Художник Анастасия Потемкина о продуктивной лени, утопии и биологии в искусстве
Вы наверняка неоднократно слышали упоминания имени Анастасии Потемкиной: как участницы Триеннале современного искусства, основательницы Urban Fauna Laboratory и лауреата премии ArtInStyle 2019, учрежденной журналом InStyle Russia и международной ярмаркой современного искусства Cosmoscow. Ну а если творчество молодой художницы вам пока не знакомо, предлагаем немедленный ликбез.
Мы попросили Анну Баринову (основательницу Anna Nova Gallery и совладелицу Nova Group) пообщаться с Настей аккурат перед открытием выставки «Marchantia Polymorpha при максимальном приближении», которая будет показана в пространстве галереи с 14 ноября 2019 по 18 января 2020 года.
Настя, давай начнем наш разговор не в формате «галерист/художник», а поразмышляем на тему того, как ты пришла в современное искусство.
Как ни банально, я хотела быть художником с детства. Но в МАРХИ пошла учиться просто потому, что это было самое близкое к художественному образованию из того, что мне было доступно. Кроме того, я получила действительно серьезные знания, и они сейчас мне очень помогают. Я имею в виду не просто МАРХИ, а именно мастерскую экспериментального архитектурного проектирования Евгения Асса. Потом стала общаться с художниками и попала в арт-среду. Знаешь, я уже даже не помню, как все это началось, как будто очень давно было.
Что дало тебе образование?
Я решила оставить архитектуру, четко понимая, на что иду. Сейчас даже удивляюсь своей сознательности. Я знала, что если начну серьезно заниматься искусством, а не офисной работой, то буду тратить на это все свое время и, скорее всего, постоянно испытывать финансовые трудности.
Но я ни разу не пожалела об этом выборе. Тем более то, что дал мне мой профессор, до сих пор помогает и в других проектах — параллельно я еще занимаюсь архитектурой выставочной экспозиции.
Любопытно.
Да, мне очень нравится эта работа. За последние пару лет я сделала несколько очень интересных для меня проектов. Снежана Кръстева позвала меня в «Гараж» первый раз как архитектора проекта «Арт Эксперимент, Лаборатории земного выживания». После этого я работала с Валей Дьяконовым, Катей Лазаревой и Ярославом Воловодом над «Тканью процветания». Это был фантастический опыт, а со стороны кураторов, конечно, невероятный кредит доверия. Отдать выставку не бюро, а художнику, который работает один, — это довольно смелый ход. Еще из любимых проектов — интервенция (если так можно сказать) в архитектуру проекта «Генеральная репетиция» фонда V-A-C для третьего акта. В общем, кажется, кроме того, что я по-настоящему увлечена и люблю эту работу (а это как раз моя money job), кажется, все говорит о том, что у меня неплохо получается.
Как думаешь почему?
Есть ощущение, что художники мне доверяют больше, чем просто архитекторам из бюро, поскольку я и сама занимаюсь искусством. А значит, могу понять их лучше и действовать деликатнее. Ну и в работе над моими проектами это тоже очень здорово помогает. Например, чувствовать пространство или понимать, как вообще построить что-то.
Можешь с ходу назвать архитекторов, которые, возможно, стали для тебя примером конструктивного диалога дизайна и современного искусства?
Очень люблю японских, немецких, швейцарских, голландских архитекторов. Конкретных, наверное, сложно так сразу вспомнить, но попробую: Мис Ван Дер Роэ, Кендзо Танге, Тадао Андо, Валерио Ольджате. Из русских интересен Иван Леонидов.
Особое отношение к Лиусу Кану — не могу сказать, что мне именно «нравится» такая архитектура, но определенно все, что он делает, вызывает восхищение. У меня однажды был тиндер-мэтч исключительно потому, что у человека в профайле было фото его проекта Института Солка.
Не могу не спросить о творческой лени. Ты как-то сказала, что не стала архитектором ввиду нежелания следовать дисциплине. С другой стороны, у тебя степень бакалавра, обучение в Академии искусств в Вене, желание доучиться в МАРШ на мастера и опыт экспозиционирования выставок. Так, может, суть не в лени, а в правильно выверенной концепции? Применении знаний?
Лень, безусловно, важна. Особенно продуктивная. Я не так давно думала об этом и наконец поняла логику построения своего рабочего процесса: я долго вынашиваю, а потом очень быстро делаю. В нашем обществе по большому счету не принято так работать, это считается неэффективным. Меня всю жизнь упрекали в том, что у меня нет дисциплины, что я работаю непоследовательно и не методично. Это очень угнетало, я старалась себя поломать потому, что хотелось, чтобы от меня отстали наконец. Сейчас я приняла свои методы работы, уважаю их и никому не позволяю оспаривать. Стало намного легче жить. Я работаю так, как мне удобно, это мое святое право.
Скажи, пожалуйста, а как вообще появилась идея соединить биологию и искусство?
Биология, как и искусство, мне была интересна еще с детства. Это все как-то само так вышло, очень органично, но заняло несколько лет. Подобный вопрос я слышу не в первый раз, но, честно говоря, вообще не думаю, что я с чем соединяю. Как начинающий художник я работала с маргинализированными сообществами в человеческом обществе. То, что мы делали с Алексом (Алексей Булдаков, сооснователь лаборатории. — Прим. InStyle) в Urban Fauna Lab, было тем же самым, но мы просто начали смотреть шире на маргиналов от биологии, если можно так сказать.
Знаю, что ты участвовала в Швейцарской программе artists-in-labs. Как ты думаешь, повлияла ли работа в лаборатории фитопатологии, где ты изучала болезни растений, на твои размышления о межвидовых коммуникациях?
Скорее, повлияла на представления о профессиональных сообществах.
Давай поговорим о выставке Marchantia Polymorpha. Расскажи подробнее об идее проекта.
С этой темой я работаю уже, наверное, года полтора, так что это в некотором роде еще одна часть серии проектов. Особенно два последних — в музее «Гараж» и на моей персональной выставке в ММСИ на Гоголевском — очень связаны с этой выставкой. Мы продолжаем рассказывать об утопии, где главный фокус направлен на мир рудеральной флоры. И пытаемся представить себе постчеловеческие отношения внутри этого мира, где человеческая «забота», да и его присутствие вообще, совершенно потеряли свою значимость.
Мы пытаемся сконструировать межвидовую коммуникацию, невербальный язык для общения всего со всем. Я бы сказала, что центральной стала наша совместная с питерской художницей Катей Шелгановой работа. Это видео о том, как находиться среди других. Можно, наверное, сказать даже, что это видеорегистрация тех практик, которые мы разрабатывали с психологом Анной Ше в Лаборатории по изучению феномена кросс-модального переноса ощущений. Вот наконец есть действующая схема, и мы ее успешно для данного этапа применяем.
У тебя было довольно много экспозиций в России и за рубежом. Скажи честно, волнуешься перед открытием нашей выставки?
(Anna Nova сотрудничает с художницей с 2014 года, а проект «Несколько слов о вежливости», реализованный галереей в рамках параллельной программы Манифеста 10, был номинирован на Премию Кандинского в 2015-м. — прим. InStyle.)
Да, волнуюсь. Не об открытии, конечно, а о том, насколько все верно сделано. Очевидно, что мы думаем о работе безотносительно того, насколько «громкая» это выставка. Я уже говорила, что для меня искусство, материальное его воплощение — это, скорее, побочный продукт работы внутренней. Я вроде как пытаюсь понять, что вообще вокруг происходит.
Расскажи о своих коллекционерах. Знакома ли ты с кем-то лично? И часто ли тебе пишут в инстаграм (@outer_green_sister. — Прим. InStyle).
Знакома, не со всеми, конечно, но с большинством. Вообще, мне кажется, не так много моих работ в коллекциях. Но те, о которых я знаю, мне очень приятны. В инстаграм пишут, но только не коллекционеры.
Все ли твои профессиональные мечты сбылись? И что нам ждать от автора, построившего коммуникации среди маргинальных сообществ биологических видов?Аня, спасибо за доверие, это очень лестно, но я бы не взяла пока не себя ответственность утверждать, что у нас получилось построить эту коммуникацию. Думаю, что мы сделали несколько важных движений, мы что-то нашли.
Материал подготовила Евгения Попова
Анастасия Потемкина. Когда цветы не отбрасывают тени
Кураторские экскурсии по выставкам Дарьи Иринчеевой и АнастасииПотемкиной Куратор: Андрей Паршиков Московский музей современного искусства и консалтинговая компания по продвижению молодых российских художников Smart Art представляет персональные выставки двух современных художниц: Анастасии Потемкиной «Когда цветы не отбрасывают тени» и Дарьи Иринчеевой «Непрерывная функция». Выставка Анастасии Потемкиной «Когда цветы не отбрасывают тени» описывает новую цивилизацию мира будущего, основанную на равноправии подходов к познанию и взаимному уважению различных видов. А Дарья Иринчеева в своем проекте «Непрерывная функция» исследует среду обитания современного человека и его ежедневную рутину, где в условиях повседневности сохраняется пространство для мечты и фантазий. Выставки Анастасии Потемкиной и Дарьи Иринчеевой продолжают стратегическое партнерство компании Smart Art и Московского музея современного искусства, направленное на поддержку молодого искусства. Новый проект Анастасии Потемкиной — это рассказ об утопии. Работа с видимым и невидимым миром царства растений, которую художница начала в проекте «Лаборатория городской фауны», стала основой ее творческого метода и получила логичное продолжение в выставке «Когда цветы не отбрасывают тени». Название проекта отсылает к слогану 5 Берлинской биеннале, которая была на тот момент манифестом политического минимализма в искусстве. Экспозиция представляет собой тотальную инсталляцию, созданную по принципу мозаики, где общая картина видна только при правильном сочетании всех частей. Выставка перетекает из пространства в пространство согласно движению зрителя. Здесь предлагается представить пост-человеческие отношения внутри растительного мира, основанные, в том числе, на совокупности химических соединений и реакций. Вещи в этом мире существуют без человеческого присутствия и заботы. На выставке описывается мир после языка как новый шанс, новая надежда и новое будущее общеприродной, а не только привычной нам сейчас западной или общечеловеческой, цивилизации. О ХУДОЖНИКЕ Анастасия Потемкина родилась в Москве в 1984 году. В 2008 году окончила МАРХИ (мастерская экспериментального архитектурного проектирования). В 2012-2013 годах училась в Академии искусств в Вене. В 2014 году персональная выставка Анастасии «Несколько слов о вежливости» прошла в пространстве «Тайга» (Санкт-Петербург). Участница ряда групповых выставок, включая Angry Birds (Музей современного искусства, Варшава, 2012), «Шоссе Энтузиастов» (Casa De Tre Oci, Венеция, 2012), «ИК-00. Пространства заключения» (Casa De Tre Oci, Венеция, 2014), «Свежая кровь» (ЦСИ «Винзавод», Москва, 2016) и другие. С 2011 года является основателем и участником Urban Fauna Laboratory. Живет и работает в Москве. О КОМПАНИИ SMART ART Smart Art — это основанная Екатериной Винокуровой и Анастасией Карнеевой консалтинговая компания в сфере искусства, которая тесно сотрудничает с российскими художниками и стремится к развитию рынка современного искусства в России. Цель Smart Art — повысить узнаваемость художников, для этого компания предлагает комплексные программы продвижения и образовательные инициативы. Smart Art выступает посредником между молодыми художниками и новым поколением коллекционеров, предоставляя новые платформы для их взаимодействия. Среди реализованных проектов: выставка Сергея Сапожникова в пространстве кинотеатра «Ударник» (2017), персональные выставки Дарьи Иринчеевой в московском представительстве Christie’s (2017), Светы Шуваевой в Московском музее современного искусства (2018), Александры Галкиной в Новой Третьяковке (2018), Александры Паперно во флигеле «Руина» Музея Щусева (2018), Алексея Булдакова в московском представительстве Christie’s (2019).
Генеральные партнеры Медиа партнеры Издание ММОМА |
«Меня вдохновляют витальные силы растений, которые находятся в городе, — рудеральная флора» — Masters Journal
Анастасия Потёмкина в этом сезоне успела не только принять участие в выставке «Грядущий мир: экология как новая политика» в музее «Гараж», но и открыть целых два персональных проекта — «Когда цветы не отбрасывают тени» в ММОМА и «Marchantia polymorpha при максимальном приближении» в галерее Anna Nova. Все три экспозиции объединяют тема исследования растительного мира и попытка установить коммуникацию между представителями разных царств живых организмов. В интервью Masters Journal художница рассказала про свои отношения с флорой, увлечение синестетическими практиками, а также поделилась секретом, как сбежать от навязчивых трендов.
— В одном из интервью ты говорила, что в детстве при выборе профессии тебя терзали сомнения: стать художником или биологом? Сейчас ты пытаешься совмещать эти две области, исследуя в своих работах царство растений. Опираешься ли ты на научные знания в творческом процессе?
— Мы живём во времена трансдисциплинарности, поэтому в своей художественной практике я стараюсь совмещать разные дисциплины. Художник — такая классная позиция, которая позволяет погружаться в предмет не слишком глубоко. Я не могу сказать, что работаю с наукой, хотя я была в резиденции в Швейцарии, где сотрудничала с настоящими учёными в лаборатории фитопатологии Федерального института леса, снега и ландшафта. И для меня это очень важно, хотя это было тяжело, поскольку микологи используют специфический научный язык, в котором мне виделось достаточно серьёзное политическое измерение. Какие-то научные методы я использую, но я бы не сказала, что обращаюсь к настоящей науке. Было бы слишком самонадеянно так заявлять.
Анастасия Потёмкина. Передайте мне соль, пожалуйста (выставка«Грядущий мир: экология как новая политика. 2030–2100»). 2019. Фото:
Алексей Народицкий. © Музей современного искусства «Гараж»
— Есть ли у тебя какая-то теоретическая база?
— Я с детства увлекалась биологией, поэтому чуть больше знаю о растениях, чем большинство людей. Когда-то меня отец водил гулять в лес, где мы рассматривали всякие цветочки-листочки, придумывали им названия, так что специфическая оптика развивалась у меня с детства. Конечно, сейчас я читаю статьи по этой теме, у меня есть научные консультанты, в том числе специалист с кафедры высших растений МГУ. Просто мне это интересно, поэтому особенным образом настроен фокус восприятия окружающей информации. Увлечение флорой даже отражается на моём аккаунте в Instagram: меня вдохновляют витальные силы растений, которые находятся в городе, — рудеральная флора. Я наблюдаю, как они прорастают сквозь трещины асфальта, как в щёлочках брусчатки растёт мох или карликовая берёза. Если мне не нравится общая картинка города, я смотрю туда, на эти микропарки, и просто там утопаю.
— В своих проектах ты зачастую касаешься темы психоделических свойств растений, которые подробно описаны в текстах, например, Карлоса Кастанеды. Оказал ли американский писатель влияние на твои художественные практики? Или, может быть, здесь прослеживается влияние другой специальной литературы?
— Да, я читала его в детстве, но не могу сказать, что он на меня повлиял. Если говорить о литературе, то несколько лет назад я прочла «Маленькую книгу о большой памяти» советского психолога Лурии, и меня поразило то, что он пишет. Он описывает взаимодействие с пациентом, который был одним из самых известных синестетов не только в Советском Союзе, но и в мире. Тот человек говорил, что восьмёрка — голубая и в ней много извести. Меня это очень заинтересовало. Я прочитала про синестезию всё, что смогла найти, и мне захотелось встроить это в свои практики. В работе над проектом «Грядущий мир: экология как новая политика» в музее «Гараж» это получилось. Там я не только сделала соляную комнату, но и совместно с психологом Анной Ше провела курс «Лаборатория по изучению феномена кросс-модального переноса ощущений», где на протяжении шести занятий мы изучали различные каналы восприятия. В процессе работы я поняла, что через подобные синестетические практики возможно создание межвидового языка. Ведь для того, чтобы быть современным биологическим видом, нам было бы хорошо научиться общаться не только с себе подобными, но и со всей окружающей средой, в том числе растениями.
— Хотя ты исследуешь флору, в сферу твоих художественных интересов входят не все её представители, а только те, кого можно причислить к маргиналам, — сорняки. С чем связан выбор этой целевой группы?
— Для меня маргиналы — растения, которые растут в расщелине, в маленькой щёлочке между двух плит брусчатки. Мы ходим по ним, поэтому они не вырастают выше того уровня, куда ступает нога человека. Эти растения никто не замечает. Меня очень вдохновляет жизнь берёзы, растущей из крыши, или гриба, пробивающегося через асфальт, то есть всё то, что не предусматривалось человеком, когда он строил детские площадки, больницы, дома и шоссе. Меня интересует попытка избавиться от излишнего количества иерархий и попытка не то чтобы дать угнетённым говорить, но мне хочется, чтобы они были замечены. Я бы сказала, мои художественные практики — побочный продукт моей попытки разобраться с тем, какие отношения у меня с окружающей действительностью. Я занимаюсь этим для себя, а параллельно получается художественный продукт.
Анастасия Потёмкина. Viscum album. Гравировка по стеклу. 2019.Предоставлено галереей Anna Nova
— В своих недавних проектах ты исследуешь возможность невербальной коммуникации с другими биологическими видами, а то и вообще рисуешь картину постчеловеческого мира. Создаётся впечатление, что человек в твоей художественной картине — это и есть сорняк. Он тебе не интересен, ты ищешь контакта с другими?
— Мне душновато, я хочу ещё с чем-нибудь общаться. Думаю, было бы правильно сделать коммуникацию более широкой. Насколько мне стало известно после бесед с украинской учёной, старейший и самый большой живой организм на планете — это микориза опёнка, грибница, которая весит несколько тонн и простирается на десятки километров. Это настоящий биокомпьютер, поскольку штука в лесу чекает всё, что происходит вокруг. Разве не хочется коммуницировать с такой штукой? Это же интересно!
— В нашем социуме сейчас существует два тренда: инновации и искусственный интеллект, а также экология и осознанное потребление. Твоё искусство как раз попадёт под второй, что доказывает твоё участие в выставочном проекте музея «Гараж» «Грядущий мир: экология как новая политика».
— Мне всегда очень неприятно быть в тренде. Я занимаюсь этой темой с 2011 года, а в 2017-м началась экологическая истерия. Мне не нравится поверхностное восприятие проблемы. Я серьёзно отношусь к искусству, и мне не хочется, чтобы вместо него была какая-то профанация. Когда я вижу, что каждый художник считает своим долгом поставить какую-то сраную пальму или кактус, просто чтобы показать свою сопричастность к повестке, — у меня это вызывает презрение. Все эти трендовые штуки — очень неприятная вещь. Я, так сказать, нашла, как сбежать, и занимаюсь сейчас феноменом кросс-модального переноса ощущений, мне в этом комфортно, и я собираюсь продолжить работать с тем, что мы делали с Анной Ше в нашей лаборатории. Но когда ты участвуешь в большой групповой выставке про экологию, конечно же, тут про тренды нельзя ничего не сказать.
Анастасия Потёмкина. Marchantia polymorpha при максимальномприближении. Вид экспозиции в галерее Anna Nova. 2019. Предоставлено
галереей Anna Nova
— Многие твои проекты представляют собой тотальные инсталляции, что можно запросто объяснить архитектурным образованием. Но не свидетельствует ли это также о твоём недоверии к двухмерному пространству картины и его ограниченных возможностях воздействовать на современного зрителя? На выставке в ММОМА «Когда цветы не отбрасывают тени» ты вообще показала одежду и посуду, словно бы демонстрируя, что бытовые вещи как медиа лучше холста или бумаги. Это твоя принципиальная позиция — отказ от традиционных форм как от устаревших?
— Да, плоское искусство сегодня невозможно делать. Даже если бы я хотела, я не могла бы этого себе позволить. Это совершенно неправильно. На выставке в ММОМА у меня была серия рисунков, какие-то реально плоские объекты, но они были встроены в более сложную систему. Это не отдельные работы в пространстве. Как архитектору, мне не хочется тупо делать костыли для искусства, то есть строить композицию так, чтобы получился white cube с правильно расположенными в нём объектами, которые можно классно сфотографировать. Мне хочется, чтобы было атмосферно. Надеюсь, у меня это получилось и в сложном пространстве ММОМА на Гоголевском, где была показана атрибутика человека, которому удалось выстроить межвидовую коммуникацию. Кстати, полагаю, азиаты к этому подошли ближе, чем мы. Вот у японцев есть традиционные практики любования снегом или осенними листьями, вписанные в их супертехнологичное настоящее. Или тайцы, которые выносят на улицу кадки с растениями, чтобы их потом поливали городские службы. У них есть это ощущение других, есть коммуникация с миром флоры, с остальными биологическими видами. Мне кажется, это более осознанное пребывание среди других, даже в городской среде.
— «Пребывание среди других» — это ключевая фраза для тебя, на мой взгляд. Создаётся впечатление, что для твоих художественных практик важна не только коммуникация с флорой, но и в принципе сам акт коммуникации. В работе ты зачастую прибегаешь к коллаборациям. Вспомнить хотя бы проект «Лаборатория городской фауны», который вы делали вместе с Алексеем Булдаковым. Ты часто работаешь с куратором Андреем Паршиковым, да и для выставки в галерее Anna Nova ты снимала видео с Екатериной Шелгановой. Что для создания искусства тебе даёт общение?
— Вообще — всё. Мне через проговаривание становится понятно, что я сама думаю, то есть мне всегда нужен другой. Работа с Катей очень много дала не только для нашего общего проекта, но и для того, чем я уже много лет занимаюсь.
— Раз уж мы заговорили о выставке «Marchantia polymorpha при максимальном приближении» в галерее Anna Nova, расскажи, почему главным героем проекта стал мох, который встречается на всех континентах, даже в Антарктиде.
— Маргинальные виды флоры — это просто очень красивые растения, у меня к ним личная симпатия. У меня нет теоретической базы, которую я подогнала бы под конкретный Marchantia polymorpha. Полиморф — само название говорит о том, что здесь всё сложно, комплексно, что здесь скрыто много разных смыслов. Я занимаюсь наблюдением, а не исследованием, поэтому выводов не делаю. Мне бы не хотелось делать заявления. Мне бы хотелось продолжать диалог.
Интервью: Саша Карпова
Заглавная иллюстрация: Анастасия Потёмкина. Фото: Роман Акулиничев. © Masters Journal
Анастасия Потемкина: синяк раздора — Aroundart.org
Анастасия Потемкина «Несколько слов о вежливости», пространство «Тайга», Manifesta 10, СПб, до 10 августа
Анастасия Потемкина, Альбом, 2011
В культурном пространстве «Тайга» в рамках параллельной программы биеннале Манифеста 10 открылась выставка Анастасии Потемкиной «Несколько слов о вежливости». Саша Сизова рассказывает о главном методе московской художницы.
Проблемным полем для работ Потемкиной становится повседневное поведение современного человека, на которое неизбежно оказывает влияние официальная массовая культура и патриархальные культурные коды. Методом – сборка проблемных ситуаций. Воспроизводя их в художественном поле, Потемкина предлагает их альтернативное видение и стремится показать, насколько абсурдными могут быть эти ситуации.
Экспозиция «Нескольких слов о вежливости» начинается с видеопроекции флага. Эта работа, затрагивающая глобальный контекст и документирующая геополитическую нелепость кипрского конфликта, намеренно экспонируется отдельно от основной части, на главной лестнице, по кототорой пройдет каждый зритель. Следом за ней следует не менее колкий комментарий в отношении сегодняшней ситуации в Украине (Крым).
В этих работах метод Потемкиной отражается на глобальном уровне. В следующих инсталляциях и объектах она переходит к более частным вопросам и обращается к предметам повседневности, наделяя их новым функциональным значением. Так, в блокноте для личных записей («Альбом», 2011), на каждую страницу которого уже нанесены бледные репродукции картины «Балетный класс» Эдгара Дега, вдруг появляются рисунки со сценами из публичной сферы, характеризующие основные мотивы патриархальной культуры. Здесь знакомые каждому сюжеты: от циркового представления до захвата заложников, от укрощения льва до карикатурной сцены в ресторане McDonalds.
Формат блокнота/альбома появляется в экспозиции не единожды и выполняет роль «приватного». Дневник с личными записями или альбом с любительскими фотографиям носят личный характер, но именно здесь и появляется поле для сборки проблемных ситуаций. Следующая работа вновь представляет собой альбом, но уже с фотографиями разных частей человеческого тела с синяками. Частное приобретает характер публичного. Следом за альбомом появляется видеодокументация добровольного нанесения на тело художника татуировки. Из всех предлагаемых тату-мастером картинок она выбирает свою — перманентый знак насилия — синяк. Это не просто иллюстрация насилия над «слабым полом» или другими угнетенными группами, как может показаться на первый взгляд. Синяк превращается в определенный знак и, нанося его добровольно, художник признает непростой характер отношений человека с обществом, где разрешением многих вопросов чаще всего является насилие психологическое или, хуже того, физическое. Признание болезни становится первым шагом в сторону изменений и позитивным побудительным высказыванием направленным каждому гражданину современного общества. Попытка найти конкретную возможность альтернативного действия — это то, чем художник отличается от многих других гендерно, социально и политически ориентированных авторов.
Созданные для выставки работы собираются в единый нарратив о том, как сопротивляться репрессивным кодам массовой культуры, зачем это необходимо делать, как воспринимать многие вещи более свободно и как научиться работать с приобретенными страхами и стереотипами.
Фотографии предоставлены пресс-службой галереи Anna Nova
Анастасия Потемкина, «Несколько слов о вежливости» — Репортаж
25 июля — 10 августа. Открытие персональной выставки Анастасии Потемкиной. Пространство «Тайга» Санкт-Петербург, Мошков переулок, д.2. _____________________________________________________________________________________________________ Проект организован галереей современного искусства Anna Nova при поддержке пространства ТАЙГА, в рамках параллельной программы биеннале МАНИФЕСТА 10. /// Настя Потемкина как художник занимается сразу несколькими ключевыми для себя исследованиями, одновременно, совмещая при этом даже разные авторские ипостаси. Помимо сольной карьеры, она входит в группу «Лаборатория городской фауны», а также часто работает в разных художественных и художественно-теоретических дуэтах. /// Как самостоятельный художник, как бы громко это ни звучало, Анастасия изучает освободительные практики повседневности. Ее интересует, каким образом посредством простейших бытовых ритуалов нарушить привычный ход вещей и разрушить репрессивную составляющую в простых ежедневных действиях. Она показывает, как человеческое поведение, основанное на страхах и комплексах, навязывается патриархальными культурными кодами и официальной массовой культурой. Попытка позитивного высказывания, то есть, конкретный поиск альтернативы, это то, чем этот художник отличается от многих других гендерно-ориентированных или политических авторов. /// Преподнося абсурдную картину мира, зрителю дают понять, что она та же самая, с которой она/он сталкивается в повседневной жизни, только обычно этого не замечает. И вот тогда при помощи разных приемов, используя предметы не по назначению, совершая вполне сюрреалистическое, в духе Бунюэля, вторжение, наделяя вещи чужеродными характеристиками, – художник находит абсурдную же альтернативу, которая и будет самым действенным терапевтическим средством в рассматриваемой ситуации. Иногда прямая критика выступает как обличение неразумного, и совсем не необходимого положения дел, с которым зрители могут и должны справиться сами. В остальном же – Потемкина предлагает вместе бороться с теми самыми «силами ужаса», которые описывала в одноименной книге знаменитая Юлия Кристева. /// «Альбом» – самый старый и известный проект автора, где Потемкина с помощью рисунка воспроизводит различные сцены, связанные с патриархальностью массовой культуры, от захвата заложников, до публичного дома, поверх репродукций в альбоме для записей знаменитой картины Дега «Урок танцев». /// Видеоработа в экспозиции – с одной стороны, суровая документация одной жестокой геополитической нелепости, с другой, грустный, но от того не менее остроумный комментарий о современной ситуации в Украине. Созданные специально для выставки фото и аудиоинсталляции вместе собираются в единый стройный нарратив о бытовом уровне сопротивления патриархальным установкам, и о том, почему, собственно им надо сопротивляться и как воспринимать многие вещи чуть более свободным взглядом, взглядом, где есть равенство и нет ханжества, где жизнь удобна в своих повседневных требованиях и действиях, а тело принадлежит его носителю, а не кому бы то ни было, где набор репрессивных культурных кодов сброшен, и человек учится работать со своими страхами. /// == Андрей Паршиков, куратор
Резиденция — это всегда обязательства, которые ты берёшь на себя, обязательства по отношению к себе и к другим участникам процесса. Идеальных резиденций не бывает, но важно, чтобы она обеспечивала основные бытовые и финансовые удобства, потому что невозможно работать три месяца, не зная, будут ли у тебя для этого деньги и условия. Кроме того, когда […]
Художники второго набора в Мастерских «Гаража», 2019
Фотография: Антон Доников. © Музей современного искусства «Гараж»
Анна Мескьяри: Резиденция — это всегда обязательства, которые ты берёшь на себя, обязательства по отношению к себе и к другим участникам процесса. Идеальных резиденций не бывает, но важно, чтобы она обеспечивала основные бытовые и финансовые удобства, потому что невозможно работать три месяца, не зная, будут ли у тебя для этого деньги и условия. Кроме того, когда мы попадаем в страну, языка которой не знаем, важно, чтобы были люди, готовые помочь и открытые для вопросов. В Москве я оказалась в непривычной языковой среде, даже в языковой изоляции, и для меня было интересной задачей учиться общаться с людьми, проникать в культуру, которая мне недоступна. Иногда моим резиденциям предшествовали какие‑то знакомства, иногда я подавала заявки по open call. В Москве я впервые оказалась с проектом, где был конкретный повод приехать именно в Россию. Дело в том, что художник очень часто должен объяснить, почему его работа должна реализовываться именно в этом месте, почему ему будет хорошо именно здесь. Я занимаюсь темой космоса, довольно много времени провела в Америке и в какой‑то момент поняла, что нужно ехать в ту страну, о которой мы всегда говорим в контексте его освоения. При этом резиденция в «Гараже», организованная фондом Pro Helvetia, оказалась важным для меня этапом, потому что я ещё никогда не уезжала из дома так далеко и так надолго. А некоторые художники живут в непрерывном движении. Мне кажется, важно найти баланс между путешествиями и постоянным местом работы. Человеку, который занимается визуальными искусствами, просто необходимо иметь собственную мастерскую. И в то же время важной чертой художника является любопытство, желание видеть новые лица и пейзажи, незнакомые произведения искусства. Кажется, что в современном мире несложно представить себе места, где никогда не был, посредством медиа, но медиа дают необъективную картину, поэтому на всё нужно посмотреть своими глазами.
Анна Кравченко: Для меня самый главный вопрос — может ли художник жить без резиденции? Есть ощущение, что если хочешь им быть — ты просто обязан по ним ездить. Это самая понятная форма поддержания твоей работы, потому что резиденции дают пространства, иногда деньги; даже просто получить деньги на проект гораздо сложнее, чем выиграть конкурс в резиденцию. В общем, если хочешь выживать, быть видимым со своими работами, иметь саму возможность их делать и показывать, ты вынужден играть в игры с резиденциями. Я существую на границе визуального и исполнительского искусства, так что, в сущности, могу делать работу и у себя дома на кухне, но мне важно, чтобы было потом где её показать. В танцевальной среде подчинение всей жизни художника резиденциям — очень важная тенденция, связанная, в первую очередь, с Германией, Бельгией и Францией, это их тренд. Однако я знаю художников, которые в какой‑то момент вообще перестали писать заявки и отказались от этой идеи. Так что к резиденциям отношусь с осторожностью. Правда, мой круг художественных знакомств приобретён как раз в таких пространствах и, видимо, состоит из людей, которые постоянно по ним путешествуют. Они живут в чемоданном режиме, и, пожив в нём сама, я поняла, что хочу чего‑то другого. Кроме того, во время моих скитаний по резиденциям, в частности, во Франции и Швейцарии, я поняла, что у меня размывается восприятие контекста. То есть нет понятной сцены, и в какой‑то момент мне хотелось более плотной, более длительной связи с местной средой. Тем не менее после этих трёх месяцев в «Гараже» я поняла, что две недели — мой максимум.
Для меня самый главный вопрос — может ли художник жить без резиденции? Есть ощущение, что если хочешь им быть — ты просто обязан по ним ездить
Анастасия Потёмкина: Мой опыт резиденций довольно ничтожен. Мне с ними сложно, потому что я ненавижу заполнять бумажки и не умею этого делать, однако знаю, что некоторые художники всё время пишут бесконечные заявки. За меня это делал мой коллега. Я была в трёхмесячной резиденции в Швейцарии, где должна была работать в лаборатории Федерального института леса, снега и ландшафта. Даже начать разговаривать с учёными было тяжело: казалось бы, все условия организованы, но их язык совершенно другой. То, что им кажется сухой научной речью, для меня обрело поэтическое измерение. Например, они рассказывали, что изучают инвазивные виды флоры, которые все происходят из Азии, и для меня это сразу зазвучало как тема мигрантов. Мне показалось, что работа организации, которая занимается охраной окружающей среды, очень созвучна миграционной политике страны. Я их спрашивала: «Вы говорите, что выращиваете чистую культуру. Вы понимаете как это звучит?» На финальной вечеринке ко мне подошёл один из учёных и сказал: «Сначала я посмотрел, что ты делаешь, и посчитал, что ты просто ку-ку, а потом подумал, и, знаешь, есть в твоих словах какая‑то логика». И мне кажется, что самая важная часть моей поездки заключалась не в творческой работе, а именно в коммуникации с предельно закрытым сообществом. Две недели в резиденции — это для меня очень мало. В одну итальянскую резиденцию я даже приезжала в два этапа — сначала просто посмотреть, как там обстоят дела, каков контекст. В Швейцарии мне, кстати, понравилось тем, что там, что называется, no pressure of production. То, чем я занималась с этими прекрасными учёными, приобрело завершённую форму только через год, мне реально нужно было подумать, и подумать долго.
Участники круглого стола в Мастерских «Гаража». Анна Мескьяри (справа)
Фотография: Антон Доников. (c) Музей современного искусства «Гараж»
Работа художников второго набора
в Мастерских «Гаража», 2019
Фотография: Антон Доников. (c) Музей современного искусства «Гараж»
Участники круглого стола в Мастерских «Гаража». Анастасия Потёмкина (слева), Ганна Зубкова
Фотография: Антон Доников. (c) Музей современного искусства «Гараж»
Ганна Зубкова: У меня тоже был проект, который продолжился спустя долгое время после самой резиденции. Я была в амстердамской резиденции ad hoc, то есть у неё не было площадки, и она была приурочена к конференции по СПИДу, к которой хотели подключить художников. Художники были из России, Белоруссии и других постсоветских стран, и мы тоже взаимодействовали с очень закрытыми сообществами, например, я — с секс-работниками. Результат определялся не тем, какую работу ты хочешь сделать, а тем, в каком политическом режиме ты сосуществуешь с этим сообществом. Поэтому большая часть времени оказалась посвящена исследованию места художника в этой системе коммуникации. Там я столкнулась, например, с таким понятием, как инструментализация художника, когда резиденция вписывает художника в какие‑то сообщества, рассчитывая, что тем самым будут достигнуты определённые цели. И иногда художник оказывается не только не в диалоге с организаторами резиденции, но даже в конфронтации. Мне бы тоже, конечно, хотелось, чтобы не было давления, необходимости сразу создавать работу. Чтобы не воспринимать резиденцию как единичное и конечное событие, а возвращаться к материалу. И по времени месяц-два-три.
Для меня давление и стресс являются частью творческого процесса, я вообще не понимаю, как ты можешь быть в резиденции и не испытывать давления. Резиденция — это же не каникулы
Глеб Глонти: Зря мы, наверное, пытаемся стандартизировать резиденцию по срокам. Я занимаюсь звуком, и в нашей среде ты можешь пообщаться с любым сообществом через интернет, так что география не так важна. Ты всё равно пребываешь в каких‑то своих внутренних мыслях и переживаниях, и не обязательно куда‑то перемещаться, чтобы что‑то получить. Поэтому для меня большой вопрос, как должна быть устроена резиденция музыканта. Но абсолютно точно я должен получить в результате проект, иначе я просто съездил зря. Не знаю, как в других отраслях искусства, но если музыкант куда‑то выезжает, то его цель всегда либо концерт, либо звуковая инсталляция. Поэтому ты сначала решаешь, что хочешь сделать, а потом уже определяешь срок. Лучше, конечно, всё продумать заранее, приехать и быстро получить результат. А когда от тебя ничего не хотят — это на самом деле большое испытание: ты оказался в новом месте и должен сам себе придумывать какие‑то цели, чтобы это не выглядело как простая трата времени.
Анна Мескьяри: Для меня давление и стресс являются частью творческого процесса, я вообще не понимаю, как ты можешь быть в резиденции и не испытывать давления. Резиденция — это же не каникулы. Может быть, если вы не хотите испытывать давления, лучше поехать в отпуск?
Анастасия Потёмкина: Я хочу прояснить про давление. Безусловно, оно ощущается, и резиденция, действительно, это не отпуск. Но я имела в виду давление, которое преследует целью выжать из человека какой‑то продукт. Мы вообще‑то производим знания, а не материальные объекты, — в этом наше назначение.
Глеб Глонти: Мы производим не только знания, но и отношения. Но мне ещё кажется важным создание дальнейшей инфраструктуры под то, что ты делаешь в резиденции. Потому что вот ты изготовил объект, а дальше с ним никто ничего не хочет делать. Резиденция заканчивается, у тебя есть результат, и на этом всё. То есть тебя заставляли-заставляли что‑то сделать, а потом ты сделал, все отчитались, и что? У тебя, конечно, есть собственные возможности, но зачем тогда резиденция? Ты мог тогда и без неё заниматься этим проектом. По-моему, если уж требуют, то давайте дальше этим заниматься.
Участники круглого стола в Мастерских «Гаража». Екатерина Муромцева
Фотография: Антон Доников. (c) Музей современного искусства «Гараж»
Участники круглого стола в Мастерских «Гаража». Глеб Глонти (слева)
Фотография: Антон Доников. (c) Музей современного искусства «Гараж»
Участники круглого стола в Мастерских «Гаража». Анна Кравченко
Фотография: Антон Доников. (c) Музей современного искусства «Гараж»
Устина Яковлева: У меня разный опыт. Например, я была в очень короткой пятидневной резиденции в Архангельске и в полуторамесячной в «Заре» во Владивостоке, и там как раз успела спокойно адаптироваться, поработать и сделать выставку. Ещё я ездила в Кронштадт, там не оплачивались ни билеты, ни материалы, однако в тот момент у меня не было денег и в Москве я всё равно потратила бы больше, так что условия меня устроили. Там я жила затворницей в своей келье и творила что‑то очень камерное. В той ситуации немножко фрустрировало то, что организаторы вначале говорили, что будет выставка, но случился сбой с площадкой и по итогам нашего года выставки не было. В январе я опять поеду в Кронштадт, и в этот раз всё должно получиться. Потом уже я побывала во Владивостоке, и там резиденция оплатила проезд и даже выделила стипендию — сама бы я, понятно, не смогла пойти на такие расходы. Но если в резиденциях тебе финансируют производство и проезд, часто потом забирают в коллекцию работу. Мне не жалко, и я понимаю, что речь идёт о бартере: резиденция располагает пространством, а художник расплачивается своим трудом. Но, мне кажется, было бы хорошо, если бы резиденция, пусть со скидкой, но всё же приобретала работы. У всех художников нестабильная финансовая ситуация, продажи то есть, то нет, так что покупки в коллекцию были бы огромной поддержкой. Конечно, мы все добрые души, нам не сложно отдать работу, но если объективно смотреть, то меценатам, которые поддерживают резиденции, наверняка это все преподносят как бизнес-проект, выгодное дело, инвестицию в искусство. Также резиденция часто просит у художника одну или несколько встреч с публикой: это не всем нравится. Можно, конечно, отказаться, но неудобно, тебя же пригласили, ты гость, но бывает, что у тебя каждую неделю какое‑то мероприятие, ты только раскачался на работу, а тут, ой, нужно же готовиться. Мне кажется, очень круто, когда у тебя есть возможность выбора. У всех есть своя психологическая норма, и, приехав в новое место, ты тратишь своё время и силы на то, чтобы его изучить. При этом здорово, конечно, пообщаться с аудиторией, но когда это не обязаловка. И когда ты можешь сказать: давайте делать выставку! А тебе говорят: да, конечно, давайте, площадка ждёт, всё для тебя! Это об идеальной резиденции. Мне было бы интересно оказаться в резиденциях за рубежом, но, наверное, меня и мои работы здесь лучше знают, поэтому пока всё происходит в России и в Швейцарии. Нас не учат писать заявки, и со Швейцарией мне помогали коллеги, потому что одно дело говорить по‑английски, другое — написать грамотный текст, который конкурировал бы с предложениями художников, например, из Великобритании и США, которых этому учат. Но при этом всё равно очень важно выезжать — про русских говорят много разного. Когда куратор Екатерина Шарова приглашала меня на Arctic Art Summit, там было всего несколько человек из России. Я попыталась отказаться от участия в дискуссии, поскольку боюсь публичных выступлений, но она верно сказала, что нас должны видеть и слышать, чтобы Россия была не просто агрессивной, военизированной страной, чтобы её можно было узнать через культуру.
Мы, русские художники, очень жадные до путешествий. Ребят, которые вырвались в Европу, не так много, большинство не были нигде. Поэтому каждый шанс воспринимается как волшебный подарок. Баку? Конечно, я поеду! Воронеж? Да!
Ульяна Подкорытова: У меня странная география резиденций — в основном я была в Средней Азии, например в Самарканде, а ещё в Баку, где жила три месяца. Это было очень сложно организовать, потому что у меня маленькие дети и я восемь лет не могла никуда выехать. Например, прошла конкурс в музыкальную резиденцию, где всем заправляла Лори Андерсен и о которой страшно мечтала, но не смогла туда полететь, поскольку туда нельзя было с детьми. Но я всё равно остаюсь художником и хочу работать. В Европе очень много резиденций, куда ты можешь поехать с семьёй или позвать с собой партнёра, но в России их практически нет. А вот в Баку в резиденцию Gogova Art Foundation меня взяли с малышами, и это были шикарные условия. В результате я сделала проект, который занимал три этажа маленького музея, но это получилось только потому, что я смогла пробыть там так долго. Выставка была обязательным условием участия, и это ужасно, но при этом ужасно интересно, поскольку это была незнакомая страна, незнакомая культура и фактически моя первая персональная выставка. Потом у нас была группа, которой мы организовали «Выставку в кустах»: в течение трёх лет около двадцати художников делали выставки в московских кустах. А потом мы провели самоорганизованную резиденцию под Воронежем, где участвовали Анатолий Осмоловский и Вера Трахтенберг и где руководство заповедником просто предложило нам занять своими работами самые шикарные места, — это было адское путешествие, потому что люди, которые делали выставки в кустах, просто разнесли весь заповедник. И я была с Устиной в Архангельске. Мне важно, если я куда‑то еду, сделать готовый проект, меня это не мучает, я радуюсь результату. Чаще всего я приезжаю познакомиться с местным контекстом, поскольку работаю либо с северным фольклором, либо с российской песенной традицией. Но в Архангельске мы не успели сделать практически ничего, разве что намётки; провели четыре дня в глухой деревне, и теперь нам надо сделать большую выставку в ноябре, к которой мы усиленно готовимся, но, господи, я просто не знаю, как нам это разрулить. В Самарканде была тоже отчасти самоорганизованная резиденция на двенадцать дней: мы с подругой договорились с единственной местной галереей, что они нам предоставят жильё и оплатят небольшие расходы на материалы. Они нас познакомили с огромным количеством интересных людей, начиная с иранских вышивальщиц и заканчивая местными музыкантами и керамистами. Так что это была резиденция общения, но в результате мы сделали выставку. Но и бакинский, и самаркандский проекты не были и не могли быть представлены в Москве, это очень обидно, потому что это огромный труд. Поэтому для меня важно поехать куда‑то провести исследование, которое я могла бы потом представить отдельно.
Мы, русские художники, очень жадные до путешествий. В отличие от европейцев, у нас гораздо меньше опыта. Ребят, которые вырвались в Европу, не так много, большинство не были нигде. Поэтому каждый шанс воспринимается как волшебный подарок. Баку? Конечно, я поеду! Воронеж? Да! Всем всё очень нравится. Все резиденции очень разные, где‑то ты отдыхаешь, где‑то делаешь проект, где‑то — конкретный проект, где‑то продолжаешь работу над тем, что когда‑то начал. Всё это называется одним словом, но по сути можно было бы придумать отдельные ипостаси для каждой.
Екатерина Муромцева: Мне кажется, важно озвучить различие между резиденцией и мастерской. Потому что в «Гараже» у меня была мастерская, то есть постоянно я живу дома, а для мастерской здесь созданы идеальные условия, отличное пространство, много общения. Но вот ребята, которые приезжали именно в резиденцию, говорили, что уже заскучали и хотят домой. Моя первая резиденция была самоорганизованной и проходила в доме престарелых, я поехала туда на три недели, общалась с бабушками и хотела в этом году повторить, но не успела. Думаю, резиденции интересны, именно когда художники скрещиваются с другими сообществами, новыми для себя людьми. Идеальная резиденция — это если бы меня спросили, с каким сообществом ты хочешь поработать, на сколько ты хочешь приехать, и ещё — какую ты хочешь комнату!
Зина Исупова: Сначала я думала, что мои аппликации можно делать дома — это же не живопись, где стены будут в краске и надо ставить подрамник. Однако на самом деле, даже когда начинаешь маленькую работу, весь пол завален обрезками. А если, как сейчас, 170 на 120 — это уже точно невозможно сделать дома. Поэтому, пока у меня есть пространство, я хочу наделать побольше работ. Когда резиденция кончится, буду искать другую мастерскую, снимать что‑то поближе к дому, там много промзон, надеюсь найти что‑то недорогое. Но именно здесь я почувствовала потенциал отдельного пространства и теперь уже понимаю, что больше без мастерской вообще никак не смогу. Искать новую резиденцию — это не выход, потому что это всё равно временное решение. Есть такие художники, которые переезжают из одной в другую, но это зависит от практики. Я, можно сказать, ремесленник, работаю с материалом, мне нужно хранить работы, приводить людей, поэтому я не могу без мастерской, зато могу без круглых столов и болтовни. Но даже здесь есть художники, которые работают за компьютером; они пытаются, как могут, использовать пространство, но оно далеко не всем нужно. Нам закупают каждый месяц материалы, а некоторые даже не могут придумать, что бы им могло понадобиться. Им, наверное, можно было бы путешествовать из резиденции в резиденцию.
Идеальная резиденция — это если бы меня спросили, с каким сообществом ты хочешь поработать, на сколько ты хочешь приехать, и ещё — какую ты хочешь комнату!
Анна Титовец: Я художник и куратор в одном лице и постоянно прыгаю с одного дела на другое. В прошлом году я была в резиденции в Базеле, в Atelier Mondial. Буквально соседняя с ней дверь вела в HeK — House of Electronic Arts Basel, это организация, которая занимается технологическим и цифровым искусством. Моя собственная специализация — это медиаарт, поэтому условия для меня были идеальными. На этапе планирования я уже понимала, что это будет большим плюсом. В итоге за три месяца я сумела, во‑первых, сделать несколько выставок, а во‑вторых, узнать кураторские секреты этой институции. На мой взгляд, чтобы осмысленно проработать какой бы то ни было проект, месяц — это минимум. Мне было очень страшно бросать всё безумное количество своих московских дел на три месяца, но выяснилось, что это идеальная для меня продолжительность резиденции, даже, по большому счёту, впритык. За меньшее время осмыслить контекст и влиться в среду очень сложно.
Участники круглого стола в Мастерских «Гаража». Анна Титовец
Фотография: Антон Доников. (c) Музей современного искусства «Гараж»
Мастерские «Гаража», 2019
Фотография: Антон Доников. (c) Музей современного искусства «Гараж»
Участники круглого стола в Мастерских «Гаража». Андрей Слащилин
Фотография: Антон Доников. (c) Музей современного искусства «Гараж»
Андрей Слащилин: Мне очень сложно уехать куда‑то даже на две недели, кучу всяких вопросов нужно закрыть. Если бы я был один, или моя жена, тоже художница, была бы одна, и у нас бы ещё не было ребёнка, можно было бы что‑то планировать. Например, моя жена поступила в Венскую академию художеств на бакалавриат и уже должна была ехать, но когда мы прикинули, что это не на один год, забрала документы обратно. Обучение бесплатное, но там надо было жить и что‑то есть, поэтому мы отказались, хотя это был отличный шанс для нас. С резиденциями то же самое. Даже когда я сюда уезжаю на весь день, это создаёт определённые неудобства.
Анна Кравченко: Поначалу для меня самым сложным в резиденции «Гаража» было абсолютное непонимание, что это за резиденция. Мне кажется важным, что если предстоит работа с коммьюнити, художнику надо дать всю информацию о том, куда он едет. Иногда у резиденции нет на это ресурсов, например, там работает всего два человека. Они одного привезли, следующего уже везут, времени нет, и часто некому разбираться, какого рода сведения нужны художнику. Может быть, это интервьюирование, разговор по душам или приезд за три месяца до начала резиденции. Это необходимо, чтобы подготовиться, понять, какого рода проект здесь можно осуществить. Что тебе нужно — контекст, профессиональная поддержка или возможность отдохнуть. В общем, нужна какая‑то прелюдия, чтобы все понимали, к чему эта резиденция может привести.
Конечно, ты можешь всех обмануть и отдохнуть в резиденции, но вообще‑то существует некая ответственность, и важно понимать, что ты получил крутую возможность побыть в новом месте
Глеб Глонти: Прелюдия — это хорошее слово. Если тебя приглашают в резиденцию, ты начинаешь, как бешеный, выяснять, что это за место, что за люди, поэтому когда приезжаешь, уже более-менее понимаешь, с кем нужно общаться. Вот в Швейцарии смешно получилось: я подготовился, хорошо себе уже всё представлял, а когда приехал, мне сказали, расслабься, три месяца — это так мало, ты всё равно ничего не успеешь сделать. Я очень удивился! Да, существуют резиденции, где можно расслабиться, — они называются исследовательские. А там, где нужно делать проект, очень круто было бы заранее с художником работать и готовить почву.
Анастасия Потёмкина: Мы тут много говорим, чтобы на нас не давили и какая резиденция идеальная, но мне кажется нормально, что от нас что‑то хотят. Глеб говорил о контекстуализации работы и о дальнейшей жизни проекта, но, по‑моему, это как раз наша задача. Конечно, ты можешь всех обмануть и отдохнуть в резиденции, но вообще‑то существует некая ответственность, и важно понимать, что ты получил крутую возможность побыть в новом месте, тебе оплатили материалы, предоставили новый контекст…
Глеб Глонти: Да, мы говорим «вот мы хотим», «нам надо», а вот я тоже подумал: а зачем всё это ребятам, которые нас сюда привозят?
Анастасия Зубкова ★ Скромное обаяние художника Яичкина (Божий одуванчик
Анастасия Зубкова
Скромное обаяние художника Яичкина (Божий одуванчик — 2)
Аннотация
Добропорядочные искусствоведы и нечистоплотные антиквары, монструозный буфет и неизвестный художник, интеллигентные бандиты и лихие братки, влюбленные мужья и коварные соблазнители, утраченные и вновь обретенные шедевры мирового искусства, убийства, похищения и тихие семейные радости. И, как обычно, в центре этого уморительного, несуразного и восхитительного урагана Галочка Перевалова и ее неукротимая бабуля — несравненная, непобедимая и легендарная .
Глава первая, в которой я сокрушаюсь по поводу Дня Всех Влюбленных, а Пашка находит буфет
После новогоднего марафона нас с Пашкой накрыло тоскливым ожиданием тепла — хуже не придумаешь месяца в году, чем февраль: Новый год остался позади, елка осыпалась, а вместе с ней сошли на нет праздники, многодневные запои, рождественские премии, каникулы и ожидание чуда пополам с салатом оливье.
Наш кот Егор дожевал последнюю мишуру, елка была спроважена, игрушки упакованы, премия потрачена на всякую ерунду, и мучительно хотелось веселья. Однако календарь гласил, что ближайшим праздником, который нам предстоит, будет 14 февраля, День Всех Влюбленных.
Признаться, его мы ждали без особой радости: в отличие от всех нормальных супружеских пар, в этот день всячески демонстрирующих друг другу свою любовь и осыпающих дражайшие половины подарками и цветами, мы с Пашкой умудрялись переругаться чуть ли не до драки. Заканчивалось все попорченным семейным имуществом, переводом ценных продуктов и нездоровыми сенсациями среди ближайшего круга родственников и друзей.
Я бы не сказала, что мы с Пашкой — отпетые скандалисты, которые целыми днями вопят дурными голосами и гоняются друг за другом, бешено вращая глазами. Весь год мы тихие, симпатичные люди, он — программист, я — журналистка, домоседы, большие ценители уюта и тихих семейных радостей. Однако ко дню Святого Валентина в нас как бес вселяется — все эти сердечки, мишки, открытки с трогательными надписями, ленточки и прочая дребедень действуют на нас угнетающе: мы принимаемся ругаться как в итальянских фильмах и мексиканских сериалах — с заламыванием рук и беготней друг за другом, величественными рыданиями и африканскими страстями.
Приложение № 1. Список тем, на которые мы ругались с Пашкой 14 февраля в разные годы
2002 год. Пашка посмел заявить, что «маленькие симпатичные хомячки из мультика» — «мерзкие твари, при одном взгляде на которых, понимаешь, что человек — действительно царь природы».
2003 год. Я постирала любимую Пашкину желтую рубашку со своими черными колготками и издевательски заметила, что «это изысканно, это батик».
2004 год. Наш котик Егорушка ободрал всю (всю!) свежепоклеенную стену, Пашка порывался выкинуть его в окно (фиг-то он бы его поднял), а я встала на сторону милого пушистого зверька.
2005 год. Я выказала явный и ничем не завуалированный испуг, когда увидела бегущую на нас любимую Пашкину тетю Милу (старушка пару дней назад сходила в парикмахерскую, где ее причесали и покрасили под Мерлина Мэнсона)
2006 год. Пашка относил на помойку мусор, а заодно прихватил с собой пакет, в котором лежали мои перчатки, зонтик и капюшон от куртки.
Глава первая, в которой я сокрушаюсь по поводу Дня Всех Влюбленных, а Пашка находит буфет (окончание)
Именно поэтому недели за две до приближения этого знаменательного праздника, мы с Пашкой начинали искать подходы друг к другу, становились ласковыми, заботливыми и всепрощающими — уж очень жалко было семейного имущества и собственных нервов. Мы старались друг друга всячески радовать и ублажать — а вдруг на этот год пронесет?
В основном мы тешили хобби, которое правило нашим семейством вот уже несколько лет — мы занимались коллекционированием старых вещей.
Мы с Павлушей обладаем поистине редкостным даром — в самом ерундовом старье мы можем разглядеть шедевр, который по праву украсит нашу квартиру. Наш интерьер продуман до мелочей, и с каждым годом в нашей коллекции появляются все новые и новые экземпляры. Это может быть что угодно — старые стулья с распушившейся обивкой, колченогие кресла, этажерка с облупившейся краской, покосившийся комод, изъеденный молью ковер, полное собрание сочинений Ленина (второе издание), потемневший от времени портрет носатой тетки в чепце, треснутая ваза пугающих размеров… Всему находится место в нашем гостеприимном доме.
Читать дальшеВнутри московской художественной студии
Мир московских арт-студий
The Moscow Times отправила фотографа и журналиста в мастерские подающих надежды молодых художников Москвы, чтобы посмотреть, как и где они работают.
Лаборатория городской фауны — экологическое искусство дуэта художников, также известного поодиночке — Алексея Булдакова и Анастасии Потемкиной. Лаборатория городской фауны хорошо известна в Москве и за ее пределами, в том числе большая ретроспектива на Винзаводе.Они работают в мастерской знаменитого сквота художников в Милютинском переулке.
Алексей Булдаков:
Наше здание находится совсем рядом с Лубянкой — раньше КГБ, а теперь ФСБ — и из нашего подвала есть переход в их подвал. Но я называю этот район «молодежным центром», так как здесь проводит много времени молодежь, тусовщики и богатые детишки.Жители представляют собой странную смесь художников, творческих людей и трудовых мигрантов из Средней Азии.
Альбина Шаймуратова / MTАнастасия Потемкина:
У меня есть сольный проект о маргинальном гендере. Женщины в какой-то степени относятся к этой категории, особенно в нашей стране, где процветает сексизм, гомофобия и т. д. Вот что меня интересует. У меня есть проект про синяки.Для меня они являются маркерами повседневного насилия, а не только насилия со стороны мужчин в отношении женщин.
Меня вообще интересуют маргинальные виды. Вот почему я очарован сорняками. Город — полностью контролируемая среда, но в нем хаотичная жизнь — городская флора и фауна.
Я пошел на свалку прошлой ночью, чтобы покормить крыс в моем районе.Мне нравится это делать.
Кому-то нравится кормить голубей, а мне нравится кормить крыс. Я просто делюсь с ними ужином. Это очень сбалансированная диета.
Грядущий мирСьюзен Шуппли
Экология как новая политика 2030 – 2100
28 июня – 1 декабря 2019
Музей «Гараж» Москва
Кураторы Снежана Крастева и Екатерина Лазарева
«Грядущий мир: экология как новая политика 2030–2100» — масштабный выставочный проект, объединяющий исторические и новые работы более 50 российских и зарубежных художников, который займет все здание музея. Это взгляд на уже готовящееся будущее, когда экологическая повестка дня станет одним из главных политических вопросов.
Предлагаемая временная шкала ссылается на два широко спекулятивных момента времени, взятых из сферы популярной науки и культовой научной фантастики: 2030 год предлагается как год, когда существующие ресурсы нефти будут исчерпаны (Paul R. Ehrlich, Beyond the Limit, 2002), положить конец нефтяному веку; а 2100 год обозначает год, который, согласно предсказаниям Артура К.Кларком в 1960-х годах человеческая жизнь сможет распространиться на другие звездные системы. Выставка намекает на сжатый период времени, начиная с не слишком отдаленного будущего, когда человеческая раса будет вынуждена жить с окончательным знанием того, что «планеты Б не существует», до будущего, воображаемого в прошлом, в котором люди ожидалось, что они будут достаточно развиты, чтобы иметь возможность расселиться на других планетах.
Заглядывая в спекулятивное будущее, границы которого определяются предсказаниями, которые больше не считаются точными, выставка подчеркивает неопределенность наших знаний о грядущих событиях, предлагая «перформативное» понимание будущего, как оно происходит. построенные сегодня и сформированные нашей деятельностью в настоящем.Как теоретик и критик Т.Дж. Демос написал об этом в своей статье «Искусство после природы» (2012): «Подобно тому, как природа больше не понимается как нетронутая и обособленная сфера, отделенная от человеческой деятельности, автономия искусства тем более несостоятельна перед лицом экологической катастрофы».
The Coming World разработан вокруг двух основных концепций: защиты окружающей среды и экологии. Первый придает реальную актуальность повестке дня нашего отношения к природе, выдвигая идею о том, что все еще маргинальные темы, такие как изменение климата, вымирание видов, загрязнение, возобновляемые источники энергии и перенаселение, должны быть центральными для построения альтернативных моделей образования, потребления, производства. , и досуг.Это также означает рассмотрение природы в расширенном поле и взаимосвязь биологической, технологической, социальной и политической экологии. Второе понятие, экология, понимается как экология в действии, неудержимый процесс, в котором природа, человек и нечеловеческое сосуществуют, или мир как действующая экология и действующая сама себя экология. Это позволяет нам думать о природе в воплощенных, активных, отчетливо относительных терминах, благодаря чему производство нового знания возможно как в трансцендентном, так и в повседневном познании природы.
Проект откроется шестиканальной видеоинсталляцией Джона Акомфры «Пурпур» (15 июня — 17 ноября). Используя архивные кадры и недавно отснятую пленку с нескольких континентов, британский художник создал впечатляющую сагу о глобальном потеплении и его влиянии на жизнь человека и биоразнообразие планеты.
На выставке будет представлен ряд исторических произведений, ознаменовавших поворотные моменты в отношениях человечества с природой: от гобеленов шестнадцатого века, впервые представивших природу как явление, неподвластное человеку, до зарождения пейзажа как жанра в семнадцатом- Голландская живопись века, движение «органической культуры» в русском авангарде и изобретение ленд-арта в 1969 году, которое сделало природу художественным средством.Возникновение лэнд-арта и экологического искусства совпало со всплеском интереса к охране окружающей среды, что привело к разработке экологической политики на государственном и общественном уровнях. В последующие полвека искусство прошло разные этапы в своем отношении к экологии: от объективации к видению ее как системы («Циркуляция» Ганса Хааке) и от иронии («Минута не дышать для защиты окружающей среды» группы «Гнездо») к практической. решения для повседневной жизни, например, предложенные датским коллективом Wooloo.
Наряду со свидетельствами недавних антропогенных катастроф («Черный прилив/Marea Negra» Аллана Секулы) и попытками преступников замести их под ковер («Delay Decay» Сьюзен Шуппли) на выставке будут представлены работы, созданные в сотрудничестве с животными как агентами новых отношений. и новые парадигмы между людьми, природой и нечеловеческими видами (Томас Сарасено, Хейден Фаулер), а также различные сценарии будущего, основанные на научных предсказаниях и теориях.
Грядущий мир привлекает внимание общественности к экологическим дисбалансам, созданным человеческой деятельностью, которые многие из нас предпочитают игнорировать из-за их непостижимо огромных масштабов и несоответствия на личном уровне. Предлагая зрителю столкнуться с этим дисбалансом, выставка более подробно рассматривает наше подавление этого болезненного предмета, исследуя его симптомы на разных стадиях беспокойства или отрицания, и предлагает способы работы — и преодоления — с нашей коллективной экологической травмой. Хотя вопросы окружающей среды обычно обсуждаются с точки зрения реальной жизни и политических действий, искусство может быть уникальным средством развития экологического дискурса. Это уникальный «проводник». В качестве арены, где обсуждаются, проверяются и становятся видимыми альтернативные мини-модели реальности, искусство может служить экологической повестке дня, позволяя своим агентам использовать как абстрактное, так и конкретное мышление, воплощая нематериальные отношения и синтезирующие процессы.Короче говоря, искусство олицетворяет экологический образ мышления. В конечном счете, экологический вопрос является наиболее универсальной современной повесткой дня. Это единственное, что может объединить людей по всей планете, позволяя им пережить крошечное личное действие как нечто политическое.
Выставка разработана в диалоге с художниками и активистами и переосмысливает выставочную практику с экологической точки зрения. Дизайн определялся стремлением повторно использовать конструкции и материалы из предыдущих проектов, и, по возможности, работы реконструировались на месте в соответствии с инструкциями художников (Ким Абелес, Марта Рослер, Тита Салина) вместо их отправки, чтобы снизить углеродный след проекта.Специально для выставки будет изготовлено около 15 работ, а около 10 — новые версии уже существующих работ, часть из которых создана в сотрудничестве с местными экспертными сообществами: пчеловодами, исследователями медуз и очистки воды, галотерапевтами. В других проектах представлены художественные стратегии, предполагающие прямое социальное действие, например, Human Hotel от Wooloo с открытым сообществом. Придерживаясь идеалов ответственного потребления, команда проекта решила не выпускать бумажный путеводитель по выставкам.«Гараж» издаст электронный каталог, мобильные и аудиогиды выставки, а также видеословарь экологических терминов на русском жестовом языке, разработанный Департаментом инклюзивных программ Музея.
К выставке «Грядущий мир» создана новая комиссия Атриума «Гараж». Китайский художник Хуан Юн Пин «Американская кухня и китайские тараканы, 1959–2019» пересматривает кухонные дебаты между вице-президентом США Ричардом Никсоном и первым секретарем СССР Никитой Хрущевым на Американской национальной выставке в Москве в 1959 году.Среди масштабных иммерсивных инсталляций на выставке — «Сад» Дуга Эйткена, «WIN>
Участники:
Ким Абелес, Даг Эйткен, Джон Акомфра, Аллора и Кальсадилла, Маурицио Каттелан, Ле Корбюзье, Ансамбль критического искусства, Дриссенс и Ферстаппен, Карел Дюжарден, Макс Эрнст, Джеймс Ферраро, групповой палец, Билл Фонтана, Хайден Фаулер, Гинтс Габранс, Гнездо Группа (Nest), Ханс Хааке, Хуан Юн Пин, Мелла Яарсма, Хельге Йордхейм, Сергей Кищенко, Лоуренс Лек, Михаил Матюшин, Эдверд Мейбридж, группа Numen/For Use, Александр Образумов, Дэн Первовски, Лия Первовски, Патрисия Пиччинини, Саша Пофлепп , Анастасия Потемкина, Лаура Пруво, Джон Рафман, Римини Протокол, Памела Розенкранц, Марта Рослер, Боряна Росса и Олег Мавроматти, Саломон ван Рейсдал, Тита Салина, Томас Сарацено, Джерри Шум, Сьюзен Шуппли, Аллан Секула, Денис Синяков, Виктор Скерсис, Studio Drift, Сунь Юань и Пэн Ю, Элин Мар Ойен Вистер, Бен Вудард, Вулу, Тори Вранс
Веб-сайт
Новый музей современного искусства призван исцелить раны города
Л’АКУИЛА, Италия — Недавним солнечным утром на площади Санта-Мария-Паганика, расположенной в центральном итальянском городе Л’Акуила, дела шли в гору. .Разнообразные чиновники, их окружение, журналисты, прохожие и сотрудники музея возбужденно собрались перед палаццо в стиле барокко, которое вот-вот должно было открыться как новейший бастион современного искусства Италии.
Однако через площадь от кремового фасада здания музея, блестевшего после десятилетней реставрации, резко контрастировала церковь, давшая название площади. Хотя внешние стены все еще стоят, Санта-Мария-Паганика находится в руинах, без крыши и строительных лесов, обеспечивающих слабую защиту от стихии нефа и боковых часовен.
Это два лица Л’Акуилы, спустя 12 лет после сильного землетрясения, которое потрясло горный регион Абруццо, унесло жизни более 300 человек и оставило без крова около 65 000 человек. Большая часть ущерба была нанесена этому городу, столице региона, и было разрушено так много зданий, включая любимые исторические памятники, что поначалу казалось, что город никогда не восстановится
Восстановление и возрождение Палаццо Ардингелли, который разместится музей современного искусства под названием MAXXI L’Aquila, рассказывающий историю возрождения города. Но это также сигнал о том, что культура должна играть фундаментальную роль на пути к полному выздоровлению, — сказала Джованна Меландри, президент фонда MAXXI, курирующего музей и его более крупного брата, MAXXI Rome. (MAXXI — аббревиатура от итальянского «Национальный музей искусств 21 века».)
«Мы не витрина, чуждая городу и его социальным, культурным и гражданским силам, а место встречи, место для обмена и сотрудничества», — сказал Меландри в своей речи на инаугурации 28 мая.
Ранее, во время экскурсии по зданию, Меландри сказала, что MAXXI L’Aquila «станет своего рода лабораторией». был установлен.
Во время реставрации палаццо XVIII века, которое также было восстановлено после очередного разрушительного землетрясения 1703 года, сотрудники музея решили оставить визуальные следы катастрофы, в том числе фрагменты фресок, которые были повреждены при обрушении его потолков.
Для выставки были заказаны восемь новых работ, в том числе ассортимент «драгоценностей», как назвал их Меландри, из коллекции MAXXI в Риме, в том числе работы итальянцев Маурицио Каттелана и Микеланджело Пистолетто, модели японского архитектора Тойо Ито , а также большие мохеровые и шелковые гобелены южноафриканского художника Уильяма Кентриджа.
Они были отобраны из постоянной коллекции музея, состоящей из более чем 500 экспонатов с 1960-х годов по настоящее время.Он демонстрирует, кто есть кто в современном итальянском искусстве, наряду с иностранными художниками, включая британского скульптора индийского происхождения Аниша Капура, немецкого художника Герхарда Рихтера и аргентинского инсталлятора со склонностью к паукам Томаса Сарачено.
Работы, заказанные для MAXXI L’Aquila, были по-своему вдохновлены городом и его историей, и вполне естественно, что некоторые из них отразили землетрясение 2009 года.
Соляная скульптура Элизабетты Бенасси «La Città Sale» обыгрывает итальянское слово, обозначающее соль, и представляет собой дань уважения работе художника Умберто Боччони 1910 года «Город возвышается», которая направляет энергию быстрорастущих мегаполисов Италии после промышленной революции.
Работа Бенасси — две блочные формы, напоминающие горизонты городов, поднятые на опорные платформы, — отражает хрупкость городской среды, «которая стремится быть чем-то постоянным, но на самом деле таковой не является — потому что ее можно сметать прочь и уничтожить», — сказала она.
В 2018 году, чтобы совпасть с ретроспективой его работ в MAXXI Rome, итальянскому фотографу Паоло Пеллегрину было поручено сфотографировать Л’Акуилу. В одной из комнат палаццо установлены две навязчивые цветные фотографии и набор из 140 изображений меньшего размера — черно-белых снимков все еще израненного города с его фасадами в лесах, пустыми булыжниками и заброшенными квартирами.
«Одна из идей этой игры света и тени заключалась в том, чтобы создать ощущение раздробленности и хрупкости», — сказал Пеллегрин по телефону из своего дома в Женеве. Фотографии также обыгрывают «взаимосвязь между шрамами города и красотой, которая продолжает существовать в Л’Акуиле, даже если она была опустошена», — добавил он.
В футболке с надписью «Спроси меня» на английском и итальянском языках Риккардо Руфини был одним из нескольких студентов Академии изящных искусств в Л’Акуиле, которые помогали посетителям ориентироваться в работах.Ему поручили объяснить произведение московской художницы Анастасии Потемкиной: в центре гидропонного резервуара, в котором растут местные полевые цветы. Работа «о устойчивости города», пояснил он.
Руфини особенно привязался к произведению, сказал он. Поскольку инаугурация дважды откладывалась из-за всплеска случаев заболевания коронавирусом в Италии, Руфини забрал завод домой и там за ним ухаживал.
«Мое имя в проекте», — гордо сказал он, указывая на этикетку на стене.
Реставрация палаццо стала возможной во многом благодаря российскому правительству, откликнувшемуся на обращение Сильвио Берлускони, тогдашнего премьер-министра Италии, в 2009 году. Он призвал страны помочь оплатить реконструкцию памятников и церквей Л’Акуилы, и Россия выделила семь миллионов евро, около 8,5 миллионов долларов; это была одна из немногих стран, принявших во внимание призыв.
После землетрясения масштабы разрушений были ошеломляющими. С тех пор, камень за камнем, с финансированием и инвестициями из различных источников, город медленно возрождается из руин.
Но Дарио Франческини, министр культуры Италии, сказал, что состояние церкви Санта-Мария-Паганика является «признаком того, что что-то не работает».
Мэр Аквилы Пьерлуиджи Бьонди объявил международный конкурс среди архитекторов и инженеров на разработку плана реставрации церкви. «Еще много дел предстоит сделать», — сказал он.
Министр культуры Франческини согласился. «Давайте объединим две стороны площади, и мы сделаем что-то великое для Л’Акуилы», — сказал он.
ИРИНА ГУЛЯКИНА ХУДОЖНИК
01.2021 модератор дискуссионного стола «Роль случая в жизни художника» с Авдеем Тер-Оганяном в арт-рум-пространстве «22».02.2021 принял участие в выставке «Дом, милый дом» кураторов Кати Финкельштейн и Евгении Стерляговой с перформансом и видео «Ритуал чистоты», Зверевский центр современного искусства, Москва. В рамках этого проекта принял участие с несколькими графическими произведениями в интернет-аукционе и благотворительном аукционе в Кубе.Москва по приглашению Алина Крюкова, основатель Галереи Астра.
02 .2021 участие в выставке «Переменное напряжение» в художнице-рулетке «22», идейный вдохновитель Анна Митерева.
03.2021 принял участие в научной конференции, организованной Институтом мировой литературы им. Горького, библиотекой им. Федорова, Ассоциацией музеев космонавтики РФ, по приглашению Анастасии Гачевой с докладом «Критика питания человека и новая телесность будущего в современном искусстве»
04.2021 приняли участие в лаборатории «Танец, голос, рисунок» организованной Токмосковской школой танцев и Школой The Gap в ДК ЗИЛ. Видео документальный фильм о работе лаборатории был показан во время концерта «Механизмы» в БКЗ им. Чайковского.
04.2021 участвовал с исполнителями Варей Гранковой и Кириллом Васильевым в импровизационном перфомансе в завершение выставки «Ожидание» художников Вари и Мити Гранковых, Галерея Бомба, Москва.
05.2021 участие в сайт-специфической выставке «Точка на карте» в арт-пространстве «22», кураторы Светлана Шиланкова и Анастасия Сенозацкая. В экспозиции отражено расположение «22» — бывших цехов знаменитого завода «Фазатрон».
06.2021 перформанс-импровизация «В ожидании межвидового общения» в финале выставки «Алиса, включи, пожалуйста, радио», кураторы Евгения Стерлягова и Наталья Драчинская, Культурный центр ЗИЛ, Москва.
06.2021-07.2021 выставлялся с диптихом «Фрукты» в Галерее Среда, Куб Москва. Кураторы Арсений Жиляев, Елена Шолохова.
Триеннале русского искусства «Гараж» примет участие 63 художника
Московский музей современного искусства «Гараж» объявил список из 63 художников-участников первой Триеннале российского современного искусства, крупнейшего из когда-либо проводившихся исследований современной российской арт-практики.
Кураторская группа из шести человек во главе с главным куратором Кейт Фаул объехала всю страну, посетив 42 города в одиннадцати часовых поясах, чтобы узнать, что сегодня происходит в российском искусстве.В географическом плане Россия является крупнейшей из всех наций на земле. Она является родиной около 100 языков и около 200 национальностей.
Представляя художников в возрасте от 19 до 69 лет, «выставка отражает дух времени последних пяти лет, фокусируясь на некоторых из наиболее активных и влиятельных деятелей культуры и предлагая представление о разнообразии социальных тенденций, которые составляют малоизученную российскую арт-сцену, — говорится в сообщении музея. Все работы, включенные в шоу, были созданы с 2012 года, когда в результате бурных выборов к власти вернулся Владимир Путин.
Сергей Потеряев, Без названия из серии «Старая Утка» (2013). Предоставлено автором/Музей современного искусства «Гараж»
Выставка, одно из самых ожидаемых дополнений в международном календаре мира искусства, пройдет с 10 марта по 14 мая и приурочена к 100-летию русской революции. Фаул и ее команда разбили выставку на семь разделов, которые отражают темы, работающие среди художников страны: Мастер-фигуры, Личные мифологии, Верность месту, Общий язык, Искусство в действии, Морфология улиц и Местные истории искусства.
В музее «Гараж», основанном в 2008 году коллекционером произведений искусства Дашей Жуковой, в июне 2015 года открылось новое здание, спроектированное Ремом Колхасом.
Вот полный список артистов-участников:
Агентство сингулярных расследований (ASI)
Данил Акимов
Павел Аксенов
Виктор Алимпиев
Евгений Антуфей Алимпіев
Евгений Антуфьев
Владимир Архипов
Александр Баюн-Гнутов
Bluesup Group
Anastasia Bogomolova
Dmitry Bulatov
Chto Delat
ILLA Dolgov
Aslan Gaisumov
Kirill Garshin
Генда Флюид (Антонина Баевер)
Группа Gentle Women
Микро-арт-группа Город Устинов
Евгений Гранильщиков
Алексей Иорш
Евгений Иванов
Анна Кабисова и Евгений Иванов
Мурад Халилов
Анфим Ханыков
Ильгизар Хасанов Ломаско
Артем Лоскутов
Кирилл Макаров
Таус Makhacheva
Александр Матвеев
Роман Мокров
Андрей Монастырский
Дамир Муратов
Наденька творческое объединение
Mayana Nasybullova
Katrin Ненашева
Иван Новиков
Анатолий Осмоловский
Николай Панафидина
Александра Паперно
Анна Паркина
Pav эль Пепперштейном
Саша Pirogova
Анастасия Потемкина
Сергей Потеряев
Александр Повзнером
Пригов
Владимир Селезнев
Александр Шишкин-Хокусай
Sveta Шуваева
Shvemy швейные кооператив
Елена Slobtseva
Михаил Смаглюк
Альберт Солдатов
Ольга Субботина и Михаил Pavlukevich
Александра Сухарева
Андрей Сяйлев
ИГРУШКА
Заурбек Цугаев
Удмурт
Городской феминизм
Дмитрий Венков
Куда бегут собаки
Алиса Йоффе
Антон Забродин
Арт-группа ЗИП
ЗЛЭ арт-группа
9 03+1
Триеннале российского современного искусства проходит в Музее современного искусства «Гараж», Парк Горького, ул. Крымский Вал, 9/32.119049, г. Москва, 10 марта – 14 мая 2017 г.
Следите за новостями Artnet на Facebook:
Хотите быть впереди мира искусства? Подпишитесь на нашу рассылку, чтобы получать последние новости, поучительные интервью и острые критические выводы, которые способствуют развитию беседы.
Музей MAXXI L’Aquila открывает свои двери
28 мая в L’Aquila (в регионе Абруццо) состоялось открытие нового Национального музея искусств 21 века MAXXI .Как известно, штаб-квартира MAXXI находится в Риме, в футуристическом здании, спроектированном Захой Хадид . Новый музей Л’Аквила расположен в барочных пространствах Палаццо Ардингелли, элегантного здания 18 века, расположенного в самом центре города, а теперь также являющегося символом его возрождения. Дворец в стиле барокко был недавно искусно отреставрирован техническими специалистами Министерства культуры Италии благодаря щедрому финансовому вкладу Российской Федерации. Новый MAXXI будет исследовательским центром и новым центром современного искусства и творчества, а также совместным проектом между различными национальными и международными учреждениями, которые через культуру стремятся работать вместе, чтобы поддержать перезапуск территории, серьезно испытанной Землетрясение 2009 года и пандемия Covid-19 за последний год.
« Мы больше, чем проект «для» региона », — подтвердила Джованна Меландри , президент Fondazione MAXXI во время инаугурации, которая состоялась 28 мая , «мы проект «вместе» с регионом. Мы не витрина, чуждая городу и социальным, культурным и гражданским силам, а место встречи, место для обмена и сотрудничества, пространство, открытое для всех. ». Опираясь на ту же модель, принятую в Риме, MAXXI L’Aquila также станет центром исследований и продвижения различных художественных дисциплин: искусства, архитектуры, фотографии и всех языков современного творчества, экспериментируя, в частности, со связями между искусством. и наука.В дополнение к MunDA — Национальный музей Абруццо , также ведется сотрудничество с Научным институтом Гран-Сассо и с Национальным институтом ядерной физики — Лаборатория Гран-Сассо , благодаря фотокомиссии, порученной художнику Армин Линке .
“ ТОЧКА РАВНОВЕСИЯ. Космический свет мысли от Тойо Ито до Этторе Спаллетти » — первая выставка, которая пройдет в новом MAXXI L’Aquila.Выставка, кураторами которой являются Бартоломео Пьетромарки и Маргарита Гуччионе , распределена по пространствам Палаццо Ардингелли не только в выставочных залах на первом этаже, но и в центральном дворе, парадной лестнице и часовне. Пространства оживлены восемью новыми работами для конкретных мест и 60 знаковыми работами, которые уже являются частью национальной публичной коллекции искусства, архитектуры и фотографии MAXXI.
Как объяснил Бартоломео Пьетромарчи , в период великих чрезвычайных ситуаций и неопределенности « искусство помогает нам найти точку равновесия, экзистенциальную стабильность. «Точка равновесия, таким образом, имеет этическое и эстетическое, политическое и социальное значение. Маргарита Гуччионе , с другой стороны, подчеркнула, что «комнаты Палаццо Ардингелли обеспечивают обстановку для маршрута, в котором произведения искусства, которые резонируют с новыми музейными пространствами, заставляют нас задуматься о ценности и значении «баланса», понимаемого как основополагающий принцип архитектуры и идеальная точка, за которой можно двигаться к новому видению, и все это с точки зрения архитектуры и ландшафта. о будущем.Работы для конкретных мест были заказаны художникам Элизабетте Бенасси, Даниэле Де Лоренцо, Альберто Гарутти, Нунцио и Этторе Спаллетти , которым посвящена выставка вместе с двумя фотокомиссиями, посвященными району Л’Акуила и созданными Паоло Пеллегрин и Стефано Черио , а также проект российской художницы Анастасии Потемкиной , созданный совместно с Фондом VA-C (Москва). Работы, отобранные из коллекции MAXXI, принадлежат художникам, среди которых Алигьеро Боэтти, Моника Бонвичини, Маурицио Каттелан, Уильям Кентридж, Мария Лай, Пьеро Манцони, Лилиана Моро, Маурицио Наннуччи, Джулио Паолини, Микеланджело Пистолетто, Аллора и Кальзадилла и Хуан Муньос, Йона Фридман, Superstudio и Тойо Ито, Иван Баан и Габриэле Базилико .
(Агнесе Бифулко)
MAXXI L’Aquila Piazza Santa Maria Paganica 15, L’Aquila
[email protected] | www.maxxilaquila.art
Изображения вежливость fontazione maxxi
01 Palazzo Arddhelli, фото Лука Элеутери, вежливый Fontazione Maxxi
02 Palazzo Arddhelli, фото Андреа Джемоло, вежливый Fondazione Maxxi
03 Palazzo Ardinghelli, фото Андреа Джемоло, предоставлено Fondazione MAXXI Fontazione maxxi
05 Palazzo Arddhelli, Punto di equilibilibio — Sala Della Voliera, Уильям Кентридж, карта North Polia, 2003, Фото от Agostino Osio — Altopiano, Courtesy Fontazione Maxxi
06 Palazzo Ardghelli, Punto Di Equilibrio — Последовательность выставочных залов, на заднем плане: Моника Бонвичини, Bent and Fused, 2018, фото Agos. Tino Osio — Altopiano, Courtesty Fontazione Maxxi
07 Palazzo Arddhelli, Punto Di Equilibio — Stefano Cerio, Aquila, 2020, фото Agostino Osio — AltoPiano, вежливость Fontazione Maxxi
08 Stefano Cerio Aquila 7, 2020 (1 ) Stampa Fine Art su carta cotone montata su dibond Cm 110 x 140
08 Paolo Pellegrin L’Aquila, gennaio 2018 / 2020 — Polittico composto da 140 fotografie Stampa Fine Art su carta satin montata su dibond — Паоло Пеллегрин, L’Avelellagrin , 2018, © Paolo Pellegrin / Magnum
09 и 10 Paolo Pellegrin L’Aquila, gennaio 2018 / 2019 (2) — штамп Fine Art su carta satin montata su dibond cm 80 x 120 — Paolo Pellegrin, L’Aquila, 2018 , © Паоло Пеллегрин / Magnum
11 Superstudio (Firenze 1966 | Адольфо Наталини, Криштиану Торальдо ди Франсиа, Джан Пьеро Фрассинелли, Роберто и Алессандро Магрис, Алессандро Поли) Il Monumento Continuo.Нью-Йорк, 1969 г. литография см 80 x 120
12 Алигьеро Боэтти Миметико, 1966 г. Фото Паоло Пуньяги
13 Маурицио Каттелан Мать, 2000 г. (1999 г.) , Foto di Attilio Maranzano — 130×116,5 см — Фото M3Studio Fogli Collage e tecnica mista su carta cm 21×29,7
16 Palazzo Ardinghelli, Punto di equilibrio , scalone — Maurizio Nannucci – The Missing стихотворение – это стихотворение, 1969 – Photo by Agostino Osio – AltoPiano 3 4700900 , Punto di equilibrio , Daniela De Lorenzo – Come Se, 2019 — Photo by Agostino Osio – AltoPiano
18 Palazzo Ardinghelli, Punto di equilibrio, Alberto Garutti – Accedere al presen TE, 2018-20 — Фото автора Agostino Osio — Altopiano
19 Palazzo ArdgeLibio, Punto Di Equilibio, Nunzio — Senza Titolo, 2019 — Фото автора Agostino Osio — Altopiano
20 Palazzo Ardinghelli, Punto Di Equilibio , деталь Анастасия Потемкина — Без названия, 2018-20 — Фото Агостино Осио — AltoPiano
9788831721066: Лаборатория городской фауны: Долина нищих (МАРСИЛИО) — AbeBooks
Увлекательное исследование социального и культурного статуса животных и растений в истории. Лаборатория городской фауны — коллектив, образованный в 2011 году в Москве художниками Алексеем Булдаковым и Анастасией Потемкиной. Группа представляет собой междисциплинарную платформу, предназначенную для изучения паразитарных и симбиотических отношений в городской среде и связанных с ними адаптаций. Эта книга посвящена роли городских животных и растений в человеческой культуре, а также экономическим, архитектурным и политическим последствиям совместного проживания людей и животных в городе. Пять оригинальных работ от приглашенных авторов сопровождаются авторским текстом и беседой коллектива с куратором Катериной Чучалиной.
«Синопсис» может принадлежать другому изданию этого названия.
Об авторе :Катерина Чучалина — куратор и программный директор Фонда V-A-C, Москва.
Владислав Шаповалов — художник, исследователь и редактор фонда V-A-C, Москва.
«Об этом заголовке» может принадлежать другому изданию этого заглавия.
.