувствуется искреннее желание объяснить читателю парадоксы и показать удивительную природу реальности, которую открывает квантовая теория. Помимо вопросов квантовой физики, Ровелли касается множества других тем и, как ни странно, одной из самых сложных для понимания глав книги оказывается глава, посвященная не квантовой физике, а человеческому разуму.

***

На момент публикации статьи на русском языке изданы только три книги: «Шум», «Подумай еще раз», «Устойчивый к будущему». 

Лучшие книги весны 2021 — Москвич Mag

От исторического романа Алексея Иванова до исследования состояния переработки мусора в России и от финала поколенческой эпопеи «На игле» до китайского романа о невозможности убежать от тоталитарного прошлого — Михаил Калужский рецензирует 11 лучших книг, вышедших за последние три месяца.

Иванов всегда разворачивает действие своих книг, которые принято называть историческими, на фронтире — там, где происходит колонизация и сталкиваются незнакомые друг другу миры. В «Сердце пармы» и «Золоте бунта» фронтиром был Урал разных эпох, в «Тоболе» — Сибирь XVIII века.

В «Тени тевтонов» Иванов помещает действие сразу в две эпохи: в 1457-м поляки штурмуют столицу Тевтонского ордена Мариенбург (нынешний Мальборк), в 1945-м Красная армия берет Пиллау (нынешний Балтийск), и смершевцы пытаются поймать гауляйтера Восточной Пруссии Эрика Коха. Одним словом, Адам Мицкевич, Генрик Сенкевич и Анджей Сапковский встречаются с Юлианом Семеновым и Владимиром Богомоловым.

Подробнее

Петербургский педагог Римма Раппопорт написала очень нужную и очень грустную книгу «Читай не хочу. Что мешает ребенку полюбить книги». Помимо прочего она говорит о том, что главное личностное приобретение от чтения — это вовсе не знание, а развитие эмоционального интеллекта, который «влияет на успешность человека в большей степени, чем коэффициент интеллекта и хорошая учеба». Кроме того, чтение художественной литературы лучше, чем что-либо, помогает прокачать навыки декодирования, или интерпретации, что важно для реалистичной оценки себя и окружающего мира. И это самое существенное.

Подробнее

Московский журналист Андрей Яковлев поставил эксперимент — он попробовал уменьшить количество мусора в собственном домохозяйстве. Этот опыт потребовал от него кардинального переустройства всей жизни: покупать и, следовательно, потреблять товары только в перерабатываемой упаковке, самому утилизировать биоотходы, почти перестать есть вне дома. Но автор «Страны отходов», к своему огорчению, продержался меньше месяца.

Но прежде чем поставить эксперимент над собой и своей девушкой (судя по книге, она не была в восторге от этой затеи), Яковлев тщательно изучил состояние с переработкой мусора в России. Именно знание ситуации, давшее название книге, а вовсе не желание прослыть эксцентриком, привело его к необходимости попробовать самому воплотить на практике ценности, которые он разделяет.

Подробнее

Многим, кто смотрит на опасный и нервный книжный бизнес со стороны, идея открыть собственный магазин может показаться чрезвычайно привлекательной. И есть одно-единственное место на Земле, которое может помочь такому мечтателю разобраться, готов ли он продавать книги. Это книжный магазин The Open Book в крохотном шотландском Уигтауне. Вы можете на неделю арендовать этот магазин через Airbnb и просто жить там — или встать за прилавок. К моменту локдауна The Open Book был забронирован на три года вперед.

Подробнее

Авторы этого сборника не только ищут ответ на вопросы «Что пошло не так?» или «Почему ожидания оказались настолько завышенными или просто нереалистичными?». Они спрашивают себя, как найти оптимальный язык описания этих 30 лет. Как пишет Владимир Гельман, «можно сказать, что в политической науке произошел переход от “голливудской” парадигмы к стилистике “а-ля фильм-нуар”: положительных героев не существует в принципе, есть только отрицательные, а общемировая политическая динамика сегодняшнего и завтрашнего дня выглядит мрачно».

Подробнее

Четыре раздолбая с северной окраины Эдинбурга — Рентс, Бегби, Больной и Спад, подобно мушкетерам прожили в своем мире чуть больше тридцати лет: действие «Героинщиков» начинается в 1984 году. Действие последнего романа Ирвина Уэлша с этими персонажами заканчивается во время Брекзита. Последнего — потому что сам Уэлш назвал эту книгу «торжественным завершением “На игле”». У «На игле» были приквел («Героинщики»), сиквел («Порно»), спин-офф («Резьба по живому»), вот и наступил финал этой драмы в пяти частях. Кроме того, это последний роман и потому, что к концу «Джинсов мертвых торчков» выживут не все.

Подробнее

Почему дизайнер и эссеист Марцин Виха, лауреат «Нике» — главной литературной премии Польши, «разлюбил дизайн»? Потому что для людей, выросших до начала 1990-х, он оказался слишком переоценен. И если во времена железного занавеса дизайн (или его отсутствие) служил идеологическим задачам заказчика, то с приходом рынка дизайн (или его переизбыток) служит брендам, постепенно заменяющим осязание, запах и форму предметов. XX век был веком предметов, в XXI наши интересы перетекают из материального мира в виртуальный.

Подробнее 

Рассказывая историю событий в Чернобыле, ее причин и последствий, историк Сергей Плохий пишет не об атомной энергетике, а о том, как функционировал поздний Советский Союз. «Чернобыль. История ядерной катастрофы» не так детализирована, как подробнейшее журналистское расследование Адама Хиггинботама «Чернобыль. История катастрофы». Этим книгам стоило бы поменяться названиями, потому что Плохий как раз больше говорит не про технологическую составляющую чернобыльской беды, а про цивилизационную, и в этом его работа по-своему близка «Чернобыльской молитве» Светланы Алексиевич.

Подробнее

«Кокон» говорит с нами о травмирующем чувстве времени. Хунвейбины и цзаофани исчезают. Китай меняется. На площадь Тяньаньмэнь выходят протестующие, но это уклончиво называют «события в Пекине». Университетские преподаватели уходят в бизнес и возят ширпотреб в Россию: поезд К-3 в Москву из Пекина идет шесть дней и шесть ночей, но эти путешествия приносят большие деньги, только если не спустить их все на казино и проституток с изумрудными глазами. О, это отдельное удовольствие, бонус, который достается только российским читателям «Кокона» — посмотреть на челночный бизнес начала 1990-х с другой стороны.

Подробнее

Политолог и журналист Сергей Медведев много лет занимается спортом — лыжи, бег, плавание. Он принимал участие в шведских лыжных гонках Vasaloppet, переплывал Босфор, поднимался на велосипеде на горы в Альпах и Провансе — и бегает по московским паркам и подмосковным лесам. И это занятие, как оно описано в «Человеке бегущем», куда больше, чем хобби. Это предельно осмысленная практика работы со своим телом и даже больше — со своим эго.

Подробнее

Слова «лирическое исследование», вынесенные в название книги, ничуть не кокетство, а довольно точное автоописание. «Значит, ураган» — не биография, не история группы и не эгоцентричные мемуары в популярном жанре «я и культовый герой». Близко знавший Летова Семеляк проделывает тщательную работу, выдерживая точную дистанцию между собой и главным героем книги. А если музыкальный критик и позволяет себе то, что обычно скучно называют анализом творчества, такие наблюдения выходят за пределы пространства русского рока и потому особенно интересны: «К каким-нибудь немецким романтикам вроде…  Клейста или Гельдерлина он (Летов) был явно ближе, чем к “Автоматическим удовлетворителям”».

Подробнее

Лучшие книги 2017 — топ-10 лучших книг и книжных циклов 2017 года, список

Александр Башкиров

Сразу скажу, что 2017-й (как и 2016-й) выдался крайне неурожайным на хорошие книги. Я отслеживаю не только фэнтези и фантастику, но и детективы и мэйнстрим, но говорить в этот раз можно только о НФ и фэнтези, причем главный критерий отбора произведения — то, что я смог дочитать его до конца.

Почему так получилось, вы можете узнать в моем обзоре главных книжных трендов 2017-го. Практически все сильные авторы 2017-й пропустили (как, опять же, и предыдущий год). Хорошие писатели есть, они пишут, мы ждем. А пока читаем то, что есть.

Пара свежих романов (один вообще вышел в декабре, под самый занавес) попала в этот список с бо-ольшими оговорками, а моя любимая книга в топе была вообще написана в 1966 году. Пришлось учитывать и новые переводы, и переиздания на русском, и даже мангу и книги в официальной вселенной «Звездных войн». Тем не менее, почитать было что.

Максим Иванов

У книжных «Звездных войн» тоже выдался откровенно слабый год. В новый канон вернули папу старой Расширенной Вселенной Тимоти Зана, который в сотрудничестве с Lucas Story Group выдал очень торопливый и вторичный роман про гранд-адмирала Трауна (важный момент — в книге Траун показан в тысячу раз интереснее, чем в мультсериале «Повстанцы»).

Трилогию Aftermath в феврале закрыл постэндоровский роман Empire’s End. Третья книга серии вышла хуже предшествующей Life Debt, но в целом Чак Вендиг достойно завершил самую интригующую сюжетную ветку нового канона — посмертный план Палпатина по уничтожению главных планет Альянса и осколков Империи. Вендиг оставил мощный задел на книги про становление Первого Ордена — и вот из этого материала может получиться самобытная и уникальная серия.

«Фазма» Делайлы С. Доусон мало что прояснила в истории самого скучного героя «Пробуждения Силы» и «Последних джедаев». Что характерно, книга вышла такой же дерганой, как и «Траун» — сюжет будто собирали из вещей, которые управленцы из Lucas Story Group хотели канонизировать до выхода 8 эпизода. Приквел к Battlefront 2 под названием Inferno Squad, что неожиданно, оказался куда компетентнее и эмоциональнее, чем сама игра, и это несмотря на авторство посредственной писательницы Кристи Голден.

10. Star Wars: From a Certain Point of View (Иванов)

К 40-летию космической саги лучшие авторы и приглашенные звезды написали очаровательный сборник рассказов, показывающий события 4 эпизода Star Wars с самых неожиданных ракурсов — начиная с трогательных попыток тети Беру уберечь малыша Люка от угроз внешнего мира и заканчивая очень смешным рассказом о неудачливом штурмовике, которого отправили в пустыню преследовать двух дроидов.

9. The Stone Sky

Литературные премии, особенно в сфере научной фантастики, вручаются людьми, абсолютно ничего не понимающими в хорошем письме. Вознаграждается что угодно — следование каким-то нормам, канонам, трендам, — но только не авторский талант. Иначе как объяснить, что в 2016 году главная американская НФ-премия «Хьюго» в категории «Лучший роман» вместо «Семиевия» великого Нила Стивенсона досталась дебютному роману молодой американской писательницы Норы Джемисин The Fifth Season?

На самом деле объяснить это очень просто. И дело даже не в интересном мире, где разворачивается действие книги The Fifth Season и ее сиквелов, составивших трилогию Broken Earth (хотя любители фантастики и фэнтези, как правило, дальше мира и не смотрят). Дело в том, что главные героини трилогии — сильные темнокожие женщины, между которыми как-то затесался темнокожий герой-мужчина.

В эпоху, когда у жанровой литературы выработалась настоящая аллергия на белых мужчин-гетеросексуалов, немудрено, что не только The Fifth Season получила незаслуженную «Хьюго», но и сиквел The Obelisk Gate в 2017 году получил эту же премию в этой же категории. Вдвойне обидно, что The Obelisk Gate премия досталась совершенно заслуженно — на сей раз никто из претендентов даже рядом с Джемисин не стоял.

Я не знаю, получит ли третья книга, вышедшая в этом году The Stone Sky, «Хьюго» в 2018-м.

Но я знаю, что эти премии точно дают не по заслугам, потому что The Fifth Season была написана и выстроена очень по-детски, а в The Obelisk Gate и The Stone Sky автор подтянулась, научилась писать и выстраивать сюжет и далеко ушла от мыльно-оперного зачина всей серии.

Это немного фэнтези, немного — скрытая научная фантастика в духе Джорджа Р. Р. Мартина. Действие происходит на состоящей из одного континента планете, раз в несколько столетий переживающей череду ужасных катаклизмов. Со второй книги это действительно можно читать — и даже с интересом.

8. «ОНО»

Адекватный перевод Виктора Вебера — сам по себе повод прочитать один из лучших романов Стивена Кинга, если вы знакомы с ним только по переводам 90-х. Ужасы русских переводов куда страшнее любых кинговских претензий на хоррор, и конкретно печальный пример «Оно» я разбирал в материале о 7 лучших книгах (и худших переводах) Кинга. Режиссера Андреса Мускетти стоит поблагодарить если не за один из немногих качественных фильмов по Кингу, то хотя бы за повод к качественному русскому переизданию.

7. «Чужак в стране чужой»

«Иностранка» переиздала на русском языке пусть не лучший, но определенно самый неоднозначный роман Роберта Хайнлайна. Stranger in a Strange Land был написан в 1961 году и представляет собой космическую версию «Книги джунглей» Редьярда Киплинга с тяжелой примесью Нового завета.

Главный герой — человек, выросший на Марсе и вернувшийся на Землю, чтобы стать непризнанным мессией, тем самым библейским «чужим в земле чужой», и в конечном счете пострадать от рук религиозных фанатиков.

Книга интересна прежде всего тематикой, описаниями жизни на Земле и Марсе, а также сексуальной раскрепощенностью, больше напоминающей не типичного Хайнлайна, а романы Филипа Хосе Фармера или цикл «Культура» Йена М. Бэнкса.

В новом издании «Чужак в стране чужой» впервые публикуется на русском в полном варианте (Хайнлайну пришлось сократить роман в 220 тысяч слов до 160 тысяч слов по требованию издателя). В свое время я с трудом осилил оригинальную английскую версию — это один из самых малоинтересных сюжетно романов Хайнлайна. Так что не знаю, улучшает ли книгу добавленный материал, или доводит до полнейшей нечитабельности.

6. Artemis

Я очень люблю роман The Martian Энди Уира и даже рекомендовал дарить «Марсианина» на языке оригинала на праздники в этом году (благо, в России книга на английском широко доступна). Главное преимущество дебютного романа Уира в том, что его можно пересказать в двух предложениях:

Он — самый известный человек на Земле. Беда в том, что он не на Земле.

Именно поэтому книга стала такой успешной в цифровом самиздате — ее хочется немедленно купить и прочитать, даже если вы никогда раньше не слышали об авторе (а об Уире до «Марсианина» вы и не могли слышать). С Artemis, вторым романом Уира, все не так однозначно. Краткий пересказ завязки сюжета о контрабандистке Джазз, проживающей в первом городе на Луне и планирующей «идеальное преступление», занимает несколько абзацев и, если честно, не особенно прельщает.

Написана книга тоже не то чтобы супер: перед нами типичный для второго романа спад, когда автор пытается писать серьезно, «по-настоящему», вместо того, чтобы писать хорошо. Уир сам не понимает свои сильные стороны: в «Марсиане» все вытаскивала подача материала, блог застрявшего на Марсе бедолаги-астронавта, написанный максимально близким реальной американской блогосфере языком. Некоторые главы состояли из одних поп-культурных шуток, маскировавших полнейшее отчаяние главного героя.

В «Артемиде» подача материала традиционная: просто проза от первого лица, в диалогах на каждой странице встречаются очень любительские ремарки в духе «фыркнул он» и «потребовала я». Действие перебивается описаниями устройства лунного города, которые неинтересно читать. В «Марсианине» каждый научный и технический факт был намертво завязан на вопросы жизни и смерти для главного героя, в «Артемиде» отдельные главы — просто нагромождение объяснений.

Плохая проза, не интригующая завязка (несмотря на явную отсылку к «Марсианину» в прологе книги)… но я все же дочитал Artemis до конца с первой попытки, чего не могу сказать больше ни об одной новой книге этого года. Все дело в очень подробно выписанной детективной интриге, которая пусть и неспешно, но развивается.

Джазз оказывается все глубже втянутой в пучину лунного заговора — The Moon Is a Harsh Mistress Уир явно читал! — и постепенно все эти описания жизни Артемиды и ее лунных окрестностей подтягиваются к сюжету, становятся ключевыми для понимания следующего шага героини.

Подключить мир к сюжету оказалось очень просто, и этот секрет давно известен авторам атмосферных, нуарных детективов, как минимум на четверть состоящих из описания Лос-Анджелеса 40-х годов. Нужно, чтобы вашего героя или героиню все время пытались убить.

5. Persepolis Rising

О новой книге Дэниэла Абрахама и Тая Франка (псевдоним — Джеймс С. А. Кори) в цикле The Expanse я уже рассказывал дважды — в главных книгах декабря и в главных книжных трендах 2017 года. До выхода одноименного сериала я несколько раз пытался начать читать первую книгу цикла (Leviathan Wakes) и не мог это сделать из-за очень примитивной прозы и, как мне казалось, общего непрофессионализма авторов.

Точка зрения постоянно переключалась с интересного мне офицера «Кантербери» Джима Холдена на прочно застрявшую на Церере точку зрения детектива Джо Миллера, не очень удачно пародирующую какой-то нуар. «Болтанка» тут не такая экстремальная, как у Джорджа Р. Р. Мартина в «Игре престолов» (книге, которую я тоже смог толком начать читать лишь с 15 попытки). Но все равно по сюжету продвигаться очень трудно, единственный выход — полностью пропускать главы за неинтересующего вас персонажа… проблема в том, что в Leviathan Wakes ключевые сюжетные моменты завязаны именно на Джо, а Холден служит дико интересным, но все-таки филлером.

Выход сериала все расставил по местам. Визуализация очень подробно придуманной Кори жизни в космосе и замечательная актерская игра Томаса Джейна сделала линию Джо если не интересной, то по меньше мере смотрибельной. Ко второму сезону/тому создатели и сами поняли, что будни космической полиции мало кого интересуют, и сделали Джо одним из членов экипажа Холдена.

После сериала стало интересно читать и дальнейшие книги. Пусть они не так грамотно сделаны, как сценарии «Пространства», все равно можно представлять, как здорово это все обработают сценаристы, когда все-таки доберутся до второй, а потом и третьей трилогии о похождениях экипажа «Росинанта». Persepolis Rising (где действие происходит на 30 лет в будущем) ждали так долго, что книга успела стать для меня одной из самых интригующих в 2017 году. И, в принципе, не разочаровала.

Да, проза местами просто ужасная, а в сюжете к началу третьей трилогии не избежать самоповторов. Но я уже, что называется, «подсел» на серию, и встреча со знакомыми героями, местами и кораблями успешно заменяет мне хоть какие-то положительные литературные качества.

4. Leia, Princess of Alderaan (Иванов)

На фоне всех этих книг и писателей в этом году особенно ярко выделяется Клаудиа Грей. Это лучший писатель нового канона Star Wars — компетентный, чувствующий, креативный. Три года назад она выпустила детский роман «Потерянные звезды», в котором потрясающе адаптировала «Ромео и Джульетту». «Потерянные звезды» — история любви, перерастающей в идейные непримиримости, очаровывающая надеждами подростков, растущих в военные времена.

Также в прошлом году Грей написала Bloodline, приквел к «Пробуждению Силы» — и это была моя любимая книга про принцессу Лею до вышедшей в 2017-м Leia, Princess of Alderaan от того же автора. Грей придает удивительную глубину и эмоциональность своим персонажам. Ее Лея — многогранная, вдумчивая, рефлексирующая. И травмированная тоже.

В Bloodline была не только политика (освещенная куда человечнее, чем в приквелах), но и личные драмы, связанные с обнародованием личности ее родителя — Дарта Вейдера, противопоставляемого ее настоящему отцу, сенатору Бейлу Органа. У Леи на плечах груз политической грызни центристов и популистов, судьба Галактики и тревоги о собственном сыне Бене, который пока еще не превратился в истерящее чудовище. Leia, Princess of Alderaan зеркально отражает прошлую работу Грей.

Для меня оба романа срифмовались в дилогию, которой не хватает разве что «переходного» периода для полной биографии героини. Princess of Alderaan — это книга про перечащую родителям пятнадцатилетнюю Лею-бунтарку. Принцесса смотрит вперед, в будущее, ей движет желание менять Галактику прямо сейчас. Грей привносит в персонажа энергию и непогрешимую наивность, такой Леей очаровываешься еще больше, чем в фильмах или книгах других авторов.

Опыт от прочтения Bloodline дополняет Princess of Alderaan, ты вечно сравниваешь два состоянии Леи — утомленное долженствование («Я очень устала, политика меня убивает, но никто другой не поможет Галактике») и фонтанирующая целеустремленность («Я стану повстанцем и по щелчку накажу узурпаторов»).

.Если вы хотите попрощаться с Кэрри Фишер и ее иконической героиней, обязательно прочтите книги Клаудии Грей — это хорошая, качественная литература, которая так редко встречается в романах по мотивам. И это уж точно лучшая книга по «Звездным войнам» в этом году, которая наверняка понравится даже придирчивому Саше Башкирову.

3. Death Note. Black Edition

О достоинствах манги Такэси Обаты и Цугуми Обы я рассказал в отдельной статье. В 2017 году «Азбука СПб» издало первые два тома манги в твердой обложке. Купить следует, даже если вы не интересуетесь ни мангой, ни комиксами, ни аниме, и предпочитаете хардкорную, так сказать, литературу.

В чисто жанровом отношении у Обы получился один из лучших детективов мира — эти произведения очень редко рассказывают о противостоянии равных по силам противников. Мориарти всегда уступает Шерлоку, Уилл Грэм — доктору Лектеру. У Обы же получилось выдержать идеальное равновесие между профессионализмом и прозорливостью L и изворотливостью и беспринципностью Лайта Ягами.

На одну полку с Death Note можно поставить разве что «Гиперболоид инженера Гарина» Алексея Толстого, антагонисты которого, советский разведчик Василий Шельга и гениальный инженер Петр Гарин, вели такую же затяжную дуэль с глобальными последствиями — и были абсолютно равны по силам. Причем в «Гиперболоиде» строительство антиутопии и борьба за мировое господство тоже происходили с применением спецсредства — правда, не волшебной тетрадки, а собственно гиперболоида.

Первые два выпуска Death Note стоит прочитать и в том случае, если вы сами хотите написать детектив или просто интересуетесь принципами хорошего сюжетного построения. Начало манги Обы — настоящее учебное пособие по тому, как надо с места в карьер запускать действие, «скипать» малоинтересные моменты, вводить в повествование макгаффин, главного героя и антагониста.

Первый кадр основной части манги (обыкновенный японский школьник на уроке смотрит в окно и видит, что там лежит черная тетрадка) мог придумать любой автор. Но любой другой автор, кроме гениального Обы, эту концепцию испортил бы уже во второй-третьей панели манги, и мы с вами о Death Note никогда бы не услышали.

2. «Луна — суровая госпожа»

В обзоре главных книг октября 2017 я подробно рассказывал о сюжете и главных достоинствах одного из любимых романов (не только фантастических). Лучшее произведение лучшего американского фантаста Роберта Хайнлайна, одна из трех лучших научно-фантастических книг всех времен.

В этом году «Азбука» тиснула The Moon Is a Harsh Mistress в серии «Звезды мировой фантастики» — на основе издания 2006 года, но в новой редакции. Это неправильный перевод книги — о правильном, выполненном Ал. Ал. Щербаковым в 1993 году, я тоже рассказывал. Но, тем не менее, в 2017 году новой категории читателей открылся портал к одному из величайших фантастических произведений мира.

В сюжетном плане книга рассказывает о восстании заключенных на превращенной в гигантскую тюрьму Луне с типично хайнлайновским реализмом и вниманием к деталям, о которых любой другой автор просто не задумался бы. Ну а по языку с Хайнлайном на пике формы могут поспорить разве что тот же Нил Стивенсон и покойный Йен М. Бэнкс.

1. «Семиевие»

Роман Seveneves американского писателя Нила Стивенсона — лучшее художественное произведение 2015 года (не только в книгах и не только в фантастике). В 2017-м книга добралась и до России в переводе Павла Кодряного и Михаила Молчанова. Как я уже рассказывал в материале о лучших книжных подарках на Новый год, перевод более чем адекватный. Он — хороший. Авторы благоразумно разделили обязанности: Кодряной перевел первые две части, Молчанов — третью.

Почему это правильное решение, не объяснить без спойлеров. Скажу только, что по замыслу Стивенсона третья часть должна отличаться от первых двух _вообще всем _— в том числе и переводчиком. Если вас интересуют подробности, то я рассказывал о всем сюжете «Семиевия» вот в этой заметке.

Действие романа начинается со внезапного уничтожения Луны. Книга рассказывает, как человечество готовится к метеоритному дождю из лунных осколков, который будет падать на Землю в течение 5000 лет.

На мой взгляд, Нил Стивенсон — величайший ныне живущий англоязычный писатель. Но в «Семиевии» интересен не только язык — хотя он здесь фантастически качественный, очень сложный и богатый но вместе с тем ясный и доходчивый.

Сюжет тоже просто безумно увлекателен и не отпускает до последней страницы этого толстенного (даже по меркам Стивенсона) романа. Читать, конечно, лучше в оригинале, но даже на русском языке «Семиевие» — единственный в своем роде роман, никаких конкурентов у него быть не может, в этом году или в любом другом.

А какие книги 2017 года считаете лучшими вы?

Что читают профессионалы: лучшие книги 2021 года по версии представителей бизнеса и культуры

Книги, которые вдохновят на новые свершения в новом году

Российские предприниматели, инвесторы, топ-менеджеры и деятели искусств назвали по одной книге, прочитанной в 2021 г., которая оказала на них наибольшее влияние.

Форма жизни № 4

Автор: Евгений Черешнев

Альпина Паблишер

Андрей Себрант, директор по стратегическому маркетингу «Яндекс»

Автор много лет работает с последними информационными технологиями на самом переднем крае их разработки и разнообразных применений. Его книга – взгляд вдумчивого практика, а не рассуждения теоретика. Подзаголовок точно передает смысл: «Как остаться человеком в эпоху расцвета искусственного интеллекта». 

Мы уже живем в метавселенной, где процессами и решениями в привычном физическом мире управляют не только люди, но и интеллектуальные алгоритмы. Мы не всегда осознаем, насколько наша деятельность – как в онлайне, так и в материальном, реальном мире – оставляет цифровые следы, и даже больше чем просто следы: изобилие данных о наших действиях позволяет создавать независимо от нашего желания наших цифровых двойников, пусть далеко не полных и не во всем похожих, но все же способных предсказывать наши решения и подчас манипулировать нами.

Современные алгоритмы искусственного интеллекта, которые работают с колоссальными массивами данных, способны учиться и делают это очень быстро. Поэтому нам, людям, необходимо хорошо понимать происходящее, возможности и ограничения искусственного интеллекта, чтобы оставаться творцами собственной жизни. Книга хороша тем, что в ней поднимаются сложные вопросы, а над ответами предстоит думать вместе с автором. Они не будут простыми и универсальными, потому что в области сосуществования людей и умных машин (да и просто в жизни) так не бывает.

The Woj Way. Как воспитать успешного человека

Автор: Эстер Войджицки

Бомбора

Марина Могилко, сооснователь платформы для бронирования языковых курсов в зарубежных школах Linguatrip, YouTube-блогер

Эстер Войджицки воспитала трех дочерей, каждая из которых стала суперуспешной в Кремниевой долине: Сюзан – генеральный директор YouTube, Энн – основатель компании генетического тестирования 23andme, Джанет – профессор педиатрии в Калифорнийском университете.

Но ее книга больше не про воспитание детей, как было заявлено, а про то, как устроена жизнь в Кремниевой долине, какими качествами должен обладать ее житель и насколько важно быть в местной тусовке, чтобы добиться успеха в карьере. Есть два важных вывода, которые можно почерпнуть из этого произведения. Воспитывать детей нужно так, чтобы они совершали ошибки и были самостоятельными. Например, авторская методика включает пять «с» в воспитании – самодоверие, самоуважение, самостоятельность, сотрудничество, сердечность. Окружение ребенка очень сильно влияет на формирование его личности. В книге в открытую про это не говорится, но постоянно упоминаются имена знаменитых людей Кремниевой долины, которые участвовали в жизни семьи Войджицки. Я бы рекомендовала прочитать эту книгу не только родителям, но и предпринимателям, которые хотят максимально интегрироваться в американское общество.

На крючке. Как создавать продукты, формирующие привычки

Авторы: Нир Эяль и Райан Хувер

МИФ

Дмитрий Волков, серийный предприниматель и инвестор, сооснователь SDVentures

Эта книга рассказывает о том, как производители популярных продуктов захватывают внимание потребителей. В ней вы найдете ответы на вопросы вроде «Почему мы не отлипаем от экранов телефонов и чем затягивают TikTok, Instagram, Facebook и другие приложения?». Авторы, опираясь на результаты многолетних исследований и большой практический опыт, описывают модель «крючка» – четырехэтапного процесса, который успешные компании используют для формирования потребительских привычек. Например, она состоит из действия, переменного вознаграждения, инвестиций пользователя и триггера. Разработчики создают условия, в которых пользователь вынужден проходить этот процесс несколько раз. После чего у него формируется привычка. Именно она управляет нашим поведением, а не желания. Книга будет полезна всем, кто хочет создавать успешный бизнес в интернете и конкурировать за внимание пользователей. А также тем, кто не хочет сидеть на крючке. Теперь я вспоминаю эту книгу каждый раз, когда делаю пост в социальных сетях или ставлю очередной лайк.

Автор: Виктор Пелевин 

Эксмо

Ксения Рясова, президент компании Finn Flare

Это первый в карьере писателя роман в рассказах об экологичной России будущего, которой управляет кровожадная корпорация под названием Transhumanism Inc. Мне кажется, новая книга Пелевина, наполненная неожиданными сюжетными поворотами и неординарными идеями, способна развивать мозг гораздо круче бизнес-литературы. В ней рассказы связаны только общим временем и идеей о том, что мозг богатых людей сможет в будущем жить практически вечно. Олигархи и политики могут, не дожидаясь физической смерти, переместиться в специальную банку. Находиться в этом состоянии можно бесконечно долго – точнее, пока позволяют деньги. Новелла «Кошечка» о специальном кластере цифрового мира, где люди могут на время ощутить себя кошками, привела меня в восторг. Это какой креативный и прокачанный мозг надо иметь, чтобы вести повествование от лица кошки, причем весьма убедительно! Уже заготовила с собой в новогоднее путешествие другую книгу Пелевина – «Чапаев и Пустота».

Александр Цыпкин, писатель, публицист и сценарист

Пелевин как никогда точно предсказывает, как будет устроен наш мир через 100 лет. При этом его роман, как мне кажется, способен менять настоящее. Автор заставляет читателей задуматься, нужно ли бороться за то, чтобы жить вечно, или лучше правильно прожить жизнь, которая у нас есть сейчас. Например, я за чтением размышлял, пошел бы я по пути его героев, которые обрели бессмертие, и понял, что не хочу так. Лучше жить настоящим. 

Пост 2: Спастись и сохранить

Автор: Дмитрий Глуховский 

Storytel

Диана Молдавская, директор по международному развитию в китайской инвестиционной компании Tencent

Из-за плотного графика получается чаще слушать аудиокниги, чем читать бумажные аналоги. Обычно я читаю американскую бизнес-литературу и истории успеха интересных мне людей. Но в этом году больше всего меня впечатлила вторая часть романа Дмитрия Глуховского «Пост». События в книге происходят в постапокалиптической России после страшной войны с применением секретного оружия. Не тронута лишь Московская империя, жителей которой нужно предупредить и спасти. В книге, как и в жизни, есть любовь, эмоции, сложные решения, политика и религия. Роман первоначально издали в аудиоформате, его озвучил сам автор. Глуховский отлично держит внимание и интерес читателя. Я не могла оторваться от книги, а после прочтения было сложно решиться читать что-то еще, кроме Глуховского. Думаю, на основе сюжета этой книги однажды точно снимут фильмы или сделают компьютерную игру, как это было с романом «Метро 2033». 

Никаких правил. Уникальная культура Netflix

Авторы: Рид Хастингс и Эрин Мейер

МИФ

Максим Спиридонов, венчурный инвестор, серийный предприниматель

Чтобы написанное кем-то оказало на тебя сильное воздействие, должно совпасть два момента: содержание и его уместность, а еще лучше – практическая применимость в сегодняшних жизненных обстоятельствах. 

У меня так сошлось с книгой о необычной корпоративной культуре Netflix. Высказанные в ней идеи и концепции просты для понимания, хотя и чертовски сложны для внедрения в собственном бизнесе. Каково, например, руководить компанией, в которой не ведется учет корпоративных расходов? Где каждый сотрудник уходит в отпуск, когда ему вздумается. И где нет места неправильно понятой семейности: если сотрудник перестал быть одним из лучших в своей категории, его, словно выдохшегося футболиста, просто удаляют с поля. Цинично, но честно.

Как практик, я давно наблюдаю переход от экономики капитализма к тому, что футурологи называют экономикой талантизма. Это когда главным активом компании становятся сильные люди. От способности их привлекать, удерживать и строить из них команды уже сейчас во многом зависит развитие любой компании. А в скором будущем, думаю, это вообще станет непременным условием успешного бизнеса. 

Корпорация гениев. Как управлять командой творческих людей

Авторы: Эми Уоллес и Эд Кэтмелл

Альпина Паблишер

Алиса Чумаченко, сооснователь и CEO SberGames

Эта книга рассказывает о том, как устроена компания Pixar. Авторы говорят о своих неудачах, промахах, взлетах и падениях на пути к созданию максимально эффективной стратегии взаимодействия с творческими людьми. Это моя любимая настольная книга в управлении компанией. Подарила ее всем руководителям в компании и советую им обращаться к ней в моменты принятия не только организационных, но и проектных решений. В ней не всегда можно найти готовые решения, но зато есть масса способов, как заглянуть внутрь структуры и понять, как сделать так, чтобы она работала эффективнее.

Биология добра и зла

Автор: Роберт Сапольски

Альпина Паблишер

Марина Давыдова, партнер инвестиционного фонда Davidovs VC и основатель образовательной платформы Snapcourse

Возросшая тревога и состояние неопределенности в непростой период пандемии заставляют задуматься о природе человеческого поведения. «Все очень непросто», – резюмирует свою книгу профессор Стенфорда Роберт Сапольски и на 760 страницах погружает читателя в основы нейробиологии, эндокринологии и генетики и даже немного философии, истории и социологии.

В первой части книги рассматриваются биологические аспекты (строение мозга, гормоны, гены, эволюция), во второй – как мы со всем этим живем: как делим мир на своих и чужих, в чем состоит природа власти, как формируются моральные принципы, как импонируем и сопереживаем и т.д. Как и все книги Cапольски, «Биология добра и зла» наполнена его отличным чувством юмора и харизмой. Сноски тоже рекомендую читать! Отличное вдумчивое чтение для зимних праздников, особенно если вы хотите начать год с интересных знаний.

Хлопок одной ладонью: Как неживая природа породила человеческий разум

Автор: Кукушин Николай

Альпина Паблишер

Артем Елмуратов, сооснователь компании Genotek

Выбирая заголовок для своей дебютной книги, автор вдохновился коаном (короткое повествование без логической подоплеки, которое часто содержит алогизмы и парадоксы, доступные скорее интуитивному пониманию. Используется в дзэн-буддизме. – Прим. ред.)

Но эта книга совсем не про религию или эзотерику. Нейробиолог Николай Кукушкин в своей научно-популярной книге воссоздает картину мира от неживой материи до человеческого разума, чтобы найти в прошлом своего вида ответы на вечные вопросы. Например, как зародилась жизнь на земле, появилось сознание и многое другое. В поиске ответов автор затрагивает разные области науки, включая физику, химию и биологию. Интересно и живо ведет повествование на сложные темы. А еще его книга содержит интересные иллюстрации. 

Радикальное прощение

Автор: Типпинг Колин

София

Александр Мутовин, сооснователь сервиса доставки готовой еды «Много лосося»

Каждый из нас время от времени испытывает кризис, не понимает, почему в его жизни происходит что-то не то, раздражает и упорно продолжает с ним случаться. Эта книга описывает 25 практических методов, которые помогают решить проблемы (прежде всего основанные на чувствах обиды, вины, гнева и стыда) и начать жить счастливой и полноценной жизнью. Например, мне эта книга помогла изменить мое мировосприятие. За раздражением я начал видеть источник развития. Теперь я благодарен людям и обстоятельствам, которые вызвают мои отрицательные эмоции. Ведь все, что происходит в моей жизни, – не случайность и рок событий, а отражение моего отношения к вещам и людям. Хотя книга написана примитивным языком и содержит сомнительные научные факты, ее автор смог нащупать и донести до читателей видение, с помощью которого можно прийти к миру и гармонии. 

Автостопом по галактике

Автор: Дуглас Адамс

АСТ

Олег Кивокурцев, основатель и директор по развитию робототехнической компании Promobot

Книга начинается с того, что главный герой Артур Дент пытается спасти свой дом от сноса, а после встречает человека по имени Форд, который на самом деле пришелец. Инопланетянин рассказывает ему, что Землю планируют уничтожить, чтобы проложить гиперпространственную магистраль.   

В романе поднимается множество сложных и серьезных тем о дружбе и предательстве, семейных взаимоотношениях, морали. Причем каждая из них рассматривается с разных точек зрения. Книга содержит много футуристичных, технологических отсылок, которые начинают сбываться. Например, автоматический языковой переводчик, описанный в книге, уже изобрели в Google. Таких предсказаний в книге довольно много, и их можно взять за идею для создания собственного технологичного проекта. 

Лучшие книги 2021 года

После ее дебюта в 2016 году «Вот мечтатели» второй роман Мбуэ, стремительный и тихо разрушительный, начинается в 1980 году в вымышленной африканской деревне Косава, куда представители американской нефтяной компании приехали, чтобы встретиться с местные жители, чьи дети умирают из-за экологического опустошения (залежи, отравленная вода), вызванного его бурением и трубопроводами. Эта растянувшаяся на десятилетия басня о власти и коррупции оказывается чем-то гораздо менее четким, чем знакомая история Давида и Голиафа о социопатической корпорации и жизнях, которые она катит. Глазами жителей Косавы, молодых и старых, Мбуэ строит тонкое исследование личного интереса, того, что значит хотеть в эпоху капитализма и колониализма — этих машин злонамеренного, ненасытного желания.

Рэндом Хаус. 28 долларов. | Прочитайте наш обзор | Прочитайте наш профиль Mbue | Слушайте Mbue в подкасте

Intimacies

Автор Кэти Китамура

В четвертом романе Китамуры неназванной судебной переводчице в Гааге поручено интимно раствориться в голосах и историях военных преступников, с которыми она одна может общаться; тем временем попадает в бурную запутанную ситуацию с мужчиной, чей брак может закончиться, а может и не закончиться навсегда.Гладкая и лаконичная проза Китамуры элегантно нарушает грамматические условности, отражая озабоченность книги кровоточащими линиями между близостью — особенно между искренней и принудительной. Как и ее предыдущий роман «Разлука», «Близость» исследует познаваемость окружающих нас людей не как самоцель, а как призму больших социальных проблем, от джентрификации до колониализма и феминизма. Путь, который жизнь прокладывает через мир, как будто говорит эта книга, имеет наибольшее значение в том влиянии, которое он оказывает на других.

Книги Риверхеда. 26 долларов. | Прочитайте наш обзор | Прочитайте наш профиль Китамуры

Песни о любви W.E.B. Du Bois

Оноре Фанон Джефферс

«Песни о любви W.E.B. Дюбуа», первый роман Джефферса, знаменитого поэта, — это много вещей одновременно: трогательная сага о взрослении, исследование расы и раскопки американской истории. Он переключается между рассказом об Эйли Перл Гарфилд, чернокожей девочке, выросшей в конце 20-го века, и «песнями» ее предков, коренных американцев и порабощенных афроамериканцев, которые жили во времена образования Соединенных Штатов. .По мере того, как их истории сходятся, «Песни о любви» создают незабываемый портрет черной жизни, который показывает, как прошлое все еще звучит сегодня.

Харпер/ХарперКоллинз. 28,99 долларов США. | Прочитайте наш обзор | Послушайте Джефферса в подкасте

Никто не говорит об этом

Автор Патриция Локвуд

Локвуд впервые получил признание как поэт в Интернете, с великолепно изобретательными и непристойными стихами — сексты, возведенные в виртуозность. В «Priestdaddy», своих неизгладимых мемуарах 2017 года о взрослении в домах приходского священника на Среднем Западе под председательством ее любящего оружие и играющего на гитаре отца, католического священника, она назвала твиты «формой искусства, такой же как скульптура или исполнение государственного гимна». под мышкой.Здесь, в своем первом романе, она выделяет удовольствия и лишения жизни, разделенные между онлайн-взаимодействием и взаимодействием из плоти и крови, превращая диссонанс в искусство. В результате получилась книга, которая читается как стихотворение в прозе, одновременно возвышенное, профанное, интимное, философское, веселое и, в конце концов, глубоко трогательное.

Книги Риверхеда. 25 долларов. | Прочитайте наш обзор | Прочтите наш профиль Локвуда

Когда мы перестанем понимать мир

Бенджамин Лабатут. Перевод Адриана Натана Уэста.

Лабатут мастерски собирает воедино истории величайших мыслителей 20-го века, исследуя как экстаз, так и агонию научных открытий: их огромные выгоды для общества, а также огромные человеческие издержки. Его путешествие к самым дальним краям знаний — под руководством, в частности, математика Александра Гротендика, физика Вернера Гейзенберга и химика Фрица Габера — предлагает проблески вселенной с безграничным потенциалом, лежащей в основе наблюдаемого мира, «темного ядра в сердцевине мира». вещи», которые, по мнению некоторых свидетелей, лучше оставить в покое.Этот необыкновенный гибрид вымысла и документальной литературы также вызывает трепет расширенного теста на истинность или ложь: чем дальше мы читаем, тем более размытой становится грань между фактом и басней.

Книги обозрения Нью-Йорка. Бумага, 17,95 долларов. | Прочтите наш обзор

Великолепные мемуары Дитлевсен, впервые опубликованные в Дании в 1960-х и 1970-х годах и собранные здесь в одном томе, подробно описывают ее трудное воспитание, карьерный путь и безжалостные пристрастия: мощное описание борьбы за примирение искусства и жизни.Она вступила в рабочие ряды в 14 лет, стала известной поэтессой к 20 годам, а после двух неудачных браков оказалась замужем за врачом-психопатом и к 30 годам безнадежно зависела от опиоидов. Тем не менее, несмотря на все драматические повороты ее жизни, эти книги вместе демонстрируют потрясающую ясность, юмор и искренность, проливая свет не только на суровые реалии мира, но и на необъяснимые импульсы нашего тайного «я».

Фаррар, Штраус и Жиру. 30 долларов. | Прочтите наш обзор

Как передается слово: расчет с историей рабства по всей Америке рабство и его современное наследие, в том числе Монтичелло Томаса Джефферсона; Ангола, тюрьма штата Луизиана; и кладбище Конфедерации.Перемежая интервью с туристами, гидами, активистами и краеведами, которых он встречает по пути, с подробным чтением научных работ и острыми личными размышлениями, Смит держит зеркало, отражающее сложные отношения Америки с ее прошлым, улавливая мощную смесь добрых намерений, серьезной корректировки. , умышленное невежество и вопиющее искажение.

Литтл, Браун и компания. 29 долларов. | Прочитайте наш обзор | Слушайте Смит в подкасте

Невидимое дитя: бедность, выживание и надежда в американском городе

Андреа Эллиотт

Чтобы расширить ее нашумевшую серию 2013 года для The Times о Дасани Коутс, бездомной нью-йоркской школьнице, и ее семье , Эллиот провела годы, следя за своими подданными в их повседневной жизни, через приюты, школы, залы суда и офисы социального обеспечения. Книга, которую она выпустила, — подробно рассказанная, элегантно написанная и пронизанная яростной любовью и мудрыми наблюдениями Дасани и ее матери, — это жгучий отчет о борьбе одной семьи с бедностью, бездомностью и зависимостью в городе и стране, которые не смогли решить проблему. эти вопросы с эффективностью или состраданием.

Рэндом Хаус. 30 долларов. | Прочитайте наш обзор | Слушайте Эллиотта в подкасте

10 июня

Аннетт Гордон-Рид

Эта книга объединяет историю и мемуары в небольшой том, проницательный, трогательный и мужественный.Исследуя расовые и социальные сложности Техаса, ее родного штата, Гордон-Рид просит читателей отступить от нынешних горячих дебатов и более детально взглянуть на историю и на сюрпризы, которые она может преподнести. Такая перспектива дается ей легко, потому что она была частью истории — первым чернокожим ребенком, который интегрировался в свою школу в Восточном Техасе. Несколько раз она обнаруживала, что ее избегают как белые, так и черные, узнавая в раннем возрасте, что нарушение цветовой линии может угрожать обеим расам.

Издательство Ливерайт. 15,95 долларов США. | Прочитайте наш обзор | Послушайте Гордона-Рида в подкасте

Красная комета: короткая жизнь и блистательное искусство Сильвии Плат

Хизер Кларк

Смело берется за новую биографию Плат, чья жизнь и смерть в результате самоубийства в возрасте 30 лет в 1963 году , были тщательно изучены учеными. Тем не менее, этот тщательно проработанный и неожиданно захватывающий портрет объемом более 1000 страниц является монументальным достижением. Преисполненный решимости спасти поэта от посмертной карикатуры в виде обреченной сумасшедшей и «превратить ее в одного из самых важных американских писателей 20-го века», Кларк, профессор поэзии в Англии, дает трогательный отчет о редком литературном таланте и семейная и интеллектуальная среда, которая одновременно мешала и поощряла ее, оживлялась повсюду цитатами из писем, дневников, стихов и прозы Плат.

Альфред А. Кнопф. 40 долларов. | Прочтите наш обзор

Лучшие книги, которые мы прочитали в 2021 году

«Де Голль» Джулиана Джексона

Писатели New Yorker размышляют о взлетах и ​​падениях года.

Эта превосходная биография бывшего французского лидера блестяще исследует, как ему удавалось доминировать в политической жизни своей страны на протяжении десятилетий. Рассказ Джексона о молодости де Голля и консервативном окружении только усиливает уважение к позиции де Голля в 1940 году против правительства Виши, а его рассказ о военных годах де Голля в Лондоне ясно показывает, почему Черчилль и Рузвельт считали, что с ним почти невозможно иметь дело.Вторая половина книги, посвященная возвращению де Голля к власти во время конфликта в Алжире и его несколько автократическому президентству, еще более убедительна; Вместе эти две половины представляют собой лучший аргумент в пользу веры в то, что один человек может изменить ход истории. Но Джексон, с его возвышенной прозой и уверенным пониманием политики и личностей Третьей, Четвертой и Пятой республик, никогда не позволяет этому аргументу затмить чрезвычайно сложную и властную личность де Голля и почему он никогда полностью не соответствовал демократии, которую он помог спасти. а затем председательствовал. — Исаак Чотинер

«Сегу: Роман», Мариз Конде

В год, начавшийся с попытки государственного переворота, было хорошо помнить, что фанатизм и фракционность угрожали каждому обществу — и часто приводили к отличное повествование тоже. Действие романа Мариз Конде «Сегу» 1984 года начинается в безжалостной конкурентной столице империи Бамбара восемнадцатого века, на территории современного Мали, где правящая манса беспокойно наблюдает за подъемом ислама и таинственным прибытием белых исследователей.Гриоты воспевают подвиги благородной семьи Траоре, чьим сыновьям суждено испытать все последствия потрясений современности. Конде, которая родилась в Гваделупе, но провела годы в Западной Африке, является великим романистом афро-атлантического мира, а «Сегу», ее шедевр, является матерью эпосов диаспоры. Роман рассказывает о Траоре, разбросанных по всему миру, от марокканских университетов до бразильских плантаций сахарного тростника, которых влекут во все стороны их амбиции, похоти и религиозные устремления. Конде превосходно изображает напряженность в постоянно меняющемся мире, будь то амбивалентность мужчины, разрывающегося между семейными богами и космополитизмом ислама, или цинизм богатой смешанной женщины, которая продает рабов на побережье Сенегала. Несмотря на свой магистерский размах, «Сегу» также тепл и сплетничает, и полностью лишен сентиментальной привязанности к наследию, которая превращает слишком много семейных саг в крестные стоянки предков. У Конде злое чувство юмора, которое не пользуется фаворитами, особенно с ее главными героями-мужчинами, чей наивный авантюризм и рассеянная жестокость (особенно по отношению к женщинам) глубоко формируют историю, которая ускользает от их понимания. — Джулиан Лукас

«Верхняя Богемия: мемуары», Хейден Эррера Бело-белая фотография двух молодых девушек, сидящих за задним стеклом спортивного автомобиля, чьи блузки с рюшами и светлые волосы наводили на мысль о какой-то аристократической беззаботности. Эррера известна своими биографиями таких художников, как Фрида Кало и Аршил Горки, но в «Верхней Богемии» она обращается к истории своей собственной семьи, клана высокопоставленных Ос, столь же привилегированного, сколь и облажавшегося. В 1940-е и 1950-е годы Эррера и ее старшая сестра Блэр волей-неволей находились между своими разведенными родителями, оба из которых обладали великолепной внешностью, непостоянством темперамента и сильным нарциссизмом. Ее мать и отец, каждый из которых был женат пять раз, часто игнорировали девочек, считая их значительно менее значимыми, чем их собственное художественное или сексуальное удовлетворение, стремление к которому привело их в вежливые, артистичные круги Кейп-Кода и Нью-Йорка, Мехико и Кембриджа.Эррера рассказывает захватывающую культурную историю определенной среды, но что больше всего поражает, так это ее способность передать в чувственных деталях жизнь одинокого ребенка, пытающегося разобраться в окружающем мире. Ее тон несет в себе некоторую отстраненность, но я часто находил его чрезвычайно трогательным. «Блэр и я не проводили много времени с нашей матерью с осени 1948 года, когда, посадив нас на поезд, чтобы поехать в школу-интернат в Вермонте, она поехала в Мексику, чтобы получить развод», — пишет она. «Всякий раз, когда наша мать появлялась, она привозила подарки из Мексики, животных из глины или вышитые блузки для меня и Блэр.Она всегда заставляла все звучать прекрасно. Она была как солнышко. Мы с Блэр двинулись к ней, как два Икара, но так и не коснулись ее золотых лучей». Это красивая книга. — Наоми Фрай

«Да здравствует почтовый рожок!» Вигдис Хьорт, перевод Шарлотты Барслунд

Вигдис Хьорт «Да здравствует почтовый рожок!» коллективное обязательство и норвежская почтовая служба — поддерживали меня в этот странный, бурный год.Эллинор, рассказчик романа, — тридцатипятилетний консультант по связям с общественностью, чьи проекты и отношения характеризуются мрачной, устойчивой отстраненностью. Когда ее коллега Даг уезжает из города, Эллинор неохотно наследует одного из своих клиентов: Postkom, Норвежский союз почты и связи, который хочет бороться с ЕС. директива, которая приведет к конкуренции со стороны частного сектора. Для Эллинор проект начинается со скрипа; постепенно она скатывается. Результатом является своего рода личное пробуждение — вновь обретенное желание жить, общаться и общаться — и по-настоящему захватывающее отношение к бюрократической скуке.«Да здравствует почтовый рожок!» богат политическими и философскими исследованиями и нежен в их подаче. Они приходят в виде диссоциативных дневниковых записей, неуклюжего обмена рождественскими подарками и самого одинокого в мире описания секс-игрушки («он купил самую популярную модель онлайн, ту, у которой самые высокие рейтинги»). Также есть длинная история, рассказанная почтовым работником, которая создает прекрасное, почти мифическое встроенное повествование. — Что именно имелось в виду под «настоящим»? Эллинор задается вопросом, переживая кризис подлинности, отчаянно пытаясь воспроизвести П.Копия R. для американской сети ресторанов Real Thing. «Интересно, был ли человек, стоящий за Настоящим, настоящим существом? Я погуглил его; он выглядел как любой другой капиталист». Обширный и обыденный — этот роман был для меня чистой радостью. — Анна Винер

«Свобода: ребенок и страна в конце истории», Леа Ипи

Некоторые люди могут свободно воображать свою жизнь не связанной историей. Леа Ипи не могла позволить себе такой роскоши. Родившаяся в 1979 году в Албании, тогда одной из самых изолированных стран коммунистического блока, у нее было мало причин сомневаться в своей любви к Сталину, пока в 1990 году она не подошла, чтобы обнять его статую, и не обнаружила, что протестующие обезглавили ее. Это.С падением Берлинской стены рухнуло и здание албанского социализма. Еще более сбивающим с толку был тот факт, что родители Ипи, как оказалось, никогда в это не верили — они просто говорили хорошую фразу, чтобы их диссидентское, буржуазное прошлое не испортило ее перспективы. Новая книга Ипи «Free», вышедшая в Великобритании и опубликованная в США в январе, представляет собой терпкие и нежные воспоминания детства. Но это также работа социальной критики и размышление о том, как жить с целью в мире, где история не только не закончилась, но, кажется, питается дезинформацией. Ипи, политический теоретик из Лондонской школы экономики, интересуется тем, как категории мышления — например, «пролетариат» — были заменены редуктивными лозунгами, такими как «свобода». «Когда, наконец, пришла свобода, это было похоже на замороженное блюдо, — пишет она. «Мы мало жевали, быстро глотали и оставались голодными». Ее родители стали лидерами новой демократической оппозиции, но потеряли свои сбережения из-за сомнительной инвестиционной схемы, а когда в 1997 году в стране началась гражданская война, ее грозной матери пришлось уехать в Италию, где она работала уборщицей.Когда Ипи училась за границей, ее друзья-левые не хотели слышать о ее опыте: их социализм будет правильным, а албанский лучше забыть. Но Ипи не собирается забывать ни о репрессиях системы, в которой она выросла, ни о жестокости капитализма. Ее книгу читаешь быстро, но, как призрак Маркса, бродящий по Европе, она остается с тобой. — Маргарет Талбот

«Харроу: Роман» Джой Уильямс

Я уже подробно писал о чуде последнего романа Джой Уильямс «Харроу. Но я чувствую себя обязанным повторить свое дело. Действие книги происходит в мире, который изменение климата превратило в могилу, и он полон диких странностей, мистического интеллекта, а также остроты и красоты, которые начинаются на уровне предложений, но проникают в суть книги. «Харроу» выслеживает подростка по имени Кристен через пустыню, где она в конце концов встречает своего рода «террористический хоспис» пенсионеров, решивших отомстить земле. Ее компаньон, Джеффри, либо десятилетний ребенок с матерью-алкоголичкой, либо Судья Преисподней.Уильямс, настоящий Судья Преисподней, подрабатывает здесь теологом, борцом за права животных, безумным оракулом, социальным историком и философом языка. Ее комические декорации — например, вечеринка по случаю дня рождения, на которой наспех приготовленный торт изображает в глазури копию картины Гойи «Сатурн, пожирающий своего сына», — вызывают слезы, а ее элегии вырывают смех хотя бы потому, что абсурдно находить такие удовольствие от исследования опустошения. Когда книга закончилась, я скучал по ужасной, очищающей тьме его глаз, смотрящих на меня. — Кэти Уолдман

«Безумная любовь: введение в оперу», Вивьен Швейцер

Мой покойный дедушка проводил большую часть своих выходных, запершись в своем кабинете — заглубленной комнате, украшенной потрепанным диваном Честерфилд и афиши с различных международных шахматных чемпионатов — слушаю оперу. В детстве я находил эту практику непостижимой. Я не понимал языков, звучащих из его проигрывателя, и был слишком мал, чтобы уловить восторженные эмоции, присущие этой форме.Опера о Больших Чувствах; он излучает молодость, но остается страстью, с которой стареет большинство людей. (Возможно, это как-то связано со стоимостью билета в Метрополитен.) Затем разразилась пандемия, и вдруг все, что я хотел делать, это слушать Марию Каллас, чьи сумасшедшие арии стали саундтреком к моему беспокойному, мечущемуся разуму. Моего дедушки больше не было рядом, чтобы обсудить мою фиксацию, но, к счастью, я нашел книгу Вивьен Швейцер 2018 года «Безумная любовь», которая представляет собой сверкающую культурную историю величайших оперных композиторов и их одержимых мозгов. Начиная с Монтеверди и заканчивая Филипом Глассом, книга рассказывает о крови и поту, вложенных в написание оперы (часто, похоже, это безумное усилие), и о лихорадочной привязанности поклонников к получившейся работе. Я поймал себя на том, что продираюсь сквозь нее в ванне, радуясь не только тому, что вдыхаю сплетни из цикла «Кольцо» и «Травиаты», но и присоединяюсь к обществу оперных чокнутых, членом которого был мой дед. Я наконец понял, что он прислушивался в те воскресные дни: страдание, радость, любовь, предательство. — Рэйчел Сайм

«Не один день», Анн Гаррета, перевод Эммы Рамадан

Это странное чувство — читать книгу, которая, кажется, была написана для вас, но на самом деле это не так. Друг, рекомендовавший «Не один день» писательницы-улипийки Анны Гарреты, должно быть, знал, что я найду это слияние интимности и анонимности непреодолимым. Оправляясь от несчастного случая, который оставил ее тело неподвижным, рассказчик книги, профессор литературы кочевников, решает, что она напишет о женщинах, которых желала. Каждая женщина будет обозначена буквой алфавита; каждому письму она будет уделять по пять часов в день ровно один месяц. Она знает, что рассказ о желании требует дисциплины, и она находит, что это желание всегда, всегда превосходит его. Буквы пропущены и перемешаны, так что оглавление гласит: «B, X, E, K, L, D, H, N, Y, C, I, Z». Рассказчица делает длительный перерыв в проекте, и когда она возвращается к нему, одна из написанных ею историй оказывается художественной. Постепенно категории, которые держат под контролем желание и созданное им «наше маленькое я» — «я» и «другие», прошлое и настоящее, мужчина и женщина, гетеросексуальность и гомосексуальность, солипсическое отчуждение и разделяемая страсть, — чудесным и ужасающим образом запутываются.Вместо признания, написанного знакомым «алфавитом желания», мы видим создание совершенно нового языка. Я мог бы задушить книгу обожанием — она мучительна и сводила с ума, умна и дико сексуальна. Но было бы проще сказать, что чтение ее похоже на встречу с кем-то новым и ощущение, что мир рухнул. Вот книга, которая настаивает на том, что стремление к вымыслу, к его мимикрии и миражу неотличимо от стремления к другому человеку. — Мерве Эмре

«Том Стоппард: жизнь», Гермиона Ли

Какое-то время в этом году новая биография Ли казалась около , а в течение пары недель, когда я якобы читал другие вещи, я обнаружил, что открываю его в странные моменты — за завтраком, ожидая, пока закипит кастрюля с макаронами, — пока я не понял, что проделал свой путь через все это.Биография состоит почти из девятисот страниц, так что мой опыт ее получения в качестве дополнительного удовольствия, забавы, является свидетельством мастерства Ли. Большая часть истории Стоппарда широко известна: его путь от странствующей молодежи-беженца до бристольского газетчика и радиопостановщика, а затем, благодаря пьесе «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», к славе и богатству в качестве остроумного драматурга. То, что Ли добавляет, это подробности, особенно об интересных поворотах карьеры, плюс большая порция собственного восхищения. (Я думаю, не совсем к его чести, это такая биография, о которой мечтает написать каждый; наш главный герой всегда великолепен, неизменно вызывает восхищение.Стоппард, прочитав ее, по-видимому, был тронут, чтобы уточнить, что он «не так хорош, как думают люди».) То, что вносит Стоппард, — это атмосфера прихоти на пути к его великой башне успеха. В его работах есть приятная сплоченность, в которой сочетаются книжный ум и легкий словесный юмор. Со страницы становится ясно, что он сочетает небрежное социальное восхождение с радостной погоней за материальной легкостью, часто благодаря Голливуду. Он поддерживает поток написания сценариев для таких проектов, как франшиза «Индиана Джонс», и его постоянные попытки получить больше роскоши из того, что ему предлагают — его бюджет должен быть увеличен, чтобы вместить элитный гостиничный номер, — говорит он студии. , «потому что я предпочитаю не спать и не работать в одной комнате» — это одни из меньших прелестей этой книги.Биография Ли в конечном итоге доставляет такое удовольствие, потому что это книга писателя : полная уважения к острым ощущениям ремесла, способная поддерживать прогресс жизни и работы в правильном балансе. Читать ее — значит снова и снова восхищаться литературным актом. — Натан Хеллер

«Роман 11, книга 18» Дага Сольстада, перевод Сверре Люнгстад , теплый день, на прогулке с друзьями, которые приехали в гости из другого города.В восторге от погоды и красивой обложки в мягкой обложке — темно-зеленого цвета на кремовом — и, прежде всего, близости друзей, я купил ее. Было почти забавно обнаружить, насколько беспощадно мрачна книга. Опубликованная в 1992 году, но выпущенная в этом году в Соединенных Штатах издательством New Directions с английским переводом Сверре Люнгстад, она рассказывает историю Бьёрна Хансена, кроткого государственного служащего, который бросил жену и сына в погоне за своей жизнью. любовник, Турид Ламмерс. Смена жизни означает смену места действия: Хансен уезжает из Осло и поселяется в Конгсберге, маленьком душном городке, где вскоре присоединяется к любительской театральной труппе, в которой Турид считается самым талантливым исполнителем и своего рода духовным лидером. Вероятно, в самой лучшей и мрачной части ситуационной комедии, которую я читал за весь год, Хансен пытается убедить труппу — обычно средство для легких мюзиклов — поставить постановку пьесы Генрика Ибсена «Дикая утка». Он побеждает, но шоу — ужасный провал — и, что еще хуже в глазах Хансена, Турид дает циничное, приятное публике выступление, которое изолирует ее и только ее от более общего неодобрения публики. Отношения скоро заканчиваются. Солстад рассказывает историю обманчиво простыми предложениями, которые повторяются в фугальной манере, собирая новые и все более печальные аспекты смысла по мере их повторения.Хансен, преодолевая разочаровывающий поток своей жизни — у него худший кризис среднего возраста, который только можно вообразить, — в конце концов придумывает план мести, который настолько грустен и абсурден, что кажется почти фарсом. Общее название книги подразумевает, что крошечные трагедии, подобные трагедии Хансена, происходят повсюду, все время, как простая плата за жизнь. Для Солстада то, что кажется передышкой — солнце и близость, компания друзей — всего лишь еще один шаг по канату, натянутому через пустоту. Может, приберегу этот на лето. — Винсон Каннингем

«Вышивка лоскутами: жизнь среди одежды», Клэр Уилкокс Клэр Уилкокс. Уилкокс — старший куратор отдела моды в Музее Виктории и Альберта в Лондоне, и она пишет об одежде с опьяняющей спецификой: вековые платья сделаны из «узких отрезков лучшего японского шелка, сшитых вручную, а затем сложенных в складки». как нежная нижняя сторона шампиньона.Но эта отрывочная, сказочная книга не о моде, как ее часто понимают. Здесь нет отраслевых сплетен, нет анализа тенденций. Скорее Уилкокс использует свои встречи с предметами — кружевными мешочками из музейной коллекции, парой пурпурных бархатных брюк, которые она позаимствовала у харизматичного друга, — чтобы исследовать темы любви и утраты, рождения и тяжелой утраты, семьи и племени. Книга, такая же искусная и непрямая по своей структуре, как драгоценные платья, которые она описывает, с любовью сшита из повествовательных обрывков и изображений, в конечном итоге раскрывая, как материальность и память воздействуют друг на друга, так что ощущение удерживания пуговицы в ее пальцах возвращает Уилкокс к ее самым ранним воспоминаниям о застегивании кардигана ее матери: «застегивала и расстегивала ее до самого верха, а затем снова до упора. — Ребекка Мид

«Театр субботы», Филип Рот

Во время пандемии мы с актером Джоном Туртурро адаптировали роман Рота для сцены, так что я прочитал книгу наверное уже раз двадцать. Я был удивлен снова и снова. Меня шокирует не прелюбодейное мочеиспускание или нюхание нижнего белья. Это исключительная способность Рота вызывать смерть — ее обещания, ее ужасы, ее надежность и безжалостная боль, которую она оставляет после себя.Бывают случаи, когда Рот подходит к этому вопросу с космической беззаботностью: «Насколько точно вы реальны, ма? Ты только здесь или ты везде?» Микки Саббат, стареющий, ненасытный кукловод, спрашивает призрак своей умершей матери. «Знаете ли вы только то, что знали при жизни, или теперь вы знаете все, или «знание» больше не является проблемой?» Когда дело касается Дренки, хорватской любовницы Шабаша — его «приятельницы», как она выразилась, — смерть окрашена такой сильной тоской, что это почти невыносимо как для Шабаша, так и для читателя (во всяком случае, для этого). «Привыкла к кислородному штырю в носу. Привык к дренажному мешку, прикрепленному к кровати», — думает Саббат, вспоминая последнюю из многих ночей, которые он провел у ее больничной койки. «Рак слишком распространен для хирургического вмешательства. Я тоже к этому привык». Несмотря на весь слащавый оппортунизм Sabbath, Дренка — его единственная любовь. «Мы можем жить с широко распространенными, и мы можем жить со слезами; ночь за ночью, мы можем жить со всем этим, пока это не прекратится». Но бывает, конечно. Он всегда останавливается. Хотя нет, в этой книге о Шабаше, самом нераскаявшемся дьявольском герое Рота, несмотря на его безжалостный флирт с самоубийством: «Он не мог, блядь, умереть.Как он мог уйти? Как он мог уйти? Все, что он ненавидел, было здесь». — Ариэль Леви

«Тепло», Дэниел Шеррелл

В бодрящих дебютных мемуарах писателя и организатора Дэниела Шеррелла «Тепло» он называет изменение климата «Проблемой» — ужасающим, воодушевляющим фактом. это должно заставить всех разумных людей потерять сон, кричать до хрипоты, коренным образом переориентировать свою жизнь. И все же, за исключением незначительного меньшинства, большинство людей, похоже, довольствуются тем, что слушают струнный ансамбль на палубе «Титаника», затыкая любого, кто пытается прервать музыку.Чтобы было ясно, это мое суровое обвинение, а не Шеррелла. Для беззастенчивого климатического паникера он в основном сочувствует квиетистам, отчасти потому, что, как и все американцы, когда-то был одним из них. Шеррелл родился в 1990 году. Его отец, океанограф, совершал длительные исследовательские поездки к полярным ледяным шапкам. Из всех людей Шерреллы понимали, что такое экстренное изменение климата, и все же их дом был нормальным, в том смысле, что Проблема не всплывала часто. «Даже когда все доказательства были перед нами, — пишет Шеррелл, — их было трудно назвать.Книга позиционируется как мемуары о климатической скорби, и это, безусловно, так, но то, что я понял даже яснее, чем горе, было своего рода экзистенциальной иронией: мы не только явно не в состоянии решить Проблему, мы даже не можем найти честный способ поговорить об этом. Большинство американцев утверждают, что верят науке; наука говорит, что если мы не внесем радикальных изменений, будущее будет катастрофическим; и все же, замечает Шеррелл, «по-прежнему звучало грубо, даже немного нелепо, объяснять все это в разговоре.Вот так и кончается мир: не взрывом и даже не хныканьем. «Тепло», написанное в форме письма ребенку, которого Шеррелл может зачать или не зачать, — это не книга-тезис. Но если у него и есть центральная претензия, так это то, что каштан активистки «Не скорби, организуйся!» это поверхностная мантра, ложный выбор. Почему не оба? —Эндрю Маранц

«Братья и хранители», Джон Эдгар Уайдман город без предупреждения.У Видемана была молодая семья и постоянная работа писателя и академика. Роберт был на более бурном пути; он был в бегах после того, как неудачное ограбление дома в Питтсбурге закончилось тем, что один из его сообщников застрелил человека, который позже скончался от полученных травм. Опубликованная в 1984 году книга «Братья и хранители» представляет собой попытку Уайдмана примириться с их разными жизнями и с узами, от которых они никогда не откажутся. Он просматривает эпизоды из их детства, ища пропущенные поворотные моменты.Ни один жанр не может рассказать такую ​​сложную историю. Иногда книга рассказывает о лишениях системы уголовного правосудия, поскольку Уайдман подробно описывает свои визиты в тюрьму, где Роберт отбывает пожизненный срок. (Роберт сам продолжил образование в тюрьме, и в 2019 году его приговор был смягчен.) В других случаях книга кажется сюрреалистичной и фантастической, поскольку Уайдман допускает возможность, что их жизнь могла привести их в другое место. И есть моменты аскезы и страха, когда он размышляет об этичности превращения своего брата в персонажа.Я часто обнаруживаю, что мемуары сглаживают ту степень, в которой «личное является политическим» — идея, изобилующая противоречиями. Что делает «Братьев и хранителей» такими захватывающими, так это то, что Уайдман испытывает любовь, но не сочувствие — не к своему брату и уж точно не к себе. — Хуа Хсу

Обзор 2021 года

Лучшие книги 2021 года

Лучшее за 2021 год

Лучшее развлечение года по версии критиков Vulture. Нажмите здесь  , чтобы увидеть подборки по каждому предмету и не только.

Фотоиллюстрация: Стервятник; Фото издателей

Это был большой год в книжном мире для фразы «долгожданный». По мере того, как издатели восстанавливали некоторое подобие нормальной жизни после задержек с доставкой из-за пандемии, множество известных имен манило читателей долгожданными дополнениями, а в некоторых случаях и неожиданными мерчами.Тяжелые нападающие имели переменный успех, но в этом году все еще было много книг, которые набросали что-то нестандартное, перевернули старые условности или освежили их, а также откопали истории, о которых мы забыли или никогда не знали, чтобы спросить о них. Лучшие из них были бодрящими — те книги, которые выходят за рамки текста и проникают в вашу жизнь. И, конечно же, был новый роман Франзена.

Фото: Издательство

Эта история об обиженной художнице, которая превратила домохозяйку в собаку, выбирающуюся из кучи.Да, предпосылка звучит немного так, как будто она была найдена в списке отказов на киностудии категории B, но приверженность Йодера описанию животной природы воспитания доводит ее до конца с максимальным успехом. Главная героиня отращивает загривок из жестких волос над крестцом и вынюхивает кроликов у себя во дворе; игра с сыном включает в себя облизывание и укусы. Ее метаморфоза — это «чистое, пульсирующее состояние», которое перенаправляет ее энергию и выводит ее за пределы выученной беспомощности. Йодер углубляется в перформативную природу материнства — насколько это похоже на перформанс Марины Абрамович, в котором странные существа приглашаются кричать нам в уши и вырывать изюминки из наших пушистых карманов, пока мы хладнокровно смотрим вперед. В переполненном поле романов-манифестов о унижении воспитания детей, Nightbitch первобытный и телесный, трудовой крик книги.

Фото: Издательство

В течение нескольких месяцев я обращался к потенциальным читателям Копенгагенской трилогии : «Вы должны это прочитать.Это было так хорошо, что я не смог закончить». Вините мою низкую терпимость к тому, что я живу в чужом психозе. Эти книги пропитаны тошнотворной тревогой безумия, состоянием, которое лучшие писатели могут представить как своего рода ад. Автобиографический сборник Дитлевсен (состоящий из трех ранее отдельных мемуаров — Детство, юность, и Зависимость) — от ее приглушенной юности в оккупированной нацистами Дании до ее восхождения в качестве писательницы-вундеркинда и превращения в романтически изуродованную, подпитываемую наркотиками раннюю взрослую жизнь. — впервые опубликовано между 1967 и 1971 годами) не щадит ни писателя, ни читателя.Это не рассказ о героической выносливости. Это вылазка в уме молодого писателя, который неуверенно карабкается к профессиональному успеху и семейной стабильности, только чтобы обнаружить, что и то, и другое — движущиеся цели.

Фото: Издательство

Истории о порабощенных чернокожих американцах все еще слишком скудны, они потеряны для времени нацией, равнодушной к более личным аспектам опыта.Майлз, историк из Гарварда и научный сотрудник Макартура, имел мало достоверной информации о простом вышитом мешке, найденном на блошином рынке в 2007 году, кроме того, что там было написано: Моя прабабушка Роуз, мать Эшли, дала ей этот мешок, когда она была продана в возрасте 9 в Южной Каролине / в нем было рваное платье, три горсти орехов пекан, коса из розовых волос. Сказал ей, что она всегда будет наполнена моей Любовью / она никогда ее больше не видела / Эшли — моя бабушка / Рут Миддлтон / 1921

Оттуда она прослеживает вероятное происхождение этого маловероятного предмета — кусочка хлопка, который, возможно, рассыпался в пыль, но вместо этого нес в себе наследие целой семьи — и помещает то, что она узнала, и то, что могло бы быть, в эту захватывающую книгу, которая только что получил Национальную книжную премию за документальную литературу. Все, что она несла , уравновешивает две цели: поделиться тем, что может рассказать о матрилинейной семье Рут Миддлтон, и исследовать, что их жизни могут рассказать нам об опыте других чернокожих женщин, связанных, нить за нитью, с неопределенным прошлым. Результат такой же тонкий и решительный, как и история, которая его вдохновила.

Фото: Издательство

vulture.com/_components/clay-paragraph/instances/ckx6hlpd8005w3e6kob3c00pm@published» data-word-count=»162″> Забудьте о чтении ради комфорта.Уоткинс не интересуется этой концепцией ни для себя, ни для вас. Я люблю тебя, но я выбрала тьму следует за главной героиней (также по имени Клэр Вэй Уоткинс), которая бросает свою семью, когда она курит, размышляет и трахается через пустыню Мохаве, где она выросла. История чередуется с настоящими (но отредактированными) письмами, написанными матерью Уоткинса в подростковом возрасте, и отрывками из книги отца Уоткинса о его роли «поставщика номер один молодых девушек» Чарльза Мэнсона. Окружающая среда пустыни такая же колючая, обширная и изменчивая, как произведения Уоткинса; книга представляет собой суровый удар в пах героическим рассказам о величии американского Запада.До этого Уоткинс написала две блестящие книги — невероятно хороший сборник рассказов Battleborn и ужасающий экологический роман Gold Fame Citrus — но именно эта работа должна прославить ее. Уоткинс — необходимый писатель для меняющейся американской пасторальности.

Фото: Издательство

Впервые U.S. превысил 100 000 смертей от передозировки наркотиков за один год, и на долю опиоидных смертей приходится более 75 процентов из них. Передозировка опиоидов стала настолько распространенной, что в некоторых городах были установлены автоматы по продаже наркана, а в аптеках были расклеены плакаты, показывающие покупателям, как его применять. Эпидемия проникла во все уголки американской жизни. В тщательно описанном и блестяще собранном Рэдденом Кифом Empire of Pain, он прослеживает этот поток до семьи в самом центре: семьи миллиардеров Саклер, владельцев Purdue Pharma. Подобно баронам Золотого века до них, Саклеры располагались на вершине огромного состояния, за крепостью юристов и корпоративной конфиденциальности, в то время как их компания проталкивала оксиконтин в рецептурные прокладки и в Америку. Это бурлящая кровь история американской апатии — семьи, больше озабоченной тем, чтобы внести свое имя в музеи, чем уберечь людей от вреда, фармацевтической промышленности, пожимающей плечами из-за ошеломляющего уровня смертности, и медицинского сообщества, совершенно не подготовленного к тому, чтобы справиться с всплеском.

Фото: Издательство

В самом ближайшем будущем AF (Искусственный друг) по имени Клара, созданный в качестве компаньона для ребенка, стоит в залитой солнцем витрине тихого магазина и рассказывает о своем стремлении быть купленным и доставленным домой. Она сама по-детски и исключительно наивна; мы сразу же полюбили ее, хотя мы знаем, что ее внутренности проволока, ее мысли определяются кодом.Исигуро утверждал, что в его прозе нет ничего особенного, но на протяжении своей карьеры ему снова и снова удавалось заставить читателей оплакивать некоторых из самых изолированных членов общества. Клара и Солнце скользит на цыпочках, описывая изящные круги вокруг времени, проведенного Кларой в магазине; ее жизнь с Джози, молодой девушкой, которая забирает ее домой; и осознание того, что решение матери Джози генетически «поднять» интеллект дочери стоит девочке нормальной жизни. Даже в самые тихие моменты книги есть ощущение, что контроль человечества над собой находится на кону.Как и в более ранней книге Исигуро Никогда Отпусти меня, , этот роман предлагает нежный, захватывающий поворот.

Фото: Издательство

vulture.com/_components/clay-paragraph/instances/ckx6hqyv400a53e6knj28bvgj@published» data-word-count=»105″> Иногда появляется писатель, который как бы парит над языком и направляет его, как волшебник, воздвигая целые миры и отодвигая их в сторону.Это Эмези. Dear Senthuran — их четвертая книга за три года (еще три в пути), и они организуют эти мемуары — о своем детстве в Нигерии; их роль огбанье, которого они описывают как дух, возрожденный, чтобы причинять страдания; и их болезненные, необходимые операции по подтверждению пола — в виде серии писем друзьям и семье, форма, которая усиливает близость и проникновение работы. Появляются слова Эмези, смелые и предвещающие.

Фото: Издательство

Однажды в пятницу в апреле 2006 года Антрим зарегистрировался в психиатрической больнице Колумбийского пресвитериана; В конце того лета он, наконец, покинул его двери после того, как несколько новых лекарств не помогли, и бесчисленные сеансы групповой и индивидуальной терапии, а также около дюжины сеансов электрошоковой терапии позволили ему, по крайней мере, «надеяться на хорошее самочувствие». .Его мемуары о пережитом должны немедленно влиться в пантеон классических произведений о предательском притяжении между жизнью и смертью, которое может возникнуть в сознании одного человека. Антрим широко раскрывается. Книга декларативна и актуальна, в ней четко прослеживаются контуры суицидального мышления; это также тихое и спроектированное, полностью аргументированное путешествие по непокорному мозгу. «Может быть, вы проводили какое-то время, пытаясь каждый день не умереть, где-то в одиночестве», — пишет Антрим. «Возможно, это усилие стало вашей работой в жизни. Одна апрельская пятница может запомниться как его собственная работа.

Фото: Издательство

Я начал год, думая, что псевдоавтобиографическая приманка и подсказка Локвуда слишком сильно раздражают меня, чтобы когда-либо попасть в список моих любимых книг. Затем чертова штука заползла мне в голову и отказывалась уходить.Если это звучит как противоположность одобрению этой книги, которая начинается как история о пагубном притяжении Твиттерверса и превращается в семейную драму, то это потому, что, когда я впервые столкнулся с ней, я чувствовал себя готовым отвергнуть роман, продвигаемый социальной -медийный дискурс. («Слово «токсичный» было помазано, и теперь оно не могло снова стать обычным словом, — пишет Локвуд. — Это было похоже на то, как человек становится знаменитым. не испытав полного осознания того, чем они были.Токсичный. Труд. Дискурс. Нормализовать».) Вот что заставило меня вернуться к нему: Локвуду плевать на традиционный роман или на то, что кто-то может от него хотеть. Она знает, что может схватить вас описанием добровольного удушения от того, что вы очень онлайн, прежде чем вырвать ваше сердце рассказом об умирающем младенце. Никто об этом не говорит щелкает истеблишментом по лицу и хихикает.

Фото: Издательство

vulture.com/_components/clay-paragraph/instances/ckx6i4j6j00gc3e6kgqf66uhh@published» data-word-count=»148″> Я хотел жить внутри этого романа, чистить яблоки, копать землю и ремонтировать каменные стены женского монастыря Грофф проявляется, когда она строит жизнь вокруг Марии де Франс, поэта 12-го века и, возможно, настоятельницы, о которой мы знаем очень мало.И какую жизнь затевает Грофф, разворачивая историю Мари в ленточки. Большой, неуклюжий и слегка благородного происхождения, подросток изгнан из французского королевского двора Элеонорой Аквитанской, которую она обожает, и отправлен голодать в мокрый полуразрушенный монастырь. Но благодаря исключительной выдержке и дико прогрессивным планам она проводит следующие десятилетия, превращая аббатство в рай для женщин — защищенное место, где их работа имеет смысл, а их вера может катапультироваться за пределы бездумного ритуала. Матрица буквально проливает кровь, пытаясь продемонстрировать экстаз, физический, духовный и эмоциональный. У этого романа есть свое собственное учащенное сердцебиение.

На протяжении 2021 года я вел список «Лучшие книги года (на данный момент)». Многие из этих вариантов появляются выше в моей десятке лучших вариантов. Ниже приведены остальные книги, которые мне особенно понравились в этом году:

Фото: Издательство

Кровавая пиротехника организаций, выступающих против абортов в начале 90-х, пьяницы в загородных клубах и их жестокие домашние выходки, доинтернетовская подростковая сцена в «Баффало»: роман второго курса Джессики Винтер похож на Франзена в своем широком размахе «Ржавого пояса». семья, спускающаяся с высоты американского капитализма середины века.(Я говорю это в качестве огромного комплимента.) Уинтер начинается со случайной беременности Джейн Бреннан в конце 1970-х годов, затем она работает через ее бурные отношения с ее мужем-пулеметом и динамику «тяни-толкай» со своей старшей дочерью Лорен и, наконец, в полное перемещение семьи Бреннан происходит, когда Джейн приводит домой Мирелу, одну из сотен тысяч «детей Чаушеску» — румынских детей, брошенных в детские дома в плохих условиях жизни. Подобно Грэму Грину до нее, Уинтер очарована католической тягой к страданию — Джейн — осажденной матерью, Лорен — непонятой молодой женщиной, а Мирела — почти дикой аутсайдеркой — и ей удается изящно и трогательно написать роман о вере, который не проповедует и не осуждает.

Фото: Издательство

Гринидж дебютировала на ура в 2016 году с ее романом We Love You, Charlie Freeman о семье чернокожих, которая соглашается участвовать в психологическом исследовании, более гнусном, чем кажется на первый взгляд. Libertie — более скромная работа, хотя и не менее мощная и творческая. Либерти — темнокожая свободнорожденная дочь светлокожей матери-врача из Бруклина времен Гражданской войны.История начинается с того, что к ним в гробу доставляют живого раба по имени Бен Дейзи. Оттуда Гринидж прослеживает развитие Либерти от студентки колледжа до молодой жены, а затем странника среди семьи на Гаити, задаваясь вопросом, где она принадлежит и принадлежит ли она кому-то. Каждая часть Libertie богата и ярка, предлагая лучшее из того, что может сделать историческая фантастика.

Фото: Издательство

Америка не рай , думает про себя один из персонажей Энгеля в этой истории о распавшейся семье иммигрантов. Коллеги убивают друг друга из полуавтоматов, дети вышибают друг другу мозги в школе. И насилие не сдерживается ICE; на самом деле, это часто увековечивается людьми, которые пополняют ряды агентства. Infinite Country рассказывает о том, что происходит, когда одного члена незарегистрированной колумбийской семьи депортируют. Энгель пишет не только о разочаровании, печали или экономических трудностях — она привносит индивидуальность в историю, слишком часто рассказываемую в статистике и двухминутных сводках новостей.

Фото: Издательство

Читать этот роман — все равно, что держать в руке провод под напряжением.Первый роман транс-женщины, номинированный на Женскую премию в области художественной литературы, рассказывает о треугольнике людей: Риз, транс-женщине, отчаянно желающей стать матерью; ее бывший Эймс (ранее Эми), который изменил переход и снова живет как мужчина; и босс Эймса Катрина, которая беременна его ребенком и не уверена в перспективах. Но есть намного больше, чем это — Detransition, Baby населен, как диккенсовская деревня квир-сообщества, с женатыми ВИЧ-позитивными ковбоями и транс-парами, запутавшимися в ЭКО.Самое интересное, что мы не пытаемся доказать, что транс-любовный треугольник может перемещать копии так же эффективно, как и цис-треугольники; здесь нет мимикрии. Это то, что есть, эскапада с широко открытыми глазами.

Фото: Издательство

В этой смеси кулинарной истории, культурной критики и мемуаров автор поваренной книги и эссеист выбирает разные «сложные» фрукты для каждой буквы алфавита — такие вещи, как настоящие мараскиновые вишни, приготовленные с ядовитым соком горького миндаля, малоизвестные наперстянка, несъедобный осейджский апельсин. Некоторые записи почти полностью посвящены личной истории, но большинство циркулирует более свободно — например, глава о неписаной истории использования ягод можжевельника в качестве абортивного средства или история о садоводе-евгенике, который одомашнил ежевику для масс. Через все это вы можете соединить точки в истории человечества по превращению фруктов в волшебные существа, способные стягивать нашу кожу, перезаряжать нашу диету и придавать смысл злу в мире.

Фото: Издательство

Юная жизнь Нади Овусу разлетелась на десятки маленьких кусочков: ее мать-американка армянского происхождения ушла из семьи, к ней присоединилась ее порой жестокая мачеха, и она переезжала с одного континента на другой, чтобы отец работал в Организации Объединенных Наций. Ее мемуары Aftershocks , структурированные как серия ревербераций, не собирают эти кусочки воедино. «Я писала по смыслу, а не по порядку», — объясняет она. Она смешивает воедино разрозненную историю родины своего отца, Ганы, и своего собственного привилегированного пузыря в местах, иногда усыпанных бомбами, а затем учит себя перечитывать свою собственную детскую историю, чтобы смотреть за пределы истории, которую она всегда рассказывала себе о том, кто она такая.

Фото: Издательство

Васильково-синий, Симпсоны Небеса в стиле «небо» могут уйти в прошлое, если ученые-экологи добьются своего.В Under a White Sky обладатель Пулитцеровской премии Колберт исследует — в ужасающих подробностях — меры, уже принятые исследователями и климатологами (например, электрификация вод реки Чикаго, чтобы инвазивный азиатский карп не мог добраться до других притоков) или рассматривают (наполнение атмосферы светоотражающими частицами, чтобы сформировать солнцезащитный экран и, в свою очередь, порошкообразную твердь) реконструировать экологический беспорядок, в который попало человечество. Это определенно книга «Пора беспокоиться», но это также и мудрые размышления о высокомерии — о том, как фабрики, двигатели и наше стремление к Прогрессу заложили бомбу замедленного действия на нашей планете, и как человечество теперь думает, что оно может придумать способ вырезать предохранитель.

Простите за крик, но В Быстром это Джейн Эйр В КОСМОСЕ! Идея звучит безумно, но ее исполнение настолько свежо и настолько хорошо понимает Бронте и жанр фантастики, что все это объединяется в дикую смесь Ad Astra и Prep . В недалекой Америке осиротевшую юную Джун Рид отправляют учиться в космическую программу, которую ее гениальный дядя основал после его ранней смерти.В то же время команда, которую он отправил в глубь Солнечной системы, внезапно замолкает. Пока Джун выдерживает суровый режим робототехники, физической подготовки и упражнений по построению команды, она тихо работает над проблемой того, где может быть экипаж и как лучше всего их спасти. Совершенно веселое приключение.

В последнее время мне не хватает потного трения рук незнакомцев на тесных городских улицах и слабого запаха дрожжей, поднимающегося от половиц в барах.Города созданы для шума и суеты, а прошлый год лишил их того и другого. Hot Stew от Mozley — это как раз тот сенсорный нокаут, который мне был нужен, наполненный гудками и паром небольшого участка лондонского Сохо, где маловероятная группа арендаторов работает, чтобы сохранить свое здание, французский ресторан с борделем на крыше, из хватка разработчика. Среди жильцов — секс-работница и ее сиделка, бездомная пара, обитающая в решетках под зданием, женщина-полицейский и смышленая девчонка — смесь столь же хаотичная, как и любая группа незнакомцев, разделяющих стены и воздух в городских недрах. Мозли описывает весь спектр человечества — талантливый жонглер, который подбрасывает в воздух дюжину тарелок, а затем ловит каждую из них, как будто это ничто.

Фото: Издательство

Биография, которая намеренно раздувает собственное изображение субъекта. На обложке: скромная Хелен Франкенталер аккуратно сидит на одном из своих пропитанных пастелью холстов в лососево-розовой рубашке на пуговицах, которая может сливаться с краской, а изящная кремовая повязка на голове сдерживает ее кудри Вероники Лейк.Внутри: бесшабашная прогулка по арт-сцене 1950-х годов в центре города и давно назревшая расплата с часто высмеиваемыми, так называемыми «женскими» работами Франкенталера. Слишком хорошенькая, слишком богатая, со слишком хорошими связями — таковы были бомбы, заброшенные во Франкенталер даже после того, как она написала «Горы и море », кажущуюся без мазка и детской расцветки работу, которая, по утверждению Немерова, положила начало жанру живописи цветового поля. Немеров признает привилегии своего субъекта, но разрушает (вызванную ревностью) фантазию о том, что Хелен, как он ее называет, была просто художницей красивых маленьких картинок.Эта Хелен — умная женщина, важнейшая составляющая доминирования Америки середины века в мире искусства, а иногда и провокатор, даже если она так не считала.

Дайте мне славный клубок предложений длиной в страницу, нагромождение какофонии переполненной прозы. В « Время рисования » французская писательница де Керангал (она, чьи обложки книг всегда привлекают меня) отказывается согласовывать форму с содержанием, и это столкновение приводит к стилистической дикости, которой нам так не хватает.Главный герой Паула Карст — молодой парижский художник-декоратор, изучающий trompe l’oeil, «искусство иллюзии», в интенсивном бельгийском институте, который выпускает искусственных мраморных воссоздателей и искусственных буа фокусников, но не художников. В прошлом бездельница со стеклянными глазами, декоративная живопись превратила Паулу в сурового работника, и Время рисования сопровождает ее в этом преобразовании. По мере того, как она переезжает из Парижа в Москву, затем в Рим и обратно, де Керангал скрупулезно понимает крошечные ритуалы, которые мастера совершают снова и снова — тонкие мазки, растушевку краев, смену кистей — что превращает «Время рисования» в пульсирующая ода творческому труду.

Фото: Издательство

Впервые я услышал об ACT UP — организации, созданной для того, чтобы потребовать от политического истеблишмента и научного сообщества принять меры по борьбе со СПИДом — через девять лет после ее основания, когда активист Дэвид Рейд развеял прах умершего друга. болезни на лужайке Белого дома в 1996 году. «Если вы не придете на похороны, — сказал он, — мы привезем вам похороны.Этот поступок был шоком для меня, 12-летнего подростка, но это не так шокирует, как история пренебрежения, презрения и отвращения к гей-сообществу, о которой пишет мыслитель, архивариус и активистка ACT UP Сара Шульман в Let. Record Show , неизбежно экспансивное и напыщенное исправление современной истории. Используя многолетние интервью и свои собственные обширные внутренние знания ( Times ’ Парул Сегал назвала Шульмана «живым архивом»), Шульман описывает высокоэффективную тактику штурма баррикад ACT UP, возможное влияние на фармацевтические компании и раскол начала 90-х. Let the Record Show столь же праведный и откровенный, как и его предмет.

Я насчитал более 130 восклицательных знаков в Second Place , первом романе Рэйчел Куск после окончания ее знаменитой, многогранной трилогии Outline . Для Куск, хорошо известной своим жестким контролем над своей прозой, такое бахвальство и изобилие демонстрируют более громоздкое новое направление, экспериментальную фазу.Главный герой M — напыщенный пользователь восклицательных знаков, поскольку она пишет письмо другу о своем несчастном опыте, приютившем L, знаменитую художницу разновидности Люсьена Фрейда, в ее доме в английском болоте . Увидев однажды работу Л., она изменила жизнь М., и она надеется, что его присутствие вызовет еще одно откровение. Второе место борется с противоречивым желанием быть музой и художником, а также с необычайной терпимостью, которую мир проявляет к невыносимым мужчинам.

Фото: Издательство

В первой сцене фильма Good Behavior , первоначально опубликованного в 1981 году и переизданного в мае надежными людьми из NYRB Classics, главный герой Арун Ст. Чарльз убивает ее мать одним запахом кроличьего мусса. Она ставит перед собой поднос с обедом, и мама дрожит, плачет, ее тошнит и тут же умирает в «гнездышке из красивых подушек». Это намеренно? Почему бы и нет, не совсем так, но это великолепное введение в этот роман с голодной волчьей улыбкой, но без видимых когтей. Арун — ребенок ирландской аристократии, выросший в начале 20 века в особняке, построенном ее предками; она стремится объяснить читателю свои благие намерения, хотя, похоже, очень мало понимает свои собственные мотивы.Это не сырое, горе-ребенку переиздание: Хорошее поведение включает в себя очень мало хорошего поведения, вместо этого показывая восхитительные и вредные рассказы о незаконном сексе и диких шутках, и дуэт матери и дочери, которые могут ссориться с лучший из них.

Фото: Издательство

vulture.com/_components/clay-paragraph/instances/ckql3edsg001p3h6ijf645lnq@published» data-word-count=»139″> Охота на ведьм! Эта фраза пережила возрождение благодаря нашему бывшему президенту, а также мужчинам всех мастей, использующим MeToo.Он возвращается к своему первоначальному значению в этой шумной игре от рассудительной и смелой писательницы и эссеистки Ривки Гальхен, действие которой происходит в Германии 17-го века, времени и месте, где женщин преследовали, сажали в тюрьмы, насмехались и пытали за то, что они на самом деле (предположительно) были ведьмы. В романе Гальхена рассказывается о неграмотной, но блестящей Катарине Кеплер — реальной исторической фигуре и матери культового астронома Иоганна Кеплера — в то время как ее соседи восстают против нее, выдвигая дикие обвинения в порче и отравлении. Эта притча об опасностях большого количества мелкой лжи также является настоящей чепухой, поскольку главная героиня настолько проницательна и самодовольна, что может иметь прямую родственную связь с Олив Киттеридж. Прочтите ее, чтобы ненадолго оставить этот век позади.

Фото: Издательство

Все рассказы Тейлора о скуке молодежи со Среднего Запада — это стороны А, но один рассказ из этого нового сборника, «Анна Клевская», особенно хорош для антологий. Сигрид на первом свидании с Мартой, когда она спрашивает ее, с какой женой Генриха VIII она больше всего себя идентифицирует. Марта — инженер, живущий за пределами мерцающего купола гуманитарных наук, и она едва понимает вопрос.Но это отражается под всеми их отношениями; следующие 30 страниц две женщины скользят друг к другу, а затем удаляются в брачном танце, напоминающем историю Ширли Хаззард, где вздохи и движения бедер создают огромные волны. И да, Марта — Анна Клевская: сильная, стоическая и способная к выживанию. Энергия Тейлора настолько сфокусирована, а его персонажи настолько полны и пестры, что каждая из 11 сказок здесь (некоторые из которых связаны между собой) воплощает в себе небольшой вращающийся мир.

Фото: Издательство

Романы Кэти Китамуры похожи на недавно освободившиеся комнаты.Запах жильцов все еще здесь, тепло их рук на дверной ручке, но само пространство пустынно. Intimacies — это история переводчика международного суда в Гааге, которая застряла в каком-то промежуточном пространстве — она не может прижать к себе своего парня-голландца, который колеблется между ней и его бывшей женой, или харизматичного, недавно свергнутый президент Африки, чьи слова она с тревогой переводит, пока он предстает перед судом за преступления против человечности. Она неправильно понимает всех и вся в своей приемной стране? Есть ли у нее причина чувствовать этот низкоуровневый страх? Подобно Мюриэль Спарк в ее самые мрачные моменты, Китамура обращается к самому основному человеческому страху: мы никогда никого не узнаем по-настоящему.

Фото: Издательство

Климан не занимается сентиментальностью — она заставляет вас смотреться в зеркало дома смеха, пока вы не поймете, что то, что вы видите, — это реальность. Что-то новое под солнцем начинается как голливудская пародия, когда писатель прибывает на съемочную площадку экранизации своего произведения и обнаруживает, что на самом деле он няня для разоренного таблоидами подростка-бопстера, играющего главную роль. Он также понимает, что находится в аду, где не хватает воды, товара для яхтенного набора, а WAT-R — молекулярная копия настоящего вещества — выкачивается из всех остальных кранов и пластиковых бутылок в Калифорнии. Поскольку это Климан, сюжет гораздо менее важен, чем вид по пути.Ее письмо крутое, отстраненное, в духе Делилло, горячее докрасна. Читая ее, пока Запад трещит, легко представить, что эта книга когда-нибудь может стать жизненно важным артефактом нашей эпохи климатических сумерек.

Фото: Издательство

Британская пресса восхваляет мудрое, бескомпромиссно честное и обширное рассмотрение Уилсоном «средних лет» Лоуренса — времени с 1915 по 1925 год, когда он написал « Влюбленные женщины» и «Радуга» , изгнанный из Англии, и попытался основать утопическое сообщество в Нью-Мексико. Американские читатели еще не поняли этого, но пришло время это изменить! Несмотря на всю шумиху, которая когда-то окружала его репутацию и выходки, Лоуренс теперь считается крепким, капитально- I Важным писателем. Тем не менее, его романы не попадают в учебные планы, и его жизнь не призвана стать лихорадочным престижным биографическим фильмом. Уилсон пишет без излишней лести или преувеличения об этом десятилетии жизни Лоуренса, когда он был осужден за шпионаж в пользу Германии и метался через всю Америку, чтобы встретиться с слегка сумасшедшей наследницей и написал несколько самых устойчивых романов века.Это зажигательная биография, блестящая как крошечными анекдотами, так и широкими утверждениями об английской литературе.

Фото: предоставлено издателем

Уайтхед знает, как с легкостью влиться в новую литературную личность. Он начал свою карьеру с написания полных магии романов о зомби, ремонтниках лифтов и Джоне Генри, а затем опубликовал «Подземная железная дорога» в 2016 году и «Никелевые мальчики» в 2019 году, оба расследования жестокости, причиненной чернокожим американцам.Эти книги стали безудержными хитами жанра «измени жизнь автора». Как снова все поменять? Harlem Shuffle — это маниакальное масштабирование; тот факт, что он завернут в исторический роман, является приятным небольшим бонусом. Слишком много (читай: достаточно) сюжета для одного предложения, чтобы отдать должное, но давайте оставим все здесь: план безумного набора персонажей по ограблению шикарного отеля в пригороде галопирует вместе с мощной реконструкцией жизнерадостной атмосферы Гарлема середины века. .

Фото: предоставлено издателем

vulture.com/_components/clay-paragraph/instances/ckvco4oyr001k3e6k9qgzuipx@published» data-word-count=»128″> Лизель — учительница частной школы в престижном районе Филадельфии; ее муж-адвокат Уинн только что проиграл выборы представителя штата, и ФБР расследует его поведение в предвыборной кампании.События разворачиваются вокруг званого обеда, который Лизель неохотно устраивает. Проницательный роман Соломона «Дни Афрекете» ныряет туда-сюда между трескающимся внешним видом Лизель и ее воспоминаниями об опьяняющих отношениях (с блестящей, нетрадиционной Селеной), которые когда-то составляли ее мир. Именно в мельчайших подробностях Соломон прибивает вещи — Лизель беспокоится о том, превратил ли ее финансовый успех в оторванную от мира чернокожую женщину; по праву хаотичные изображения сексуально двусмысленных связей.Издатель описывает Дни Афрекете как Сула плюс Миссис Дэллоуэй ; Тони Моррисон и Вирджиния Вульф могут быть громкими именами, но Соломон на правильном пути.

Фото: Издательство

Вселенная Люси Бартон продолжает расширяться. Страут опубликовал Меня зовут Люси Бартон, , нежный блокбастер, представляющий персонажа, в 2016 году, , а затем расширил сеть взаимосвязанными историями в Все возможно , действие которого происходит в тихом родном городе Люси в Иллинойсе.Теперь Страут написал более линейное продолжение с Oh William! , действие которого происходит примерно через 20 лет после событий первой книги, в котором Люси овдовела и воссоединяется со своим первым мужем, титулованным Уильямом. Спокойная проза и непоколебимый стиль Страута сходят с ума так же легко, как и прежде. С другой стороны, от этого романа может пахнуть стремлением к франшизе, но автор, получивший Пулитцеровскую премию, по-прежнему предан повествованию, которое подталкивает к важным жизненным вопросам о травме, одиночестве и поиске руки, которую можно держать в темноте.

Спасибо за подписку и поддержку нашей журналистики. Если вы предпочитаете читать в печатном виде, вы также можете найти эту статью в выпуске журнала от 20 декабря 2021 г. Нью-Йоркский журнал.

Хотите больше таких историй? Подпишись сейчас поддержать нашу журналистику и получить неограниченный доступ к нашему освещению. Если вы предпочитаете читать в печатном виде, вы также можете найти эту статью в выпуске журнала от 20 декабря 2021 г. Журнал Нью-Йорк.