«Маленькие трагедии» Кирилла Серебренникова в «Гоголь-центре»: рецензия «Афиши»
В своем новом спектакле Кирилл Серебренников напоминает о сверхзадаче художника, рифмы Пушкина со сцены звучат как панчи, а в историческом значении события не последнюю роль сыграл Следственный комитет. Обо всем по порядку — театральный критик «Афиши» Алексей Киселев.
В Москве появился на редкость мощный спектакль. Брутальный и эклектичный, настолько насыщенный метафорами, что его, как хороший музыкальный альбом, просто невозможно осмыслить во всей полноте с первого подхода. Формально центральным персонажем «Маленьких трагедий» в «Гоголь-центре» стал рэпер Хаски, исполняющий между действиями собственные песни. В свою очередь, за смыслы в спектакле отвечает главный русский поэт: пушкинский текст не только исполняется артистами «Гоголь-центра» в самых нетривиальных игровых обстоятельствах, но и возникает тут и там на поверхностях декораций.
Есть в спектакле и большие актерские работы, и впечатляющие мизансцены, но главный герой события на сцене не появляется. Как не появляется и на поклонах: с 23 августа режиссер Кирилл Серебренников находится под домашним арестом. Генеральные репетиции «Маленьких трагедий» проходили без его участия.
Подробности по теме
«Очень печальная ситуация»: пьеса по мотивам суда над Кириллом Серебренниковым
«Очень печальная ситуация»: пьеса по мотивам суда над Кириллом СеребренниковымЕсли отвлечься от остроты и дикости контекста, то можно увидеть целостную, концептуально самоценную структуру. Правила игры заявляются в прологе; место действия — неопрятный привокзальный буфет с металлическими скамейками и стоячими столиками. На стены, строфа за строфой, проецируется пушкинский «Пророк». Вокруг — старушки с сумками, полицейские с дошираком, буфетчица со сканвордом, на экране нависающего телевизора — «Вести 24».
Бытовую гармонию нарушает «шестикрылый серафим» в виде обнаженного атлета; никем не замечаемый, он мистически скачет по залу, хватает самого незаметного из присутствующих — томимого «духовной жаждой» хмурого парня — и живописно и с брызгами крови вырывает ему сердце. На освободившееся место, согласно пушкинским строкам, ангел «водвинул» «угль, пылающий огнем». Хрестоматийное завершение стихотворения о высшей миссии поэта — «Глаголом жги сердца людей» — прерывается гигантским титром «ЖГИ». Два последующих акта спектакля — не что иное, как тяжелый трип этого самого парня в исполнении Филиппа Авдеева в пальто с поднятым воротником.
© Ira Polyarnaya/«Гоголь-центр»
С этого момента герой Авдеева превращается в Хаски. Включается бит, в руке появляется микрофон: «Останови вечеринку. Ай! Я буду петь свою музыку. Ай! Самую честную музыку. Ай!» И сам ссутуленный Хаски, бритоголовый поэт в спортивном костюме, — тут же: микрофон переходит из рук в руки.
Четыре «маленьких трагедии» одна за другой поставлены как самостоятельные мини-спектакли. «Моцарт и Сальери» — трогательный дуэт Филиппа Авдеева и Никиты Кукушкина. «Скупой рыцарь» — потрясающая актерская работа Алексея Аграновича в заглавной роли, чей герой не меркантильный маразматик, а беззащитный одинокий интеллигент-книгочей. Потом гротескный «Каменный гость» — с элементами BDSM и парадоксальным превращением Донны Анны в старуху: этот выход Светланы Брагарник и комичен, и инфернален одновременно — как, в сущности, и сама пушкинская версия истории про Дона Гуана, — а реплика «Где твой кинжал? Вот грудь моя» превращается в великий панч, подхватываемый зрителями.
© Ira Polyarnaya/«Гоголь-центр»
И кульминация — «Пир во время чумы», собравший на сцене представителей старшего поколения труппы «Гоголь-центра» среди ковров, старых афиш и париков: пушкинский текст здесь перемешан с монологами артистов о себе в пропорции один к одному, а поющего гимн чуме Алексея Аграновича тут не грех спутать с Леонидом Федоровым, поющим стихи Александра Введенского.
Старейшая артистка «Гоголь-центра» Майя Ивашкевич, помнящая еще репетиции Александра Таирова в Камерном театре, надевает парик Пушкина, поднимается и произносит, обращаясь ко всем: «Друзья, прекрасен наш союз». Советский Союз, то есть в известном смысле чума, или союз поколений, союз опереточной арии и нового трека Хаски, — важно ли уточнять? Куда важнее сам акт цитирования со сцены театра и без постмодернистской иронии пушкинского «19 октября», ко всему прочему вмещающего в себя целый пласт актуальных ассоциаций.
При всех достоинствах композиции спектакля, он полон несовершенств. Семен Штейнберг, блистательно играющий в «Мертвых душах» Чичикова, здесь пока только выполняет серию гэгов: его Дон Гуан лишен мотиваций — эротических, спортивных, трикстерских, — и его взвинченная растерянность по приезде в Мадрид не отличается от аналогичного состояния в момент сошествия в преисподнюю. В «Пире во время чумы» налицо большая беда с реквизитом на сцене, с темпом, с коллективным музицированием и работой с документальным текстом: он подается неаккуратно и неточно.
Вместо оторопи от красоты мысли и ее воплощения возникает почти губительная для эпизода ситуация — почтительные аплодисменты.
Впрочем, виноваты в проблемах спектакля не режиссер и не коллектив театра, а Следственный комитет, держащий Кирилла Серебенникова в неволе как опасного преступника. Необходимо дождаться его освобождения и увидеть версию 2.0. Пока же ситуация с арестом стала едва ли не главным смыслом события. Инициаторы преследования режиссера своими действиями (кажется, сами того не сознавая) выстроили трамплин, заблаговременно отправляющий Кирилла Серебренникова в пантеон культовых режиссеров, а его «Маленькие трагедии» —прямиком на новую страницу истории болезненных взаимоотношений художника и власти в России.
Почему «Маленькие трагедии» Кирилла Серебренникова надо увидеть дважды
Сегодня Пушкин читал бы рэп, вчера был бы Куртом Кобейном, но дело не в форме, которой облекается слово.
Кирилл Серебренников не осовременивает классику, а продирается к Пушкину сквозь наслоения сегодняшней-вчерашней актуальности, чтобы встретиться с текстом напрямую и вгрызться в него как в только что написанный. Точнее, не важно, когда. А важно, что пушкинское слово тут живое, горячее, язвит, и дышит, и кровит. Это главное и самое неожиданное в спектакле «Гоголь-центра».
Дух Матильды
Некоторые пушкинские строчки актуализируются сами собой, помимо воли постановщика. Несложно представить реакцию зала на реплику: «Матильды чистый дух тебя зовет!»
А рифмы идут в руки сами: «Пускай же он с отрадой хоть печальной / Тогда сей день за чашей проведет, / Как ныне я, затворник ваш опальный, / Его провел без горя и забот», – это из стихотворения «19 октября», и дата, как нарочно, совпадает с той, на которую назначено следующее судебное заседание по делу режиссера, сидящего сейчас под домашним арестом. Тут есть подвох не то чтобы отождествления, но лишнего акцента на себе.
Серебренников его, конечно, чувствует и защищается самоиронией. В «Каменном госте» Дон Гуан (Семен Штейнберг) перебирает пушкинские строчки: «я вас любил», «я к вам пишу, чего же боле», «я памятник себе воздвиг» и т. д. – и буква «я» начинает жить своей жизнью, плясать в видеопроекции. Опасность обезврежена, отыграна в репризе.
Ирония не отменяет печали, и «Предчувствие» 1828 г., которым заканчивается спектакль, надо принять сердечно и всерьез: «Но, предчувствуя разлуку, / Неизбежный, грозный час, / Сжать твою, мой ангел, руку / Я спешу в последний раз».
Мой ангел, мой Пушкин. Вот надежда и опора среди сегодняшних абсурда и кошмара. Но никто не обещает, что у ангела легкая рука. В прологе спектакля с гротескным натурализмом разыгран «Пророк». На наклонном планшете сцены выстроен задрипанный зал ожидания с металлическими сиденьями, телевизором в углу (трансляция идет в реальном времени) и стеклянным буфетом-холодильником (бутерброды в целлофане, буфетчица с кроссвордом).
Пророк валяется на лавке, входит серафим – каланча с голым белым черепом, в черной шинели и кирзовых сапогах. Кладет чемодан, раздевается, хищно прыгает на парня и делает все в точности по тексту, который проецируется на задник: «и он к устам моим приник и вырвал грешный мой язык» – кусок окровавленного мяса летит под буфет. Потом и «грудь рассек мечом и сердце трепетное вынул» – Пушкин прямо слэшер написал. А по заднику и стенам уже мечется огромное слово «жечь», вырванное из последней строчки. И жечь глаголом выходит рэпер Хаски (Дмитрий Кузнецов), удостоверяя преемственность в диалоге-речитативе с окровавленным Филиппом Авдеевым – пророком, который в следующей сцене станет Моцартом.
«Моцарт и Сальери» поначалу напоминает парафраз анекдота из «Москвы – Петушков»: вставай, Мусоргский, из канавы, умойся и иди дописывать свою божественную оперу «Хованщина». Лежит удолбанный Моцарт. Сальери (Никита Кукушкин), натянув резиновые перчатки, достает из унитаза кусок партитуры, аккуратно расправляет, с восхищением читает, прячет в целлофановый файл и начинает возвращать гения к жизни.
Но как! Дыханием рот в рот и переливанием собственной крови – так совместимы ль гений и злодейство?
Такие острые и емкие детали есть в каждой из «Маленьких трагедий» Серебренникова. В «Каменном госте» это все тот же буфет-холодильник из пролога, в котором, заваленный цветами, лежит теперь старый горец-командор в папахе, напоминая члена политбюро ЦК КПСС. Вы думали, что их в гробу видали, но там они прекрасно сохранились. Недавняя история, определяющая наше сегодня, – один из сквозных мотивов спектакля. «Скупой рыцарь» с мотогонками вместо турнира и гоп-компанией Герцога в спортивных костюмах работает с мифом о «лихих 90-х». В «Каменном госте» Дон Гуан, придя на свидание, встречает вместо молодой Донны Анны (Виктория Исакова) старуху в восточной одежде (Светлана Брагарник) с огромными сумками (челночница? беженка?). А «Пир во время чумы» разыгрывается старшим поколением театра в Доме ветеранов сцены как трагикомическое ревю, в котором каждый выступает с коронным номером из прошлого, пока всех не уводят санитары.
Здесь нужно извиниться и прерваться, не рассказав об отдельных ролях, музыкальной драматургии, сценографических решениях, намеченных смыслах, – «Маленькие трагедии» Серебренникова катастрофически не умещаются в формат газетной рецензии. Но с учетом обстоятельств, в которых вышла премьера, было бы неправильно говорить о них как о законченной вещи. Будем считать, что она еще в работе. Когда Кирилл Серебренников вернется в театр, спектакль наверняка изменится, его обязательно надо будет пересмотреть и продолжить разговор.
«Маленькие трагедии» Кирилла Серебренникова. Поэт Пушкин feat. рэпер Хаски
15 сентября в московском «Гоголь-центре» состоялась премьера нового спектакля Кирилла Серебренникова «Маленькие трагедии». Режиссер не смог лично представить постановку: с 23 августа он находится под домашним арестом в связи с «делом „Седьмой студии“». В финале спектакля на сцене показали короткую видеозапись с Серебренниковым, но никакого обращения не последовало — тем не менее зрители встретили его овацией стоя.
Cразу же вынуждены признаться, что разделить их невозможно. Любой текст про «Маленькие трагедии» начинается с короткой ремарки: Серебренников под домашним арестом, спектакль выпускали без него. Не говорить об этом — значит признать, что искусство существует в башне из слоновой кости. Сказать об этом — значит навлечь на «Маленькие трагедии» лишнюю тень.
Возникает риск оценить спектакль выше, чем он того достоин, поскольку новый мы можем увидеть нескоро. И сразу на язык лезет проклятая патетика. Премьеру так и тянет назвать «Пиром во время чумы». Тянет заметить, что в зале, где собралось множество высокопоставленных гостей, заметнее всего пустующее кресло режиссера, чье изображение, как иконку, выносят на листе металла артисты.
В результате каждый текст о спектакле превращается в ненужное испытание духа. Аскетичный автор ни слова не скажет про аресты и ограничится сдержанным театроведческим анализом.
Иной же от души набросает политических ассоциаций, заклеймит власть или выдаст пламенную речь. От такого подхода пострадало немало постановок — «Тангейзер» Кулябина, «Идеальный муж» Богомолова, «Нуреев» того же Серебренникова (последнюю никто толком не видел, что не помешало сделать внушительные выводы).
Рискуя навлечь гнев академического сообщества, скажем, что в оригинальном пушкинском тексте эпос низведен до простой бытовухи. Миф об отравлении Моцарта — до едва ли не кухонного разговора двух композиторов, рыцарский роман — до простой семейной ссоры, романтические эскапады Дон Жуана — до мелкой интрижки, а смертоносная эпидемия — до застолья. Однако время снова раздуло маленькие трагедии до уровня эпоса, и, чтобы вернуть их зрителю в прежних масштабах, нужно снова опустить их на землю.
Сначала нужно оттеснить на второй план оригинальный текст. За «Маленькими трагедиями» высятся бесконечные тома исследований и прочтений, поэтому для их переноса на сцену требуется нечто большее, чем просто смена старых декораций и костюмов на современные.
Так, в «Сонетах Шекспира» Тимофея Кулябина стихи вытолкали за кулисы, а героев лишили дара речи — все чувства актеры выражают исключительно с помощью танца.
Серебренников поступает радикальнее, заставляя некоторых героев говорить совершенно нечленораздельно, перемешивая оригинальный текст с рэпом, советскими романсами, оперными ариями. И это равноценный обмен. Вместо «бэнг бэнг» рэпер Хаски зачитывает пушкинское «Жги [сердца людей]», а, в свою очередь, герои Пушкина задаются вопросом из трека Хаски «Что такое творчество?» — и тут же отвечают: «Это когда десять дурачков следят за тем, как один корчится».
«Маленькие трагедии» избирают в качестве рассказчика именно этого блаженного, чей рассказ полон «шума и ярости». В прологе лысый исполин в кителе выхватывает на вокзале случайного человека и в окружении строчек из «Пророка» сначала касается глаз прохожего, затем бьет его по ушам, вырывает ему «грешный язык» и вынимает «трепетное сердце», заменив их на змеиное жало и уголь.
Казалось бы, чисто иллюстративная сцена (поставленная, правда, в духе зомби-хорроров) задает модус восприятия всего спектакля — рассказчик в исполнении Филиппа Авдеева как будто бы не успевает овладеть новыми органами и вещает сбивчиво и невнятно. Кстати, потом эта сцена повторяется, но уже в виде фарса — Сальери пытается привести в чувство пьяного Моцарта (его тоже играет Авдеев). Такой ход и позволяет частично изгнать текст, переместив в его из уст актеров на экраны.
На них он претерпевает дикие метаморфозы — дробится на отдельные слова и реплики, движется в обратном направлении и перемещается на самих артистов. Реплики превращаются в лозунги и панчлайны, а в «Пире во время чумы» практически исчезают, оборачиваясь импровизированным караоке. От первой трагедии к последней мы наблюдаем, как живое поэтическое слово гибнет в руках людей, сталкиваясь с роковым непониманием. В финале мы видим группу стариков, которые напевают забытые романсы и арии, — они способны только на воспроизведение текстов, но не на их понимание.
Но даже это наказуемо — их концерт разгоняют санитары.
За вспышками софитов и впечатляющими арт-инсталляциями «Маленьких трагедий» прослеживается одна простая мысль — понять можно только мертвого творца. Музыка живого Моцарта буквально сбивает Сальери с ног, и убийство становится для него единственным выходом. После смерти соперника он потерянно сидит на сцене в окружении сувениров и с отсутствующим выражением лица натягивает на себя майку с изображением Моцарта. В этой сцене без лишнего пафоса и громких заявлений звучит приговор всем потребителям искусства, которые неспособны оценить гения в динамике и могут воспринимать только китч. Все творчество нужно наколоть на булавку, разъять и изучить: будучи живым, оно необъяснимо. Хороший гений — мертвый гений, а его работы должны быть расфасованы по аккуратным брикетам — фильмографиям, собраниям сочинений и томам «Избранного». Проблема в том, что фасовать и избирать их будут его убийцы.
Здесь напрашивается политический вывод про отношения нынешней власти и творцов, но мы его озвучивать не будем.
Присоединяйся офлайн к аудиовизуальной инсталляции «Портрет поколения» по случаю 10-летия BURO. — получи иммерсивный опыт.
Купить билет«Маленькие трагедии» в Гоголь-центре | Телеканал «Санкт-Петербург»
Кирилл Серебренников — важный культурный ньюсмейкер начала этого года. К счастью, в хорошем и именно творческом смысле. Вот только недавно завершились съемки его фильма «Петровы в гриппе» по нашумевшей книге Алексея Сальникова, как стало известно уже о следующем кинопроекте Серебренникова. Он экранизирует французский роман-бестселлер «Исчезновение Йозефа Менгеле» о нацистском враче, которого прозвали «Ангелом Смерти», он ставил жестокие эксперименты над узниками лагеря Освенцим. Производством картины займется французская киностудия, подробности об актерском составе пока неизвестны. Но зная подход Серебренникова — так в «Петровых» вместе с Чулпан Хаматовой, Юрием Колокольниковым, Юлией Пересильд снялся певец Иван Дорн — стоит ждать чего-то нетривиального.
Но это все о будущем, а эту неделю ведущие артисты «Гоголь-центра» провели здесь, у нас, на гастролях. Открыли которые мощным спектаклем «Маленькие трагедии». В нем строки «солнца русской поэзии» Александра Пушкина сплетаются со злыми и хлесткими рифмами рэпера Хаски, певца «панельного брюха» нашей огромной страны. И что из этого получается, знает Вячеслав Резаков.
В момент появления спектакль Серебренникова восприняли как манифест о художнике и силах реакции. Горечь тех дней не то чтобы прошла, но поутихла. Сейчас из заявленных равноправными авторами Пушкин/Серебреников все ярче проступают их вечно поэтические, а не общегражданские черты. В герое, который неявно, но ощутимо проходит сквозь трагедии. К сожалению, из всех историй к показу разрешены лишь кадры из завершающей — «Пира во время чумы». Мы не можем показать как пророку вырвали язык, и цепь его неявных инкарнаций. Как и многие лингвистические эксперименты по просветлению смысла затисканных пушкинских слов. Современного вида персонажи то нечленораздельно жуют их как кашу, заставляя зрителей держать перед глазами подстрочник, а то и вовсе произносят современное, опять таки призывая соотнести смысл с известным текстом.
Пушкин весь сжат в одном яростном глаголе «Жги». И как весь Пушкин — сведшимся для обывателя к хэштегу. Он жжет — они не горят. Он пугает — им не страшно. Но глагол пролжает жечь.
Герои, как дурни, с писаной торбой носятся с одним словом, горящей на табличке неоном, как ночной винный магазин. В ряду чужих стихов к нему бы подошли — Дербенева: «В один из рядовых, обыкновенных дней возьмите карандаш и напишите: «Совесть», и вспомните, когда вы думали о ней». Невероятно, но слово ставшее фигурой речи Пушкин/Серебренников делает центральным передаточным звеном. Те самые причины: делать больше чем за это платят вне зависимости от того ценят ли, и вопреки тому что бьют. Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд. Все просто — совесть. Она или есть или нет. Жесткая, твердая, неудобная. У грязного наркомана Моцарта — есть. У правильного Сальери — нет. У Скупого но рыцаря советских времен есть. У безбашенных наследников — нет. У дон Гуана — откуда бы ей взяться? Совесть — командор. Она придет — она, вернее, Донна Анна.
В заключающей истории вся совесть вознесена над сценой. Тот самый «Пир во время», Дом ветеранов сцены, в котором пророки и творцы вспоминают тех, чей росчерк навсегда занял место в общем замысле железного неба. Старикам тут не место. Скучая санитары подталкивают их к пятну, к которому и ведут законы окончательной перспективы — может и правильной, но несправедливой, и уж точно общей для всех — есть у тебя совесть, или нет. Когтистый зверь, скребущий сердце. Герой пронес свой полукрест, лишь чтобы вздернуть вверх, туда, к остальным. В кому-то одному понятном замысле, сложившемуся в рисунок таких несхожих, своей несгибаемостью абсолютно идентичных — судеб и слов.
в дуновении чумы: «Маленькие трагедии» А.Пушкина в «Гоголь-центре», реж. Кирилл Серебренников : _arlekin_ — LiveJournal
В спектаклях такого масштаба каждый раз непременно вылезает то одна, то другая деталь, против воли и ожиданий постановщиков завязанная на сиюминутный контекст. К моменту премьеры «Маленьких трагедий» в «Гоголь-центре» гремела история «Матильды» — и хотя Виктория Исакова, обращаясь к Алексею Аграновичу, не акцентировала свою реплику «Матильды чистый дух тебя зовет!», фраза «выстреливала» сама собой.
С тех пор дух Матильды вроде упокоился, зато разгорелись страсти по Джексону — и на тебе: «чтоб мы в своем веселом пированьи забыли Джаксона» (ну маленькое упущение Пушкина, да… — так-то по всем правилам транскрипции здесь должен быть Джексон). С другой стороны, «Маленькие трагедии» — первая премьера Серебренникова, состоявшаяся в его отсутствие, но отрепетированная еще до ареста, при том что уже было открыто дело и шли обыски, поэтому финал с титрами «Но предчувствуя разлуку…» ощущался как поэтическое пророчество, а учитывая, что прологом на текст «Пророка» пушкинского композиция спектакля открывается, выстраивалась определенная «рамка». Сейчас, как отметил Валерочка Печейкин во вступительной лекции перед спектаклем, «маленькая трагедия» Серебренникова, его домашний арест, продолжается 572 дня, поэтому пророческие «предчувствия» уже не столь остро, может быть, проживаются, как, например, вынесенная рефреном в эпизоде «Каменный гость» реплика «решетка заперта».Но и скоропортящиеся ассоциации, и осмысленная, важная связь личной судьбы режиссера с темой постановки все-таки лишь добавляют ей «специй», не исчерпывая содержания.
Даже теперь, когда Серебренников из-под ареста успел выпустить с полдюжины премьер разных жанров на разных сценах, в разных странах, а также фильм «Лето», после мощного, хотя и неровного «Барокко» —
https://users.livejournal.com/-arlekin-/3933181.html
— я бы все равно сказал: «Маленькие трагедии» — пока что лучший, самый сильный, самый «объемный» по смыслу и самый вместе с тем самый «субъективный» (если угодно, то и в значении «искренний») опус Серебренникова за весь гоголь-центровский период творчества. Возможно, стоит пересмотреть «Барокко», чтобы убедиться в его превосходстве, но со второго раза первостепенное значение «Маленьких трагедий» для меня еще более очевидно.
Первый раз я видел «Маленькие трагедии» на официальной премьере —
https://users.livejournal.com/-arlekin-/3663348.html
— а теперь обстановка спокойнее, почти будничная (но с поправкой на обстоятельства внешние, разумеется), и все же «накал страстей» внутри спектакля не снижается, но отчетливее проясняется его внутреннее устройство.
Меня со второго захода интересовал главным образом первый акт. Второй, состоящий из «Каменного гостя» и «Пира во время чумы», прошитых «Сценами из Фауста» и с добавкой «срамных стихов» Пушкина, как-то сразу «выстреливает» — и композиция его понятнее, и детали на виду, ну и «хор ветеранов» в «Пире…» сам по себе впечатляет настолько, что многие вопросы отпадают. С первым же не столь все однозначно.
Отмечаешь про себя, к примеру, что «серафим», разрывающий грудь поэту-рэперу в начале и «черный человек», преследующий Моцарта — одно и то же существо, хотя будто бы это представители, порождения, так сказать, противоположных «субстанций»; но кроме того, цепляешься за его внешний вид, за его имидж — зловещая фигура с обритым черепом, в черной шинели на голое тело и кирзовых сапогах, без признаков пола — от него исходит поэту в «пустыне» призыв «жги!», он же «заказывает» композитору «Реквием» (в спектакле, кстати, использована не наиболее узнаваемая часть Lacrimosa, к которой Моцарт, впрочем, и отношения-то имеет мало, но Dies Irae), то есть «черный серафим» — как минимум амбивалентный образ, и такую «двусмысленность» он задает происходящему далее в первых двух эпизодах, «Моцарте и Сальери» и в «Скупом рыцаре».
Оба сюжета, составляющие основную часть первого акта, транспонированы в молодежную среду и решены в соответствующей стилистике. Друзья-композиторы (Филипп Авдеев и Никита Кукушкин) — кислотники-электронщики, только Моцарт, в беспамятстве приведший с собой «скрыпача», и в отходняке носом способен наиграть на синтезаторе шлягерную мелодию, а что касается Сальери, то желая другу польстить, Моцарт начинает припоминать «мотивчик», который якобы «всегда твердит» (из «Тарара») — и не вспоминается, да и самому Сальери не удается его напеть, до того он, стало быть, невыразителен. Но за «выразительность» расплачиваются встречей с «черным человеком (Филипп Авдеев играет и поэта в прологе, и Моцарта, то есть эти герои в спектакле отождествлены буквально, «серафим» изначально явился в привокзальной забегаловке Моцарту) — и эта загадочная, инфернальная, амбивалентная сила, а вовсе не Сальери с его убийственным «я» (тут и потом снова с помощью видео и титров обыгрывается нехитрый, куцый, но важный по смыслу каламбур «я»-«яд») забирает Моцарта, но Моцарт ей отдается, в общем-то, добровольно.
Сальери же остается лишь подбирать, подтирать за Моцартом, и буквально то же — он все старательно хранит, прячет в пластиковые файлы — от нотных листов, беззаботно Моцартом выброшенных в унитаз, до его обосранных в алкогольно-наркотическом беспамятстве трусов.
Посмертная — бессмертная — слава тоже двойственна: вечная музыка — и «мерчандайзинг» с портретами на майках (Сальери в прямом смысле примеряет, напяливает такого «Моцарта» на себя), с одноименными конфетами (Сальери поедает их с такой жадностью и фанатизмом, словно «причащается» принимая Моцарта и внутрь себя тоже — но бесполезно же…) Персонажи «Скупого рыцаря» вроде бы, наоборот, живут исключительно сиюминутными, земными и мелкими страстями, Альбер (замечательный Георгий Кудренко) — уличный бандит и мотогонщик-любитель после очередной аварии, Герцог (Артем Немов — одно из лучших свежих приобретений Гоголь-Центра, недавний выпускник курса И.Ясуловича во ВГИКе) — босс криминальной группировки, он же главный выгодоприобретатель от смерти барона-скупца, и жид Соломон из их же шайки.
Среди всей этой нарядной гопоты, включая и жида в красной олимпийке, прячущего глаза под капюшоном и бейсболкой (Никита Кукушкин) выделяется и возрастом, и нарядом Барон — мощнейший Алексей Агранович. Сокровищами же баронскими, над которыми он, как кащей над златом, чахнет, оказывается.. библиотекой, и напрасно бандиты перетряхивают в поисках купюр листы пыльных фолиантов.
Вторая часть многосоставнее, но ее структура в большей степени лежит на поверхности и оказывается доходчивее. Два женских образа — Эльвиры и Анны — сливаются в один, но единый в трех лицах, в трех возрастных ипостасях: сперва «кислотная» нимфетка, ублаготворяющая посредством интернета престарелого «папика» Карлоса, затем зрелая «вдова» Командора (Дон Карлос и Командор тоже отождествились в исполнении Вячеслава Гилинова), и наконец, старая попрошайка с котомками (тут на место Виктории Исаковой заступает Светлана Брагарник). Фокус со временем происходит не сам по себе — он реализуется посредством «сцен из Фауста».
Примечательно, что в своем последнем завершенном спектакле «Триптих» Петр Фоменко (казалось бы — Серебренников и Фоменко… но бывают и более странные сближенья!) тоже брал вместе «Каменного гостя» и «Сцены из Фауста», но разделял их композиционно и противопоставлял стилистически —
https://users.livejournal.com/-arlekin-/1597728.html
— Серебренников же в своей композиции «Маленьких трагедий» объединяет, компилирует, выстраивает из них линейный сюжет, где Дон Гуан как герой, подобно Моцарту, архетипический, проходит сквозь эпохи, а окружающие, в том числе его возлюбленные, стареют и умирают… С ним Серебренников подводит к «Пиру во время чумы» — вечеру воспоминаний в санатории или госпитале для ветеранов сцены… В ход идут подлинные истории (скрипача и аккордеонистки) вперемежку с пушкинскими монологами, с вставными номерами, но и синхробуффонада на арию Марицы («Где скрыто счастье — никто не знает…»), и «живое» исполнение Светланой Брагарник «романса» Малинина-Рубальской «Печали свет из лабиринтов памяти.
..» («А наша жизнь стоит на паперти и просит о любви с протянутой рукой») не ощущаются как пародийные, не привносят в трагедию гротеска и иронии, лишь усиливают трагический пафос (а уж до чего трогательна живая морская свинка у Гилинова в кошелке…) И если вчитаться в афишу спектакля театра им. Гоголя «Декамерон», которую разворачивает Майя Ивашкевич в налепленных «пушкинских» бакенбардах («Декамерон», кстати — тоже ведь «пир во время чумы»…), то там помимо нее и Гилинова в перечне исполнителей упоминается, например, Евгений Меньшов, которого давно нет в живых, хотя возрастом он был значительно моложе участников нынешнего спектакля… «Пятнадцать лет мне скоро минет, дождусь ли радостного дня?..» — успевает провозгласить с пафосом 93-летняя Майя Ивашкевич, пока санитары не разгонят артистов по палатам, что в сущности даже трагичнее (потому что еще и смешно!), чем прямолинейно-пошловатый образ «прикованного» и горящего Прометеем пианиста из «Барокко» при идентичном их наполнении: человек смертен, искусство вечно, а в координатах вечности 93 года, 15 лет, 572 дня — это все «маленькие трагедии».
Доклад по теме:«Маленькие трагедии» А.С.Пушкина в современной русской сценографии (К.Серебренников, В.Игнатов)
Мирзоева Севиль Айдыновна
Выступление на открытом семинаре в БФУ им.И.Канта
«Маленькие трагедии» А.Пушкина в современной русской сценографии (К.Серебренников, В.Игнатов)
Своё выступление я разделила на два блока:
1.рассказ о сценической судьбе «Маленьких трагедий»
2. современные постановки «Маленьких трагедий» режиссеров В.Игнатова и К.Серебряникова
СЛАЙД
Тайна четырёх трагедий Пушкина
«Ма́ленькие траге́дии» — цикл коротких пьес А.С.Пушкина, написанный им в 1830 году в Болдине.
Он состоит из четырёх произведений: «Скупой рыцарь»; «Моцарт и Сальери»; «Каменный гость» и «Пир во время чумы»
СЛАЙД
На рукописях
Александр Сергеевич оставил пометки, которые позволяют нам говорить о
более-менее точных «днях рождения» пьес: 23 октября закончена работа над
«Скупым рыцарем», 26-го — над «Моцартом и Сальери», 4 ноября — над «Каменным
гостем», а 6 ноября — над «Пиром во время чумы».
СЛАЙД
Этот цикл до сих пор является загадкой для пушкинистов. Каждая из пьес — будто отрывок из утерянного произведения большой формы, но в этом отрывке предельно сконцентрированы суть конфликта и философия персонажей.
СЛАЙД
СЦЕНИЧЕСКАЯ СУДЬБА
Сценическая судьба «Маленьких трагедий» начала складываться еще при жизни А.С.Пушкина. 27 января 1832 года в Петербурге представили «Моцарта и Сальери», но успеха не случилось: трагедию сыграли во время съезда гостей, которые приобрели билеты на водевили Шаховского…
Премьера «Скупого рыцаря» была назначена на 1 февраля 1837 года, но за три дня до того скончался раненный на дуэли Пушкин, и спектакль был отменен.
СЛАЙД
Вообще, «Маленькие трагедии» нельзя причислить к самым востребованным произведениям отечественной сцены. С момента первых опытов и по сей день над ними витает проклятье «несценичности».
Вообще, «Маленькие
трагедии» ставились на сцене по отдельности.
Больше всего «повезло» «Моцарту и
Сальери» и «Каменному гостю», меньше – «Скупому рыцарю» и совсем мало – «Пиру
во время чумы».
СЛАЙД
Например, «Каменный гость» впервые был поставлен в 1847 г. в Петербурге.
В.Каратыгин выступил в роли Дон Гуана, В. Самойлова – в роли Доны Анны.
СЛАЙД
«Скупой рыцарь» тоже впервые поставлен в Петербурге в 1852 г. с В. Каратыгиным в главной роли.
А в Москве в Малом театре в 1853 г. Барона играет М. Щепкин.
СЛАЙД
В 1899 г. по случаю 100-летия со дня рождения Пушкина впервые идет «Пир во время чумы».
СЛАЙД
Упорно
штурмовали «Маленькие трагедии» в Александринском театре (носящем, кстати, имя
А.С. Пушкина). В 1962 году там вышел спектакль «Маленькие трагедии», к которому
режиссер Леонид Вивьен шел несколько десятилетий. В спектакле были заняты
прекрасные актеры — Николай Черкасов, Николай Симонов, Лидия Штыкан, Владимир
Честноков, Нина Мамаева, но критики отмечали, что части постановки не
получились равноценными.
«Слабым звеном» спектакля Вивьена признали «Каменного
гостя», а «Моцарта и Сальери», «Скупого рыцаря» сочли удачными опытами
интерпретации пушкинских пьес. Спектакль жил на сцене Александринского театра
долго, претерпевал обновления и вводы новых актеров.
СЛАЙД
Больше везло «Маленьким трагедиям» с киноинтерпретациями. В 1979 году на телеэкраны вышел трехсерийный фильм Михаила Швейцера, где сюжеты и тексты трагедий оригинально присвоены Импровизатору из пушкинской повести «Египетские ночи». Вообще, «Маленькие трагедии» Швейцера — интересный коллаж из многих произведений Пушкина — и поэтических, и прозаических.
«Маленькие трагедии» — новая жизнь привычной классики
В сентябре 2017 года Калининградский драматический театр открыл юбилейный сезон экспериментальной постановкой — циклом пушкинских пьес «Маленькие трагедии».
И
в связи с этим, всякий раз, когда сталкиваешься с современной интерпретацией
классического произведения, хочется задаться вопросом уместности авторской
трактовки и выбранных для реализации замысла выразительных средств.
Понятно,
что публика времен А. С. Пушкина сильно отличалась от нынешней —
мировосприятием, идеалами, способами потребления и усвоения информации. В
расчете на ее особенности писались пьесы.
Сегодняшним режиссерам приходится думать о доступности классических произведений для современного зрителя и их популяризации, и создавать свои художественные концепции, зачастую имеющие иные смысловые доминанты. Безусловно, появляется риск скатиться в вульгарность и снизить художественную ценность пьесы, но если постановщику удается избежать этого, сказать нечто новое, не искажая старого, обогащая имеющееся дополнительными смыслами, то классика получает новую жизнь. Удалось ли это московскому режиссеру Вячеслава Игнатова, поставившему в Калининграде «Маленькие трагедии»?
(ВИДЕО 1)
Из школьной программы мы помним, что каждая из четырех драм —
отдельное произведение, имеющее глубокую философскую подоплеку. Изначально
Пушкин хотел назвать свой цикл «Опыты драматических изучений» или
«Драматические очерки», его интересовало не красочное описание страстей,
которыми движимы герои «Маленьких трагедий», а исследование природы
происходящего.
А вот режиссер-постановщик Вячеслав Игнатов делает упор надругое
— «есть ли высший смысл и порядок в жизни и можно ли его создать».
Высшим смыслом для старого барона становятся деньги, ради которых он готов пожертвовать любовью и жизнью сына, уважением окружающих. Он создает свой миропорядок, в котором нет места страстям и который сам — одна большая страсть.
Высший смысл для Сальери — холодный рассудок и упорный труд, благодаря которым совершенствуется человеческий гений. Он создает свою систему ценностей, и ради нее приносит в жертву беспечного, жизнелюбивого Моцарта.
Дон Гуан одержим свободой, риском и любовью. В его мире живут легко, будто играя, не особо заботясь о последствиях совершенных поступков, и так же легко умирают. Каменный командор становится олицетворением высшего порядка, расставляющим всё по своим местам.
Вальсингам считает, что опасность возвышает человека — «всё,
что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья». В
борьбе со смертью он видит смысл своего существования.
Еще совсем недавно у
него были любящие мать и жена, но пришла чума, мир изменился, а с ним и сам
Вальсингам. И в этом мире он создает свой порядок.
Сложно сказать, удалось ли режиссерам сохранить лиризм, свойственный пушкинским драмам, но раскрыть по-своему психологический облик героев и философские подтексты — да.
Наиболее выразительными получились сцены второго действия: встреча Дон Гуана (Алексей Грызунов) и Доны Анны (Мария Савельева) перед появлением статуи командора, и диалог Вальсингама (Алексей Переберин) со священником (Алексей Грызунов). Актеры играли легко и вдохновенно, им удалось отойти от стихотворного размера и перевести текст в живую, пылкую речь. В первом действии, к сожалению, такого подъема не было.
Как
уже говорилось раньше, сегодняшние зрители манерой восприятия и усвоения
информации заметно отличаются от тех, кто жил во времена Пушкина. Для них
важнее не длинные, наполненные глубоким драматизмом монологи, а емкие, яркие
образы и короткие сообщения.
В связи с этим огромный упор при работе над
спектаклем был сделан на музыкальную и визуальную составляющие, а также на
спецэффекты. То, что происходило на сцене, можно смело назвать шоу.
(Видеоролик 2)
Проекционные,
световые, звуковые, механические эффекты были исполнены великолепно. Декорации
практически отсутствовали — их заменила игра света и тени, мощно воздействовавшая
на воображение. Особенно запомнились дублоны с человеческими лицами, беспокойно
спящие в сундуках старого рыцаря; графические лучи света, олицетворяющие храм
разума, построенного Сальери; мрачные, громоздкие тени штанкетных подъемов над
сценой, через которые пробирались приехавшие в Мадрид Дон Гуан и Лепорелло; и,
конечно, светящийся габаритными огнями борт грузовика, из кузова которого
медленно вываливались трупы. В интервью перед премьерой режиссер Мария
Литвинова честно предупредила: на сцене не будет ни одного конкретного
предмета, но декорации усилят метафизичность пушкинских традиций. Так оно и
получилось.
Впрочем, иногда спецэффекты забивали оригинальный текст, которого
авторы постановки придерживались, что называется, до последней буквы.
Музыкальное оформление было довольно интересным. Навевавший постапокалиптические мысли насыщенный урбанистический дабстеп сочетался с трагичной Lacrimosa — секвенцией моцартовского Реквиема, кошмарное заунывное пение Вальсингама — с безжалостным музицированием Лауры. Все это создавало определенную атмосферу, заставляло соглашаться со словами герцога «ужасный век, ужасные сердца!»
И, конечно, нужно сказать о костюмах, созданных Ольгой и Еленой Бекрицкими — они были очень необычными.
(Видео)
В «Скупом рыцаре», например, зритель мог увидеть на актерах нечто похожее на полупрозрачные широкие японские штаны хакама и накидки катагину, с плечами, торчащими наподобие крыльев. Наряд герцога был похож на одеяние буддийского монаха.
Костюм
Сальери напоминал наряд католического священника, особенно перед сценой
убийства, когда невидимый слуга облачал его в насыщенно-лиловую митру и такого
же цвета фелонь. Моцарт вначале был одет в высотно-компенсирующий костюм
летчика, а затем, уже перед смертью, не то в саван, не то в куски ткани,
которыми обматывали при бальзамировании мертвецов. Горожане в «Пире во время
чумы» напоминали ярких мушек или разноцветных коралловых рыбок, беззаботно
кружащих в потоках света. Каждый наряд, в том числе и одетой в черной латекс
Смерти, работал на образ, придавал ему дополнительную смысловую нагрузку.
В целом постановка получилась довольно цельной, несмотря на то, что визуальные эффекты доминировали и временами мешали сосредоточиться на драматургии. Создатели современных «Маленьких трагедий» смогли понять и так подать всем известное произведение, что оно из источника познания жизни превратилось в инструмент для ее изменения. И это здорово.
Сценография контрастна и графична. «Зритель не увидит на сцене ни
одного конкретного предмета. Все декорации будут создаваться за счет света и
тени. Это усилит метафизичность трагедий Пушкина, — говорит Мария Литвинова —
Кстати, Кирилл Серебренников также выпускает «Маленькие трагедии».
Интересна
его трактовка».
Четыре разных спектакля в одном объединяет образ Смерти, поскольку все они —
трагедии. Однако, по мнению авторов, благодаря яркости шоу у зрителя не должно
остаться ощущения безысходности. «Постановок «Маленьких трагедий» очень много,
— поясняет Вячеслав Игнатов. — Каждый режиссер делает про свое. Нас интересует,
есть ли высший смысл и порядок в жизни и можно ли его создать».
Авторы постановки меняют привычное восприятие
пушкинских образов. Герои не столько действуют, сколько философствуют.
Прослеживая каждую историю, создатели спектакля ускоряют темп, его завершает
пир — бешеная дискотека. Музыки много, и она современная, в основном, дабстеп,
но все песни – на стихи А.С. Пушкина.
Костюмы персонажей не привязаны ни к одной эпохе. Историческое время исключено.
Театр во время чумы
Как прошла премьера «Маленьких трагедий» Серебренникова
В
«Гоголь-центре» состоялась премьера спектакля Кирилла Серебренникова «Маленькие
трагедии», на которой сам режиссер по известным причинам отсутствовал.
Спектакль Кирилла Серебренникова еще до премьеры стал событием сезона – в разгар репетиций режиссера Серебренникова арестовали, выпуск проходил без него, но силами его команды.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Сегодня современный театр не стремится воссоздать масштабные декорации, продемонстрировать красивые костюмы, он направлен на подсознание и эмоции людей.
Великий К.С.Станиславский говорил: «Красиво не то, что по театральному ослепляет и дурманит зрителя. Красиво то, что возвышает жизнь человеческого духа на сцене и со сцены, то есть чувства и мысли артистов и зрителей».
В «Гоголь-центре» состоялась премьера нового спектакля Кирилла Серебренникова «Маленькие трагедии»
Сцена из спектакля «Маленькие трагедии». Фото пресс-служба Гоголь-центр
«Маленькие трагедии» Серебренникова – это театр как разновидность современного искусства на стыке с перформансом и инсталляцией.
Конструкцию, которую мастерит в воздухе Филипп Авдеев, с моцартианской легкостью исполняющий роль Моцарта, легко можно было бы встретить в павильонах Венецианской Биеннале (эта подвешенная в воздухе конструкция напоминает о физико-техническом образовании режиссёра). Классический, заученный со школьных лет текст «Моцарта и Сальери», «Каменного гостя», «Скупого рыцаря» транслируется на задниках, просто напоминая о себе, режиссер с актерами находят ему не только актуальное воплощение, в соответствии с реалиями сегодняшнего дня (строчка «Матильды чистый дух тебя зовет!» из «Пира во время чумы» вызывает особую реакцию зала), но и акцентируют внимание на менее знакомых строчках поэта, не входящих ни в цикл «Маленьких трагедий», ни в школьную программу.
Так в спектакле, одним из участников которого является рэппер Хаски, звучат эротические стихи, принадлежащие перу великого поэта, или, например, замыкающее его стихотворение «Предчувствие»:
«Снова тучи надо мною
Собралися в тишине;
Рок завистливый бедою
Угрожает снова мне…
Сохраню ль к судьбе презренье?
Понесу ль навстречу ей
Непреклонность и терпенье
Гордой юности моей?»
Фото пресс-служба Гоголь-центрНе надо объяснять какие именно тучи собрались над Серебренниковым, да и вообще над всем современным искусством в нашей стране, «осмелившемся» существовать на бюджетные деньги. Еще чуть-чуть и к нему, кажется, начнут подбирать определения типа «антинародного», «сумбура вместо музыки» и т.д. Но аншлаги, собираемые «Гоголь-центром» (все билеты на «Маленькие трагедии» на сентябрь и октябрь уже проданы), и овации, которыми встречают спектакли Серебренникова, говорят о том, что у актуального театра в Россииесть своя преданная аудитория – она так же платит налоги, и так же имеет право на свой театр, как поклонники «Утра в сосновом лесу» имеют право на Малый театр и МХАТ под руководством Татьяны Дорониной.
То, что такой сложности спектакль продолжительностью почти четыре часа выпускается без его автора, находящегося под домашним арестом, – безусловная трагедия нашего времени. Провидческая сила режиссера ощутима в кромешном хорроре пролога, положенного на хрестоматийного, но открывшегося совершенно по-новому «Пророка» – в нем бездушный киборг вскрывает грудную клетку поэту, который в следующей сцене окажется Моцартом.
Но трагедия все же оптимистическая в том смысле, что демонстрирует качество театрального организма, созданного Серебренниковым. Невероятную сплочённость коллектива подлинных единомышленников, дышащих одним воздухом и живущих на одной волне с человеком, который его создал. Среди тех, чьи героические усилия сделали возможным выпуск спектакля в столь драматических обстоятельствах, – хореограф Евгений Кулагин, работавший с Серебренниковым над всеми его последними спектаклями, незаменимый помощник худрука «Гоголь-центра» Анна Шалашова, директор театра Алексей Кабешев, исключительного таланта молодые актеры из выращенной Серебренниковым «Седьмой студии», приглашенные звезды Алексей Агранович и Виктория Исакова и, между прочим, актёры старого театра Гоголя, срывающие овации на разыгранном ими «Пире во время чумы».
The Tragedy of the Commons, Revisited
Пятьдесят лет назад, в декабре 1968 года, Гаррет Хардин опубликовал свою основополагающую статью «The Tragedy of the Commons» в журнале Science .
Статья оказала невероятное влияние на различные академические дисциплины, а также на государственную политику. Его ежегодно читают легионы старшеклассников и старшекурсников. Вы, вероятно, читали его сами и почти наверняка слышали, как его обсуждали. Помните, что есть группа пастухов, которые открыто делят пастбища.Каждый человек рационально увеличивает количество овец в своем стаде, но так как все они делают это, то превышают вместимость земли, что неизбежно ведет к разорению
Хардин описал социальную дилемму, возникающую в особых условиях. Неограниченное потребление общего ресурса — пастбища, дороги, сервера — людьми, действующими в рациональном преследовании своих личных интересов, может привести к перегрузке и, что еще хуже, обесцениванию, истощению и даже разрушению ресурса.Чтобы избежать трагедии, нам необходимо управление для ограничения потребления и обеспечения устойчивости. По словам Хардина, возможными решениями могут быть государственное регулирование или рынки с поддержкой частной собственности, любое из которых устранит общее достояние.
Однако, как признают многие ученые, Хардин размыл идею ресурса системы (пастбище) с ресурсом управления (открытый доступ) и в то же время перепутал открытый доступ (отсутствие ограничений) с общим достоянием (обмен между членов сообщества на условиях, установленных сообществом).В результате он значительно недооценил силу общин как формы управления.
В последующие три десятилетия Элинор Остром и ее коллеги по всему миру занимались строгими междисциплинарными социальными науками, чтобы диагностировать социальные дилеммы и понимать достояние как способ управления доступом к общим ресурсам и их использованием. Они сосредоточились в основном на природных ресурсах. В 2009 году Остром вместе с Оливером Э. Уильямсоном разделили премию Sveriges Riksbank в области экономических наук памяти Альфреда Нобеля (в просторечии известную как Нобелевская премия по экономике), в значительной степени за демонстрацию того, как сообщества могут эффективно управлять собой и своими общими Ресурсы.
Ее подход подчеркивал контекст и основывался на эмпирическом исследовании, а не на идеологии. Исследования реальных сообществ показали, что управление общественным достоянием работает в одних условиях и терпит неудачу в других (Остром, 1990; Остром, 2005). Сообщества могут создавать свои собственные институты управления, но сообщества по-прежнему встроены в государственные и рыночные системы. Работа Острома дала представление о том, как и когда можно реализовать эффективное общественное достояние.
Управление Commons — это один из способов избежать предсказанной Хардином трагедии, но его практический и нормативный потенциал необходимо оценивать в контексте и в сравнении с альтернативами.Не существует серебряных пуль, а близорукость в поисках панацейных решений только усугубляет ситуацию. Выяснение того, как лучше всего сотрудничать в управлении собой и нашей общей средой, остается сегодня одним из основных вопросов, изучаемых в юриспруденции, экономике, политологии, социологии и многих других смежных областях.
На протяжении двух десятилетий я работал со многими сотрудниками, изучая достояние инфраструктуры и достояние знаний. Мы разработали структуру Governing Knowledge Commons, адаптировав эмпирический подход Острома к особым характеристикам ресурсов знаний.Понимание того, как сообщества обмениваются знаниями и развивают их, имеет решающее значение в современном «информационном обществе». И, конечно же, обмен знаниями и их развитие имеют решающее значение для успешного управления природными ресурсами, особенно в глобальном масштабе. Используя структуру GKC, мы добились существенного прогресса в направлении эмпирической картины управления общественным достоянием, связанного со знаниями. Но этого недостаточно. Вот почему.
Человеческая цивилизация сталкивается как минимум с двумя угрозами нашему общему существованию, которые напоминают хардиновскую трагедию общин.Во-первых, это изменение климата, коварная социальная дилемма, которая угрожает планете — нашей природной среде.
Вторая — это техно-социальная дилемма человечества, столь же коварная социальная дилемма, которая угрожает человечеству — кто мы есть и кем мы можем быть в нашей искусственно созданной среде.
Обе дилеммы требуют управления, в том числе коллективных действий на многих уровнях и структурных изменений в основных социально-экономических системах, которые зависят от постепенного рационального потребления дешевого топлива (т.г., ископаемое топливо; персональные данные и внимание человека). В нашем современном цифровом сетевом мире общественное доверие к правительствам и рынкам как к источникам управления кажется в лучшем случае незначительным. Ostrom продемонстрировал потенциал третьего варианта, основанного на общем достоянии. Но многие исследователи и политики понимали его масштабы как узкие, ограниченные, например, небольшими сообществами, управляющими местными ресурсами.
Сейчас как никогда нам необходимо надежное управление нашими общими средами, естественными и искусственными.
Нам нужно изучить, можно ли, когда и как масштабировать управление общественным достоянием.Тем не менее у нас нет десятилетий, чтобы ждать, пока социологи займутся изолированными исследовательскими проектами в слабо связанных академических сетях. У нас нет времени на разрозненный подход. Нам нужны широкие, междисциплинарные, международные и скоординированные исследовательские усилия, направленные на управление общественным достоянием.
Трагедия общин
Трагедия общин
Трагедия общин волнует как биологов, так и социологов. Я бы скорее назвал это проблемой открытых ресурсов.Короче говоря, трагедия общего достояния происходит потому, что каждый пользователь получает непосредственную выгоду от использования ресурса, но несет лишь часть стоимости его эксплуатации.
Таких примеров предостаточно. Я имею в виду, что это могут быть африканские слоны, которые находятся на грани исчезновения. Это может быть вырубка тропических лесов Амазонки.
Это может быть чрезмерный вылов многих рыбных промыслов по всему миру. Это может быть перелов в пруду, скажем, прямо здесь.
Идея, лежащая в основе этого, существует уже много лет, но Гаррет Хардин в своей статье 1968 года в Наука был первым, кто выдвинул это на передний план в то время, когда экологическое движение начало планировать свой первый День Земли.В примере Гаррета Хардина он представляет нам пастбище с открытым доступом. Все желающие могут привести свой скот пастись. Цель каждого владельца ранчо — максимизировать свою личную выгоду. У каждого владельца ранчо есть стимул приводить все больше и больше скота на пастбища, потому что они получают прямую выгоду от выпаса своего скота там. К сожалению, они несут лишь небольшую часть стоимости чрезмерно эксплуатируемого пастбища, поэтому они будут добавлять корову за коровой до тех пор, пока пастбище не будет истощено, уничтожено и больше не может использоваться в качестве пастбища.
Другими словами, их личный стимул ведет к всеобщему разорению, ибо даже если они признают, что пастбище эксплуатируется, кто-то другой принесет корову, если они этого не сделают.
И поэтому они будут продолжать это делать. Дело не в том, что они не знают, что актив эксплуатируется. Дело в том, что если они будут ждать и пытаться отсрочить, этим просто воспользуется кто-то другой.
Большая проблема здесь заключается в отсутствии возможности исключения. Владельцы ранчо не могут помешать другим добавить скот на пастбище.В своей статье Гаррет Хардин предложил два основных способа решения трагедии общин. Первый – через приватизацию или частную собственность. Во-вторых, через общественную собственность или государственную собственность. Поэтому всякий раз, когда у нас есть государственная собственность, одно из преимуществ заключается в том, что мы по-прежнему разделяем коллективные права на этот актив. Это одна из причин, почему у нас есть система национальных парков: чтобы защитить открытое пространство в Йосемити, красоту Йеллоустона и тому подобное.
Но одна из проблем общественной собственности заключается в том, что лица, принимающие решения, не несут затрат на свои действия и не получают дополнительной ценности от любых хороших решений, которые они принимают.
Например, представьте, что вы смотритель парка и нашли какой-то инновационный способ уменьшить масштабы крупных лесных пожаров, что повышает ценность самого парка. Вы не получаете прямой выгоды от решений. Вы и ваши сотрудники не получите значительного повышения заработной платы или не получите большой поток ценности, который исходит от этого решения.Однако частная собственность решает эту проблему. При частной собственности лицо, принимающее решения, несет прямые издержки своих действий, и поэтому за любое плохое решение они будут нести расходы. Но любое положительное инновационное решение принесет им пользу. Так что, если бы вы были рейнджером или владельцем парка, который нашел этот инновационный способ решения проблемы лесных пожаров, то вы бы получили поток ценности от этого хорошего решения.
Нет панацеи от проблемы открытых ресурсов.Не существует универсальной стратегии, подходящей для всех. Но мы знаем, что ограничение доступа и обеспечение того, чтобы лица, принимающие решения, несли расходы за свои действия, позволяют нам решать ключевые проблемы, связанные с проблемами ресурсов открытого доступа.
sl 1843: Удалено
К сожалению, ID элемента: sl 1843 не найден.
Винтажный кошелек Гребень 1950-х годов Weisner of Miami
Silver Lining Jewellers
$35
Винтажный браслет-манжета коренных американцев навахо
Silver Lining Jewelers
$135
Винтажное ожерелье из стерлингового серебра 4 мм с омега-цепочкой 18 дюймов.
Ювелиры Silver Lining
$55
Большой винтажный седельный ремешок Aztec Design из стерлингового серебра
Silver Lining Jewelers
$35
Винтажные серьги из стерлингового серебра с юго-западным кораллом коренных американцев
Ювелиры с серебряной подкладкой
$48
Винтажное большое тяжелое кольцо из стерлингового серебра с хризоколлой, размер 8
Silver Lining Jewelers
$105
Винтажное кольцо с бирюзой и бирюзой из стерлингового серебра Southwest Navajo
Silver Lining Jewelers
$35
Винтажный флакон-подвеска из стерлингового серебра
Silver Lining Jewellers
$75
Vintage Beautiful Carico Lake Green Turquoise Кольцо эпохи Фреда Харви
Silver Lining Jewelers
$110
Винтажные серьги рассказчика навахо из стерлингового серебра
Silver Lining Jewelers
$45
Винтажные серьги Southwestern из стерлингового серебра с коричневой зеброй и яшмой
Silver Lining Jewelers
$55
Винтажные серьги из стерлингового серебра навахо с зеленой дамеле и бирюзой
Silver Lining Jewellers
ПРЕДЛОЖЕНИЕ $45
Винтажное семейное кольцо из белого золота 14 карат с несколькими камнями
Silver Lining Jewelers
$175
Винтажное колье-чокер со стразами
Silver Lining Jewelers
$25
Красивая филигранная брошь в виде ленты из стерлингового серебра 1950-х годов
Silver Lining Jewellers
$39
Винтажное колье-чокер с синим халцедоном и бирюзой
Silver Lining Jewelers
$24
Винтажное кольцо из желтого золота 14 карат стерлингового серебра с белым австралийским конфетти и радужным огненным опалом
Silver Lining Jewelers
Цена продажи $475
Винтажный широкий браслет-манжета из стерлингового серебра в юго-западном стиле
Silver Lining Jewelers
Цена продажи $135
Винтажное колье Santo Domingo Pueblo Royston Blue Green Heishi And Nugget
Silver Lining Jewelers
Цена продажи $295
Винтажная серебряная булавка с плавным дизайном
Silver Lining Jewellers
$18
The Kalo Shop, Мекка искусств и ремесел Стерлинговое серебро
В этом интервью Пол Сомерсон рассказывает о серебряных изделиях и украшениях, посвященных искусству и ремеслам, включая историю магазина Кало и других известных ремесленников.
С Полом можно связаться через его веб-сайт Chicago Silver, который является членом нашего Зала славы.
с монограммой
Как я начал собирать серебро для декоративно-прикладного искусства? Сколько я себя помню, моя жена и я собирали предметы декоративно-прикладного искусства, в основном мебель и плитку. Однажды много лет назад меня укусил серебряный жук. Мы жили в Калифорнии, и я посещал торговцев антиквариатом, и один из них показал мне серебряную сервировочную ложку чикагского мастера по серебру Фалика Новика.Он был прекрасно сделан, форма была великолепна, и на нем были небольшие следы, которые, как я вскоре узнал, называются следами от шлифовки или молотка.
В наши дни очень немногие производители серебра делают что-либо вручную, но когда они это делают, они полируют его до зеркального блеска и избавляются от следов молотка, которые были на изделии. Но мастера декоративно-прикладного искусства сохранили эти следы на поверхности.
В результате каждая деталь была разной, а метки действуют как маленькие грани на драгоценных камнях и рассеивают свет; это заставляет предмет блестеть и светиться.Я просто любил его и хотел увидеть больше, и я провел следующие несколько лет, пытаясь найти как можно больше.
Еженедельник коллекционеров: Почему вы собираете серебро?
Somerson : Мне нравятся некоторые изделия из меди, но в первую очередь меня интересует серебро, а также я заинтересовался ювелирными изделиями. В золоте было не так много предметов декоративно-прикладного искусства, но то, что было, было очень красиво. Когда люди говорят о серебре для искусств и ремесел, они обычно имеют в виду изделия Holloware, такие как миски и подносы.Некоторые Holloware невероятно прекрасны.
Серебро обладает некоторыми интересными свойствами. Он тускнеет, поэтому приходится тратить много времени на его чистку. Это небольшая неприятность, но если вы любите свои объекты, это не так уж и плохо. Как только он станет чистым, вам просто нужно полировать его каждый год или два, чтобы сохранить блеск.
Основная головная боль — фотографирование серебра. Это как фотографировать зеркало, так что оно отражает вас, камеру, комнату, свет и все, что находится рядом. Есть способы справиться с этим, специальный аппарат, называемый световой палаткой, куда вы кладете серебро, и это несколько уменьшает отражение.Когда вы фотографируете несколько предметов, таких как набор для чая или напитков, все предметы отражают друг друга, так что в конечном итоге это вызывает раздражение.
Серебряный также требует много места для хранения, потому что вам нужно проложить его, чтобы он не ударялся ни о что другое. Но что хорошо в серебре, так это то, что оно очень снисходительно. Если у меня есть красивая керамическая ваза, и я ее роняю, ценность мгновенно падает. Вы часто можете отремонтировать керамику, но как только вы это сделаете, она не будет стоить столько, сколько она была неповрежденной.С серебром вы можете что-то уронить и легко отремонтировать, не меняя формы предмета и не нарушая его исторической целостности.
У нас много чайных сервизов, а хранить чайные сервизы — это кошмар, потому что у вас есть подносы, горелка, чайник, кофейник, сливочник, сахарница, мусоросборник, а иногда даже щипцы для сахара. Они большие, лотки могут достигать 2 футов и более в длину.
пробы
Это одна из причин, по которой я заинтересовался украшениями Arts and Crafts: их намного проще хранить, но они также во многих отношениях интереснее.Ювелирные изделия декоративно-прикладного искусства – это миниатюрные произведения искусства. Вы можете взять лупу или увеличительное стекло и увидеть поразительный уровень детализации и сложности некоторых ранних произведений таких мастеров, как Хейл, Шоу и Оукс. Украшения для декоративно-прикладного искусства очень трудно найти — их не так много.
На самом деле не так много металла в стиле «Искусство и ремесла» по двум причинам. Во-первых, все делалось вручную, и на изготовление одного изделия уходило много времени, иногда дни, а то и недели. А во-вторых, время от времени цена на серебро зашкаливает. Сейчас она составляет 17 или 18 долларов за унцию, а два года назад — 3 или 4 доллара за унцию. Серебро для декоративно-прикладного искусства, как правило, было очень тяжелым и изготавливалось из толстого стерлингового серебра. Куски были большими и весили много. Поэтому люди везут его на переплавку и получают за это несколько сотен баксов. И это ушло навсегда. Это происходит, пока мы говорим, это действительно трагедия. Это также произошло, когда братья Хант подняли цену на серебро.Если вы посмотрите на eBay прямо сейчас, вы увидите множество серебряных предметов искусства и ремесел, перечисленных как «высокая стоимость лома». У меня есть чайные сервизы, где одно только серебро стоит 5000 долларов, и это не считая художественной ценности.
За десятилетия, несомненно, было переплавлено множество прекрасных серебряных предметов, и мы ничего не можем с этим поделать. У людей больше нет послеобеденного чая, когда они приносят чайный сервиз.
Серебро уже не так популярно, как раньше. Если вы посмотрите старый фильм, где показывают старый дом 1930-х годов, высококлассный, настоящий дом, со слугами, чистящими серебро, вы увидите серебро повсюду.Серебряные кувшины на подносах, чайные сервизы, питьевые сервизы, вазы. Раньше вы делали так: не покупали пластик, не покупали нержавеющую сталь, покупали серебро, если были деньги.
Еженедельник коллекционеров: Сколько людей сегодня собирают серебро и ювелирные украшения в стиле декоративно-прикладного искусства?
Somerson : Серебро всегда недооценивали. Большие категории «Искусство и ремесла» — это мебель и керамика, а серебро — своего рода пасынок. Но есть люди, которым очень нравятся красивые формы и качество изготовления, некоторые изделия с драгоценными камнями или эмалью сбоку.Так что коллекционеров серебра не так много, но есть много коллекционеров ювелирных изделий, которые ценят украшения в стиле «Искусство и ремесла». Теперь, конечно, есть украшения в стиле ар-нуво, украшения искусств и ремесел, украшения в стиле ар-деко и другие направления, такие как украшения эпохи короля Эдуарда.
Его часто смешивают, особенно на eBay. Многим людям нужно знать, что такое ювелирное искусство и ремесла на самом деле.
Чайный сервиз Kalo из стерлингового серебра
Лучшими ювелирами Arts and Crafts были такие люди, как Фрэнк Гарднер Хейл и Эдвард Оукс.Вы должны внимательно следить за их работой. Все было сделано вручную, все драгоценности были закреплены безелем, что означает, что вокруг них было небольшое металлическое кольцо вместо зубцов. И в этих произведениях была настоящая любовь к природе. Многие из задействованных мотивов были листьями, виноградными лозами и фруктами.
Еженедельник коллекционеров: Где вы проводили большую часть своих исследований?
Somerson: Есть около полдюжины книг и журнальных статей, а также несколько веб-сайтов, но их немного.В нескольких музеях есть предметы декоративно-прикладного искусства, в Бостоне, Кливленде, Чикаго, но они не относятся к этому как к звездной достопримечательности, они на самом деле не представляют их.
Это одна из причин, по которой я создал chicagosilver.com, чтобы попытаться рассказать людям о том, кто были производители, что это были за знаки, каково было движение, и дать им действительно хорошие примеры, которыми можно восхищаться.
Еженедельник коллекционеров: Что такое магазин Кало?
Somerson: Чикаго и Бостон были двумя центрами металлического движения «Искусство и ремесла», причем в Чикаго было больше всего производителей.Ведущим производителем в Чикаго был магазин Kalo Shop, основанный Кларой Уэллс и несколькими другими женщинами в 1900 году. Они в основном продавали товары из уст в уста и имели очень лояльную клиентуру. Когда кто-то в Чикаго или на Среднем Западе думал о покупке хорошего чайного сервиза или подноса ручной работы, люди советовали им пойти в магазин Kalo. Они производили широкий ассортимент продукции в течение семидесяти лет, полную линию Holloware, ювелирных изделий и столовых приборов. И поскольку они делали вещи вручную, они выполняли индивидуальные заказы.
Магазин Кало был самым известным и самым успешным из всех мастеров ручной работы из серебра в стране, и мне особенно близка их работа.
Collectors Weekly: Как насчет других производителей?
Somerson: Несколько чикагских магазинов конкурировали с Kalo, такими производителями, как Lebolt, Randahl, Mulholland, Novick и Cellini. Многие из этих производителей научились своему ремеслу, работая в магазине Kalo, прежде чем начать свой собственный бизнес. Они производили одно и то же, но в другом масштабе, потому что Kalo была крупнее. Многие другие чикагские производители не могли идти в ногу со временем, поэтому начали изготавливать вещи на машинах.Бостон был другим, там было не так много гигантских компаний по производству серебра ручной работы, как в Чикаго, там было больше производителей бутиков, таких как Мэри Кэтрин Найт.
Некоторые из моих любимых предметов — это изделия ручной работы таких людей, как Оукс, Хейл, Шоу и Джеймс Уинн. Есть также работа с эмалью, о которой очень мало говорят, в основном такие женщины, как Маргарет Роджерс, Мэри Уинлок, Мэри Кэтрин Найт, Милдред Уоткинс, Ребекка Кауман и Гертруда Твичелл.
Они делали красивые украшения и предметы, такие как чаши с эмалью.
Серебряная ваза Кало
Я тоже люблю Holloware от таких производителей, как Kalo и Lebolt. Они начинали с плоского куска серебра, факела, нескольких молотков и пилы, а через три дня у них был кувшин с ручкой. Многие люди задирают носы и думают, что изобразительное искусство — это все, что имеет значение, а кувшины и подносы — это скучно, но я нахожу лучшие образцы декоративно-прикладного искусства просто ошеломляющими. На многих из них есть монограммы, лучшие из которых были нанесены, что означает, что ювелир или ремесленник вырезал буквы из серебра и делал маленькие предметы, похожие на драгоценности, а затем припаивал их к изделию.
Были и люди, которые вензеля гравировали или чеканили с обратной стороны. Клеменс Фриделл, один из немногих великих калифорнийских мастеров декоративно-прикладного искусства, был на одном уровне с Кало и известен своими красивыми чеканными монограммами. Сами по себе монограммы — это маленькие произведения искусства, они помогают определить произведение.
Обычно это были инициалы покупателя или получателя изделия. Серебро также использовалось для наград, и часто на изделиях были надписи, обычно выгравированные.
Эти мастера декоративно-прикладного искусства были настоящими ремесленниками, они не только умели создать что-то красивое, но и умели это делать и украшать, добавляя такие детали, как эмаль или чеканка. Другой бостонский мастер, которого я должен упомянуть, Артур Стоун, вероятно, был единственным мастером ручной работы на том же уровне, что и Кало. Мне пришлось выбирать между ними на раннем этапе, потому что я просто не мог справиться с обоими. Я пошел с Кало, потому что они производили более широкий ассортимент продукции, включая украшения. Камень был хорошо известен своими чеканными линиями и декоративными узорами, вырезанными на боковой стороне изделия.
Многим людям нравится грубость декоративно-прикладного искусства. Он массивный и мощный. Вы все еще можете видеть следы от молотка по бокам, и хотя части иногда действительно имеют женские линии, многие из них были настолько тяжелыми, внушительными и почти архитектурными, что производили действительно сильное впечатление.
Когда производители были довольны дизайном, они делали несколько копий. С Кало у меня может быть полдюжины копий, но, поскольку все было сделано вручную, некоторые части будут немного отличаться.И со временем изменился и дизайн. Определенно было ощущение более раннего ар-нуво, а позже — ар-деко. Когда Георг Йенсен стал популярным, люди начали делать серебро на «датский» вкус.
Еженедельник коллекционеров: Вы по-прежнему активно коллекционируете?
Somerson: Сейчас я узнаю все, что могу, пытаюсь улучшить веб-сайт, каталогизирую и фотографирую все, что у меня есть, измеряю и описываю. Продам некоторые вещи.В основном я занимаюсь академическими и историческими исследованиями, но время от времени я вижу что-то, что мне нравится, и что приятно иметь много серебра, так это то, что я могу торговать с людьми. Я бы хотел иметь музей или выставить свою коллекцию где-нибудь на обозрение.
Еженедельник коллекционеров: Как изменилось коллекционирование предметов декоративно-прикладного искусства с тех пор, как вы начали?
Чаша из стерлингового серебрас гравировкой ECC
Somerson: Раньше было больше дилеров и каталогов, а цены были дешевле.
eBay действительно изменил бизнес, хороших примеров не так много, потому что люди покупали их на eBay и убирали с рынка, чтобы поместить в коллекции. И украшения продаются не только людям, которые коллекционируют предметы декоративно-прикладного искусства, но и людям, которые просто ценят красивые украшения. Есть только один мастер декоративно-прикладного искусства, который все еще жив, и это Лоуренс Фосс. Его обучал Эдвард Оукс, один из лучших ювелиров в области декоративно-прикладного искусства, который обучался у Фрэнка Хейла. А Хейл тренировался у Эшби, одного из отцов движения «Искусства и ремесла».Фоссу сейчас за 80, и его крайне недооценивают. Он сделал много вещей для Георга Йенсена, а потом ушел сам. Он на пенсии, но до недавнего времени все еще делал свои собственные вещи.
Еженедельник коллекционеров: Вы также собираете европейское серебро?
Somerson : Я почти исключительно коллекционирую американские работы, но мне нравятся английские работы, австрийские и немецкие работы, а также некоторые французские работы.
В Англии есть два дилера, Vandenbosch и Tadema, которые являются двумя лучшими поставщиками металлических изделий в Европе.Как только вы присмотритесь к этому, вы сможете заметить культурные и стилевые различия между вкусами Европы и Америки.
«В декоративно-прикладном искусстве серебро — своего рода пасынок, но есть люди, которым нравятся формы и мастерство».
Движение искусств и ремесел в Америке возникло через несколько лет после аналогичного движения в Европе, но, на мой взгляд, расцвет этого движения пришелся на самое начало 1900-х годов. В Европе это началось 20 лет назад. Розали Берберян сказала, что нет такого понятия, как стиль искусств и ремесел, потому что он перекликается со многими другими периодами.Но есть дух и чувство искусства и ремесел, делать вещи вручную, оставляя видимые следы от молотка, используя природу в качестве модели и полагаясь на полудрагоценные камни в оправе. Вы можете посмотреть на некоторые предметы и увидеть характеристики, которые явно делают их предметами декоративно-прикладного искусства.
Еще одна интересная особенность движения «Искусства и ремесла» заключается в том, что многие производители и дизайнеры были женщинами. Клара Уэллс, основательница магазина Kalo Shop, была очень известной суфражисткой и тратила много времени и денег на борьбу за права женщин.Есть фотографии, на которых она берет серебряные монеты Кало для переплавки, чтобы помочь финансировать суфражистку и движение за избирательные права женщин.
Еженедельник коллекционеров: Что вы можете рассказать нам о серебряных знаках и надписях?
Somerson: В Англии существовали строгие законы, регулирующие серебро, поэтому в определенный момент каждое изделие должно было иметь отметки о содержании серебра, пробирной палате города, в котором оно было изготовлено, а также дату и имя изготовителя. В Америке это часто удавалось.Одна из вещей, которые мне нравятся, которые многие ненавидят, — это серебряные изделия с надписями, например, ко дню рождения или юбилею. Это отличный способ датировать вещи.
В Kalo есть, может быть, полдюжины меток, которые вы обычно можете использовать для размещения вещей в определенных диапазонах дат. Но иногда трудно быть точным — вы не всегда можете сказать, было ли что-то сделано в 1920 или 1959 году. Однако Кало очень привередливо маркировал свои изделия словом «Кало».
Серебряный браслет
Хотел бы я, чтобы в США были более строгие правила.С. об отметках. Ювелирные изделия хуже всего, многие изделия не имеют маркировки, поэтому может быть очевидно, что объект был разработан мастером, но вы просто не знаете, кем. Эдвард Оукс, один из лучших ювелиров в области искусства и ремесел, за свою жизнь сделал около 20 000 украшений, и лишь немногие из них были отмечены. Если вы имеете дело со многими его работами и интересуетесь их историей, вы можете сделать довольно обоснованное предположение. У меня огромная библиотека журнальных статей и каталогов, которые я начала размещать на сайте.Много раз вы находите что-то похожее на кусок из каталога или статьи, и вы можете сопоставить его.
Но довольно много серебра для искусства и ремесел из Америки не подписано.
На протяжении многих лет я также видел фальшивые знаки, на которых написано Кало, но явно не Кало. Кусок с отметкой Кало на дне будет продаваться намного дороже. Но обычно фальсификаторы не обращают внимания на такие детали, как интервалы, которые они использовали, или шрифт. Это еще не большая проблема, но вы должны следить за этим.Чаще встречаются ложные атрибуции, когда люди говорят, что они эксперты, и они гарантируют, что вещь была сделана определенным мастером, а это явно не так. Немного знаний может быть опасным.
Еженедельник коллекционеров: Какой совет вы можете дать начинающим коллекционерам?
Somerson: Читайте как можно больше о том, кто что сделал и что искать. На моем сайте есть библиография, в которой перечислены ресурсы и места, где можно найти информацию. Начните с малого, покупая недорогие вещи, в которых вы не ошибетесь, например, столовые приборы, миски и простые украшения. Если вы действительно настроены серьезно, посетите все площадки, загляните в аукционные дома, сходите на показы в Чикаго, Нью-Йорке и Сан-Франциско, если сможете. Найдите нескольких дилеров, которые там есть, позвоните им и скажите, что вы ищете. eBay — это источник, но это блошиный рынок, поэтому вы должны быть в состоянии сначала найти вещи, знать, сколько они стоят, и не слишком увлекаться безумием торгов.
Есть серия книг Дорлинга Киндерсли, которые показывают действительно хорошие примеры и ценности.Но ценности меняются. Я рекомендую людям просто стать наблюдателями на eBay, чтобы увидеть, что там есть и за что люди платят.
Одной из категорий шпал, которая, я думаю, станет более популярной, является алюминий. В те времена, когда движение «Искусство и ремесла» было популярным, алюминий не был таким дешевым металлом, как сегодня. Некоторые производители делают вещи вручную из алюминия и олова, и они прекрасны. Еще один способ начать — собирать столовые приборы, которые очень недооценивают.
Хорошее эмпирическое правило для Кало заключается в том, что обычно это 100 долларов за дюйм для более мелкой Holloware и 1000 долларов за дюйм для больших предметов, таких как подсвечники.С меньшими столовыми приборами вы можете купить действительно красивые вещи, сделанные вручную, за пятьдесят-семьдесят пять долларов.
Еженедельник коллекционеров: Что еще вы хотели бы упомянуть?
Пример монограммы
Somerson: Какое-то время я был просто коллекционером, ничего не продавая. Идея расставания с одним из этих произведений была тяжелой, они были как мои дети, каждый по-своему особенный. Затем мне начали звонить люди, говоря, что они ищут в Google имя своего дедушки, и мой сайт появился, и там был кувшин с его именем.Тогда он получил награду, и она у вас на сайте, вы ее нам продадите. Это случалось с полдюжины раз или около того, и я всегда говорю: «Конечно, почему бы и нет». Для меня это был правильный поступок, это действительно принадлежит семье. Иногда я получал письмо от семьи, в котором говорилось, что у них было большое семейное собрание, чтобы представить произведение, и они были очень эмоциональны по этому поводу.
Много серебра использовалось для увековечивания памяти людей и событий, поэтому с ним связана не только красота, но и история. Теперь, однако, я действительно продаю изрядное количество товаров в Интернете.
Многие люди не любят монограммы, потому что это не их инициалы, и они их удаляют, что я считаю преступлением, особенно если они были выгравированы. Это почти так же плохо, как плавить серебро. Он разрушает художественную и историческую целостность.
Кроме того, если вы видите объявление, в котором вам предлагается снести ненужное вам серебро «Искусство и ремесло» и получить за это деньги, не делайте этого. Отнесите его законному антиквару или найдите клеймо и попытайтесь определить его в Интернете.Вероятно, вы сможете получить больше денег, продав его коллекционеру или дилеру, чем переплавив.
И последнее замечание: существует тонна серебра машинного производства того периода, и самое прекрасное в серебре Arts and Crafts то, что оно было изготовлено вручную ремесленниками с превосходным дизайном и качеством изготовления.
Но многие крупные компании просто выбросили тонны серебра из машин. Дизайн был не очень оригинальным, да и производство было не на высоте. Это одна из причин, почему серебро не стоит столько, сколько должно быть, потому что люди ходят в антикварные магазины и видят эти большие коробки с серебряными чашами машинного производства, склеенными вместе, и они не очень красивы, и люди путают их с красивыми. ручной работы декоративно-прикладного искусства серебро.Если эти машинные вещи переплавляются, это не совсем преступление, это уродливо и в них нет души по сравнению с чем-то, на что у одного человека ушла целая неделя и много честности и сердца. Это яблоки и апельсины.
Все изображения в этой статье предоставлены Полом Сомерсоном и Chicagosilver.com
История отеля в Чикаго, Иллинойс
The Chicago Silversmith Hotel & Suites расположен в культовом районе, известном во всем мире как «Петля».«Хотя Луп сейчас является культурным и коммерческим центром Чикаго, его история на самом деле уходит далеко в прошлое.
Самыми первыми поселенцами, прибывшими в этот район, были солдаты армии Соединенных Штатов, которые в 1803 году основали рудиментарный аванпост, известный как «Форт Дирборн», рядом с сегодняшним мостом Дюсабл (сам мост назван в честь Жана Батиста Пойнта). DuSable, торговец африканского происхождения, который построил торговый пост на этом месте за два десятилетия до этого.) Тем не менее, Потаватоми разрушили первую итерацию форта во время войны 1812 года, а военное министерство реконструировало его примерно четыре года спустя.К 1830-м годам вокруг второго форта быстро выросло небольшое поселение, которое в течение следующих нескольких десятилетий сформировало центр раннего центра Чикаго. Действительно, этот район быстро превратился в сердце экономики зарождающегося города, так как многие впечатляющие коммерческие здания начали свой славный дебют. Один из таких застройщиков — Поттер Палмер — специально создал ряд выдающихся построек, от большого торгового центра до роскошного бутик-отеля.
Вскоре тысячи людей стали ежедневно приезжать в этот район, что побудило город начать использовать несколько местных конных повозок.Некоторые даже сочли целесообразным построить постоянное место жительства по всему району и начали строить различные высококлассные таунхаусы. Демографический состав населения также был довольно разнообразным, поскольку все, от ирландских иммигрантов до афроамериканцев, начали жить на месте бывшего форта Дирборн. Но место форта, как и остальная часть Чикаго, были полностью уничтожены разрушительным адом, который запомнился как «Великий чикагский пожар 1871 года». Как и весь город, район бывшей военной базы остался в виде тлеющих руин.
К счастью, после трагедии район был восстановлен одним из первых, во многом благодаря усилиям таких предприимчивых предпринимателей, как Поттер Палмер. Не испугавшись, Палмер и несколько других амбициозных бизнесменов вложили значительные средства в реконструкцию центра Чикаго рядом с историческим фортом. Они специально финансировали строительство множества высококлассных небоскребов, которые, наконец, придали городу его культовый вид.
Кроме того, эти местные застройщики спонсировали создание новой сети общественного транспорта, основанной на новой технологической инновации — канатной дороге.Фактически, две петли канатной дороги вскоре стали синонимом идентичности самого центра Чикаго, дав ему новое прозвище «Чикагская петля» или просто «Петля». Пересечение Мэдисон и Стейт-стрит послужило центром обновленного района и, в конечном счете, всего города Чикаго. (Это особенно имело место после перестройки сети улиц города в 1909 году.) Таким образом, Петля впоследствии зарекомендовала себя как центр всей экономической и социальной жизни Чикаго на протяжении последующих поколений.Возможно, пик престижа Петли пришелся на время после Второй мировой войны, когда около миллиона человек ежедневно приезжали в район по делам или в личных целях. Хотя Петля больше не является главной экономической силой в Чикаго — она разделяет это отличие с такими местами, как Великолепная миля, — она по-прежнему служит культурным центром всего мегаполиса.
Бесчисленные культурные достопримечательности и исторические достопримечательности называют этот фантастический район домом, в том числе Уиллис-Тауэр, Миллениум-парк, Чикагский институт искусств и Чикагский культурный центр.Таким образом, путешественники, любящие культурное наследие, сочтут Чикагскую петлю одним из самых знаменитых мест в стране для незабываемого отдыха.
Коробочки для таблеток из стерлингового серебра
Коробочки для таблеток из стерлингового серебра — Silver Groves Похоже, в вашем браузере отключен JavaScript.
Для использования функций этого веб-сайта в вашем браузере должен быть включен JavaScript.
Маленькие декоративные и персонализированные серебряные коробочки для таблеток
У нас есть впечатляющий выбор коробочек для таблеток с гравировкой.
От маленьких серебряных коробочек для таблеток до уникальных декоративных серебряных коробочек для таблеток, наши персонализированные коробочки для таблеток из стерлингового серебра изготовлены по самым высоким стандартам.
- Женские подарки
Коробки для таблеток (65)
- Цена
$0 $576 от 0 до 576 долларов
265 долларов.
17В наличии
147 долларов.32
В наличии
113 долларов.
84В наличии
113 долларов.84
В наличии
147 долларов.
32В наличии
147 долларов.32
В наличии
147 долларов.
32В наличии
182 доллара.07
В наличии
203 доллара.
50В наличии
199 долларов.48
В наличии
265 долларов.
17В наличии
174 доллара.10
В наличии
204 доллара.
90В наличии
220 долларов.97
В наличии
435 долларов.
25В наличии
265 долларов.17
В наличии
133 доллара.
92В наличии
174 доллара.10
В наличии
174 доллара.
10В наличии
113 долларов.84
В наличии
220 долларов.
97В наличии
111 долларов.16
В наличии
227 долларов.
67В наличии
133 доллара.92
В наличии
113 долларов.
84Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
113 долларов.84
Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
147 долларов.
32Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
147 долларов.32
Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
147 долларов.
32Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
147 долларов.32
Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
206 долларов.
18Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
203 доллара.16
Предзаказ на отправку в течении 4-7 дней
241 доллар.
30Предзаказ на отправку в течении 4-7 дней
118 долларов.52
Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
134 доллара.
99Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
105 долларов.46
Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
147 долларов.
32Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
308 долларов.02
Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
160 долларов.
71Нет в наличии
174 доллара.10
Предзаказ на отправку в течение 3-5 дней
17
84
32
32
50
17
90
25
10
97
67
84
32
32
18
30
99
32
71Варианты покупок Фильтр
- Цена
$0 $576 от 0 до 576 долларов
Пожалуйста, подождите.