Абрамович марина перформанс – 12 world-famous live art performances by Marina Abramović

Содержание

выжили только художники :: Впечатления :: РБК.Стиль

Марина Абрамович против Улая: выжили только художники

Перформанс «В присутствии художника»

© marinaabramovic.com

Автор Алиса Курманаева

23 сентября 2016

Вчера суд Амстердама обязал знаменитую художницу Марину Абрамович выплатить ее экс-партнеру Улаю €250 тыс. отчислений за продажи их совместных работ. «РБК Стиль» вспомнил, какое влияние оказали перформансы Абрамович и Улая на искусство.

Судебная тяжба между сербской художницей Мариной Абрамович и ее бывшим возлюбленным Улаем (настоящее имя Франк Уве Лайзипен) началась в ноябре прошлого года. Тогда немецкий художник, с которым Абрамович 12 лет состояла в творческих и романтических отношениях, обвинил ее в том, что она нарушила контракт, заключенный между ними в 1999 году. В период своего партнерства Улай и Марина создали более десятка перформансов. Как писало издание The Art Newspaper Russia, Улай впоследствии продал Абрамович свой материальный архив. Она в свою очередь согласилась заниматься хранением и техническим обслуживанием архива и контролировать производство фото, видео и прочих коммерческих материалов на его основе. По условиям договора 50% прибыли от продажи работ доставались галерее, 30% — Абрамович, а 20% — Улаю. Однако, как утверждает художник, его бывшая партнерша не предоставляла ему точную информацию о продажах, а за прошедшие с того момента 16 лет заплатила ему всего лишь четыре раза. Кроме того, Абрамович просила указывать на их совместных работах лишь ее имя.

 

Перформанс «Отношения во времени»

© marinaabramovic.com

«Она не просто мой бывший партнер по бизнесу, — говорил Улай. — Все эти работы вошли в историю. Они теперь в школьных учебниках. Но она намеренно искажает информацию и вычеркивает мое имя». В результате окружной суд Амстердама обязал Марину Абрамович выплатить своему экс-партнеру €250 тыс. в качестве отчислений за доходы от продажи их работ, а также €23 тыс. за судебные издержки.

Журнал The New Yorker писал, что творчество Марины Абрамович делится на три периода: до, во время и после Улая. История их отношений началась в ноябре 1975 года, когда некий амстердамский галерист попросил Улая встретить художницу в аэропорту и помочь ей с логистикой для съемок ее перформанса

«Губы Томаса». На тот момент уроженка Белграда Абрамович уже успела громко заявить о себе перформансами «Ритм 10», «Ритм 0», «Ритм 2» и «Ритм 4», во время которых исследовала границы физической и психической выносливости и пределы связи между художником и публикой. Например, «Ритм 0» заключался в том, что она разрешила пришедшим на выставку людям манипулировать своим телом и движениями с помощью 72 различных предметов, а во время «Ритма 4» держала голову над мощной струей воздуха из воздуходувки. Эти эксперименты, к которым добавились исследования мужской и женской энергии, продолжились и в совместных работах Абрамович и Улая. Манифест художников звучал следующим образом: «Отсутствие постоянного места жительства, перманентное движение, прямой контакт, самостоятельный выбор, преодоление границ, умение рисковать, движущаяся энергия, никаких репетиций, непредсказуемый конец».

  Перформанс «Ритм 10»

© marinaabramovic.com

Перформанс «Ритм 0»

© marinaabramovic.com

Перформанс «Ритм 2»

© marinaabramovic.com

Перформанс «Ритм 5»

© marinaabramovic.com

Совместные акции Улая и Абрамович были провокационными из-за подчас рискованных опытов и интенсивного вовлечения публики. В 1976 году творческий дуэт показал на Венецианской биеннале перформанс «Отношения в пространстве»: два обнаженных человека бежали навстречу друг другу и сталкивались, и эти движения постоянно повторялись. Таким образом Марина Абрамович и Улай хотели соединить мужскую и женскую энергии и создать нечто третье, что они называли «Та Сущность». Еще одним ярким перформансом стала «Импондерабилия», в 1977 году показанная в галерее современного искусства в Болонье. Обнаженные художники стояли лицом друг к другу в дверном проходе, и зрителям, желающим пройти на выставку, приходилось протискиваться между ними и неминуемо поворачиваться лицом либо к Улаю, либо к Марине. Одной из самых рискованных арт-акций дуэта стала

«Энергия покоя», продемонстрированная в 1980 году в Дублине. Наряду с «Ритмом 0» Абрамович называла этот перформанс самым трудным. По ее словам, он был посвящен полному взаимному доверию. Художники стояли друг напротив друга, Марина держала боевой лук, а Улай — тетиву со стрелой, нацеленной в сердце своей партнерши. К телам обоих были прикреплены микрофоны, транслировавшие звуки ускоряющегося сердцебиения. При потере равновесия стрела могла попасть прямо в художницу. «Это длилось четыре минуты и десять секунд, и для меня они были вечностью», — вспоминала Абрамович.

 

Перформансы «Импондерабилия» и «Энергия покоя»

© marinaabramovic.com

Некоторые совместные перформансы оказали влияние и на ее дальнейшие работы. Например, серия «Ночной переход», когда Улай и Марина на протяжении нескольких часов неподвижно сидели друг напротив друга, в 2010 году вдохновила Абрамович на ее знаменитую акцию «В присутствии художника» в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Тогда Марина сидела за столом около 740 часов, и любой желающий мог сесть напротив и посмотреть ей в глаза. Даже свое расставание творческий дуэт превратил в перформанс, пожалуй, самый известный широкой публике.

   

В 1988 году художники отправились навстречу друг другу с разных сторон Великой Китайской стены и преодолели по 2,5 тыс. километров, чтобы встретиться посередине, а затем попрощаться и разойтись. «Нам нужна была определенная форма завершения после того огромного расстояния, которое мы прошли вместе. Это очень человечно. Это в известной мере драматично, как окончание фильма. Потому что в конце ты действительно одинок, что бы ты не делал», — объясняла художница в одном из интервью.

 

Перформанс «Поход по Великой Китайской стене»

© marinaabramovic.com

Сейчас Марина Абрамович является самой известной художницей-перформансистом в мире, и ее имя на слуху даже у тех, кто не особо интересуется искусством. Улая же широкая публика знала именно как ее партнера, несмотря на то, что его персональные выставки проводились в Амстердаме, Берлине, Афинах и Любляне, а в мае этого года он устраивал трехдневный перформанс Cutting Through the Clouds of Myth в Нью-Йорке. Однако совместный период их творчества ярче всего запомнился публике. И когда через много лет после расставания Улай пришел в

Музей современного искусства на перформанс «В присутствии художника» и сел напротив Абрамович, а затем бывшие партнеры взяли друг друга за руки, зрители, стоявшие в очереди, зааплодировали. И это, пожалуй, было одним из самых очевидных доказательств того, какое сильное влияние оказывало на людей их искусство. 

style.rbc.ru

Она позволила делать с собой все: страшный перформанс Марины Абрамович

  • Новости
  • Мода
  • Отношения
  • Гороскоп
  • Красота
  • Здоровье
  • Звезды
  • Стиль жизни
  • Психология
  • Конкурсы
  • COSMO-ПУТЕШЕСТВИЕ
  • Видео
  • Блог редакции
  • Спецпроекты
  • Контакты
  • Гороскоп совместимости
  • Камасутра
  • Счётчик калорий

www.cosmo.ru

Эксперимент Марины Абрамович — Ритм 0

В 1974 году известная сербская художница Марина Абрамович провела перформанс, который оказался самым тяжёлым и опасным социальным экспериментом в её опыте. Мероприятие состоялось в одной из художественных галерей Неаполя.

Задумывая данный эксперимент, перформансистка преследовала несколько целей:

  1. Испытать человеческое тело, показать, какой безграничной энергией оно обладает и на что способно в экстремальных условиях. По мнению Абрамович, разум может подтолкнуть человека справиться с любым испытанием.
  2. Выяснить границы взаимодействия между художником и зрителем, а также определить, как далеко может зайти публика, если ей разрешено делать всё что угодно.
  3. Показать, насколько просто и быстро человек ожесточается, если ему это позволить и не требовать ответа за свои действия.

Ход перформанса

В течение шести часов (в период с 20.00 до 02.00) художница неподвижно стояла перед публикой, а рядом располагался стол, на котором находилось 72 различных предмета. В руках Марины Абрамович была табличка, надпись на которой гласила, что перформансистка является объектом и, пользуясь предоставленными реквизитами, люди могут совершать в отношении неё любые действия.

Всю ответственность за происходящее во время эксперимента женщина брала на себя. Абрамович выбрала пассивную роль, а общественность являлась воздействующей на неё силой.
Предметы были тщательно подобраны и подразделялись на три категории:

  • приносящие боль,
  • дарящие наслаждение,
  • смертельно опасные.

На столе можно было найти карандаши, краски, фотокамеру, спички, ножницы, перо, свечу, нож, лезвие, оливковое масло, молоток, пилу, фонарь, цепь, хлеб, духи, вино, расчёску, пистолет и прочее.
В первые минуты с начала перформанса люди пребывали в некоторой растерянности, их поведение было осторожным и скромным. Постепенно публика начала активно включаться в предложенную им игру.

По воспоминаниям самой Марины и присутствующего на акции арт-критика Томаса Макэвиллей, сначала действия людей носили вполне безобидный характер. Художницу трогали, двигали её конечности, целовали, давали ей цветы. Но постепенно поведение толпы начало меняться и приобретать агрессивный характер.

Женщину носили, клали на стол, втыкали ножи в стол между её ног. Примерно через три часа после начала эксперимента участники перформанса стали срезать с Абрамович одежду, затем резать её кожу. Сама художница вспоминала, что люди даже пили её кровь. По словам арт-критика, тело женщины подвергалось настоящему насилию.

В течение последних двух часов на художницу несколько раз наводили заряженное оружие, затем вложили пистолет ей в руку и вынудили направить на себя. При подготовке перформанса Марина Абрамович хорошо осознавала, что пуля может её убить, но она решила рискнуть и проверить, насколько далеко способен зайти человек.

Выводы

После того, как было извещено об окончании перформанса и, превратившись из предмета в человека, женщина начала двигаться, поведение толпы вновь сильно переменилось. Когда Абрамович раздетая, со следами крови на теле, стала прогуливаться в толпе, участники перформанса или уходили, или старались не встречаться с ней взглядом, желая избежать конфронтации с Абрамович, как с личностью. Люди не желали нести ответственность за свои действия и быть осуждёнными.

По мнению художницы, её опыт выявил следующее:

  1. Человек легко обезличивает того, кто не оказывает сопротивления и не пытается защититься.
  2. Находясь в подходящих условиях, люди с лёгкостью причиняют боль.
  3. При определённых обстоятельствах большинство обычных людей способны на необоснованную жестокость.

«Ритм 0», 2009 год

В 2009 году в Музее современно искусства Нью-Йорка, в рамках выставочных мероприятий перформанс «Ритм 0» был частично воспроизведён. Но так как у Марины Абрамович не было цели пережить прежний опыт, акция претерпела существенные изменения.

На обозрение публики был выставлен стол, на котором лежали 72 участвующих в прежнем эксперименте предмета, а на стене проецировались слайды (69 штук), запечатлевшие происходящее в 1974 году в Неаполе.

Пистолет был разряжен и, так же как и другие опасные предметы, прочно закреплен на столе. Среди выставочных экспонатов находилось оформленное описание первого эксперимента «Ритм 0». К публике Марина Абрамович обратилась со следующими словами: «Опыт, который я вынесла из этой работы, состоит в том, что в своём личном перформансе вы можете зайти очень далеко, но, если вы оставите решение за общественностью, вы можете быть убиты».

 

psymost.ru

Рок-звезда современного искусства — Wonderzine

Самый первый перформанс Абрамович, «Ритм 10», был вдохновлён русской тюремной игрой с ножом. Художница по очереди брала один из двадцати лежащих перед ней ножей и быстро втыкала в пространство между пальцами, меняя нож после каждого пореза, а затем начинала всё заново, делая порезы в тех же местах, где запнулась в прошлый раз, — перформанс посвящён ошибкам, которые повторяются снова и снова. Тогда художница убедилась в том, что ей не нужны никакие инструменты, кроме собственного тела, а необыкновенный контакт, который устанавливается между художником и смотрящей на него публикой здесь и сейчас — это самый честный диалог, который только можно представить.

«Перед глазами аудитории я не боюсь чувствовать себя старой, толстой, уродливой, я спокойно могу раздеться — потому что значение имеет только тело как инструмент, только концепция перформанса», — объясняет Абрамович. Дома, на красной дорожке или в постели с мужчиной она может чувствовать себя некрасивой и неуклюжей, стесняться своего носа или груди, но это не имеет ничего общего с наготой во время выступления.

В процессе создания своего искусства Абрамович была необыкновенно стойкой, но порезы, которые она наносила себе во время перформативного транса, доставались «земной», не такой бесстрашной Марине. Некоторые акции оказывались для неё самой не менее шокирующими, чем для публики: Абрамович рассказывала, что после печально знаменитого перформанса «Ритм 0» она пришла домой совершенно опустошённой и нашла у себя прядь седых волос. Но после, залечив порезы и обдумав произошедшее, Абрамович продолжила стоически испытывать себя на прочность. Ей нетрудно установить контакт с аудиторией, просто стоя на сцене и разговаривая с толпой (как, например, в коротком выступлении TED), но как художнику ей нужен особый, глубокий диалог со зрителями: для Абрамович перформанс — это ритуал, в котором тело, принимающее определённую позу или совершающее последовательность действий, рассказывает о смерти, доверии, очищении, покое и силе духа. Художница объясняет, что во время перформанса превращается в другого человека, который подпитывается энергией публики и воспринимает боль совсем не так, как в обычной жизни.

Она голодала, била себя плетью, с разбегу врезалась в стену, но на самом деле никогда не тяготела к саморазрушению — Абрамович иронизирует над тем, что никогда не была «богемной» художницей, не испытывала проблем с наркотиками или алкоголем, да и сейчас живёт очень просто и даже скучно. Тело для Абрамович всегда было «отправной точкой в духовном развитии» — инструментом, который необходим для эзотерического исследования человеческих возможностей. Выбрав собственное тело главным субъектом и медиа, Абрамович вывела жанр перформанса на новый уровень: глядя на то, как Марина подвергает себя различным испытаниям и видя её обнажённое тело, кровь и слёзы, зритель прикасается (иногда буквально) к таким сложным темам, как личные границы, принятие и доверие, моральная и физическая стойкость, хрупкость жизни и неизбежность смерти.

www.wonderzine.com

Гид по опасному перформансу — Look At Me

К приезду Марины Абрамович в Москву Look At Me перечисляет самые смелые перформансы, за которые Марина бралась в жизни, и цитирует ее воспоминания о преодолении себя, а также вспоминает других акционистов, не боявшихся осуждения посторонних и собственной боли.


Среди всех современных художников Марина Абрамович — чуть ли не единственная глыба с неоспоримым авторитетом: если не все поголовно ею восхищаются, то уважают точно. Скандальная слава, а затем и признание пришли к ней за последовательное исполнение опасных для жизни и противоречивых перформансов: первый Марина воплотила в начале семидесятых, последний — в прошлом году. О реакции зрителей сорок лет назад можно только догадываться, но о силе воздействия во время ее прошлогоднего выступления в МоМа легко прочитать в каком-нибудь блоге «Марина Абрамович довела меня до слез» или в статусах на фэйсбуке, где тысячи человек делятся тем, как их пробрало до костей от минутного молчаливого взгляда в глаза этой художнице.

Говоря об акциях Абрамович, легко удариться в пафос: действительно, в мире есть только одна женщина, которая высидит на стуле 736 часов, вырежет ножом звезду у себя на животе или позволит зрителям отрезать себе волосы. Это не какие-то суперспособности — Абрамович, как и все люди, сделана из плоти и крови, имеет болевые пороги и между перформансами живет в Нью-Йорке вполне обыкновенной жизнью: в этом случае гипнотизируют именно упрямство и невероятная уверенность в своих действиях, которые она не теряла на протяжении сорока лет.



Высидит на стуле 736 часов, вырежет ножом звезду у себя на животе или позволит зрителям отрезать себе волосы


Перформанс всегда был самым идеологическим и неконъюнктурным способом заниматься искусством: когда большинство художников настроены на создание и продажу объектов, сделанных своими руками или — в большинстве случаев — руками ассистентов, а искусство уютно расположено в гостиных коллекционеров и стенах музеев, перформанс рвет и мечет, создается здесь и сейчас, редко записывается — а если и записывается, то почти никогда не продается. Очень многие работы первых акционистов не сохранялись и оставались лишь в памяти и описаниях очевидцев. Сами акционисты годами жили где-то между скромностью и нуждой, подрабатывали мелочь на самых прозаичных работах и параллельно делали хоть что-то, что можно продать. 

При этом любой громкий перформанс требует не только мужества, но и отказа от радостей «нормальной» жизни — к трудным акциям, например, к трехмесячному сидению на стуле надо готовиться не только морально, но и физически: с помощью диеты, упражнений, медитации и аутотренинга. Марина Абрамович действует вполне в духе акционистов — с риском и без страха, но и тут выкручивает ручки на полную: она не останавливалась, когда посторонние люди резали ее тело, когда кончался кислород и даже когда она теряла сознание — ни разу за сорок лет.


10 главных перформансов Марины Абрамович


Ритм 10

Марина играла в блатную русскую игру ножички с перочинными ножами, как только она резала себе пальцы, то брала следующий из двадцати ножей в ряду и начинала игру заново — происходящее записывалось на камеру. Когда ножи заканчивались, Абрамович воспроизводила запись и старалась исправить свои ошибки, ориентируясь за звуки боли.

До этого я делала много звуковых инсталляций и экспериментировала со своим телом, но именно «Ритм 10» стал для меня первым перформансом. Я объединила прошлое и настоящее в одном месте — в месте пореза на своих пальцах.

 



Ритм 5

Лежа в горящей вокруг нее звезде, Марина лишилась кислорода и начала терять сознание. Перформанс был прерван одним из зрителей, который вытащил художницу из огня — в больницу она была доставлена с ожогами лица и тела.

С утра моя бабушка увидела меня, уронила поднос с завтраком на пол и стала визжать как кошка, увидевшая дьявола. А я разозлилась, что так и не закончила перформанс.

 


Ритм 0

Марина положила себя в помещении с множеством разных предметов — от ножниц до заряженного пистолета и разрешила посетителям сделать все, что им будет угодно с ее телом с помощью любого из этих предметов.

У меня до сих пор есть шрамы от этих порезов. Я была немного не в себе, я внезапно поняла, что зрители могут убить тебя. Если дать им полную свободу, они взбесятся и будут готовы убить тебя. После перформанса у меня поседела целая прядь на голове, я не могла долго избавиться от страха. Так я поняла, где поставить черту, и больше никогда не подвергала себя такому риску.

 

 



Губы Томаса

Перед перформансом Марина выпила красное вино с медом, а затем вырезала у себя на животе пятиконечную звезду и легла на ледяной крест.

Сейчас я смотрю на этот перформанс как на что-то очень биографичное: в нем смешалось все — коммунистическое прошлое, югославское происхождение и православные корни, вино и мед.

 


Смерть себя

Этот перформанс Марина делала с другим акционистом и ее тогдашним возлюбленным немецким художником Улаем — они соприкасались ртами, деля между собой один воздух, передавая друг другу кислород и выдыхая углекислый газ. Через семнадцать минут оба упали без сознания, а их легкие были переполнены углекислым газом.

Когда мы встретились, каждый из нас по отдельности искал чего-то нового. Я больше не могла продолжать перформансы в том же духе, иначе бы я убила себя. Я почти всегда доходила до крайностей. Улай, когда я его встретила, был на пол-лица женщина — с макияжем и кудрявыми волосами, а на другую — с короткой стрижкой и бородой. Он как раз разбирался с транссексуальностью, взаимоотношением полов. После нашей встречи эта его женская половина исчезла.

 

 

 


Энергия покоя 

Еще один перформанс с Улаем, в котором Марина Абрамович держала лук, а Улай — стрелу в натянутой тетиве, направленную в ее сердце.

Этот перформанс был одним из самых сложных в моей жизни, потому что не я была ответственна за него. У нас были микрофоны, улавливающие ритмы сердца, с которыми мы могли слышать сердцебиения друг друга. И хотя перформанс длился чуть больше четырех минут, для меня это была вечность, перформанс бесконечного безусловного доверия. Может быть, оттого, что мои родители — два национальных героя Югославии, для меня прервать перформанс никогда не было выходом. Если у тебя есть намерение закончить раньше времени, ты это сделаешь, а в моей голове эта возможность никогда не возникала.

 

 

 

 



Невесомость

Марина и Улай стояли раздетыми в узком дверном проеме, позволяя любому желающему пройти, протискиваясь между ними.

Идеей для перформанса был художник как дверь в музей, и, заходя в музей между нами, зрители должны были выбрать, кому из нас смотреть в глаза, потому что вход был таким узким, что пройти можно было только боком. 

Семь лет после расставания с Улаем мы не разговаривали, а потом я решила пригласить его и его семью на ланч. Иногда он приглашает меня, жарит мне стейки, но для меня все до сих пор довольно болезненно происходит. Все закончилось плохо. Когда он ушел, то забрал с собой все работы, что мы делали вместе, и мне пришлось выкупать у него наши общие негативы, фотографии, все.

 

 

 

 

 


Балканское барокко

Марина сидела посреди горы говяжьих костей и мыла их в ведре, плача и напевая балканские песни. Художница сказала, что посвятила этот перформанс балканской войне.

Когда люди спрашивают меня, откуда я, я никогда не говорю, что я из Сербии: я из страны, которая больше не существует. Я делала этот перформанс четыре года и еще четыре года спустя чувствовала запах этих окровавленных костей.

 



Дом с видом на океан

Марина провела двенадцать дней в макете дома из трех комнат на глазах у публики без еды: спала, пила воду, ходила в туалет, но чаще всего смотрела на публику. Спуститься из комнаты в комнату она могла только с усилием: вместо ступеней на приставной лестнице были остро заточенные ножи.

Люди приходили как алкоголики, только вместо стакана водки брали шот этого взгляда глаза в глаза. Многие приходили утром, до открытия галереи, и ждали в деловых костюмах. Многие потом признались, что вообще не имеют никакого отношения к искусству. Я стала думать, что скорее всего другие люди не смотрят на них так пристально, как я, и, возможно, им просто нужно, чтобы на них посмотрели утром, перед тем как они уйдут на работу.

 

 

 


Семь легких пьес

Абрамович, озаботившись сохранением перформанса, решила воссоздать семь известных произведений других акционистов, внеся в них некоторые изменения и представляя перформансы в залах Музея Гуггенхайма.

То, что определяет мои отношения со зрителем, — потребность быть открытой, отдать все, что у меня есть. В обычной жизни у меня нет этого чувства, но в перформансе у меня есть эта огромная любовь, сердце, которое буквально причиняет мне боль тем, как сильно я люблю их. Просто быть открытой там, где только кожа и кости и нет ничего, кроме того, чтобы быть там для них.

 

 

 


В присутствии художника

В течение трех месяцев в рабочие часы музея МоМа художница молча сидела за столом в огромном зале и позволяла каждому желающему сесть напротив и посмотреть на нее. Перформанс проводился в тишине и длился по семь-десять часов в день, а в очереди побывали не только обычные ньюйоркцы и туристы, но и знаменитости — Мэтью Барни, Бьорк, Леди Гага и Изабелла Росселлини.

Я пристально смотрела в глаза многим людям, которые несли в себе столько боли, что я мгновенно видела ее и чувствовала. Я стала для них зеркалом их собственных эмоций. Один огромный ангел ада с татуировками повсюду уставился на меня свирепо, но спустя десять минут разревелся и стал стонать, как дитя малое.

 

 

 

Другие художники: 10 перформансов на грани,
о которых невозможно забыть

Орлан. «Реинкарнация святой Орлан»

Художница французского происхождения Мирей Порт, известная под псевдонимом Орлан, стала предметом дебатов в середине девяностых, когда провела над собой несколько пластических операций под названием «Реинкарнация святой Орлан» — изменив свое лицо под стать женским стандартам красоты главных произведений искусства: лоб от Моны Лизы, подбородок от Венеры Боттичелли — и холодно документируя свое превращение из индивидуальности в образ коллективно одобренной красоты.

Я могу наблюдать за своим телом, открытым через порезы, без страдания. Могу увидеть все насквозь до внутренних органов и быть ошеломленной этим. Я могу видеть, какое из себя сердце моего возлюбленного, и этот красивый образ не имеет ничего общего с привычной символикой того, как его рисуют. Искусство плоти любит пародию и барокко, гротеск и экстрим.

 

 



Йозеф Бойс. «Я люблю Америку и Америка любит меня»

Легендарный перформанс немецкого художника Йозефа Бойса с диким койотом длился восемь часов три дня подряд: в конце этого опасного соседства со зверем койот и художник привыкли друг к другу. Бойс прилетел на этот перформанс из Германии на машине скорой помощи прямо в галерею и так же вернулся обратно в аэропорт, объясняя свое действие тем, что хочет быть предельно изолированным от Америки и единственное, что он увидит, — этот самый койот.

Многие люди чувствуют, что ошибочная война во Вьетнаме была первой войной, проигранной Штатами. Это не так. Сорок пять лет дядя Сэм воевал с койотами и проиграл им. С 1937 по 1981 год были сняли скальпы с трех миллионов 612 тысяч койотов. Если я правильно посчитал, всего пострадало шесть миллионов койотов. И все еще мы можем сказать, что койоты выиграли войну. Можно сказать, что сперва надо рассчитаться с койотом, и только тогда можно будет покончить с травмой.

 

 

 



Олег Мавроматти. «Свой/чужой»

Российский художник Мавроматти, скрывающийся сейчас в Болгарии, 1 апреля 2000 года провел акцию «Не верь глазам», когда распял себя на кресте и написал на футболке «Я не сын божий» — именно этот перформанс стал причиной бегства художника за границу. Когда его решили экстрадировать в Россию, отказав в продлении загранпаспорта, художник запустил онлайн-казнь «Свой/чужой»: в интернете было проведено голосование за или против смерти художника, а компьютер был подключен к самодельному электрическому стулу — если бы голоса за казнь художника перевесили, ему в голову выпустили бы электрический разряд. Через неделю после начала эксперимента он был признан удачным — художника признали «своим» и он остался жив.

Каким бы ни был результат, я жду от этого эксперимента глубокого мистического опыта. Жизнь показывает, что с метафизикой игра невозможна. Десять лет назад я нажал на кнопку, когда взошел на крест, и вот эхо этого события догнало меня спустя десять лет. И я готов платить по счетам своей собственной жизнью — как бы патетически это ни звучало в нашем циничном мире.

 

 

 


Крис Берден. Trans Fixed

Перформансист Крис Берден часто прибегал к экстремальным перформансам: его ассистент стрелял ему в руку с расстояния пяти метров. Для перформанса Trans Fixed художник лег спиной на крышу «Фольксвагена-жука» и раскинул свои руки: в кисти ему пробили гвозди. Машина была заведена и выехала из открытого гаража, а спустя две минуты въехала в него обратно — дверь закрылась.


Герман Нич. «Кровавые мистерии»

Почти все перформансы венских акционистов в начале семидесятых были связаны с экспериментами с телом, попыткой контролировать боль и входить в медитативные состояния. В те времена Австрия задыхалась от профашистского правительства, авторитарной диктатуры и преследования инакомыслия, и акционисты были небольшой, но очень сплоченной группой, нарушавшей все мыслимые запреты и табу — наносили себе вред, раздевались, имитировали оргии и обмазывались краской. Кровавые мистерии Нитша — серия из ста скандальных и кровавых перформансов в современном искусстве, которые воспроизводились тридцать пять лет.

Тема табу очень занимает меня, в особенности откуда они берутся — я посвятил в своей работе много часов, изучая психологию — трагедии Софокла, например. Но мной никогда не руководило желание спровоцировать: я не насколько глуп, чтобы думать «О, займусь-ка этим, потому что оно очень провокационно». Я работаю с нашими плотью и кровью: есть художники, которые делают пейзажи и портреты, а есть те, кто занимается кровью и телом. Охотники и врачи тоже так делают. Но большинство людей не думают об этом, потому что не могу себя заставить смотреть на это.

 

 

 

 


Кароли Шнееман. «Eye Body»

Американская перформансистка в основном экспериментировала с темой обнаженного женского тела и выясняла таким образом грани дозволенного, однако делала и опасные для жизни перформансы, например, сажала на обнаженное тело пару садовых гадюк.

В те времена мне казалось, что нечто особенное происходит с женским телом в искусстве — она (женщина. — Прим. ред.) и художник, и объект одновременно. Но тогда мои перформансы считались смешными. Я делилась наблюдениями с важными кураторами, и они говорили в один голос: «Это дерьмо». Все они были мужчинами, упрямыми в своих суждениях: «Если хочешь рисовать, рисуй, но если ты бегаешь вокруг голой, тебе не место в мире художников».

 

 

 



Чжанг Юань. «Моя Швейцария»

Китайский художник, которому покровительствует Саатчи, выставляет картины и фотографии, но время от времени занимается и перформансом, отражая в своих болезненных и часто опасных для жизни акциях то, как он чувствует ту или иную страну во время путешествия и жизни в ней.

Однажды, катаясь на велосипеде по городу к моей студии, я нашел на улице ногу от манекена. Обычную женскую пластиковую ногу. Я взял ее в свою студию и пытался приклеить ее довольно долго к собственному телу. Это был важный момент для меня: я открыл, что тело тоже может быть частью искусства. Тело — мой первый язык, немедленный, его всегда можно почувствовать. Перформанс — как небольшая ветка на дереве, которое называется искусством. А может, как небольшое течение реки. Люди всегда будут смотреть на большую реку или на большое дерево: им свойственно уделять внимание большим вещам. А перформанс — то, на что все смотрят лишь время от времени.

 

 

 

 

 


Йоко Оно. «Отрежь кусок»

Простой, но гипнотизирующий перформанс Йоко Оно повторяла многократно: сидя в скромном черном платье посреди комнаты, она позволяла посторонним отрезать от ее платья по кусочку специальными ножницами.

 

Я всегда хотела сделать работу без своего эго в нем. Результатом этого и стал мой перформанс. Вместо того, чтобы давать зрителям то, что выбирает художник, можно дать зрителям то, что хотят зрители. Ты режешь и забираешь с собой любой кусок, который тебе нравится: я вышла на сцену в своем лучшем наряде, хотя было понятно, что его изрежут весь — но такими были мои намерения. Тогда я была бедной, и это давалось мне с трудом. Я повторяла перформанс несколько раз, и вещей в моем гардеробе было все меньше. Когда я делала это, смотрела в пустоту, мне казалось, что я будто молюсь, я также чувствовала, что жертвую собой по доброй воле.

 

 

 

 

 


Олег Кулик. «Я кусаю Америку, Америка кусает меня»

Первым человеком-собакой был нынешний куратор 4-й Московской биеннале Петер Вайбель, но Кулик добавил перформансу агрессивную окраску и сослался в названии на легендарную акцию Йозефа Бойса. В рамках перформанса Кулик две недели жил в собачьей клетке, глодал кости и гулял по улицам города на поводке, кусая прохожих и еще чаще — попадая в полицию за нарушение общественного порядка.


Рудольф Шварцкоглер. «З-я акция»

Один из венских акционистов умер в раннем возрасте: в двадцать девять лет он был найден мертвым под окном собственного дома, из которого выпал — случайно или нарочно, до сих пор не выяснено. В этом перформансе голову Рудольфа обмотали бинтами и протыкали штопором, отчего по бинтам струилась кровь. Интервью с так рано ушедшим художником из жизни художником почти не сохранилось, зато остались записи, которые он делал перед своими акциями. Планируя свои перформансы, Рудольф описывал их так: «Голова опирается на кусок сала. Черная жидкость капает с бинтов на глазах в сало. Рука с ногтями, накрашенными черным лаком, лежит на голове».



Читайте также:

www.lookatme.ru

Абрамович Марина | Art Узел

Марина Абрамович родилась в Югославии в 1946 году. В конце 1960-х она начала эксперименты со звуком и пространством. Она создавала работы, состоящие только из шума проигрываемой в магнитофоне чистой аудиокассеты или из стука метронома в пустой комнате. С середины 1970-х Абрамович начала заниматься перформансами, объявив собственное тело главным объектом и средством художественного выражения в своих произведениях. Она начала с серии длительных перформансов, содержавших протест против политического климата социалистической Югославии. В ранних перформансах Абрамович, как правило, ставила себя, а иногда и зрителей в экстремальные условия — на глазах у публики принимала большие дозы сильнодействующих психотропных лекарств («Ритм 2», 1974), нарочно наносила себе раны, втыкая ножи между пальцами («Ритм 10», 1973), лежала в горящей конструкции в виде пятиконечной звезды («Ритм 5», 1974), вырезала бритвой звезду у себя на животе и затем лежала на льду с кровоточащими ранами («Губы Томаса», 1975). Кульминацией этих экспериментов над собой стал знаменитый перформанс «Ритм 0» (1974) в галерее Morra в Неаполе, во время которого Абрамович разложила перед зрителями 72 предмета, которыми люди могли пользоваться как угодно. Некоторые из этих объектов могли доставлять удовольствие, тогда как другими можно было причинять боль. Среди них были ножницы, нож, хлыст и даже пистолет с одним патроном. Художница разрешила публике в течение шести часов манипулировать её телом и движениями. Поначалу зрители вели себя скромно и осторожно, но через некоторое время, в течение которого художница оставалась пассивной, участники стали агрессивнее. Абрамович позднее вспоминала: «Полученный мной опыт говорит о том, что если оставлять решение за публикой, тебя могут убить. <…> Я чувствовала реальное насилие: они резали мою одежду, втыкали шипы розы в живот, один взял пистолет и прицелился мне в голову, но другой забрал оружие. Воцарилась атмосфера агрессии. Через шесть часов, как и планировалось, я встала и пошла по направлению к публике. Все кинулись прочь, спасаясь от реального противостояния».

В 1975 году Абрамович переехала в Амстердам, где встретила художника Улая (Уве Лейсипена), ставшего ее спутником жизни и партнером в перформансах на 12 лет. Эксперименты в области исследования границ физиологических и психологических возможностей человека, начатые Мариной в «Ритмах», художники продолжили совместно. Одним из первых совместных перформансов Марины Абрамович и Улая стали «Отношения в пространстве», впервые показанные в 1976 году на Венецианской биеннале. Два обнаженных тела, набирая скорость, бегут навстречу друг другу и фронтально сталкиваются. Таким образом художники хотели соединить мужскую и женскую энергии, создав нечто третье, то, что они назвали ThatSelf («Та Сущность»).  Идея другого перформанса, «Imponderabilia» (1977), заключалась в том, что художник становился входом в музей. Марину Абрамович и Улая пригласили на большой Фестиваль перформансов в Болонью, где они решили изменить главный вход в музей, сузив его своими телами. Когда публика приходила в музей посмотреть перформансы, она оказывалась перед выбором: нужно было протискиваться через тесную дверь, развернувшись лицом к одному из обнаженных художников – пройти прямо было невозможно. Перформанс был рассчитан на шесть часов, но через три часа прибыла полиция и потребовала предъявить документы и паспорт – на этом перформанс завершился. В перформансе «Вдох / Выдох» (1979) Марина и Улай дышали друг другу в рот, вдыхая воздух, выдыхаемый другим, пока оба не падали без сознания. В перформансе «ААА-ААА» (1978) кричали друг на друга до потери голоса. В перформансе ««Энергия покоя» (1980) Улай целился отравленной стрелой натянутого лука прямо в сердце Марине, в то время как равновесие стрелы удерживалось лишь весом тел партнеров. «У нас было два микрофона, присоединенных к нашим сердцам, и мы могли слышать их биение. По мере развития нашего перформанса оно становилось все более интенсивным. Это длилось четыре минуты и десять секунд, и для меня они были вечностью. Это был перформанс, полностью посвященный безграничному доверию».

Марина Абрамович и Улай приобрели у французских полицейских небольшой автобус «Ситроен» и жили в нем. В 1977 году они использовали эту машину в перформансе: именно «Отношения в движении» были на Парижской биеннале, где Улай у входа в музей вел машину, а Марина Абрамович, высунувшись с мегафоном из окна, выкрикивала количество проделанных им кругов, пытаясь понять, кто быстрее выдохнется – художники или машина. 

Мотор сгорел через 16 часов, оставив чуть заметный черный след в виде кругов на мраморе.  

Союз двух художников завершился в 1988 году перформансом «Поход по Великой стене». Живя в австралийской пустыне у аборигенов, Марина Абрамович и Улай увидели репортаж, в котором астронавты рассказывали, что единственные постройки человека, которые видны с Луны – это пирамиды и Великая китайская стена. Тогда у художников и возникла идея пройтись навстречу друг другу по Великой китайской стене. Чтобы получить разрешение на перформанс от китайских властей, им потребовалось почти восемь лет. После Марина и Улай пришли к идее, что Великая китайская стена была построена не для защиты от Чингисхана и других врагов, а, скорее, несет в себе метафизический смысл, являясь точной копией Млечного Пути на Земле. Она начинается в Желтом море, где покоится голова Дракона, хвост его находится в пустыне Гоби, а туловище – в горах. Улай, как стихия огня, как мужское начало, начал свой  путь из пустыни. Марина Абрамович,  как женское начало – из воды, со стороны моря. Изначально они предполагали встретиться посередине стены и пожениться. Однако за годы, прошедшие между началом проекта и его завершением, отношения Абрамович и Улая сошли на нет. Этот перформанс стал их последним совместным проектом.  Каждый из художников прошел две с половиной тысяч километров, чтобы встретиться посередине и расстаться, продолжая дальше работать по отдельности.        

В 1990-е, в период политического конфликта на Балканах, Абрамович начала в своих работах исследовать культурное наследие своей страны. В показанном на Венецианской биеннале в 1997 году перформансе «Балканское барокко» (премия «Золотой лев» Венецианской биеннале) она в течение четырех дней очищала от мяса и отмывала от крови две с половиной тонны говяжьих костей, распевая народные балканские песни и рассказывая жуткие истории о крысах-убийцах, которых выводят на Балканах.

В 2000-е художница все чаще обращается к восточным практикам медитации, самоочищения и постижения энергетических сущностей. Так, перформанс «Обнаженная со скелетом», повторенный Абрамович трижды — в 2002, 2005 и 2010 годах — отсылает к древней практике тибетских монахов, медитировавших рядом с мертвым телом. «Дом с видом на океан» (2002) — эксперимент по самоограничению (Абрамович голодала, пила только воду и постоянно находилась перед зрителями в течение 12 дней), призванный заставить посетителей, наблюдающих за перформансом, забыть о чувстве времени.

Еще один аспект деятельности Абрамович в 2000-е годы — работа с самой концепцией перформанса, его экспонирования и сохранения в истории искусства. В частности, художница работает с молодыми исполнителями над реперформансами собственных произведений. В перформансе «Семь легких пьес» (2005, Музей Гуггенхайма, Нью-Йорк) Абрамович в течение семи дней по семь часов воспроизводила пять перформансов других художников («Давление тела» Брюса Наумана, 1974; «Постель для семени» Вито Аккончи, 1972; «Генитальная паника» ВАЛИ ЭКСПОРТ, 1969; «Подготовка, первая из трех фаз автопортрета(ов)» Джины Пейн, 1973; «Как объяснить живопись мертвому зайцу» Йозефа Бойса, 1965) и два собственных («Губы Томаса», 1975 и «Вход на другую сторону», 2005).

         Крупнейшая ретроспектива Марины Абрамович The Artist is Present прошла в 2010 году в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Помимо основной экспозиции Абрамович представила новый перформанс: на протяжении всего времени работы выставки зрителям была дана возможность сесть напротив художницы и сколь угодно долго смотреть ей в глаза (многие не выдерживали больше десяти минут, и к тому же начинали плакать). В 2011 году в расширенном виде и под названием «В присутствии художника» эта ретроспектива повторена в Центре современной культуры «Гараж» в Москве.

artuzel.com

5 лучших перформансов Марины Абрамович

Работы сербской художницы-перформансиста Марины Абрамович, по праву, считаются одними из самых интересных и заслуживающих внимание проектов в сфере современного искусства. Они оказали влияние на творчество многих молодых художников, стиль которых пребывал на этапе формирования. Из множества перформансов художницы мы постарались отобрать 5, по нашему мнению, лучших.

Одним из наиболее социальных проектов Марины Абрамович был „Балканское барокко“, который оценили на Венецианской биеннале престижной премией „Золотой лев“. Суть работы заключается в критике явления, которое можно обозначить как чёрное пятно в истории, практически, каждого народа – войне. В данном перформансе художница сидела на полу и перемывала гору окровавленных костей в память жертв Югославской войны.

Главной особенностью всего творчества Абрамович можно назвать способность рисковать и жертвовать чем-то, а иногда и собой, ради искусства и собственных идей. В проекте „Ритм 0“ художница оставила для себя наиболее пассивную роль – оставаться неподвижной на протяжении 6 часов. Основным заданием было проанализировать взаимодействие публики с самим художником во время работы, и искусством как явлением. В зале находилось 72 предмета, которые было разрешено применять по отношению к художнице по своему усмотрению.  Некоторые из вещей могли доставлять удовольствие, другие – боль и увечья, а некоторые даже представляли опасность для жизни, такие как нож, или заряженный пистолет. Поначалу публика вела себя достаточно дружелюбно, но, увидев власть в своих руках, понемногу начала действовать агрессивней, позже Абрамович вспоминает: „Полученный мной опыт говорит о том, что если оставлять решение за публикой, тебя могут убить. <…> Я чувствовала реальное насилие: они резали мою одежду, втыкали шипы розы в живот, один взял пистолет и прицелился мне в голову, но другой забрал оружие. Воцарилась атмосфера агрессии. Через шесть часов, как и планировалось, я встала и пошла по направлению к публике. Все кинулись прочь, спасаясь от реального противостояния“. Таким образом, многие человеческие качества, которые нельзя проявить в социуме, оказались на поверхности, а люди показали себя как достаточно жестокие существа.

Еще одним проектом, основанным исключительно на доверии, но уже не публике, а любимому человеку был проект „Энергия покоя“. На протяжении нескольких минут Абрамович держала лук, а Улай – стрелу, натянутую и нацеленную прямо в сердце Марины. В это время динамики транслировали ритм сердца и учащенное дыхание художников. Любое неосторожное движение Улая или Марины могло закончиться фатальной ошибкой, но проект получился более чем интересным и запоминающимся.

Окончание долгого периода отношений и совместной работы Марины и Улая тоже были оформлены как перформанс. В 1988 году они запланировали духовное путешествие с противоположных концов Великой китайской стены. Пройдя по 2500 км, они встретились посередине и приняли решение проститься навсегда.

Этот список закончит один из последних проектов Абрамович „Присутствие художника“, который состоялся в 2010 в Нью-Йоркском музее современного искусства. На протяжении нескольких суток заданием художника было смотреть в глаза зрителям, которые постоянно сменяли друг друга. За более чем 700 часов перформанса, Марина встретилась взглядом примерно с 1500 людьми, одним из них был и Улай. Стоит упомянуть, что это было их первой встречей после последнего совместного проекта в 1988 году. На несколько секунд художница поддалась эмоциям и расплакалась, но любовь к искусству оказалась сильней и уже через мгновение перформанс продолжился как ни в чем не бывало.

Автор статьи: Вика Ежевика

Комментарии

styleinsider.com.ua

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *